Алферов Всеволод : другие произведения.

История вторая. Город опавших листьев

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чародей Ханнан приезжает в маленький южный городок, где родился и вырос. Он скрывает свой Дар: стоит местным узнать, что он маг - и ему еще повезет, если просто угодит на плаху. Городок таит в себе больше, чем кажется: Ханнан не единственный чародей здесь, и что-то в тихом местечке влечет и Круг магов, и культ, который ненавидит и преследует колдунов. Что? Ханнан ищет ответы, а между тем все эти годы его возвращения ждали его собственные демоны.
Этот текст - лишь начало большой повести, второй из трех историй, которые вместе составляют роман 'Мгла над миром'. Продолжение вы найдете у меня на сайте: Vsevolod-Alferov.ru
  
  
  Ибо будете вы как дуб,
  которого лист опал,
  и как сад, в котором нет воды.
  И сильный будет отрепьем,
  и дело его - искрою;
  и будут гореть вместе -
  и никто не потушит.
  Исайя 1:30-31
  
  
1
  
  Сака́р открылся магу на закате. Солнце наполовину спряталось за меловыми скалами, и крепость нависла над городком, как хищник, наблюдающий за возней полевых мышей. Как толстая птица на слишком узком колышке. Казалось, хватит неосторожного движения - и черная громада рухнет вниз, к шипящим у подножия скалы волнам.
  - Экая груда камней! - заметил охранник каравана.
  Чародей хотел ответить, но один из путников его опередил:
  - Крепость всегда была такой. Князья-пираты так ее и строили.
  Хозяин каравана выкрикивал приказы пронзительным высоким голосом. Душный воздух был таким плотным, что казалось - каждая команда купца оставалась в нем, повиснув неподалеку.
  'Это мой дом', - подумал Ханна́н, но слова получились пустыми и холодными, ничего в душе не шевельнулось в ответ.
  По правде сказать, маг не знал, чего ждет от возвращения. Его наставник мертв, его друзья, должно быть, превратились в уважаемых торговцев или процветающих ремесленников. Они будут вытирать потные ладони о полы засаленных халатов и жевать губами, пока, наконец, не вспомнят его. 'Теперь-то уже поздно поворачивать назад', - напомнил себе Ханнан и ударил пятками в бока кобылы, подгоняя ее вслед за остальными.
  Там, где раньше ветер играл со степью, склоняя травы подобно морским волнам, раскинулись гранатовые плантации. На месте окраинных домов, тускло поблескивала вода канала. Это было даже не возвращение - разве можно вернуться в чужой, совершенно незнакомый город?
  Когда они добрались до постоялого двора, Сакар окончательно погрузился во мрак. Два серебряных кеде́та могли купить груду подушек на помосте и низкий столик на одного, но магу не хотелось бросаться в глаза. Он и так выделялся среди матросов, ремесленников и солдат. Поискав взглядом подходящее место, чародей нашел его в углу, возле жаровни. В завесах тягучего и сладкого дыма от рассыпанных по углям семян сидел парень с лицом простолюдина.
  - Мир твоему дому, - приветливо сказал он, стоило Ханнану примоститься напротив. Чародей скупо кивнул в ответ.
  - И тебе того же.
  На пару минут старик-разносчик избавил его от необходимости быть вежливым, но только маг взялся за завернутое в лепешку мясо, и парень вновь заговорил:
  - Ты ведь приехал в караване Кривого Арья́да, - он даже не спрашивал и спустя мгновение продолжил: - Я видел, как ты прощался с купцом. Ты местный?
  - Нет.
  - Что там творится?
  'Где?' - хотел спросить Ханнан, но передумал. Он отлично знал, чем интересуется юнец. И понимал, что лишь оттянет неизбежные вопросы. К тому же, он помнил молодость: казалось, Сакар построен на скалистом острове посреди океана, казалось - весь остальной мир далекий и почти ненастоящий. В черте города он словно становился миражом.
  - Услуга за услугу, - усмехнулся маг, - я рассказываю о большом мире, а ты - о том, что происходит в Сакаре.
  - Идет, но здесь не так уж много происходит.
  - Я знаю.
  Юноша лишь пожал плечами. Ханнан принял это за согласие.
  - В горном храме в Хиджа́зе появился мальчик, который пророчит закат Царства, - начал свой рассказ маг. - В прошлый сезон дождей на столицу навалилась буря: в Каменный базар угодила молния и расколола статую Основателя. Когда я уезжал, Царь Царей покинул столицу и отправился на восток с большим посольством...
  Если б не Верховный маг, двигающий по столичной доске фигурки, беса с два владыка выбрался бы из дворца! Но в Сакаре поминать Круг не стоит.
  - Царская процессия... - протянул парень.
  - Что?
  - Вот бы на нее поглазеть!
  - В повозку лучезарного запрягают черных быков, - сказал маг. - Он сам сидит неподвижно, как статуя, даже не взглянет по сторонам. У них при дворе так принято: потомок богов и не должен походить на остальных людей.
  - А маска? Царская маска, какая она?
  - Золотая, - улыбнулся чародей.
  - Это я и сам знаю, - начал юноша, но тут Ханнан его перебил:
  - Теперь твоя очередь.
  - Но у нас правда ничего не происходит. Даже не знаю, что рассказать.
  - Тогда позволь мне самому задавать вопросы.
  Юноша кивнул.
  Что же у него спросить? Сам по себе неплохой вопрос... Чародей бросил взгляд наружу: в ночь, заглядывавшую в харчевню через откинутую парусину на двери.
  В крепости, что они видели на въезде в город, некогда правил владыка этих земель. Но теперь он называет себя Царем Царей, он сидит в столице и о родном наделе вспоминает столько же, сколько базарный меняла о богах. Ханнан помнил обитель чародеев - квадратную башню с белым куполом - но после прихода узурпатора его дом разграбили. Говорили, новый наместник приказал разобрать башню, а из камня сложить святилище Ваху́ру, святому дервишу, замученному магами. Он помнил ремесленные кварталы своего детства, мастерские и лавчонки, но сегодня понял, что не узнает паутину улиц. О чем спросить этого юнца?
  - Кто ваш владыка? - наконец поинтересовался маг.
  Короткий смешок.
  - А у нас нет владыки. Аккурат с тех пор как прошлый стал Царем Царей. Да продлятся его годы и прирастет царство. До ближайшего наместника тащиться пару дней, а мы тут сами...
  - Нет? - Ханнан надеялся, что изобразил удивление убедительно. - А что же крепость, пустует? И кто тогда исполняет Правосудие?
  - Правосудие... - паренек замялся. - А что, это так важно?
  - Лучезарный рассылал посланцев по всему Царству, - поднял брови маг. - Каждый владыка головой отвечает за колдунов своих земель, каждый колдун подчиняется эдикту. Как ты думаешь, важно это или нет?
  - Все так, но у нас их нет, колдунов-то.
  - Нет? - повторил Ханнан. На сей раз удивление далось ему сложнее.
  - Они были... - протянул парень. - Это целая история. Только здесь особо нечем хвастать.
  Маг молчал, выжидательно поглядывая на собеседника. Юноша пробежал пятерней по волосам, на простоватом лице мелькнула неуверенность.
  - Это было лет пятнадцать назад... - нехотя заговорил он. - Даже больше. Лучезарный как раз надел золотую маску, а о Правосудии еще не слышали... Ну и тут кое-кто решил исполнить правосудие сам.
  Он опустил глаза, парню было неловко рассказывать чужаку. Ханнан же вспоминал кровь и крики.
  - Я сам не видел, мне рассказывал отец. Говорит, тут был один меняла, - продолжал тем временем юноша. - Колдун. Многим не давал житья. Все знали, что повелитель не жалует колдунов. Как-то вечером собралась толпа... Менялу-то выволокли из лавки, но дальше пошло само... Одни начали громить лавки лекарей, другие вытащили из постели шлюхи базарного гадальщика. Дело докатилось до обители, а ты знаешь, господин, они умеют за себя постоять. Полегло много народу. Но колдунов в городе не осталось.
  Парень и сам не заметил, как перешел на уважительное 'господин', словно извиняясь за ту историю.
  - Ну-ну, надеюсь, меня не прирежут за подозрение в колдовстве, - чародей хохотнул, но получилось натянуто. Оставалось надеяться, что парень ничего не понял.
  Теперь юноша явно смутился и жалел, что вообще заговорил о резне.
  - Сакар вовсе не...
  - Я знаю. Знаю, - Ханнан похлопал его по руке. - Колдуны тоже не без греха. Иначе зачем бы издали эдикт о Правосудии? Или ты их жалеешь?
  - Не, что ты! - вскинулся парень. - Они получили, что заслужили.
  На миг Ханнану показалось, что он зря вернулся в этот забытый богами и царями город. Гул голосов и гудение мух обратились ревом толпы. Тени тех, кто не пережил ту ночь, встали за его спиной: они знали, чем кончится его поездка, они шептали предупреждения и сулили крах и гибель...
  - Да, действительно, - произнес маг в ответ. - То, что заслужили.
  
  
  Пока пальцы хозяина харчевни мелькали, отчитывая медяки, чародей все присматривался к нему. Не блеснет ли в подслеповатых глазах искра узнавания? Не задержится ли взгляд дольше необходимого? Прежде старик Шама́х всегда находил для Ханнана доброе слово. Но тогда Ханнан был юн и носил шелк и гладкий, струящийся в пальцах атлас - а сейчас перед трактирщиком стоял невысокий сутулый человек в потрепанной одежде.
  Не узнал. Чародей не сказал бы даже, рад он или нет... Когда он встречал знакомое лицо, Ханнан чувствовал себя призраком. Но с другой стороны - кто знает, где был старый Шамах в ночь резни? За вечер маг обошел с расспросами полдюжины трактиров и выбрал мало-мальски добротный, но и сюда набилось порядком вооруженных людей. На вкус чародея - даже слишком много.
  Ему отвели комнатушку, в которой было тесно, как под лестничной клетью, но на удивление чисто. Дымок душистых трав курился под потолком, отгоняя насекомых. Ханнан долго ворочался и не заметил, когда зной южной ночи обратился ревом пожаров, а поскрипывание старого топчана стало треском бушующего пламени.
  Но слышал их почему-то только он. Ханнан снова был там, в пустых и гулких помещениях обители, и шум толпы казался далеким рокотом, похожим на гул прибоя. Никто не обращал на него внимания. Он пытался дозваться до наставника - но взгляд старика блуждал, невидяще скользя по Ханнану. Он хотел схватить наставника за плечи, развернуть к себе, но пальцы чародея - туманная дымка - скользили по ткани, не в силах прикоснуться к живому существу.
  Когда толпа была уже под стенами, он бежал. Всю свою жизнь он тысячи раз бежал от нее во снах, но ни разу не оторвался от погони. Они всегда преследовали его и всегда догоняли - и каждый раз он просыпался за миг до удара, готового раскроить ему череп.
  Так бывало всегда, но сердце все равно наполнил ужас. Руки, прижимавшие к груди сумку, обессилели и дрожали. Он задыхался, горячий соленый пот щипал глаза. Ханнан не знал, кто там, за спиной, кто преследует его - ему не хватало смелости обернуться.
  Кто-то бросил камень. Из-за спины доносились крики, но юноша не вслушивался в слова. Еще один камень ударил его промеж лопаток, заставив пошатнуться и едва не сбив с ног.
  И вот это случилось. Ханнан запнулся и упал тяжело, почти перекувырнувшись, грязные руки схватили его за одежду, рванули вверх. Ветер принес клочья дыма, так что маг не видел лиц преследователей. Он закашлялся. Что-то горячее и медное на вкус струйкой текло из ноздрей и попадало в рот.
  Ханнан бы закричал, но не мог. Не мог даже отползти назад, от занесенной над головой дубины. Но руки... руки его двигались сами собой. Тонкие худые ладони - почему-то взрослого человека, а не юноши - выбросились вперед. С пальцев сорвалось красное, как кровь, пламя, прянуло в лицо преследователю.
  Искаженный лик растаял.
  Бешено стучало сердце, и дыхание срывалось с губ тяжелым свистом. Темно и тихо. Разгоряченной кожи коснулось едва заметное дуновение. Это сон. Всего лишь сон...
  Несколько мгновений маг сидел на постели, ничего не понимая, пока еще одно дуновение не принесло запах дыма. Ему даже показалось, что Сакар снова в огне, но вскоре Ханнан понял, что это топчан. Нижний край тюфяка тихонько тлел, мигая в темноте красными искрами.
  Тело повиновалось не сразу, нехотя - слово он пробежал половину схена. Чародей сбросил тюфяк на пол и начал затаптывать тлеющую солому. Далеко не сразу, когда последние красные точки потухли, он сообразил, что делал это босиком.
  Еще позже, когда Ханнан опустился на пол у окна, он вспомнил, что в Сакаре не стоит разбрасываться магией. Кто знает, правду ли ему сказали? Быть может, здесь есть ищейки, и они уже ощутили всплеск силы. Быть может, кто-то всматривается в ночную мглу, определяя, в какой части города применили чары.
  - Проклятье!
  Ханнан вздохнул и выругался - теперь уже куда грязнее.
  
  
  Рассвет застал его в молчаливом бдении у окна. Сперва начали проглядывать розоватые контуры облаков, затем над выгоревшей степью лениво выкатилось солнце... Город пробуждался.
  Ханнан покинул постоялый двор рано, сразу окунувшись в лабиринт еще сонных улиц. У него не было плана, куда идти и зачем. Он должен стать глазами и ушами Круга в этом некогда потерянном для магов городе - но чародей еще только размышлял, как подступиться к делу. Когда он бежал из Сакара, у Ханнана остались друзья, но с тех пор прошли годы. И потом, безопасно ли довериться одному из них?
  Маг прошел по главной улице, по которой, наполовину скрывшись в облаках пыли, шествовали груженные тюками волы. Вслед за ними, гортанно гикая и ругаясь, шли худые загорелые погонщики. Он блуждал кривыми улочками трущоб, но никто не обращал на него внимания, только нищие провожали чародея тусклыми взглядами.
  Минуя базар, Ханнан на всякий случай сделал круг около нового святилища Вахура - он слышал, каждый путник должен обойти его хотя бы раз, чтобы огородить себя от колдовского зла. По периметру стояли одиннадцать белых колонн - по числу пыток, которым подвергли мученика колдуны. На вершине купола день и ночь горел в огромной медной чаше огонь.
  К полудню решение было принято. После недолгих расспросов маг отыскал приземистое здание, спрятавшееся от уличного шума за высоким забором. К удивлению, Ханнана, вместо хозяина или слуги навстречу вышел детина с мощными, как кирпичи, кулаками. Чародей назвал имя, но и этого оказалось мало. Он все ждал и ждал перед воротами, нервничая под тяжелым взглядом охранника.
  - Господин Ханнан?
  Маг обернулся. От маленькой калитки спешил, приволакивая ногу, худой старец. Чародей нахмурился. Он ожидал, что его друзья изменились - но нет, не настолько же!
  - Мне нужен Така́ни, - сказал маг, когда старик подошел ближе. Вместо ответа тот низко поклонился, как простолюдин вельможе.
  - Я знаю, господин. Прошу прощения, что заставил ждать. Господин Такани с радостью вас примет.
  Старик распахнул перед Ханнаном калитку, пропуская мага вперед. Уже когда их нельзя было увидеть с улицы, он коснулся рукой лба и повторил приветствие - на сей раз иное:
  - Боги воплотились в вас!
  Чародей думал, уже никто не назовет его так. И еще - что-то в голосе старика показалось знакомым. Он присмотрелся внимательней, нахмурился...
  - Захи́т!
  - Он самый.
  - Проклятье, как я не признал!
  - А вы совсем не изменились...
  - Я же знаю тебя с тех пор...
  - Да-да, с тех самых...
  - Как ты? Как Такани?
  Они говорили наперебой, не слушай друг друга - каждому хотелось выговорить свое. Наконец, оба умолкли, и Ханнан негромко рассмеялся.
  - Ты первый, кто меня узнал в этой паршивой дыре.
  - Мне ли вас не знать? - старик лукаво улыбнулся. - Я помню, как вы босиком бегали по этим улицам.
  - Такани... - начал маг, но слуга перебил его:
  - Еще не знает. Но уверен, будет рад вас видеть!
  Захит провел Ханнана через заросший сад, где пыльные кипарисы смотрели в небо, и лишь пара ореховых деревьев рукоплескала кронами, приветствуя чародея. Они нашли Такани на веранде, старый приятель мага лежал на оббитой бархатом софе и диктовал послание маленькому неприметному человеку, такому же серому, как бумага у него на коленях.
  - Кого ты привел, За́хи? - ворчливо спросил купец.
  - Ваш... старый знакомый, господин.
  Чародей выступил вперед.
  - Ханнан, - просто представился он. - Пожалуй, слишком старый, но надеюсь, еще знакомый.
  - Ханнан? О, боги! - Такани оказался на ногах с удивительным для его комплекции проворством. Заключив чародея в тяжелые объятия, он рассмеялся магу в лицо: - Такой же хмурый и недовольный... проклятье, больше десяти лет прошло, а ты все тот же!
  Писарь испарился, и купец потащил Ханнана к столику с фруктами. Он не успокоился, пока под чародеем не оказалась груда подушек.
  - Будь добр, Захи, принеси нам чего-нибудь.
  Старик поклонился, и торговец вернулся на софу, сплел пальцы на объемистом животе.
  - Рассказывай! - без обиняков приказал он.
  В прежние годы Такани был юрким пареньком с лукавым взглядом черных глаз. Каждый лавочник в округе имел зуб на 'маленького беса' - но тот бес сгинул в дебрях лет, вместе со своими выходками. Остался тучный человек, страдающий одышкой.
  'Ты сам не помолодел!' - одернул себя Ханнан. Маг так и остался худым и невысоким - видно от недоедания в детстве - но для четвертого десятка в бороде его было слишком много седины. Пожалуй, больше соли, чем перца.
  - Что рассказывать? - Ханнан невольно усмехнулся. - Если коротко, то без толку, а если долго... ты утомишься раньше, чем я войду во вкус.
  - И говоришь ты так же заковыристо, - хохотнул купец. - Я слышал о твоих делах в столице. Ханнан-Советник, Ханнан-Богач, надо же! Это что, правда?
  - Что? - хмыкнул чародей. - Наверное, ты меня с кем-то путаешь.
  Такани погрозил ему жирным пальцем.
  - Тебе меня не обмануть! Я слишком стар для этого.
  Впрочем, даже напускная его сердитость продержалась недолго. Купец заметно оживился, увидев, что Захит несет запотевший кувшин и пару чаш, и в этот момент он вовсе не казался старым.
  - Присоединяйся к нам, - махнул слуге рукой Такани. В кувшине оказалось гранатовое вино с сахаром и корицей, и по праву хозяина он провозгласил: - За добрые времена!
  - За добрые времена! - повторил чародей. Только теперь, отставив чашу, торговец решился спросить:
  - Так ты маг или нет?
  Чародей был готов к вопросу и выложил заготовленный ответ.
  - И да, и нет, - видя, что Такани не понимает, Ханнан пояснил: - Конечно, я хотел стать магом! Ты знаешь, наставник подобрал меня на улице. Я бы жил во дворцах и ел самый белый хлеб. Меня бы носили в паланкинах, и никто не сказал, что мне нужно делать, а что нет. Так я думал. Но когда владыка надел царскую маску, - он запнулся, - да продлятся его годы и прирастет царство... все оказалось совсем не так.
  Чародей умолк на мгновение и заключил:
  - Да, я учился, учился прилежно, и успел вызубрить пару фокусов. Но это еще не делает меня магом.
  - И вы бежали, - уточнил Захит.
  - В ту самую ночь, - кивнул Ханнан. - Меня преследовали, но я оторвался от погони.
  - Проклятье! Но я все равно не понимаю! - Такани прихлопнул ладонью по бархату софы. - Как ты разбогател? И почему великий ужасный Ханнан сидит тут в одежде бродяги?
  - Прошло много лет, - медленно проговорил чародей. Помявшись мгновение-другое, он выложил начистоту: - Прости, старый друг, но и правда много лет. Ты изменился, я изменился... Я бы не хотел пока говорить всего.
  - Боишься, да? - ухмыльнулся Такани. Впрочем, в глазах его не было и тени смеха. - Боишься, что я тут же сдам тебя проповедникам.
  Ханнан только пожал плечами.
  - Из святош выходят негодные друзья, если хочешь знать, - скривился купец. - Ладно. Чего ты хочешь? Если даже мне ты не доверяешь!
  - Нечто вроде сделки, - ответил маг. - Я намерен обосноваться здесь, в Сакаре. Еще не знаю, насколько. Может, несколько лун, а может, год. Мне нужно устроиться... быть секретарем купца лучше, чем безымянным бродягой. В ответ же... ну, я ведь вызубрил пару фокусов. В городе, где не осталось магов, они любому пригодятся.
  Купец и слуга переглянулись.
  - Теперь я понимаю, как ты стал богачом, - Такани прищурился. - Берешь быка за рога, а? И что, ты оскорбишь мое гостеприимство, пока я не заключу с тобой треклятый договор?
  Ханнан улыбнулся.
  - Оскорбления - плохое преддверие для сделок. Нет, по правде сказать, я рассчитывал на твое гостеприимство. Если только в городе нет никого, кто способен учуять магию и прийти к тебе. Мне бы не хотелось ставить тебя под удар.
  Купец заметно помрачнел.
  - На самом деле никто не знает, следит ли кто, - ответил за него Захит. - С тех пор, как магов не осталось, некому об этом знать. Но наместник крепко решил очистить владения от скверны.
  - Еще не передумал насчет гостеприимства? - поинтересовался чародей.
  - Раздери тебя бесы, Ханнан, не говори ерунды! - разозлился Такани. - Ты останешься хотя бы на пару дней, пока не вытащу из тебя все новости!
  Он бросил на слугу острый взгляд, и Захит тут же поднялся.
  - Я подготовлю комнаты, господин.
  Когда старик ушел, они долго молчали. За глиняным забором шумел город. Наконец, Такани потер подбородок, крякнул и проговорил:
  - Знаешь, что я тебе скажу, старик? Зря ты сюда приехал... - поняв, что он сказал, купец тут же поправился: - То есть я рад тебя видеть, я ведь даже не знал точно, жив ты или нет. Но вернулся ты зря.
  - Почему?
  - Сам видишь, все наперекосяк. Здесь еще полно людей, сюда забредают караваны, но город умирает. Это потому что о нем все забыли. Царь Царей, жрецы, наместник. Мне кажется, что и сами мы... - он не договорил. - Ну признайся, ты был магом, ты должен чувствовать такие вещи!
  Чародей не знал, о чем он. Разве только царапнул сердце коготок вины: ведь он видел и белокаменные города, террасами спускавшиеся к морю, и роскошные сады, до краев полные солнца и птичьего пения. И многолюдные рынки, где воздух дрожит от гула голосов. Он видел все это, когда бежал.
  Решив сменить тему, маг произнес:
  - Завтра мне нужно пройтись по городу. Я уйду рано, не удивляйтесь, если с утра меня не найдете.
  - Хорошо, - Такани провел рукой по лицу, стирая пот. - Тогда иди, отдохни. Наши постоялые дворы - это тебе не столичные особняки.
  Он усмехнулся. Однако когда Ханнан уходил, купец безмолвно шевелил губами, словно пережевывая неприятную мысль. О чем уж он думал? Есть вещи, которые не знают даже маги.
  
  
  Проснулся Ханан от ощущения, что его ищут. Не то голос, зовущий по имени, не то взгляд, который все рыщет, рыщет - и никак не найдет. Чародей вскинулся, поднялся на постели, вглядываясь в обступившую его мглу.
  - Ханнан, ученик Ами́ра, ученика Исха́ка из линии Мису́ра! - повторял голос. - Отзовись, Ханнан!
  Но маг не спешил отвечать на Зов. Закрыв глаза, он вновь откинулся на подушки. Пара мгновений - и вот он уже видит себя со стороны. Окружающий мир стал размытым, колеблющимся, ненастоящим. Стены спальни шли волнами, словно полог шатра на ветру.
  Он видел потоки силы - они текли, сплетались и расплетались, похожие на струи воды, только вместо влаги в них тек свет. Он видел собственное тело на призрачной постели - тугой клубок струн и линий, пульсирующий в блеклом, подернутом рябью мире.
  'Таким тебя видят маги, - всплыл в памяти голос наставника. - Маги и гафиры'.
  'Всегда?' - помнится, спросил он.
  'Всегда, - подтвердил старый Амир. - Маг всегда знает, что рядом один из собратьев. Это как зуд на коже, ты не можешь его не чувствовать'.
  Воспоминание мелькнуло и скрылось. Наставник не успел сообщить Ханнану, что от наблюдения можно прятаться, что скрывшийся чародей только тогда выдает себя, когда применяет Дар - и что применение магии также можно скрыть... Узнать все это магу пришлось уже в бегах.
  Теперь он машинально проверил покровы, убедился, что исходящее от него сияние видит лишь он сам. Безмолвно пошевелил губами, повторяя фразу, которой научили его новые учителя. Теперь, даже если бы другой чародей находился в комнате, он не почуял бы движения силы.
  - Ханнан, ученик Амира, ученика Исхака... - продолжал твердить голос. - Отзовись!
  - Я здесь, Верховный, - откликнулся чародей.
  Теперь в его сознании возник образ. Грубоватое лицо, словно вылепленное небрежным скульптором. Жесткая щетина покрыла щеки и выступающий подбородок. Сосредоточившись, маг увидел детали убранства - Первый-в-Круге взывал из своих покоев в столичной обители.
  - Ты долго молчал.
  Губы старика двигались, но голос исходил не от него, а звучал в голове Ханнана.
  - Я очень устал, Первый, - проговорил чародей. - Прошу меня простить, я не сразу проснулся.
  - Где ты?
  - Вчера под вечер караван прибыл в Сакар, - начал отчитываться маг. - Но за день я успел немного. Нашел место, где можно пожить. У меня был друг детства, он торговец.
  Брови Первого-в-Круге шевельнулись, будто он хотел нахмуриться, но передумал.
  - Ты не очень-то спешил. Этот человек, он достоин доверия?
  - Он ничего не знает, мудрый. На первый взгляд - да. Но ему незачем знать мои планы. И я использовал Узы Молчания: если он проболтается, я тут же почувствую.
  - Хорошо. Что ты узнал? - допытывался Первый.
  Допрос длился несколько минут, но когда он закончился, Ханнан был совершенно выжат. Словно это он взывал к главе Круга, а не наоборот.
  - Что же... - подвел итог Верховный, и не понять: доволен? недоволен? ворчит, потому что привык ворчать? - Не очень там рассиживайся. Узурпатор мне благодарен. Пока. Но это ненадолго.
  Первый ушел сразу, не прощаясь. Ханнан еще несколько мгновений глотал ртом воздух.
  Азас благодарен... С недавних пор Круг напрямую говорил с чародеями Рассветных королевств. Пара советов здесь, пара намеков в Городах Грани - и вот помпезное посольство едет на восток, где на самой границе для торговых переговоров сойдутся царь, деспоты с рассвета и присные. Ханнан не верил в благодарность узурпатора, но если Первый торопится - должно быть, ему лучше знать?
  Милосердные боги! Ведь он же не лазутчик, не воин. Его теперь и жителем Сакара не назовешь...
  Он сказал Такани, что не хотел быть магом. Было ли это правдой? Или хотя бы частью? Конечно, Ханнан-мальчишка не жаждал власти, кому она нужна в семнадцать лет? Ему просто нравилось, когда в его присутствии смолкали разговоры, когда ему кланялись и в почтении касались рукой лба. Ему, который даже не знал родителей.
  Ханнан не помнил, как оказался у наставника. Сколько раз маг терзал свою память, надеясь выжать крохи детских воспоминаний - но та лишь насмехалась, подсовывая размытые образы. Он был голодным и больным ребенком, так говорил учитель - и уже тогда в нем пробудился Дар. Интересно, подобрал бы его наставник, если бы в Ханнане не было силы?
  Впрочем, маги не похожи на простых смертных. Они судят иначе. Во всей стране, да и в других землях тоже, говорил наставник, маги - единственные привыкшие смотреть на талант, а не древность крови, богатство или их отсутствие. Во всяком случае, так было прежде...
  Еще Ханнан вспоминал, как он покинул город. Тогда он, правда, еще не знал, что уходит насовсем - он просто бежал, спасаясь от погони. Сперва остались позади узкие мощеные улочки, проложенные во времена князей-пиратов. Затем его обступили мастерские, лавки и харчевни, тулившиеся одна к другой так тесно, будто искали поддержки друг у друга. Потом дорога миновала окраинные фермы - и вырвалась из объятий города, убегая на север и восток. Ханнан не знал, куда его заведет дорога. Просто понял, что возвращаться в Сакар ему нельзя.
  Тогда он не догадывался, как ему повезло. Ведь на Прибрежном тракте убивали и за меньшее, чем сумка полновесных золотых. Он не знал и о столичных невольничьих рынках, что прятались в подвалах и на задворках трущоб - и о том, что товар для них подбирают тут же, в степях и на безлюдных трактах. Ему повезло, и он шел, пока не оказалось, что дорога ведет прямиком в столицу.
  Поначалу он оглох, онемел... наверное, даже ослеп - от блеска золоченых куполов, пронзительной белизны колоннад и росписи на стенах храмов. Он думал, что родился в городе - но весь Сакар с крепостью легко уместился бы в Районе Садов. Ханнан заблудился: даже не среди стен, а среди криков уличных зазывал, лая псов, властных окриков и воплей продавцов воды.
  Кутерьма эта подхватила юношу, закружила - и выбросила две луны спустя на площадь у столичной обители чародеев.
  
  
  - Мира тебе, торговец!
  Ради приличия маг помял разложенные на прилавке отрезы ткани. Хозяин лавки не спешил высовываться из тени навеса и невнятно проворчал в ответ. Ханнан не был уверен, ответное приветствие или предложение убраться восвояси.
  - Скажи, добрый человек, давно ли привезли эту ткань?
  Сколько таких, безобидных с виду вопросов он сегодня задал? Его интересовало все: сколько продуктов поставляют в крепость, сколько караванов заходит по пути в Сакар, как часто появляются в гавани заморские галеры. Все это понадобится магам, если те и впрямь намерены вернуть влияние в южных землях. Ханнан понимал это без напоминаний Первого-в-Круге.
  Лавочник подался было вперед - и тогда-то это произошло. Словно во мраке безбрежной ночи мелькнул и погас огонек одинокой свечки. Или вернее - потайного фонаря? Кто-то применил магию. Здесь, совсем неподалеку!
  Ханнан подавил желание немедленно обернуться.
  Гомон базарной площади не утих, так же отмахивались от мух хвостами осоловевшие от жары быки. Надсадный голос лошадиного барышника звенел в ушах. Видимо, чародей все же изменился в лице, поскольку до него донеслось:
  - Вам плохо, господин?
  - Нет, ничего... Все в порядке...
  Маг покачал головой, словно стряхивая наваждение, а мысли неслись вскачь. Магия... здесь... В двух шагах от стен святилища.
  - Все в порядке, - повторил Ханнан. - Это жара. Я просто не привык.
  Наверное, он должен действовать, пока неизвестный обладатель Дара не скрылся. Нужно закончить глупый разговор с торговцем. И все же... может, это ловушка? Он часто пользовался Даром. Жрецы могут подозревать, что он маг, и тогда он подтвердит их догадки. Или это один из выживших в резне? Найти его? Но как распознать чародея среди базарной толпы?
  Ханнану стоило труда сосредоточиться, еще тяжелее ему далось бездействие. Прошло несколько минут, а он все мялся у прилавка, задавая бессмысленные вопросы. Наконец, плотнее запахнув кафтан, чтобы длинные полы не мешали при ходьбе, маг быстрым шагом направился прочь.
  Он чутьем выискивал место, где сотворили чары, и проклинал тот день, когда согласился на поручение Круга. Чутье играло с ним... На базарной площади, в этой вечной кутерьме, ежечасно кипят сотни, тысячи страстей. Ненависть, любовь, страх, горе - теперь, когда он открыл сознание, они стучались в виски, грозя свести его с ума. Тающий след силы был точно напев пастушеской флейты в многоголосом вое. То исчезая, то вновь врываясь в сумятицу, он вел Ханнана сквозь толпу, пока тот не понял, что чутье влечет его к площадке перед святилищем.
  - Какого беса? - одними губами пробормотал маг.
  Чародей остановился.
  В пыли у подножия белых стен расселись нищие да еще торговец пряностями вовсю нахваливал свой товар. Выше поднимался купол, на вершине которого горел огонь. Ханнан слышал ровное пение жрецов Вахура: приближался Час Пыли, самое жаркое время дня - священный час, когда маги прошлого бросили дервиша в яму к голодным псам.
  Несколько мгновений Ханнан смотрел на пламя, размышляя, могут ли окружающие слышать, как колотится его сердце... Нужно найти укрытие и спокойно нащупать след. И, проклятье! - найти скорее, пока тот не рассеялся. Но не так-то просто отыскать спокойное место на оживленной площади, даже если это рынок небольшого городка, как Сакар.
  Потерев виски и промокнув платком лоб, он двинулся в сторону ближайшей харчевни.
  Она стояла на дощатом помосте, с пыльной холстиной вместо стен - казалось, заведение на серых парусах плывет по волнам базарной толчеи. Напротив, у квадратной стелы с перечнем побед владыки стояли три храмовых стража с окованными железом дубинками. Ханнан подавил приступ малодушия и запретил себе ускорять шаг.
  - Принеси чего-нибудь холодного, - попросил маг, опустив в руку хозяина два медяка. Едва усевшись на подушки, Ханнан обвел взглядом зал.
  Ему не понравилось увиденное. Портовые грузчики, погонщики скота, чернорабочие - они смотрели оценивающими, а порой неприязненными взглядами. Ханнан пожалел, что на нем не дорожный балахон, а позаимствованный у Такани кафтан купца. Впрочем, времени на сожаления не было.
  Он скользнул в себя сразу, едва вернулся трактирщик. Сквозь щели навеса, бывшего здесь вместо крыши, текли полосы полуденного солнца, ложились пятнами на его лицо. Пальцы поглаживали холодный бок оловянной чаши. Ни дать, ни взять торговец отдыхает после заключения сделки.
  Холстяные стены харчевни дрогнули, стали расплываться - как ночью, в особняке Такани. Точно сильные руки сжали тисками голову... на мгновение чужие страсти набросились на него, как свора шакалов, но здесь, в спокойной обстановке, маг легко от них отгородился. Ему нужна только сила. Все остальное сейчас не имело значения.
  Изнанка... каждый раз, касаясь ее сознанием, Ханнан чувствовал пьянящее возбуждение, словно не было многих лет работы с Даром. Здесь все было изменчиво, непостоянно, непохоже на привычный мир. Здесь бурлили страсти - кровавое светящееся море, разлившееся по городу - и вспыхивали сполохи мыслей. И еще здесь жили духи. Целые сонмы бестелесных созданий: 'травоядные', питающиеся потоками силы - и хищники, что охотятся на силу живых существ. Каждый выход на Изнанку сулил опасность. Уйти слишком далеко от тела, наткнуться на духа, который тебе не по зубам. Но это единственный верный способ найти собрата!
  Чародей отступил в сторону, и сияние покинуло его тело. Такое же эфемерное, как все вокруг, тело покоилось на подушках, и призрачные пальцы поглаживали бок призрачной чаши. Еще шаг - и полотняные стены сомкнулись за его бесплотным образом.
  Здесь дул резкий пронизывающий ветер, и поначалу Ханнан едва удержался на месте. Стоит ему дрогнуть, поддаться - и потоки силы снесут его так далеко, что ему не найти тело и за сотни лет. Маг начал медленно подниматься над городом: не очень высоко, не то и впрямь столкнется с обитателем Изнанки.
  Сверху Сакар напоминал истощенное чудище. Его улицы были ранами, в которых бурлили сумерки-кровь. Его здания - острые кости, торчавшие в небо. Люди казались муравьями, суетящимися во мгле. Да, здесь было солнце: ведь там, в другом мире, был день - но у Ханнана язык не повернулся бы назвать это дневным светилом. Так... тусклое пятно, болезненно набухшее в бездонном небе. По-настоящему отчетливо Ханнан видел людей да еще храм Вахура. Пламя на вершине купола резало глаза.
  Вон она, площадка перед святилищем...
  Купаясь в исходящем от храма сиянии, она казалась почти настоящей. И вдруг... опять! Еще одна вспышка.
  Ханнан заставил свое бесплотное тело принять облик птицы, чтобы лучше лавировать в потоках силы. Его сейчас не волновало, кто тот, другой маг - это был собрат. Сложив крылья, Ханнан камнем рухнул вниз, рассчитывая приземлиться неподалеку от чародея.
  До храма оставалась пара мгновений, когда его пронзила боль. Да нет, что боль? Разве может физическая мука сравниться с ощущениями духа? Все потери, мучительные воспоминания, стыд, страх - все, что он успел пережить за годы, разом навалилось на него. Ханнан потерял ощущение времени, не осознавал, где он находится и кто он... Наверное, у духов тоже есть инстинкт самозащиты, поскольку его облик преобразился сам: на птичьих лапах вытянулись когти, а клюв согнулся смертельно-острым крюком. Так он и упал в бесцветную массу, которая была чужой душой. Когти полоснули по ней, бесплотный клюв впился в чужака...
  Все еще корчась от боли, Ханнан услышал крик. Наверное, это кричал другой маг или его собственное тело - там, в полумраке харчевни - поскольку на Изнанке нет звуков. Некогда было размышлять! Два сцепившихся чудища, они покатились по земле, разбрасывая по площади клочья силы.
  'Огонь', - подумал маг, и его душа стала пламенем, а терзавшая Ханнана боль ослабла. Однако прошла пара мгновений, и маг почувствовал, что дух противника стал текучим и обволакивающим, как вода. Пламя, бывшее его душой, погасло, и чародей начал задыхаться в обманчиво мягких объятиях.
  Тогда Ханнан стал паром. Его душа рассыпалась на тысячи частиц-пузырьков и вырвалась на волю, к потокам силы. Он жадно, как утопленник, глотал ее - когда почувствовал холод и понял, что не может собраться вновь. Чародей стал светом, но его противник стал дымкой, и свет угас в тумане. Ханнан обернулся человеком, но мгла не рассеялась, она продолжала обступать его, заволакивала глаза, забивала влажным прелым запахом ноздри.
  Шепоток сзади... Почудилось? Или и впрямь тяжелая туша ворочается за спиной: всегда за спиной, как ты не повернешься. Липкое холодное месиво струилось по отражению площади, взмахнешь в такой дымке рукой - и не разобрать: одна рука? три? или, может, все десять?
  Чародей заторопился, спеша выбраться из удушливого облака, уже не зная, в какую сторону бежит. Но туман хватал за ноги, бесплотные стопы тонули в вязком ледяном киселе.
  Что-то шевелилось там, в темноте, сопело за спиной, дышало в затылок. Потом вдруг все смолкло, словно стертое повелительной рукой. Ледяной ветер налетел, обрушился на мага, прянул в лицо дышащей холодом пастью...
  
  
  Ханнан невольно вздрогнул, когда Захит заговорил о духах.
  - Да-да, вы похожи на духа, господин, - повторил слуга, - и никак не на живого человека! Я не позволю вам встать с постели.
  В свете причудливых масляных ламп старик и сам походил на призрака, но чародей не стал говорить об этом вслух. Голос слуги был дребезжащим, а движения по-стариковски размеренными, что выводило мага из себя. 'Тебя выводит из себя собственная слабость', - подумал Ханнан. Закрыв глаза, он перестал вслушиваться в бормотание Захита.
  - Ты прав. Ты дважды, трижды прав! - наконец не выдержал чародей. - Только не нужно трястись надо мной, я не невеста на выданье.
  Голос не шел, и он говорил с трудом, с силой проталкивая слова через пересохшее горло. Естественно, старик лишь уверился в своей правоте.
  - Это все жара, - продолжил слуга, - и пыль, повсюду пыль! Вы слишком переволновались. Вам нужно пить успокаивающие настои и побольше лежать.
  - Проклятье, Захит, это не значит, что нужно жужжать у меня над ухом!
  - Как вам будет угодно, господин.
  Старик оставался величественным даже когда его прогоняли.
  Ханнан приподнялся на локтях и заставил себя сесть на постели. Его принесли сюда под вечер, двое верзил, черных, как эбеновое дерево. Он смутно помнил кипарисы в саду Такани - чародею казалось, они царапают небо, и небо стонет от боли. В действительности же стонал он сам. Лицо Такани кривилось и плясало... или может, то дрожали от страха подбородки торговца? Ханнан не знал. По-настоящему он пришел в себя лишь недавно, когда в окно заглядывала луна.
  Враждебная магия на базарной площади, харчевня, светящийся злым и резким светом храм... Незнакомый маг, напавший на него. Мысли Ханнана путались, но он вспомнил все, что случилось за день.
  Когда Круг посылал его сюда, Верховный напомнил, что в южных землях пятнадцать лет не было обители. А это значит, некому искать детей с Даром и приводить их в Круг.
  'Нравится это узурпатору или нет, маги просто рождаются, - со злостью говорил старик. - Можно сколько угодно бубнить, что колдуны противны богам и спят с бесами. Оттого, что он сожжет обители и погрозит пальцем, маги не исчезнут и не перестанут появляться на свет'.
  Это было одной из причин, почему Круг так жаждал восстановить влияние на юге. Поредевший в годы смуты и после резни, ослабленный эдиктом и лишенный влияния, Круг отчаянно нуждался в новой крови. Хотя бы для того, чтобы очередной ревнитель на престоле помнил: со всеми магами Царства ему не справиться.
  Да, это мог быть самоучка ... Сила была дикой и необузданной. Также в резне мог уцелеть и не один Ханнан - хотя думать, что пережил собрат, все это время скрывавшийся в Сакаре, магу не хотелось. Но почему он напал? И кто он? Все эти ответы предстояло найти, а как - чародей представлял весьма смутно.
  Гонг в храме Атамы возвестил два часа до полуночи, когда к магу явился Такани. В полутьме он тоже походил на призрака: на нем была широкая галабия, и когда торговец пересекал комнату, казалось, он не идет, а плывет над полом. Впрочем, Ханнан поправился - от духов не разит благовонной водой.
  - Как ты? - с порога спросил Такани.
  - Ничего. Только голова еще гудит.
  - Клыки Усира! Я знал, что теперь-то начнутся неприятности, - купец ухмыльнулся. - Захи говорит, к тебе возвращается твоя желчность. Это обнадеживает.
  Маг заставил себя улыбнуться.
  - Но шутки в сторону, - Такани взгромоздился на низкий пуф с таким видом, будто это был престол Царя Царей. - Что с тобой случилось?
  - Переутомление. Захит думает... - начал маг, но купец не дал ему закончить.
  - Я тоже говорил это всем, кто соглашался слушать. Еще что-то плел насчет тяжелой болезни. Но я-то знаю, что это не так.
  Ханнан пожал плечами.
  - Брось, - полные губы торговца скривились. - Ты никогда не умел юлить.
  - Разве я пытаюсь юлить? - маг невесело усмехнулся. - Мне просто не хочется отвечать.
  - Меньше знаешь - лучше спишь, так, что ли?
  - И это тоже.
  Такани выругался.
  - Иногда мне хочется взять тебя за треклятый балахон и хорошенько встряхнуть! - наконец сказал он. - Только думаю не поможет.
  - Вряд ли, - согласился Ханнан. - Но спасибо за участие.
  Купец выдавил бледное подобие улыбки. Несколько минут они молчали, и только с улицы доносился собачий лай да еще стук колотушек ночной стражи.
  - Вечером к храму прибыл конник с севера, - заговорил Такани. - Никто не знает, что за вести он привез, но говорят, к вахуритам едет их патриарх.
  - У них это называется 'Кийя́з'.
  - Пусть будет Кийяз. Я подумал, что нужно сказать. Не знаю, изменит ли это твои планы.
  Ханнан помолчал, прежде чем ответить.
  - Не знаю. Просто не знаю... Видят боги, то, за чем я приехал, никак не задевает вахуритов. И, надеюсь, не заденет. Но ты же знаешь... Жрецов это не волнует: они суют нос и в то, что их касается, и в то, что нет.
  - Ну да, ну да... - Такани пожевал губами. - Не нравится мне это. Они так и лезут в каждую паршивую щель: все вынюхивают, вынюхивают... Настанет день, мы в нужник будем ходить с их разрешения. Попомни мои слова!
  - К тому времени они избавятся от таких, как я, - отмахнулся маг. - Но если тебя заботят вахуриты... - он замялся на мгновение, - ты мог бы мне кое в чем помочь.
  Такани не выказал восторга, и Ханнан поспешил его заверить:
  - Это ничем тебе не грозит, все, что нужно - чтобы твои парни задали пару вопросов на базаре.
  - Думаешь, тебе будет одиноко на последнем костре?
  - Это не касается жрецов, ты ничем не рискуешь! Просто мне кажется, здесь, в Сакаре, есть маг. Святош это заинтересует. Гораздо больше попыток отобрать у вас власть.
  В глазах купца еще читалось недоверие, но чародей понял, что победил.
  - Давай, выкладывай свои вопросы, - решился Такани. - От пары сплетен и впрямь не будет горя.
  - Там, в харчевне, когда мне стало дурно... Мне нужно знать, не было ли еще кого. В это же время. Может, кому-то еще стало плохо: на базаре, на площади перед храмом?
  - В то же время? - прищурился купец.
  - Именно. И кто этот человек.
  - Я скажу своим людям, - тон купца выражал сомнение, - но я бы не надеялся. Сегодня был базарный день, на площади мог скончаться целый полк, и никто бы не заметил. В такие дни я верю, что светопреставление уже началось.
  - И все-таки.
  - Я попробую, но ничего не обещаю, - Такани встал.
  Только теперь, когда его коснулся блеклый свет, Ханнан заметил, что волосы купца заплетены в косицу и тщательно намаслены. На его груди был золотом вышит крест в круге - перекресток дорог, символ торгового сословия.
  - Меня ждут у чиновника из палаты писарей, - произнес купец. - Будут ягненок с имбирем и танцовщицы с юга. Когда ты переутомился, я сказал хозяину харчевни, что ты мой деловой партнер из столицы. Теперь каждая шишка в городе желает заполучить меня на ужин. Новости из большого мира приходят не часто.
  - Постарайся, чтобы твой аппетит их не разорил, - хмыкнул Ханнан.
  - Зачем? Они бросятся ко мне за займом, и за пару лет я выпью из них всю кровь.
  Посмеиваясь, Такани направился к двери, но в последний момент остановился.
  - Постарайся не колдовать в ближайшие день-два, - обернувшись, посоветовал он. - Если ты будешь переутомляться часто, люди начнут задавать вопросы.
  И с этими словами вышел.
  Ханнан откинулся на подушки и застонал. Проклятье, неужели Такани не мог быть менее догадлив! Он до сих пор не решался доверять купцу и вряд ли когда-нибудь решится. Слишком много времени прошло с тех пор, как они кувыркались в пыли на улице. Однако мог ли он надеяться провести торговца? Они познакомились, когда отец Такани был простым лавочником, а сам мальчишка слонялся по городу вместе с остальными детьми. Ученик мага быстро стал частым гостем в семье Такани. Десять лет... да, десять лет совместных проказ, поездок, общих занятий у старого писца. Конечно, Такани не мог учиться магии - но он отлично знал, что представляют собой чародеи. И что с ними происходит, когда они растратят свою силу.
  - Слово маг происходит от древнего иль мага́р, что означает 'величие' и 'господство', - проговорил Ханнан. У чародеев эта фраза была почти молитвой, символом веры, но ему она не принесла утешения.
  Долгое время он лежал, вслушиваясь в шорохи сада. Гранатовое дерево под окном о чем-то шептало ему - или наоборот, ночному городу. Из-за ограды сада доносились голоса, обрывки бесед, пьяный смех... Он вдруг почувствовал себя ужасно одиноким в этом городе, где родился и вырос - и который за одну ночь стал ему чужим. Маг надеялся, что стоит вернуться, и все изменится, но вновь ошибся. Так одиноко он чувствовал себя лишь однажды: когда судьба выбросила его на улицы столицы.
  Ханнан едва ли заметил, что молчаливый и неприметный слуга скользнул в покои и начал один за другим гасить светильники. Мыслями он был далеко - в том суматошном дне, когда ветер с моря нес запах соли и крики чаек, а над городом плыл медный голос полуденного гонга.
  
  
  Вообще-то Ханнан не знал, что громоздкое здание с пятью башнями и каменными ликами на стенах - и есть столичная обитель чародеев. В последние пару лун он вообще старался пореже вспоминать свой Дар.
  В первом постоялом дворе, на который он наткнулся по пути в столицу, Ханнан услышал об эдикте Правосудия. Никто не знал, о чем в нем говорится - но все уверяли, что теперь-то Царь Царей зажмет колдунов в кулак. Сборщик податей, путешествующий с вооруженным обозом, облизывал тонкие сухие губы и говорил:
  - Нет, чародеи никуда не денутся. У них останутся поместья, влиятельные друзья и лучшие в Царстве винодельни. Но придворными им уже не быть.
  Седой наемник с раскосыми глазами, выдававшими в нем степняка, был более краток. Смачно сплюнув в пыль скотного двора, где ночевал юноша, он бросил:
  - Колдунам конец.
  Ханнан не был храбрецом, и выяснив, что дорога завела его в столицу, он постарался вытравить из памяти все связанное с магией. Сумку с деньгами - Такани он сказал, что та стала ступенью в карьере - украли в первую же пару дней. За годы ученичества юноша выпустил из головы все, чему его учили в трущобах.
  Впрочем, вспоминать пришлось скоро. Последние десять лет Ханнан провел в библиотеке, мастерской наставника или вместе с Такани в просторной классной комнате. Он не умел работать. Поначалу он еще пытался наняться к повару в харчевню или помощником к ремесленнику, но вскоре понял, что его чаще оставляют без платы, а то и вовсе прогоняют взашей. Пожалуй, он мог стать писцом в палате писарей, но там, где заключаются сделки, не место худосочному оборванному парню.
  Еще Ханнан не страдал от щепетильности - там, где он родился, не знали такого слова. Наставник много толковал о порядках знати, но вне стен обители, вдали от услужливой челяди слова учителя казались наивной и опасной глупостью. В первый раз он украл от голода. К тому времени он не ел несколько дней, и в животе противно ныло, а колени предательски тряслись от слабости. Поэтому юноша невольно остановился, когда до него донеслось:
  - Козлятина, парень! Клянусь Усиром, самая молодая козлятина по эту сторону Ладжан! Всего два медяка!
  Ханнан усмехнулся. На том берегу великой реки селились богатеи, которые вряд ли вкушали на обед козлятину. Но запах подрумянившегося в жаровне мяса был так сладок, что против воли юноша подошел ближе. Он топтался у прилавка, пока у лоточника не появился покупатель, и вскоре юноша скрылся в толпе с начиненной мясом лепешкой.
  Уже впившись зубами в истекающее маслом тесто, он почувствовал на языке полузабытый вкус псины. Парню было все равно: все, что не умело при жизни разговаривать, годилось на обед. Он улыбнулся перепачканными жиром губами - его позабавило, что уличный воришка и мошенник обманули друг друга. К вечеру Ханнан разжился еще одной лепешкой, запеченным с корицей яблоком, горстью миндаля и рыбиной, поджаренной на углях. Наутро парень стащил в скобяном ряду короткий нож, а к полудню срезал первый кошелек.
  И вот, спустя две луны, он стоял на той треклятой площади и отчего-то нервничал. Ханнану казалось, что каменные лица на башнях наблюдают за ним. Толпа волновалась и гудела: коротко взмахивая хлыстами, чтобы разогнать нерасторопных, через людское море двигались двое всадников. Они были одеты в легкие черные шелка, а лица под тюрбанами закрыли плотные повязки. Черные Братья, вспомнил Ханнан, элитное войско Царя Царей.
  - Отродья бесов! - пробормотали у него над ухом.
  Ханнан решил не оборачиваться. Братьям ничего не стоило выхватить кривые мечи и ворваться в толпу, круша направо и налево - стоит им решить, что чернь недостаточно почтительна. Если подобное случится, юноша хотел увидеть это первым и вовремя убраться.
  Парень стоял и бормотал под нос проклятия. Он знал, что пока испуганная толпа таращится на воинов, он может срезать пару кошельков и смыться. Но то ли тяжелые каменные взгляды, то ли присутствие слуг ненавистного владыки - что-то мешало ему действовать. Поэтому он задержался на площади дольше, чем собирался, и потому же наметил мишенью эту женщину.
  Высокая, смуглая, она была одета в длинное, до земли, платье, перехваченное в поясе переплетением бронзовых цепочек. Ниже на шелковом шнуре болтался пухлый кошель. Он даже не успел ничего сделать. Ханнан сомкнул ладонь на рукояти припрятанного в рукаве ножа, когда сильные пальцы сжали его запястье. Парень поднял взгляд. Женщина смотрела ему в глаза, ее зрачки были серыми и льдистыми.
  - Только попробуй, - негромко произнесла она.
  Ханнан почувствовал, что не может оторвать взгляда от ее глаз. Как зуд на коже... Только это было не похоже на зуд, от женщины прямо-таки разило силой.
  - Я не собирался вас трогать... госпожа, - испуганно пробормотал юноша.
  Он вновь попробовал отвести взгляд, но ее глаза притягивали. Нож выпал из его руки и глухо стукнулся о мостовую. В другое время он бы посмеялся над собой: вырваться и убежать от женщины - что может быть проще? Но незнакомка и не была женщиной. Она была колдуньей.
  - Откуда ты, мальчик? Как тебя зовут?
  Она назвала его так, хотя внешне меж ними было семь или даже пять лет разницы. Сперва Ханнан хотел не отвечать или бросить что-нибудь наобум - но холодный взгляд выпил из него всю волю, и он услышал, как его губы выговаривают:
  - Ханнан, госпожа.
  Только теперь он вспомнил, что предстоит, если колдунья отведет его в караульную - а он не сомневался в ее способности тащить за собой тощего, как жердь, юношу. Сперва ему отрежут мочку уха, и это будет клеймо, и каждый будет знать, что перед ним мошенник или вор. В следующий раз будет уже все ухо. Дальше Ханнан вспомнить не успел.
  Холодная вязкая волна страха зашевелилась в низу живота, каменные лики на башнях, казалось, ухмылялись. Воздух вокруг юноши задрожал и пошел волнами, как в жаркий полдень, и Ханнан понял, что сейчас сила вырвется наружу.
  Глаза женщины округлились от удивления - и она грубовато ответила ему:
  - А меня - Хенной. Пошевеливайся, парень, ты идешь со мной.
  
  
2
  
  - Вот здесь.
  Такани для верности притопнул, словно это его погребальный костер пылал здесь год назад. Чародей поморщился, но смолчал.
  - Она хотела, чтобы ее положили в костер на закате. И обязательно здесь, чтобы... чтобы духи ветров подхватили прах и понесли прямиком к Солнечному Владыке. Кажется, так она говорила.
  Купец обернулся к Ханнану и виновато улыбнулся.
  - Память уже не та, что раньше, - пояснил он.
  Да, в этом была вся Арсила́... Она любила смех и дорогие ткани, пение птиц и пение золота. Ей было тесно в храмовом Круге Смерти. Даже в смерти она не могла стерпеть гнетущей тишины и одуряющего запаха смолы каммы, которой умащивают покойников перед последним костром.
  - Я могу побыть один?
  Чародей вопросительно взглянул на Такани, и тот без слов начал спускаться с холма.
  Арсила... Это ведь из-за нее Ханнан-мальчишка хотел стать магом. Ради ее внимания, ее беглого взгляда, чтобы она признала его равным.
  Арсила... Льдинка на языке, одно-единственное движение губ. Имя - как серебряный бубенец, посмеивающийся неподалеку.
  Они встретились в поместье у одного городского вельможи. Наставник брал ученика на встречи, на приемы знати - он и впрямь хотел, чтобы Ханнан стал одним из них, высших из высших. Они познакомились в саду, и Арсила стояла в тени акаций, а закатное солнце, пробиваясь через сень ветвей, разбрасывало по ее одежде блики, окружив девушку золотистым, почти призрачным ореолом. Арсила была в одежде незамужней женщины: бесформенном балахоне, оставлявшем открытыми лицо и кисти рук - но душными ночами парень ворочался в постели, представляя себе мягкое тело под слоями ткани.
  В те годы Ханнан уже научился многому. Сперва воровать и не попадаться на глаза, затем - магии и тому, как вести себя в обществе вельмож. Однако никто не рассказал парню, как обращаться с женщиной - и он топтался, глупо молчал или искал подходящие слова, и надеялся, что рано или поздно станет магом, а стало быть - своим среди господ. Своим для нее. Разумеется, до самого конца он так и остался учеником ее дяди и нищим побирушкой, которого старик подобрал на улице.
  Мыслями Ханнан был далеко, на холме за городом, который они посещали, и даже еще дальше, в воспоминаниях юности - когда Такани зачем-то пояснил:
  - Едут.
  На взгляд Ханнана, происходящее не нуждалось в объяснениях. За поворотом дороги, из-за обшитого медью купола храма, уже слышались призывные голоса рожков. Им вторил низкий утробный рык тамтамов. Каждый из них был размером со взрослого человека, а передвигались они в запряженных быками повозках. Темнокожие барабанщики без устали, без передышки работали колотушками, извлекая из громадин кошмарный рокот, так что будь сейчас ночь - Ханнан не сомневался, звезды и те разбежались бы в панике.
  Встречающие вахурита чиновники степенно ждали.
  - А он нагл, этот жрец, - склонившись к спутнику, проговорил чародей. - В столице тамтамы сопровождают только Царя Царей.
  На взгляд Ханнана, церемония была донельзя глупой. Так встречают завоевателя, что вернулся из похода. Так можно ждать Царя Царей. Но не жреца одного из многочисленных святых и божков, что населяют храмы Царства.
  Чиновники, купцы, члены местного Совета Достойных - все они выстроились на площади, словно войска на смотре. Только вместо щитов и копий были резные посохи и расшитые одежды. На Такани было жалко смотреть: в раззолоченном кафтане, в бархатных перчатках он потел и стонал, стонал и потел - и потому едва ли прислушивался к магу.
  - Здесь об этом никто не знает, - отмахнулся купец.
  - Не знает... - соглашаясь, протянул Ханнан. - Но если он решил приехать по-царски, это о чем-то говорит. Верно?
  Такани коротко усмехнулся.
  - Ты умеешь испортить даже самое поганое настроение.
  Первыми из-за поворота показались знаменосцы. Каждый нес по копью с выкрашенным в белый цвет бунчуком: одиннадцать копий - одиннадцать мук Вахура. Затем показались те самые бычьи упряжки с тамтамами. Вооруженный эскорт... кто-то очень хотел, чтобы воины выглядели, как царские Черные братья, но все же не осмелился переступить грань дозволенного. Поверх темных одежд были повязаны густо алые, цвета запекшейся крови, кушаки.
  Сам жрец передвигался на подчеркнуто скромных носилках, за его спиной маячил тощий служка с пергаментным зонтиком от солнца. С появлением Кийяза из толпы горожан раздались нестройные крики. Приветствия получились жидкими и неуверенными, но жрец словно не замечал этого.
  - Пошевеливайся, - Такани пихнул мага в бок. - Давай же, наш черед!
  Процессия горожан потянулась навстречу патриарху.
  В столице и других уголках Царства Ханнан дюжину раз видел торжественное прибытие Царя Царей. Провинциальный владетель или назначенный наместник опускался в пыли на колени и, обнажив шею, склонял перед царем голову. Высоко над головой владыка поднимал меч - и опускал на шею подданного. Плашмя. Или, если считал нужным - клинком. В столице рассказывали, что когда Азас Черный надел золотую маску, он решил воскресить ставший почти бессмысленным обычай, и кое-кто из господ действительно лишился голов. Из тех, кто тяжко перенес кончину прежней династии. Впрочем, Ханнан не знал, правда это или выдумки.
  Благо, жрецу хватило ума не уподобляться царю хотя бы в этом.
  Все было чинно и пристойно. Заверения в вечной дружбе, церемонные знакомства, обещания вечной жизни праведным и смиренным. Ханнан скучал, поглядывая, как закатное солнце заливает купол святилища кровью. Он все же вздрогнул, когда настоящая кровь жертвенного барана пролилась на землю.
  Чародей начинал жалеть, что отправился на встречу с торговцем, когда заметил в процессии нечто привлекшее его взгляд. Маски. Четыре железные маски с пустыми чеканными глазами без зрачков. Лики слепцов.
  Кляня неверный вечерний свет, маг всматривался в плотную толпу. Ему послышалось, что зазвенели цепи? Или это упряжь? Ханнану казалось, на масках виднеются символы...
  Чародей коснулся локтя спутника.
  - Мы можем подойти поближе?
  Такани бросил на него косой взгляд.
  - Это очень важно, - пояснил Ханнан. Склонившись к уху торговца, он почти одними губами произнес: - В крайнем случае, решат, что у тебя проснулось благочестие.
  Купец неразборчиво поворчал о безумных колдунах, но стал протискиваться к патриарху.
  Чиновники толпились, принося Кийязу дары. Тончайшие одежды из шелка и атласа и серебряные заколки для волос, наборные пояса и ларцы из благовонного дерева. Они несли больше, чем пристало дарить жрецу и чем любой мог унести. Они все толкались и бранились, надеясь заверить патриарха в своем почтении, и каждый не желал уступать другому. 'Базарный день, а не встреча, - думал чародей, пролагая себе дорогу локтями. - Но чего еще ждать от торгашей?'
  На мгновение он увидел всю четверку сразу - грубые железные лица и не то ошейники, не то ожерелья под ними - и тут же тучный жрец в белом заслонил их.
  'Проклятье, я слишком мало знаю о вахуритах', - подумал Ханнан, когда очередной посох едва не отдавил ему ногу. 'Если это особые аскеты, я... за такие шутки я так воздам богам, что Захит подумает, в домашнем святилище гостили варвары'. Впрочем, он тут же поправился: 'Нет, я буду смеяться вместе с богами, долго и с облегчением. Потому что если это не святые аскеты...'
  В группе чиновников возникло замешательство. От толпы горожан отделилось несколько человек и, прорвавшись через заслон, бросились к Кийязу. Ханнан не понял, желали они припасть к светочу мудрости или забросать священника гнилыми фруктами. Целая свора стражников бросилась к бреши. Когда горожан оттеснили обратно, некоторых волокли по земле.
  И все же чародей вознес обещанную богам хвалу - потому что когда он обернулся к процессии, он, наконец, увидел их. Четыре сгорбленные, словно под тяжким гнетом, фигуры. Руки пленников были связаны за спиной, но Ханнан не сомневался: на этих руках нет кистей. Маски полностью закрывали глаза. В прорезях не было нужды: теперь, когда чародей видел слабо мерцавшие цепи, он не сомневался, что все четверо лишены не только глаз, но и языков.
  В следующее мгновение воины храма заслонили пленников, но магу было довольно увиденного. В Круге их называли ша́хва. Искалеченные.
  - Погоди, - Ханнан вновь тронул локоть купца. - Не стоит дальше... Меня могут почувствовать.
  - Ты уж реши, чего ты хочешь! - огрызнулся Такани. Он собирался сказать что-то еще, но проглотил готовые сорваться слова. - Ну давай, веди, мой друг.
  - Подальше... Как можно дальше, - едва слышно выдохнул Ханнан.
  - Ну-ну, погоди! - торговец дернул его за рукав, точно опасаясь, что маг сбежит. - А дары? - Он указал двойным подбородком на шкатулку с драгоценностями. - Мы собирались принести дары.
  - Ты можешь сделать это без меня.
  Ханнан понимал, что выглядит смешно. Он подмечал и странные взгляды купцов неподалеку, и жреца, маячившего поодаль. Меньше всего ему хотелось подставлять Такани и себя вместе с ним. И все же... попасться на глаза Искалеченным было последним, чего он желал.
  - Не дури. Как это будет выглядеть?
  Такани все говорил, но Ханнан не слушал. Он вдруг почувствовал взгляд. Не настоящий - как будто прохладный ветер прошелся по головам, ероша прически и топорща волоски на шее. Ханнан немедленно закрылся, с головой нырнув в первую же мысль.
  'Жарко... Душно... И пыль, боги, везде эта пыль! Когда уже?' Ханнан долго думал о драгоценностях, которые ждали своего часа, чтобы присоединиться к груде подарков. Перебирал в уме ожерелье, гадая, кому оно достанется. Ясно, что Кийяз не станет все это носить...
  Это было похоже на транс. Да, по сути, это и был транс: чародей не слышал и не видел ничего вокруг. Выждав положенное время, он вынырнул обратно, навстречу обеспокоенному голосу:
  - ...опять. Да что ж такое! В твоей-то хворью нельзя торчать на солнце! Давай, давай, мои парни тебя отсюда выведут.
  Ханнан не чувствовал ни малейшего признака слабости, но, благодарно кивнув купцу, оперся на руку темнокожего верзилы. Взгляд ушел. Словно кот среди стаи мышей, он уже искал новую жертву, позабыв о предыдущей.
  Маг шел, низко опустив голову, чтобы богачи не видели бегающего, затравленного взгляда.
  - Пойдемте, господин, - на ломанном хира́т говорил охранник. - Если хотите, можем взять носилки. Хозяин долго пробудет здесь, слуги успеют сбегать туда и обратно.
  Ханнан не сразу нашел в себе силы ответить. Слова не шли, и он вновь думал, зачем он здесь. Он не солдат и не лазутчик, ему не под силу справиться со страхом, подорвавшим волю еще в ту страшную ночь. Не под силу лгать, скрываться от жрецов, теперь еще - и от Искалеченных... Его место в столице, в тихом кабинете, где крики чаек и скрип галер спорят за право нарушать спокойствие обители.
  Но маг не вправе выбирать, куда его занесет судьба. С новой решимостью Ханнан посильней оперся на руку охранника и заковылял так, словно силы его покинули.
  
  
  Такани вернулся к полуночи, под фырканье лошадей, топот забегавших слуг и занудные распоряжения Захита. Чародей услышал его задолго до того, как торговец ворвался в комнаты Ханнана, в шелесте дорогих одежд и облаке сладких южных ароматов.
  - Поднимайся, старик! - прогудел купец. - Приходи в себя. Нам нужно многое обсудить.
  Маг был к этому готов и спокойно ответил:
  - Располагайся. Слуги оставили бутыль...
  - Боги, нет! Нечего тут киснуть, - купец пошире распахнул дверь, приглашая друга идти вперед. - И потом, здесь полно челяди. Незачем им слушать торговые дела. Мы идем в сад, я распорядился натащить туда фруктов, вина и света.
  - Боишься своих же слуг?
  - Я хороший хозяин, - хохотнул Такани. - У них уши завянут, если послушают, как я считаю медяки.
  Ханнан послушно набросил на себя накидку. Когда он проходил мимо застывшего у дверей торговца, тот хлопнул чародея по плечу и негромко произнес:
  - Не бойся, не дам я тебя в обиду.
  Ханнану оставалось лишь пожать плечами.
  В саду было прохладно и тихо. Медные светильники с горящим маслом выхватили из ночи небольшой остров света: с парой ковров, низким столиком и грудами подушек. Кипарисы и цветочные кусты сгрудились за чертой темноты, словно не решаясь подступиться к огню. Когда они приблизились, из теней вынырнул Захит с кувшином развязывающего язык питья.
  - Захи будет с нами, - пояснил торговец. - Ты ведь не против?
  - Как я могу быть против? Я твой гость.
  - Кончай свои унылые разговоры. И без них тошно, - купец упал на подушки.
  Ханнан подождал, давая старику наполнить чаши, и осторожно спросил:
  - Почему тошно? Церемония прошла неудачно?
  Такани поморщился, опрокинул в себя вино и протянул Захиту чашу за обновлением.
  - Проклятые вахуриты! Не нравится мне это...
  - Что именно?
  - Все. Да все! - Такани умолк. Пожевал губами, тяжело вздохнул. И начал заново: - Понимаешь, старик, когда владыка стал Царем Царей... да продлятся его годы и прирастет царство... мы ведь знали, что он пришлет наместника. Думали, все останется по-прежнему, только в крепости будет сидеть другой. А видишь, как вышло: наместник вон где, а мы здесь. Мы стали думать, наместник назначит хранителя города. Тоже не назначил. Сказал, города побережья богаты купцами и товарами и не нуждаются в поводырях. Только намекнул: те, кто соберет деньги на ремонт тракта - те и не нуждаются.
  - И что?
  - Собрали. Кто бы сомневался? - Такани фыркнул. - Потом на новый храм, на крепость. И мы привыкли. А этот... как ты его назвал?
  - Кийяз.
  - Да. Именно. Я не могу его винить. Совет Достойных больше препирается, чем управляет. А если власть валяется на дороге: просто так, в пыли, никому не нужная... Глупо ее не поднять, верно? - Такани пожал плечами. - Во всяком случае, я бы поднял.
  Чародей со слугой молчали.
  - Проклятье, Ханнан, я боюсь! Жрецы почти отобрали у нас вожжи, теперь у них еще появился колесничий... И, судя по всему, он намерен хорошенько нас взять. Видел бы ты прием в ложе торговцев! Не знаю, что от нас теперь останется.
  - Ты узнавал, что произошло на площади?
  - Узнавал... - Такани выглядел виноватым. - Никто не знает, никто ничего не видел. Это что, так важно?
  Маг пожал плечами.
  - Просто пытаюсь понять, вцепятся они в меня или в вас, - помолчав, он добавил: - Я могу найти другое пристанище.
  - О боги, только не начинай по новой! - Такани замахал рукой. - Одного тебя они выследят и забьют, как шакала. Мой авторитет, по крайней мере, нас защитит.
  Ханнан подумал, что ни авторитет, ни власть, ни золото не спасли обитель от толпы, но счел за лучшее промолчать.
  - Ладно, кончили с причитаниями, - купец со стуком поставил чашу на стол. - Что ты там углядел на площади?
  - Углядел? Может, ты и транс заметил?
  - Проклятье, Ханнан, я не слепой! - отрезал купец. - Остальные пялились на жреца и слишком плохо тебя знают.
  - Вам нечего опасаться, - вставил Захит. - Кроме нас, такое никто не распознает. Большинство торговцев едва научились читать и писать, они не отличат мага от бродячего поэта, то и другое им одинаково чуждо.
  - Ну, того, что я заметил, они точно не знают, - чародей потер висок, думая, с чего бы начать. - Понимаешь, среди магов тоже есть преступники. Раньше было проще. Сам Круг редко судил своих же, но Царь Царей и двор - все были магами. Они хоть понимали, о чем речь. После смуты... - Ханнан помялся, но продолжил: - Сложные дела по-прежнему судит Царь Царей. Но это раньше у мага могли отобрать земли и имения, в самом плохом случае казнили. А сейчас у мага нечего отбирать, а владыке не пристало разбрасываться чародеями. У соседей-то переворотов никто не устраивал, в войне чародеи пригодятся. Маги нужны стране, и Азас это знает. Казнят слабых. Сильных же... им отрубают руки, отрезают языки и выкалывают глаза. Считается, это помогает обуздать Дар. Глупость, конечно... Даром управляют волей, а не словами и жестами.
  - Ты о тех шутах в масках? - спросил Такани.
  - О них самых. Маги называют их шахва. Искалеченные. Это преступники. Причем, не какие-нибудь... это убийцы. Первый-в-Круге торгует ими. Не то, чтобы у него был выбор... Его поставили перед фактом: либо делаешь по добру и приносишь в Круг золото, либо делаешь то же, но из-под палки.
  - Погодите, господин... - встрял Захит. - Так эти Искалеченные, они умеют колдовать?
  - И еще как! - усмехнулся Ханнан. - Это самые сильные из преступников-магов. Шахва рабы. Отпуская их в большой мир, Круг надевает на них ошейник, ключ от которого дает хозяину. Ошейник нельзя снять. И хозяин не ограничивает способности шахва, просто в любой момент может уничтожить ключ, а вместе с ним - и раба.
  - И что, эти шахва преданно служат владельцу? - Такани забросил в рот маслину, но забыл ее прожевать.
  - Кто знает? Им нет повода любить хозяина. Но не забывай, что это преступники. Особой любви к Кругу или простым смертным они не испытывают. Убийства совершаются по разным поводам, но слабых и впечатлительных казнят. Шахва - те, кто способны на все. Это все равно, что набрать телохранителей из насильников и убийц. Они знают, что живы лишь твоей милостью. Дай им золото, шлюх и выпивку - и они у тебя в кармане. Шахва, может, искалечены и ходят в цепях - но они живут и живут неплохо. И знают, что если ослушаются - лишатся всего.
  - Для чего они твоему Кийязу? - поинтересовался Такани.
  - Моему? - Ханнан усмехнулся. - Спроси у него сам. Но, думаю, не для того, чтобы следить за чистотой одежд.
  Купец поморщился, будто очередная маслина вдруг оказалась горькой.
  - Что-то ты темнишь, мой друг...
  Чародей ничего не ответил.
  - Ну, с моей каланчи так видится. Или тебе неинтересно, как со стороны выглядит? - Такани прищурился.
  - Что уж там... Рассказывай, чем я тебе насолил.
  - Не насолил, нет, - Такани погрозил ему мясистым пальцем. - Вот смотри сам. Слышал я, был в столице такой Ханнан, советник у князя Теде́роса... Бес с тобой, я все годы считал тебя мертвым, а мало ли Ханнанов в Царстве? Этот Ханнан был богат, но не занимался торговлей. Этакий книжник: то ли звездочет, то ли хронист. Но, говорят, бесовски влиятельный был человек, потому как давал князю очень умные советы и держался на хорошем счету.
  Чародей поймал на себе взгляд старика-слуги и отвернулся. Купец же продолжил:
  - Одна беда: Ханнан-советник был умен во всем, кроме придворных интриг. И давал слишком хорошие советы. Влиятельный князь стал слишком влиятельным, чтобы оставаться при дворе: его обвинили в какой-то глупости, лишили титула и сослали в глушь, оставив земли тщеславному братцу. А советник... боги знают, куда он делся. Пропал. Исчез!
  Торговец помахал рукой в воздухе, словно показывая, как испарился Ханнан-советник.
  - Через полгода заявляешься ты. И можешь носить какое угодно рубище, да только непохоже, чтобы ты нищенствовал. По тебе видно - ты не торчал на солнце, красиво говоришь и проклятые маслины кладешь в рот так, что впору открывать школу для местных купчих. Что скажешь? - Такани наставил на чародея палец.
  - Что ты в меру наблюдателен и у тебя богатая фантазия.
  - Ладно-ладно, идем дальше... Приезжаешь ты ко мне, весь бедный и потрепанный. Одним богам ведомо, какого беса ты забыл в нашей дыре, но пусть. Через пару недель прибывает Кийяз, да еще с Искалеченными. И всем чего-то надо от города! Мой друг, Сакар - это паршивая, всеми забытая дыра. Он не исчезает с карт, потому что это перевалочный пункт для галер и караванов. Но он и не станет больше, потому что в Царстве полно лучших земель, и рынки будут где угодно, но только не здесь. А теперь скажи: какого беса вы здесь забыли? Маг ты или нет? Что происходит и кого, в конце концов, я приютил в своем доме?
  Ханнан хотел уже открыть рот, но купец не дал ему вставить слова.
  - И не надо мне рассказывать, что ты готов покинуть мой кров! Мне безразлично, что ты маг. Я, знаешь, изучал грамоту в обители и помню твоего наставника. Старый Амир никого не мучил. Я ненавижу вахуритов! Не знаю, кто кого пытал, но ненавижу! И за резню, и за то, что лезут в ложу торговцев, и пыжатся, пыжатся... И за то, что поучают, на какие праздники напиваться и какую девку лапать - тоже. Но будь я проклят! Если эти искалеченные ублюдки явятся в мой дом, я должен знать, что им говорить и как тебя отбрехивать!
  Такани подался вперед, навалившись всей тушей на столик. В тусклом свете гаснущих ламп он казался устрашающим.
  - И знаешь еще что? Помимо того, что я сидел с тобой за одной партой, я вижу: что-то происходит. Когда это произойдет... что бы это ни было... я хочу быть первым, кто об этом узнает. И мне не хочется тебя выпроваживать хотя бы из-за этого... Вот теперь можешь говорить. Я все сказал, - закончил он, откинувшись обратно.
  - Трудность в том, что я немного могу рассказать, - проговорил Ханнан.
  - Ну, так тебя и растак! Если боишься... ну наложи свои чары, чтобы я не проболтался, и дело с концом!
  Ханнан рассмеялся, и ночной сад вторил ему шелестящим смешком.
  - Я уже наложил Узы Молчания. Да, я не настолько глуп в таких делах, как кажется... Еще в первый день, на вас обоих. Попробуй ты проболтаться, уже бы знал об этом. Ну, и я тоже.
  Он попытался найти что-то особенное во взглядах старика и купца, но не нашел. Все, как и полагается: удивление, легкая досада, кажется, даже понимание...
  - Нет, дело не в этом, - заключил Ханнан. - Просто я сам не знаю всего.
  - Расскажи, что знаешь!
  - Попробую...
  Сегодня определенно выдался день откровений. Ханнан гадал, радоваться ему или печалиться. Теперь-то все станет проще. Но лучше ли? В конечном счете, он не узнает, если не заговорит.
  - Видишь ли, Сакар очень старый город, - медленно проговорил чародей. - Очень старый. Я знаю, что обитель, которая здесь была - одна из первых в Царстве. Еще я знаю, что Круг пытается вернуться в земли, где обители были потеряны. Кругу нужны новые люди, в том числе из южных земель. На случай, если Черный Азас решит раздавить недодавленное. Им нужно восстанавливать влияние...
  - Им? - переспросил Захит. - Вы не состоите в Круге?
  Ханнан умолк. Это было самое верное оружие против него - и против Верховного. Сможет ли он в случае бегства или предательства обеспечить молчание обоих?
  Он колебался всего мгновение-другое.
  - Нет. Все маги Царства переписаны, как бараны к пиршеству. Я же родом из города, где все чародеи погибли. Неотмеченный. Свободный. Верховный не мог такого упустить. Отсюда и история с князем: мы получили союзника при дворе, а он - мага, о котором никто не знает.
  - Но чего хотят вахуриты? - вновь вопросил Такани. - Какого беса патриарх переезжает в эту глушь? Что всем понадобилось в нашей дыре: святошам, Кругу... может, сюда еще кто заявится?
  - Я могу только гадать, - пожал плечами чародей. - Может, слухи, что Круг намерен вернуться, просочились за стены столичной обители. Может, они ищут меня или целый отряд магов, для того и Искалеченные. А может, решили устроить оплот: здесь, где годами не любили колдунов - чтобы отсюда покорять умы в других пределах. И тогда шахва нужны, чтобы подмять Совет Достойных... Может, дело в самой обители, одной из первых в Царстве. Не знаю. Честно.
  - Так ты у нас буревестник, - Такани хмыкнул. - Знаменосец. За которым грядет победоносное воинство магов.
  - Вряд ли, - покачал головой Ханнан. - Скорее, глаза и уши. Никто не знает, когда будет воинство. Когда-нибудь обязательно, но скоро ли? Я должен просто сообщать обо всем важном и ждать указаний.
  - Так ты не можешь покинуть город?
  - Мастер ты задавать вопросы, - криво улыбнулся чародей. - Могу. Я многое могу. Но есть вещи, которые лучше не делать.
  - И что? Если ты такое выкинешь?
  - Вернусь в столицу, - мрачно ответил Ханнан. 'Моля богов, чтобы Первый был сперва уж магом, и лишь потом придворным', - закончил он про себя.
  За границей почти погасшего круга света далеко в городе забил гонг, словно отмеряя оставшиеся до того дня часы и минуты.
  
  
  Густо-лиловые сумерки укрыли, окутали, опутали Сакар, когда Ханнан решил закрывать лавку.
  Вечерами добрые люди разжигали вокруг базарной площади костры, и когда рынок одевался ожерельем огней, когда в чайных домах начинали греметь посудой, муравейник торговых рядов умолкал. Глуше становились голоса зазывал. Притуплялись острые ароматы пряностей. Даже пыль - и та казалась не такой вездесущей. В эти вечерние часы Ханнан любил возвращаться в особняк Такани. Из распахнутых дверей харчевен слышалось бренчание струн, а нищие не донимали прохожих на узких улочках Старого города.
  Сегодня, впрочем, вечерняя прогулка оставалась под вопросом.
  Назавтра предстоял базарный день, с самого утра в Сакар один за другим стекались караваны. Верблюды и волы, ослы и телеги, по двое и вереницами - они шли и шли. Чародей давился пылью, перекрикивал погонщиков и думал, когда же это кончится. Но стоило бубенцам одного каравана смолкнуть, вдали едва слышно заводили плач бубенцы другого.
  Вот и сейчас: они всё бренчали, а в полумгле мимо лавки плыли силуэты верблюдов, бесшумно ступая, точно призраки. Казалось, это не бубенцы, а ночь звенит и рыдает тысячей медных голосов.
  - Всегда удивлялся: как они умещаются в городе? - проговорил Захит. С недавних пор он стал не только управляющим поместья, но и заведовал новой лавкой Ханнана. Лавку чародей мог купить и без помощи Такани, Верховный не испытывал недостатка в золоте. Однако купец уповал на перемены и едва не насильно всучил Захита магу.
  'Хочу быть в курсе первым! - упрямо твердил он. - Старик будет за тобой присматривать'. Ханнан решил, что это честная сделка: за все те двери, что раскрывались перед ним по слову купца.
  - Меня больше волнует, как добраться до дома, - ответил маг, выглянув на улицу.
  - О, об этом не беспокойтесь! Так густо они идут по хаса́нской дороге. Это я точно говорю, видел много лет. Если выйдем через черный ход, караваны нам не помеха.
  - Мне нужно собраться. Я быстро! - заверил старика Ханнан.
  Он взбежал по скрипучей лесенке, где его ждала крохотная комнатка над лавкой. Там он хранил кое-какие вещи, бумаги, сменную одежду. Здесь же стояли, загромождая проход, три окованных медью ларя. С книгами.
  Ханнан долго раздумывал, чем бы ему торговать для прикрытия. Драгоценности? Но кто поверит, что в Сакаре такая торговля может иметь успех? Шелк? Его не интересовало, о чем сплетничают купеческие жены. Пряности? Не нужно быть магом, чтобы понять - таких дельцов здесь полно без него.
  Чародей остановился на книгах: товаре в меру престижном и редком, чтобы заинтересовать даже местных. Они позволяли перекинуться парой слов с самыми занятными людьми города. И пока Захит руководил лавкой, Ханнан как столичный гость входил в самые закрытые имения, где встречался с хозяевами, рассказывал о столичных нравах и расписывал, как модно собирать библиотеки.
  Не реши он сменить кафтан, чтобы пыль не покрыла дорогую ткань, маг столкнулся бы с Искалеченным нос к носу.
  Он сверху почувствовал... присутствие - да так и замер, вытянув продетую в рукав руку. Встряхнулся, оделся и вновь застыл, целиком погрузившись в ощущения.
  Их было двое, Искалеченный и жрец, и они только что вошли. Вновь - словно стылый ветер, мурашки по спине... Ханнан вдруг понял: шахва делает это каждый раз, оказываясь на новом месте. Словно принюхивается. И то верно, подумал чародей. Ведь мы оглядываемся, стоит нам войти в комнату - почему Искалеченные должны вести себя иначе?
  Боги, какие глупости лезут в голову!
  'Почувствует? Нет?' - гадал Ханнан. Он привык выходить из дому, замаскировав скрытую силу. Но парадокс в том, что, лишившись глаз, шахва не становились безопаснее. Наоборот - в Круге рассказывали, что Искалеченные куда чувствительней иных полноправных магов. На шестое чувство. На чувство силы. 'А как иначе, если внутренний взгляд заменяет глаза?' - вспомнились слова Первого-в-Круге.
  Видимо, шахва ничего не заметил, поскольку Ханнан услышал, как жрец беседует с Захитом. Отдернув парусиновый полог, чародей остановился на верхней ступеньке лестницы.
  - ...применение магии, - говорил священник, - ...под носом! ...не можем допустить... в базарный день.
  Захит что-то спросил, но из ответа маг услышал одно слово - 'проверяем'.
  - Проверяете? - Ханнан улыбнулся: из старика вышел бы неплохой актер. Повысив голос, тот продолжил: - Вы ведь не подозреваете... меня... в этом?
  В голосе Захита было столько отвращения, что встреть его Ханнан на улице - обошел бы десятой дорогой. Слова жреца потонули в звоне бубенцов. Старик вышел из-за прилавка, и маг услышал отчетливей:
  - Что ж, проверяйте... Хозяина нет, и он не разрешает посторонним соваться в кабинет. А здесь обнюхивайте, что хотите.
  Наивный, наивный Захит! Ханнан не сомневался, что Искалеченный пойдет куда захочет и когда захочет - и никто его не остановит. Это вопрос времени - когда парусина у входа откинется, и в комнатушку сунется уродливая, безглазая, как диковинные рыбы, маска.
  Ханнан не собирался ждать ее появления.
  Задняя стена лавки выходила на узкую грязную улочку, примыкавшую к базарной площади. Даже не улочку - так, проулок... глиняные стены подступили вплотную, стиснули сточную канаву и выросший над ней кривой, почерневший от старости инжир.
  Чародей затравленно огляделся. Не будь внизу Искалеченного - он бы прыгнул. Приземлился легко и плавно, словно на речное дно. Но колдовать в присутствии шахва... на такую глупость его не толкнет даже страх. Веревка? Но, оказавшись внизу, ее уже не снять!
  Голоса стали громче: должно быть, Захит спорил со жрецом. Не дожидаясь, пока причина ссоры выяснится, Ханнан прыгнул.
  Он метил в сточную канаву, надеясь, что гнилые фрукты, помои и прочие отбросы смягчат удар. Вонючая жижа прянула из-под ног, забрызгав полы кафтана. Это ничего. Об этом можно подумать позже. Прихрамывая и слегка подволакивая ногу - точь-в-точь как Захит - Ханнан заковылял прочь.
  Проулок петлял, словно уходивший от погони заяц. Подсовывал чародею то высокие глиняные заборы, то задние стены мастерских. Пару раз Ханнану попались узкие проходы, но он не спешил сворачивать. Переулок, во всяком случае, куда-нибудь да выведет, свернув же, маг рисковал заплутать и начать ходить кругами.
  Он дошел до места, где канава ныряла под забор, когда вновь почувствовал Искалеченного. Другого. У силы был иной... вкус, цвет, запах - для силы все равно не подберешь сравнений. В одном маг не сомневался: поблизости было двое шахва, их взгляды просачивались сквозь стены и вынюхивали... нащупывали...
  Облава? Ведь он почти не пользовался Даром! Но если жрецы и выгнали на улицы нескольких рабов для одной им ведомой цели - маг предпочел не рисковать.
  Забор казался невысоким. Подпрыгнув и схватившись за край, упираясь в выбоины и невидимые в темноте выступы, он взобрался наверх и перевалился в сад. Сегодня боги решили ему улыбнуться - маг не столкнулся лицом к лицу с хозяевами, не потревожил брехливую собаку. Из окон квадратного домика падал свет и долетал запах плова. Во дворе, выстроившись на кольях, сохли вылепленные за день горшки - в темноте они напоминали насаженные на пики головы.
  Держась теней, Ханнан перебежал двор и приник к внешней стороне забора. Прислушался к ощущениям. Похоже, в округе никого не было: он не чувствовал отпечатков сознаний, кроме собравшейся за вечерней трапезой семьи. Еще одно усилие, сдавленные ругательства - и он уже на улице.
  Залаял пес. Плотнее запахнув полы кафтана, Ханнан быстрым шагом направился прочь.
  Базарная площадь - самый центр Сакара. От нее городок расходится, как клякса на старой карте. Рукав к порту, где вдоль дощатых настилов трепещут вывешенные для просушки сети. Рукав - на северо-восток, вдоль тракта, что ведет в столицу, там селятся ремесленники и бедняки. Рукав на запад... Раньше к хасанской дороге лепилась мешанина харчевен и борделей, что же там располагалось теперь, Ханнан не знал.
  Богачи и остатки местной знати селились к югу, сразу за базарной площадью. Там на холмах разлегся Старый город, с мощеными улицами, старинными домами и ветвями столетних вязов, перевесившимися через стены садов. Туда-то магу было нужно, но именно туда он и не мог направиться, опасаясь наткнуться на шахва.
  Стараясь идти не слишком быстро, Ханнан все размышлял, куда податься - пока не понял, что его размышления бессмысленны. Сакар вытянулся вдоль побережья на пару схенов, но ни одна подворотня не укроет его от Искалеченных, если те возьмутся за него всерьез.
  Маг так и шагал, не глядя по сторонам, пока не понял, что ноги вынесли его к гавани. Здесь жизнь не прекращалась даже с наступлением темноты. Бродячие лоточники на все голоса нахваливали свой товар, притом успевая поносить товар соседей. Из распахнутых окон борделей текли запахи амбры, мускуса и розового масла. В медных чашах шипело и плевалось масло, озаряя улицу неверным желтым светом.
  Ханнан двигался с опаской, то и дело прислушиваясь к ощущениям. Он не слышал шахва уже четверть звона, но это еще ничего не значило. К тому же, он забрел в самую неприятную часть города и то и дело ловил на себе оценивающие взгляды.
  - Любезный! Эй... мир твоему дому! Любезный?
  Его схватили за рукав, но маг вывернулся и нырнул в толпу, сгрудившуюся у прилавка. Он понимал, как ненадежно это убежище. В порту никто не обратит внимания, если его оберут посреди улицы.
  Из этой дыры пора было выбираться, и Ханнан свернул в первый же проход, который показался достаточно светлым. Через несколько минут он понял, что 'показался' - самое точное слово. Маг свернул еще раз, но вновь ошибся. Людей тоже стало меньше: лишь где-нигде ему попадался встречный, чародей же, кляня невозможность воспользоваться Даром, старался держаться от них подальше.
  Уже некоторое время Ханнан шел в полной темноте, спотыкаясь и ругаясь себе под нос - когда услышал голоса. Сперва один, затем другой - грубые, мужские и угрожающие, они не предвещали ничего хорошего. Маг остановился бы или свернул, не услышь он пронзительный детский вскрик:
  - Пусти!
  Непонятно, мальчик или девочка. Впрочем, это было и не важно.
  Глухой удар, возня, звуки драки... Ханнан никогда не замечал за собой ни доброты, ни благородства. Он сам не знал, что толкнуло его в освещенный лунным светом проулок. На бегу он услышал вопль и ругань - наверное, ребенок вцепился зубами в грубую руку.
  Когда он выбежал из-за угла, было поздно. Не для ребенка, нет. В лицо дохнуло жаром, и маг в последний миг поднял щиты. Даже он покачнулся от волны силы, прянувшей к нему, как свора голодных псов. 'Жертва' была там, в мешанине пламени и поднятой в воздух пыли.
  Маг ругнулся. Если не вытащить оттуда ребенка, тот погибнет от своей же руки. Вернее, своего же страха...
  Он сделал шаг. Пошатнулся, склонился, будто идя против шквального ветра. Второй шаг... Из-за мерцания щита послышался крик, тут же перешедший в вой. Да, первый удар должен был сбить с ног и опалить бороды - теперь же портовый сброд почувствовал, что на них обрушилось.
   Сила клубилась вокруг него. Дикая, необузданная, способная сгноить плоть на костях и измельчить кости в труху. Он нашел ребенка наощупь, схватил его, рванул к себе, спрятав под прикрытием щита. Худой, угловатый, тот дрожал в ознобе и едва держался на ногах. Маг силой развернул его и, глядя в глаза, рявкнул:
  - Прекрати. Прекрати, кому говорят!
  На него вытаращились две бездонные плошки на перекошенном от ужаса лице. В сполохах силы маг видел, что зрачки расширены, как после черного дурмана.
  - Я... Я только... я...
  Бросив мимолетный взгляд за плечо ребенка, Ханнан подавил спазм тошноты от вида гниющих тел - и вновь встряхнул дитя. На сей раз посильнее.
  - Вот и хорошо. Смотри на меня, слышишь? Там ничего нет, - выдохнул он.
  Зубы ребенка клацнули один раз, другой, и обессилевшее тело обмякло у него в руках.
  
  
  - Так-так-так... - Такани прищурился. В неверном свете Ханнан не понял, что же выражает его взгляд. - Стало быть, хочешь устроить вторую обитель прямо здесь? Соберем, значит, колдунов со всей округи и притащим сюда?
  Купец глотнул вина и со стуком водрузил чашу на столик. По ее бокам чеканные львы гнались за чеканными же ланями, и магу казалось, что и сам он, не зная о том - тоже стал участником неведомой погони.
  Чародей не помнил, как добрался до дома. Дорога стерлась, смазалась. Огибая базарную площадь, он выбрал самый далекий из кружных путей. С ребенком на руках маг скорее плелся, чем шел, не меньше нескольких звонов. Уже на входе в Старый город его пытались остановить, но Ханнан рыкнул на стражей, и все их рвение испарилось. Когда он, наконец, сгрузил ношу слугам - ему казалось, он совершил пешее паломничество к горе Гнева.
  Маг парился в облицованной изразцами ванной, когда в клубах пара появился Такани. Недовольно поджимая губы и цедя слова, тот говорил и говорил, но слова терялись во влажной дымке - или в том гулком шуме, что не покидал голову мага. Все же Ханнан разобрал, что Захит давно вернулся, и только старый осел таскался по городу, так что купец подумывал снарядить людей на поиски. Объявившись же, еще и притащил с собой оборванку...
  'Значит, девочка', - то была единственная мысль, мелькнувшая в ответ на монолог купца.
  Чародей погрузился в ванную с головой и лежал там, задержав дыхание. Когда он вынырнул снова, Такани уже исчез, а его место заняли две молоденькие служанки.
  Теперь купец сидел перед магом, грузный и мрачный, как грозовая туча. Ханнан сказал бы, что тот в бешенстве, но надеялся - это тени ложились на лицо торговца. Слуги зажгли едва ли четверть светильников, в каждом жесте челяди читался вопрос: отчего ж так неймется господам, когда за окном скоро утро?
  - Вина? - подал голос Такани.
  Ханнан покачал головой. После противоборства с дикой силой девчонки в вине он нуждался в последнюю очередь.
  - Как хочешь... - буркнул купец. Он залпом осушил чашу, вытер губы рукой и выдохнул: - Боги, ну что за бесов день!
  - У тебя тоже были неприятности?
  - Думаешь, к тебе одному заглянула слепая маска? - желчно спросил купец. - Они и сюда явились. Как думаешь, что я чувствовал, когда мне доложили о гостях?
  Ханнан примерно представлял.
  - Я не маг, но на первых уроках старика сидел с тобой, и помню, что чары оставляют след. Значит, все маленькие просьбы, которые ты исполнял, могли выплыть наружу.
  - Я позаботился об этом, - негромко произнес Ханнан.
  - Боги, а мне откуда было знать? - в голосе торговца прорезались визгливые нотки. - Я не отпущу тебя ни за какие коврижки, я слишком долго ждал, кто растрясет это болото! Но я на своей шкуре почувствовал все, что ты говорил: поставить под удар, опасно и все такое...
  Ханнан потянулся через стол и успокаивающе похлопал Такани по плечу.
  - Все будет в порядке, старый друг... Я привык никому не верить. Но если я защищаю спину, то и не подставляю других. Риск всегда есть... Но не больше того, как если б ты вообще не знал, что я учился магии.
  Видя, что минутная слабость неприятна самому Такани, он спросил:
  - Чего они хотели? И как ты их встретил?
  - Бес их знает, чего хотели! - выплюнул купец. - Жрец говорил, они проверяют весь город. Представил маску как одного из ордена и сказал, что теперь они будут охранять наш покой. Такое знакомство. Маска все зыркал на меня, если так можно о слепом... Но он со всеми так, я уже спрашивал.
  - А ты?
  - Что я? Пригласил их в сад испить вина и вкусить моего гостеприимства. Главное, подальше от дома. Жрец выдался вежливым и отказался.
  Ханнан спрятал лицо в руках и провел ладонями, стирая тяжелые мысли.
  - Я знаю, что ты думаешь, - наконец сказал он. - Девчонка необученный маг и не может обуздать свой Дар. Ее нужно бросить, и пусть вахуриты все спишут на нее. Здесь ее держать опасно.
  - Я такого не говорил, - проворчал купец.
  - Я же сказал 'думаешь', - маг улыбнулся краешком губ. - Ты прав. Я тоже так думаю е. Но... я не могу. Я должен отправить ее в Круг. Меня посылали ради таких, как она, но даже не это главное. Просто... - он замялся, подыскивая слова, - старый Амир подобрал меня на улице. Она - это я, только на тридцать лет моложе и в платье.
  - В лохмотьях, - так же ворчливо поправил толстяк. Ханнан не смог сдержать улыбки.
  - По меньшей мере, я должен выяснить, она ли напала на меня на рынке или в городе есть другие маги.
  Такани молчал. Чародей все ждал и ждал ответа, но так и не дождался. За окнами неторопливо занимался рассвет. Небо над городом стало цвета синей сливы, а птицы в саду перекликались уже с ползвона.
  - Мне нужно осмотреть девочку.
  Маг встал и разгладил полы кафтана. Выжидательно посмотрел на купца, пожал плечами и собрался было направиться к дверям.
  - Погоди, - Такани наконец оторвал взгляд от чаши. - Что ты собираешься делать?
  - Связаться с Кругом, - веско произнес Ханнан. - И думать дальше. Я не могу гадать, пока не поговорю с Верховным.
  - Лучшее, что он может сделать - прислать свое мажье войско и разогнать жрецов. Всего остального будет мало.
  Ханнан не нашел, что ответить. Постояв еще несколько мгновений, он развернулся и зашагал прочь.
  Маг не слишком торопился, давая каждой ступеньке сыграть свою скрипучую ноту. Вопросы теснились в голове... Сумел ли он вселить в Такани надежду на помощь Верховного? Сам он не разделял уверенности, которой лучился. Боги, почему его, в одиночку - отправили сюда лазутчиком? Ведь он простой книжник, он не может, не умеет быть воином или соглядатаем... Почему?
  Благо, двери показались прежде, чем родилась еще дюжина вопросов.
  Девочка спала на низком топчане при входе. Маленькая, хрупкая, она напоминала цыпленка. Ханнан присел на пуф рядом, не решаясь сразу же войти в ее сознание.
  Было так странно смотреть на нее и понимать, что она такой же маг, как и он. Что в этих ручках, выложенных поверх покрывал, таится сила. За свою жизнь Ханнан нечасто сталкивался с детьми и не понимал их. Они казались ему недоделанными взрослыми. Он терялся в догадках, что с нею делать. Наконец, маг взял ее руку в свои и закрыл глаза.
  ...Арсила, его юношеская страсть, шагала рядом, держа малышку за руку. Ханнан не узнавал улицу, но это был Сакар: над плоскими крышами маячил купол вахурова святилища. Стояла несусветная рань, и прикосновения ветра к коже были холодными и влажными. Им еще не встретилось ни одного прохожего, но девочка все равно побаивалась. Их не любили в городе. Сама она не знала иной жизни, но мать рассказывала, что раньше было по-другому - все из-за родича-колдуна.
  Улица была грязной и обшарпанной, и Ханнан дивился, куда это занесло Арсилу. Что бы ни случилось с ее семьей после резни - как нужно пасть, чтобы оказаться в трущобах? На серых стенах красовались пятна отвалившейся побелки. В сточных канавах плавал мусор и не вонял потому лишь, что влажный ветер уносил прочь запахи.
  Арсила всхлипнула, и девочка (а вместе с ней глядевший ее глазами маг) подняла голову. Только сейчас чародей отметил, что они идут в куцей похоронной процессии: человек пять родственников и пара соседей следовали за грубо сколоченными носилками. Снизу чародей не видел тела, но откуда-то знал, что это брат наставника.
  Это было странно и даже страшно: один раз Ханнан уже участвовал в похоронах в семье старика... В той процессии были музыканты и лицедеи, а тело было усыпано лепестками цветов. За носилками шла вереница родичй в масках предков, а на площади актеры разыгрывали смешные и трогательные сценки из жизни покойного.
  Что же произошло? Ханнан бегло просмотрел остаток образа, но дальше были людные улицы вокруг Дома Смерти и улюлюкающие встречные. Это воспоминание больше ничего не могло ему дать.
  ...Арсила умирала долго, наверное, пару лун. Истощенная голодом и холодом, она лежала в углу их каморки, глядя в потолок пустыми глазами. Ее волнистые волосы, бывшие раньше цвета густого шоколада, были немыты и нечесаны, липкими прядями разметались по простыням.
  - Папа... папа? - почти одними губами говорила она. - Почему так холодно?
  'Потому что ты горишь в лихорадке', - хотел сказать Ханнан, но вместо него подле любимой сидела девочка, от усталости неспособная вымолвить и слово. Год назад, на рассвете, когда он сам лежал в объятиях смуглянки с южных островов, а ветер с моря колебал кисейные занавеси на окнах, Арсила умерла. Затем были еще одни похороны, и на них и впрямь был Такани, похоронивший женщину, как царицу. Девчонка сбежала из дому, едва завидев чернокожих верзил. Ее пугал этот тучный громогласный человек, и за последним костром она следила с холма неподалеку.
  Ханнан, словно старые письма, перебирал детские воспоминания, но чем глубже, тем туманней они становились. Одно он мог сказать наверняка: сила в девочке пробудилась недавно, Арсила не знала, что растит колдунью - и ее Дар ощущался не так, как сила давешнего мага на базарной площади.
  Он вынырнул в настоящий мир, навстречу пробуждающемуся городу и солнечным пятнам, ползущим по постели девочки.
  Ява́на. Так назвала дочь его возлюбленная.
  - Явана... - негромко проговорил маг. Он покатал имя на языке, словно пробуя на вкус.
  Веки девочки даже не дрогнули. Сказать по правде, и не должны были: после устроенного в гавани, она придет в себя к вечеру, а то и на следующее утро. И долго еще не сможет колдовать, пока неокрепшая сила не восстановится.
  Впрочем... это и хорошо.
  Маг встал и отошел к окну, глядя на одетую в шелка даму, ведущую по улице чистого мальчика в миниатюрном кафтане. Так могла бы выглядеть Арсила, если бы не потеряла имение. Что же произошло? Если только...
  Маг отчетливо помнил самое яркое и жуткое воспоминание своей жизни: если бы копались в его мыслях, как он проделал с девочкой, то наткнулись бы именно на него.
  Старик лежал лицом вниз на пороге - в отличие от обугленных нападавших, ему досталась чистая смерть: голова была проломлена метким броском камня. Только какая разница, если все они стали трупами?
  Мебель в комнате была частью поломана, частью свалена на пол. Нападавшие крушили все, вымещая злобу, но не забывая и грабить. Этим-то они и занимались на других этажах обители, что позволило парню выбраться из укрытия и добежать до ставших родными комнат. Ханнан не очень соображал, что делает. Страх и растерянность пробудили все, что с детства въелось в кожу, в самую его суть. Сбережения старика, конечно, были нетронуты. Окованный медью ларь и сейчас стоял в углу комнаты, невидимый простецам через слои иллюзий.
  Двор обители уже заволокло дымом. Дым тянул свои щупальца в комнаты, клубясь у окон и собираясь удушливым облаком под потолком. Снаружи кричали. Вопили. Захлебывались страхом... Ханнан все переводил взгляд с мертвого тела у порога на сундук. Что было дальше, чародей помнил не очень хорошо.
  Кажется, он схватил сумку и даже не расплел чары - разнес сундук в щепки своей силой. Приглушенно тренькая, перезваниваясь, столбики монет один за другим посыпались в утробу сумы. Юноше показалось даже, есть в этом звоне нечто радостное, будто деньги залежались и сами хотели повидать мир.
  Он бросился к выходу со всех ног - но теперь, в чадном сумраке, было не разобрать, где дверь. В удушливом смоге он метался по комнате как загнанный, обезумевший от боли зверь - натыкаясь на мебель и стены.
  Чего Ханнан уже вовсе не помнил - так это как обитель осталась позади. Он очнулся ближе к окраинам, баюкая, как ребенка, сумку с деньгами, в полностью измаранной гарью одежде. Деньги, без которых ставшая париями семья оказалась нищей.
  Так ли все было? Кто знает... Однако история вновь повторяла себя - как в песнях бродячих сказителей, где каждый куплет заканчивается одной и той же фразой. Неудивительно, что в девочке пробудилась сила: в семьях магов Дар встречается чаще, чем в прочих. Удивительно, что он нашел ее, и мог вернуть ей долг, который не выплатил наставнику.
  Ханнан обернулся к спящей девочке.
  - Я обязательно отвезу тебя в Круг, - негромко проговорил он. - Обещаю...
  Настанет день - и они уедут. Вместе. И он никогда больше не вернется в эти земли. И ранней весной, когда в столице задувают южные ветры, неся долгожданное после сезона бурь тепло, он будет уезжать куда-нибудь на север: в белокаменную Ги́ллу Тхан или еще дальше, к предгорьям Зубов Амма́т. Туда, где его не сможет достать даже ветер.
  
  
Понравилась история? Оставьте комментарий прямо здесь, на СИ - это лучшая награда автору!
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"