Папа несёт неподъёмный портфель. Чего там только нет. Учебники, пенал, тетради, а тут ещё труды. Не обойтись без пластилина. Про сменку не забудьте! Машину бы сюда. Но нет, пока не заработал. Всё-таки роскошь, а не средство для передвижения.
Папа весь вспотел. Не лёгкая это работа - быть отцом малолетнего сына или дочери. Ведь они такие беспокойные, за ними глаз да глаз. Много опасностей подстерегает на пути в школу. Да и в школе. Дай родителям волю, они будут за одной партой с любимыми чадами сидеть.
― Поскорей бы мы переняли заграничный опыт, ― сказал папа. Соня заглянула в глаза, ― там дети вместо учебников сунут под мышку электронную книжку и бегут в школу. Точнее, не бегут, а едут на автобусе.
― Вот здорово!
― Да!.. А ведь раньше...
― Что раньше? ― Соня встрепенулась.
― Трудные времена были, из-за непросвещённости. Много умных людей обвиняли в ереси. Считали колдунами. Боялись. Изгоняли.
Не так давно был юбилей: пятьсот лет со дня рождения первопечатника на Руси, Ивана Фёдорова, из крестьян. Кто-то считает, что он родился под Калугой. Другие - что в Москве. И не мудрено, ведь каждому городу хочется быть родиной первопроходца.
― А может, он из нашего города? ― заглядывала с надеждой в глаза Соня.
Папа улыбнулся:
― Может, ― и продолжил: - Иван ночи не спал. Всё думал: "Как это так ― книгу читают один день, а пишут годами". Только богатые люди могли позволить себе книги. Ходит легенда: что когда Иван Фёдоров был дьяконом и преподавал урок чистописания, ученик сделал кляксу на листке, тетрадей тогда не водилось, бумага ценилась на вес золота. И вместо того чтобы наказать ученика, учитель просветлел.
Соня с нетерпением прервала папу:
― Почему?
― Потому что клякса отпечаталась на промокашке. Так Иван додумался до изобретения печатного станка. Правда, в те времена вовсю печатали книги за границей. Были даже миниатюрные, величиной с ладонь, бумага гладкая, белоснежная. А я думаю, всё было проще: Иван Фёдоров мог разговориться с каким-нибудь образованным иностранцем. Так и началась его миссия, до многого приходилось доходить самому, путём проб и ошибок. Но благодаря упорству и друзьям (одного из них звали Пётр Мстиславец), он достиг задуманного. Как раз в разгар отлива свинцовых шрифтов-букв его заметил митрополит Макарий, а потом и Царь Иван Грозный; несмотря на своё прозвище, он проявил благосклонность к "колдуну" и поручил построить печатню недалеко от Кремля. На тот момент это была первая печатня на Руси. Сколько надежд на неё возлагали! Царь хотел с помощью книг сделать Москву третьим Римом.
Но вместе с тем много было противников прогресса. Которые считали, что только от них должно исходить Божье слово. И не верили в успех печатного производства. Но Иван Фёдоров доказал делом: за короткий срок напечатал первую книгу "Апостол" - целых две тысячи экземпляров! Книга была настолько хороша, даже шрифт с наклоном. Чтобы на первых порах избежать недовольств. Потом ещё одну книгу под названием "Часовник", двумя изданиями. Но долго это продолжаться не могло, невежды и фанатики сожгли печатню и чуть не убили самого Ивана Фёдорова. К счастью, ему удалось спасти себя и детей. Свинцовые шрифты и редкие инструменты. Друг Пётр как всегда оказался рядом. Переждав беспокойную ночь в безопасном месте, они хотели пробиться к царю, но не вышло. Столкнулись со стеной непонимания. Делать нечего, Россия тогда была ещё не готова к просвещению. Поклонились в последний раз родной земле и ушли из Москвы далеко-далеко: по тем временам ведь от бедности приходилось идти пешком, сначала в Литву, а потом и в Украину. Там Иван Фёдоров исполнил заветную мечту, напечатал первую славянскую "Азбуку" для простых людей".
Соня слушала затаив дыхание, папа с удовольствием заметил, что дочке интересно:
― И закончу эту историю словами Ивана Фёдорова: "Каждый человек в своей жизни, должен совершить хоть малый подвиг, отдать долг родной земле!"
― Вот здорово! ― Соня пробудилась, словно ото сна, крепко сжала папину руку и ну размахивать. ― А чтобы мне такого сделать?
― Учиться! Учиться! И ещё раз учиться! Как дедушка Ленин завещал.
Соня залилась звонким смехом.
Зебра растянулась на дороге, пешеходный переход в честь лошадки полосатой африканской называется. На светофоре загорелся зелёный огонёк. Путь открыт для пешеходов. Соня наступила на белую полоску. Тут же, как ждал, со свистом пронёсся чёрный автомобиль, отец вырвал дочь из-под колёс.
― О Господи! Ты цела? ― затараторил папа, лихорадочно осматривая дочку.
― Да, всё хорошо, ― Соня даже испугаться не успела. ― Ха-ха! Портфель!
― Ах да, ― папа поднял с дороги брошенный портфель, отряхнул для формальности, ведь недавно прошёл дождь и асфальт чист, как тонированное стекло у той иномарки, закинул за спину и взял дочку за руку.
― Впредь не надейся на переход. Дождись, пока не будет машин, благо у нас не Москва. И обязательно перебегай, а не прохаживайся. Ну-ка повтори правило.
― Посмотреть сначала через левое плечо, потом через правое и, если не будет машины, перебегать через дорогу.
― Верно.
― Папа! Папа! ― Соня потрепала за рукав куртки.
Папа, не обращая внимания, сжал крепко руку дочери. И посмотрел по сторонам: машин не видно.
― Бежим! ― папа и дочка ринулись, как сто метровку проходя на время, через дорогу.
Велосипедист с опаской посмотрел на мужчину и девочку и оглянулся назад. Вроде угрозы нет. Но на всякий случай подрулил поближе к обочине. На другой стороне тротуара:
― Ну, пап!
Папа растерянно посмотрел на дочку:
― Ты что-то хотела?
― Да, зачем мне знать правила, если ты всегда ходишь со мной?
― Ха! Ну, я же невечный! Когда-нибудь ты повзрослеешь. И будешь сама ходить в школу, в магазин за хлебом.
― Правда?
― Правдее не бывает!
― Вот здорово! ― Соня запрыгала, словно козочка на лугу.
― Ладно, ― одёрнул папа, ― пошли скорее, а то опоздаем.
Соня вприпрыжку еле поспевала за метровыми шагами папы, потом притормозила, задумалась и тут же просветлела:
― А откуда они взялись?
― Кто?
― Машины!
― А-а! Это долгая история. Много лет назад, двадцать девятого января изобрели первый автомобиль.
― А сколько лет прошло?
― Да сейчас и не припомню.
― Может сто?
― Да нет, побольше.
― Сто двадцать?
― Маловато будет.
― Сто тридцать?
― Холодно! ― папа даже поёжился.
― Сто двадцать пять? ― Соня выпалила с надеждой.
― Аж руки обжигает! Точнее не бывает, горячо! Сто двадцать восемь!
― Ха-ха-ха! ― Соня не могла удержаться, потом озабоченно: ― Ну и какой же год изобретения?
― А давай посчитаем, сегодня две тысячи четырнадцатый год, отнять сто двадцать восемь. Сколько получится?
― Так в голове сразу и не сообразишь, ― папа дочку к себе притянул, чтобы улыбчивому дедушке дать пройти, ― в классе на переменке в столбик посчитаю, без калькулятора.
― Без? Смотри! А то у меня на работе знакомый один, так он дважды два считает на калькуляторе.
― Не может быть!
― Может.
― А почему?
― Я его спросил как-то, а он сказал: "На калькуляторе быстрее".
― Ха-ха!
― Вот до чего лень доводит.
Автомобиль, словно сбесившаяся корова, по дороге промчался: "С дороги! а то задавлю!" ― благо бордюр высокий.
― А что там насчёт машины? ― вспомнила Соня.
― Дело было в Германии, в году, который ты в школе узнаешь, Карл Бенц изобрёл автомобиль.
― А как он выглядел?
― Ну, представь себе двух местный экипаж, вроде современной детской коляски, на трёх высоких колёсах со спицами. Как у велосипеда. А просто изобрести мало, нужно ещё испытать автомобиль. Карл собрал народ и показал, на что способно его детище. Да только на беду мимо мясник проезжал по старинке: на телеге, запряженной лошадью.
― И что?
― Мотор как зашумит, лошадь испугалась и понесла куда глаза глядят. Товар с телеги по дороге разлетелся. Мясник был в ярости, а с ним и люди. Горе-изобретателю пришлось купить испорченные продукты и поставить машину под навес, чтобы устранить неполадки.
― А дальше?
― А дальше, доведя автомобиль до ума, в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году Карл стал показывать её на международных выставках. Но успеха не добился, то ли её причудливый вид ввёл в заблуждение экспертов и зрителей. А может, и были противниками прогресса. И когда Карл потерял всякую надежду, его автомобиль украли.
― Пришла беда - открывай ворота!
Папа рассмеялся.
― Откуда у тебя такие придумки?
― А, ― Соня отмахнулась, ― от бабушки.
― Как я сразу не догадался.
― Ну ладно, пап, кто украл?
― Как говорил Карл Бенц: "Их было трое, действовали согласованно и дружно. Ведь автомобиль они любили не меньше чем я. Но в отличие от меня похитители возлагали на машину больше надежд, они хотели её испытать, проехать сто восемьдесят километров по неровной просёлочной дороге. Компания с бродяжническими наклонностями состояла из моей жены и обоих сыновей".
― Ха-ха-ха! ― рассмеялась Соня. ― А я волновалась.
― Трудно им пришлось, бензоколонок тогда не было, приходилось покупать керосин в бакалейных лавках. Автомобиль постоянно ломался. То бензопровод засорится, Берта...
― А кто такая?
― Берта, жена изобретателя.
― А-а!
― Так вот, Берта проявила смекалку, для прочистки бензопровода она использовала простую шляпную булавку, лента от шляпки тоже пригодилась для закрепления деталей системы зажигания. Кстати, тормоз на том автомобиле, был... ― папа обратился к дочке. ― Из какого материала, как ты думаешь?
― Ну, не знаю... ― Соня закатила глаза к просветлённому синему небу, будто хотела найти подсказку. Вдруг сама просветлела, обернулась к папе. ― Из железа?
― Нет, из дерева.
― Ха-ха-ха! Смешно! Из дерева. А какая скорость?
― Всего ничего, шестнадцать километров.
― Вот бы нашим... ― Соня обратилась к папе за подсказкой.
― Лихачам.
― Как черепахам ездить.
― Да!.. Ну продолжу: после пятидневного путешествия жены и детей к Карлу пришла широкая известность. Его автомобили раскупали на ура, потом было новое изобретение. На этот раз четырёхколёсная модель.
― Пап! ― Соня потрепала папу за рукав куртки.
― Ну что ещё?
― Ты же сказал, машина была двухместная.
― Ну да.
― А как они втроем уместились?
Папа улыбнулся.
― А это достойно анекдота: пищит, но лезет.
Смеются. Булочная выросла из неоткуда, манит пешеходов ароматами. Забежали внутрь. Удобно ― открывалась рано утром. Выпечка и хлеб с пылу с жару. Даже напитки: сок, молоко.
― Дайте нам вот эти булочки, ― папа указал на пышечки, ― батон и сок.
― Какой вам? ― спросила учтиво миловидная продавщица.
― Яблочный, ― вмешалась Соня, ей же пить.
Опустим дальнейшие расчёты, вам они, конечно, не интересны. И вот папа и Соня вышли из тёплого магазина. На холодный воздух. Щёки загорелись. Хорошо! И только они собрались пойти дальше, как вдруг огромный пёс (что дремал до времени) преградил путь: "Гав!" ― пёс караулил у булочной покупателей, хорошо устроился хитрец!
― Понятно: вымогатель! ― папа сразу раскусил "злоумышленника".
Ничего не поделаешь, придётся откупаться, папа отщипнул от тёплого, мягкого батона горбушку и бросил псу. Раз, два и хлеба нет, так весь батон и ушёл. Вот проглот!
― Всё, больше нет.
Пёс посмотрел на кормильцев всё ещё голодными глазами.
― Идём! ― папа смело шагнул вперёд, пёс посторонился к обочине, и только кормильцы сделали ещё один шаг, пошёл за ними, пока крадучись, поджав хвост, немного погодя уже смелее, носом по ветру ведёт. Вот увязался!
― Папа! ― Соня обратила на себя внимание, ― он за нами идёт.
― Да Бог с ним.
Машина за машиной мчатся в центр, выхлопные газы лезут в нос.
― Жаль респираторы не захватили, ― Соня приложила ладошку к лицу, спрятав маленький курносый носик.
― Ха! ― папа усмехнулся. ― Да, надо будет купить.
― А нельзя придумать бензин без запаха? Или не такой противный?
― Можно! Например, на спирту, а кто-то ездит на подсолнечном масле.
― Вот дела!
― Запах пирожков, по полю. Трактор удаляется вдаль, оставляя после себя вспаханную борозду. Скоро поднимутся колоски для хлеба и биотоплива. Экология не загрязнена, дышится легко.
― А можно на солнечных батарейках, как у моего калькулятора?
― Конечно! Есть и такие автомобили. Я слышал, что даже на воде.
― Здорово!
― Я тоже так думаю.
Бетонные плиты, ржавые трубы, безобразно громоздятся вдоль домов. Контейнеры с помоями тоже на показ, раздражают острый глаз. Лучше под ноги смотрите, люки ждут разинув пасть. Лужи брызги берегут для машины или для ребячьих ног. Так бы шлёпать, шлёп и шлёп ― осторожно! Не всякая лужа безобидна. А вдруг люк? Трудный путь. От дома к школе.
А вот и она! Зелёненькая. В три этажа. Забор непреступными пиками встал на пути, тянется к солнцу: а как же парадный вход? Перекрыт, и надолго - злосчастные трубы. Соня ведёт папу к чёрному ходу. Могучие клёны нависли над головами. Солнцу не пробиться сквозь листья-руки. Мрачновато. Неряшливый мужичок с опухшим красным лицом собирает бутылки у забора. Пёс вышел из-за спин попутчиков, рычит, перешёл на лай: "Уйди подобру-поздорову!"
― Уберите собаку!
Бедный, бедный человек.
― Тише вы! Она не любит пьяных, ― папа воспользовался ситуацией.
― Понял. Ухожу! Ухожу! ― пятится в кусты.
Соня заливается звонким смехом. Папа тоже не удержался и по-детски заразительно расхохотался.
Ну вот и школа, Соня бежит по ступенькам, всё выше и выше. Папа с умилением смотрит ей в след. Рядом стоят такие же родители, в основном мамы. Потом поспешно удаляются. А что же пёс? А пёс посеменил за новым хозяином: "Может, сжалится? Возьмёт в дом?"
