Путь гейши
Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
|
|
||||
| ||||
|
|
||||
| ||||
ГЛАВА 1. Наперекор судьбе
'Квартал ив и цветов' тонул в сумерках. Загорались фонари. Круглые, обтянутые оранжевой и красной бумагой, они походили на огромные мыльные пузыри, заполненные живым сиянием. От реки тянуло прохладой, вечерняя дымка запуталась в ветвях вишневых деревьев, высаженных по центру главной улицы. Сквозь решетчатые стены веранд на землю косыми полосами ложился свет.
Из-за стен слышался женский смех и звуки музыки.
Владелица самого дорогого заведения в столице бросила последний взгляд в окно. С высоты второго этажа вид был особенно хорош - подсвеченные снизу здания словно плыли по темным водам в окружении желтых и красных огней.
Еще одна ночь в веселом квартале, ничуть не отличимая от сотен тысяч других ночей. Смех, танцы, сакэ, распаленные мужчины, готовые без сожалений расставаться с серебром и золотом. Ночь - подруга гейши, обманщица, чаровница. Она завлекает, обещает мужчинам наслаждение, а взамен просит лишь немного денег.
Кстати, по поводу денег!
Госпожа Хасу решительно задвинула ставень и вернулась к бумагам и счетным палочкам. Баланс никак не желал сходиться, куда-то пропало почти двести серебряных момме, значит, снова придется проверять записи, выискивая ошибку.
Но стоило ей погрузиться в расчеты, как в дверь постучали.
- Госпожа, пришел дайме Такухати, - в огромных испуганных глазах юной гейши плескался страх пополам с любопытством.
Владелица 'Медового лотоса' тяжело вздохнула. Она знала, что этого разговора не избежать, но все же надеялась найти беглянку раньше, чем Ледяной Беркут вернется в столицу.
- Проводи его ко мне, деточка, - велела она и мимоходом бросила взгляд в большое бронзовое зеркало у стены.
Безупречно, как всегда. Умелый макияж, изысканная прическа с дорогими украшениями, кимоно, которое не зазорно было бы надеть придворной даме. Да, видно, что не девочка - возраст не скроешь. Но оно и неплохо - девочку бешеный дайме Эссо не стал бы слушать.
Он ворвался в комнату резко, чуть не снеся дверь, как один из ледяных вихрей, которые приходили в столицу с его родного острова поздней осенью. Остановился напротив госпожи Хасу, сверкнув холодным голубым пламенем в глазах.
- Что это значит?! - почти прорычал генерал.
Госпожа Хасу степенно кивнула, предлагая гостю сесть.
- Здравствуйте, господин Такухати.
- Где Мия?!
Госпоже Хасу показалось, что вместе с этими словами на нее обрушилась ярость северного шторма. Она вцепилась в край кимоно, всеми силами стараясь не отвести взгляд. От дежурной вежливой улыбки свело щеки.
Гнев дайме был страшен. Если бы не годы, которые госпожа Хасу провела главой гильдии гейш, выступая послом, буфером и судьей в любых конфликтах между самураями и 'кварталом ив и цветов', она бы не смогла удержать на лице доброжелательную и безмятежную маску.
- Сядьте, - повторила женщина вежливо, но настойчиво. - Мия сбежала, господин Такухати. Уже больше недели назад. Я сообщила страже, ее ищут, но пока, к сожалению, никаких вестей.
Шторм разбился о скалу, Такухати отступил, и госпоже Хасу показалось, что на лице его на миг мелькнула растерянность и боль.
- Сбежала? - хрипло переспросил генерал. - Когда? Как?
- Сядьте, - снова ласково предложила госпожа Хасу, указывая на циновку. - Ну же!
Он послушно сел, сжимая кулаки в бессильной ярости, и госпожа Хасу снова, в которой раз, напомнила себе, что при общении с хищниками главное - не бояться.
- Что за бардак у вас с охраной? На девушке должны быть метки...
Первый шок от известия уже прошел, и в глазах дайме снова загорелось колючее синее пламя.
Госпожа Хасу выложила на низенький столик серебряную сережку в форме цветка лотоса.
- Вот, - сказала она, следя, чтобы в голосе не было лишних эмоций. - Это нашли в сумке почтового курьера. Девочка хорошо подготовилась перед побегом, господин Такухати.
Мужчина поднес сережку к глазам, изучая. Скривился и снова бросил на стол.
- Барахло! Слишком легко снять. Почему не браслеты, как в школе?!
Госпожа Хасу вздохнула. Она предчувствовала: то, что она сейчас скажет, сильно не понравится генералу.
- Мои гейши не бегут, господин Такухати. 'Медовый лотос' - лучшее заведение во всей Оясиме, я никогда не обижаю своих деточек. И они знают, что нигде больше у них не будет такой легкой и сладкой жизни... да и не умеют ничего другого. Возможно, это МНЕ следует спросить ВАС, что вы такого сделали, что Мия предпочла голод и неизвестность, лишь бы не проводить каждый вечер с вами.
Акио Такухати сжал челюсти. Проступили и заиграли желваки под кожей, в глазах вспыхнула ослепительная ярость.
Вспыхнула и погасла. Дайме тяжело выдохнул и отвел взгляд.
- Я говорила с ней днем, - продолжала госпожа Хасу, словно не заметив этого молчаливого протеста. - Мия была счастлива услышать, что вы выкупили ее на месяц. Она искренне раскаивалась в своем необдуманном отказе и собиралась умолять вас о прощении. И вот всего через сутки после вашего визита моя деточка сбегает с огромным риском для жизни. Я не хочу даже спрашивать вас, господин Такухати, что вы сделали, но поверьте - такими поступками женщину не завоюешь...
- Хватит! - резко оборвал ее генерал. - Я понял.
Несколько минут они молчали. Госпожа Хасу не торопила самурая. Она задумчиво рассматривала красивое мужественное лицо и пыталась представить, что произошло между генералом и гейшей той ночью.
Вряд ли что-то действительно ужасное. Синяки или неловкую походку, какая бывает после избиений, госпожа Хасу непременно заметила бы на следующий день - глаз наметан. А если не бил, чего убегать?
Слухи о клиентах в 'квартале ив и цветов' расходятся мгновенно. Любителей жестоких развлечений владелицы чайных домиков знали поименно. За Такухати водилась разве что любовь к шибари - не больно, не страшно и даже приятно. Девочки всегда вспоминали о ночах с генералом с мечтательным придыханием. Любая гейша в 'Медовом лотосе' была бы рада приласкать Такухати и бесплатно, но он никогда не скупился на оплату и чаевые.
Ну, допустим, связал он ее! Было бы из-за чего переживать!
Дурочка эта Мия. Дурочка, не знающая ни жизни, ни мужчин. Ведь и слепому ясно - генерал совершенно потерял голову. Поведи себя с ним правильно - Ледяной Беркут не то, что тебя выкупит, луну с неба достанет...
Наконец Такухати нарушил поселившуюся в комнате тишину:
- Ее нужно найти.
Владелица чайного домика развела руками:
- Побеги гейш редко, но случаются. Я известила стражу, но уже не надеюсь на добрые вести. Обычно беглянок или возвращают в течение первой недели, или не находят вовсе.
Он свел брови на переносице, отчего и без того хмурое лицо стало совсем сумрачным:
- Как их ищут?
- По всем провинциям рассылают описание. Но вам ли не знать, как неохотно дайме прислушиваются к приказам сегуна, особенно в таких мелочах. В крупных городах легко затеряться, а в деревнях нет стражи.
Генерал скривился. На его лице было написано все, что он думает о таких методах поиска.
Владелица чайного домика вздохнула и добавила:
- Разумеется, я верну вам деньги, которые вы заплатили за этот месяц.
- Деньги? Ах, да...
Мысленно госпожа Хасу назвала себя болтливой сорокой. Такухати так удивился, что было ясно - генерал совершенно забыл о деньгах, уплаченных за месяц вперед.
Ничего не поделаешь, слова-то сказаны.
Он криво ухмыльнулся, побарабанил пальцами по столику, словно что-то прикидывал, и посмотрел на женщину в упор.
- Вычти эту сумму из долга Мии и подготовь бумаги. Я выкупаю его.
На мгновение госпожа Хасу почувствовала зависть. Глава гильдии гейш давно не верила мужским обещаниям, сама выбирала свою судьбу и уже многие годы пуще любых нежных признаний любила деньги, но в эту минуту она вдруг остро позавидовала молоденькой бесхитростной и наивной девочке.
Госпожу Хасу никогда так не любили.
***
Звезды потускнели, черный шелк небес вылинял до бледно-синего, и Такухати понял, что не уснет. Он рывком поднялся, подошел к окну, отодвинул створку, впустив в комнату холодный ночной воздух, напоенный весенними ароматами, и ткнулся лбом в стену.
Прохладный бамбук остудил разгоряченную кожу.
Всего полчаса, и пробудятся первые птицы, ликующий щебет понесется к небесам, возвещая начало нового дня. Пройдут по улицам столицы глашатаи, покатятся телеги с товаром в сторону рынка.
Скоро станет суетно и шумно, но пока над Тэйдо стояла особая предрассветная тишина.
Генерал любил эти мгновения покоя на границе ночи и дня.
Он вдохнул ночной воздух. Чего-то не хватало...
Сакуры?
Тонкий и нежный аромат, так раздражавший Такухати те короткие две недели. Время цветения закончилось, лепестки облетели и увяли, оставив в душе пустоту и тоску.
Он снова вспомнил испуганные полные слез глаза, упрямое и обреченное 'не хочу', нежную пахнущую сакурой кожу под пальцами...
...и горькие рыдания после.
'Что вы такого сделали, что Мия предпочла голод и неизвестность, лишь бы не проводить каждый вечер с вами?' - зазвучал в ушах голос владелицы чайного домика, и Такухати скрипнул зубами.
Ему очень хотелось убить кого-нибудь.
Ми-я. Имя - перезвон колокольчиков, глоток сливового вина на языке - пьянящий и сладкий. Девочка-женщина - хрупкая статуэтка в мужских руках, сожми чуть сильнее - сломаешь.
...сломал.
Нужно было остаться тогда. Выслушать все, что девочка хотела ему сказать. Но он был слишком зол. На нее - за то, что она принадлежала другим. На себя - за слабость, неспособность отказаться от продажной девки...
- Такие деньги за беглую гейшу? Ты в своем уме? - спросил Нобу, когда прочел объявление о награде за поимку беглянки.
- Тебя не спросили.
- А что скажет твоя будущая жена и твой тесть? - не унимался тот. - Горо это может не понравиться...
- И что?
Нобу отвел взгляд:
- Я думал, нам нужна поддержка клана Асано, - пробормотал он.
Акио с трудом обуздал раздражение.
- Я - дайме. И я не буду спрашивать совета у Горо Асано, что мне делать с моими женщинами, - процедил он. - Иди. И проследи, чтобы о награде знал каждый староста в каждой вшивой деревеньке.
Нобу поклонился, но задержался на пороге:
- А как же Хитоми? - горько спросил он. - Ты совсем забыл о ней, брат?! А твои планы...
Генерал еле сдержался, чтобы не рявкнуть на младшенького. Служба в городской страже не пошла Нобу на пользу. Откуда эти трусоватые замашки и попытки поучать своего дайме по любому поводу?
- Не твое дело. Иди.
Плевать, что подумает будущий тесть или будущая супруга. Мию нужно найти.
Потому что без нее Ледяной Беркут не в силах заснуть до рассвета.
Но в одном Нобу прав - самое время вытащить Хитоми из дворца, а сволочь Асано тянет с обещанной помощью. Придется лететь на Кобу. Акио и так слишком долго откладывал.
Снова почти десять часов в воздухе. Дорога от Эссо заняла бы в пять раз меньше времени. Если бы Акио не сорвался в последний момент в столицу.
И можно врать самому себе сколько угодно, что прилетел по делам, что хотел увидеть брата.
Правда в том, что он прилетел сюда ради маленькой гейши. Прилетел, сам не зная, что сделает, когда ее увидит - попросит прощения или снова грубо возьмет, обзывая шлюхой.
'Господин... я так рада вас видеть...'
Шесть дней и шесть ночей без нее и с ней. Она была рядом - в мыслях, воспоминаниях, щекочущем ноздри еле уловимом запахе сакуры - ханами на Эссо наступал позже, на ветках лишь зрели тугие нежно-розовые бутоны.
Шесть ночей без нее с навязчивым чувством вины.
Мия... Где ты сейчас?
***
Поскрипывало просмоленное дерево, за тонкой дощатой стенкой плескала вода. Дракон океан нес джонку на спине, обнимал, сжимая в кольцах, игриво стучался в борт. Мия закрывала глаза и видела его рядом. Как он лениво обтекает кораблик, косит на джонку - вполглаза, словно кот, караулящий мышь.
Кот был сыт и приглядывал скорее для порядку.
В крохотный тайник между двумя каютами не проникало и малейшего лучика. Темнота, теснота. Мия слушала тишину - она говорила с девушкой на разные голоса. Тихий шелест волн, жалобное кряхтение дерева - 'Ночная лисица' была немолода и жаловалась на возраст, словно ворчливая старушка.
Порой в привычную музыку жалоб вклинивались иные звуки - скрип ступеней, шлепанье босых ног по дереву. С негромким стуком панель отъезжала в сторону. Мия жмурилась и отворачивала лицо. Тусклый фитиль потайного фонаря для отвыкших от любого света глаз полыхал ярче полуденного солнца.
Капитан, ухмыляясь, подтрунивал над 'послушником' и уходил, оставляя рисовые лепешки и кувшин с водой. Мия съедала безвкусный обед и снова проваливалась в сон, похожий на забытье.
В этом сне она скользила вокруг корабля верхом на драконе. И сам дракон Океан - жуткий монстр, воплощение великой стихии, был покорен ее воле. Позволял дергать себя за длинные упругие усы, похожие на водные струи, выдыхал по команде хлопья пены, взлетал к небесам и нырял вниз, заставляя сердце Мии замирать от страха и восторга...
Она не знала, сколько времени она провела в полузабытьи среди темноты и плеска волн. Иногда ей начинало казаться, что прошла уже тысяча лет, что в мире нет больше ничего - только непроглядная мгла тесного тайника и сладкие сны.
Волосы сперва щекотали шею, после отросли ниже плеч. Девушка хотела бы увидеть, как выглядит сейчас, но в ее крохотном мирке не было зеркал.
Будь на то воля Мии, она бы так ушла целиком в сны, растворилась в шепоте волн, дыхании Великого Океана. Но ее тело - здоровое, молодое, полное жизни - то и дело заставляло выныривать из забытья. Тело все время требовало чего-то - страдало от голода, жажды, мерзло, напоминало о естественных потребностях.
Приходилось просыпаться. Ночами пробираться на палубу, щурясь от слепящего света луны. Пугливо прижимаясь к борту, добираться до отхожего места, чтобы спустя пару минут торопливо юркнуть снова в безопасное и знакомое брюхо корабля.
Навстречу снам.
Дважды ей снился Джин. Эти сны были совсем иными, не похожими на грезы об Океане. Полные страсти, взаимных ласк, наслаждения, клятв и признаний взахлеб. Мия просыпалась, все еще ощущая прикосновение рук, жаркие поцелуи на коже. Вглядывалась, тяжело дыша, в безликую тьму перед собой и давила слезы обиды.
Вспомнит ли Мию Джин, когда они встретятся? Захочет ли назвать своей, как клялся в ее снах?
***
Погрузку закончили на рассвете. Последний ящик с последней повозки отволокли на корабль, и последние воины поднялись по сходням. С надлежащими заклинаниями и обращениями к богу вод был зарезан и отправлен на морское дно черный петух. Взбурлившая вокруг места погребения трупика вода подсказала, что божество благосклонно приняло жертву.
- Отплываем, ваше высочество?
Джин окинул взглядом три корабля самханского посольства, пытаясь понять, не забыл ли он что-то важное, и кивнул.
Сигнальщик поднес к губам медный рог, протрубил к отплытию. Засуетились, забегали матросы, поднимая якорь, отдавая швартовые концы. Корабли раскрыли оранжевые паруса, похожие на крылья нетопыря. Расписанные языками огня борта качнулись на темно-пурпурных водах.
Навстречу из океанских вод в нежно-розовой дымке вставало солнце. Где-то там, впереди, в паре недель пути Джина ждет Оясима. И Мия.
Там же ждет нежеланная невеста, от которой нельзя отказаться - клятву, данную на Сердце Огня, не нарушить. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо лишь сделать так, чтобы Тэруко сама разорвала помолвку.
Ветер чуть толкнул в спину, надувая паруса, растрепал волосы, и Джин рассмеялся от переполнявшего душу совершенно детского восторга.
- Отправь сикигами, - велел он младшему атташе. - Пусть сегун готовится к приему гостей.
***
В покоях госпожи кто-то был. Хитоми замерла, вслушиваясь в голоса.
- Я сказал: выйдешь замуж! Так нужно для Оясимы, и я не желаю слушать твое нытье! Посольство уже отплыло. Через две-три недели мы будем принимать гостей, и ты не опозоришь наш род перед самханскими выскочками! Ты поняла меня, Тэруко?
- Я поняла вас, дорогой брат, - ровный, лишенный любых эмоций голос подсказывал, что подруга и госпожа Хитоми пребывает в ярости. Девушка невольно съежилась, представляя себе ее лицо сейчас - фарфоровая маска, красивая и неживая. - Вы, не подумав, влезли в войну, которую с позором проиграли, и теперь хотите откупиться мною. Интересно, согласились бы вы в оплату за мир стонать под бесталанным, лишенным магии ничтожеством?
- Заткнись! - голос сегуна походил на шипение змеи. Раздался звук борьбы и короткий девичий вскрик. Леденея от ужаса, Хитоми приникла к щели между деревянными панелями.
Сегун удерживал двоюродную сестру над полом, сжимая ее горло. Девушка беспомощно разевала рот, пытаясь заглотнуть хоть немного воздуха.
Вот пальцы Тэруко легли поверх душащих ее рук. Хитоми поняла, что сейчас последует, и вцепилась зубами в ладонь, чтобы не закричать.
'Не надо! - мысленно уговаривала она принцессу. - Пожалуйста, госпожа! Вам не справится с ним!'
Сегун чуть ослабил хватку.
- Ты забываешься, Тэруко, - прорычал он. - Дядя мертв, никто больше не станет терпеть твои капризы. Я - глава рода и верховный военачальник Оясимы. А ты будешь молчать и слушаться, как положено женщине.
Он разжал руки, и девушка отшатнулась от него, растирая горло. На ее красивом и гордом лице мелькнуло выражение крайнего отвращения, а потом снова застыла высокомерная отрешенность.
- Ты поняла меня, Тэруко?
- Я поняла вас, - хрипло ответила принцесса.
Хитоми еле дождалась, пока он покинет покои, чтобы отодвинуть дверь.
- Госпожа!
- Хитоми, - последняя из рода Риндзин повернулась к своей любимой фрейлине. Сейчас, когда сегун ушел, и больше не было необходимости сдерживаться, на лице Тэруко проявились по очереди гнев, возмущение, презрение и снова гнев. - Ты слышала?
- Слышала, госпожа, - Хитоми хотела бы ободрить и утешить принцессу, но Тэруко Ясуката не нуждалась в утешении.
Она схватила вазу - трехсотлетний самханский фарфор, и со злостью запустила ею в стену. Не удовлетворившись этим мимолетным разрушением, принцесса зашагала по комнате туда и обратно. На бледной шее красными пятнами горели отметины от пальцев сегуна.
- Он продал меня! Откупился, собачий сын! - бормотала девушка, как в лихорадке. - Отдал уроду. Ненаследный принц! Конечно, Шину так выгодно. О, я готова поспорить на свое право править, он никогда не выдал бы меня ни за кого другого, кто может занять его место. Только Джин Хо Ланг-И Аль Самхан! Конечно, - она повернулась к Хитоми, дрожа от ярости. - Ко мне трижды сватались дайме, Хитоми! Сильные, полноценные мужчины! Правитель Вангланга засылал послов, предлагая в мужья своего младшего сына - чем плохи дети камня?! Ничем! Но Шин слишком трясется за свое место, как любой самозванец. Он отдаст меня только жалкому неудачнику, который никогда не сможет править!
- Госпожа, тише! - зашептала Хитоми, оглядываясь в ужасе. Не хватало еще, чтобы до правителя дошел слух о крамольных речах двоюродной сестры. Сегун и за меньшее вырывал языки.
Тэруко остановилась, тяжело дыша, и Хитоми снова невольно залюбовалась принцессой.
Даже сейчас, в момент наивысшей ярости, Тэруко Ясуката была необычайно красива. Гнев не уродовал ее черт, только придавал живой блеск глазам цвета вишневых ягод. Сердито сдвинутые брови и сжатые губы лишь подчеркивали женственность девушки.
- Я не хочу, Хитоми, - с отчаянием прошептала принцесса. - Не хочу принадлежать убогому, слабому! Моя мать - принцесса Риндзин. Я - последняя, в ком течет кровь повелителей драконов. Зачем мне муж - не воин? Мужчина, который никогда не был в бою - разве может он зваться мужчиной? То ли дело твой брат... - голос девушки дрогнул.
Хитоми вздохнула. Она понимала и разделяла чувства подруги, но все же попыталась утешить ее:
- Говорят, принц хорош в дипломатии.
- Дипломатия?! Ха! - девушка презрительно встряхнула головой. - Дипломатия для трусов!
Она еще раз прошлась по комнате, медленно успокаиваясь. Потом повернулась к Хитоми.
- Отец предупреждал - этот мир принадлежит мужчинам. И каждый будет стремиться использовать меня, уже потому что я женщина. Он берег меня, пока был жив, Хитоми. Но теперь его нет, и я должна сама о себе позаботиться. А ты мне поможешь!
- Но что мы можем сделать? - возразила девушка. Возразила слабо, больше для порядка.
Целеустремленность и всесокрушающий напор подруги уже увлекли Хитоми - снова, и не сосчитать, в который раз. Сестра сегуна обладала неженским упорством и силой воли. Казалось, она вовсе не знала слова 'сомнение'. Пожелав чего-то, Тэруко не останавливалась, пока не получала это.
Злорадная улыбка промелькнула на лице принцессы.
- Мы заставим самханца отказаться от свадьбы!
ГЛАВА 2. Дракон Океан
Тих ночной океан. Легкий ветер гуляет над водой, наполняет паруса, подталкивает корабль со стороны кормы. Цукиёми-но-ками - повелитель приливов и отливов - наполовину отвернул свой лик от мира людей, но палуба в бледном свете его лучей все равно, как на ладони.
Мия вдохнула запах моря. После тесного и затхлого трюма он пьянил сильней сакэ. Лунный свет серебристыми рыбками плясал на волнах. Джонка шла мягко, покачиваясь, словно колыбель: вверх-вниз.
Девушка еще раз глотнула морской воздух и поняла, как опротивел ей тесный тайник в трюме. Вместо того, чтобы пригнуться, пробежать несколько шагов и нырнуть в нутро корабля, она шагнула к борту.
Пять минут - не больше! Она постоит тут только пять минут.
Ветер шаловливо растрепал отросшие пряди - сколько же они плыли, если волосы почти прикрывают лопатки?
А действительно: сколько времени она в пути?
Дайхиро предупреждал, что кормить ее будут раз в сутки. Капитан приносил еду трижды. Неужели они плывут только три дня? А кажется, что прошла целая вечность!
Осталось всего полторы недели - и Самхан...
- Все драконы Ватацуми-но ками мне в корму! Вот так подарочек прислали морские демоны!
При звуках знакомого сиплого голоса внутри Мии что-то оборвалось, в животе заледенело и начало крутить. Пальцами она до боли впилась в дерево борта. Молясь про себя, чтобы все это было сном, навеянным океаном кошмаром, девушка повернулась к говорящему.
Лунный свет отразился от выскобленного до почти зеркальной гладкости черепа. Капитан 'Ночной лисицы' предпочитал брить голову налысо, словно буддистский монах, но короткую щеточку усов над верхней губой не трогал. По массивному лицу расплылась полная предвкушения улыбка.
- Какой хорошенький послушник! Проезд на моем корабле стоит денег, крошка.
- Я уже заплатила вам, - с безнадежным отчаянием прошептала Мия, но капитан только ухмыльнулся.
- Для женщин дороже.
- Я дам вам денег... потом, когда приплывем.
- Не верю в долг.
Она попыталась сделать шаг в сторону, чтобы обойти его, но капитан тоже сместился и встал на ее дороге.
- Куда ты, сладенькая? - спросил он, довольно оглядывая свою добычу. - В трюме тесно и холодно. В моей каюте всяко удобнее будет.
- Нет, спасибо, господин, - голос окончательно перестал повиноваться.
Не уйти, не скрыться. Она одна посреди моря, в окружении мужчин, которые не слишком-то привыкли соблюдать законы. Ни друга, ни защитника. Можно сколько угодно кричать и вырываться, но даже если матросы прибегут на крик, разве кто-нибудь пойдет ради нее против капитана?
Мия почувствовала, как ее начинает колотить крупная нервная дрожь. Она сделала еще одну безуспешную попытку обойти мужчину, но тот снова встал у нее на пути.
- Я сказал - пойдешь со мной в каюту, - с угрозой в голосе произнес капитан. - Или хочешь, чтобы я тебя прямо здесь разложил?
Она сглотнула и покачала головой, глядя на мужчину снизу вверх расширенными от ужаса глазами.
- Так-то лучше, - довольно произнес он. - Будешь орать - придется поделиться с ребятами. Тебе же этого не надо?
Мия снова покачала головой. Ей хотелось завизжать или разрыдаться от ужаса, но она молчала.
Правильно будет покориться. Если она ему понравится, может, он не отдаст ее потом команде...
Мерзость... какая невозможная мерзость! Хуже, в сотни раз хуже того, что было с ней в чайном домике в последний визит Акио Такухати. Неужели свободная жизнь начнется с того, что Мие придется ублажать насильника?! Разве не от этого она сбежала?
Трюм из безопасного убежища в одно мгновение превратился в черную яму, на дне которой ожидали унижения и страдания. И надо бы послушаться, спуститься за мужчиной вниз, пока их не приметил никто из команды, но Мия не в силах была заставить себя смириться и сделать эти несколько шагов.
Добровольно - никогда!
Капитану надоела возня. Он протянул мозолистую ручищу, сцапал девушку за отросшие пряди и подтянул к себе, заставив жалобно вскрикнуть.
- Ну что ты пищишь? Сейчас набегут же... - бормотал он, торопливо шаря руками по ее телу. - Давай вниз! Или я тебя унесу...
Мия отвернулась от него и зажмурилась, дрожа от отвращения. Ей казалось, ее тело омывают волны бессильной ярости и страха. Все внутри восставало против неизбежного насилия, требовало наказать, покарать негодяя.
Обычно мягкая и добрая, она вдруг ощутила сильнейший гнев на собственную беспомощность, неспособность постоять за себя. Неужели так будет всегда, и судьба Мии становиться покорной игрушкой любого мужчины, который пожелает ею обладать?! Неужели никак невозможно ответить на насилие?!
Будь у Мии кинжал в руках, она бы ударила капитана.
Словно отзываясь на ее гнев, в морских глубинах что-то глухо зарокотало.
- Что за... - капитан, пытавшийся одновременно раздеть Мию и увлечь в темное нутро корабля, оторвался от девушки и насторожился.
'Ночная лисица' странно вздрогнула, резко съехала вниз, словно по скользкой горочке... Мия не удержалась на ногах, пробежала пару шагов и упала на колени.
Внизу забурлила вода. Океан зашипел, как сотня тысяч змей одновременно, и этому шипению вторили крики ужаса с кормы. Устоявший во время качка капитан поднял голову и вдруг съежился, словно вдвое уменьшился в размерах, а потом бухнулся на задницу и пополз, не отрывая глаз от черного неба. С губ его срывались беспорядочные мольбы к богу моря Сусаноо.
Мия проследила за его взглядом и обмерла. Над джонкой завис Дракон Океан - совсем такой же, как в ее снах. Длинный нос, похожий на нос хищной рыбы, раззявленная пасть, острые клыки в хлопьях белой пены и гибкие усы, сотканные из водных струй.
На мгновение время застыло. Мия и дракон всматривались друг в друга - настороженно, с опаской. Девушка почувствовала, как трепыхнулось и замерло в груди сердце. Дракон был знаком ей не только по снам. При взгляде на него она ощутила странное узнавание, подобное тому, какое испытывала, разглядывая себя в зеркале.
Его безудержная, первобытная мощь привлекали и пугали. Мие казалось, она ощущает незримые, но прочные сети, что сдерживали дикий порыв изначального чудовища, не давали ему не знающей преград волной пройтись по Благословенным островам, чтобы слизнуть, раздавить, уничтожить крохотных людишек вместе со всем их жалким имуществом.
Дракон хотел этого. Мия почувствовала его жажду.
'Рано, - беззвучно сказал дракон. - Пока еще рано.'
И обрушился на кораблик.
***
- Не спится, Ваше Высочество?
- Я слышал странный звук.
Будто подтверждая его слова, по воде снова прошел грохот, напоминающий утробное рычание огромного хищника. Корабли закачались на внезапно усилившихся волнах.
- Море, - матрос пожал плечами. - Здесь часто можно услышать и увидеть странное, Ваше Высочество.
Джин шагнул к борту. Ходящие волны за кормой неприятно напомнили ему тугие змеиные кольца. Снова скользнуло где-то по краешку сознания гадкое ощущение чужого пристального взгляда в спину. Дремлющий в глубинах души демон насторожился и шевельнул ухом.
'Это все морок, - напомнил себе Джин. - Шепот голоса крови, не больше.'
Все отпрыски фамилии Аль Самхан неуютно чувствовали себя на воде, и Джин не был исключением. Он плохо спал на кораблях и частенько просыпался от кошмаров, в которых его душил и уволакивал на дно гигантский кракен или раздирали на части акулы. Во сне Джин пытался призвать демона, но пламя гасло, погребенное в толще вод.
Он просыпался в мокрой от пота постели с отчетливым ощущением, что это - предупреждение. Ревнивый морской бог неохотно терпел на своей территории детей огня.
Чтоб ему сдохнуть, змею морскому!
Сегодняшняя ночь подарила особо пакостное видение. В нем гигантский дракон вставал из морских глубин и нависал над хрупкой фигуркой на палубе. Джин запомнил мешковато сидящую одежду послушника, ужас в широко распахнутых глазах и собственный бестолковый крик: 'Мия!'.
Приснится же такое. Мия сейчас в безопасности, в доме агента Ёшимитсу. Скоро, всего две-три недели - и Джин сможет увидеть и обнять ее.
Он дождался, пока матрос уйдет, и вынул нож, чтобы надрезать руку. Красная кровь казалась черной в лунном свете.
- Не обижай ее, - попросил Джин, простирая ладонь над морскими волнами.
Капли упали, разбились о блестящую черную поверхность. Море довольно зашипело и слизнуло подношение. Отданная добровольно сила - редкое лакомство.
Джин усмехнулся и покачал головой. В кого он превратился? Поверил дурному сну, словно мнительная старуха.
Но дар поднесен, и Джин не станет жалеть о нем. Глядишь, Ватацуми-но ками и правда смилуется как-нибудь к его любимой...
***
Раскрылась шире пасть. Дракон вскинул голову с победным ревом, сжимая в зубах добычу. На мгновение джонка воспарила над морскими волнами, словно пыталась улететь...
Клыки сомкнулись, сминая борта, будто ореховую скорлупку, ломая мачты, раздирая паруса. С криками ужаса капитан, матросы и остатки 'Ночной лисицы' полетели вниз. Туда, где могучие потоки воды сливались в клокочущий водоворот.
Мие повезло. Торчавший над страшными клыками ус обвился вокруг ее запястья, захлестнул руку и удержал от падения. Понимая, что это единственный шанс выжить, она вцепилась в подвернувшуюся опору обеими руками и повисла у края морды.
Ус дергался, выворачивался из рук - скользкий, гладкий, обтекаемый, совсем как во сне. Но наяву, в отличие от сна, дракон не торопился повиноваться воле Мии. Он шумно выплюнул облако белой пены, нырнул в толщу вод и устремился куда-то огромной волной - неудержимой и страшной. И девушка устремилась вместе с ним, ощущая себя не удалой наездницей, но репейником, приставшим к собачьему уху.
Ее мотало вверх и вниз, то окунало с головой в горькую соленую воду, то подбрасывало. Небо и море менялись местами, вода заливала глаза, и невозможно было хоть что-то разглядеть в бурлящих переплетениях струй, в ночном бескрайнем море, где темные небеса переходили в такие же темные воды. Осталось только ощущение невероятной скорости, падения, полета сквозь мокрую тьму. Вода заливала нос, не давала дышать, а когда дракон выныривал на поверхность, ветер облизывал Мию, выдувая остатки тепла. Уже почти не чувствуя озябших рук, она цеплялась за драконий ус и уговаривала себя держаться.
Разжать пальцы посреди океана означало смерть. Мия хотела жить.
ГЛАВА 3. Разбитый корабль
- Вы еще не спите, госпожа?
Тэруко оторвала взгляд от расстеленной прямо на циновке карты Самхана и тепло улыбнулась своей любимице.
- Не сплю. Мне, наконец, принесли подробный отчет о сражении в Огненной долине. Пытаюсь повторить его, - она кивнула на карту, где поверх вычерченного рельефа местности располагались миниатюрные фигурки воинов. Конные, лучники, пехотинцы. Каждый воин означал отряд в тысячу самураев. Вырезанные из бумаги стрелки показывали направление движения армейских частей.
Карту и фигурки Тэруко подарил отец. Он же научил дочь составлять и анализировать планы сражений. Принцесса мнила себя неплохим стратегом и частенько предавалась этому неженскому занятию втайне от деспотичного двоюродного брата.
- Три часа ночи, - с упреком сказала Хитоми. - Вы же хотели с утра на тренировку.
Тэруко фыркнула:
- Не превращайся в няньку, Хитоми. Тебе это не по возрасту. Тренировка переносится на вечер, Шин повелел устроить учения для дворцовой стражи.
- Но как же... - фрейлина замялась.
- В три часа пополудни Шин отбывает на праздник в храм почти со всей охраной, - принцесса снова фыркнула. - К счастью, я не обязана его сопровождать. Шин не хочет лишний раз напоминать вассалам о моем существовании. Капитан, охраняющий зал, любит золото, он будет молчать.
- Это рисковано, - с упреком сказала Хитоми, но девушка только отмахнулась.
- Что он мне сделает, даже если узнает? Ты лучше посмотри на карту!
Подруга покорно посмотрела и пожала плечами:
- Простите, госпожа. Вы же знаете: я ничего в этом не понимаю!
- Я тебе объясню! - с энтузиазмом откликнулась принцесса. - Смотри, фиолетовые - это наши воины. Красные - самханцы. Видишь, они все в горах. Это была ловушка, Хитоми! Генерал Такухати подозревал неладное, но Шин, - она произнесла имя сегуна с великолепным высокомерным презрением, - приказал занять долину, угрожая казнью за измену в случае неповиновения.
Хитоми нерешительно склонилась над диспозицией. Самханские войска были разбросаны по всей горной гряде. Их основу составляли лучники, в то время как армия Оясимы состояла преимущественно из кавалерии и пехоты.
- А тигр? - пальчик девушки ткнул в оранжево-полосатую фигурку посреди вражеской армии.
- Это наследный принц Аль Самхан. Он разбудил вулканы вот здесь, здесь и здесь, - Тэруко ткнула в горы, отмеченные красными фишками. Красные стрелки, перекрывшие войскам Оясимы путь к отступлению, символизировали потоки лавы.
- Ума не приложу, как генерал Такухати сумел спасти две трети армии, - задумчиво продолжала девушка. - Твой брат совершил невозможное, Хитоми. О таких деяниях слагают легенды, а Шин наградил его позором и изгнанием.
Она благоговейно погладила вырезанную из кости фигурку полководца, преграждавшую путь рекам пламени. Перед мысленным взором Тэруко кипел огненный ад - почерневшая расколотая земля, клубы едкого серого дыма и одинокий воин, вставший на пути стихии, чтобы защитить своих людей.
Конечно, принцесса помнила, что рядом с Такухати стояли и другие. Отпрыски сильнейших родов, лучшие из лучших. Многие так и остались на огненных полях Самхана. Война пожрала их, не вернув родным даже горсти праха для достойного погребения.
Иные сумели выжить - опаленные, выгоревшие дочиста. Встречая порой в коридорах дворца ветеранов осенней кампании, девушка отводила взгляд - слишком уж жуткими казались их обожженные лица и навсегда почерневшие глаза.
В отчете говорилось, что генерал тоже был среди них, но сумел вернуть магию. Восторженный вздох сорвался с губ девушки. Как бы она мечтала встать там, чтобы прикрыть спину достойному! Будь Тэруко рядом, она бы не позволила ни пламени, ни вражескому клинку коснуться полководца.
Она представила, как защищает его от вражеских атак, пока тот сдерживает пламя. Как бросается наперерез стреле, пущенной предательской рукой и медленно падает, а генерал подхватывает ее, сжимает в объятиях, зовет по имени, умоляя не оставлять его, и даже зажмурилась от удовольствия. Жаль, Тэруко никогда не встречала Акио Такухати, поэтому не могла представить себе его лицо...
Голос фрейлины вырвал принцессу из сладких грез:
- Мой брат - самый лучший!
Хитоми произнесла это с детской гордостью и абсолютной уверенностью в правоте собственных слов.
Даже сама богиня Аматэрасу не сумела бы убедить сестру дайме Такухати в обратном.
Она ни на мгновение не обманывалась его напускной суровостью. Он был для нее всем сразу: дайме, обожаемым братом и даже строгим, но любящим отцом, в противовес отцу родному, от которого девочка куда чаще получала попреки и тумаки. Хитоми росла со знанием, что для старшего брата не существует невозможного. Рядом с ним она не боялась ничего и никого, он способен был защитить Хитоми от всего мира...
- Самый сильный и самый добрый. Он прислал письмо.
В глазах Тэруко заплясали пурпурные искорки.
- Прочтешь мне? - голос принцессы на этих словах подозрительно дрогнул.
- Конечно.
Брат никогда не писал в письмах чего-то секретного или личного. Специальное охранное заклинание не пускало духов-сикигами на территорию дворца, а официальная почта просматривалась службой безопасности, о чем и Хитоми, и Акио прекрасно знали.
Она развернула свиток. Всего несколько сухих строчек. Приветствие. На Эссо все хорошо. Сегун не дал разрешения посетить женскую половину дворца и не дозволил Хитоми покинуть территорию принцессы даже для свидания с братом.
'Обещаю - это временно. Мы скоро увидимся', - на этих строках письмо обрывалось. Внизу стояло три иероглифа - имя. И короткая завитушка вместо подписи.
Хитоми представила, как Акио окунает кисточку в тушь, как выводит послание по-военному четкими скупыми движениями, и на миловидном личике девушки мелькнула счастливая улыбка. Она даже не удержалась и украдкой поцеловала исписанную иероглифами бумагу.
- Счастливая ты, - тихо вздохнула принцесса. - У тебя такой брат, а я совсем одна после смерти папы... Все улыбаются, но любой рад толкнуть или воткнуть нож в спину. И везде шпионы Шина.
Она печально вздохнула и поникла, отвернувшись к стенке. Хитоми всплеснула руками и бросилась утешать подругу.
- У вас есть я, госпожа, - бормотала она, обнимая Тэруко за плечи. - Клянусь, я вас не брошу! Что бы ни случилось.
***
- Так что насчет Хитоми? Когда ты вытащишь ее из этого гадюшника?
Спокойнее, надо быть спокойнее.
Акио выдохнул и отвернулся от собеседника. Уставился на петляющую между скал тропинку и бескрайнее небо, сливавшееся у горизонта с таким же бескрайним морем.
Горо откровенно нарывался. Вчера вечером отказался обсуждать вопрос, ссылаясь на поздний час и усталость гостя после долгого перелета. С утра уводил разговор в сторону. Ныл про высокие налоги, намекал на льготы.
Потом предложил прогуляться - мол, деловую беседу лучше вести там, где ее никто не сможет подслушать. И вот теперь уже полчаса распинался, критикуя бездарную политику клана Кумаэ.
Надоело.
Уже не пытаясь изображать из себя дипломата, Акио оборвал разглагольствования коротким и грубым вопросом.
Пусть поможет, прежде чем выпрашивать что-то.
Наместник послал в сторону генерала укоризненный взгляд, тяжело вздохнул и, наконец, сдался:
- Потерпите всего два дня, мой друг. К завтраку мои люди доставят вашу прелестную сестру в городскую резиденцию Такухати.
Этот ответ не удовлетворил генерала:
- Я хочу знать подробности.
Горо издал еще один душераздирающий вздох - он не любил делиться информацией. Искоса глянул на будущего зятя - нет, заморочить ему голову не получится.
Жаль, жаль. Репутация генерала сыграла с главой клана Асано злую шутку. Горо посчитал Ледяного Беркута человеком прямолинейным, сильным, но недалеким. Идеальный сегун, будущая ручная зверушка Горо Асано.
Но Такухати оказался умным, упертым и очень себе на уме. К тому же под напускным спокойствием генерала Горо то и дело ощущал всплески злости, похожей на порывы штормового ветра. И вспоминал легенды о северной земле Торфуто, где правили дальние потомки бога зимы, ветров и метелей до того, как сошедшие льды не выгнали их с обжитых земель и не заставили принести вассальную клятву императору Благословенных островов.
Неудобный союзник получился из генерала. Опасный, неуправляемый.
- Мой человек будет во дворце послезавтра. По утрам фрейлина спускается в сад, чтобы нарвать цветов для принцессы. Мой человек усыпит ее, отнесет на кухню и вывезет на подводе, которая доставляет продукты.
Акио задумался. План был хорош. Не без слабых моментов, но хорош - продуманный, логичный. И, что особенно важно, почти не содержал в себе риска для Хитоми.
- Годится. Как зовут твоего человека?
- Ах, мой друг, я предпочел бы не называть его имени. Сами знаете, как рискованно в наше ненадежное время рассказывать о своих знакомствах...
Вопреки ожиданиям Горо, Такухати не стал настаивать, и это насторожило толстяка.
Видимо, и так догадывается о ком речь. Плохо.
Эх, выкрасть бы девчонку, да увезти 'погостить' на Кобу. Генерал сестру любит - видно, что любит. Глядишь, стал бы сговорчивее.
Жаль, не получится. Путь от Тэйдо до Кобу - больше недели. Сначала по суше, потом на корабле. Такухати на фэнхуне в два счета догонит людей Горо. Отобьет сестру, увезет на Эссо, да еще и компенсации потом потребует.
Нет, придется играть честно.
- Завтра утром я возвращаюсь в столицу, - продолжил генерал.
- Ах, мой друг, неужели вы погостите у нас так недолго?! - с преувеличенным отчаянием в голосе воскликнул наместник. - А как же плаванье по окрестностям Кобу?! Как же праздничный ужин...
- В другой раз.
Горо снова разразился сетованиями - больше для порядку. Уезжает, и ладно. Потом поговорим, когда генерал будет ощущать себя должником.
Тропинка под ногами вильнула, огибая скалу, вывела к побережью. Внизу, на покрытом галькой пляже лежал остов корабля, и виднелось несколько человеческих фигурок.
Горо оборвал свою речь на полуслове и подался вперед, вглядываясь в происходящее.
- Что там? - в голосе генерала послышалось любопытство. - Похоже на кораблекрушение.
- Оно и есть, мой друг, - губы наместника расплылись в предвкушающей улыбке. Он фальшиво вздохнул. - Ах, в это время года мореходам следует быть особенно осторожными. Иначе можно лишиться не только груза, но и жизни.
По закону Оясимы все, что морские волны выносили на берег, принадлежало владельцу этого берега. Иные острова, удачно расположенные возле отмелей и коварных рифов, почти полностью жили с таких 'даров моря'.
- Подойдем ближе, посмотрим, что на этот раз принесли нам волны? - с энтузиазмом предложил Горо.
Акио пожал плечами. Мыслями он уже был в Тэйдо. Подготовить все к немедленному отлету, как только сестра окажется с ним. И Нобу... позаботиться, чтобы мальчишка тоже сумел уехать. Хорошо, что брату разрешено покидать казарму - сволочь Ясуката прекрасно понимал, что младший Такухати никуда не уйдет без Хитоми...
Они спустились по крутому склону. Толстяк-наместник катился впереди, резво перебирая короткими ножками, и в итоге умудрился обогнать своего спутника.
Вблизи корабль выглядел совсем плачевно. Расписанные огнехвостыми лисицами борта прочерчивали глубокие борозды, словно джонку попробовал на зуб гигантский морской хищник. В четыре симметрично расположенных вдоль носа и кормы отверстия вполне мог пролезть взрослый человек, и Такухати мимоходом удивился, что корабль не затонул с такими повреждениями.
Должно быть, всему виной утренний шторм. Рев моря и вой ветра разбудили Акио около шести утра. Генерал выглянул в окно и порадовался, что не стал откладывать вылет. Попасть в шторм на фэнхуне посреди моря означало почти верную смерть и для птицы, и для наездника.
Разбиравшие добычу люди оказались самураями клана Асано. Увидев Горо и Акио, они поклонились:
- Господин Асано! Дайме Такухати!
- Что с грузом? - жадно спросил толстяк, потирая руки.
- Полные трюмы, - отозвался жилистый молодой мужчина, в котором Акио узнал племянника Горо. - Попорчен водой, но часть удалось спасти.
- Прекрасно! - наместник даже зажмурился от удовольствия и мысленно поблагодарил дракона морей за неожиданный щедрый дар.
- Из команды и пассажиров, похоже, никто не выжил, - продолжал мужчина. - Кроме нее.
Акио проследил за его взглядом и увидел мокрый комочек, кутавшийся в наброшенную каким-то доброхотом на плечи куртку хаори. Потерпевший кораблекрушение выглядел жалко. Слипшиеся сосульками влажные волосы закрывали лицо. Мелькнул рукав шафранового одеяния, какое носили служители Будды. По-детски тонкие запястья, ухоженные изящные руки.
Юноша, а может быть девушка, откинула назад мокрые пряди, и на Ледяного Беркута уставились самые прекрасные в мире глаза. Два темных омута, на дне которых прячется звездный свет. Уже много недель он каждый день вспоминал эти глаза.
- Ой... - еле слышно прошептала девушка. - Господин Такухати? Это снова сон, да?
***
Мокрая ткань неприятно липла к коже. Болели руки. Тело ломило, по нему пробегали волны жара, которые сменялись ознобом. Таким сильным, что лязг собственных зубов отдавался в ушах подобно рокоту боевых барабанов.
Мир расплывался, съеживался, шел волнами, словно Мия смотрела на него через струи воды. Какие-то люди сновали рядом, что-то спрашивали. Мия не отвечала. Куталась в накинутую на плечи куртку и молчала. В голове не было ни единой мысли, стоило прикрыть глаза, как она снова ощущала под пальцами верткий ус дракона. И казалось, что неведомая сила все еще несет ее над волнами, с размаху приподнимает и бьет о воду, протаскивает сквозь соленую толщу, чтобы снова вздернуть к небесам.
Кто сказал, что вода мягкая, пусть сам покатается на драконе!
Голоса над головой заставили ее поднять голову и откинуть волосы назад.
Знакомое лицо - красивое и жесткое. Недобрые синие глаза. Человек, от которого Мия сбежала. Но он должен быть в Тэйдо...
Это сон... просто сон, как она раньше не поняла?
Только почему так холодно?
Мия закрыла глаза, бессильно опустилась на гальку и изо всех сил пожелала проснуться.
ГЛАВА 4. Поединок
Это было, как один из тех навязчивых снов, в которых он искал, находил и снова терял Мию.
Акио почувствовал, что задыхается, словно куда-то пропал весь воздух. Все, кроме озябшей и промокшей девушки, стало вдруг незначительным, неважным. Генерал шагнул к ней, не отрывая глаз от хрупкой фигурки, страшась даже моргнуть - вдруг, если отвести взгляд, она исчезнет?
- Ах, мой друг, это же та самая крошка-гейша, которую ты перекупил у меня на мидзуагэ. Я все хотел зайти к матушке Хасу, чтобы попробовать ее, но так и не собрался. Так она сама прибежала. Чувствую, сегодня вечером мы отлично развлечемся...
Голос Горо заставил генерала очнуться. Он резко обернулся, испытывая почти нестерпимое желание ударить будущего тестя. В кровь разбить губы, вышибить несколько зубов, загнать обратно в глотку похабные слова.
- Нет.
Брови толстяка озадаченно скакнули вверх:
- Не хочешь разделить со мной малютку? Ладно, думаю, я и сам сумею сделать так, чтобы девочка не скучала.
Он захихикал. Акио стиснул кулаки так, что почти свело пальцы.
Боль привела в чувство. Нельзя ссорится с Асано. Не сейчас, не время...
Но стоило представить, как толстяк прикасается к Мие, как разум, логика и хладнокровие отступали. Оставались только звериное бешенство и готовность защищать свою женщину до последнего.
- Ты не тронешь ее.
Горо нахмурился:
- Ты не слишком-то вежлив, мой друг. Напоминаю, что девочка принадлежит мне.
- Не тебе. Я выкупил ее долг.
Мия жалобно застонала, и генерал бросился к ней, забыв о наместнике.
Одного взгляда хватило, чтобы понять - девушка очень больна. Она дышала неглубоко и хрипло, ее била крупная дрожь, а ее кожа показалась Акио слишком холодной и влажной.
Он погладил ее по щеке, мимоходом влив толику магии, и позвал:
- Мия!
Знакомый властный голос выдернул Мию из жарких волн беспамятства. Она почувствовала тяжесть ладони на лбу и открыла глаза.
Склонившийся над ней мужчина был врагом, мучителем. Но сейчас на его лице читались неподдельная тревога и забота.
- Господин Такухати, - обметанные солью губы едва шевельнулись. - Простите меня. Я не хотела...
- Держись, - не попросил, но приказал Акио, вливая в девушку еще исцеляющей силы.
Мия прижалась щекой к ладони. Прикосновения его рук отводили в сторону беспамятство, несли успокоение, отгоняли могильный, пробирающий до костей холод.
Мужчина скинул куртку, укутал и поднял Мию. Она прижалась к нему, чувствуя, как отступает озноб. Все хорошо. В его объятиях так спокойно...
Визгливый голос откуда-то со стороны снова вернул Мию к реальности:
- Мой друг, нехорошо трогать чужую собственность. Оставь девочку, мои люди позаботятся о ней без тебя.
И гневное сквозь зубы в ответ:
- Она не твоя!
Нельзя спать! Происходит что-то важное...
Девушка разлепила мокрые от морской воды ресницы, перевела взгляд на обладателя визгливого голоса и снова задрожала. На этот раз не от холода.
Тот самый толстяк, который торговался с Такухати в ночь мидзуагэ! Кривится недовольно, а в глазах горит злое оранжевое пламя.
Чего он хочет и почему так сердится на Мию?
***
Тэруко завязала узел на хакама, посмотрела на себя в зеркало и удовлетворенно кивнула. Широкие штаны скрадывали линию бедер, под свободной курткой не было видно туго забинтованной груди. Мужская прическа - собранные в хвост на затылке волосы - довершала образ.
Юноша получился, пожалуй, излишне миловидный. Такой, приди он в додзё, непременно навел бы любителей молодого тела на определенные мысли. Но ей в додзё не надо.
Подойдя к стене, принцесса привстала на цыпочки и зашарила по ней в поисках той самой панели. С тихим щелчком часть стены, расписанная райскими птицами, подалась в сторону.
Тэруко обернулась:
- Хитоми, ты идешь?
- Конечно, госпожа!
Они прокрались по до невозможности узкому коридору, замирая, когда из-за настенных панелей слышались шаги или голоса других обитателей замка.
Императорский дворец хранил множество тайников, известных лишь отпрыскам рода Риндзин. Мать Тэруко перед смертью рассказала о них мужу, а он запомнил и передал дочери, предчувствуя, что однажды это знание может спасти ей жизнь.
У небольшой ниши девушки задержались. Принцесса вынула и прицепила на пояс настоящую воинскую катану и вакидзаси.
Оружие, как и умение владеть им, были подарками отца, которые приходилось тщательно скрывать от ненавистного двоюродного брата.
У очередной стенной панели принцесса остановилась и прислушалась.
За стеной было тихо.
Она потянулась, нащупывая рычаг. С тихим щелчком панель отъехала в сторону, выпуская принцессу и ее верную фрейлину в маленький чулан.
Все так же на цыпочках Тэруко прокралась к двери, прильнула к щели, кивнула.
В этой части дворца располагались казармы для офицеров и малый тренировочный зал.
Принцесса не обманывалась внешним лоском двора или покровительственными улыбочками двоюродного брата. Отец не раз повторял, что дворец станет для нее полем боя.
Только дурак выйдет на битву с тупым мечом. Тело нуждается в тренировках так же, как клинок нуждается в заточке.
Поминутно оглядываясь и замирая, девушки добрались до входа в зал. Выданная начальнику стражи взятка гарантировала, что в ближайшие два часа никто не пройдет этим коридором, но Тэруко все равно было страшно. Она боялась не гнева сегуна, но того, что брат узнает ее секрет.
Наконец, опасный участок остался позади. Девушки проскользнули внутрь. Хитоми осталась у двери - на страже, а Тэруко взяла тренировочный деревянный меч, вышла на середину зала и встала в стойку.
- Точно не хочешь попробовать? - с подначкой спросила она фрейлину.
- Нет, госпожа.
Принцесса пожала плечами, но уговаривать подругу не стала. Она выдохнула и сделала несколько движений, разминая застоявшиеся мышцы.
Хитоми любовалась госпожой, не забывая поглядывать в сторону двери. Тэруко двигалась неторопливо, с текучей грацией, которая выдавала немалый опыт. Конечно, она не была такой сильной и опытной, как старший брат Хитоми, но госпожа утверждала, что с мечом в руках способна справиться со средним воином, и Хитоми ей верила. Не зря же отец принцессы с четырех лет учил Тэруко кэмпо.
Закончив с разминкой, девушка принялась за тренировочный манекен.
Удар. Чучело крутанулось на подставке, торчащий из набитого соломой 'туловища' деревянный меч пронесся в опасной близости от принцессы. Тэруко рассмеялась, снова рубанула и отпрыгнула, избежав ответного тычка.
Щеки ее раскраснелись, глаза блестели, волосы липли к мокрой от пота шее.
Тэруко по-настоящему нравилось сражаться.
***
Наместник наблюдал за Ледяным Беркутом и все больше злился.
Что он себе позволяет, в конце концов? Да, род Такухати куда более древний и могущественный, но это не повод грубить в ответ на искреннее и дружелюбное предложение. Горо ведь еще в 'Медовом лотосе' приметил и захотел эту девицу. А сейчас, вместо того, чтобы натешиться в одиночку, от всего сердца был готов поделиться с будущим родственником.
Выкупил ты гейшу, так скажи! Вежливо. Горо Асано не кухарка, которой можно плевать в лицо.
- Мой друг, девушка - часть груза. Все, что выносит море на берега Кобо, принадлежит мне.
Генерал вскинул голову, и толстяк невольно отшатнулся - столько обжигающей ярости сверкнуло в его взгляде.
- Она - моя! - сквозь зубы прорычал генерал. - Я забираю ее на Эссо.
Мия почувствовала, как напряглись его мышцы. Руки с такой силой стиснули тело девушки, что она снова жалобно застонала.
- Сочувствую твоей потере, но море отдало девушку мне...
Если бы все это происходило наедине, Горо, возможно, пошел бы на попятный. Видно же, что Ледяной Беркут не в себе, спорить с ним сейчас - себе дороже.
Но отступить на глазах у своих людей и племянника? После того, как они слышали этот тон?
- Ты можешь обратиться к правосудию сегуна, но до поры, пока он не велит ее вернуть, малышка останется у меня. Мы находимся на моей земле, вокруг мои люди, и любой из них подтвердит, что Горо Асано умеет защитить свое добро...
Визгливый голос наместника врезался в уши, вызывал желание прихлопнуть его, как надоедливую муху.
А Мия лежала в его объятиях, доверчиво уткнувшись в плечо. Такая маленькая, слабая, беззащитная...
И пугающе холодная.
Сколько она пробыла в морской воде? Генерал видел, как от переохлаждения умирали сильные мужчины, а тут девчонка. Сорвать бы сейчас с нее мокрую одежду, пропарить в офуро. Потом намазать согревающей мазью, укутать в шерстяное одеяло и держать в объятиях, по капле вливая исцеляющую силу.
Акио тяжело выдохнул, мысленно сосчитал до десяти. Потом еще раз до десяти.
- Я забираю ее, - медленно сказал он. - В обмен на закаты Кумаэ, о которых мы говорили раньше.
Он разберется с неизбежными проблемами, которые только что себе создал, позже. А лечение нужно Мие уже сейчас.
Наместник изумленно моргнул. Даже ущипнул себя - просто на всякий случай, проверить, вдруг грезит.
Он заводил речь о Кумаэ с первого дня переговоров, но будущий зять упорно делал вид, что не понимает намеки. Будь Горо на его месте, он бы сам действовал так же, но Горо был на своем. И в его планах полного экономического контроля Оясимы этот небольшой остров играл одну из ключевых ролей.
В голове наместника замелькали обрывки разрозненных слухов, выстраиваясь в единую картину.
...Такухати выкупил первую ночь этой девушки за совершенно невероятную сумму...
...после мидзуагэ он пожелал сделать ее своей наложницей, а она опозорила его отказом...
...он утверждает, что все же выкупил ее позже, и достаточно одного взгляда сейчас на встревоженное лицо генерала, чтобы понять - выкупил не для того, чтобы плетью объяснить девке, как должна вести себя гейша рядом с самураем...
Вот он! Тот самый рычаг! Вторая Хитоми Такухати, заложник, который позволит клану Асано контролировать неуступчивого дайме Эссо. Хвала повелителю морских драконов Ватацуми-но ками, что сам прислал ее в руки Горо Асано.
Отдать ее сейчас, когда Горо на своей территории и в окружении своих людей, а Такухати один? В обмен на всего лишь одну уступку?
Пусть не надеется. Горо Асано не сделает такой грандиозной глупости.
- Ах, мой друг, - ликование, которое он испытывал, против воли все же прорвалось сквозь напускное равнодушие. - Не все в этом мире продается и покупается. Быть может, позже я соглашусь уступить ее, но не сейчас.
Наместник Асано нипочем бы не сознался даже самому себе, что, отбирая сейчас у высокомерного и опасного союзника добычу, он ощутил совершенно детский азарт и радость.
По его сигналу несколько воинов преградили генералу дорогу.
Мию охватил ужас. Реальность и вызванный переохлаждением и слабостью бред путались в ее сознании. Толстяк трансформировался в огромную бородавчатую жабу с оранжевыми глазами.
Девушка почувствовала, как сухие губы мимолетом коснулись ее виска, а потом Такухати опустил ее снова на камни.
Сразу стало холодно. Мия жалобно захныкала, цепляясь за рукав его кимоно, и услышала:
- Потом, Мия.
Генерал выпрямился, оскалился по-звериному и положил руку на рукоять катаны.
- Назад! - прорычал он и прочертил ножнами на гальке пляжа линию. - Любой, кто переступит ее - умрет.
Воины нерешительно покосились друг на друга, потом на Такухати и остановились около линии.
Наместник чуть не взвыл от досады.
Вот ведь трусы!
Не дурак же Ледяной Беркут, чтобы выходить в одиночку против всего клана Асано, среди которого тоже немало сильных магов. Взять того же племянничка Дзиро, сволочь изрядная, но какие бури умеет насылать!
Да и не выгодно генералу ссориться. Кто тогда вытащит из дворца его обожаемую сестренку? Кто поддержит во время переворота?
- Всегда неприятно лишаться имущества. Но надо понимать, что правда и сила на моей стороне. Стоит ли так держаться за наложницу, если совсем скоро у тебя будет молодая жена?
В последних словах таился намек. Пусть союзник вспомнит обо всех договоренностях. Будущее сестры и честолюбивые планы против одной смазливой девки.
Видимо те же мысли пришли на ум Такухати. На лице генерала отразилась короткая мучительная борьба.
Мия сама не поняла, почему ей стало тоскливо и больно от последних слов наместника. Дайме непременно послушается - не станет же высокорожденный самурай ссориться с другом из-за девицы, которую считает шлюхой. Зачем ему Мия, когда скоро у него будет молодая жена...
Такухати проявит благоразумие и отдаст Мию жабе с оранжевыми глазами.
Реальность крошилась под пальцами. Девушка закрыла глаза и скользнула в беспамятство.
Она уже не видела, как Ледяной Беркут криво ухмыльнулся, и как испуганно вздрогнул наместник при виде этой ухмылки.
- Твоя мать была шлюхой, а отец - жалким торгашом, - очень четко и громко выговорил дайме Эссо. Его холодный голос далеко разносился по пустынному берегу, отражался эхом от скал. - Сам ты заплыл жиром и не знаешь, с какой стороны находится рукоять у катаны. Горе клану Асано, им правит такое ничтожество. Если я не прав, выйди и докажи это с мечом в руках, как мужчина.
Горо сглотнул и посерел от ужаса.
В этот момент ему остро захотелось, чтобы все происходящее было просто дурным сном, потому что такой вызов обязывал его лично выйти против Такухати. А прозвучавшее оскорбление - родителей, рода и его самого - не оставляло шансов отказаться.
Бой до смерти. Такие слова смывают только кровью.
Нельзя отступить, перевести все в шутку. Два десятка самураев слышали эти слова. И племянничек, змеиное семя. Если пойти на попятный, ославят на весь мир трусом.
Клан не станет подчиняться трусу.
Как он мог?! Ради какой-то девки...
'Я - труп', - с каким-то обреченным равнодушием подумал наместник. Он еще жил, дышал, двигался, но сказанные Такухати слова подписали ему смертный приговор.
Ледяной Беркут моложе на десять лет, выше, легче. Один из лучших фехтовальщиков Оясимы, он тренируется ежедневно, а Горо и в дни молодости не блистал воинскими талантами...
- Ты - вонючее отродье свиньи и крысы. Твой рот грязнее нужника. Пришло время научить мальчишку почтению к старшим, - как издалека услышал он свой голос. Тот показался Горо непривычно высоким, как у подростка. - Я заставлю тебя рыдать, просить прощения и молить о пощаде, - безнадежно закончил наместник.
Теперь только бой. И кто бы ни победил, не будет больше мира между Такухати и Асано.
Глава 5. Против бури
Акио не стал затягивать поединок. Хочешь убить - убей.
Коротко и злорадно свистнула катана, разрубая толстяка так же легко, как рубила воздух. Плеснувшая струя крови запятнала кимоно, красные брызги легли на лоб и щеку, заставив генерала поморщиться.
Разрубленное наискось тело наместника еще опускалось, когда Акио не услышал - ощутил всем телом опасность.
Не рассуждая, не думая, повинуясь одному инстинкту, он, пригнувшись, нырнул вперед. Развернулся и вскинул меч.
Вовремя.
Брошенное в спину заклинание наткнулось на сталь и распалось. Остаток вложенной в него силы протащил Акио по гальке, швырнул спиной на скалу, вышибая дух.
Он, не глядя, ответил магическим ударом. Со стороны противника послышался вскрик боли.
Мия! Что с ней?
Короткий взгляд в ее сторону успокоил его. Девушка лежала там же, где Акио оставил ее. Занятые местью самураи не уделили ей внимания.
Пущенный генералом порыв ледяного ветра разметал противников. В два прыжка он оказался рядом с Мией и перекинул ее через плечо. Нащупал и дернул невидимый поводок...
Теперь важно успеть подняться вверх по тропе раньше, чем вассалы Горо придут в себя.
Он ударил еще раз, обрушив ледяной смерч на противников, и мрачно ухмыльнулся, услышав крики боли за спиной.
- Держи его! Уйдет же, - голосил кто-то из воинов.
И голос Дзиро Асано:
- Спокойно. Ему никуда не деться с острова.
Если бы не необходимость беречь дыхание, генерал бы рассмеялся.
Стрела пропела над ухом и разбилась о камень сотней голубых искр. Акио снова отмахнулся, как от надоедливой мухи, послав за спину 'Улыбку севера'. Для любого более сложного заклинания требовалось остановиться и сосредоточиться.
Генерал не сомневался, что справится с любым из оставшихся за спиной самураев. Порознь или вместе, сражаясь с помощью катаны или магии - не важно.
Но время! Пока будет идти бой, подбегут другие. Всех воинов клана ему не одолеть.
И Мия...
Девушка безжизненно свисала с его плеча, напоминая, что дорога каждая минута.
Еще дважды рядом свистели стрелы - пущенные слабой рукой, на излете, они были безвредны.
Генерал преодолел гребень и остановился. Довольная улыбка осветила сосредоточенное и мрачное лицо.
Навстречу Такухати, переливаясь всеми оттенками пламени, спускалась огненная птица.
***
Сегодня фэнхун не играл в строптивца, поэтому высоту они набрали в считанные мгновения.
Далеко внизу грязным серым пятном посреди вод цвета аметиста лежал Кобу. По приказу всадника птица сделала круг, разворачиваясь грудью на северо-восток. Упругие струи встречного ветра били в лицо, несмотря на встроенную в седло магическую защиту.
Мия обвисла в объятиях Акио - неподвижная и холодная, словно уже готовилась расстаться с этим миром. За все это время девушка пришла в сознание лишь на мгновение, когда он усаживал ее в седло и затягивал ремни. Пробормотала в бреду: 'Здравствуй, Хоно', - и снова отключилась.
Тревога за нее мешала мыслить трезво. Такухати с трудом сдерживался, чтобы поминутно не дергать повод, принуждая птицу лететь быстрее.
Так только загонишь летуна до смерти. Фэнхун и без того работал крыльями на пределе усилий.
Они успели преодолеть почти половину пути до Эссо, когда резкий порыв ветра ударил в спину, подбросил фэнхуна вверх. Птица замахала крыльями чаще, выравнивая курс. Генерал оглянулся и выругался в голос.
За спиной сплошной черной стеной в проблесках молний надвигалась буря.
Дзиро! Акио еще раз выругался, вспомнив улыбчивого племянника Горо.
Генерал слышал, что мальчишка хорош в заклинании штормов, но чтобы настолько...
Эманации чужой силы носились в воздухе, чуть покалывали кожу голубыми искрами. Синий абрис магического пламени подсвечивал контур туч. От красоты и мощи стихии захватывало дух.
Налетевший вихрь подхватил птицу и седоков словно сухой лист, подбросил к небесам, а потом швырнул навстречу волнам.
Уже почти у самой воды фэнхун сумел выровняться, тяжело хлопая крыльями.
'Буря быстрее меня, - в мыслеречи птицы звучала обреченность. - Мы погибнем.'
- Поговори мне! - сквозь зубы прошипел генерал, направляя летуна к скалистому островку посреди бушующего океана.
***
Это был крохотный клочок суши длиной в пару сотен шагов. Бури и шторма глодали его восемь из двенадцати месяцев в году, с корнем выдирали едва взошедшие деревца. Лишь в короткое северное лето островок оживал: поросшие можжевельником скалы покрывались сорной травой, в которой изредка пламенели соцветия рододендронов. На камнях у воды любили отдыхать тюлени, а в скалах гнездились альбатросы и чайки.
Когда огненная птица опускалась на гальку у кромки воды, небо над островком уже почернело. Генерал, ругаясь, ослабил ремни, выдернул девушку из седла.
- К скалам, - скомандовал он.
Северный край острова вздыбливался беспорядочным нагромождением каменных глыб. Одна из них слегка нависала, образуя естественное укрытие. В выемке между камнями прятались прошлогодние птичьи гнезда, похожие на спутанные клубки из сухой травы.
Акио с предельной осторожностью уложил Мию под навес и кивнул фэнхуну:
- Полезай туда.
'Что? В эту нору?' - мыслеречь летуна была богата на интонации. Вне всяких сомнений фэнхун оскорбился, услышав приказ.
- Будешь греть и защищать Мию, - прорычал генерал. - Быстро!
И уже не обращая внимания на птицу, обнажил катану, чтобы вогнать клинок в землю меж камней.
Успел!
Налетевшая на островок мгновением позже волна скатилась по стенкам созданного Акио защитного поля, словно омыла гигантский невидимый пузырь. Ветер запел в скалах, все больше усиливая напор.
Такухати сосредоточенно сдвинул брови и положил руки на рукоять меча.
Ему предстояло в одиночку держать щит против бури.
***
Дракон кружил рядом, мечтая заполучить Мию в холодные и влажные объятия. Она отбивалась, вырывалась и бежала, оскальзываясь на гладких камнях. В темноту, где таился, поджидая добычу, огромный тигр. Шерстинки на его шубе полыхали языками огня и роняли искры на обожженную землю.
Тигр и дракон играли. Скалились, пугали, гоняли друг к другу измученную девушку. Мия металась между ними, чувствуя, как последние силы оставляют ее.
Она споткнулась, упала и не смогла встать. Дракон подошел и лег с левой стороны. От его тела расходился сырой холод. Справа лег тигр, обжигая испепеляющим дыханием.
Жар, холод и слабость.
- Уходи! - сказала Мия дракону и закашлялась. - И ты тоже! - велела она тигру.
Дракон насмешливо фыркнул, тигр дернул ухом. И все.
Мия рассердилась, и гнев помог побороть страх и слабость.
- Убирайтесь оба, - крикнула она.
Крик отразился в темной пустоте и вернулся. Теперь в нем ощущался отзвук силы. Тигр слегка отошел и уселся поодаль, настороженно поглядывая на девушку. Дракон не двинулся с места.
- Почему ты преследуешь меня? - спросила Мия у дракона.
Она не ждала ответа и вздрогнула, когда услышала его бесплотный и равнодушный голос.
- Мне нет нужды преследовать. Я и так всегда рядом.
- Неправда! - рассердилась Мия. - Ты появился, когда я села на корабль. Что тебе нужно? Почему ты хотел меня убить?
Дракон засмеялся. Именно засмеялся - разве могли быть чем-то иным эти ритмичные хлюпающие звуки?
- Я пришел потому, что ты позвала, дитя вод. Но в тебе недостаточно силы, чтобы приказывать мне. Хочешь повелевать - найди ее.
Что-то ткнулось в ладонь. Мия перевела взгляд и поняла, что сжимает нож. Она вскрикнула и чуть не выронила его, успев перехватить рукоять в последний момент.
Когда она подняла взгляд, дракон уже исчез, а на месте тигра лежал Джин. Полностью обнаженный, скованный цепями.
Тихий вкрадчивый шепот, похожий на змеиное шипение - он рождался будто сам собой в голове Мии:
- Ты с-з-з-знаеш-ш-шь, что делать, дитя вод. Выпус-с-сти силу.
Покачиваясь, Мия подошла к распятому мужчине. Аметистом вспыхнул узор вен на обнаженном теле, похожий на переплетение ветвей в кронах деревьев.
Джин посмотрел на девушку, и в расширенных зрачках мелькнул страх. 'Мия!' - шевельнулись губы.
Она подняла нож и замерла. Вспороть кожу по рисунку, выпуская на волю алую несущую пламя и смерть жидкость - вот чего ждет от нее дракон. Достаточно нескольких надрезов...
- Дейс-с-ствуй, ес-с-сли хочеш-ш-шь силы.
Внутри ожгло ужасом, точно кипятком плеснуло. Как можно - это же Джин?! Ее Джин! Пусть он предатель, пусть изменил Мие у нее на глазах, разве можно за это зарезать его вот так, как жертвенного петуха?!
Как вообще можно зарезать невинного человека ради силы?!
Мия вскрикнула, отшвырнула нож, как ядовитую змею, и даже вытерла руку о полу кимоно, словно короткое прикосновение к обтянутой кожей рукояти ее испачкало.
- Потерпи, - всхлипнула она, дергая цепи Джина. - Сейчас я тебя освобожу...
- Ду-у-ура, - разочарованно вздохнул в темноте дракон.
***
Ревел и бесновался шторм, дождь лил сплошным потоком, словно все небесные реки разом решили сойти на землю, стонал ветер, и вставало на дыбы море, чтобы обрушиться на затерянный в океане клочок земли. Казалось, все воздушные и водные драконы Оясимы собрались вокруг крохотного скалистого островка и теперь с размаху бились телом о возведенный генералом барьер, желая попробовать на зуб человечинки.
Лезвие уже наполовину скрылось в земле, и каждый удар стихии вгонял меч все глубже.
Над катаной на коленях стоял Акио Такухати и держал щит.
Вцепившиеся в рукоять пальцы сводила судорога, в глазах темнело от запредельного напряжения. Каждый вдох давался с трудом, словно сверху придавило гранитной плитой, но Ледяной Беркут стискивал зубы и снова воздвигал преграду на пути обезумевшей стихии.
В Огненной долине было хуже.
Стемнело, но буря не ослабляла напора. Ночная тьма была наполнена визгом ветра в скалах и грохотом волн.
Шторм выдохся лишь на рассвете. Тучи расползлись, небо над островком, наконец, прояснилось. Акио выдохнул, разжал негнущиеся побелевшие пальцы и рухнул на камень.
Не хотелось шевелиться, думать, что-то решать. Усталость затягивала в черную дыру, обещая покой - сон без сновидений.
Нельзя спать! Мия...
Он медленно поднялся, опираясь о камень. Ковыляя, добрел до скалы, под которой оставил девушку. Фэнхун забился в глубь 'норы' и мелко дрожал. Даже для волшебной птицы попадание в подобный шторм было равносильно смерти.
Летун выполнил приказ. Мия лежала, укрытая его крылом. Акио взял ее на руки, прижал к груди, еще раз поразившись, какая она маленькая и легкая.
И холодная.
На бледном лбу девушки выступила испарина, Акио вытер ее, злясь, что не может толком согреть больную - после ночи наедине с бурей он и сам почти не чувствовал рук.
Поцеловав посиневшие от холода губы, он влил в Мию еще немного силы. Столько, сколько девушка могла сейчас взять.
Она всхлипнула:
- Господин Такухати! Я не шлюха...
- Я знаю, - голос генерала дрогнул. - Знаю. Держись! Скоро дом.
Акио прижал девушку к себе крепче и перевел взгляд на фэнхуна:
- Вылезай.
Птица выбралась, опасливо косясь то на небо, то на хозяина.
Такухати раздраженно поморщился, предчувствуя очередные капризы. И оказался прав.
'Опасно лететь, ветер еще силен. Нужно подождать хотя бы полчаса.'
Доля истины в словах фэнхуна, несомненно, была. Буря окончилась, но летящие по небу рваные клочья туч не внушали доверия. В любой иной ситуации генерал и сам предпочел бы переждать непогоду.
'Если влетим в болтанку, погибнем все.'
Акио был слишком занят, усаживая Мию в седло и затягивая ремни, поэтому проигнорировал нытье птицы:
'Ты слышал меня, человек?'
- Справишься, - сквозь зубы ответил генерал, впрыгивая в седло. - Полетели!
***
Госпожа Масуда выглянула в окно - убедиться, что небо совсем прояснилось после ночной грозы, и довольно кивнула.
- Неси белье, - велела она молоденькой служанке. - Похоже, дождь уже не вернется.
Девушка кивнула и исчезла, чтобы чуть позже появиться на крыльце с огромной корзиной выстиранных еще вечером простыней. Рассветное солнце ложилось во двор замка золотыми и розовыми отблесками. Где-то в кустах запела птица. Госпожа Масуда раскрыла окно, впустила в дом птичьи трели и легкий морской бриз.
И чуть не выронила вазу, которую протирала от пыли, заметив в небесах сияющую оранжевую точку.
Аккуратно поставив вазу на место, госпожа Масуда подбежала к бронзовому гонгу и трижды по два раза ударила в него, выстукивая знакомый всем обитателям замка ритм. Звук еще таял в воздухе, а слуги уже засуетились, забегали, спешно проверяя - все ли в порядке?
Сама госпожа Масуда оправила кимоно и степенно проследовала к парадному входу - встречать хозяина.
Фэнхун снизился резко. Ветер от его крыльев заставил заколыхаться тяжелые полы кимоно госпожи Масуды. Она дождалась, пока всадник спрыгнет на землю, и поклонилась:
- Добро пожаловать домой, господин. Мы не ждали вас раньше полудня.
- Горячую баню с лечебными травами, согревающую мазь, чай с медом и два... нет, три шерстяных одеяла, - велел генерал, снимая с седла какой-то сверток. - Немедленно!
Госпожа Масуда, наконец, разглядела, что за 'сверток' привез хозяин, охнула и побежала исполнять распоряжение.
***
Генерал внес Мию на руках в банное помещение и раздел, не обращая внимания на суетившихся рядом прислужниц.
При виде странного украшения на шее девушки он мимоходом удивился и тут же забыл о нем думать, поглощенный тревогой.
Полет в мокром кимоно и ночевка на острове усугубили последствия переохлаждения. Даже магия, которую Акио осторожно вливал в Мию на протяжении всего пути, лишь замедлила развитие болезни. Руки и крохотные ступни девушки показались ему просто ледяными, а кожа неприятно холодной и влажной на ощупь. Она часто и хрипло дышала, иногда вскрикивала в бреду.
Сейчас это совершенное обнаженное тело не вызвало в Ледяном Беркуте никаких мыслей, кроме сводящего с ума страха потерять ее.
- Пошли прочь! - прорычал генерал служанкам, которые как раз заложили магические камни в офуро.
Проверил температуру воды, удовлетворенно кивнул и опустил Мию в воду. Девушка вскрикнула: 'Горячо!'
- Терпи!
Она захныкала, открыла глаза и попыталась выбраться из бочки, но Акио удержал:
- Не дергайся, Мия, - он старался, чтобы это прозвучало мягко, но получилось лишь чуть менее требовательно, чем обычно. - Так надо.
Мия была слишком слаба, чтобы спорить. Она бессильно откинулась на стенку офуро и снова закрыла глаза.
Из вновь накатившей апатии ее вывел плеск воды - Акио опустился рядом и обнял ее сзади. Так же, как было на мидзуагэ вечность назад. Но теперь в его прикосновениях не сквозило вожделения. Бережные и нежные, они согревали и вливали силы в измученное тело.
Кожа горела от обжигающе-горячей воды, словно Мию опустили в крутой кипяток. Особенно больно было пальцам - их жгло, будто огнем.
- Пожалуйста, - выговорила она, с трудом шевеля губами. - Слишком горячо...
- Вода едва теплая, Мия. Камни только заложили. Дай руки.
Ее кисть утонула в ладонях Акио. Сначала онемевшая кожа ничего не чувствовала, а потом в пальцы словно хлынуло жидкое пламя. Мия не сдержала крика.
- Терпи! Вторую руку!
Болезненному воздействию подверглись и ноги. К концу этих странных банных процедур девушка задыхалась - по лбу стекали капли пота. Она чувствовала себя измученной, но при этом - странное дело - более живой, чем до офуро. Скрюченные пальцы, пусть неохотно, но слушались. Мию все так же невыносимо клонило в сон, но теперь это был нормальный сон больного на пути к исцелению, а не тяжелое забытье, подобное смерти.
- Положи здесь, - сказал Такухати, обращаясь к кому-то, кто был в комнате. - И приготовь мою постель.
Потом рывком встал и вынул Мию. После офуро воздух показался ей очень холодным. Она стояла, закрыв глаза, и покачивалась, пока Акио вытирал ее полотенцем. Он старался делать это нежно, но Мия все равно морщилась и стискивала зубы. Покрасневшая от горячей воды кожа болезненно отзывалась на любое прикосновение.
Мия еще запомнила урывками, как он нес ее на руках, завернув в шерстяное одеяло. Как растирал резко пахнущей травами мазью - сначала от нее стало холодно, а потом по телу словно прокатилась огненная волна. Как будил, поднося к губам Мии обжигающий приторно-сладкий напиток.
- Выпей, и я отстану. Ну!
Она покорно пила, слишком вымотанная, чтобы самой что-то решать или спорить. Акио не выпускал ее даже на мгновение, и от этого было хорошо - легко и спокойно.
Мягкая постель. Сильные заботливые объятия. Темнота.
За окном вовсю светило солнце, но в спальне генерала, благодаря опущенным ставням, царил полумрак.
Акио лежал на футоне, сжимая в объятиях свою находку. После лютого напряжения прошлой ночи он тоже нуждался в отдыхе, но сон не шел. Он чувствовал на шее теплое дыхание маленькой гейши и против воли улыбался ласковой, совсем несвойственной ему улыбкой. Пожалуй, из всех приближенных и домочадцев Ледяного Беркута только Хитоми Такухати доводилось видеть эту улыбку на лице брата.
Попалась! Теперь никуда не денется.
Чуть не потерял ее.
Он зарывался лицом в волосы девушки, вдыхал сладкий сводящий с ума запах сакуры. И старался не думать, что с ней было эти полторы недели. Кто бы ни обрезал ей волосы, Акио найдет ублюдка, чтобы убить. А если этот 'кто-то' успел обидеть Мию, умирать он будет долго.
- Моя Мия.
ГЛАВА 6. Я тебя не брошу
Солнце уже медленно тонуло в море, когда генерал открыл глаза. Мия спала на его плече, обнимая за шею. Ее щеки порозовели, она улыбалась во сне и выглядела здоровой.
Сонная, теплая, желанная до одури.
Его женщина.
Он почувствовал зверское возбуждение. Захотелось разбудить ее ласками и поцелуями, войти, взять, утолить голод по ее телу, услышать стоны...
Нет времени.
Акио не удержался и все же поцеловал нежные губы перед тем, как разжать ее руки и аккуратно положить хорошенькую головку на подушку. Девушка обиженно пробормотала что-то во сне.
Одевался он быстро, по привычке выстраивая план на ближайшие сутки. Десять-двенадцать часов пути до столицы, даже при худших раскладах он прибудет туда задолго до смены стражи. Успеет перехватить мелкого крысеныша Сасаки до того, как тот заступит на службу во дворец.
В том, что людей, преданных Асано, теперь ни в коем случае нельзя подпускать к младшей сестре, Такухати не сомневался. И пусть любая собака в Тэйдо знает, что Дзиро Асано не любил дядю и пытался занять его место. Долг велит Асано мстить, и клан будет мстить.
Но ничего. С этой проблемой Акио справится. Жаль, что придется оставить Мию...
Он задержался на мгновение перед выходом из комнаты, чтобы еще раз поцеловать ее.
- Я вернусь, - пообещал Акио.
***
Мие снился Джин.
Это не было одним из тех пугающе-реалистичных снов, в которых она отдавалась ему. Просто сон. Они лежали в обнимку, Джин целовал ее щеки, волосы и шептал 'Моя!', и Мия прижималась к нему теснее, подтверждая - да, твоя, только твоя.
Порой она выныривала из забытья, и оказывалось, что сон - совсем не сон, ее щека лежит на мужской груди, сильные руки удерживают Мию в надежных объятиях, а изматывающий страх и невозможный холод - позади. Мия улыбалась и снова засыпала.
Потом Джин поцеловал ее, пообещал вернуться и ушел. Сны Мии разлетелись пестрыми бабочками - путанные и бестолковые, как сны большинства людей. Последнее, что ей запомнилось - тануки, который с важным видом объяснял Дракону Океану, как правильно варить сакэ. Дракон слушал и кивал, а иногда даже делал пометки в свитке, держа кисть длинным гибким усом.
Когда Мия проснулась, было темно. Сперва она даже не поняла, где находится. Обрывки воспоминаний никак не желали складываться в единую стройную картину.
...вот Мия на борту парусника, вглядывается в ночное море...
...а вот она уже цепляется обледеневшими руками за скользкую опору, и соленая вода заливается в нос...
...толстая жаба с оранжевыми глазами требует отдать Мию ей. Господин Такухати женится, он не станет возражать...
...связанный Джин, и Мия над ним с ножом в руках. Узор вен аметистом по коже...
...вода горяча, как кипяток. Властный голос: 'Терпи, Мия'...
...и сон в мужских объятиях.
Что из этого было наяву? Что пригрезилось?
И где она?
Покачиваясь от слабости, Мия встала, замоталась в одеяло и подошла к окну, чтобы отодвинуть ставни.
Холодный ветер ворвался в комнату, заставил ее поежиться, вспомнив о другом, высасывающем жизнь холоде. За окном простирались невысокие холмы, поросшие молодой травой и можжевельником. В чаше озера отражалось высокое северное небо в барашках облаков.
Высоко! Такое высокое здание - третий или даже четвертый этаж! Да еще на холме.
Мия перегнулась, наполовину высунувшись из окна. Внизу был двор - меж хозяйственных построек сновали люди, доносилось блеянье овец, квохтанье кур. Крепкие сложенные из камня и укрепленные бамбуком стены отделяли этот высоченный дом и маленькие домики у его подножия от остального мира.
Неужели воспоминания не бред, и Мия действительно сейчас на Эссо, во владениях Акио Такухати?
Что толку гадать, когда можно пойти и узнать!
Она со стуком захлопнула окно и вернулась в комнату. Большую, но аскетично обставленную: футон, пара шкафов в нишах. Рядом с футоном обложенный камнями очаг на полу - сейчас погасший и пустой.
На стене висел кинжал с лезвием, похожим на язык застывшего пламени. Мия вздрогнула, вспомнив, где видела его в прошлый раз.
В домике господина Такухати на Рю-Госо. В тот единственный раз, когда она пришла туда по его приказу, и он наказал ее.
Получается... это комната Акио Такухати? И он может войти в любую минуту?
Она торопливо схватила лежавшую стопкой возле футона чистую одежду. Оделась, боязливо поглядывая на дверь, и выскользнула наружу.
По дороге к лестнице Мия заглянула в соседние комнаты, в них было чисто и безлюдно. Рядом со спальней располагался зал для тренировок - огромный и совершенно пустой, если не считать стойки с оружием. Следующие несколько помещений показались ей личными покоями, заходить в которые было неловко.
Она успела спуститься на два этажа, когда встретила дородную женщину в летах. При виде девушки незнакомка тепло улыбнулась:
- Госпожа уже встала?
Мия обернулась, не понимая, к кому обращается эта женщина, но за спиной никого не было.
А та, словно не заметив недоумения, которое вызывали ее слова, продолжала:
- Я как раз собиралась вас будить. Вам понравилось кимоно, которое я для вас выбрала? Что госпожа желает на завтрак?
Завтрак. При этом слове в желудке заурчало от голода, и Мия поняла, что зверски, просто невыносимо голодна. Первоначальный план - выскользнуть по-тихому из дома, пока никто не видит, все равно провалился, так почему бы не позавтракать? Она поклонилась женщине, как младшая старшей:
- Мое имя - Мия Сайто. Как мне называть вас, госпожа?
Та добродушно рассмеялась, увлекая Мию за собой:
- Я - Хоси Масуда, супруга управляющего замком Инуваси и главная над прислугой. Вы не должны обращаться ко мне на 'вы', госпожа.
- Но почему?
Госпожа Масуда была старше, замужем и занимала высокую должность. У Мии язык бы не повернулся фамильярничать с такой почтенной женщиной.
- Наложница господина Такухати выше по статусу, чем управляющая его слугами. Вы, наверное, очень голодны. Пойдемте, я распоряжусь, чтобы вас накормили, а потом помогу уложить волосы.
***
Госпожа Масуда, мысленно Мия продолжала называть ее именно так, взяла девушку под свое покровительство. Она сделала это вежливо, спрашивая каждый раз совета подопечной, но у Мии просто не хватало ни желания, ни уверенности противостоять ее настойчивой доброжелательной заботе.
После изысканного и сытного завтрака, по настоянию женщины Мию посетил семейный врач клана Такухати, который подтвердил, что девушка слаба, но здорова. На прощание доктор посоветовал не бывать на сквозняке и не гулять долго, угрожая возвращением болезни и осложнениями.
Потом госпожа Масуда отвела Мию в ее покои в замке и показала несколько кимоно, от красоты которых захватывало дух.
- Их доставили из города сегодня утром, - с гордостью произнесла супруга управляющего, услышав восхищенное: 'Ах-х-х!'. - Мы заплатили целое состояние, чтобы перекупить их - мастер шил заказ совсем для другой девушки, но господин Такухати сказал не жалеть денег. Дайме очень щедрый и заботливый хозяин. Вам так повезло, госпожа.
В голосе женщины слышалось искреннее восхищение и гордость своим господином.
Она огорченно поцокала языком над короткими волосами Мии и сделала прическу, спрятав меж волосами валик, чтобы те казались пышнее, затем аккуратно накрасила девушку.
- Вот - совсем другое дело, - радостно объявила госпожа Масуда. - Госпожа такая красавица!
Зеркало подтвердило - да, по-прежнему красавица. Выпавшие испытания почти не оставили следа на лице, лишь слегка осунулись щеки, отчего глаза казались совсем огромными. В них застыло изумление пополам с испугом.
- Если госпожа дозволит, я пойду. Слуги такие бездельники. Чуть перестанешь приглядывать, совсем обленятся. Позже я подберу для вас личную служанку, посмекалистее.
Мия жалобно посмотрела на захлопнувшуюся дверь, потом вскочила и забегала по комнате.
На протяжении последних нескольких часов девушку не оставляло неприятное ощущение, что она - самозванка, которая обманом проникла в этот дом и ввела в заблуждение хорошего человека.
Она совершенно не понимала, что делать ни с этим ощущением, ни с переменами, которые так стремительно ворвались в ее жизнь. Еще несколько дней назад Мия думала, что, наконец, сумела перехватить руль, и лодка ее жизни теперь подвластна ее воле. Но взятый курс вел на рифы, судьба снова отдала Мию во власть Акио Такухати.
Что будет дальше?
***
- Что там случилось, Хитоми? - Тэруко с жадным любопытством повернулась к фрейлине.
С утра девушки из окна покоев принцессы наблюдали необычайное оживление во дворе. Толпились слуги, бегала туда и обратно стража, пронесли носилки с укрытым сверху полотном телом.
Распоряжением сегуна им обеим было запрещено покидать женскую половину дворца, но любопытство принцессы было столь велико, что она уже готова была нарушить приказ двоюродного брата, когда Хитоми предложила разузнать все через знакомую служанку.
Сбор информации занял время, но сейчас, судя по испугу на лице девушки, фрейлина вернулась с новостями.
- Убит самурай из внешней охраны дворца. Его тело нашли в кустах, - Хитоми сделала знак от сглаза.
- Уби-и-ит, - глаза Тэруко засияли от восторга. - Ничего себе! Известно, кто это сделал?
- Нет, госпожа. Никто не видел убийцу.
- Во дворе был поединок, а никто ничего не видел и не слышал?
- Его задушили, - отчего-то шепотом произнесла Хитоми. - Напали сзади с удавкой. Сейчас капитан стражи опрашивает слуг. Другие самураи говорят, что он вообще не должен был находиться в саду, его место на воротах.
- Какая недостойная и позорная смерть! - Тэруко неодобрительно покачала головой. - Как его имя?
- Сасаки Ёкота.
- Никогда о нем не слышала. Видимо, он был не таким уж хорошим воином, если позволил удавить себя подобным образом.
- Это еще не все, - девушка пугливо оглянулась. - Госпожа, после смерти у него отрезали ухо.
***
Нобу ворвался в комнату без стука. В несколько шагов преодолел расстояние до столика, за которым сидел Акио с кистью в руках, и с размаха швырнул на лежащий перед старшим братом лист бумаги какой-то предмет.
- Вот! - пафосно воскликнул юноша. - Я сделал то, о чем ты меня просил.
И замер в позе, изображавшей одновременно гордость и возмущение.
Акио поднял двумя пальцами предмет, оказавшийся отрезанным человеческим ухом, брезгливо скривился.
- Ты его убил?
- Да, - буркнул младший брат.
- А ухо зачем отрезал?
- Чтобы ты видел!
- Дурак, - дайме раздраженно отодвинул начатое письмо, вместе с ухом. - В следующий раз просто убьешь. Не надо трофеев.
Глаза Нобу изумленно расширились:
- В следующий раз? - в голосе юноши зазвучали истеричные нотки. - Ты хочешь сказать, будет следующий раз?! Да ты знаешь, через что мне пришлось пройти?! Убивать человека, когда рядом столько стражи! Меня чудом не поймали!
- Не поймали же.
- Если бы не твои непомерные амбиции, всего этого не было! Это ты сначала сдружился с Асано, а потом сделал их врагами! Из-за тебя сегун удерживает Хитоми в заложницах. Из-за тебя отец...
Обличительную речь прервала оплеуха. Хорошая такая. Смачная. Звонкая.
- Прекрати истерику! - свистящим шепотом потребовал Акио, испытывая большое желание добавить к оплеухе еще парочку.
Нобу уставился на старшего брата, тяжело дыша. В широко распахнутых глазах блеснули слезы.
- Ты никогда бы не ударил никого из своих вассалов, - сказал он дрожащим голосом. - Ты меня совсем не уважаешь, да?
- Никто из моих вассалов не посмеет орать на своего дайме, - очень холодно отрезал Ледяной Беркут. - А если посмеет, я его убью. Ты мальчик или самурай, Нобу? Брат или вассал? Подумай.
Нобу сглотнул. Сейчас Акио до боли напомнил ему отца в гневе.
- Иди. До завтра ты мне не понадобишься.
Он кивнул на дверь и выжидающе посмотрел на младшего брата, как будто вопрошая: 'Ну, чего встал?'. Нобу понял, что не дождется слов благодарности за грязное дело, которое пришлось совершить. Обида стала горьким комом в горле - ни проглотить, ни выплюнуть злыми словами.
Нобу всегда испытывал к старшему брату опасливое восхищение, а тот смотрел на него, как на пустое место. Мальчишкой мечтал, как однажды вырастет и станет равным или даже более сильным, чем Акио. В конце концов, Нобу тоже Такухати, пусть ему и не досталось родовой магии, не в ней доблесть самурая...
И вот он вырос, а брат по-прежнему помыкает им и ни в какую не желает прислушиваться. Нобу ведь и в городскую стражу пошел, чтобы что-то доказать родным. Поначалу так гордился, что сам сегун отметил его и велел перевести в охрану дворца. Пока Акио не отнял мимоходом эту радость и гордость, сказав, что сегун просто держит Нобу поближе, чтобы иметь возможность влиять на старшего Такухати.
А как страшно и гадко было убивать Сасаки. Подло накидывать удавку из-за спины, удерживать хрипящее и трепыхающееся тело. И как раз рядом пробежала та служанка. Нобу чудом не попался. И что? Где благодарность?! А ведь он прикрыл Акио. Заплатил за его оплошность, замарал руки кровью, рисковал. Оплеуха - вот и вся благодарность.
- А что с Хитоми? И с предателем? Я хочу помочь...
Тот поморщился:
- Ты уже помог. Иди. И забери это, - Акио кивнул на все еще лежащее на столике ухо. - Похоронишь по-человечески.
Он отвернулся, показывая, что беседа завершена. За спиной раздался шорох, стукнула дверь.
Ледяной Беркут недоуменно пожал плечами и достал чистый лист бумаги. Что за фокусы? Смог выполнить задание? Избавился от опасного человека, защитил сестру? Молодец. Но к чему эта сцена с отрезанным ухом?
Имей Акио возможность проникнуть на территорию дворца, он бы сделал это сам. Но он не мог, а мальчишка рвался помочь, разве что не умолял. Все хочет стать героем для Хитоми. И ведь справился, смог. Так по какому поводу истерика? Можно подумать, ему не приходилось раньше убивать...
'А ведь вправду не приходилось!' - от осознания этого простого факта Ледяной Беркут даже замер. Нобу девятнадцать лет, и сегодня утром он впервые убил человека. Убил не в честном поединке, подло, из-за спины...
Акио нахмурился, удивляясь, как могло получиться, что Нобу до сих пор не проливал крови. Сам он к девятнадцати годам имел за плечами две войны, подавление мятежа в юго-восточной провинции и бессчетное количество дуэлей. Его меч не просто попробовал крови, он пролил реки...
Нобу тогда, десять лет назад, был слишком мал. А потом пришли годы мира. Брат умолял взять его на последнюю войну, клялся служить верной собачонкой, спать у входа в палатку. Но Акио слишком хорошо видел, к чему идет эта кампания. Они с отцом хором запретили мальчишке покидать Эссо.
- Я слишком берег его, - проворчал генерал и скомкал недописанное письмо.
***
'Квартал ив и цветов' рад принять гостя в любое время. Нобу здесь хорошо знали. Безымянная гейша с поклонами проводила его от входа к вышитым подушечкам, подала подогретое сакэ.
Вокруг как-то сразу собрались прелестные девушки - одна краше другой. Веселые и беспечные, словно птички. Видя, что гость не в духе, они защебетали, пытаясь отвлечь его от мрачных дум.
Их старания стали бальзамом для раненной гордости, но по-настоящему расслабиться Нобу смог лишь, когда в зал впорхнула Уме.
Малышка Уме - самый ослепительный цветок в 'Медовом лотосе'. И она так восхищалась Нобу. Смотрела, как на живое божество. И ласкала... так искренне, страстно, нежно. Нобу знал, что он для нее - особенный. Не просто клиент.
Только с ней он мог до конца расслабиться, забыться. Только ей выложить все, от чего так тяжело на душе. Только от нее, после того как Хитоми стала фрейлиной принцессы, слышал слова поддержки.
И никто другой не умел слушать так, как она!
Вот и сейчас, уединившись в комнатке, запивая обиду сакэ, он говорил, говорил.
- Что он о себе воображает?! Как делать грязную работу, так: 'Пожалуйста, Нобу, помоги! На тебя вся надежда, брат!'
Здесь младший Такухати откровенно кривил душой. Приказ об убийстве Ледяной Беркут отдал в таком же сухом и категоричном тоне, каким потребовал убрать злосчастное ухо. Нобу сам радостно ухватился за возможность заслужить благодарность старшего брата.
- Конечно, господин, - нежный голосок Уме ласкал слух. - Без вас он бы никогда не справился.
- А потом что? 'Иди, ты мне больше не нужен.'
- Ах! Неужели так и сказал?!
- Да, именно так. Разве так поступают с братьями, Уме?!
- Конечно, нет, господин. Вы слишком добры к вашему брату. Он это не ценит.
И снова в голосе покладистой гейши звенела разделенная обида и негодование.
Прохладные руки легли на плечи - разминая, легонько поглаживая. Нобу охотно откинулся, отдаваясь ее умелым и заботливым движениями. Хорошо!
- И что же дальше будет делать ваш брат? - сочувственно спросила Уме.
Она надавила на какие-то точки у основания шеи, и Нобу чуть не замурчал от блаженства.
- Не знаю, - как всегда, рядом с ней злость улеглась. Уме успокаивала его лучше кувшина сакэ. - Наверное, найдет другой способ пробраться во дворец. Хитоми нужно вернуть на Эссо...
Дайме не станет советоваться с Нобу, не зря он сегодня указал брату на его место. Совсем как отец. Тот тоже никогда не интересовался мнением младшего сына. Кому интересно, что там думает полукровка от наложницы?
- Ах, господин! Я боюсь за вас.
- Не бойся. Мне нельзя во дворец дальше внешней ограды. Иначе я давно бы сам выкрал сестру. Нет, Акио придумает что-то другое.
- А потом? Вы же можете погибнуть.
Нобу рассмеялся. С Уме он чувствовал себя настоящим мужчиной. Сильным. Смелым. Защитником.
- Не погибну. Представляешь, Акио будет сегуном, а я - братом сегуна! Что скажешь?!
- Ах! Вы уйдете и забудете вашу маленькую Уме!
- Не бойся, глупенькая, - он потянул девушку на себя и поцеловал алые губы. - Я тебя не брошу.
ГЛАВА 7. Рассказ отшельника
Замок Инуваси - родовое гнездо Такухати - был огромен. По слухам, императорский дворец в Тэйдо еще больше, но Мия его никогда не видела. Она вообще ничего не видела в столице, кроме нескольких улиц 'квартала ив и цветов'.
Покои Мии располагались на самом верхнем - четвертом - этаже. Рядом с комнатами Акио Такухати. Порой ей становилось неуютно при мысли о подобном соседстве, но пока хозяин отсутствовал, Мия вместе с выделенной ей личной служанкой оставались единственными обитателями этажа.
- Господин редко бывает дома, - пояснила миловидная смешливая девушка на пару лет младше самой Мии. Судя по имени, Юрико Масуда была дочерью управляющего.
- А когда он вернется?
- Никто не знает. Господин часто прибывает без предупреждения.
Инуваси-дзё находился в часе пути от Асикавы - крупнейшего города провинции. Мия глядела из окна своей комнаты на холмы, озера, скалы. На сотни хозяйственных построек и домов - в них обитали люди, чья жизнь была тесно связана с замком. На неприступные каменные стены и ров внизу. Глядела и пыталась осознать, что все это - холмы, стены, люди, огромный портовый город в часе пути отсюда - принадлежит Акио Такухати.
И не только это, но много-много больше. Эссо - первый по величине и четвертый по населенности среди Благословенных островов.
Нет, конечно, Мия знала и раньше, что роду Такухати принадлежит весь северо-восток страны. Но теперь, увидев величие, мощь и богатство замка Инуваси, она словно впервые осознала по-настоящему, что значит слово 'дайме'.
Вторым удивительным открытием стало огромное уважение и любовь, с которыми все люди Такухати говорили о своем господине.
При Мие слуги старались не сплетничать, но пару раз ей удалось подслушать обрывки разговоров. Дайме Такухати навел порядок, истребив несколько разбойничьих банд, а главарей повесил на глазах у городских жителей. Давно надо было, общины деревень уже не раз отправляли прошение о защите, а его отец все медлил. Дайме Такухати провел налоговую реформу и поднял пошлины для чужих товаров. Пусть купцы жалуются, зато крестьяне и мастеровые вздохнули спокойнее. По распоряжению дайме начат ремонт дороги между Асикавой и Омакомаем - ей полсотня лет, давно пора...
Тень восхищения, с которым жители Эссо смотрели на своего господина, ложилась и на Мию, куда бы она ни пошла. От этого было неловко. Словно Мия, сама того не желая, обманывала всех этих людей.
Неловко было и от того, что от нее ждали такого же восхищения, а Мия сама затруднилась бы сказать, что испытывает к Акио Такухати.
- Господин - самый лучший, - с непоколебимой убежденностью заявила Юрико, когда Мия попробовала завести с ней этот разговор.
- Но он такой жестокий...
- Он строгий, но справедливый. Господин много делает для нас всех, и от нас требует не меньше.
Джин приходил только во снах. Обнимал, клялся, что отыщет. Рассказывал про родной Самхан, в котором никогда не бывает снега, и просил только чуть-чуть потерпеть, подождать.
Мия подождала бы, будь эти встречи наяву. Но что есть сны, как не сладкая ложь самому себе?
В реальности ее ждали только Акио Такухати и холодные небеса Эссо.
Она силилась понять этого мужчину и не могла. Зачем он привез ее сюда? Отспорил у наместника, вылечил, представил всем свей наложницей, подарил одежду и украшения? Разве так обращаются с девицами, которых считают дешевыми шлюхами?
Мия знала, что если она хочет свободы, надо бежать сейчас, пока не поздно, пока не вернулся Акио. Но у нее не было денег, а продавать подаренные кимоно или драгоценные гребни казалось бесчестным. Все равно что воровство.
Да и куда бежать? На чем? И что важнее всего - к кому?
Пусть будет так, как будет! Если ее воспоминания верны, Акио Такухати спас ей жизнь. Он заслуживает разговора.
Но если все выльется в очередные унижения, Мия не станет мириться и терпеть.
***
Пещера пряталась среди скал - черная дыра, неприметная со стороны дороги. Чтобы найти ее, нужно было сойти с тропы и продираться почти пятьдесят шагов по каменистому склону сквозь заросли остролиста.
Что и сделал низенький толстый монах в тростниковой шляпе.
У входа он остановился, опасливо поглядывая на нависающий сверху каменный гребень, за которым начиналась холодная мгла.
- А, Будда его знает. Кажись, пришел, - пробормотал монах и огладил усы. - Надеюсь, внутри действительно почтенный ямабуси, а не медведь-сан. Иначе мое путешествие может очень дурно закончиться.
С этими словами он извлек откуда-то из складок своего одеяния медную чашу для подаяний, куда больше напоминающую котел, в котором можно приготовить ужин на большую семью. И с энтузиазмом замолотил по ее краю деревянной колотушкой.
Поднялся адский трезвон. Пронзительный звук осквернил хрустальную тишину гор, разлетелся по ущелью, отразился от скал, заставил вибрировать и дрожать воздух. Казалось, даже тьма, скрывавшая нутро пещеры, сжалась, съежилась, уползла глубже в каменную толщу.
- Э-ге-гей! - завопил монах и с удвоенным энтузиазмом заработал колотушкой. Самовольно выползший из под балахона хвост взмыл к небесам и победно распушился, а на морде засияла горделивая улыбка.
- Хватит! - хриплый рык из пещеры перекрыл поднятую монахом какофонию. - Еще один звук, и я подниму тебя на вершину священной Ондзё и покажу 'обзор Востока'.
- Это когда подвешивают за ноги над пропастью, чтобы добиться просветления? - уточнил монах, немедленно прекративший трезвон.
- Именно.
Тьма в пещере заворочалось, дрогнула. Некто огромный подошел к краю и встал, перекрывая проход. Во мраке вспыхнули два красных глаза с нечеловеческими серповидными зрачками.
- М-м-м, не стоит, почтенный ямабуси-сама, - монах спрятал чашу и ловко поклонился. - Еще и трех месяцев не прошло, как мне пришлось испытать подобное. В тот миг, болтаясь на веревке, я устыдился, осознав неправедность своей жизни, и дал зарок пресветлой Аматэрасу блюсти умеренность в пище и женщинах. И, кстати, истово следую ему с тех пор. Клянусь, что не стал бы нарушать вашего покоя, достопочтенный отшельник, не приведи меня сюда безотлагательная нужда.
В доказательство своих слов гость потряс тыквенной бутылью почти с него ростом. Внутри бутыли что-то призывно булькнуло.
- Будда заповедовал монахам не иметь собственности и сразу же съедать подаяние. Да вот незадача: добрые крестьяне в ближайшем поселении одарили меня так щедро, что одному мне никак справиться с таким количеством еды и сакэ.
Теперь из складок воистину бесконечно вместительного монашеского одеяния появился сверток с лепешками, связка копченых перепелов и даже мешок с яблоками.
- Прошу, почтенный отшельник, спасите меня от образовавшихся излишков и разделите со мной трапезу, - наивный тон монаха спорил с самодовольным и даже наглым выражением морды.
В проеме пещеры возникла гигантская фигура. Этот человек, а может, и не человек вовсе, ростом почти вдвое превышал низенького монаха. Кряжистый, мощный, он казался плотью от плоти окружающих гор. Кожа его была красной, словно глина, мышцы бугрились под жилетом на голое тело. Кроме жилета, на обитателе пещеры были только просторные штаны из грубой ткани и грязная накидка, наброшенная на плечи. На поясе, рядом с катаной и вакидзаси, висел огромный веер из разноцветных перьев.
Но самой примечательной деталью во внешности обитателя пещеры было лицо. Не старое, но изборожденное глубокими морщинами, темно-красное, с невероятно длинным носом. Всклокоченные седые волосы обрамляли его неопрятным ореолом.
Весь вид этого существа был грозен и призван вселять трепет в сердца случайных незваных гостей, но толстенький монах оказался не робкого десятка. Он, не моргнув, выдержал тяжелый взгляд из-под нахмуренных кустистых бровей.
- Чтобы тануки в одиночку не справился с какой-то бутылкой сакэ и десятком пташек? - проворчал великан.
- Не забудьте про лепешки и яблочки, - смиренно подсказал оборотень и в доказательство своих слов подсунул сразу три яблока обитателю пещеры. - Кстати, мое имя - Дайхиро. А ваше, почтенный ямабуси-сама?
Отшельник фыркнул, сунул длинный нос в протянутые яблоки и медленно принюхался, словно подозревая подвох. Так и не найдя ничего крамольного, ловко сцапал подношение, закинул в пасть и захрустел.
- Ты украл их в деревне внизу?
- Что вы говорите, почтенный ямабуси-сама?! Украл?! Как можно?! Разве вы не знаете, что служителю Будды заповедано брать чужое?! - возопил монах. - Любезная вдова поделилась со мною своим добром совершенно безвозмездно, в благодарность за беседу, которой я скрасил ее вечер.
- Зачем пришел? - лицо отшельника оставалось суровым, но взгляд смягчился.
- Так... - монах сделал неопределенный жест рукой. - Выпить, воздать должное этим прелестным перепелкам, вспомнить дела давно минувших дней... почтенный ямамбуси ведь проживал здесь пятнадцать лет назад? Возможно, почтенный ямабуси помнит женщину с младенцем и сопровождавшего их самурая? Пятнадцать лет назад они покинули деревню внизу и направились в поселение Бокоромоно, но не дошли.
И без того сумрачное лицо отшельника помрачнело еще больше.
- Помню, - тяжело обронил он. - Ты правильно сделал, что взял сакэ. Я выпью его с тобой, помянув Таскэ Сайто. Он был храбрым воином и погиб, как герой. Но здесь не подходящее место.
С этими словами он снял с пояса огромный веер. Тануки с ужасом покосился на него и выразительно сглотнул.
- Я вообще-то высоты боюсь... - обреченно пробормотал он.
Огромная ручища хозяина пещеры ухватила оборотня за загривок. Второй рукой ямабуси взмахнул веером, отталкиваясь от земли. Накидка раскрылась, оказавшись огромными черными крыльями, и отшельник вместе со своей добычей взмыл к небесам.
- Держи меня крепче, - заорал тануки, - если я буду держаться за тебя, то кто будет держать сакэ?!
И тут же опровергая свои слова изо всех сил вцепился в руку отшельника.
Бутыль сакэ жалобно булькнула и повисла на плетеном ремешке, подаренном благодарной вдовой.
***
Вид с горной площадки на вершине горы открывался совершенно головокружительный. Тануки покосился вниз и опасливо отодвинулся от края.
- Сикомэ напали на том кряже, - смотреть туда, куда указывал узловатый палец отшельника, Дайхиро не решился из опасений расстаться с перепелкой, которая только что нашла упокоение в желудке оборотня.
Он приложился к сакэ и восхищенно посмотрел на собутыльника. Не каждый день выпадает удача попьянствовать с тысячелетним тэнгу.
По правде говоря, в жизни Дайхиро это вообще был первый раз. Несмотря на екайское происхождение, тануки вырос среди людей, они были для него куда ближе и понятнее иных оборотней или духов. За всю свою короткую жизнь Дайхиро нечасто встречал других екаев.
А тут настоящий тэнгу! Изначальный хозяин этих лесов и гор. Ну красота же!
- Зимой эти твари наглеют. Вылезают из своих нор, шастают по округе. Местные знают, что в холода лучше не ходить в горы. А Таскэ пошел...
- Вы знали его? - уточнил Дайхиро. - Ну, до того...
Обычно легко переходивший на запанибратский отношения оборотень ощущал непривычную робость. Даже его дерзости не хватало, чтобы фамильярничать с древним тэнгу.
- Я помню его мальчишкой. Таскэ Сайто мечтал стать мастером меча. Он оставлял подношения каждый день, упрашивал взять в ученики. Я сказал, что не возьму. Устал брать учеников из людей, слишком быстро они старятся и умирают, но он продолжал приходить, пока родители не отправили его на другой остров. Потом я тринадцать лет не видел его...
Дух гор сделал воистину богатырский глоток из бутыли и тяжело вздохнул.
- Не сразу услышал просьбу о помощи, опоздал. Он скончался от ран у меня на руках.
- А женщина и младенец? - жадно поинтересовался тануки. - Я был в Бокоромоно, это три двора и пара стариков. Ни о какой женщине там не слышали.
- Бокоромоно гибнет. Серебряные шахты истощились, люди перебрались за кряж. Там не мои земли.
- Так что с женщиной?
- Сачи. Ее звали Сачи Сайто. Я обещал Таскэ позаботиться о ней, и я исполнил обещание. Она месяц жила в моей пещере. Я предложил ей остаться навсегда, но Сачи твердила, что малышке нужны люди, и в итоге ушла к ним, за кряж. Я проводил ее.
Он снова тяжело вздохнул и под жалобным взглядом оборотня в два глотка прикончил бутыль.
- Плохо, - подвел итог тэнгу. - Люди быстро живут и легко умирают, тануки. Не привязывайся к людям.
ГЛАВА 8. Прости меня
Поначалу госпожа Масуда резко воспротивилась просьбе Мии.
Да, понятно, что на Эссо начался ханами, и госпоже наложнице хочется выйти, полюбоваться на цветущие деревья. Но где это видано, чтобы женщина высокородного дайме путешествовала без свиты и без норимона - переносного экипажа, избавлявшего даму от нескромных взглядов?
Мие, выросшей в окружении вольных гор Рю-Госо, этот способ передвижения казался странным и диким.
Ну какое удовольствие можно получить от ханами, когда ты смотришь на него из бамбукового ящика? Пусть даже этот ящик размером может сравниться с небольшой комнаткой, изнутри украшен и устлан мягкими шкурам.
Мие хотелось разуться. Пройтись босиком по траве, зарыться пальцами в еще прохладную после зимы почву, вдохнуть живой аромат цветка.
Чтобы настоять на своем, девушка впервые воспользовалась властью, которую давал ее статус, и вдруг с удивлением обнаружила, что ее слово действительно что-то значит для этих людей. Как ни возмущалась госпожа Масуда, она была вынуждена уступить.
В сопровождение Мие дали двух самураев в полном боевом облачении. То ли конвой, то ли охрана.
- Обязательно посмотрите на холм Татакай! - напутствовала женщина на прощание Мию. - Люди едут несколько дней, чтобы увидеть его, а потом до старости рассказывают внукам.
На все расспросы супруга управляющего хитро улыбалась и отвечала: 'Увидите'.
Распаленная любопытством девушка полюбовалась всего полчаса на цветущую вдоль реки сакуру, а потом попросила охранников отвести ее к таинственному холму.
Дорога пролегала через обычную, ничем не примечательную пихтовую аллею. Ветви деревьев тесно переплетались, образуя высокий сводчатый потолок в бликах солнечного света.
Шагнув за пределы рощи, Мия ахнула.
Впереди, насколько хватало глаз, простиралось море. Синее в фиолетовых переливах, оно поднималось по склону холма вверх, чуть волновалось, шелестело.
Море цветов.
Синие и аметистовые флоксы - нежные соцветия, собранные в гроздья на длинных тонких ножках. Ветер чуть покачивал их, создавая иллюзию ряби на водной глади.
Это было похоже на чудо. Словно сама Ко-но-хана - Дева Цветения - высадила здесь целый холм во славу весны.
Сквозь цветочное море вела узенькая тропинка. Мия вдруг поняла, что хочет взглянуть вниз с самой высокой точки. Она порывисто обернулась к своим суровым сопровождающим:
- Я хочу подняться наверх. Одна!
Самураи переглянулись, потом тот, кто был за старшего, медленно кивнул:
- Это можно, госпожа. Татакай - священное место, никто не побеспокоит вас там.
Мия растерянно улыбнулась. Так просто? Она приготовилась воевать и спорить за право насладиться чудом в одиночестве, но это не потребовалось.
Запах цветов был похож на сливовое вино - такой же сладкий, и так же пьянил. Мия шла наверх, а справа и слева волновалось море. Синее в брызгах аметиста.
У самой вершины над дорогой нависали врата-тории, словно отмечая место, где начиналась власть иных сил.
Мия вспомнила тории в Дзигоку, которые она вместе с другими майко так неосторожно распахнула во время гадания. С внезапно нахлынувшей робостью девушка подошла к воротам и поклонилась духам этого места, испрашивая дозволения войти.
Тихий шелест флоксов, похожий на вздох, был ей ответом. Мия решила, что это добрый знак.
Она поднялась на выложенную камнем площадку, медленно подошла к краю и встала, любуясь на сотворенное природой и богами чудо.
Ирреальная красота и полное безлюдье вокруг делали это место сакральным. Мия застыла, впитывая в себя залитый солнцем холм и цветочное море внизу. Сладкий аромат флоксов оседал на губах. Порхали бабочки - крупные, с бархатистыми крыльями, окрашенными в оттенки вишни и пурпура, они тоже казались цветами, внезапно обретшими дар полета. Пели сверчки.
- Нравится? - спросил из-за спины знакомый низкий голос.
Мия вздрогнула и медленно обернулась.
Он стоял у врат тории и смотрел на нее с непонятным выражением лица.
Ей приходилось видеть Акио Такухати разгневанным и довольным, скорбящим и собранным, надменным и вожделеющим. Но таким она его не видела никогда.
- Очень, - тихо ответила Мия. - Холм прекрасен, как и сам Эссо.
- По преданию здесь была битва, - он медленно подошел. - Мой предок - Такэхая - бился с предком императоров - Риндзином. Такэхая принял облик гигантского белого беркута, а Риндзин обернулся драконом. Они сражались три дня и три ночи. Пролившаяся кровь стала цветами. Раз в год, на годовщину битвы холм цветет, чтобы напомнить о ней.
- Почему? - тихо спросила Мия. - За что они бились?
- За право владеть этой землей. На северные острова, где правили мои предки, сошли льды. Людям Такэхая нечего было есть. Они сели на лодки и приплыли сюда.
- Ваш предок победил?
Такухати покачал головой:
- Он проиграл. Был изранен и попросил добить его. Но император-дракон впечатлился доблестью побежденного. Он сказал, что отдаст эту землю, если Такэхая принесет вассальную клятву за себя и весь свой род...
Холодный и резкий голос дайме разносился над холмом. Мия слушала, как Акио скупо и просто рассказывает о событиях невообразимой, легендарной древности, и верила.
- Такухати всегда держат свое слово. На протяжении веков Эссо был верен императорской власти. 'Цепные псы Риндзин' - так нас называли, пока предательство Ясукаты не оборвало династию.
- Ой... об этом нельзя говорить. Сегун...
Дайме скривился и очень выразительно пояснил, где видел сегуна вместе с тайной службой. Мия, успевшая за время жизни в 'квартале ив и цветов' узнать значения некоторых слов, почувствовала, как у нее начинают гореть уши.
Какой странный получился разговор. Она десятки раз представляла, какой будет их встреча, что сделает и скажет. Но никогда и подумать не могла, что Такухати заведет речь о политике.
Девушка ощутила, что дайме смотрит на нее, повернулась, чтобы встретить его взгляд, и вдруг невесть от чего покраснела.
Акио разглядывал ее все с тем же странным выражением на лице и молчал.
И Мия тоже молчала, не зная, что сказать. Тишина перестала быть уютной, в ней ощущалось напряжение, предвестие грозы...
Что можно сказать человеку, который был твоим первым мужчиной? Которого ты прилюдно унизила, от которого получила ответное унижение?
И который спас тебе жизнь...
Чтобы говорить и быть услышанной, нужно сперва оставить обиды в прошлом.
Мия почтительно и церемонно поклонилась:
- Господин Такухати, я виновата перед вами. Я глубоко сожалею, что оскорбила вас отказом. Простите меня. Клянусь, что если бы вы сперва поговорили со мной, я предупредила бы вас о своем нежелании становиться вашей наложницей.
Он тяжело выдохнул сквозь стиснутые зубы:
- Не хочешь быть моей, Мия?
- Не хочу принадлежать мужчине, для которого я всего лишь шлюха.
Теперь на лице Акио отразилась боль. Он отвел глаза.
- Я был неправ, - тяжело и медленно выговорил дайме. - Если сможешь, то... нет, не так... - он помолчал, а потом поднял на нее взгляд и выговорил, словно шагая в бездонную пропасть. - Я прошу: прости меня.
По лицу дайме было видно, как тяжело ему было произнести это.
- Вы?! Меня?
Он кивнул.
Десятки раз Мия представляла себе этот разговор, но никогда в самых смелых фантазиях не мечтала о подобном.
Реальность дала трещину. Высокорожденный самурай, один из первых по знатности людей в стране просил прощения у беглой гейши. Разве это может быть правдой? Раньше Дзигоку замерзнет, чем Акио Такухати с его властностью и гордостью попросит прощения.
Мужчина не просит прощения у наложницы. Самурай не просит прощения у того, кто ниже по статусу. Но странное дело: Мия почувствовала, что это не унизило, а возвысило Акио в ее глазах.
Стало легко-легко. Невысказанная обида была грузом, камнем на шее. Мия носила ее с собой все эти дни, а вот теперь избавилась в одно мгновение.
Она молчала, все еще пытаясь осмыслить его слова и свои чувства, и напряженное ожидание на лице дайме сменилось бесстрастной маской.
- Не простишь? - сквозь зубы спросил он и отвернулся.
Мие показалось, что она упустила время. Что он сейчас уйдет. Она порывисто шагнула навстречу и ухватила его за рукав, пытаясь удержать.
- Прощаю! Подождите!
Он обернулся, и у нее перехватило дыхание от его взгляда - столько желания и яростной тоски сейчас читалось на лице мужчины. Все слова вдруг забылись и стали неважными, остался только полный страсти взгляд.
Снова вспомнилась ночь мидзуагэ, когда она была покорной, а он - нежным. И наслаждение, которое Мия испытала в его объятиях. По коже забегали сладкие мурашки. Мие вдруг очень захотелось коснуться его упрямо сжатых губ. Совсем легонько, как бабочка касается цветка.
Словно угадав ее желание, он стиснул девушку так, что стало почти больно.
Все мысли вылетели из головы, остался только голодный огонек в его глазах и теплое дыхание на губах.
- Я верю... что вы не хотели... обидеть меня... - проговорила она, запинаясь. Сама не понимая, что несет.
- Но я хотел, - очень тихо и грустно возразил Акио. - Тогда - хотел.
Поцелуй был похож на глоток сакэ в промозглый зимний вечер. От него по телу пробежала сладкая огненная волна, выдуло все мысли из головы. Мия прижалась к мужчине, покоряясь, отвечая, отдаваясь его воле. Он был то настойчив, то нежен, то почти груб. Прикусывал ее нижнюю губу, дразнился, вторгался в рот возбуждающей пародией на секс, и снова целовал, разжигая внутри девушки голодное пламя.
Он оторвался от нее, пробормотал: 'Моя!' - и застыл, стискивая в объятиях. Мия потянулась поцеловать его снова, чувствуя возбуждение и неудовлетворенность, но он отстранился.
- Нет. Или я возьму тебя прямо здесь. Я хочу тебя, Ми-я. Каждый день и каждую ночь. Хочу раздевать, ласкать, брать, - его голос внезапно охрип. - Хочу знать, что ты только моя. Что никто другой больше не увидит твоего тела и не коснется... - он осекся, а потом посмотрел ей прямо в глаза. - Тебе будет хорошо со мной, обещаю.
От его низкого хриплого голоса Мия задрожала. Отнюдь не из-за страха.
Сладко... сладко и безумно возбуждающе чувствовать себя настолько желанной для этого сильного мужчины.
- Поклянитесь, что не обидите меня больше!
- Клянусь, - он прижал девушку к себе с такой силой, что у Мии вырвался полупридушенный писк, и выдохнул в полуоткрытые губы. - Не обижу! Больше - никогда!
***
Спуск с холма запомнился как в тумане. Мия чувствовала на себе вожделеющий взгляд, от которого полыхали щеки и уши, а в ушах еще звучали слова, сказанные им на вершине.
Конечно, она всегда знала, что Акио ее хочет. Но одно дело - просто знать, а другое - услышать полное страсти признание.
Чтобы отвлечься от непристойных мыслей, девушка спросила у него, как она оказалась на Эссо.
- Я помню только, как вы спорили на берегу с тем господином. Он сказал, что вы скоро женитесь...
Акио усмехнулся:
- Уже не женюсь. Наместник не хотел отдавать тебя. И я его убил.
Мия споткнулась, остановилась и уставилась на него круглыми от изумления глазами:
- Убили?!
Это казалось абсолютно невозможным. И все же по лицу дайме было видно, что он не лгал.
Разве бывает так, чтобы высокородные самураи убивали друг друга ради какой-то гейши?!
Акио тоже остановился и обернулся на нее. На лице дайме появилась чуть снисходительная улыбка:
- Убил и не жалею об этом. Потом я увез тебя на Эссо. Ты была очень больна.
Из обрывков бреда и кратких проблесков сознания, которые сохранила память, всплыла офуро с нестерпимо горячей водой, повелительный голос: 'Дай руку', знакомое покалывание магии и жидкий огонь, хлынувший в пальцы.
- Вы лечили меня?
Он кивнул.
- Ты идешь? Или мне тебя на руках отнести?
Мия бездумно поплелась за ним. В голове билось рефреном: дайме Такухати убил ради нее человека. И не какого-то отщепенца, бродягу. Убил равного по положению.
Ради Мии...
- У вас будут проблемы? - наконец выдавила она.
- Справлюсь.
- А сегун...
- Это не его дело. У Ясукаты нет права вмешиваться в дуэль чести. Но теперь Асано мои враги. О свадьбе не может быть речи.
Вот почему он не женится. Он собирался взять невесту из рода Асано, а из-за Мии это невозможно...
Мия почувствовала облегчение и радость при этом известии. И тут же устыдилась недостойного чувства.
Ей не хотелось говорить об этой женщине. Но она зачем-то уточнила:
- Она красивая... ваша невеста?
- Моя бывшая невеста, - поправил Акио. - Да, красивая.
- Очень?
- Очень.
В груди что-то сжалось, стало трудно дышать. Мия уставилась под ноги.
Вот так! Не задавай вопросов, ответов на которые ты не хочешь слышать. Зачем Мие вообще знать о других женщинах Акио Такухати. Понятно, что он взрослый опытный мужчина. И Мия у него не первая. И никогда не будет единственной...
Так принято. Наложница хранит верность своему господину, а не наоборот. Наложница не вправе требовать любви, достаточно того, чтобы господин заботился о ней.
Нет, Мия не станет больше спрашивать! Ей не нужно ответов...
- Вы любите ее? - выдавила девушка дрожащим голосом, нарушив только что данное себе обещание.
- Нет. Это был политический союз, Мия. Дайме не женятся по любви.
Ее облегченный вздох был таким громким, что Акио услышал и рассмеялся.
- Ты ревнуешь, лучшая ученица? - с подначкой спросил он, обнимая девушку за плечи.
- И вовсе я не... - возмущенно забормотала она, тщетно пробуя вырваться из его объятий. А потом поймала взгляд и затихла.
Он смотрел на Мию все с той же снисходительной улыбкой, совершенно не похожей на обычную свойственную ему высокомерную и отстраненную гримасу. Смотрел так, будто понимал лучше самой Мии, что сейчас происходит с девушкой.
Мия засмущалась и рассердилась под этим взглядом, но рассердилась не по-настоящему. За этим чувством как будто пряталось совсем другое.
Указательный палец медленно очертил контур ее губ.
- Я видел ее один раз в жизни. Красивых женщин много, Ми-я.
Она замерла, не зная, как понимать эти слова. Красивых женщин много, ты всего лишь одна из них, Мия? Или он хотел сказать что-то другое?
- Как ты оказалась на корабле?
- Я сбежала в Самхан.
Его глаза потемнели.
- От меня?
- От вас. И просто... Я не хочу быть гейшей. Это... грязно.
Мия почувствовала, как напряглись удерживающие ее руки.
- Тогда почему ты отказалась стать моей?
Дрожащим голосом, сбиваясь и путаясь, Мия рассказала о словах Асуки. О собственной доверчивости, переходящей в глупость она говорила жестко, не пытаясь оправдаться.
- И ты поверила? - подытожил Акио ее рассказ.
Девушка всхлипнула, прижалась крепче и спрятала лицо у него на груди.
- Я кажусь тебе таким монстром, Мия?
- Да. То есть, нет... сейчас уже не кажетесь, но раньше... вы же связывали меня... тогда, в школе...
- Я не делал тебе больно, - резко ответил Акио.
Мия не удержалась и все-таки расплакалась. Ей было горько и стыдно.
Как просто могло бы все быть, если бы Мия тогда не поверила Асуке.
- Простите, - прошептала она. - Пожалуйста, простите меня! Я не хотела...
- Прощаю. Ну все, все, не реви.
Девушка прижалась к нему и заплакала еще горше. Акио устало вздохнул:
- Хватит, Мия. Я не люблю женские слезы. Асука, значит. Она за это заплатит, обещаю.
Слезы высохли мгновенно. Мия отстранилась и с подозрением посмотрела на мужчину:
- Что вы хотите сделать?
Он улыбнулся, на этот раз неприятно и жестко:
- Эта девка полгода из кожи лезла, чтобы стать моей наложницей. Я ее выкуплю, а потом отдам в самый дешевый бордель Идогамы.
Мия содрогнулась от ужаса. У нее не было никаких теплых чувств к Асуке, но озвученный Акио план мести показался девушке просто чудовищным.
Еще мгновение назад рядом с этим мужчиной она чувствовала себя защищенной, а теперь снова стало страшно.
- Вы не сделаете этого, - прошептала она.
- Сделаю. И не спорь со мной, Мия.
- Нет!
- Ты слишком добренькая девочка, я уже говорил тебе это. Подлость нельзя прощать...
- Вас я простила, - тихо сказала Мия.
Он осекся, а потом сердито сузил глаза:
- Считаешь - это одно и то же?
- Нет, - Мия бестрепетно выдержала его злой взгляд. - Я считаю, что если вы так поступите, то станете монстром. Таким, как говорила Асука. Понимаете?
Мужчина не спешил возражать, и это придало ей уверенности. Она порывисто схватила его за руку и заговорила все быстрее и увлеченнее:
- Отказаться от мести - не значит простить! Я поверила Асуке, поэтому виновата не меньше нее. Забудьте об этой женщине, и вы накажете ее уже этим. Жизнь гейши и так безрадостна и полна унижений. Отдаваться каждую ночь любому, кто заплатит, и делать вид, что сама хочешь этого - гадко.
Он медленно покачал головой.
- Ты судишь по себе, Мия. Я видел достаточно шлюх. Для них нет в этом унижения. Ты - другая, - он потянул ее за руку. - Пойдем.
Что-то подсказало девушке: не следует настаивать дальше. На Акио Такухати нельзя давить. Его надо уговаривать, убеждать - ласково и осторожно.
Она пообещала себе, что вернется к этому разговору позже.
(Главы с 9 по 21 удалены. Покупайте и читайте полную версию )
Часть вторая. Когда проснется дракон
Глава 1. Наследие крови
- Нет, - Мия отодвинула свиток и с вызовом взглянула в глаза мужчине. - Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос, господин Кудо, пока вы не объясните, зачем это все, и что вы собираетесь дальше делать.
За бортом плескала вода, и кричали чайки. Подходил к концу третий день морского путешествия, до Хигоку - сердца Оясимы - оставалось всего несколько часов, а Мия вдруг словно очнулась от тягостного муторного сна.
Сразу после ареста Акио она была в таком беспросветном отчаянии, так придавлена грузом вины, что ухватилась за соломинку. Господин Кудо отвел ее на корабль, который, судя по всему, принадлежал ему лично. Мия забилась в дальний угол крохотной каюты, обняла себя за ноги и сидела так несколько часов.
Плеск волн в борта и усилившаяся качка подсказали, что корабль отчалил. Девушка отметила это механически, равнодушно. Она едва обратила внимание на появление господина Кудо с чашей воды. Равнодушно опустила руку в воду, как он хотел. Равнодушно проследила, как та вскипает, приобретая насыщенный багряный цвет, словно в чашу налили свежей крови.
- Мда... что и требовалось доказать, - пробормотал господин Кудо и задумчиво поскреб гладко выбритое лицо.
В другой ситуации Мия закидала бы его вопросами, но сейчас ей было слишком плохо. Любая неосторожная мысль вызывала почти физическую боль, и она отчаянно старалась не думать.
А господин Кудо ушел. И чашу забрал.
Он вернулся позже с той же чашей, но теперь в ней был вареный рис и несколько кусков солонины.
От вида и запаха еды к горлу подкатила тошнота. Мия ковырнула рис палочками и отодвинула миску.
Заснуть ночью так и не получилось. Она то погружалась в тягостное забытье без сновидений, то резко вскакивала от ощущения надвигающейся беды.
Уже под утро приснился двор Инуваси-дзё, отчаяние в глазах Акио и его голос: 'Я же велел уходить тебе, Мия'. И руки - ее руки, медленно вонзающие кинжал в грудь дайме.
Мия проснулась от собственного захлебывающегося крика. И даже мысль, что все это - сон, что в реальности Акио жив, не принесла облегчения. Она скорчилась на тюфяке и зарыдала.
Рядом, словно из ниоткуда, появился господин Кудо. Насильно усадил зареванную девушку, заставил поднять голову. От слез все расплывалось перед глазами. Она дернулась, пытаясь избежать бесцеремонных прикосновений. В ответ щеку ожгло пощечиной.
- Выпорю, - пообещал Такеши Кудо.
Угроза не подействовала. В эту минуту Мия почти ненавидела себя за непослушание, стоившее Акио свободы, а может, и жизни. И соглашалась, что заслуживает самого сурового наказания.
- Хорошо.
В ответ мужчина выругался с явной досадой, а потом снял с пояса флягу. Стальные пальцы стиснули щеки, принуждая Мию открыть рот, и в горло полилось сакэ.
- Пей!
Она сглотнула, закашлялась и сглотнула еще раз. Сакэ было отвратительным - несвежим и холодным - но от него голова очистилась от мыслей, и рыдания отступили.
- Ну? - спросил Такеши Кудо. - Истерика закончена? Тогда послушай меня еще раз, девочка! Я могу спасти твоего господина, но для этого ты должна делать то, что я скажу. Сейчас я хочу, чтобы ты умылась и легла спать. А когда проснешься, у нас будет долгий разговор. От того, насколько честно и подробно ты ответишь на мои вопросы, зависит жизнь Акио Такухати. Поняла?
Мия тупо кивнула. От алкоголя она мгновенно осоловела. Стоило ей снова лечь, как девушка забылась глубоким сном без сновидений.
Наутро мучитель заставил Мию съесть завтрак и начал обещанный разговор, больше напоминавший то ли допрос, то ли экзамен. Господина Кудо интересовал не дайме, но сама Мия. Ее образование, знания, опыт. Он то задавал каверзные задачки, то требовал прочесть вслух отрывок из уложения о рангах чиновников, то рассказать ему правила этикета.
- Поразительно, - объявил мужчина, потирая руки, в середине второго дня. - Не думал, что гейш учат даже этому.
Она могла бы сказать ему, что 'этому', то есть основам экономики и теории права, она научилась самостоятельно под руководством Акио и Юшенга, но ей не хотелось посвящать этого странного человека в историю своей жизни.
- Можно мне выйти на палубу? - неожиданно для самой себя спросила Мия.
Тот прищурился, смерил ее взглядом и кивнул:
- Можно. Тебе не повредит свежий воздух. Но не очень долго.
Она поднялась по шаткой лесенке. Над головой хлопало тяжелое полотнище паруса. Крики чаек, запах соли, белые барашки на гребне волн - все это показалось ей таким обыденным. Жизнь продолжалась, миру не было никакого дела до трагедии в жизни бывшей гейши.
Мия обернулась, подставила лицо холодному северному ветру, который уверенно подгонял корабль в сторону Хигоку, взглянула на бескрайний водный простор за кормой и вдруг ощутила, как боль отступает, а в душу входят умиротворение и сила. Словно само море за бортом поделилось с ней частичкой своего покоя и мощи.
'Не казнис-с-сь', - шепнули волны.
Нет, горе и стыд никуда не делись, но они словно отошли в сторону и больше не мешали думать и действовать.
Акио Такухати казался Мие почти всесильным - великий воин, полководец, маг, дайме крупнейшего из Благословенных Островов. Рядом с ним она чувствовала себя любимой и абсолютно защищенной, ее мужчина был способен справиться с чем угодно в этом мире. Мия знала о его противостоянии с сегуном, но не верила до конца, что Шин Ясуката сможет совладать с Ледяным Беркутом.
И вот теперь по ее вине Акио оказался пленником своего злейшего врага. Сдался в плен добровольно, чтобы защитить Мию. И теперь только от нее зависит, воплотится ли счастливое будущее, о котором они мечтали.
Если она хочет отспорить жизнь Акио у могущественных и опасных врагов, она не может больше позволить себе быть слабой. Не может быть ведомой, послушной, не может следовать за чужой волей. Кто такой этот Такеши Кудо? Что он задумал? Куда и зачем везет Мию?
К чему его вопросы?
С неожиданной досадой Мия взглянула на свое поведение до сих пор. Как глупо... Почему она ни о чем не спросила незнакомца, который так кстати подвернулся и пообещал помощь?
Потому что слишком страшно было остаться одной перед тем, что свершилось. Потому что она не представляла, что делать дальше. Потому что была почти раздавлена виной.
Мия сердито сощурилась и сжала ладонь в кулак. Словно отзываясь на ее настрой, море потемнело. Заходили волны, усилилась качка, и на мгновение Мие показалось, что среди белых барашков тускло сверкнул покрытый чешуей бок.
Она может хоть заживо сожрать себя, но разве это поможет Акио? Нет, Мия не станет казниться за ошибки! Она просто постарается больше не совершать их. И не позволит Такеши Кудо и дальше использовать ее вслепую!
Она подняла лицо навстречу небесам. Синим, как глаза ее мужчины. Снова, уже в сотый раз за последние три дня, всплыли в памяти прощальные слова Акио, но теперь это воспоминание словно придало сил.
- Я спасу его! - поклялась Мия шепотом, стиснув кулаки так, что ногти впились в кожу.
'Дейс-с-ствуй!' - пророкотало море.
В каюту к Такеши Кудо спустилась совсем другая Мия, не та, что поднималась полчаса назад. Она без удовольствия, но и без капризов съела ужин, тайком разглядывая владельца корабля.
- Продолжим? - спросил мужчина, когда Мия расправилась с лапшой в мясном бульоне. - Мы остановились на перераспределении налогов, - он протянул ей свиток. - Прочти и перескажи мне все, что поймешь.
- Нет, - Мия отодвинула свиток и с вызовом взглянула в глаза мужчине. - Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос, господин Кудо, пока вы не объясните, зачем это все, и что вы собираетесь дальше делать.
Такеши Кудо снова удалось удивить ее. Вместо того, чтобы вспылить, тот одобрительно улыбнулся.
- Другое дело. Давно бы так. Я хочу познакомиться, Мия. Понять, что ты знаешь и умеешь. Твои знания помогут освободить дайме Эссо.
- Знания по налогообложению? - сердито спросила Мия. - Или по придворному этикету?
Этот человек, похоже, считал ее дурочкой, способной поверить в любую небылицу.
Господин Кудо не ответил, внимательно вглядываясь в ее лицо темными загадочными глазами. У Мии появилось неприятное ощущение, что она для него не личность, а интересная букашка. Букашка, которую он в любую минуту может раздавить.
- Кто вы вообще такой?! - пошла девушка в атаку. - Зачем вам спасать дайме? Для чего вы увезли меня? Почему...
- Тише, тише, - мужчина вскинул руки, обрывая поток вопросов. - Давай по порядку. Итак, я - Такеши Кудо, заместитель начальника службы безопасности Оясимы...
***
Всегда спокойный и покладистый мул из дворцовой конюшни, прозванный за меланхоличный нрав Соней, нервно перебирал ногами, фыркал и косился на своего всадника с таким ужасом, словно на нем восседал сам повелитель Дзигоку.
Он не был одинок в своем страхе. Серая в яблоках Снежинка Тэруко и рыжая Белка Хитоми тоже поглядывали на принца Джина с неприязнью и норовили шарахнуться в сторону.
- Лошади не любят вас.
- Трудно не заметить, - согласился Джин с принцессой. И нахмурился.
Замечание девушки прозвучало нейтрально. И это было плохим признаком.
Раньше Тэруко непременно постаралась бы добавить злобную, но безобидную шпильку. За почти месяц, который Джин провел в Тэйдо, дня не проходило, чтобы принцесса не пыталась уколоть его. После многих лет, проведенных рядом с Сунан, эти попытки только веселили старшего принца аль Самхан.
Но в последние несколько дней его невесту словно подменили.
- 'Не любят' - это очень мягко сказано, ваше высочество. Они шарахаются от меня или впадают в истерику. Поэтому приходится ездить на мулах, - продолжил он. - Те не настолько пугливы.
- Почему лошади и мулы вас боятся?
- Не только лошади и мулы. Псы, кошки, даже куры и овцы. Любые животные. К сожалению, на комаров это распространятся.
Животные были мудрее людей, они чувствовали присутствие демона.
- А я слышала... - начала Хитоми и трогательно смутилась, когда Джин и принцесса обернулись к ней. - Слышала, у вас был тигр...
- Тигр?! - в глазах принцессы замерцали ярко-вишневые искорки. - Настоящий тигр?!
Мысленно Джин пообещал отрезать Лину слишком длинный язык.
- Был, - неохотно признался он. - Недолго. Тигрица.
- Расскажите!
- Я не хочу об этом вспоминать.
- Ну, пожалуйста!
- Она везде следовала за принцем и охраняла его от врагов, - снова встряла Хитоми, и Джин поймал себя на желании заткнуть ей рот кляпом.
- Ах, как интересно!
- Все было не так, - зло бросил он.
- А как?!
Широко распахнутые глаза девушки снова обратились на него. Гнев добавлял прелести чертам Тэруко, но восхищенное любопытство красило ее не меньше. Если не больше.
Чтобы раз и навсегда пресечь эти восторги, он ответил намеренно грубо:
- Я убил ее мать, а тигренка забрал себе и воспитал, как охранника. Потом она надоела мне, и я ее выкинул.
Пожалуй, это прозвучало слишком резко. Но каждый раз, когда Джин вспоминал свое рыже-полосатое чудо, на душе становилось тоскливо.
Два года Искра была его лучшим другом, самым близким существом. Присутствие хищника вызывало в душе странное умиротворение и чувство покоя. Резкий запах зверя, огромная голова на коленях, мех, в который хочется целиком погрузить ладони.
Он никогда не пытался приказывать ей, Искра признавала его лидерство и старшинство добровольно. И связь, которую Джин ощущал со своей опасной питомицей, была куда глубже и сложнее просто отношений человека и животного.
Он знал, что поступил правильно. Тигрице не место во дворце среди людей. В лучшем случае ее отравил бы кто-нибудь из слуг по приказу Сунан. В худшем... о, тут возможно столько вариантов, что все и не перечислить.
В ответ на его откровение девушки испуганно переглянулись, и Джин почувствовал раздражение. Поверили.
Ну и ладно. Ему только выгодно, если к репутации труса добавится слава циничного чудовища.
- Вы хотели убить ее мать? - после паузы спросила Хитоми.
Хотел. Он хотел встретить тигра и сразиться с ним, словно эта победа могла как-то помочь ему победить собственного демона. Вопреки всему, чему учили в монастыре, выследил тигрицу, дошел до ее логова. Тогда он не знал, что в пещере, которую так яростно обороняла от чужаков огненно-полосатая кошка, прячутся два теплых пищащих комочка.
Но сказать об этом - разрушить тщательно выпестованный облик труса.
- Нет. Это получилось случайно.
Что же, отчасти его победа и правда была случайностью.
- А сколько вам было лет, когда вы ее убили?
Несмотря на наивный тон Хитоми, Джин заподозрил, что фрейлина знает историю куда лучше, чем подает вид, и снова чуть не выругался. Он убьет Лина! Что еще этот мальчишка успел рассказать?!
- Четырнадцать, - неохотно выдавил он.
Наградой стал восторг, вспыхнувший на лице принцессы. Тэруко рассматривала его, приоткрыв рот, с таким видом, словно он был героем древности, в одиночку стоявшим против армии демонов.
Хуже всего, что это польстило.
Его не задевало высокомерие и презрение принцессы, Джин привык к предвзятому отношению со стороны равных и даже подчиненных. Противостоять восхищению оказалось куда сложнее.
Осторожно, Самханский Тигр! Вот она - ловушка тщеславия!
Самое время сменить тему, пока Тэруко не успела закидать его вопросами.
- Давно хотел спросить про вашу силу крови, ваше высочество. Вы ведь не получили ни дара Ясуката, ни дара Риндзин? В чем тогда ваш магический талант?
Девушка вспыхнула и надулась. Вопрос Джина был грубым, если не сказать неприличным.
- Вас это не касается! - излишне горячо отрезала она.
- Еще как касается, - он почувствовал, что утраченный было контроль над ситуацией возвращается, и ухмыльнулся. - Вы же моя будущая жена, ваше высочество. Будете рожать мне детей. Я вправе знать, на какое потомство могу рассчитывать. Не власть над водами и не болезни. Тогда что?
Принцесса мучительно покраснела, и это окончательно вернуло Джину хорошее расположение духа. Похоже, в случае с Тэруко Ясуката природа пошутила, и гордая принцесса откровенно стыдилась своего дара.
Высокорожденные до смешного много значения придавали магии. Обычно ребенок наследовал талант того родителя, чей дар был сильнее. Но иногда смешение давало неожиданные и странные способности.
- Ну, - промурлыкал Джин. - Я жду, ваше высочество.
Тэруко молчала.
- Неужели это что-то настолько постыдное?
Принцесса уставилась на землю под копыта коня.
- Или вы что-то потеряли? Может, нам спешиться и поискать вместе?
- Исцеление! - сердито выпалила девушка.
- Что?! - от неожиданности Джин осадил мула. Тот фыркнул и нервно запрял ушами.
- Исцеление, - заливаясь краской, повторила Тэруко. - Я умею лечить болезни, которые насылает Шин.
Джин присвистнул и кивнул. Да уж, талант - чуть лучше, чем никакого. Самураи не болеют, а исцелять крестьян - не много ли чести простолюдинам?
Самое время было отвесить уничижительное замечание - жестоко обидеть девушку и тем самым подбросить полешек в почти потухший костер неприязни. Но Джин поймал несчастный взгляд принцессы и неожиданно для себя промолчал.
***
- Значит, вы готовите заговор против сегуна?
Такеши поморщился:
- Тише! О таком не говорят вслух. И мне не нравится слово 'заговор'.
Девушка чуть сбавила тон, но лицо ее оставалось серьезным, а брови - нахмуренными.
- Почему тогда вы участвовали в аресте?
Он подавил улыбку.
- Я не мог отказаться. Моя должность предполагает повиновение.
- Вы могли предупредить Акио... господина Такухати!
Начальник службы безопасности с умилением поглядел на свою находку.
Все складывалось даже лучше, чем он ожидал. Будущая императрица оказалась вовсе не неграмотной крестьянской девкой. Хвала тем, кто придумал давать гейшам образование, близкое к придворному! Не просто умеет писать и читать, но воспитана, знает этикет. И даже имеет начатки знаний по экономике и законодательству!
Да еще и неглупа, как стало ясно из последнего вопроса. Неглупа, но наивна. И по уши влюблена в дайме Эссо. Похоже, что взаимно.
Имей Такеши Кудо возможность напрямую просить Аматэрасу о будущей императрице, он не осмелился бы желать большего.
- Не мог, - с досадой признался он. - Акио Такухати два месяца назад вычислил и повесил моего человека в Инуваси-дзё. Нового я не успел внедрить.
Располагай Такеши Кудо неделю назад полной информацией, он бы продумал иную стратегию. Но показания всех агентов сходились в одном: Ледяной Беркут помешался на девушке. А тануки еще и утверждал, что Такухати удерживает Мию против ее воли. Времени на сбор информации уже не оставалось, Тоса - вот ведь прямолинейный чурбан - потребовал действовать немедленно. Господин Кудо так и этак вертел доставшуюся ему головоломку, пытаясь найти самое безболезненное решение, пока не смирился с необходимостью пожертвовать генералом.
Свою ошибку он понял уже во дворе, когда поздно было что-то менять, оставалось только доиграть роль.
- Я все равно не очень понимаю, зачем я вам? - девушка нахмурилась.
- Ты - слабое место дайме. Чтобы спасти тебя, он признается в любом преступлении. Поэтому жизненно необходимо увезти и спрятать тебя.
Это даже не было ложью, он просто не сказал девушке всей правды.
- И что дальше? - ответ ее не удовлетворил. Мия смотрела все так же пристально и требовательно. - Какую роль вы мне отводите?
- Будешь моей гостьей. Думаю, я смогу выдать тебя за... - он задумался. - За мою внебрачную дочь. От наложницы.
- Что я должна буду делать?
Такеши снова умилился ее решительному тону. Миако Риндзин в боевом настрое нравилась ему куда больше Миако Риндзин в депрессии и апатии.
- Есть, спать, набираться сил. Найму тебе учителей, пусть продолжат обучение экономике.
- И все? - лицо девушки стало сперва растерянным, а потом сердитым. - Я вам не верю! Зачем нужно, чтобы я знала экономику?! И вы так и не сказали, к чему были эти вопросы!
- К тому, что с очень большой вероятностью Акио Такухати станет следующим сегуном. А ты... - он сделал многозначительную паузу. -Подумай, кем ты хочешь стать рядом с ним?
Ее лицо прояснилось. Поверила.
Искусство недомолвок - великая вещь. Достаточно сделать намек, и человек сам додумает остальное. Очень удобно, поскольку избавляет от необходимости лгать. Кто как, а Такеши Кудо намеревался быть честным со своей императрицей.
Но будет лучше, если Миако Риндзин последней узнает о своем происхождении и божественных правах на престол. И особенно о том, что она вправе приказывать заместителю начальника службы безопасности.
Глава 2. В поисках неприятностей
Вечерний Тэйдо пах жареным рисом, благовониями и нечистотами. Тэруко спешно пробиралась сквозь толпу мимо тележек с едой, мимо говорливых мамаш с выводком детишек и пререкающихся пожилых кумушек. Человек в сером кимоно, за которым она следовала, то исчезал в людской толчее, то снова появлялся. Он, казалось, не особо спешил, шел прогулочным шагом, но как девушка ни старалась, она не смогла подойти к нему ближе, чем на полусотню шагов.
Впрочем, может, оно и к лучшему. Ведь тогда есть риск, что принц Джин даже в такой толпе заметит преследование.
Он, наконец, свернул с главной улицы на тихую, почти безлюдную, и принцесса смогла убавить шаг. Напустив на себя вид, который по ее мнению должен был быть у праздного гуляки, девушка с преувеличенным вниманием уставилась на вывеску, изображавшую полную женщину с необъятным бюстом. В руках женщина держала поднос, доверху заваленный пирожками. Надпись над ее головой гласила: 'У тетушки Сагхи'.
Пока Тэруко пялилась на вывеску, Джин почти успел дойти до конца улицы и девушка, испугавшись, что снова упустит его, прибавила ходу.
В конце концов, с чего она решила, что принц вообще заметит слежку? За те полчаса, в течение которых Тэруко следовала за ним от дворца в сторону Тэйдо и по главной улице, он ни разу не обернулся.
А если и заметит, разве он узнает принцессу в таком наряде? Он же привык видеть ее тщательно накрашенной, уложенной, в изысканной и невероятно неудобной многослойной одежде. Обряженная в хакама и простую куртку, с забинтованной грудью, с мужской прической, Тэруко будет для него обычным юношей, каких сотни на улицах столицы.
После подсмотренного боя принц Джин не покидал ее мыслей, заняв то место, которое раньше по праву принадлежало Акио Такухати. Тэруко вдруг взглянула на своего жениха совсем с другой стороны, и он показался ей невероятно притягательным и таинственным. Проклятый от рождения, но сумевший выжить и противостоять проклятью. Воспитанный в легендарном монастыре, название которого с благоговением поминали самые доблестные воины. Убивший тигра в четырнадцать лет - много ли высокорожденых может похвастаться таким подвигом?!
Чем пристальнее девушка вглядывалась в человека, за которого должна была выйти замуж, тем больше достоинств в нем находила. И тем сильнее хотела узнать о нем больше.
Увы, принц Джин не спешил открываться. Должно быть, дело было в неприязни и предвзятости, с которыми Тэруко встретила его. Девушка вспоминала о своих прежних мыслях со стыдом и искренним раскаянием, и клялась, что не допустит повторно подобной ошибки.
Лишь бы он дал ей шанс.
Стараниями верной Хитоми, которая свела дружбу с большинством служанок, принцессе удалось выяснить, что ее жених регулярно покидает дворец по вечерам. Распаленного любопытства, азарта и страсти к авантюрам было достаточно, чтобы принцесса решила рискнуть.
Улица вывела к стене в полтора человеческих роста, сложенной из бамбуковых стеблей. На вершине стены через равные промежутки тускло светились фонари, обтянутые красной бумагой.
Тэруко нахмурилась, вспоминая карту Тэйдо. Куда они вышли? В ее воспоминаниях городская стена находилась дальше и была выше, основательнее. Эта конструкция выглядела слишком хлипкой, неспособной выдержать мало-мальски серьезный штурм.
Джина стена не смутила. Он проследовал вдоль нее, свернул за угол. Досадуя на безлюдье и освещенность - обернись принц, он непременно заметит слежку! - Тэруко последовала за ним и осторожно выглянула из-за угла.
Вовремя. В сотне шагов от нее располагались распахнутые ворота, и принцесса успела заметить, как ее жених входит внутрь.
Что же делать? Последовать за ним? Но это, похоже, какое-то поместье. Странно, что оно располагается прямо в Тэйдо. Тэруко тщетно напрягала память, пытаясь вспомнить карту и злилась на себя - почему она не запомнила ее получше? Как вообще можно было не обратить внимания на такую большую огороженную территорию в черте города? Ведь Тэруко столько раз расписывала план штурма и обороны Тэйдо.
Терзаясь этими вопросами, она приблизилась к воротам. Те были широко распахнуты. У прохода, опираясь на створку, клевал носом самурай в форме городской стражи.
Тэруко робко остановилась у входа и вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что скрывается за стенами. В глаза бросились разноцветные фонари, изысканные женщины в дорогих кимоно. Порыв ветра донес до нее запах ночных цветов и сандала. Кажется, с той стороны ворот находилась такая же улица...
- Что смотришь, пацан? - хохотнул стражник на воротах.
Тэруко поняла, что он обращается к ней, и съежилась, но тут же выпрямилась.
Она - принцесса, Тэйдо - ее город. И она не нарушала никаких законов.
- Интересно, - откликнулась она, пытаясь имитировать ломкий мальчишеский голос. Судя по тому, что стражник ничего не заподозрил, получилось вполне удачно.
- Понятно, что интересно. Что, денег нет? - в его голосе зазвучало сочувствие и беззлобная подначка. - Нищим только пялиться и остается?
- Есть у меня деньги! - запальчиво отозвалась принцесса.
С чего он решил, что Тэруко нищая? Ее одежда была простой, но добротной - бедняки такой не носят. И в кошельке на поясе звенело с десяток серебряных монет.
- А-а-а, - ухмылка у стражника стала какой-то похабной и покровительственной одновременно. - Первый раз, да? Сколько тебе лет-то, парень?
- Пятнадцать, - убавила себе пару лет принцесса, понимая, что на большее ее субтильная фигура не тянет. Семнадцатилетние юноши куда выше и шире в плечах.
- Рановато начинаешь, - стражник подмигнул. Еще более похабно, чем до того улыбался. - Входи, не бойся. Не откусят.
Под завистливым взглядом стражника принцесса вынуждена была войти внутрь.
- Послушай моего совета, иди в 'Любопытную жемчужину' - до конца улицы и направо, - понеслось ей в спину. - Недорого, и девочки свежие, как персик, - мужчина даже причмокнул от восторга.
Тэруко споткнулась, только после этих слов сообразив, куда занесла ее судьба и слежка за принцем Джином.
***
Тюрем в Тэйдо не было испокон веков. Несколько дней, пока длился суд, преступник мог пересидеть и в яме, а после его вешали или отправляли на рудники.
Но камеры в столице все же имелись. Два десятка тесных клетушек, расположенных непосредственно в подвале императорского дворца. Они были спланированы еще при постройке: укрепленные магией перекрытия, тяжелые дубовые двери, обшитые железом, вмурованные в стены кандалы.
Эти каморки строились для особых узников, которых не удержишь в простой яме.
Даже простой самурай, чья сила крови иногда позволяла небольшие всплески магии, без блокаторов был способен играючи вырваться из ямы. Что и говорить о высокорожденных? Таких, как Акио Такухати.
Единственный узник императорской тюрьмы сидел в углу, откинувшись на стену и прикрыв глаза. Его мощные запястья охватывали две полосы из тусклого темного металла. Толстая цепь тянулась от этих полос к вмурованному в стену металлическому кольцу над головой повелителя Эссо.
Блокаторы. Страшное оружие, способное любого высокорожденного превратить сначала в обычного человека, а потом в безумца.
Выкованные из темной руды, закаленные в водах проклятого источника браслеты надежно запирали магию внутри самурая. Сила просилась наружу, требовала выхода и, не найдя его, сжигала своего носителя. От трех до шести месяцев в браслетах было достаточно, чтобы сойти с ума.
Со стороны могло показаться, что повелитель Эссо спал, но звук шагов, а потом и звон ключей заставили его чуть приоткрыть глаза и повернуть голову. На бесстрастном высокомерном лице пленника появилась презрительная усмешка, когда он увидел входящего в камеру человека.
- Снова ты?
- Снова я, - верховный главнокомандующий Благословенных Островов аккуратно закрыл дверь и уставился на своего соперника немигающим взглядом.
Вид поверженного дайме доставил сегуну определенное удовольствие. Но торжество не было полным. Такухати держался слишком самоуверенно. Так, словно не признавался прилюдно в измене, не отдался добровольно в руки службы безопасности и не сидел теперь в блокаторах, полностью в его власти.
Такухати - цепные псы Риндзин, проклятая семейка. Сколько сил ушло, чтобы рассорить отца этого наглого щенка с императором и удалить его от двора. И позже, когда верховная власть полностью перешла в руки Ясукаты, север оставался непокорным, опасным. Эссо не бунтовал в открытую, как южане, но Шин всегда помнил: чуть что - северяне не погнушаются ударить в спину. И бить будут наверняка.
Он сам сделал ошибку четырнадцать лет назад, когда мальчишка-Такухати явился ко двору и заявил о своем желании служить Оясиме. Лазутчики доложили о взаимной неприязни между отцом и сыном, и Шин, не иначе как в ослеплении, размечтался выпестовать собственного цепного беркута.
Он принял мальчишку, одарил своей милостью. Под его покровительством всего через два года молодой Акио Такухати уже командовал армией.
И все было прекрасно до того южного бунта.
Ничего. Теперь Такухати заплатит сполна. За наглость, за презрительные гримасы, за преданное доверие и попытку заговора.
Шин Ясуката об этом позаботится.
- Подпиши.
Пленник едва удостоил протянутый свиток взглядом:
- Что это? Страшные сказки, в которых я ем детей на завтрак?
Сегун сощурил загоревшиеся алым глаза. С ним уже очень давно никто не смел разговаривать таким вызывающим тоном. Никто не позволял себе подобных слов и насмешек.
Он вцепился в волосы пленника и дернул, заставляя наглеца вскинуть голову, а потом от души заехал ему в челюсть. Брызнула кровь - перстень на указательном пальце рассек губу, два других оставили темно-красные отпечатки на коже.
- Подпиши, - с угрозой повторил Шин.
Удовольствие вида от крови испортила насмешливая улыбка на лице пленника.
- Интересно, зачем тебе моя подпись, Шин? - медленно, словно раздумывая, произнес Такухати. - Не хватает доказательств?
Проклятый щенок попал в цель! Заряженного на кого-то другого виима и публичного признания при аресте недостаточно, чтобы безнаказанно осудить дайме севера. Одни только слухи об аресте Такухати вызвали такое недовольство среди прочих глав кланов, что Ясуката всерьез опасался повторного бунта. Снова поднял голову мятежный юг, и лазутчики доносили о волнениях на севере, где собранной Ледяным Беркутом армии не хватало только вожака, чтобы пойти на Хигоку, огнем и мечом отвоевывая свободу своего господина.
Требовалось публичное и безоговорочное признание. И чем скорее, тем лучше. А Кудо - подлец и сволочь - сделал большие глаза и заявил, что понятия не имеет, как ему удалось добиться от Ледяного Беркута добровольной сдачи в плен. Врет ведь, предатель!
Все вокруг предатели, все ненадежны. Или дураки, как Тоса. Тот присутствовал при аресте, но ничего не понял в спланированной Кудо операции. Лепетал что-то про взятых в заложники людей во дворе, про наложницу. Ясуката только посмеялся, представив дайме, который добровольно жертвует своей свободой и жизнью, чтобы спасти слуг и наложницу.
- Думаешь, я не смогу тебя заставить? - с угрозой в голосе спросил Ясуката.
- Думаю, не сможешь.
Сегун посмотрел на стремительно бледнеющие синяки на щеке пленника и зло улыбнулся.
- Знаешь, чем хорошо пытать высокорожденных?
Такухати, очевидно, знал, но предпочел промолчать, поэтому сегун сам ответил на свой вопрос:
- Тем, что это можно делать почти бесконечно. Следы пыток заживают на глазах, а больно им так же, как обычным людям.
Он снова от души заехал пленнику по лицу, обновив почти исчезнувшие следы от перстней. Такухати не издал ни звука, но сегун и не ждал, что мятежного дайме будет легко согнуть.
Ничего, такие, как Акио Такухати не гнутся, а ломаются. С треском. У Шина хорошие палачи, и в ближайшие недели им предстоит немало работы.
Обманутый беспомощным положением пленника, он допустил ошибку. Не стоило подходить так близко. Бросок был стремительным, как атака ядовитой змеи. Цепь захлестнула горло, и Ясуката захрипел. Мгновенная паника вышибла из головы все мысли, он вцепился в цепь, тщетно пытаясь отодрать ее от горла. Сила крови откликнулась, по пальцам побежали магические разряды. Сегун услышал, как противник охнул от боли, и почувствовал, как ослабла губительная хватка. Этого хватило, чтобы глотнуть воздуха, а потом цепь снова туго стянула горло.
Шин прекратил бороться. Теперь он бил и бил, посылая через пальцы магию. Воздух вокруг трещал и искрился, цепь на горле то ослабевала, то натягивалась вновь. Проклятый Такухати, человек ли он вообще?! Любой другой давно бы потерял сознание от болевого шока!
В глазах уже темнело, когда цепь обвисла, а на спину навалилось бесчувственное тело. Шин отпихнул противника и на четвереньках пополз к двери, судорожно хватая ртом воздух.
У двери он замер на коленях, тяжело дыша. Поднялся, опираясь о стену, и с опаской покосился за спину. Мятежник висел на цепях без сознания.
Сегун вывалился из камеры, ощупал рубец от цепи на шее и поднял ворот, досадуя, что нет с собой платка - прикрыть шею. След исчезнет только через пару часов, его регенерации было далеко до Такухати.
- Отдыхай, пока можешь, - прохрипел Ясуката, сознавая, что пленник вряд ли услышит его. - Я пришлю лучших палачей, они позаботятся, чтобы ты не скучал.
***
'Если при дворе станет известно, что я здесь была, я погибла!'.
Тэруко шла с неестественно прямой спиной, затылком ощущая взгляд наглого стражника. Рвануть бы обратно, но вдруг самурай чего-то заподозрит?
К тому же любопытно! 'Квартал ив и цветов' - мужское царство, женщинам сюда ход заказан.
Против ожидания, район не показался ей вульгарным. Скорее, наоборот - здесь было чище и уютнее, чем на главных улицах Тэйдо. Листья высаженных по центральной аллее вишневых деревьев украшали фосфоресцирующие камушки, похожие на капли росы или маленьких светлячков. У входа в каждый дом благоухали ночные цветы, играла музыка, сквозь решетку веранд Тэруко замечала женщин в дорогой и нарядной одежде. Они флиртовали и заигрывали с мужчинами, зазывно улыбались, подливали сакэ. Но все происходящее не переходило правил приличия. Подобную сцену можно наблюдать и в обычном доме: когда хозяин хотел выказать особое расположение своим гостям, он просил дочь или супругу прислуживать лично.
Нет, это место никак не походило на притон, а ухоженные женщины на проституток.
Внезапная мысль заставила принцессу замереть. Она пришла сюда, следуя за своим женихом. И где-то в одном из этих домов, среди улыбчивых продажных женщин находится принц Джин!
Она чуть было не зашипела от возмущения. Даже слезы выступили на глазах от обиды.
Тэруко знала, что все самураи время от времени посещают подобные заведения. Мужчине мало одной женщины. Богатые мужчины заводят наложниц или просто ходят к гейшам. Умные женщины понимают, что мужчину не изменить, и не упрекают супруга.
Принцесса гордилась своей разумностью и трезвым подходом к жизни. Пусть романтичные наивные девушки негодуют при упоминании проституток и требуют от избранника невыполнимого, Тэруко будет умнее. Тем удивительнее были возмущение и ярость, которую она ощутила.
Это сюда он постоянно бегает? Ах, кобелина!
Даже мысль, что раз принц Джин здесь, значит, все слухи о его любви к мужчинам - грязный вымысел, не утешили принцессу. Она с самого начала не поверила этим мерзким сплетням.
Костеря про себя жениха на все корки, девушка не заметила, как добралась до конца улицы. Вправо и влево уходили почти не освещенные переулки, а перед глазами снова поднималась бамбуковая стена.
Почти не задумываясь, что она делает, принцесса свернула направо. Настроение испортилось окончательно. Ей больше не было интересно разглядывать квартал и продажных женщин. Единственное, чего хотелось Тэруко - это найти принца Джина и высказать ему все, что она о нем думает.
Глупое желание. Принц только посмеется над ней, как обычно, и будет прав. Лучше уйти.
Она почти дошла до конца переулочка, впереди снова виднелась стена -Тэруко забрела в тупик. Дома здесь выглядели далеко не так богато, как на главной улице. Не было цветов и подсветки, редкие и тусклые фонари еле освещали вывески. Сквозь душный запах благовоний пробивался запашок помоев и старых тряпок, а из помещений тянуло кисловатым запахом сакэ, раздавалось пьяное пение и громкие похабные стоны.
Надо возвращаться.
Тэруко развернулась и наткнулась на самурая в поношенной одежде.
- Привет, парнишка, - он обдал ее запахом перегара. - Не хочешь с нами к мамаше Саки и ее кошечкам?
- Нет, спасибо, - шарахнулась от него Тэруко.
- Тогда дай взаймы пару момме.
Он ухватил принцессу за руку. Въевшиеся в кровь за годы тренировок рефлексы сработали сами собой, в ответ на бесцеремонное прикосновение Тэруко перехватила запястье мужчины другой рукой, повернулась и наклонилась, заставив самурая склониться и охнуть от боли.
Несмотря на то, что нападавший был больше и тяжелее девушки, все получилось просто безукоризненно. Как в додзё.
Тэруко ойкнула, осознав, что впервые в жизни применила уроки отца не в учебном бою. Что делать с ним дальше-то? Не ломать же запястье!
Принцесса выпустила мужчину и отшатнулась. Она хотела было сбежать, но дорогу к центральной улице перекрыло еще три мужские фигуры.
Друзья пьянчуги или просто прохожие?
Девушка положила ладонь на рукоять катаны:
- Пусть каждый идет своей дорогой, - звонкий голос разнесся по улочке. Несмотря на легкую жуть, которую ощущала принцесса, слова прозвучали уверенно и твердо.
- Ах ты... - мужчина выдал отвратительную непристойность, разогнулся и выбросил кулак, метя в лицо. Тэруко пригнулась, уходя от удара. Кулак соприкоснулся со стеной дома, раздался глухой стук, хруст и полный боли крик.
- Ты что творишь, сученыш?!
- Да я тебя...
- Держи его!
Согласный вопль сразу нескольких глоток подсказал, что другие мужчины не собираются стоять в стороне. Принцесса развернулась и снова помчалась вниз по улице.
Она надеялась встретить проход между домами, втиснуться и уйти дворами. Но, как назло, строения здесь примыкали друг к другу плотно. Девушка добежала до стены, отделявшей 'квартал ив и цветов' от остального города, попыталась с разбегу подпрыгнуть и уцепиться ограду, но пальцы скользнули по бамбуку, не достав буквально длины ладони до верхнего края забора.
Попытаться второй раз ей не дали.
Она обнажила катану и прижалась спиной к стене, оглядывая подоспевших противников.
Четверо мужчин. Каждый крупнее и тяжелее Тэруко, но они немолоды, пьяны и не опасаются встретить серьезного сопротивления. Улочка узенькая, больше двоих воинов будут мешать друг другу. А уж с двумя подвыпившими солдатами дочь генерала Ясукаты как-нибудь справится.
Первые удары она отбила играючи. Даже сумела зацепить одного из противников - совсем слегка, но это ранение заставило мужчин опустить оружие и отступить. Тэруко отряхнула капли крови с катаны и вызывающе улыбнулась. Она не какая-нибудь изнеженная дурочка. Последняя из рода повелителей драконов способна постоять за себя.
В плечо ударил камень. От неожиданности и боли принцесса вскрикнула - негромко, но высоко и совершенно по-женски.
Как раз в этот момент так невовремя выглянувшая из-за туч луна осветила ее щуплую для подростка фигуру, и нападавшие остановились в изумлении.
- Девка! - икнул один из них. - Чтоб меня екай отодрал, если это не девка!
Другой осклабился и сощурился:
- Зачем пришла сюда, красотуля? - просюсюкал он. - Искала настоящих мужчин? Считай, нашла, так уж будь поласковее.
Тэруко перехватила катану удобнее и с вызовом посмотрела на мужчину. Рожа у него была совершенно бандитская - свернутый набок нос, разорванное ухо - но прическа выдавала самурая или ронина.
- Иди сюда, я тебя приласкаю, - сказала она сквозь зубы.
Ответом ей стал второй камень, попавший точно в солнечное сплетение. Принцесса скорчилась от боли.
- Трус, - простонала она. - Боишься сразиться с женщиной?!
- Кто же сражается с женщинами, красотулечка? - захихикал мерзавец. - Вас надо любить.
Еще один камень ударил в бедро. От боли даже слезы брызнули из глаз.
Да что с ней такое! Она же уворачивалась сразу от трех-четырех камней на тренировочной площадке. Правда, там было светло и больше места.
- Четыре самурая не в силах справиться с одной девчонкой, - выкрикнула она звенящим голосом. - Жалкие крысы!
Словно подыгрывая Тэруко, луна снова скрылась в тучах, и девушка решилась идти на прорыв.
Неслышной тенью она метнулась вперед. Меч свистнул и вонзился во что-то твердое, в лицо брызнули липкие капли. Противник беспомощным кулем рухнул под ноги, и в тот же момент резкая боль пронзила руку, стрельнула до самого плеча. Рукоять катаны выпала из ослабевших пальцев.
- Сучка порезала Одзи!
Принцесса почувствовала, как на запястье и чуть повыше локтя смыкаются чужие жесткие пальцы, жалобно вскрикнула и упала на колени, не в силах думать ни о чем, кроме невыносимой боли в вывернутой за спину руке. Сзади навалился один из противников, Тэруко слышала над ухом его тяжелое дыхание. От мужчины пахло жареным луком, потом и прокисшим сакэ.
Преодолевая боль, девушка наклонила голову и резко откинула назад, целя негодяю в лицо, но тот легко ушел от удара. Над ней склонился другой мужчина.
- Опа, какая сладенькая, - он дыхнул девушке перегаром в лицо, осклабился и сжал ее щеки большим и указательным пальцем.
Она попыталась впиться зубами в пальцы, но мерзавец в последний момент отдернул руку.
- Кусачая киска.
От удара голова Тэруко беспомощно мотнулась, как у куклы-марионетки с обрезанной нитью. Где-то в глубине живота ворочался холодный тяжелый ком, нарастала паника. Пульсировала и ныла правая рука, словно в нее вонзили раскаленный гвоздь, волнами накатывало ощущение нереальности происходящего.
Все это было невероятным, невозможным. Тэруко Ясуката - последняя из рода повелителей драконов, двоюродная сестра верховного военачальника страны, не могла находиться на задворках 'веселого' квартала в мужской одежде. Жалкие пьянчуги не смели бросить даже косой взгляд в сторону принцессы Оясимы, не то, что бить по лицу.
Уже замахнувшийся было для второго удара негодяй захрипел и рухнул. Почти в то же мгновение девушка почувствовала, как руки, держащие ее, разжимаются. На спину навалилось тяжелое тело, Тэруко подалась влево, попутно нащупывая и выдергивая танто из ножен на поясе самурая. Правая рука болела и плохо слушалась, но отец обучал ее драться и левой - как раз на этот случай.
Она отскочила, пригнулась и выставила перед собой оружие.
- Положи, пока не порезалась, - знакомый голос заставил девушку вздрогнуть.
Налетевший ветерок отогнал тучи, и в бледном свете ночного светила Тэруко увидела четыре тела на земле и стоящего над ними Джина. На лице самханского принца читалась досада.
Он нагнулся, подобрал катану Тэруко, потом ухватил девушку чуть повыше локтя и кивнул:
- Пошли!
Принцесса вскрикнула от боли и почувствовала, как по руке стекают горячие капли.
- Ну что еще?
- Я ранена.
В горячке схватки рана показалась ерундовой, почти царапиной, но теперь принцессе стало страшно.
- Это бывает, если бегать по трущобам и нарываться на драку, - поморщился Джин.
Но пальцы разжал. Забрал у нее нож, небрежно швырнул на лежащие тела и отдал катану:
- Убери. Не надо привлекать внимание.
Тэруко механически вложила меч в ножны и последовала за самханцем.
***
- Мне это не нравится, - госпожа Хасу нахмурила выщипанные в тонкую линию брови и поджала губы.
Один из двух мужчин, обряженных в неброские серые одежды, успокаивающе улыбнулся:
- Это просто мера предосторожности. Быть может, он вообще не придет.
- Он придет, - возразила Уме. - Сегодня вечером, как обещал.
- Если об этом станет известно среди клиентов, моя репутация...
- Тише, тише, госпожа, - второй мужчина надвинулся на владелицу 'Медового лотоса' и опустил руки ей на плечи, вынуждая снова сесть. - Это - приказ сегуна. Вы же не хотите идти против сегуна?
Женщина потупилась. Даже под густым слоем белил было видно, как покраснело от гнева ее лицо.
Но глава гильдии гейш давно научилась понимать, когда обстоятельства сильнее человека.
- Не хочу, - произнесла она с показным смирением.
- Вот и ладненько.
- Мы сделаем все аккуратно, - снова вступил в разговор первый мужчина. - Никаких громких арестов. Друзья уводят перебравшего самурая домой.
- Хорошо, - кивнула женщина. - Я велю открыть малую калитку.
Ей было жаль мальчишку - наивного, глупого, не умеющего держать язык за зубами. Но свой дом всегда дороже соседского, и только полный безумец встанет между сильными мира, когда те делят власть.
Глава 3. Никаких обещаний
Джин клещами сжимал ее левое запястье и тащил за собой. Принцесса перебирала ногами, пытаясь не отстать. Правая рука болела и пульсировала все сильнее, с пальцев срывались красные капли и падали в пыль, в голове не осталось ни единой мысли.
Уже на подходе к воротам принц Джин снова обернулся, сощурился и оглядел ее. По лицу самханца было видно, что зрелище ему не понравилось.
- Нет, так дело не пойдет, - пробормотал он себе под нос и потянул Тэруко к ближайшему дому, украшенному десятком красных фонарей.
По инерции девушка сделала несколько шагов, а потом уперлась:
- Стойте! Куда вы меня тащите?!
Он обернулся в раздражении:
- Привести вас в порядок, принцесса. Или вы хотите вернуться во дворец в таком виде и рассказать брату о своих развлечениях?
Тэруко стало стыдно. Она, наконец, осознала, что если бы не подоспевшая так вовремя помощь принца Джина, стычка в темном переулке могла бы окончиться для нее куда печальнее.
- Нет-нет, пойдемте.
- Держись за моей спиной и молчи, - приказал он сквозь зубы и шагнул в полуоткрытую дверь.
Навстречу им встала и поклонилась размалеванная пожилая женщина. За ее спиной виднелось безвкусно, но с претензией на роскошь обставленное помещение и несколько девушек. Подробностей Тэруко разглядеть не сумела - зала освещалась лишь напольными фонарями, а широкие плечи Джина перекрывали обзор. Принц шепнул что-то женщине, сунул деньги и потянул принцессу за собой вглубь дома.
Комната, в которую они пришли, была такой же кричащей и вульгарной. Несколько мгновений Тэруко рассматривала деревянную подставку с выстроившимися в ряд стручками разной длины и толщины, выточенными из нефрита. Самый маленький лишь чуть превышал длину указательного пальца, в то время как самый большой был длиной почти с три ладони.
Внезапно девушка поняла, ЧТО ИМЕННО изображают эти стручки. Залившись краской, принцесса отвернулась и уставилась на застеленный алым бельем матрас и таз с водой у постели.
- Раздевайся, - скомандовал Джин.
Казалось, покраснеть еще гуще невозможно, но Тэруко вспыхнула, по цвету почти сравнявшись с бельем, и отшатнулась. Ладонь легла на рукоять катаны, и это движение отозвалось болью в раненой руке.
- З-з-зачем?
Он закатил глаза:
- Собираюсь жестоко насиловать тебя подручными средствами. Для того сюда и заманил. Ты это хотела услышать?
- Не надо издеваться, - у Тэруко задрожали губы.
Она и так из последних сил сдерживалась, чтобы не впасть в истерику, как впечатлительная изнеженная дурочка. Только присутствие Джина удерживало девушку от рыданий, ей не хотелось проявлять слабость у него на глазах.
Принц вздохнул:
- Хочу осмотреть твою рану и перевязать.
- Прости.
Смущаясь под его взглядом и путаясь в завязках, она начала раздеваться. Правая рука почти не слушалась, Тэруко терзала завязки от куртки пальцами левой, и ей хотелось разреветься от беспомощной злости.
- Давай помогу.
Он шагнул к ней, и девушка почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Чтобы не упасть, она оперлась о стену и, тяжело дыша, смотрела, как его пальцы ловко справляются с узлом на поясе.
Тэруко не хотела признаваться, но она чувствовала себя совсем потерянной и слабой. Несмотря на всю свою самоуверенность, принцесса не была готова к подобному. Она никогда раньше не сражалась в настоящем бою, ее никогда не били.
И она никогда не раздевалась перед мужчиной.
Джин снял с нее куртку и потянулся к нижней рубахе. Тэруко протестующе пискнула, зажмурилась и вскинула руки.
- Это тоже нужно снять.
Она сглотнула и замотала головой.
- Я все понимаю, - в его голосе снова прорезались знакомые Тэруко насмешливые нотки. - Но о девичьей стыдливости стоило подумать до того, как входить в 'квартал ив и цветов'.
- Снимайте, - выдавила девушка и открыла глаза.
Джин высвободил край тонкой рубашки из брюк - аккуратно, не позволяя себе лишнего прикосновения или слишком наглого взгляда, распахнул, обнажая туго забинтованную грудь. Должно быть, это зрелище было самханцу в новинку, потому что его брови выразительно взмыли вверх. Тэруко зло закусила губу и посмотрела ему прямо в глаза, но он не стал по своему обыкновению насмешничать. Промолчал.
И все равно девушка умирала от смущения. Ей было жарко, сердце то замирало, то начинало колотиться с нечеловеческой силой, даже боль в раненой руке почти не ощущалась.
Никогда в жизни Тэруко не чувствовала себя такой беззащитной. То, что происходило сейчас, было вопиющим нарушением всех мыслимых и немыслимых норм и правил этикета. Впервые мужчина видел ее без одежды, прикасался к ней. Больше всего на свете ей хотелось сейчас зажмуриться, спрятаться в себя, сбежать от этой ситуации, невыносимого чувства неловкости и странного возбуждения, которые она ощущала.
Но принцесса не привыкла бегать от трудностей.
Она покорно повернулась, помогая ему избавить ее от остатков одежды. При виде кровоподтеков от камней на ее теле Джин нахмурился.
- Били?
- Кидали камни.
- Еще где-нибудь раны есть?
Девушка побледнела, представив, как он сейчас заставит ее снять хакама, и отчаянно замотала головой.
Он вздохнул.
- Хватит шарахаться. Я не собираюсь раздевать тебя дальше. Сядь! - тяжелые и теплые ладони легли на плечи, чуть подтолкнули Тэруко в сторону постели. Она послушно опустилась на футон.
Джин оценивающе осмотрел нижнюю рубаху, потом достал кинжал и в два движения отсек у нее рукав. Смочив тряпицу в тазу, он аккуратно прошелся влажной тканью по коже, смывая кровь и грязь. Тэруко следила за его действиями с отстраненным любопытством.
Рана оказалась вовсе не так ужасна. Порез был чистым и не затронул крупных артерий, и кровь уже почти не текла. Но притихшая было боль снова вернулась, вцепилась в руку, терзая ее железными клыками.
- Царапина, - отозвался на ее мысли Джин. - Я зашью и забинтую. Через пару дней заживет.
И ушел прежде, чем Тэруко успела что-то сказать. Оставил ее в одиночестве, полураздетой в этой странной комнате, на постели, застеленной вызывающе алым бельем.
Принцессе было больно, страшно и плохо. Кроме того, поражение в битве ударило по ее вере в себя. Тэруко привыкла думать, что она совсем не похожа на других женщин: те - слабые, изнеженные - постоянно нуждались в мужской защите, а принцесса гордилась тем, что способна постоять за себя и сама о себе позаботиться.
И вот первая же серьезная стычка показала, чего стоит все ее хваленое умение. Потому что одно дело - побеждать в додзё, где достаточно места, прекрасное освещение, да и само поражение грозит максимум выволочкой от учителя. И совсем другое - стоять в одиночку в тесном переулке ночью против своры пьяных озверевших мужиков.
К такому Тэруко никогда не готовили.
Слезы подкатывали неудержимо, уход мужчины стал последней каплей, прорвавшей плотину ее самообладания. Девушка уткнулась лбом в колени и всхлипнула.
***
- Бинты, - терпеливо повторил Джин, доставая кошелек. - Самое крепкое сакэ - такое, чтобы горело. Иглы, шелковые нитки, заживляющая мазь. И как можно скорее.
'Матушка' приоткрыла рот и глупо хлопнула ресницами.
- Зачем?
- Мой младший брат пришел сегодня сюда, вопреки отцовскому запрету, - Джин ослепительно улыбнулся и продемонстрировал серебряную монету. - И сразу же умудрился нарваться на ссору. Нужно зашить его рану.
Статус самурая позволял не вдаваться в пояснения, но Джин никогда не относился к слугам и простолюдинам, как к бессловесной скотине. Весь его опыт говорил: разъяснить человеку, что и зачем нужно сделать, эффективнее, чем просто орать и отдавать приказы.
Лицо женщины разгладилось. Только боги знают, что подумала 'матушка', когда к ней явился самурай в сопровождении юноши и потребовал комнату для них двоих, и чтобы никаких женщин. Теперь же история обрела логичное и понятное объяснение.
Женщина кивнула и исчезла где-то в глубинах дома. Чтобы не стоять, привлекая к себе лишнее внимание, Джин опустился на подушки. Почти сразу подплыла подавальщица с кувшинчиком сакэ - не молодая и не слишком-то привлекательная. Он отрицательно покачал головой.
Место Джин выбрал интуитивно, и выбрал удачно. Заведение средней руки, достаточно респектабельное, чтобы клиент чувствовал себя здесь в безопасности. Но местная клиентура - купцы и небогатые самураи. Можно надеяться, что Джина не узнают, и история не дойдет до людей Такеши Кудо.
Все заведения в квартале так или иначе сотрудничали со службой безопасности. Иногда это было удобно. Например, когда требовалось запустить дезинформацию. Иногда создавало проблемы.
В комнате звучала музыка, пахло благовониями и потом. У соседнего столика сразу восемь прелестниц развлекали бритого налысо пузатого мужичка, порой бросая в сторону Джина зазывные взгляды. Но старший принц аль Самхан был слишком поглощен своими мыслями.
Как ни грустно, план внушить Тэруко отвращение потерпел полный крах. Джин где-то совершил ошибку - не зря же в последние дни принцесса смотрела на него совершенно по-другому. Больше не пыталась лезть в пикировки, сколько он ее ни подначивал, и в поведении девушки нет-нет, да и проскальзывали интерес и уважение.
А ведь судьба предоставила Джину отличный шанс избавиться от навязанной отцом невесты. Достаточно было просто уйти сегодня из того переулка. Не вмешиваться в драку, дать отбросам закончить то, что они начали. Вряд ли, натешившись, они отпустили бы девушку живой.
Вот только после такого оставалось бы только удавиться от стыда.
Старший принц аль Самхан отнюдь не был святым. Он умел при необходимости действовать жестко и идти на сделки с совестью. Но такое невмешательство попахивало запредельной подлостью. Он бы никогда не простил себе бездействия.
Ладно, отношения с принцессой еще можно поправить (а вернее будет сказать, 'испортить') пренебрежением и откровенной грубостью. Стоило начать с них с самой первой встречи. Последняя из рода Риндзин не из тех, кто прощает унижения.
'Матушка' вернулась с подносом, уставленным скляночками и баночками.
- Возьмите, господин. Надеюсь, с вашим братом все будет хорошо.
Джин поблагодарил женщину улыбкой и парой серебряных монет, но от помощи отказался - не хватало еще, чтобы женщина увидела забинтованную грудь 'младшего братишки'.
У входа в комнату Джин поставил поднос на пол и прислушался.
Нет, не показалось. Из-за двери доносились сдавленные рыдания.
Он намеренно громко отодвинул створку, но девушка так и не подняла головы. Тэруко сидела на матрасе, съежившись, спрятав лицо в ладони.
Несчастная и беззащитная - под тонкой кожей проступали ребра, на плече наливался всеми оттенками фиолетового здоровенный синяк. В мужской одежде и без косметики Тэруко выглядела маленькой и уязвимой, словно нарисованное по всем канонам придворного этикета лицо и тяжелые церемониальные одежды были броней принцессы.
Заготовленная грубость замерла на языке. Сказать ее сейчас было все равно, что ударить девушку. Вместо этого ему захотелось обнять свою нежеланную невесту. Утешить ее, успокоить, помочь выплакаться.
Опасное желание. Давать ему волю - подлость.
Он вздохнул, поставил поднос и опустился рядом.
- Не реви. Это не так уж и больно.
Она дернулась, возмущенно глотнула воздух и прекратила плакать. Резко, будто по команде.
- Я не от боли!
- Ну да, конечно.
В ответ на его снисходительный тон принцесса зашипела, а Джин невольно залюбовался ею. Темперамент! Мгновение назад рыдала, и вот уже гневно сверкает глазами.
Внушительное впечатление портило жалобное пошмыгивание и покрасневший нос.
- Дайте руку, принцесса.
Тонкая и нежная кожа с проступающим под ней рисунком вен только усиливала ощущение слабости, исходившее от девушки. Даже заметный без одежды рельеф мускулатуры, намекавший, что принцесса уже не один год упражняется с катаной, не делали Тэруко менее женственной. В мыслях Джин стянул с нее дурацкую повязку на груди, а потом и хакама. Представшая в его воображении картинка была до того хороша, что он чуть не облизнулся. А тело мгновенно откликнулось на похабные мысли совершенно однозначным образом.
К демонам все! Джин чуть не выругался. У него не было женщины с... да с той самой проклятой кицунэ. Это сколько месяцев прошло? Четыре или уже пять?
Чтобы отвлечься, он сосредоточился на ране. Еще раз промыл ее, потом смочил бинт в сакэ.
- Будет щипать, - предупредил он намеренно насмешливо. - Так что не ной.
Принцесса презрительно фыркнула. Совсем как задиристый, но неуверенный в себе мальчишка.
Обработку раны она вынесла без единого стона, только иногда шумно выдыхала сквозь стиснутые зубы, но лучше бы жаловалась. Близость полуобнаженной девушки вызывала навязчивые мысли и желания. И возбуждение, чтоб его, не спешило уходить.
Кажется, кто-то слишком долго пренебрегал рукоблудием.
Он помотал головой и заговорил с Тэруко, стараясь, чтобы голос звучал жестко:
- Зачем вы пришли в 'квартал ив и цветов', ваше высочество?
Тэруко дерзко фыркнула:
- А вы?
- Я первый задал вопрос, - он цинично ухмыльнулся. - Только не говорите, что принцесса по ночам переодевается самураем, чтобы купить себе гейшу? Это у вас такие забавные обычаи в Оясиме? Или ваше высочество предпочитает девушек?
Принцесса заалела и низко опустила голову.
- Неужели угадал?
- Я просто гуляла, - глухо пробурчала Тэруко. - Даже не поняла сначала, куда зашла.
- А что же стражник на входе? - с фальшивой любезностью поинтересовался Джин.
Ослу было понятно, что девушка не признается, но Джин продолжал давить. Это помогало избавиться от вожделеющих мыслей.
Он заметил слежку почти сразу и поначалу заподозрил подвох. Слишком уж нарочитой она была. Люди Такеши Кудо обычно работали куда тоньше. Отделаться от преследователя не представляло труда, но Джин сначала на всякий случай побродил по городу, проверяя, нет ли кроме одного явного 'хвоста' нескольких скрытых - уловка вполне в духе Кудо.
'Хвостов' не было. До назначенной встречи с человеком, обещавшим раздобыть сведенья о Мие, оставалось почти полчаса, и Джин свернул в 'квартал ив и цветов', рассчитывая покинуть его совсем другим путем. Например, через стену.
Счастье Тэруко, что перед уходом Джин решил получше разглядеть своего преследователя.
Он закончил обработку раны, нанес обеззараживающую мазь и вдел нить в иглу. При виде его приготовлений принцесса побледнела.
- Это обязательно?
- У тебя хорошая регенерация?
- Не очень.
- Тогда обязательно.
Девушка сглотнула.
- Боишься?
Тэруко сердито вздернула голову вверх.
- Вот еще! - сказала она дрожащим голосом. - Принцесса Риндзин ничего не боится!
- Уважаю, - с напускной серьезностью откликнулся Джин. - Жаль, принц аль Самхан не может сказать о себе того же.
- Не издевайтесь надо мной!
Лицо девушки жалобно скривилось. Она была в этот момент такой несчастной: потерянная, отчаянно храбрящаяся, зависимая от него, - что Джину снова захотелось ее утешить.
- Я не издеваюсь, - он перешел на доверительный шепот. - Скажу по секрету: мой младший брат - будущий император Самхана, выигравший битву в Огненной долине - тоже ужасно боится иголок. Только тс-с-с! Это - государственная тайна, - он улыбнулся и погладил Тэруко по голове. Она сперва вздрогнула, а потом тяжело вздохнула, уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула.
Джин замер в растерянности. А потом осторожно приобнял ершистую принцессу Риндзин за плечи. Семнадцать лет. Боги, он постоянно забывает, что этой девочке всего семнадцать!
- Страх - это просто чувство, принцесса. Чувствовать не стыдно, стыдно быть рабом своих чувств.
- А вы, - она снова всхлипнула, но уже тише. - Вы чего-нибудь боитесь?
- Конечно. Разве ваше высочество забыла, что я - главный трус в империи?
Девушка сердито фыркнула и отпрянула. А потом сунула ему руку.
- Шейте! - сквозь зубы приказала она, отвернулась и уставилась в стену широко раскрытыми невидящими глазами.
Джин с облегчением занялся делом. Все-таки с Тэруко проще, чем с большинством женщин. Насмешки делали ее не слабой, но сильной.
- Если хочется, можно стонать и плакать, ваше высочество. Я никому не скажу.
- Вот еще!
- Ну, как хотите.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая только тяжелыми выдохами сквозь зубы.
- Вот и все. Осталось только забинтовать.
Она повернулась, недоверчиво покосилась на руку. Черные стежки на белой коже смотрелись чужеродно.
- Все? - недоверчиво переспросила принцесса.
Джин улыбнулся:
- Все.
- Но это не так уж и больно...
- Конечно. Страх часто лжет, ваше высочество. Слушая его, нужно помнить об этом, - он завязал и обрезал бинт, с сожалением выпустил ее руку и протянул баночку. - Все. Заживет самое большее через пару дней. Умойтесь, смажьте синяки, а потом возвращаемся. Пока во дворце не заметили ваше отсутствие.
На встречу он все равно безнадежно опоздал.
Тэруко неловко взяла баночку, повертела, кинула на футон. И порывисто схватила Джина за руку.
Он вздрогнул. Ладошка у принцессы была горячей и жесткой. Близость девичьего тела возродила утихшее было возбуждение. Она подалась ближе, почти прижалась к нему, под полуопущенными шелковыми ресницами замерцали вишневые огоньки.
- Спасибо, - голос девушки дрожал от переполнявших ее чувств. - Спасибо, ваше высочество! Если бы не вы...
Взгляд сам собой остановился на полуоткрытых губах девушки, и Джин поймал себя на навязчивом желании попробовать их на вкус. Отчего-то ему казалось, что она будет сладкой.
- Я виновата - судила, не зная вас. Вы ведь поняли это. Поняли, не отрицайте! Я заслужила ваши насмешки.
Тэруко ведь никто никогда не целовал. Мелочь, ерунда - Джин не из тех дураков, которые считают, что невинность - главная ценность в женщине. Но сейчас эта мысль взволновала его.
Паскудное воображение 'удружило', снова нарисовав принцессу обнаженной. Без синяков, бинтов и повязки. Длинные мускулистые ноги, округлые бедра - даже под одеждой видно, что они у девчонки хороши. Плоский животик, грудь - маленькая, с чуть вздернутыми сосками. Есть в фигуре Тэруко что-то мальчишеское. Не по-женски сильные руки, не слишком выдающиеся, но заметные мышцы на спине и груди...
Желание было очень ощутимым, плотским и ярким. Знай принцесса, о чем он сейчас думает, она бы не захотела говорить 'спасибо'.
Тэруко все еще сидела рядом, и ему казалось, что он чувствует жар ее тела сквозь ткань кимоно. Джин хотел ее и злился на себя за это желание, которое не мог контролировать. Он чуть отодвинулся. Не хватало еще, чтобы принцесса заметила неуместную и однозначную реакцию его тела.
- Отец учил меня, что нет позора в том, чтобы признать свою ошибку. И я от всей души благодарю вас и прошу прощения, - голос девушки дрогнул. - Я рада, что судьба свела нас, и буду счастлива стать вашей женой, - на последних словах Тэруко подняла взгляд и просительно заглянула Джину в глаза.
Проклятье, лучше бы она напала на него с мечом. Или даже не она, а сразу весь гарнизон дворцовой стражи. На удар катаной Джин нашел бы что ответить, а вот что ответишь на такие слова, сказанные от всего сердца?
В обращенном на него взгляде девушки светилось восхищение, благодарность и совсем несвойственная принцессе робость.
Навязанная невеста. Искренняя, отчаянно смелая. Хрупкая и уязвимая в этой своей смешной повязке на груди, в синяках и с забинтованной рукой. Сумасбродная девчонка, рискнувшая выйти за ним на улицы Тэйдо, вставшая в одиночку против четырех пьяных ублюдков.
И сумевшая сейчас попросить прощения. Поступок, в семнадцать лет требующий едва ли не большего мужества.
Вот он - момент, чтобы смертельно оскорбить и оттолкнуть принцессу раз и навсегда. Унизить в ответ на искренность, ударить, пока она сама протягивает руку.
Он еще раз взглянул на девушку и понял, что не сможет быть настолько жестоким.
Джин всегда презирал любителей рубить собаке хвост по частям. Если решил - действуй.
Думал ли он когда-либо, что сам уподобится им?
Принц резко поднялся, подобрал куртку Тэруко и швырнул ее девушке.
- Время вышло. Одевайтесь, ваше высочество.
Свет в глазах принцессы потух. Так стремительно, словно кто-то погасил огонек в лампе. Она сжала зубы и отвернулась.
Джин еле сдержался, чтобы не выругаться. Он знал, что поступил правильно, холодно и официально ответив на ее порыв. Нельзя давать обещаний, которые не собираешься выполнять. Как бы хороша и соблазнительна ни была Тэруко, как ни нравилась ему, он любит другую.
Да, он поступил правильно. Но на душе все равно было гадко.
***
Нобу едва дождался, пока за провожавшей его девицей закроется дверь. Уме грациозно поднялась ему навстречу с татами, но он оборвал приветствия девушки.
- Беда, Уме!
На хорошеньком личике отобразилась тревога:
- Что случилось, господин?
- Брат арестован! - он заговорил торопливо, перебивая сам себя. - По обвинению в государственной измене. За шпионаж в пользу Самхана. Можешь себе это представить: Такухати - и по обвинению в измене?! Это же смешно! Как, скажи мне, ну как можно в такое поверить, Уме?! Это же ложь! А все виим этой девки! Я уверен, это она навела на брата службу безопасности! Меня тоже пытались арестовать, я успел скрыться в последний момент. И теперь... не знаю... - он растерянно заморгал.
Привычный устоявшийся мир Нобу накренился и начал рушиться. Юноша ощущал почти невыносимую потребность поделиться хоть с кем-то подспудным ужасом, который ощущал. Услышать слова одобрения, а то и совет...
- Ах, какой кошмар! - воскликнула гейша и горестно заломила руки. - Проходите, господин! Вы, наверное, устали...
- Я совершенно без сил, - пробормотал Нобу, плюхаясь на татами у маленького столика. - Весь день бегал от стражи.
Это был самый долгий и тяжелый день в жизни младшего Такухати. Друзья предупредили его с утра, перед выходом в караул. Даже не успел собрать вещи и деньги до того, как броситься в бега. А потом весь день шарахался от собственной тени, блуждая по улицам города.
Казалось, все прохожие пялятся только на него. Каждый - от торговца корзинами до оборванного мальчишки-попрошайки на углу - знает, что именно Нобу - тот самый беглый Такухати, которого ищут самураи сегуна. В трактире подавальщица смотрела так подозрительно. Всем известно, что многие трактирщики работают на службу безопасности. У Такеши Кудо было достаточно времени, чтобы разослать описание Нобу всем своим крысенышам.
Нужно было бежать из столицы. Всеми правдами и неправдами добираться до Эссо. Там - деньги, преданные люди. Дом.
Но он вспомнил, что вечером обещал заглянуть к Уме. Представил, как расстроится девчонка из-за его внезапного исчезновения. А ведь он клялся, что не бросит ее.
Поэтому Нобу пересилил страх. Дождался темноты, чтобы прийти в 'квартал ив и цветов', как обычно. Стражник на входе не проявил к нему никакого интереса, и это ободрило. Но по-настоящему в безопасности юноша почувствовал себя, только когда дверь в комнату Уме закрылась за его спиной.
- Вы, наверное, голодны? Хотите чаю?
- Хочу, - пробормотал он.
Ее голос расслаблял, успокаивал. Нежные руки на его плечах, полное заботы и тревоги лицо.
- Это все она, - продолжал Нобу, отхлебывая чай с сильным привкусом каких-то трав. - Та шлюха, которую он приблизил. А я ведь предупреждал его, Уме! Я говорил, что нельзя доверять продажной девке!
- Вы были совершенно правы, господин.
- И что теперь?! Что мне делать?! Каково будет Хитоми?! Он мог подумать о нас, хоть немного?!
- Ах, это так эгоистично!
Он еще говорил, взахлеб. Жаловался, негодовал, строил планы. Уме слушала и поддакивала, как всегда.
Какая она все-таки умница. И так преданна ему. Не прогнала, услышав, что род Такухати в немилости. Испугалась не за себя, за него...
- Я уеду на Эссо, - пробормотал он и зевнул. Голова вдруг отяжелела, веки стали совсем неподъемными. - Ты дождешься меня?
- Конечно, господин.
- Хорошо. - Нобу снова зевнул. Такой тяжелый длинный день. Ужасно хочется спать...
...Недолго... вздремнет всего полчасика... а потом...
- Господин?!
Девушка нагнулась, вслушиваясь в дыхание спящего, потом потрясла его за плечо. Юноша в ответ раскатисто захрапел.
Уме подошла к окну, подняла ставень и высунулась с фонарем в руках, словно любуясь на ночное небо - темно-синее, бархатное, в проблесках крупных звездочек.
Всего парой мгновений спустя в дверь без стука вошли двое давешних мужчин в неприметных серых одеждах. Первый сразу склонился над Нобу.
- Как он?
Гейша пожала плечами:
- Спит.
- Хорошо. Уносим.
Они с двух сторон приподняли спящего, закинув его руки себе на плечи. Так обычно сопровождают подвыпившего самурая до дома его более трезвые товарищи. Нобу всхрапнул и обиженно пробормотал что-то себе под нос. Мужчины замерли.
- Раньше завтра не проснется, - с насмешкой сказала Уме.
Она смотрела, как мужчины медленно и осторожно выносят юношу. На красивом лице не отразилось и тени сожаления. Только губы дрогнули в презрительной гримасе.
Нобу никогда не оставлял ценных подарков, все больше какие-то цветочки. И постоянно ныл, жаловался, словно она его мамочка. В постели думал только себе... да и не только в постели.
А каково ей выслушивать про блага, которыми его старший брат осыпал свою наложницу, он подумал?!
Эгоистичный мальчишка. Глядишь, был бы щедрее, Уме не пришлось бы продавать информацию службе безопасности. Но Нобу отчего-то считал, что гейша должна любить его просто так, за красивые глаза.
Эх, был бы на его месте старший Такухати... Уме даже под пытками не сказала бы и слова.
Ледяной Беркут купил ее ночь всего один раз, год назад. И Уме до сих пор с замиранием сердца вспоминала властный охват веревки на запястьях, сладкое чувство беспомощности, синий огонь в насмешливо сощуренных глазах и головокружительное наслаждение. Как любая гейша, она умела льстить мужчине в постели, изображая удовольствие.
Но в ту ночь притворяться не пришлось.
Наутро он покинул чайный домик, оставив щедрые чаевые.
Уме готова была бесплатно отдаваться ему каждую ночь, но Акио не выбирал ее больше. А потом в 'Медовый лотос' пришел его младший брат. И Уме, в надежде, что Такухати похожи не только внешне, сделала все, чтобы привлечь внимание мальчишки.
Зря.
Хоть бы уехать сейчас с ним предложил. Сделать наложницей. Но нет - снова: 'Ты дождешься меня?'. Конечно, Уме дождется, куда она денется из 'Медового лотоса'?
- Вы были совершенно правы, господин, - еле слышно пробормотала девушка. - Продажным девкам доверять нельзя.
Глава 4. Гроза
Принадлежавшее Такеши Кудо имение находилось в предместьях Тэйдо. Просторное, но старое и неопрятное строение страдало от отсутствия людей и одновременно дичилось их, словно отшельник, проживший много лет в глуши.
Сам господин Кудо бывал здесь нечасто, предпочитая ночевать в городском доме. Постоянно в имении проживало лишь несколько пожилых слуг. Потемневшие от времени и дождя стены давно не слышали детских криков и смеха.
Дом встретил Мию настороженно. Взглядом сквозь опущенные ставни, скрипом рассохшейся двери, паутиной в углу комнаты, стайкой торопливо порскнувших в разные стороны мышей.
Такеши Кудо представил Мию слугам, назвав своей дочерью, и эта ложь отчего-то вызвала в девушке теплое, не до конца ей самой понятное чувство.
Возможно, дело было в том, что она всегда мечтала найти своего отца. Мать рассказывала, что он умер, но Мия не верила. В детстве она сочиняла истории, в которых отец все же выжил, выбрался, и теперь живет в деревне с другой стороны кряжа. Разумеется, он одинок и очень несчастен, день и ночь оплакивая погибшую жену и дочь. И даже не подозревает, что они живы. Маленькая Мия представляла, как однажды найдет его, приведет домой, и какой счастливой станет мама.
Потом мама умерла. Совсем умерла, по-настоящему. А староста продал Мию в школу гейш. Но и тогда она продолжала рассказывать себе истории. В них отец случайно узнавал о судьбе дочери и приезжал в школу, чтобы выкупить ее.
А потом однажды Мия проснулась и поняла - никто не приедет.
И вот теперь, когда Такеши Кудо объявил ее своей дочерью, Мие вдруг отчаянно захотелось, чтобы это стало правдой. Фэнхун и Акио сказали, что в Мие течет благородная кровь, так почему нет?
Такеши Кудо нравился девушке. Он держался уважительно и ровно, не был высокомерен, не злился, если она упрямилась и требовала объяснений.
И все же Мия ощущала смутное недоверие к слишком кстати подвернувшемуся покровителю.
Как оказалось - не зря.
Он оставил ее на попечении слуг, сказал, что уходит ненадолго. И уехал.
Мия ждала, что господин Кудо вернется к вечеру, чтобы обсудить с ней план вызволения Акио. Но он не вернулся. Не вернулся он и на второй день. И на третий.
Девушка тяжело переживала бездействие. Оно казалось насмешкой, издевкой судьбы. Как будто принятое на корабле решение бороться за любимого человека ничего не значило.
В отсутствии вестей от господина Кудо Мия развила бурную деятельность. Собственноручно выдраила и вычистила каждую комнату в огромном и пустом доме. Смела пыль, собрала паутину, вымыла полы. Впервые за много лет дом широко распахнул окна, впустил в себя солнце и ветер. И ожил.
Мыши, давно чувствовавшие себя здесь хозяевами, попрятались в подпол. Жаркий ветер с холмов гулял по коридорам, удивленно заглядывал в пустые комнаты, принося запах летних трав и пение цикад. Дом изумленно скрипел и охал, пожилые слуги неодобрительно качали головами - не дело госпоже пачкать ручки, но Мию было не остановить. Ей отчаянно, до визга хотелось что-то делать. Сердце рвалось из груди, тянуло в Тэйдо, звало и приказывало действовать. А господин Кудо все не спешил с возвращением.
- Так господин раз в месяц заезжает обычно, - охотно поделилась старая служанка, у которой Мия поинтересовалась, когда ждать хозяина.
- Месяц? - в отчаянии переспросила девушка.
- Бывает и того реже.
Она зажмурилась, чтобы не разрыдаться, и убежала.
***
К вечеру жара не спала. Напротив, сделалась совершенно непереносимой - душной и тяжелой. Унялся ветер, испуганно примолкли птицы. И даже беспрестанный треск цикад стих, словно все живое затаилось в ожидании неизбежного и жуткого конца.
Мия открыла окно, но легче не стало. Воздух влажной простыней лип к телу, в небесах сухо полыхнула зарница, и раздались дальние раскаты грома.
Гроза! Пусть будет гроза, шторм, цунами! Пусть бушующая водная стихия придет, сметет все живое, разнесет дом Такеши Кудо вместе с его лживым хозяином, где бы тот ни прятался.
Буря внутри Мии просила выхода.
Так больше не может продолжаться! Такеши Кудо просто отодвинул ее в сторону! Спрятал, чтобы не мешалась под ногами.
А вдруг собирается использовать свою 'дочку', чтобы шантажировать дайме? Что он за человек - этот заместитель начальника службы безопасности? И с чего Мия взяла, что ему можно доверять, если он не подкрепил свои слова ни единым доказательством?!
Страх за Акио, злость на собственную наивность и нестерпимое желание действовать скручивались в душе девушки в тугой яростный комок, подталкивали к необдуманным поступкам. Что угодно, лишь бы не сидеть, сложа руки.
Мия вскочила и заметалась по комнате, собирая вещи. Нет, она не станет отсиживаться в безопасности, когда ее мужчину ждет суд и, возможно, казнь! Столица совсем близко - пара часов пешком. Если выйти до рассвета, как раз можно успеть к открытию ворот. А там...
Что будет 'там', девушка представляла плохо. Она только слышала где-то краем уха, что знатных пленников держат в подвале императорского дворца. Значит, ей нужно во дворец. Понятно, что просто так случайную девицу туда никто не пустит. Но, может, управляющему нужны служанки? Мия согласна работать за копейки или даже бесплатно! Даже на самой грязной работе!
Она остановилась, бросив взгляд в зеркало. Одежда, в которую ей велел переодеться Такеши Кудо, конечно, была куда проще изысканных и дорогих кимоно, подаренных Акио. Но все равно это была одежда знатной госпожи. И руки - нежные, холеные, не знавшие черной работы. Пусть в последние дни им пришлось познакомиться с веником и тряпкой, этого мало. Ни мозолей, ни красноты, даже ногти подстриженные и ухоженные. Только полный слепец наймет служанку с такими руками.
Кожа, осанка, походка. Достаточно вспомнить прислугу из Инуваси-дзё. Среди них было немало симпатичных девиц, но разве Мия сможет сойти за одну из них?
Вряд ли.
Она поникла. Что же делать? Остаться здесь в полном неведении и бездействии? Нельзя!
Нужно успокоиться. Нужен план. И деньги.
Мия медленно вынула из уха сережку. Акио хотел сам снять ее, но разве сейчас это важно?
Белое золото и бриллиант. Для простого противозачаточного заклинания хватило бы циркона, но Акио никогда не дарил дешевых подарков. Всегда самое дорогое, самое лучшее. Украшения, достойные императрицы, а не наложницы.
С досадой Мия вспомнила свою шкатулку с драгоценностями, оставшуюся на Эссо. Сколько в ней было гребней и шпилек - инкрустированных бриллиантами, сапфирами, рубинами. Из золота, дорогих пород дерева, слоновой кости... Денег, вырученных за них, хватило бы, чтобы подкупить всю стражу дворца.
Увы, шкатулка осталась на Эссо. Такеши Кудо забрал Мию прямо со двора, простоволосую. Уже когда они высадились на Хигоку, он подарил Мие пару шпилек и гребней, но они были совсем простыми - деревянными. Из того, что можно продать, у нее есть только сережка.
Сережка и кимоно - бледно-розового шелка, расшитое бабочками и жемчугом. Оно одно по цене будет, как десяток таких сережек.
Мия повеселела. По самым скромным прикидкам за сережку и кимоно можно выручить около десяти рё. Достаточно, чтобы снять жилье, подкупить кого-нибудь из слуг и организовать побег. К тому же она вспомнила, что у Такухати в столице есть младший брат. Конечно, тот обязательно поможет освободить Акио!
Из дома Такеши Кудо Мия решила не брать ничего, кроме одежды, которая была на ней. Нетерпение девушки было столь велико, что она не стала дожидаться утра. Собрав свои нехитрые пожитки в узелок, села на край окна и скользнула вниз.
***
Дорога петляла меж рисовых полей. Стояла непроглядная тьма: ни единого лунного лучика не пробивалось сквозь затянувшие небо тяжелые тучи. Мия то и дело спотыкалась о камни и мысленно ругала себя за непредусмотрительность. Ну что ей стоило прихватить фонарь из дома Кудо?
Вокруг все также стояла неестественная предгрозовая тишина, лишь небо над головой порой громыхало и посверкивало, обещая пролиться дождем, но не сейчас, позже.
Тропка вывела к широкой накатанной дороге, и шагать стало проще. Мие не встретилось ни прохожих, ни нечисти - все живое пряталось в предчувствии грозы. Над головой громыхало все чаще. Мия с тревогой поглядывала наверх. Быстрее бы добраться до укрытия! Ладно, она промокнет до нитки - не страшно. Но вымокнет и предназначенное на продажу кимоно. И как потом сушить?
Резкий порыв свежего ветра прогнал духоту, но усилил тревогу. Девушка перешла на бег, уже понимая, что не успеет. Ближайшее человеческое жилье находилось у самой городской стены, а до нее оставалось не менее получаса быстрым шагом.
Первые тяжелые и крупные капли упали в дорожную пыль, когда на холме впереди Мия заметила силуэт ворот радзё. Массивные, каменные, крытые сверху просмоленным бамбуком. Когда-то давно на таких воротах находились заставы стражи. На них брали пошлину за проезд по дороге, можно было нанять лошадь или отправить письмо.
Потом была цунами на Рю-Госо, императорская семья перебралась на Хигоку, и пошлины отменили. А ворота так и остались - памятником прошлому.
В нынешние времена радзё пользовались дурной славой. Под этой крышей прятались разбойники, оставляли брошенных детей и трупы. Поговаривали даже, что в радзё обитают демоны.
Капли застучали по одежде чаще, над головой громыхнуло, и Мия мигом забыла про глупые слухи. Подгоняемая в спину ветром, она взлетела вверх по склону и нырнула под подгнившую, но еще вполне способную выдержать дождь крышу.
Успела.
Мгновением позже небесный повелитель грома Райко с размаху ударил сразу во все свои барабаны, оглушив небывалым грохотом, и дождь хлынул сплошной стеной.
В темноте Мия не столько видела, сколько чувствовала его рядом. Тугие ледяные струи хлестали о землю, выбивая фонтанчики грязи. Сразу стало холодно. Ветер подхватывал капли и швырял в Мию, словно задался целью вымочить ее любой ценой. Девушка попятилась, сделала шаг, другой, уходя глубже от бушевавшей рядом стихии...
И наткнулась на что-то теплое.
Ее визг потонул в раскате грома. Мия подпрыгнула на месте, в два прыжка добралась до каменной опоры, за которой начинался водный поток, и остановилась.
Под ливень ужасно не хотелось. И без того сырая одежда не грела, холодный ветер задувал под полы, заставляя дрожать и ежиться.
За спиной раздались возня и вполне человеческое ворчание.
Теплый... он теплый. Демоны, которые напали на Мию в купальне, вовсе не были теплыми. От них несло холодом и тленом. Может, это обычный путник, который, как и Мия, пережидает в радзё грозу?
Она обернулась и сощурилась, вглядываясь в темноту. Сверкнувшая словно на заказ за спиной молния высветила знакомую усатую морду с полосатыми баками.
- Привет, красавица! - радостный вопль тануки перекрыл даже очередной раскат грома.
***
Дождь немного угомонился и теперь шелестел по крыше негромко, даже уютно. Мия закончила рассказ и протянула озябшие руки к дрожавшему меж закопченных булыжников костерку.
К счастью, под радзё нашлась охапка прошлогоднего валежника, а у тануки - кремень и кресало.
- Итак, Мия-сан теперь любит этого похотливого козла, - подытожил тануки. - И отправилась в столицу спасать его.
- Вовсе он не козел! - запальчиво возразила девушка. - Акио - хороший.
- Угу. Точно, не козел, а этот... орел, во! Хороший? Я еще помню, как ты бежала от этого 'хорошего', как мышь от кота, - Дайхиро задумчиво погладил усы. - А я-то, дурак, был уверен, что он держит тебя против воли и насилует каждую ночь. Планы строил, как бы половчее выкрасть. О женщины, имя вам 'непостоянство'!
Упрек, послышавшийся Мие в этих словах, заставил девушку покраснеть и опустить голову.
- Он извинился, - выдавила она.
- Извинился за изнасилование? - оборотень возмущенно покачал головой. - Мия-сан, с тобой все в порядке? Это ведь не то же самое, что отдавить кому-нибудь ногу в толкучке. Хотя я слышал, что иные самураи и за ногу убивают...
- Акио не насиловал меня! - она даже стукнула кулаком по камню от возмущения.
- А как тогда это называется?
- Он... просто был груб. И он извинился. Он любит меня, Дайхиро. А я люблю его.
Оборотень поскреб затылок.
- Да... дела. А как же самханский прихвостень?
Мия вздохнула, вспоминая свою первую несчастную любовь.
- Джин, наверное, уже забыл меня. Я даже не знаю, где он.
- Зато я знаю, - палец тануки победно взмыл вверх. - Он в Тэйдо. И он тебя ищет, Мия-сан! Все воровское подполье на уши поднял. Я уже собирался с его помощью вытаскивать тебя из лапищ этого ощипанного орла, когда Кудо сказал, что отправляется на Эссо.
Мия вздрогнула и посмотрела на друга расширенными от изумления глазами:
- Ты знаешь господина Кудо?
- Насколько это вообще возможно - знать своего начальника, - оборотень подмигнул. - Поначалу он мне ужасно не нравился, но потом я оценил, с каким выдающимся человеком меня свела судьба. Прямо вот удивительных достоинств человечище!
Мия нахмурилась. Что-то в интонациях оборотня заставило ее искать подвох.
- Правда?
- Чистейшая, Мия-сан. Разумеется, если того потребуют интересы Оясимы, этот достойный господин лично вырежет сотню женщин и детей, - тануки покачал головой, - но в остальном Такеши Кудо - человек редких личных качеств.
- Ты шутишь? - неуверенно спросила Мия.
Шутил Дайхиро обычно совсем иначе. Скорее сейчас в его голосе звучало уважение и легкая опаска.
- Шутить о своем начальнике? - возопил тануки, потрясая руками. - О человеке, который занимается разведкой и безопасностью? - он сделал трагичную паузу, а потом хихикнул. - Это совершенно бессмысленно, потому что он не реагирует. Но я все равно регулярно это делаю. Однако сейчас я серьезен, как самурай перед сэппуку. Трезвый разум и полное пламенной любви к стране сердце - опасное сочетание. Цели-то у него благие. Но ради этих целей Такеши Кудо пожертвует кем угодно, и стыдно ему потом не будет ни минуточки. Так что насчет самханского прихвостня?
- Ничего, - сердито сказала девушка. - Я люблю Акио. И я его невеста.
В ответ на ее слова небо снова загрохотало, и приутихший было дождь ливанул с новой силой. Тануки присвистнул.
- Вот тебе и пирожочки! Прямо как у тетушки Сагхи!
Оборотень подпрыгнул от возбуждения, склонил голову и уставился на Мию так, словно видел первый раз.
- Что? - спросила девушка.
- Ничего. Просто интересно - как он узнал?
- 'Он' - это кто? И 'узнал' - что?
- Такухати. Про твое происхождение.
- А что с моим происхождением?
- Он еще и не сказал! - тануки восхищенно покачал головой. - Ай да гусь... О, буду его гусем называть, ему подходит. Такой же важный.
Мия снова нахмурилась. Расставание и новый опыт что-то изменили в ее отношениях с другом. Она поймала себя на настойчивом желании подскочить к нему, взять за шиворот и хорошенько потрясти.
- Ты что-то знаешь о моем отце?
- И об отце тоже, - оборотень подмигнул. - А Кудо тебе тоже не сказал? Вот ведь паразит! Хвост даю на отсечение... - он бросил взгляд на трусливо поджавшийся при этих словах хвост и покачал головой. - Нет, не даю, жалко. Даю что-нибудь другое. Например, аппендикс. Так вот: аппендикс даю на отсечение, что он считает, что сделал это из 'интересов государства'.
Последние два слова Дайхиро произнес, важно надув щеки и явно кого-то передразнивая.
- Кто мой отец, Дайхиро?
- Не уверен, что мое начальство одобрит, если я начну молоть языком. Эх, Мия-сан, жизнь секретного агента по-своему увлекательна, но боль моего сердца - необходимость постоянно следить, как бы не сболтнуть чего лишнего, - оборотень поник. - Знаешь, я иногда выкапываю в лесу ямку и шепчу туда все государственные секреты, которые господин Кудо пихает в мою многострадальную голову. Иначе они просто разорвут ее, чтобы выбраться на свободу.
- Дайхиро!
- Нет.
- Пожалуйста!
- Да нет же, - он замотал головой. - Не проси, Мия-сан, просто не могу. Я же клятву давал.
Стало обидно почти до слез. Как все-таки переменился друг детства. Раньше он никогда не стал бы скрывать от Мии правду о ее отце.
Они оба переменились.
Мия прислушалась и поняла, что уже несколько минут, как до них не доносилось шороха капель по крыше. Дождь кончился.
Есть более важные вопросы. Акио нуждается в ее помощи.
- Ну и ладно, - она встала, подошла к другу и обняла его. - Береги себя, Дайхиро. Надеюсь, мы еще увидимся.
- Стой! Погоди! - оборотень переполошился. - Ты куда?
- В столицу.
Дождь кончился, значит, можно продолжить путь. Тануки не поможет - он скован обязательствами, да и не горит желанием выручать Акио. А если так, в планах Мии ничего не изменилось.
- Погоди! - оборотень вцепился в ее руку. - Ты с ума сошла?! Тебе туда нельзя! Возвращайся в поместье и жди Кудо.
- Нет, - Мия покачала головой. - Пусти меня.
- Не пущу, - он сердито распушил хвост. - Ты ничегошеньки не сможешь сделать одна! Только помрешь или попадешься сегуну.
Она вздохнула.
- Дайхиро, там, в тюрьме, человек, которого я люблю. Его могут казнить в любой момент, и я никогда не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь его спасти, - вместо того, чтобы вырываться, она обняла друга. - Ты зря думаешь, что он молчал о моем отце. О том, что во мне есть благородная кровь, мы узнали уже после того, как Акио сделал предложение. Акио любит меня, Дайхиро. Он согласился пойти со стражей добровольно, без сопротивления, чтобы защитить меня.
- Мда... - оборотень хмыкнул, и уши на его голове смешно задвигались - признак того, что тануки интенсивно что-то обдумывал. - Дела... Надо полагать, что остановить тебя я смогу, только стукнув по темечку и связав? - на всякий случай уточнил он.
- Да. Но лучше не надо, - Мия чмокнула его в макушку и разжала объятия.
- Я бы и не осмелился, пусть и не страдаю чинопочитанием. Но послушай меня, Мия-сан! Если Кудо сказал, что вытащит твоего ненаглядного, значит так и есть. Он лучше тебя разбирается в таких вопросах. Да и возможностей у него побольше.
- Нет, - Мия повернулась и шагнула из-под крыши радзё навстречу светлеющему небу. - Я не верю ему.
- Поверь! - убежденно произнес оборотень. - Кудо, конечно, местами та еще сволочь, но эта сволочь на твоей стороне.
Девушка покачала головой:
- Откуда мне знать, что это так, Дайхиро?
- Просто поверь!
- Нет. Я устала быть маленькой глупой девочкой, за которую все решают. Прощай.
С несчастным выражением на морде оборотень следил, как она спускается вниз.
- Уйдет же, - пробормотал он себе под нос. - Точно уйдет и влипнет в какую-нибудь историю! Эх, Кудо, можешь потом сожрать мою печень, но для девочки пришло время узнать правду! - и заголосил в спину уходящей девушке во всю силу своих легких. - Подожди, Мия-са-а-ан! Что я тебе расскажу-у-у!
Глава 5. Императрица
- Этого не может быть!
Мия недоверчиво посмотрела на друга, ожидая встретить на его морде привычную шкодливую улыбку, но тот был серьезен.
- Может, Мия-сан, - он развел руками. - Вот так бывает: живешь себе, собираешься стать гейшей, а потом - бац, и ты божественная императрица, последняя из рода повелителей драконов. И вообще не Мия, а Миако Риндзин.
- Ты смеешься надо мной?!
Девушка вскочила. В голове стоял полнейший сумбур, слова тануки перевернули все привычное представление о реальности и сам взгляд на мироустройство.
Миако Риндзин?! Это что же - ее мама на самом деле вовсе не мама, а кормилица? А сиротой Мия стала много раньше, когда вырезали императорскую семью?! И теперь ее право и обязанность - вернуть себе трон Риндзин и править Благословенными островами?!
Так не могло быть! Просто не могло! Так даже в сказках не бывает.
- Не смеюсь, - Дайхиро лукаво наклонил голову. - Скажи, Мия-сан, неужели твой дар ни разу себя не проявил? Ты никогда не видела драконов? И не чувствовала родства с водой?
От этих слов девушке показалось, что земля зашаталась под ногами, а небо вот-вот обрушится сверху, придавит непосильной ношей. Сразу вспомнились сны, которые были не только снами, и Дракон Океан, пришедший по зову Мии, чтобы спасти ее от насилия.
'У тебя глаза светятся. Как два аметиста. Цвет вод и дома Риндзин.'
'Старшие кланы - прямые потомки богов. Женщины не так часто рождаются с полноценным даром, как у тебя, Мия.'
Нет! Это неправда! Это не может быть правдой!
- Это неправда! - она обнаружила, что вцепилась в плечи тануки, трясет его и почти кричит. - Я не хочу!!!
Вода... чаша с водой, в которую Такеши Кудо заставил ее опустить руку на корабле. Она стала красной, как кровь! Мия была слишком поглощена своим горем, чтобы вспомнить легенду...
- Я тоже много чего не хочу, - оборотень пожал плечами и аккуратно высвободил одежду из ее бессильно разжавшихся пальцев. Вот сегодня ночью, например, я не хотел, чтобы лил дождь. Но дождь-сан отчего-то не поинтересовался моим мнением по этому вопросу.
У девушки подкосились ноги. Она бессильно опустилась на камень, съежилась, дрожа от холода, и уставилась перед собой. Небо чуть посветлело, но до рассвета оставалось не меньше часа. Контуры деревьев вокруг казались беспорядочными черными и серыми кляксами. В кустах рядом завозилась и зачирикала ранняя птаха. Ее первую робкую песню подхватили другие, и всего пару мгновений спустя пропахший влажной землей и травами воздух наполнился птичьим щебетом.
Оясима. Все Благословенные острова, от сурового Эссо, до Киу-Шима, на котором вовсе не бывает зимы. Десятки, сотни тысяч людей - крестьяне и купцы, самураи и монахи, ученые и артисты, гейши и ворье. Все эта огромная, разноликая, пестрая толпа! Разве Мия хотела себе такой ответственности?! Разве мечтала о власти?! Разве знает, что нужно с ней делать...
- Я не смогу, - с тихим отчаянием прошептала девушка. - Я не справлюсь.
- Эй, не печалься раньше времени, Мия-сан, - тануки опустился рядом и запанибратски хлопнул ее по спине. - Мудрый знает: не стоит тревожиться о будущем, ведь неизвестно настанет ли оно вообще. Может, тебя еще сегун прирежет до того, как Такеши Кудо найдет способ с ним разобраться. Подумай, как глупо ты тогда будешь выглядеть в подземном мире со своими страданиями.
Он дернул ее за локон, и, добившись, чтобы девушка повернула к нему бледное несчастное лицо, продолжил:
- Возвращайся в поместье, Мия-чан. Тебе там безопаснее. А я найду Такеши Кудо, заставлю его вернуться и поговорить начистоту. Клянусь своим хво... своим аппендиксом!
***
Раскаленный металл с шипением погрузился в плоть, и в камере снова запахло горелым мясом.
Цепи, удерживавшие пленника, натянулись до предела. Выгнулось тело, закаменели, вздулись мышцы в запредельном усилии, тщетной попытке избавиться от нестерпимой боли. Мужчина вскинул искаженное мукой лицо, и с его губ слетел короткий крик. Сиплый, еле слышный - голос пленник сорвал еще раньше. Зрачки прикованного затопила жуткая магическая синева.
Младший помощник палача сдержал зевоту, мысленно считая до десяти. Первое время при проявлении силы высокородного он пугался, отдергивал руки, прерывая пытку раньше положенного. Впитанный с молоком матери страх перед чистой магией доводил до икоты, не давал действовать спокойно и эффективно. Мастер ругался, называл балбесом и даже огрел его разок бамбуковой палкой по спине.
Ничего, привык. Пока на высокородном блокаторы, тот только и может, что сверкать глазами.
Словно в подтверждение его мыслей пленник уронил голову и обвис на цепях.
- Тьфу ты - опять передержал, - он отдернул щипцы и расстроено обернулся к мастеру. - Я бы что другое попробовал, уже и железо ставить некуда. Может, ногти? На ногах еще остались.
Мастер-палач кинул оценивающий взгляд на пленника и покачал головой.
- Ногти после такого, что щекотка.
- Жарко здесь, - пожаловался старший помощник палача, орудовавший мехами у очага. - Ему-то - что? Висит себе и висит, а нам работать. У-у-упрямая скотина! - он погрозил бессознательному пленнику кулаком.
Мастер укоризненно нахмурился:
- Чтобы яблоня дала плоды, нужно время и труд, Нацуо. Не жди, что вчера посадив семечко, сегодня ты сможешь накормить семью.
Ответом на философское замечание стало громкое урчание в животе у старшего помощника палача.
- Меня бы кто накормил, мастер. С утра не жрамши. В трудах.
Тот задумался и кивнул:
- Ладно, идите. Заслужили. И я с вами. Отдохну, пообедаю на холодке.
- А работа? - заикнулся было младший помощник палача.
В ответ мастер цинично ухмыльнулся и кивнул на цепи:
- Работа не убежит.
***
Над головой раскинулось небо. Холодное, северное - обиталище ледяных ветров и бурь. Ветра свистели и выли на разные голоса, теребили Мию за волосы, выдували из обнаженного тела остатки тепла.
Снизу донесся плеск воды. Ей не нужно было подходить к обрыву, чтобы знать, кто ждет ее внизу.
Снова сон, который не просто сон. Но на этот раз все было иначе.
Мия пожелала себе теплую одежду и ощутила на плечах знакомую уютную тяжесть подаренного Акио теплого кимоно. Она отвернулась и вздрогнула, встретив внимательный и какой-то очень осмысленный взгляд статуи огромной птицы.
Такэхая. Первопредок Акио, бившийся с ее первопредком и проигравший.
- Почему я здесь? - спросила Мия, делая шаг ему навстречу. - Почему ты здесь? Где Джин...
В это мгновение она заметила лежащего у подножия статуи обнаженного мужчину, и все стало неважным.
Мия вскрикнула, бросилась к нему и тут же отшатнулась.
Он был страшно изранен. Сильное мускулистое тело, которое Мия любила целовать, покрывали чудовищные глубокие ожоги. Сожженная кожа открывала окровавленное мясо, местами плоть обуглилась до черноты. Руки, которые столько раз ласкали Мию, лежали распухшими уродливыми клешнями, сломанные пальцы с вырванными ногтями торчали в разные стороны под невозможными углами.
Девушка всхлипнула от ужаса, прикрыв рот рукой, и упала на колени рядом. Она то тянулась к лежащему без сознания мужчине, то отдергивала руки, боясь причинить ему боль.
Нужно сделать, что-то сделать! Срочно! Боги, какой ужас! Какой зверь сотворил это?! Что с Акио?! Жив ли он еще?! Она должна, должна сейчас, немедленно хоть что-то сделать!!!
Что?! К нему даже прикасаться страшно.
Мию затрясло от ужаса и еле сдерживаемых рыданий. Нет, пожалуйста, пусть это будет просто сном, бредом! Пусть не повторится в реальности!
Но это и есть сон. Сон, над которым властны оба сновидца. И если так, то...
- Акио, - позвала она немеющими губами.
Он застонал. И медленно открыл глаза. С пересохших губ сорвался еле слышный шепот: 'Мия'. Услышав его, девушка всхлипнула от облегчения.
- Акио, это сон. Здесь нет боли. Ты должен захотеть, и ожоги исчезнут.
'Как?' - она скорее угадала, чем услышала этот вопрос.
- Просто пожелай. Представь, что боли нет, - она снова всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. - Мы с тобой на... - воображение подсунуло самое безопасное в мире место, место, которое Мия считала полностью своим, любила и знала. - На Рю-Госо. Там в горах, в часе ходьбы от школы, есть заброшенный храм...
Сразу стало тепло. Исчезла открытая ледяным ветрам площадка со статуей Такэхая. Вокруг поднялись знакомые обветшалые стены. Сквозь прорехи в крыше падало ласковое солнце, вместо свиста ветра и плеска волн слышно было только пение цикад и далекий плач кукушки.
Акио сделал попытку привстать и оглядеться, снова застонал и беспомощно откинулся на циновку. Невыносимая, испепеляющая боль затапливала разум, уводила назад, в прошлое. К кошмару восьмимесячной давности, когда он так же лежал в каюте беспомощным окровавленным куском мяса без надежды когда-либо исцелиться или вернуть магию.
- Здесь нет боли, - донесся сквозь застилающую рассудок пелену агонии настойчивый девичий голос. - Просто поверь в это. Я не могу для тебя, ты должен сам.
Прохладная ладонь легла на пылающий лоб. Акио ощутил нежное, еле ощутимое прикосновение губ к губам. Легкое, как касание крыла бабочки, оно вдохнуло силы.
И боль отступила.
- Вот так, - прошептала Мия, склонившись над ним. В полумраке ее глаза сияли пурпуром, как два драгоценных камня. - Давай еще. Смелее. Ничего этого нет.
Еще один поцелуй. Он приник к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику. Боль ушла, исчезла, оставив после себя только невыносимое облегчение и страх, что кошмар повторится. Акио неловко обнял девушку и понял, что его руки - снова похожи на руки, а не бесполезные распухшие коряги. Он стиснул Мию, прижал к себе, со стоном зарылся в пахнущие сакурой волосы, замер и долго лежал без движения, наслаждаясь просто отсутствием боли, чувством покоя и близостью любимой женщины. Она не вырывалась. Только гладила его ладошками по плечам и порой тихонько всхлипывала.
Наконец, воспоминание о кошмаре немного отступило. Не выпуская девушку из объятий, он сел и огляделся.
Место было незнакомым и выглядело покинутым. Какие-то развалины.
- Где мы? - стоило этого пожелать, и голос тоже вернулся.
- Во сне, - откликнулась Мия. - Это все не настоящее, как иллюзия генсо.
- И ты тоже?
Он сжал ее сильнее. Мия была настоящей. Акио помнил это ощущение хрупкого девичьего тела в своих объятиях. Если бы не тяжелое кимоно, он смог бы сейчас пересчитать пальцами все позвонки, нащупать чуть выступающую маленькую родинку на правой лопатке...
Словно отзываясь на его желание, кимоно исчезло, и Акио действительно наткнулся ладонью на ту самую родинку.
- Я - настоящая. Зачем ты меня раздел?
- Случайно, - он зачарованно провел пальцами вдоль худенькой спины.
Настоящая?
- Здесь надо быть осторожнее. Если чего-то сильно захотеть, оно сразу сбывается, - сбивчиво объясняла девушка. - Я не знаю, почему приходят эти сны. Я даже не знаю, снюсь ли я тебе тоже...
В памяти мелькнуло что-то из детства. Далекое, почти забытое.
- Узы, - хрипло сказал Акио, лаская пальцами ложбинку позвоночника. - Мы обручились на крови, и мой предок принял эту клятву. Мы связаны, Мия.
Девушка вздрогнула и сжалась, вцепилась в него, как маленький испуганный зверек.
- Значит... сегун тебя... - ее голос упал до шепота. - Эти раны... все по-правде?
А потом зарыдала - отчаянно и безутешно, как рыдают маленькие дети.
Акио нахмурился. Он терпеть не мог женские слезы - они рождали неприятное чувство бессилия и вины. Особенно, если плакала дорогая для него женщина.
- Ну, хватит, - он раздраженно встряхнул девушку. - Мия, прекрати!
- Прости! Пожалуйста, прости! Это все из-за меня, - она зарыдала еще горше.
- Хватит, Мия. Я не хочу слушать это!
Он отстранился, встряхнул ее за плечи и обмер.
Глаза под пеленой слез сияли и переливались магическим светом, как подсвеченные на солнце драгоценные камни. Всеми оттенками императорского темного пурпура.
Очевидно, его лицо слишком сильно изменилось, потому что Мия перестала плакать и испуганно уставилась на Акио.
- Что... Что случилось?
- Твои глаза. Они светятся, - очень медленно произнес Акио.
Реальность сна отзывается на желания сновидцев. Может ли быть, что он, сам того не ведая, одарил свою невесту родовым признаком Риндзин?
- Как два аметиста? - лицо девушки стало несчастным. - Я знаю. Ты ни за что не поверишь...
Он слушал ее рассказ, вглядывался в лицо Мии и действительно не мог поверить.
Его наложница - принцесса Миако Риндзин? Последняя из рода повелителей драконов?
Божественная императрица, которой Акио, как и все Такухати, должен служить, согласно прозвучавшей в начале времен клятве.
Он вспомнил, какими словами встретил ее при первом знакомстве. Как оскорбил, назвав в лицо шлюхой. Связал, просто потому, что захотел. Потому что пожелал обладать ею, увидеть, как она забудет о своей сдержанности, как станет извиваться и стонать под его ласками. И после... он же купил ее! Купил и взял, почти против воли...
Акио отвел взгляд. Стыд и ужас перед содеянным жгли сильнее, чем раскаленное железо в руках палача.
Не случись шестнадцать лет назад заговора, Ледяной Беркут встретил бы принцессу при дворе. Возможно, император даже согласился бы выдать за него Миако. Младшая принцесса и будущий дайме севера почти равны по статусу...
Младшая принцесса, но не императрица.
- Что-то случилось? - девушка прижалась к нему и тщетно попыталась заглянуть в глаза. - Акио?
Он вздрогнул. Тепло ее кожи, прикосновение сосков, похожих на маленькие горячие камушки, мгновенно разбудили дремавшее желание. Он хотел ее. Снова. Всегда.
От этого не избавиться. Он всегда будет хотеть ее. Всегда вспоминать при взгляде на свою императрицу, как она принадлежала ему, как, связанная, стонала и вскрикивала в его руках, как ласкала его губами, стоя на коленях - сама, охотно и с радостью. Он всегда будет видеть в ней желанную женщину, а лишь потом повелительницу.
Она должна будет выйти замуж. По традиции семьи Риндзин возьмет себе консорта - младшего сына правителя любой из окрестных стран. Акио получит свое сегунство: он один из лучших военачальников Оясимы, а ей потребуется поддержка армии. Они будут встречаться так часто, как того потребует долг. Он успеет увидеть, как она рожает сыновей другому, как расцветает в прекрасную женщину - желанную до одури и недоступную. Недоступней луны на небесах.
- Ничего... госпожа, - последнее слово Акио даже не выдавил, а выплюнул.
Мия ойкнула. Ее лицо стало растерянным.
- Почему ты так меня назвал?
- К императрице Риндзин надлежит обращаться подобным образом, - скучным голосом, словно зачитывая положения дворцового этикета, произнес Акио.
- Но меня не короновали!
- Это неважно, - он, наконец, сумел совладать со своими чувствами. Привычная ледяная маска подарила спокойствие и горечь. - Ты - единственный прямой потомок бога-дракона. Ты - императрица.
- А как же принцесса Тэруко? - жалобно спросила девушка.
- Она - Ясуката... госпожа.
Акио до хруста стиснул зубы и снова отвел взгляд. Хоть бы прикрылась! Это длинная беззащитная шея, синяя жилка, бьющаяся под тонкой кожей, изящные плечи, грудь со съежившимися от холода сосками сводили его с ума.
Почему Риндзин? Единственный род, который стоит над родом Такухати! Почему не любое другое семейство, не безродная крестьянка?!
Мия нахмурилась:
- Не называй меня так! Мне не нравится.
- Хорошо, ваше величество.
Она обвила его руками за шею, прижалась, снова требовательно заглядывая в лицо:
- В чем дело?! Ты злишься, что я не ушла тогда со двора? - ее голос задрожал. - Я виновата...
Акио недоуменно пожал плечами. Он не злился на нее. Даже тогда, во дворе, он просто смертельно испугался ее потерять, и был готов признаться в чем угодно, если это поможет защитить Мию.
Если бы он тогда знал, что уже потерял ее? Что Мия никогда не была его, он украл, взял силой то, что ему не принадлежало...
Он бы все равно не смог поступить иначе.
- Ты ненавидишь меня, да?
От удивления он даже повернулся к ней. Теперь лицо Мии было совсем близко, Акио чувствовал теплое дыхание девушки на своих губах.
- Нет, - ответил он, из последних сил удерживая на лице бесстрастную маску.
Разве это возможно: ненавидеть ее? Сладкую, маленькую, беззащитную, бесконечно желанную. Его сокровище...
...не его.
Он аккуратно расцепил ее руки и отстранился.
- Не стоит нарушать правила, ваше величество. Даже во сне. Вам лучше одеться.
Повинуясь его желанию, на ней снова появилось зимнее кимоно из плотной ткани.
- Какие правила? Я - твоя наложница...
- Императрица не может быть наложницей.
- Я твоя невеста!
Акио сгорбился:
- Эта помолвка была ошибкой, - выдавил он. - Мы не знали... Я верну тебе клят...
Последние слова потонули в плеснувшем в лицо потоке воды. Он зажмурился, а когда открыл глаза, вместо залитого светом храма его встретил подвал, освещенный лишь углями из жаровни и скудным светом факела.
- Очухался! - удовлетворенно заметил один из палачей. - Ну что, продолжим?
И снова пришла боль.
Глава 6. Последние синоби
Такеши Кудо с досадой и немалым удивлением посмотрел на сидевшую рядом девушку.
Ее изумительно красивое лицо внешне было спокойным, лишь сведенные брови и сжатые губы выдавали скрытый гнев. Она глядела на заместителя начальника безопасности холодно, требовательно и - Такеши мог бы поклясться в этом - чуточку высокомерно. Ровно так, как полагается глядеть императорской особе на проштрафившегося вассала.
Где милая, послушная, искренняя девица, которую он оставлял в поместье пятью днями раньше?
- Я еще раз спрашиваю: почему вы скрыли от меня мое происхождение? - повторила Мия, и в нежном голосе зазвенела скрытая до поры сталь.
- Для вашей безопасности, ваше высочество.
- Величество, - холодно поправила его девушка, и Такеши чуть не поперхнулся.
Не подменили ли его находку?
- Это был первый и последний раз, когда вы солгали мне, - продолжала она с великолепной яростью. - Вы вассал Риндзин или кукловод в поисках марионетки?
Такеши сглотнул. Он и сам не раз задавал себе этот вопрос.
Господин Кудо не обманывался - его знаний и авторитета не хватит, чтобы управлять государством. Для укрепления и процветания страны нужен император или императрица. Не марионетка, пусть даже полностью послушная воле Такеши. Нужен правитель: дальновидный, опытный, умеющий быть жестким. Тот, чьи права на трон подкреплены магией и традициями.
И в этом заключалась главная проблема.
Девочка, которую Такеши привез с Эссо, была умненькой, начитанной, хорошо воспитанной, но слишком мягкой. Оно и неудивительно - гейш растили в покорности перед чужой волей.
Отсутствие нужных личных качеств у будущей императрицы мог решить удачный брак. Вот только Такеши, доверившись непроверенным слухам, собственноручно отправил в застенки лучшего из возможных кандидатов в императоры.
От мысли о своем просчете господину Кудо хотелось кого-нибудь покусать. Например, пустозвона-тануки, который в красках расписывал, какие ужасные муки терпит в плену будущая императрица, и требовал как можно скорее спасти девушку, пока последняя из рода Риндзин не сошла с ума от непрекращающегося насилия.
- Отвечайте!
- Я - слуга Риндзин, ваше величество, - мрачно признал заместитель начальника службы безопасности.
Традиции по живучести могут поспорить с крысами. Ритуальная формула, которую Такеши произнес, вступая в должность, обязала его служить семье Риндзин. Кто знал, что пустая формальность десятилетней давности обернется вассальной клятвой?
Девушка кивнула, показывая, что принимает его служение.
- Я хочу, чтобы вы ввели меня в курс дела, Кудо. Сейчас. Без лжи и недомолвок. Я хочу знать все.
***
Мия слушала рассказ Такеши Кудо, иногда останавливала его, чтобы задать уточняющие вопросы или сделать пометки. Она понимала хорошо, если треть его слов, слишком много сил уходило на поддержание на лице высокомерной маски.
Как трудно, оказывается, отдавать приказы, если тебя всю жизнь учили просить. Как тяжело разговаривать с другим человеком, с мужчиной, который вдвое старше тебя, требовательно и жестко. Мия кривила губы, а в душе умирала от страха.
Откуда взялась ее власть над этим взрослым, опасным человеком? Чем подкреплено право Мии приказывать? Фикция, мираж. Ей недоступна магия Риндзин, за ней не стоят войска, у нее даже нет верных людей или мужчины, способного защитить ее. Нет никого, кроме балагура-оборотня, и тот связан клятвой.
Ее мужчина страдает в застенках от пыток, и только от Мии зависит, выйдет ли он оттуда живым. Поэтому заместитель начальника службы безопасности не узнает, насколько в действительности Мия неуверенна в себе и угнетена. Такеши Кудо нужна императрица? Он получит императрицу!
Девушка поймала себя на том, что невольно копирует манеру Акио. Отрывистые и резкие интонации, скептично поджатые губы. Даже щурилась она сейчас один в один так же, как он - надменно и недовольно.
- ...если мы просто объявим о выжившей императрице, Ясуката запрет вас во дворце и будет править от вашего имени. Возможно, даже женится на вас. А если поймет, что не может контролировать, убьет.
- А если сделать это вдали от столицы?
- Начнется гражданская война, ваше величество. Часть кланов встанет на сторону Ясукаты, дайме юга объявят о независимости. Страна погрузится в хаос и смуту. Даже если вы победите, вам придется долгие годы залечивать раны, нанесенные Оясиме.
О боги! И Мия еще думала, что ноша, которую она взяла на себя на Эссо, как представитель Акио, нелегка! Да разве сравнится ответственность за несколько человеческих жизней с ответственностью за целую страну?!
- Хорошо, тогда что вы предлагаете?
- Меньше чем через месяц состоится свадьба принцессы Тэруко и самханского принца. На ней будут присутствовать все дайме и главы кланов. Если к тому времени мы сумеем раздобыть доказательства причастности Ясукаты к заговору и одновременно представим народу выжившую императрицу, это будет победа, ваше величество.
- А что насчет Акио Такухати? - как Мия ни старалась, голос, когда она произносила его имя, дрогнул.
Такеши Кудо развел руками.
- Сегун планирует обвинить его в измене. Суд назначен после свадьбы. Если Ясуката не сумеет до этого срока получить признание, дело лопнет, как мыльный пузырь.
Она сжала кулаки так, что ногти впились в кожу.
- Вы знаете, каким способом он пытается получить это признание, Кудо?
Тот отвел глаза:
- Знаю. Мы ничего не можем сделать, ваше величество. У моих людей нет доступа к темнице. Я могу спасти только младшего Такухати, его держат в яме. Остается надеяться, что дайме выдержит. Он воин - сильный и упрямый.
Девушка зажмурилась, кусая губы. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, не затопать ногами, как маленький ребенок. Мысль, что Акио страдает где-то в застенках, была невыносима.
- Как вы планируете получить доказательства?
- Я работаю над этим, ваше величество.
- Как? И что за доказательства? Почему они не всплыли раньше, если существуют?
Страх за Акио сделал ее сильной. Мия наседала, отрывисто задавала вопросы и еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в мужчину. Такеши Кудо снова темнил и недоговаривал, а ей нужна, жизненно необходима была правда!
Чтобы принять верное решение, пока не поздно.
- Доказательства есть у гильдии синоби. Но они ненавидят семью Риндзин. Ваш отец слишком много слушал Ясукату, когда был жив, за что и поплатился.
- Итак! - Мия вскочила и быстрым шагом прошлась из угла в угол и обратно, яростно впечатывая деревянные каблуки в пол. - У вас нет доказательств, и вы предлагаете просто сидеть и надеяться на лучшее? Пока Акио пытают палачи сегуна?! Немного же от вас толку, Кудо. Чем вы занимались почти неделю, пока я ждала вас каждый вечер?
- Уничтожал любые свидетельства, что вы работали в 'квартале ив и цветов', ваше величество, - скучным тоном ответил заместитель начальника службы безопасности. - Императрица должна быть чище первого снега, мы не можем допустить подобных слухов. Кроме того, я подготавливал побег для младшего Такухати и устроил подмену заряженного на вас виима на искусную подделку.
- Ох... - на мгновение девушке стало стыдно и захотелось извиниться. Но тут же страх за Акио вытеснил все другие чувства. Если дайме сломается и подпишет признание, его не спасет даже подделка. - Что вы сделали с оригиналом?
- Спрятал. Его существование слишком подозрительно, но в будущем он может нам пригодиться.
- Хорошо. Так что насчет доказательств?
- У меня назначена встреча с синоби, ваше величество. В прошлый раз Абэ заявил, что будет вести переговоры только с вами. Но теперь я смог добыть свидетельство, что приказ уничтожить гильдию - дело рук Ясукаты. Думаю, синоби захотят отомстить. Если добавить к мести прощение и покровительство императрицы, мы получим хороших союзников.
Мия остановилась резко, словно наткнулась на стену.
- Синоби виновны в гибели моей семьи? Так, Кудо?
- Так, ваше величество.
- Если бы не они, я не росла бы в деревне. И меня не продали бы в гейши в восемь лет. Так, Кудо?
Заместитель начальника службы безопасности нахмурился и покачал головой:
- Ваше величество, Ясуката в своем стремлении к власти был настойчив и изобретателен. Мы не можем знать, каким было бы прошлое. Только настоящее всецело в наших руках.
- Но синоби виновны в гибели моих родных!
- Ваш отец виновен в гибели их клана, - Кудо тоже встал. - Выбирайте, что вам дороже: месть или будущее?
Мия задумалась, пытаясь представить свою другую жизнь. Младшая принцесса. Два брата и сестра. Мама - совсем не та усталая женщина с добрыми глазами, которую сохранили детские воспоминания. Отец... по слухам последний император был несдержан, вспыльчив и склонен к необдуманным поступкам. Но он не был негодяем или тираном.
Неужели жизнь могла сложиться иначе? Обратил бы генерал Такухати внимание на младшую принцессу? Пожелал бы назвать своей? И что сказал бы на это отец Мии, которого она не помнила?
В той, другой, неслучившейся жизни не было гор Рю-Госо, горячего источника с искроцветами, маленьких побед в состязаниях, робкой дружбы с вчерашней завистницей.
И в ней не было Дайхиро!
- Вы правы, Кудо, - после паузы признала Мия. - Я выберу будущее. Когда вы встречаетесь с синоби?
- Завтра.
- Я пойду с вами.
***
На пороге Мия замешкалась. Такеши Кудо пришлось дернуть ее за рукав и прошептать сквозь зубы: 'Пойдемте!', чтобы девушка сумела перебороть себя и шагнуть внутрь.
Трактир показался ей до ужаса грязным и неуютным местом. По помещению плыли клубы дыма. Запах подгоревшего риса с кухни мешался с другим - смолистым и мускусным, незнакомым. На татами вповалку полусидели или лежали люди - в основном мужчины - обряженные в какие-то невнятные обноски. Многие сжимали в пальцах глиняные трубки, от которых и расходился этот странный запах. На лицах курильщиков застыло выражение слюнявого блаженства и апатии.
Пугливо оглядываясь и спотыкаясь в сумерках о чьи-то ноги, девушка проследовала за своим проводником сквозь низенькую дверцу в соседнее помещение.
Здесь было светлее и куда меньше места. И без того тесное помещение казалось еще теснее из-за множества кое-как сколоченных низеньких столиков. За столиками сидело с полдесятка немолодых, небогато одетых мужчин. Перед каждым стояла табличка, исчерченная ровными столбиками иероглифов. Мия скользнула взглядом по бумаге и зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
'Ледяные стены', 'страж', 'липучка', 'бормотун'... простейшие чары на охрану жилища.
Торговцы кровью!
Нищие ронины. Выброшенные на окраину жизни, дошедшие до последней границы отчаяния, они шли продавать свою магию. Используя данную от рождения силу крови, создавали заклятые артефакты для простолюдинов.
Нет большего позора для самурая. И пусть купцы были готовы щедро платить за чары, иные ронины выбирали смерть от голода, лишь бы не продавать за золото божественный дар своей крови.
Нелегальный, осуждаемый властью и людьми промысел. Такеши Кудо привел ее в настоящий притон!
Девушка сглотнула и выпрямилась. Вчера она почти час потратила, убеждая новоявленного вассала взять ее с собой. Приказывала, уговаривала, льстила, требовала, снова и снова повторяла, что не будет обузой. Если она сейчас расклеится, то покажет себя малолетней истеричкой, неспособной предугадывать последствия своих решений и отвечать за них.
К счастью, Кудо не задержался и в этой комнате. Поймал за локоть подавальщицу, шепнул ей что-то, показал глиняный жетон. Женщина кивнула и повела их за ширму вглубь здания.
Они прошли по узкому коридору. Из-за дверей справа и слева доносились голоса, сквозь неплотную рисовую бумагу просачивался свет. Женщина остановилась возле одной из дверей, выстучала на стене затейливый ритм, и сразу после короткого: 'Входи' - растворилась в темном коридоре, словно призрак.
Внутри было так тесно, что Мия поневоле вспомнила путешествие на 'Ночной лисице'. Сидевший у дальней стены мужчина просверлил сперва Такеши, а потом и Мию неприятным пристальным взглядом.
- Ты пришел не один, Кудо, - сказал он вместо приветствия. - Ты нарушил договор.
Девушка почувствовала, как заколотилось сердце, и вспотели руки. Не выдавая своего волнения, она опустилась на циновку и посмотрела на мужчину в упор.
- Он сделал это по моему приказу. Вы хотели говорить с потомком Риндзин, и я пришла.
Ее слова произвели достойный эффект. Несколько мгновений мужчина рассматривал ее с выражением крайнего изумления на лице, а потом подозрительно сощурил глаза.
- Кто ты, забери меня екай?
- Миако Риндзин, - твердо ответила Мия. - И я требую уважения, синоби!
В комнате повисло напряженное молчание. Мия ощущала спиной присутствие Кудо, но оно не успокаивало. Мужчина перед ней был воином тени, тайным лазутчиком, которого учили убивать с рождения.
И у него были все причины ненавидеть Мию и желать ей смерти.
- Я знаю, моя семья виновата перед гильдией, - продолжила она тщательно отрепетированную дома речь. - Но в прошлый раз ты сказал моему вассалу, что все долги выплачены. Я пришла на встречу, доверяя чести синоби.
Абэ испытующе вгляделся в ее лицо, и, видимо найдя то, что искал, потупил взгляд.
- Сколько вам лет?
- Семнадцать. Меня спасла кормилица.
Мужчина странно ухмыльнулся.
- Я помню...
Мия растерянно моргнула.
- Помнишь?
- Это неважно, ваше величество. Прошло двадцать лет с тех пор, как войска вашего отца сожгли мой дом и убили моих родных, и шестнадцать с тех пор, как я отомстил. Долг закрыт.
От уважительной формулы, прозвучавшей в его речи, Мия ощутила ликование. Синоби признал ее императрицей, обратился, как младший к старшему. И в то же время она почувствовала себя самозванкой, обманщицей.
Всем нужна императрица, и никому не нужна настоящая Мия -испуганная неуверенная в себе девочка.
Никому, кроме Акио.
- Вы ненавидите меня, ваше величество? Хотите мести?
- Нет. Пусть прошлое останется в прошлом. Мне нужна поддержка синоби. В ответ обещаю возрождение гильдии и свое покровительство.
Он скептически улыбнулся.
- Обещания Риндзинов...
- Я поклянусь на крови!
Глаза мужчины изумленно расширились. Он вгляделся в Мию так, будто видел ее в первый раз. Одновременно она ощутила довольно чувствительный тычок от Такеши Кудо, и с трудом удержала спокойное выражение лица.
Клятва на крови - всегда узы. Высокорожденные избегают их любой ценой.
На этот раз синоби молчал очень долго, а потом все же покачал головой.
- Ясуката - трусливая и подлая тварь, вашему отцу не следовало приближать его. Но я не пойду против сегуна. Никто из нас не пойдет.
По сигналу Мии на стол лег пожелтевший лист бумаги.
- Прочти.
Стиснув пальцами край стола, Мия наблюдала, как медленно меняется лицо синоби во время чтения. Он старался сдерживать свои чувства, но девушка ловила на его лице отголоски гнева и скорби. Окончив чтение, Абэ поднял взгляд.
- Где вы это взяли?
- В архиве. Случайно встретил на полке с бумагами, относящимися совсем к другому делу, - Кудо подался вперед. - У меня есть все основания полагать, что этот доклад - один из числа многих. Ясуката имел большое влияние на покойного императора.
Абэ громко скрипнул зубами.
- Чего вы хотите?
- О воинах синоби ходили легенды...
- Нет! - его ответ прозвучал отрывисто и резко. Он вгляделся в лицо Мии и постарался смягчить отказ. - Мы никогда не были хорошими воинами, ваше величество. Убийцами, лазутчиками, но не воинами. И нас осталось слишком мало. Я больше не хочу хоронить близких.
Мужчина замолчал, ожидая ее ответа. Мия снова стиснула край стола так, что еще немного, и он затрещит под пальцами.
Разговор пошел совсем не так, как они рассчитывали, когда репетировали и обсуждали возможные варианты. Она должна ответить что-то прямо сейчас.
- Я не прошу ваших людей умирать за меня, - проговорила Мия, изумляясь, как холодно и спокойно звучит ее голос. - Лучшая война - та, которая не начиналась. Но я знаю: существуют доказательства причастности Ясукаты к смерти моих родителей.
- Доказательства, - синоби странно ухмыльнулся. - О да, они существуют.
- Отдайте их. Остальное мы сделаем сами.
- Все не так просто, ваше величество...
- В тубусе был договор о разделе власти между кланами Синохара и Ясуката, заверенный кровью Шина. Сегун до сих пор уверен, что я прихватил его перед уходом. Именно поэтому его люди искали меня или любого из моих выживших родичей по всем Благословенным островам. Но воинам тени не привыкать прятаться в тени.
- То есть... - после паузы уточнил Такеши Кудо, - договора у вас нет. Тогда где он?
Синоби с усмешкой поклонился в сторону Мии.
- Думаю, об этом нужно спрашивать кормилицу принцессы.
- Я не знаю, - растерянно ответила Мия. - Мама никогда не рассказывала ни о чем таком. У нас не хранилось важных бумаг. У нас вообще не было ничего ценного.
- Путь от Хигоку до Рю-Госо долог и непрост. Она могла потерять его где угодно, - Кудо задумался. - Опиши еще раз тубус.
- Деревянный, длиной в две ладони. С резьбой в виде листьев, медное навершие в форме головы ящерицы, - мгновенно отозвался синоби. - Был прикреплен к поясу застежкой.
- А что еще ценного было на поясе?
Он пожал плечами.
- Мешочек со сладостями, кошелек.
Кудо хлопнул себя по ляжке и рассмеялся.
- Я понял! Ну, конечно же!
Мия и Харуки недоуменно переглянулись и уставились на заместителя начальника службы безопасности.
- Как, неужели не ясно? - мужчина снисходительно улыбнулся. - Представьте себя на месте вашей кормилицы, ваше величество. Рядом солдаты, на руках младенец, нужно срочно спасаться. У нее не было возможности таскать с собой ненужные безделушки. Тубус остался в тайнике. И, судя по тому, что Ясуката до сих пор не прекратил поиски синоби, его там так и не нашли.
Глава 7. Тринадцатая фрейлина
Новую фрейлину принцесса невзлюбила еще до того, как в первый раз увидела.
Очередная навязанная Шином девица. И ладно бы просто девица. Но дочурка самого Такеши Кудо!
Как будто службе безопасности недостаточно шпионов среди слуг.
Бывшего начальника службы безопасности Тэруко опасалась и не любила. В прежние дни, когда Такеши Кудо отвечал за ее охрану, принцесса нередко чувствовала себя тигрицей в клетке. Каждая вылазка в зал для тренировок была сопряжена с огромным риском, а уж о путешествиях в город в мужской одежде не стоило и мечтать. Кудо был неприятно предусмотрительным, а его люди - профессиональны и неподкупны. Чтобы избавиться от них, Тэруко потребовались почти два месяца ежедневных скандалов, жалоб и провокаций, пока не удалось убедить Шина, что охрана чересчур навязчива.
И вот теперь Тэруко должна терпеть рядом его дочку?!
- Нет! - сразу и твердо заявила принцесса. - У меня уже достаточно фрейлин, даже у покойной императрицы их никогда не было больше двенадцати.
Будь на то воля Тэруко, она бы разогнала всех бездельниц, кроме одной-двух. Ни один глава клана не отправил по доброй воле свою дочь или сестру ко двору, вокруг принцессы собрались родственницы второсортных самураев, чьей единственной доблестью была верность сегуну. Не двор, а жалкая пародия, кучка плохо воспитанных девиц, которые не знают, чем толком себя занять.
Да и сама Тэруко с ее любовью к чисто мужским забавам плохо подходила на роль хозяйки этого курятника. Ей не нравилось рукоделие, составление икебаны или благовонных смесей и другие занятия, приличествующие благородной даме. И она терпеть не могла женские сплетни, обиды, разговоры о средствах для лица или способах привлечь внимание мужчины.
То ли дело двор эпохи Риндзин! У покойной императрицы был талант превращать даже самые обычные будничные занятия в изысканный и благородный ритуал. Мысленно Тэруко иногда сравнивала себя с покойной тетей, и самокритично признавала, что если у нее и есть талант, то скорее талант все портить. Она не умела и не хотела развлекать гостей, поддерживать изящную беседу ни о чем, придумывать милые забавы. Ежевечерние посиделки с фрейлинами были для принцессы ненавистной обязанностью, а не развлечением.
Для души ей хватило бы одной Хитоми. Та, в отличие от прочих бесполезных куриц, готова была часами слушать рассуждения Тэруко о преимуществах разных видов стали, способах заточки клинков и отладки снабжения армии в полевых условиях.
- Тебя никто не спрашивает, - процедил сегун в ответ на возмущение сестры. - Кудо почти десять лет верно служит нам с тобой и впервые попросил о чем-то. Вассалов нужно поощрять, Тэруко. Приблизить его дочку ко двору для тебя не стоит ничего.
- Тринадцать - несчастливое число. И она даже не законная дочь! Какая-то девка от наложницы...
Сегун нехорошо сощурился:
- Твоя Хитоми тоже. Может, мне ее убрать?!
Принцесса побледнела. С тех пор, как двоюродный брат отправил героя войны и повелителя севера в тюрьму, она боялась за подругу.
Шин - подлая тварь! Есть ли предел мерзостям, на которые он готов пойти?!
Нет, двоюродную сестру он не тронет, она нужна ему, чтобы поддерживать видимость законной власти. Но вот те, кто ей дороги...
- Если заменить Хитоми на Миако, их останется двенадцать. Число счастья, - с обманчивым добродушием продолжал сегун.
- Не надо, - глухо сказала принцесса. - Я не суеверна.
- Вот и хорошо. Потерпишь. Фрейлиной больше, фрейлиной меньше. Кудо хочет выдать дочку за кого-нибудь из самханцев, и для нас это выгодно.
Ну конечно! Кто бы сомневался, что Шином движет отнюдь не желание наградить вассала!
- ...поэтому ты будешь брать ее с собой на все приемы и праздники. И если кто-то из гостей положит на нее глаз, не мешай. Поняла? Девушка прибудет завтра.
Девица действительно прибыла на следующий день, и с первого же взгляда на нее принцесса почувствовала, как ее неприязнь увеличилась десятикратно.
Дочка Кудо была совсем не похожа на отца. И она была возмутительно хороша собой.
Не просто милое свежее личико, в новенькой ощущалась порода. Благородный и нежный овал лица, чуть вздернутый носик, огромные темные глаза в обрамлении густых ресниц. И было еще что-то кроме красоты. Что-то в грациозных движениях, опущенном взгляде, улыбке. Женственное, беззащитное, привлекающее всех мужчин от шестнадцатилетних мальчишек до глубоких стариков.
Кто бы мог подумать, что скучный и серый сухарь Кудо способен породить такую красотку?!
Чувство соперничества, которое ощутила Тэруко при взгляде на новую фрейлину, не понравилось принцессе. Оно было неприятным, каким-то женским и мелочным, недостойным. Чтобы не выдать его ненароком, Тэруко улыбнулась с показным радушием.
- Старшая фрейлина - Мадока Хига - покажет, где будут твои покои. Подготовься. Сегодня вечером выезд всего двора. Будем любоваться отражением полной луны в озере и слагать хокку. Надеюсь, тебе знакомы правила стихосложения?
- Да, госпожа, - произнесла новенькая, опустив глаза. - Простите... может, в первый вечер мне лучше остаться во дворце?
Принцесса фыркнула. Неужели отец не позаботился объяснить дочурке, с какими целями он отправил ее ко двору?
Неважно. Шин велел брать девушку на все приемы, и в этом вопросе Тэруко его послушает.
- Не лучше. На вечере должны присутствовать все фрейлины. Переоденься, ты должна выглядеть безупречно. С нами будет самханское посольство, не хочу, чтобы эти варвары с материка получили повод для насмешек.
***
Мия еще раз вдохнула запах ароматических масел и вылезла из бочки с горячей водой. Медленно обтерлась, вышла из-за ширмы, расписанной танцующими журавлями.
Комната, в которую ее отвела Мадока Хига, была самой дальней по коридору. Обычные дворцовые покои - гостевые, безликие. Изящные шкафчики, столики, стулья с резными ножками, картины на стенах и даже кровать - столичная знать предпочитала самханскую мебель.
Она с тоской вспомнила аскетичную обстановку покоев в Инуваси-дзё. Ледяной Беркут не любил излишества ни в еде, ни в одежде, ни в мебели.
Как всегда, при мысли об Акио накатили тоска и страх. Мия стиснула кулаки и помотала головой. Нельзя раскисать, не время!
Покои принцессы всего в полусотне шагов от нее. Так близко и так далеко...
Сказать это было проще, чем сделать.
Ничего. Мия и не рассчитывала, что сумеет проникнуть в покои принцессы в первый же вечер. Все еще впереди.
***
Стражник отодвинул плетеную крышку и присел на корточки у края ямы.
- Эй, ты! Высокородный повелитель навозной кучи.
Нобу сощурил отвыкшие от дневного света глаза и отвернулся.
- Я тебе пожрать принес, - с ленцой в голосе продолжил стражник. - Станцуешь мне за еду? Ась?
Юноша стиснул зубы и промолчал.
Как глуп он был в первые дни, когда, очнувшись в своей темнице, пытался спорить с тюремщиками. Сулил деньги, обещал покровительство, угрожал страшной местью.
Яма, где томился младший Такухати, быстро стала популярной у тюремной охраны. Право отнести Нобу еду разыгрывалось в кости, а остальные стражники присоединялись к потехе в качестве зрителей, подзуживая товарища веселыми прибаутками и одобрительными выкриками.
Для Нобу же эти две недели слились в череду бесконечных унижений. Безродные подонки, по недогляду богов называющие себя самураями, не ограничивалось оскорблениями. Тюремщиков по-детски забавляла ярость младшего Такухати, и они делали все, чтобы вызвать ее. Кидали мелкие камушки, выливали положенную узнику порцию воды наземь и туда же швыряли скудный тюремный паек. Один из стражников даже помочился в яму под одобрительный гогот остальных ублюдков.
В тот момент, находясь в бездне отчаяния, униженный до предела, он принял решение молчать, что бы ни случилось. Расстроенная потерей развлечения охрана пыталась растормошить гонористого пленника, но Нобу держался.
- Ну, как хочешь.
Прежде чем спустить обед пленнику, стражник от души харкнул на рисовые лепешки.
Нобу брезгливо отер плевок и впился зубами в клейкую массу.
***
Как хороши летние вечера в окрестностях Тэйдо! Бездонные небеса в россыпи драгоценных созвездий, свет луны дорожкой на темной глади озера. В городе шумно и воняет нечистотами, но в предместьях воздух напоен ароматами ночных цветов и слышно лишь тихое стрекотание сверчков.
Слуги украсили холм над озером, развесив то тут, то там в живописном беспорядке фонари. Круглые, затянутые оранжевой бумагой, они заливали место будущего поэтического состязания мягким светом. На низеньких переносных столиках уже лежали заранее подготовленные закуски и легкое сливовое вино. А поверх зарослей тимьяна расстелили полотно, чтобы высокие гости могли расположиться на траве без страха запачкать шелковые одежды.
Принцесса и ее свита прибыли к подножию холма в норимонах. Тропка, ведущая наверх, была слишком крутой и неудобной, чтобы нести по ней экипажи.
- Пойдем пешком, - велела Тэруко Ясуката и гневно нахмурилась в ответ на недовольное ворчание. - Еще одно слово, и мы все вернемся во дворец!
Девушки испуганно примолкли и переглянулись. Наверху их ждали мужчины - и какие мужчины! Все прибывшие с принцем Джином ко двору самханцы были как подбор знатны, молоды, хороши собой и холосты. Лишиться чудесного вечера в таком обществе из-за страха перед ночной тропой? Ну уж нет!
Вооружившись фонарями, фрейлины выстроились в цепочку и, хихикая и переговариваясь, последовали за принцессой.
Мия, как самая новенькая, шла последней. Она пока не успела перемолвиться даже парой слов с другими девушками, да и не была уверена, что ей этого сильно хочется. Ее взяли тринадцатой фрейлиной - несчастливое число, символ несчастья - и она ощущала исходящую от придворных дам настороженность.
Хитоми Такухати - единственная из девушек, с которой Мия мечтала познакомиться ближе - все время находилась рядом со своей госпожой. Порой Мия замечала короткие, полные неприязни взгляды, которые бросали другие фрейлины в спину принцессе и ее любимице, но внешне ни одна из них не посмела открыто проявить непочтительность. Придворные дамы не любили, но уважали и побаивались Тэруко.
В самой Мие принцесса будила смешанное с робостью любопытство. Сестра! Самая настоящая сестра, пусть и двоюродная. Пусть даже наполовину родственница проклятого сегуна. Принцесса Тэруко - самый близкий для Мии по крови человек в этом мире.
И она держалась так царственно! Немного резковато, но с полным осознанием своего права распоряжаться и приказывать. Мия смотрела на Тэруко - сильную, уверенную, гордую - и ощущала смутную зависть. Ей тоже хотелось стать такой. И предчувствие подсказывало: Мия должна стать такой. Если хочет занять в этом мире место, уготованное ей по праву рождения. Такой же решительной, властной. Стоящей над прочими людьми.
Тропка вильнула и вывела к вершине холма. Самханцы, как оказалось, прибыли раньше, мужчины приветствовали появление девушек радостными возгласами. Раскрасневшаяся от быстрого подъема Мия присоединилась к свите как раз тогда, когда Тэруко заканчивала церемониальную речь, обращенную к жениху.
- Я смотрю, прелестных дев в окружении вашего высочества стало больше, - звучный мужской голос далеко разнесся над холмом в вечерней тишине.
Мия не видела лица говорящего: в толпе позади прочих дам самханцы казались темными силуэтами. Но от его слов сердце сначала сжалось, а потом заколотилось с утроенной силой.
- Да, у меня новая фрейлина - Миако Кудо. Миако, подойди и познакомься с нашими гостями.
Ноги отчего-то стали непослушными и все норовили подломиться. Вцепившись в ручку фонаря, Мия приблизилась к мужчине и поклонилась.
- Мия! - еле слышный изумленный вздох заставил девушку вскинуть голову, и она чудом удержалась, чтобы не закричать.
Ее лазутчик! Ее Джин! В роскошных расшитых золотом одеждах - он словно приобрел вместе с ними сияющий лоск. Волосы отросли по плечи, совсем как в ее снах. Выражение лица стало чуть надменнее, осанка благороднее, а манеры и движения сдержаннее. Пропал веселый и надежный парень - свой, родной и понятный, несмотря на чуждое происхождение. Перед Мией стоял посол иноземной державы - одного из сильнейших государств, давнего немирного соседа Оясимы. И даже растерянность и удивление в его глазах не делали принца менее аристократичным. Десятки поколений детей огненного бога смотрели сейчас на Мию из слепящих изумрудной зеленью глаз.
'Это сон', - подумала Мия. - 'Просто сон, это не может быть правдой!'
- Что вы сказали, ваше высочество? - полный напускного равнодушия голос Тэруко вырвал девушку из транса.
- Миако - полное имя. А сокращенно будет 'Мия'? - как ни в чем не бывало пояснил Джин.
Ее Джин. Лазутчик, шпион, которого она подобрала и выходила, спасла от смерти. Мужчина, в объятиях которого впервые познала наслаждение. Мужчина, который так и не назвал ей свое родовое имя, но поклялся забрать с собой, когда уйдет, поклялся защитить, спасти от участи гейши, решить все ее проблемы...
Мужчина, который ее предал и бросил...
- Вы ошибаетесь, ваше высочество, но это простительно чужестранцам. Мия - это совсем другое имя.
- О, спасибо, ваше высочество. Буду знать.
Джин Хо Ланг-И аль Самхан произносил какие-то вежливые, ничего не значащие слова и вглядывался в лицо своей пропажи. Девушки, ради которой пошел на конфликт с отцом. Которую искал по всей стране, таясь от службы безопасности и соотечественников. О которой думал дни и ночи, мысленно вспоминая и называя своей. Вглядывался и благодарил проклятье, за въевшееся в плоть умение не показывать свои истинные чувства.
Самханский Тигр улыбнулся новой фрейлине своей невесты доброжелательно и чуть равнодушно. И только очень хорошо знавшие принца люди смогли бы заметить, что за этим предписанным этикетом чувством скрывается совсем иное.
Глава 8. Охотник и пленница
Весь дальнейший вечер запомнился урывками, как в тумане. Самханцы иногда спрашивали что-то. Мия отвечала запинаясь, невпопад, сама не понимая, что несет. Близкое присутствие Джина не давало думать ни о чем.
Принц, после того, как принцесса представила их друг другу, казалось, больше не обращал на новую фрейлину внимания, но Мия не могла отделаться от странного ощущения, что он постоянно смотрит на нее и только на нее. От этого взгляда было щекотно и горячо.
Бледная и невероятно яркая луна отражалась в водах, похожих на зеркало из обсидиана. Привлеченные ярким светом фонарей, над холмом порхали ночные бабочки. Принцесса, фрейлины и самханские гости расположились на расстеленной ткани. Неслышными тенями сновали слуги, разнося угощение.
Поэтический вечер был в самом разгаре. Принцесса по очереди вытаскивала из мешочка разноцветные камушки с нанесенными на них именами участников. Тот, кому выпал жребий показать свое мастерство в стихосложении, должен был составить хокку, обязательно упомянув в первой строчке образ, использованный предыдущим поэтом.
Оценивалось все. Изящество фраз, новизна и красота образов, умение по-новому взглянуть на хорошо знакомые вещи.
Самханцы, которым это развлечение было в новинку, проигрывали фрейлинам, и девушки беззлобно подтрунивали над 'иноземными варварами'. Игроки обменивались улыбками, безмолвными, но такими говорящими взглядами, многозначительными шутками. Взрывам мужского смеха вторил женский - нежный, похожий на перезвон колокольчиков.
Даже на высокомерном и отрешенном лице принцессы появилась искренняя улыбка. Она сделала Тэруко моложе, женственней. А еле заметный румянец, который нет-нет, да и вспыхивал на щеках принцессы под слоем белил, когда она бросала быстрые взгляды в сторону принца Джина, превращал отстраненную правительницу в очаровательную юную девушку.
- Вот и моя очередь, - объявила принцесса, вынув очередной камушек. - Луна? В прошлом стихотворении была луна, правильно?
Она обмакнула кисточку в чернильницу и склонилась над листом бумаги. Фрейлины примолкли, с любопытством поглядывая на свою госпожу. В наступившей тишине печально ухнула сова.
Джин поднял голову и в упор посмотрел на Мию. Девушка сглотнула. Сколько еще будет длиться вечер? Ей хотелось бы остаться одной, все обдумать, привести в порядок мысли. Понять, что она чувствует и как относится к своему открытию.
А может, никак не относится? Джин не дал понять, что узнал Мию. Не намекнул, что прошлое значит хоть что-то для него. Он же жених Тэруко, в конце концов...
- Я закончила! - объявила принцесса. Слушайте!
Она произнесла это хокку, не отрывая взгляда от Джина, а потом показала лист со стихотворением.
Фрейлины разразились восторгами. Мия полюбовалась на безупречное начертание иероглифов. Странная тематика для хокку, но каллиграфия превосходна - наставницы в школе не нашла бы к чему придраться.
Джин мельком взглянул на иероглифы и снова уставился на Мию. Она в смущении отвела взгляд.
- Следующим будет... - Тэруко снова запустила руку в мешочек, вынула и чуть не захлопала в ладоши от радости. - Принц Джин аль Самхан! Вам нужна бумага, ваше высочество?
Он улыбнулся.
- Спасибо. У меня есть. Не обещаю хороших стихов, но попробую что-нибудь сочинить.
Джин взял чистый лист бумаги, и над холмом снова зажурчала неспешная светская беседа. Только Мия никак не могла успокоиться. Она ерзала и нет-нет, да и поглядывала на самханского принца.
'А ведь он - единственный из всех присутствующих, кто знает, что я - самозванка', - пришла вдруг холодная и неприятная мысль. - 'Что я не дочь Такеши Кудо, что воспитывалась в школе гейш.'
И пусть знает. Он же никому не скажет...
Не скажет?
Это не в его интересах. Мия тоже может рассказать про него много чего любопытного.
Но кто поверит, если она начнет рассказывать, как принц аль Самхан прятался на Рю-Госо под видом простого лазутчика? Как проник в храм, чтобы выкрасть реликвию Оясимы?
Слово бывшей гейши и лгуньи против слова принца. Смешно даже думать!
'Да ну, ерунда! - рассердилась Мия на эти паскудные мыслишки. - Джин не такой!'
Но какой он на самом деле? Что она знала о нем?
И снова навязчивый поток мыслей и вопросов без ответа нес ее по кругу. Она почти не слышала слов сидевшего рядом самханца, только кивала невпопад. Благо, мужчина и не требовал поддерживать беседу, ему хватало звука собственного голоса.
- Кажется, у меня что-то получилось, - голос Джина вырвал девушку из тягостных раздумий.
Не отрывая взгляда от Мии, он медленно и четко произнес:
Мия вспыхнула и отвернулась. Он на что-то намекает? Или ей показалось?
- Вы нарушили правила, - нахмурилась Тэруко. - В первой строке должно упоминаться солнце, а не свет!
Джин развел руками и обезоруживающе улыбнулся.
- Я предупреждал, что не очень хорош в поэзии. Наверное, по вашим меркам я - настоящий варвар. Кто там следующий, ваше высочество?
Принцесса запустила руку в мешочек, бросила взгляд на камушек и тут же выпустила его из рук.
- Неважно, - она сердито мотнула головой. - Все равно мне эта игра уже надоела. Глупое занятие. А как развлекаются в Самхане придворные, ваше высочество?
- По-разному.
- Как именно? Расскажите, интересно.
К просьбе принцессы присоединился целый хор голосов прочих фрейлин. На лице Джина появилась многозначительная усмешка.
- Ну... например, у нас есть такая игра. В охотников и пленниц. Женщины убегают и прячутся, а мужчины ищут их и приводят к месту общего сбора. Выигрывает тот, кто приведет пленницу. Или та, которую не найдут в течение часа.
- Ах! - восторженно захлопала в ладоши одна из фрейлин. - Это так романтично! Давайте, ну давайте поиграем! Прямо сейчас.
Госпожа Хига, исполнявшая среди девушек роль то ли няньки, то ли наседки, поджала губы:
- Это неприлично.
Остальные девушки переглянулись с лукавыми улыбками. От них не укрылся очевидный эротический подтекст развлечения. Возможность остаться наедине с привлекательным мужчиной, стать желанной добычей, а может и позволить ему сорвать украдкой поцелуй. Да, неприлично. Но одна мысль об этом так волнует! И ведь даже если что-то и будет, никто не узнает...
- Ваше высочество, - жалобно взмолилась другая фрейлина, глядя на Тэруко. - Пожалуйста!
Принцесса заколебалась. По ее лицу было видно, что озвученная Джином игра ей понравилась.
- Лучше не надо, - сверкнул зубами Джин. - Уже темно, вам будет страшно прятаться в темноте.
Тэруко сощурила глаза и презрительно фыркнула:
- Принцесса Оясимы ничего не боится!
- Но ваше вы...
Девушка вскочила, не слушая больше возражений госпожи Хига, в ее глазах вспыхивали и гасли искры вишневого пламени. Она уставилась на Джина с азартной улыбкой:
- Мы сыграем в вашу игру! И посмотрим, сумеют ли самханцы поймать принцессу Оясимы.
***
Мия заранее встала ближе всех к тропке. Стоило Джину подать сигнал, как она опрометью бросилась бежать. Спотыкаясь, кубарем скатилась вниз по склону и нырнула в заросли кустарника. На первый взгляд не слишком густой, усеянный крупными цветами, тот оказался колючим и коварным. Растопыренные ветки вцепились в одежду, дергали за волосы, норовили ткнуться в глаза. Уже не жалея дорогого кимоно, Мия продиралась сквозь преграду - лишь бы уйти.
Ей слишком не хотелось становиться пленницей в предложенной Джином странной игре. Задумчивый взгляд, которым наградил ее жених Тэруко перед тем как дать сигнал к бегству, показался девушке многообещающим. Она даже заподозрила, что самханец рассказал про эту игру специально для того, чтобы поговорить с ней без помех и лишних свидетелей.
Нет уж. Пусть прошлое остается в прошлом!
Кустарник закончился, и Мия смогла выпрямиться и с облегчением оглядеться.
Пахло влажной землей, травами и жимолостью, узкая полоска открытого пространства перед девушкой заканчивалась зарослями, а за ними блестела вода.
Пригибаясь и путаясь - придворное одеяние никак не было приспособлено для ночных прогулок по лесу - Мия добралась до деревьев. Подол кимоно намок от росы и отяжелел, почва под ногами влажно чавкала, норовила засосать каблуки.
Деревья оказались небольшой ивовой рощицей на берегу озера. Мия скинула обувь, ухватилась за расположенную низко и почти параллельно земле ветку и влезла на дерево.
Бежать куда-то в темноте, не зная местности - лишний риск быть пойманной. Куда проще спрятаться, затаиться. Нужно всего-то подождать полчаса, потом можно будет вернуться на холм.
Она прижалась к шершавому стволу, вдохнула горьковатый древесный запах. Сквозь ветви было видно, как над водой танцуют светлячки.
Все хорошо. С чего она взяла, что Джин имел на нее какие-то планы? Он ведь не настаивал на игре, напротив - отговаривал принцессу.
Почему она вообще решила, что принц Самхана, будущий муж Тэруко Ясукаты интересуется какой-то гейшей? Он же не знает правды о происхождении Мии.
И хорошо, что не знает.
Девушка хихикнула, вспоминая панику, в которой продиралась сквозь кустарник. Вот уж точно: пуганый боец и козы боится. Никто за ней в эти колючки не полезет.
- Попалась! - раздался над ухом знакомый насмешливый голос с еле различимым самханским выговором.
Девушка вскрикнула, от неожиданности потеряла равновесие и свалилась с ветки. Прямо в объятия того, о ком только что думала.
- Мия! - восхищенно пробормотал Джин, прижал ее к себе и поцеловал.
Она так растерялась, что позволила ему сделать это.
Принц умел целоваться. Он делал это не так властно и требовательно, как Акио. Акио подчинял, утверждал свое право собственника. Джин вовлекал в возбуждающую игру. Дразнящие прикосновения, чужой язык, проникший меж полураскрытых губ, нежные и легкие укусы...
Поцелуи Джина... Мия успела позабыть их, но сейчас все вспомнилось так, словно было только вчера. И близость на горячих источниках, и жаркие стыдные сны, которые не были просто снами. Пусть даже Мия никогда не обручалась на крови с принцем аль Самхан, должно быть, что-то связало их души. А это значит... значит, он помнит все, что ей снилось?!
Эта мысль оглушила девушку, и она не сразу нашла силы вырваться.
- Нет!
Пытаться оттолкнуть Джина было все равно, что двигать скалу, но он почувствовал ее нежелание и сам ослабил объятия.
- Что случилось?!
- Пусти!
Он не послушался, и Мия снова дернулась в тщетной попытке вырваться.
- Убери руки! - прошипела она. Хотелось кричать, но нельзя. Нельзя, чтобы другие люди видели, как жених принцессы Тэруко обнимает и целует ее фрейлину.
Джин встряхнул ее за плечи:
- Мия, что с тобой?
- Отпусти меня! Немедленно!
Он не послушался, и девушка чуть не заплакала от злости. Джин слишком силен. Раньше это никогда не волновало ее, но раньше он никогда не пытался сделать что-то против ее воли.
- Мия, я волновался. Искал тебя по всей стране...
Она снова попробовала высвободиться и, осознав всю бесполезность попыток, отвернула лицо.
- Мия!
- Я не буду разговаривать, пока ты меня не отпустишь, - Мия постаралась, чтобы это прозвучало спокойно. Нельзя впадать в истерику, даже если очень хочется.
- Ты обижаешься из-за лисицы? Или из-за того, что я не забрал тебя?
- То, что ты сейчас делаешь, - это насилие, - Мия повернулась и сердито посмотрела ему в глаза. - Я не хочу.
- Обижаешься, - насмешливо и нежно произнес он. - Дурочка, хоть бы выслушала сначала.
Должно быть, Джин решил, что действия убедят ее лучше любых слов. Сперва Мия крутила головой, пытаясь избежать очередного поцелуя, а потом просто обмякла, никак не реагируя на прикосновения его губ. Надо просто потерпеть, скоро все закончится. Не станет же Джин и вправду ее насиловать...
Он тяжело вздохнул, оторвался от нее и спросил с тревогой:
- Девочка моя, да что с тобой?
- У нас не будет разговора, пока ты меня не отпустишь, - Мия сама не поняла, откуда в ее голосе взялись эти жесткие интонации. В той, прошлой жизни - жизни гейши и наложницы - она не чувствовала себя вправе говорить с мужчинами подобным тоном.
Но злость на собственную беспомощность и наглость принца была слишком сильна.
- Хорошо, отпущу. Только обещай, что не сбежишь.
- Не сбегу.
Джин разжал объятия, и Мия еле сдержалась, чтобы не шарахнуться в сторону. Она отступила неспешно, сохраняя достоинство, на три шага. Расстояние, положенное по этикету.
Принц медленно вздохнул несколько раз, словно пытаясь успокоиться. А потом спросил:
- Итак, в чем дело? Почему ты шарахаешься от меня?
- А почему должно быть иначе, ваше высочество?
- Потому что ты обещала уехать со мной и стать моей.
Мия фыркнула. Эти слова породили в ее душе целую бурю эмоций: гнев, возмущение, злорадство. Она и не подозревала, что ее обида на Джина столь глубока. Но сейчас девушке вспомнилось сразу все. Обнаженное мужское тело на татами и женское на нем сверху. Горечь, отчаяние, медленно сменяющиеся смирением.
Девушка словно в один миг пережила заново весь ужас тех тоскливых зимних месяцев, наполненных растерянностью и болью от предательства. Похожие друг на друга вечера, когда Мия бегом добиралась до храма, в надежде все же найти там Джина, поговорить, объясниться, готовая поверить любым оправданиям и любой лжи.
Его не было рядом на мидзуагэ. Не было, когда другие мужчины платили за ее ночи. Когда она решилась бросить все и бежать. Когда ей угрожало насилие, и когда она умирала от болезни.
Так по какому праву он сейчас чего-то требует и заявляет свои права?! Он, даже не сказавший ей своего полного имени.
- Мия, послушай... Я знаю, что виноват перед тобой. Но иногда обстоятельства сильнее. Я хочу, чтобы ты просто дала мне все рассказать перед тем, как судить!
- Хорошо.
Историю о кицунэ и превращении в демона Мия выслушала в недоверчивом молчании.
- Она приняла мой облик, чтобы соблазнить тебя?
- Не веришь? Зря. Я же не дурак, Мия. И не мальчик. Я умею контролировать свои желания.
- А что было дальше? Как ты снова стал человеком?
- Мой отец...
Возвращение в Самхан, противодействие родни, спешная организация посольства...
- ...и я прислал тебе виим.
Мия сжала кулаки так, что ногти впились в кожу. Вот кого нужно благодарить за визит сумасшедшего самурая. И за опасный подарок, стоивший Акио свободы!
Девушка все же удержалась от гневных слов. Ее собственная вина была не меньше, а то и больше. Она ведь так и не выкинула злополучный амулет.
- Я люблю тебя, Мия, - тихо и грустно закончил Джин. - И я хочу жениться на тебе.
- Ты... - она растерялась.
Нужно было что-то ответить, а Мия могла только растерянно хлопать глазами. Она готова была к спору, оправданиям и требованиям со стороны самханского принца. А он вместо этого...
Своим признанием Джин обезоружил ее.
Второй раз за неполный месяц мужчина признавался ей в любви и предлагал стать женой. Но если от предложения Акио Мия почувствовала счастье, то сейчас на душе стало тяжело и горько.
Уж лучше бы Джин и вправду был предателем и обманщиком. Тогда все было бы проще.
А ведь сны намекали ей. В снах - тех самых, которые были не только снами, - он говорил, что любит. И клялся, что найдет, женится.
Тогда она не поверила, а теперь...
Теперь слишком поздно.
- Ты помолвлен с принцессой!
Он покачал головой:
- Этой свадьбы не будет.
Мия вспомнила, как Тэруко украдкой разглядывала жениха всякий раз, когда он отворачивался. И как краснела, когда он ловил ее на этом. А еще вспомнила хокку, составленное принцессой, - в нем словно таился намек на что-то случившееся между ними.
- А Тэруко Ясуката знает об этом?
- Нет. Но это династический брак. Я никогда ничего не обещал ей. И я сумею сделать так, что она сама откажется от свадьбы.
Неожиданно для себя девушка ощутила жгучую обиду за свою двоюродную сестру. Тэруко увлечена женихом, это же очевидно. Наверное, она чувствует себя очень счастливой. Мечтает о замужестве. Разве это честно со стороны Джина - так откровенно пренебрегать чувствами влюбленной девушки?!
- Я не знаю, чем тебя держит Кудо и каковы его планы, - продолжал он. - Догадываюсь, что твое задание - следить за принцессой. В любом случае, если расскажешь мне все, я найду способ вырвать тебя из его лап.
Тоже, спаситель нашелся.
- Не нужно.
- Нужно!
- Нет, - она даже топнула ногой, злясь на его упрямство. - Как ты не поймешь?! Я не та Мия, которой была полгода назад! И я не выйду за тебя, Джин. Прости.
Она ждала, что Джин разгневается - оскорбит ее или уйдет. Так поступил бы любой мужчина. Даже Акио. Особенно Акио.
Но он только медленно тяжело вздохнул, а потом спросил:
- Почему?
- Потому.
- Это не ответ.
- Это ответ, - буркнула девушка. Она избегала смотреть ему в глаза. Терзало непонятное чувство вины и смутное сожаление о несбывшемся. - Пойми, у меня давно другая жизнь...
С холма раздался пронзительный рев раковины, извещающий о завершении поиска 'охотниками' 'пленниц'.
- Надо идти, - она повернулась в сторону луга и почувствовала, как на руке выше локтя стальной хваткой смыкаются пальцы.
- Нет, - твердо сказал Джин. - Сначала договорим.
- Нам не о чем разговаривать, ваше высочество, - Мия подняла взгляд и почувствовала, как сердце сжалось в непонятной и острой печали.
Какой была бы ее жизнь, не встань на пути проклятая кицунэ? Каким мужем мог бы стать этот спокойный и сильный мужчина? Какие дети могли бы у них родиться?
Было бы ложью сказать, что признание Джина никак ее не затронуло. Или что в душе не осталось и следа от первой детской влюбленности. Но...
Но это было неважно. Потому что рядом с принцем Мия не ощущала и десятой доли того трепета и счастья, которое чувствовала рядом с Акио.
- Все разговоры бессмысленны. Я просто не люблю тебя, Джин Хо. Не преследуй меня.
Пальцы на ее руке бессильно разжались. Мия подобрала сандалии в траве и зашагала вперед, не оглядываясь.
Не хотелось, чтобы он видел блеснувшие в глазах слезы.
***
В детстве Тэруко любила играть в прятки. Маленькая, ловкая и гибкая, она умела прятаться в самых причудливых местах, заползать в крохотные щели и сидеть там тихо-тихо.
В тайниках пахло пылью и висела паутина, за стенкой скреблись мыши, и озабоченный голос нянюшки совсем рядом выкрикивал: 'Тэруко-о-о! Тэруко-ча-а-ан!', а после жаловался на несносную девчонку, которая опять сбежала.
И очень забавно было потом неслышно прокрасться мимо возмущенно обсуждающих ее исчезновение слуг в свою комнату, а после, когда нянюшка придет вместе с отцом, сделать удивленные глаза и сказать: 'Прятаться? Ну что вы. Я просто задремала в своей комнате'
Отец понимающе усмехался и молчал. Он почти никогда не ругал Тэруко за проказы или неподобающее для девочки поведение.
Вот от отца было не спрятаться. Он находил ее в любом тайнике. Подходил, негромко говорил: 'Вылезай!', и Тэруко понимала, что все - игры кончились. Иногда она даже специально пряталась, чтобы отец ее нашел. И он находил. Всегда.
И сейчас, прячась в тесной щели между двумя вросшими в землю здоровенными каменюками, принцесса испытала похожее чувство.
Она согласилась на игру из азарта, желания что-то доказать самханцу.
Тому самому, который весь вечер не обращал на Тэруко внимания. И всю прошлую неделю не обращал. Как будто ничего не случилось. Как будто не было того безумного, неподобающего и увлекательного вечера в 'квартале ив и цветов'.
Нет, Тэруко не в чем было упрекнуть жениха. Принц вел себя безупречно вежливо, даже оставил привычные завуалированные насмешки и подначки.
Вежливо и холодно. Как с чужой. В те редкие минуты, когда принцесса ловила его взгляд, она читала в нем только скуку и равнодушие, и это сводило с ума.
За что?! Почему?! Неужели все это - расплата за ее поведение при первой встрече?! Неужели принц настолько злопамятен?! Или просто он видит в Тэруко только обузу и красивую куклу?
Досада, обида и жажда внимания сплелись в душе девушки в тугой комок. Она фантазировала, представляя, как наконец заставит жениха посмотреть на себя другими глазами. Как он еще будет добиваться ее благосклонности и просить прощения. Разумеется, Тэруко простит его, но не сразу. Сначала немножко помучает, чтобы больше ценил и не позволял себе подобного!
С помощью Хитоми Тэруко проделала гигантскую работу, собирая и анализируя данные о своем женихе. Удалось выяснить не так уж и мало: в самханском посольстве было почти пятнадцать человек, не считая слуг, и многие с удовольствием сплетничали о своем господине.
Как назло: все, что принцесса узнавала о Джине, только разжигало ее желание привлечь внимание жениха.
Старший принц аль Самхан как будто сошел со страниц древних сказаний. Легенда, живой герой девичьих грез. Проклятый, потерявший мать при рождении. Воспитанный ненавидящей его мачехой. Изгой, лишенный магии. Усмиритель демона. Послушник легендарного монастыря, в четырнадцать лет победивший тигра...
Список можно было продолжать и продолжать. И деятельность принца в области дипломатии теперь уже не казалась Тэруко позорной. Особенно после того, как сегун при ней мельком обмолвился, что дипломатия - удобное прикрытие для шпионажа.
Принцесса была неглупа и умела делать выводы.
Сейчас, прячась меж камнями, Тэруко ощущала, как ее разрывают два противоречивых желания. Ей хотелось перехитрить самханца, чтобы он безуспешно потратил отведенные на поиски полчаса и признал свое поражение. И одновременно хотелось быть пойманной им.
Всякий раз при звуке шагов сердце Тэруко вздрагивало и начинало колотиться. Рискуя выдать себя, она выглядывала из убежища, всматривалась в залитую лунным светом тропу и разочарованно отшатывалась - нет, снова не он.
Да где же его екаи носят! Он же сам предложил эту игру! И теперь должен, просто обязан найти Тэруко.
Она же его невеста, в конце концов.
Прошла вечность, заполненная ожиданием, надеждами и разочарованием, а потом над головой загудела раковина, и принцесса чуть не заплакала от обиды.
Не нашел!
Может, просто не смог? Она же так хорошо спряталась. Ее не смог найти никто из самханцев.
Или не искал?
Убежище Тэруко было совсем недалеко от места общего сбора, поэтому она успела вернуться одной из первых. Нацепив привычную отстраненную и высокомерную маску, принцесса опустилась на полотно. Постепенно возвращались придворные. Чаще всего парочками. По раскрасневшимся щекам, растрепанным волосам и горящим глазам фрейлин можно было предположить, что процесс 'пленения' происходил увлекательно.
Ага, пустили лис в курятник.
С каждым новым счастливым личиком и без того поганое настроение Тэруко портилось все больше.
Апофеозом вечера стал принц Джин, пришедший одним из последних. В первое мгновение Тэруко показалось, что он один, и она уже собиралась съехидничать по поводу отсутствия у принца охотничьих талантов, когда из-за спины Джина шагнула невысокая изящная девушка. Ее одежда пребывала в беспорядке, прическа была растрепана, а подол кимоно заляпан в грязи.
Слова торжества застряли в горле. С растерянностью и детской обидой Тэруко смотрела на 'пленницу' своего жениха и больше всего на свете ей хотелось заплакать.
Глава 9. Искушение
Тростниковая крышка над головой снова скользнула в сторону, и Нобу внутренне напрягся. Его кормили только один раз в день, и сегодня обед уже был. А это значит...
Что именно это значит, он додумать не успел. Сверху послышался густой бас.
- А вот - свободная яма! Всего один сиделец. А ну давай к нему!
- Так тут государственный преступник! Высокорожденный, - робко попытался возразить второй голос.
- Высокорожденный? - грозно пророкотал бас. - Почему не в камере?!
- Смесок.
- Тогда потерпит.
Сверху послышалась возня, и рядом с Нобу приземлился невысокий и круглолицый человек, обряженный в какую-то неимоверную рванину. К животу человек прижимал мятую тростниковую шляпу.
Вновь прибывший жалобно охнул, помянул мать стражника в весьма фривольном контексте и погрозил кулаком задвигающейся крышке.
До того, как в яме стало совсем темно, Нобу успел разглядеть гладко выбритый череп и хитрющую, несомненно бандитскую, рожу незнакомца.
- Вот ведь скотина какая, господин начальничек городской стражи, чтоб тебя екаи день и ночь пялили без передышки, - продолжал яриться новый заключенный. - Уже и ям свободных нет, а все туда же - облава за облавой! Пихаешь людей, как рыбу в бочку! Тыкен надутый!
Говор у него был характерный. Нобу никогда не занимался отловом мелких воров, грабителей, шулеров и мошенников, но от приятеля, раньше служившего в городской страже, знал, что именно в этой среде принято так растягивать окончания. Да и оскорбительное словечко 'тыкен' вело свое происхождение с преступного дна Тэйдо.
- У-у-у, я тебя! - Дальше проследовало не лишенное поэтичности и образности обещание возлюбить господина начальника городской стражи, а заодно всех его подчиненных. В самом что ни на есть плотском смысле.
Удовлетворив, таким образом, хотя бы на словах жажду мести, сокамерник повернулся к Нобу.
- Ну, здоров будь, женишок. Меня Харуки звать, но друзья Харей кличут.
Юноша гневно фыркнул и отвернулся. Чтоб он - самурай из славного рода Такухати - стал водить дружбу со всяким преступным отрепьем?! Да за кого эта харя его принимает?!
К тому же его задело обращение 'женишок'. Так на воровском сленге называли клиентов, посещающих публичные дома, и это неприятно напомнило о загадке, над которой Нобу напряженно думал все полторы недели, пытаясь понять, как он оказался в яме и что случилось с Уме.
Сокамерника такая демонстративная нелюбезность не смутила. Он устроился на утоптанной земле поудобнее и принялся рассуждать.
- Это все свадьба принцессы. Наш брат лихой уже и лодку оснастил - ждем гостей. Хорошее время, шумное. Сакэ рекой льется, народ гуляет, за кошельками не глядит. И тут втемяшилось господину начальничку, чтоб его, почистить столицу! Пихает по пять человек в яму, сволочь! Судьи умаялись, стража умаялась. И чего ему на месте не сиделось?!
Нобу презрительно улыбнулся. Жалобы воришки перед лицом собственной беспросветной судьбы показались ему нелепыми и смешными.
- Ну что за паскудство, а?! Я-то надеялся заработать, - продолжал сетовать преступник. - А вместо того отправлюсь на север, рубить камень. И ведь на смешном взяли! Всего-то тридцать серебряных момме в том кошельке было. Я скажу тебе по секрету, - тут он доверительно понизил голос. - Это все та шлюха! Она меня сдала!
От неожиданности юноша поперхнулся.
- К-к-какая шлюха? - спросил он, вопреки собственному решению не вступать в разговор с сокамерником.
- Да девка из домика мамаши Саки. Она, точно она, на меня стражу навела. И ведь знал я, что нельзя распускать язык перед шлюхами. А все равно - выпил и давай хвастать! Раньше-то, глядишь, и обошлось бы. А вот с облавой не обошлось, - он пригорюнился. - Все девки из 'квартала ив и цветов' стучат властям, так и знай, парень.
- Не все! - излишне горячо возразил Нобу, вспомнив свою Уме.
Мужчина хохотнул:
- Да все, я тебе говорю! Им за это налоговые послабления от сегуна и защита. Поэтому умный держит при шлюхе язык на привязи. А таких дураков, как я, учить и учить, - он горестно обхватил себя руками за голову. Помолчал, а потом спросил: - Тебя как зовут-то, парень?
- Нобу, - отозвался юноша. И вдруг понял, что рад появлению сокамерника. Хоть прожженная шкура и ворюга, а все живая душа рядом.
- А я - Харя. Ну, я уже говорил. А тебя за что замели? Прирезал кого?
Нобу даже улыбнулся наивности этого вопроса. Простолюдины, что с них взять? Но вдаваться в свои печальные обстоятельства не стал, гордо промолчал.
- Значит, прирезал, - сделал вывод Харуки. - Из ревности, небось?
- Вовсе нет!
- Ага, рассказывай!
Этих домыслов юный самурай стерпеть не смог. В возмущении повернулся к сокамернику и огорошил его:
- Я - государственный преступник.
Против его желания это прозвучало даже немного гордо. Все-таки в преступлениях такого масштаба есть подлинное величие. Не сравнить с пошлой кражей жалких тридцати момме.
- Ты? - переспросил воришка и зашелся в хохоте.
***
Мия воровато оглянулась и прижала плотнее к телу вазу. От страха ладони немного вспотели, и гладкий фарфор норовил выскользнуть из рук. А сухие ветви торчали прямо перед лицом, норовя выколоть глаза.
За дверью было тихо. Похоже, принцесса и Хитоми действительно куда-то ушли.
Она обхватила правой рукой свою ношу и потянулась открыть дверь. Та откатилась бесшумно. Молясь, чтобы никто ее не заметил, Мия юркнула внутрь.
Лишь бы успеть управиться до того, как кто-нибудь зайдет!
Кто бы мог подумать, что проникнуть в сам дворец будет куда легче, чем в комнаты принцессы? Но Тэруко почти не покидала своих покоев. Выходила только для приемов, на которых Мия, как фрейлина, обязана была присутствовать. Как девушка ни пыталась, ей ни разу не удалось увильнуть от обязанностей.
Она должна, обязана найти проклятый тубус! И спасти Акио!
Он не снился ей с того раза, как сказал, что хочет расторгнуть помолвку. Не простил за то, что Мия тогда, во дворе Инуваси-дзё, не ушла?
Пусть. Акио вправе ненавидеть и обвинять Мию. Она виновата. И она сделает все возможное и невозможное, чтобы вызволить его! Пусть даже потом дайме Эссо не захочет и взглянуть в ее сторону.
Десять минут назад, сидя в своей комнате, Мия услышала, как сёгун распекает слуг и требует ответа, почему его сестры нет в ее комнате. Еле дождавшись, пока все уйдут из коридора, она наскоро подготовилась и, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направилась к дверям.
Принцесса за это время мимо покоев Мии точно не проходила, а это значит, что комната должна быть пустой...
- Ты что здесь делаешь?!
Резкий окрик Тэруко чуть не заставил выпустить вазу из рук. Девушка ойкнула, поставила свою ношу на пол и распрямилась.
Тэруко стояла в дверях спальни. Она выглядела так странно, что поначалу Мия не узнала ее. Мужской костюм: куртка, брюки-хакама, волосы собраны в хвост на затылке, а спереди прилипло несколько промокших от пота прядей. Принцесса скрестила руки на груди и мерила свою фрейлину гневным взглядом.
- Кто разрешил тебе войти?! - еще более сердито спросила она. - Разве тебя не учили стучаться перед тем, как открывать дверь в покои своей госпожи?!
- Простите... - забормотала Мия, заливаясь краской.
Ну что за незадача! Тэруко и так ее еле выносит, а уж теперь...
- Я принесла вам икебану, - она кивнула на вазу, из которой торчал наспех собранный букет.
Принцесса скривила губы:
- Я просила тебя об этом?
- Н-н-нет. Но я надеялась... - она замялась. Быстрее бы придумать причину такой неуместной инициативы. - Надеялась сделать вам приятно! Чтобы заслужить ваше расположение!
Выпалив это, Мия поклонилась и сложила руки на груди в жесте мольбы.
Лицо Тэруко чуть разгладилось. Но не смягчилось.
- Чтобы получить мое расположение, нужно не быть навязчивой, - она взглянула на букет и поморщилась. - Какой ужас! Унеси подальше, не хочу это видеть. На... на кухню, вот! Там ему самое место!
Мысленно радуясь, что догадалась захватить с собой хотя бы такое шитое белыми нитками оправдание, Мия подхватила вазу.
- Не приходи больше, пока я сама тебя не позову, - донесся ей вслед холодный голос Тэруко.
Этого следовало ожидать. Принцесса не любила тринадцатую фрейлину и с трудом скрывала свою неприязнь. Составленные Мией ароматические смеси или оригами, любые попытки девушки услужить, помочь советом или быть полезной Тэруко отвергала с такой же брезгливой гримасой, с какой отвергла икебану.
'Держись от меня подальше', - говорил взгляд принцессы. - 'Мне ничего от тебя не надо, мы враги.'
Мия не винила свою двоюродную сестру за такое обращение. У Тэруко была серьезная причина для неприязни.
- Куда торопишься, Ми-а-ко? - вкрадчиво спросила эта причина, поймав ее на выходе из женских покоев.
От неожиданности она все-таки выпустила из рук проклятую вазу, но самханскому фарфору не судьба была сегодня разбиться. Джин поймал ее ношу у самого пола и аккуратно поставил.
- Надо быть осторожнее, - насмешливо заметил он. - Судя по росписи, эту вазу обжигали во время моего пра-пра-пра-прадедушки. Она старше нас двоих вместе взятых, а к старости следует проявлять уважение.
- Ваше высочество, - Мия церемонно поклонилась, краснея под откровенно вожделеющим взглядом самханского принца.
Джин преследовал ее. Мягко и ненавязчиво, но неотступно. Окружал мелкими почти незаметными знаками внимания, шутил, подначивал, флиртовал и даже просто смотрел... вот как сейчас.
Мия не знала, как правильно вести себя в ответ. Принц ни разу не переходил границ. Стоило ей возмутиться, как он обращал все в шутку. Он никогда не был излишне назойлив, но не давал забыть о своем присутствии и интересе. Рядом с ним Мия не чувствовала себя хозяйкой положения. Он задавал тон общению, делал его то опасно-интимным наедине, то холодным и почти официальным при посторонних.
И он совсем не походил на несчастного отвергнутого влюбленного, выпрашивающего благосклонности, о нет! Скорее на охотника, в азарте преследующего пугливую лань.
Все, что она могла, это избегать общества принца. И то не слишком демонстративно. Иначе был риск, что остальные придворные заметят излишнее внимание со стороны самханского принца к фрейлине. И ревнивый взгляд Тэруко подсказывал, что принцесса не станет терпеть соперницу. Дай ей только повод - избавится и вздохнет с облегчением.
- Спасибо за помощь, ваше высочество. Мне надо идти.
Она потянулась к вазе, но Джин ловко перехватил икебану у нее под носом и покачал головой.
- Она слишком большая и тяжелая для тебя. Давай помогу.
- Не надо утруждаться.
- Мне не трудно.
Он стоял расслабленно, смотрел на Мию с улыбкой, склонив голову, и на лице его читалось, что вазу он не отдаст. Да и вообще: если Мия не хочет лишней шумихи - лучше сделать так, как предлагает принц.
- Хорошо, ваше высочество, - покорно вздохнула Мия.
- Итак, куда направляемся? - он полюбовался икебаной. - Красивый букет, кстати.
- На кухню. Но я не знаю, где она находится.
Джин с улыбкой потянулся поправить выбившуюся из прически Мии прядку. Она отшатнулась, но слишком поздно. От почти невесомого прикосновения кончиков его пальцев к щеке стало жарко.
- Тогда тебе вдвойне повезло, что мы встретились, потому что я знаю.
Мия отвернулась с демонстративным равнодушием, злясь даже не на Джина, на себя. За то, что не может по-настоящему разозлиться на него.
Вот не получалось, хоть тресни. Джин походил на шкодливого кота, который растрепал и раскидал по комнате подготовленные для вышивания нитки, а после этого умильно пришел тереться о ноги и выпрашивать лакомство. Вроде и хочется огреть, да рука не поднимается.
А вечером им снова встречаться в зале для приемов. И снова ей выслушивать подколки и намеки, умирая от страха при мысли, что Тэруко может о чем-то догадаться.
И ведь принцесса и так догадывается. Догадывается и ревнует. Разве это не гадко - играть чувствами влюбленной девушки?
- Чего ты добиваешься? - беспомощно спросила Мия.
Он снисходительно улыбнулся:
- Хочу помочь одной очень хорошенькой фрейлине и сохранить в целости фарфор, который помнит моего пра-пра-пра-прадедушку.
- Я не об этом.
- А я об этом. Кстати, зачем на кухне нужна икебана?
- Так захотела принцесса.
- Тэруко - оригинальная девушка, - в глазах принца заплясали зеленые искорки. - Или это новая оясимская мода?
- Нет. Просто она сказала, что букет ей не нравится. И что ему самое место на кухне.
- Жестоко по отношению к цветам, - его пальцы погладили засушенную лилию в центре композиции. - Это ведь ты составляла букет?
Мия отвела взгляд.
Всю дорогу до кухни Джин развлекал ее, тормошил, подкалывал и смешил. Против воли Мия снова и снова ввязывалась в разговор или смеялась его шуткам, хотя уже сто раз клялась себе не делать этого.
- Знаешь, что?! - объявил он, остановившись прямо напротив широкого дверного проема, из которого тянуло жареным мясом. - Такой красоте не место на кухне, я забираю букет себе.
И не слушая возражений, потащил девушку обратно. Как будто они проделали всю дорогу только для того, чтобы у принца была лишняя возможность пофлиртовать с фрейлиной без посторонних ушей.
***
Джин расстался с девушкой у входа в женское крыло дворца - проход для большинства мужчин в эту часть здания закрывал магический полог. Он задумчиво проследил, как задвигается дверь, поудобнее перехватил нечаянную добычу и направился к себе.
Старший принц аль Самхан впервые в своей жизни добивался женщины.
До этого ему никогда не приходилось прилагать усилия, разве что для того, чтобы расстаться без обид.
Флирт, поиск подходящих возможностей: взгляды украдкой, прикосновения тайком. Не быть надоедливым и жалким, но и не останавливать нажима, напоминать о себе каждую минуту. Искусство вовремя отступить...
Опыт был новым и увлекательным. Азарт преследования пьянил, Мия сопротивлялась отчаянно, что только распаляло желание добиться ее - очаровать, сделать своей навсегда.
Игра увлекла старшего принца аль Самхан настолько, что стала едва ли не важнее цели. Уступи девушка прямо сейчас, резко и сразу, Джин испытал бы вместе с радостью победы разочарование.
В том, что цель рано или поздно будет достигнута, принц не сомневался. Кроме того, он не сомневался еще в двух вещах: он не противен Мие. И она, скорее всего, в большой беде.
Жаль, что маленькая гейша так и не поделилась всем, что с ней случилось за эти месяцы. Не доверяет? Или не верит в его возможность защитить свою женщину?
Если бы еще не свадьба, все было бы куда проще. Но пока за Джином одни обещания, а женщины ценят поступки. Возможно, настало время поговорить с Тэруко начистоту.
Он вспомнил темные глаза принцессы, в которых вспыхивает и гаснет вишневое пламя. Изысканно-матовую кожу, тонкие брови вразлет, горделивую осанку. И какой смешной живой и настоящей становилась Тэруко, когда отбрасывала выученную манерность и высокомерие.
Хорошая девочка. Жаль, что ни Оясима, ни Самхан не поддерживают варварский обычай многоженства.
***
Собрат по несчастью оказался забавным малым. Похоже, он был из той породы людей, которые в принципе неспособны удержать 'язык на привязи'. Ныл, балагурил, вспоминал счастливые деньки в прошлом, делился рецептами, как уйти от погони и лучше сбыть добытое неправедным трудом.
При всем при этом в Харуки не ощущалось озлобленности или глубинной подлости, отличавшей лихих людей. Словно жизнь, толкнув его на темную дорожку, так и не сумела отметить тьмой его душу. Негодовал и сочувствовал воришка искренне, всем естеством. И хоть сокамерник и был старше его минимум на десять лет, очень скоро Нобу ощутил именно себя опытным и главным. Старшим.
Это было удивительно приятное чувство. Возможно, поэтому, а еще потому, что Харуки искренне интересовался его историей, Нобу сам не заметил, как все ему рассказал.
Совсем все. Про брата и его шлюху-гейшу. Про скрытую борьбу за власть, арест и невеселые перспективы.
- Вот это тебя угораздило, - присвистнул воришка. И покосился на Нобу с недоверием. - А не брешешь?
- Если бы, - юноша вздохнул. - И главное: непонятно чего ждать. Я здесь уже месяц, Харя! За это время меня даже не допрашивали ни разу.
Сокамерник презрительно фыркнул:
- Это и екаю понятно. Тебя держат в заложниках. Чтобы братцу руки выкручивать. Надеются, что дайме сознается.
Озвученное вором предположение слишком перекликалось с его собственными мыслями, и Нобу помрачнел.
- Зря надеются, - выдавил он. - Дайме на меня плевать.
- Но они-то этого не знают, - Харуки пожал плечами. - Бежать тебе надо, парень. И чем скорей, тем лучше.
Юноша горько усмехнулся:
- Бежать? Как?! Эх, была бы у меня магия...
Воришка хихикнул и поскреб поросшую щетиной щеку.
- Все-то вы, высокорожденные, привыкли на магию мерить. А как наш брат лихой бежит с каторги без всякой магии?
- О чем ты?
Сокамерник подмигнул:
- Да о том, что скажем, ежели один воришка поможет самураю бежать, тот потом выкупит его по старой дружбе. Как думаешь? Или побрезгует?
***
Дни и ночи давно потеряли смысл, слились в неразличимую серую муть, наполненную болью. Боль делилась на фоновую - мучительную, но терпимую. И острую, запредельную, превращавшую его в воющий кусок обгорелого мяса. В такие моменты не оставалось ничего: ни гордости, ни силы воли, ни самоуважения, только омут, наполненный безграничной болью.
Но то, что приходило после омута, Акио ненавидел даже больше. Деловитые прикосновения лекаря, втирающего исцеляющую мазь. Вкрадчивый голос мастера-палача. Проклятый свиток с признанием, на котором всего-то нужно один раз поставить подпись...
И все закончится.
В первый раз он рассмеялся и плюнул ублюдку в лицо. Палач не обиделся. Утерся, а потом ласково погрозил пальцем и велел снова подвесить строптивого пленника.
Сейчас Акио уже не тратил силы на брань и оскорбления. Просто молчал.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Краткие мгновения, когда жить почти можно, когда боль не лишает разума, не застилает весь мир.
Ледяной Беркут сам не знал, что держало его. Фамильное упрямство Такухати? Презрение, которое он ощущал к сегуну? Гордыня? Но всякий раз, когда пытка прекращалась, когда на свежие раны падали первые прохладные капли мази, а в губы вливали лекарский настой, Акио испытывал почти нестерпимое желание сдаться.
Подписать проклятую бумагу, признаться в измене, которую не совершал.
Лишь бы все прекратилось.
К чему эта обреченная борьба, если живым Ясуката его отсюда не выпустит?
Но был еще Эссо, который ждал своего повелителя. Были Хитоми, Нобу и все люди, за которых отвечал Акио. Раньше он думал, что у него еще есть невеста. Ошибался. Была императрица. Долг, а не любовь, но это тоже немало.
Есть за что бороться.
Поэтому Акио стискивал зубы так, что сводило челюсть, отворачивался и молчал.
В последнее время он стал терять сознание слишком часто. На самоуверенном лице мастера-палача поселилась озабоченная гримаса. Тот даже распорядился увеличить промежутки между пытками.
Вдох. Выдох. Целебная мазь на раны и сочувственный голос:
- Подпиши...
Глава 10. Не все пути
На этот раз Акио понял, где оказался, почти сразу, как только пришел в себя. Усилием воли отбросил воспоминания о боли, возвращая себе здоровье и силы, сел рывком и огляделся.
Пик Такэхая. Статуя первопредка отбрасывала косую тень через всю каменную площадку. Где-то совсем рядом шумел прибой. Акио успел удивиться - откуда здесь море? - а потом к нему прижалось женское тело, мир моргнул и сменился уже знакомыми стенами заброшенного храма.
Мия дрожала и всхлипывала, судорожно вцепившись в его плечи. Словно боялась, что он сейчас исчезнет, и пыталась всеми силами удержать его. И - проклятье! - она снова была обнаженной. Как и он.
Его императрица...
Нет, его женщина.
- Не ной, - хрипло сказал Акио.
Вассал не должен так разговаривать с сюзереном. Но какая из нее, ко всем ёкаям, императрица? Правительница должна уметь, не изменившись в лице, отправлять людей на смерть, а Мия так и норовит всплакнуть над каждым.
Девчонка. Маленькая, глупая.
- Ну, хватит реветь. Заживет.
Нужно было выпустить ее из объятий, но он не выпустил. Наоборот: прижал к себе крепче, погладил пальцами вдоль тонкой ложбинки позвоночника, поцеловал в заплаканные глаза.
Мия была, как исцеляющий бальзам. Каждое прикосновение к ней отодвигало куда-то в сторону память о подвале, наполненном болью и запахом жженой плоти.
Она послушалась его и затихла, уткнувшись в плечо. Только вздрагивала временами, словно давя рыдания. Акио откинулся на циновку, прижал к себе гибкое девичье тело и так лежал - бездумно, без движения. Он ощущал себя измученным, дошедшим до последней черты. И все соображения о долге и обязанностях вассала не могли заставить его выпустить девушку из объятий. Мия была нужна ему сейчас, как воздух. Единственная реальность в зыбком царстве иллюзий, она воплощала в себе все лучшее, что было в его жизни.
Девушка снова вздрогнула и заговорила прерывающимся от слез голосом:
- Я все время думала: как ты, что с тобой! Но и самые жуткие мои кошмары не так страшны, как... - она осеклась.
Акио криво ухмыльнулся. Блокаторы запирали магию внутри тела и ускоряли в регенерацию в десятки раз, но даже она не спасала. Он выглядел немногим лучше, чем после сражения в Огненной долине.
Кроме лица. Лицо палачи не трогали. На суде сёгуну был нужен раскаявшийся, но внешне целый и здоровый Такухати.
- Заживет. И не такое заживало.
Мия тяжело выдохнула сквозь зубы, гася рыдания. Еще не хватало, чтобы Акио ее утешал, как слабовольную истеричку. После всего, что ему пришлось перенести...
Она почувствовала, как в душе разгорается холодный огонек ненависти к Ясукате. Новое, доселе неиспытанное чувство, в нем таилась странная сила.
Сёгун был повинен в смерти ее родных, в смуте, царившей в стране последние годы, в бессмысленной войне, развязанной с Самханом.
Но по-настоящему Мия смогла его возненавидеть, только увидев, что палачи Ясукаты сделали с ее любимым.
- Зачем ему это?!
- У него нет доказательств измены, ваше величество. Сегун старается их получить.
- Ты, наверное, меня ненавидишь, - горько сказала она. И ощутила, как мужчина замер от изумления.
- За что я должен вас ненавидеть?
В горле поселился горький ком, не дававший ни нормально вдохнуть, ни сказать слово. Начинать этот разговор, признавать вслух свою вину было страшно. Страшно до нервной дрожи, до почти невыносимого желания уйти, сбежать, исчезнуть...
- Это я виновата, что тебя арестовали, - еле слышно выдавила девушка. - Это мой виим... и я не ушла тогда.
Она зажмурилась, ожидая, что Акио подтвердит это обвинение и оттолкнет ее. Признавая его право так поступить.
Но он усмехнулся и поцеловал девушку в макушку.
- Я виноват не меньше. Стоило избавиться от проклятого самханского золота. Я же знал, что Ясуката ищет повод.
- Тогда почему... почему ты говорил, что хочешь разорвать нашу помолвку?
Акио тяжело выдохнул прямо ей на ухо:
- Ты императрица...
- А ты дайме!
- По традиции императрица берет консортом одного из младших сыновей любой соседней правящей семьи, - он зарылся лицом в ее волосы и сдавленно произнес. - Прости... я не знал. Когда выкупил тебя... и потом... Я сейчас... отпущу. Еще минуту...
Споря с его словами, его ладонь скользнула по спине вниз, опустилась на талию, притискивая Мию к горячему мужскому телу. И губы прижались к чувствительному местечку за ухом, где под кожей билась жилка.
- Так ты меня все еще любишь? - жалобно спросила девушка.
- Люблю! - простонал он, покрывая поцелуями ее шею. - Мое сокровище... моя Мия...
- И я люблю тебя, - тихо сказала Мия. - Ты - самый лучший. Я не хочу принадлежать никому, кроме тебя! Мне противна мысль о прикосновениях другого. Хочу быть твоей, рожать тебе детей, видеть, что ты счастлив! Не прогоняй меня. Пожалуйста!
Акио потрясенно выдохнул и стиснул девушку так, что у нее затрещали ребра.
- Ваше величество...
- Не называй меня так! Я хочу знать, что ты - главный, хочу тебе подчиняться. Хочу быть с тобой, а ты не сможешь иначе. И я не хочу иначе. Мне нравится быть твоей Мией, а не госпожой.
- Ты понимаешь, о чем говоришь сейчас?
- Понимаю, - она провела кончиками пальцев вдоль его скулы. Поцеловала совсем легко, в щеку. В голове было странно пусто, а сердце рвалось на части от нежности, любви и страха потерять его. - Я не справлюсь одна, мой господин. Меня никогда не учили править, в отличие от вас. Не отдавай меня чужестранцу!
В глазах Акио вспыхнуло синее пламя:
- Не отдам, - хрипло пообещал он. - Никому!
Их губы встретились, и Мия ощутила, как ее затягивает в какой-то темный водоворот. Огненная волна прокатилась по телу, выжигая все мысли. Она обняла мужчину так отчаянно, словно погибала, и он был единственной надеждой на спасение. Укусила его, почти всерьез, пытаясь оставить свою метку. Впилась пальцами, силясь удержать - мое, мой, не отпущу!
Страсть на краю бездны, любовь перед лицом почти неизбежной потери. Не осталось нежности, только животный инстинкт, желание доказать - себе? миру? - что жизнь сильнее смерти. И исступленные поцелуи были полны горечи и безумного страха утраты.
Руки до синяков сжимали ее тело, но Мия всхлипывала не от боли, а от внезапно проснувшегося острого голода. Сейчас ей хотелось грубости, звериной, жесткой случки, хотелось ощутить его на себе и внутри, как можно полнее. Словно смешанная с наслаждением боль могла доказать, что все это происходит по-настоящему.
Пальцы резко вошли в ее тело, и она вскрикнула, широко раскрыла глаза и подалась вперед, насаживаясь на них.
- Да! Возьми меня! Сделай своей!
Подчиняясь его желанию, Мия перевернусь. Ощутила ладонями прогретый камень. Грубые волокна циновки впились в колени. Все это было таким реальным, настоящим, реальней самой реальности.
Жесткие ладони, охватившие ее бедра. Сладкое и чуть тянущее чувство наполненности, резкие толчки, и крик, эхом повисший под сводом заброшенного храма...
Акио входил в нее глубоко, резко. И дергал за намотанные на руку волосы, вызывая легкую боль и сладостное чувство беспомощности. При каждом его погружении Мия вскрикивала и всхлипывала, умоляя не останавливаться.
Случка. Грубая и жадная. Движения, которые вышибают из тела все мысли, кроме животной жажды спариться, слиться. Удовольствие, за которым скрывается страх потери.
Он склонился, нависая над девушкой. До боли сжал грудь, резко ущипнул за сосок. Мия содрогнулась от сладостного спазма, царапнула пол и застонала в голос.
Тело скрутило звериное, острое, почти болезненное наслаждение. Акио навалился, вдалбливаясь в нее, потом судорожно выдохнул и замер.
Несколько мгновений в храме стояла оглушительна тишина. Единственным звуком, который слышала Мия, был стук ее сердца.
Нет, ужас перед будущим никуда не делся. Его не прогнало лихорадочное соитие. Страх навсегда порвать ту тонкую ниточку, что связывала их, стремление впечатать себя в другого, оставить метку - на душе, на теле - никуда не делись. Недосказанность, обреченность повисли в воздухе, застыли на языке горькой ноткой.
Но все же то, что они сейчас сделали, рассказало о чувствах лучше сотни бесполезных слов.
Он коснулся губами ее шеи сзади, совсем легонько, лаская дыханием кожу. Выпустил волосы и провел ладонью, зарываясь в них пальцами.
Хриплый шепот: 'Мое сокровище!', сильные объятия, поцелуи - такие осторожные и нежные. После грубого дикого секса эта полная щемящей горечи нежность чуть не заставила Мию разрыдаться.
- Люблю тебя, - выдохнула она, обнимая своего мужчину. - Я так тебя люблю! Не смей умирать! Пожалуйста, не умирай!
- Не буду, - его губы тронула грустная, чуть насмешливая улыбка. Он провел ладонью по бедру Мии. Там, где его пальцы оставили красные следы на нежной коже. - Тебе не больно?
- Нет!
Она и вправду не чувствовала синяков. То ли причиной тому стала иллюзорность, условность пространства сна, то ли слишком сильными и сложными были владевшие девушкой эмоции. Теперь, когда болезненная страсть отступила, страх потери обрушился на Мию с особой силой, подмял, почти погреб под собой.
Здесь и сейчас он с ней и здоров. Но жуткое зрелище изуродованного пытками тела еще стояло у нее перед глазами.
Пока она тратит время в бесполезных бабских интригах и придворных развлечениях, ее мужчина вынужден терпеть такое.
Разве можно с этим смириться?
Она сглотнула, предчувствуя его реакцию на свои слова.
- Акио... послушай... Ясукате нужно признание в предательстве? Может, тебе стоит подписать его?
Он отстранился и гневно сузил глаза.
- Нет.
- Но тогда палачи оставят тебя в покое...
- Не обсуждается!
- Но почему? - беспомощно спросила Мия. Ей захотелось разрыдаться от этого глупого упрямства. - Главное - вытащить тебя из застенков! Я - императрица. Все дайме встанут на твою сторону. Это уже не будет бунтом.
- Такухати никогда не были предателями, - зло отчеканил Акио. - Я не опозорю свой род.
- Но ведь это неправда...
- Я сказал 'нет', Мия!
Девушка часто заморгала, отгоняя глупые слезы. И вдруг замерла от неожиданной мысли.
- Я ведь императрица? Так, Акио? - медленно спросила она. - Я могу тебе приказать? Ради государства...
И отшатнулась, такая ослепительная ярость вспыхнула мгновенно в глазах ее мужчины. А потом Акио криво ухмыльнулся:
- Конечно, госпожа. Ваше величество вправе приказывать своему вассалу.
В тишине храма его голос прозвучал издевательски и зло.
Мия побледнела, осознав, что подошла к границе запретного и страшного. Сама чуть было не разрушив свое счастье.
Как тогда с фэнхуном.
Возможно, она и вправду сможет приказать Акио. Возможно, он даже выполнит ее приказ. Но этим она сделает то, чего так и не смогли сделать все палачи Ясукаты - сломает его. Навсегда обозначит его положение вассала. Послушного, исполнительного, полезного. Поймав его в ловушку, заставив выбирать между честью и долгом, Мия навсегда уничтожит властность, которая так притягивала ее к Акио. Встанет выше. Никогда уже не сможет испытать чувства абсолютной защищенности рядом с ним.
Даже если он простит ее за подлый приказ.
Ответственность - не мячик. Ее нельзя так просто подобрать, поиграться и вернуть другому, когда надоело.
Это то, что она любит в Акио. Стержень его личности. Умение решать за других, вести за собой. Да, не все его решения приятны, не со всеми Мия согласна. Но или так, или никак.
Он такой, какой есть. И такого его она не сможет контролировать. Но полюбила она Акио именно таким.
- Прости, - глухо сказала девушка. - Я никогда не буду приказывать тебе. Советовать, просить, спорить - да. Но приказывать - нет. Я не госпожа тебе. Я просто... - тут она всхлипнула, - не хочу, чтобы тебе было больно.
Акио вздохнул и обнял Мию, баюкая в объятиях, как ребенка, и мрачно усмехнулся.
- Заживет!
***
Джин пришел вовремя. Как всегда. Но на этот раз он пришел без Лина.
Необычно. Распластавшись на животе под потолком на уже хорошо знакомом выступе, Тэруко чуть свесила голову вниз и наблюдала, как старший принц аль Самхан задумчиво изучает стойку с оружием. После того, как Тэруко протерла свое убежище от пыли и убрала паутину, прятаться под потолком было одно удовольствие. Весь зал, как на ладони, и нет риска чихнуть. А вот ее никто не видит.
Принцесса вряд ли смогла бы придумать убедительное объяснение, почему и зачем она подглядывает за почти каждым спаррингом своего жениха. Эти вылазки требовали времени, которое приходилось отнимать от собственных тренировок. Они были бесполезными и опасными. Однажды Шину приспичило обсудить что-то с двоюродной сестрой как раз в тот момент, когда Тэруко подсматривала за Джином. И принцесса еще долго потом оправдывалась, объясняя, что она была в своих покоях, просто задремала за ширмой, а Шин, видимо, не заметил.
И все же что-то заставляло ее раз за разом, презрев риск, приходить в зал за десять минут до тренировки самханцев, чтобы забраться под самый потолок и почти час зачарованно наблюдать за текучими смертоносными движениями Джина. Любезный и обаятельный принц был настоящей машиной для убийства, и отсутствие оружия ему нисколько не мешало, скорее наоборот. Сердце прыгало в груди, когда клинок младшего атташе свистел в волоске от шеи ее жениха. И в следующую минуту Джин делал резкий рывок, обезоруживал противника, и принцесса замирала от восторга, еле сдерживаясь, чтобы не захлопать в ладоши.
Девушка убеждала себя, что перенимает технику принца, и сама же мысленно усмехалась, понимая, как жалко звучит это объяснение. Чтобы изучить боевой стиль, нужно его практиковать, а не подсматривать.
Но в этот раз Джин пришел один. Отчего-то Тэруко только обрадовалась этому.
Раз пришел, значит, будет тренироваться. А один или с Лином - не так важно. Ей просто нравится смотреть, как он двигается.
Просто нравится смотреть! И ничего больше!
Как идет ему простая, не стесняющая движений одежда для тренировок! И Тэруко нравится смотреть, как он распускает сложную церемониальную прическу перед тем, как приступить к спаррингу. Как рассыпаются по плечам каштаново-рыжие пряди. Она хотела бы коснуться их, помочь завязать шнурком в простой хвост на затылке. Ему же, наверное, неудобно самому, без зеркала...
Джин снял со стойки боккен - тренировочный деревянный меч. Тэруко подобралась. Необычно. До этого она видела, как Джин фехтует самханским мечом. Тот был прямым и одноручным и предполагал совершенно иную технику боя.
Принц задумчиво повертел оружие в руке, примеряя баланс, встал в стойку. Потом выпрямился, задумчиво улыбнулся и бросил в пространство перед собой:
- Составите мне компанию?
Тэруко вцепилась зубами в ладонь, чтобы не ойкнуть. К кому он обращается? Не к ней же? Он же не знает, что она здесь, она ничем себя не выдавала!
- Ваше высочество? - принц поднял голову и уставился прямо на Тэруко. Под его взглядом девушка почувствовала, как ее лицо медленно заливает краска. Даже дышать от смущения стало трудно.
Принцессу Оясимы, последнюю из рода повелителей драконов, поймали на подглядывании! О Хатиман, бог войны, покровитель воинов! Стыдно-то как!
Принц широко улыбнулся и продолжил все тем же светским тоном:
- Даже если ваш ответ 'нет', снизу смотреть удобнее. Спускайтесь.
Прятаться наверху бесполезно, раз уж ее убежище обнаружено. Принцесса спрыгнула и уставилась на деревянные доски у ног. Она ощущала себя моллюском, которого вытащили из раковины на свет.
- Так что насчет спарринга? - Джин словно не замечал душившего девушку смущения. - Лин просил освободить его от этой обязанности, так что я остался без партнера. А вы, как я слышал, неплохо фехтуете.
С этими словами он протянул ей боккен.
Принцесса почувствовала, что жгучий стыд отступает. Жених не спешил укорять ее за неподобающее для женщины поведение. К тому же с оружием в руках она чувствовала себя увереннее. И она давно и жарко мечтала об этом поединке.
Джин рассматривал ее, чуть склонив голову, и Тэруко почувствовала, как краснеет под его взглядом. Это было какое-то очень приятное смущение.
- С радостью! - выкрикнула девушка, и снова смутилась от громкого эха, многократно отразившего ее голос.
Она выхватила у Джина оружие и пошла, обходя его осторожно и медленно, по дуге.
Ударить мечом, пусть даже деревянным, безоружного, не так-то просто. Особенно человека, которому ни в коем случае не желаешь делать больно. Тэруко помнила, что принц сам по себе оружие опаснее любого меча, но медлила, не решаясь атаковать.
За что и поплатилась.
- Смерть, - безэмоционально сказал Джин, удерживая ладонь напротив ее горла. В другой руке принц сжимал боккен. Тэруко так и не успела понять, когда и как меч перекочевал к нему.
- Слабовато, ваше высочество, - насмешливо заметил Джин, с поклоном возвращая ей оружие.
Ах, 'слабовато'!
Принцесса разозлилась, и вместе со злостью пришел азарт. Он прогнал мысль, что противник уязвим. Тэруко взмахнула мечом. И...
- Смерть.
Она пошла на хитрость. Провела ряд обманных выпадов, то отступая, то наступая. Темнила, следила, чтобы он не подходил слишком близко, а сама выжидала время, чтобы нанести один-единственный верный удар...
- Смерть.
Да что это такое?! Все ограничения, все запреты и правила учебных поединков вылетели из головы, Тэруко наступала, атаковала с единственной мыслью - любой ценой достать противника.
И это подействовало. Они уже почти пять минут кружили по залу, а Джин все еще не произнес злополучного слова. Правда, и Тэруко не могла его достать, как ни пыталась.
Выпад. Уворот. Обманный прием. Шаг назад. Следить за корпусом. Следить за положением в зале. Не дать припереть себя к стене.
Кажется, ей удалось переломить ход боя. Принц был все так же безмятежен и собран, но он отступал. И Тэруко, загоняя его в угол, ощущала бурлящий в душе первобытный яростный восторг. Неужели она сумеет одолеть в этой схватке?
- Смерть.
Она растерянно заморгала, глядя на лежащий у ног боккен и кулак, замерший напротив ее живота. Как же так? Она же побеждала?
Или он только забавлялся все это время, играя в поддавки?
- Научите меня, как вы это делаете! - жалобно попросила она.
- Нет.
- Но почему?!
- Потому что в этой жизни открыты не все двери, ваше высочество, - голос его прозвучал неожиданно жестко. Тэруко вздрогнула.
- Не во всякой битве можно выиграть. Не все желаемое нам доступно. И, - он помедлил, - не всегда помолвки заканчиваются свадьбами.
Внезапно стало трудно дышать. Девушка стиснула кулаки так, что пальцы побелели.
- На что вы намекаете?! - звенящим голосом выкрикнула она.
- Не намекаю, - это прозвучало приговором, в который не хотелось верить. - Я не люблю вас, ваше высочество. Я здесь только потому, что дал слово отцу и не могу отказаться.
В глазах защипало, и зал для тренировок вдруг размазался, словно скрытый пеленой дождя. Тэруко выпрямилась, удерживаясь из последних сил.
Она - принцесса Оясимы. Она не должна рыдать на глазах у самханца!
Даже если этот самханец только что ранил ее словами в тысячу раз больнее, чем ранит меч. И даже если он продолжает говорить - все так же равнодушно и холодно, словно поворачивает клинок в ране.
- Как видите, я честен: я не хочу вас. Мог бы притвориться, но вы умны и горды. Я не смогу долго лгать, а вы будете чувствовать себя униженной, когда правда всплывет наружу.
- Вы правы, - безжизненно подтвердила Тэруко, удивляясь, что еще может дышать и произносить слова. - Не будем унижать друг друга. Разорвите помолвку.
- Не могу. Я связан клятвой. Но вы можете сделать это, ваше высочество.
Отчего-то Тэруко в эту минуту стало весело. Это была какая-то горькая, болезненная радость. По губам поползла совсем не свойственная девушке язвительная ухмылка.
- И я не могу, - со смехом, похожим на рыдания, ответила принцесса. - Вы думаете, мне сильно хотелось быть женой ненаследного принца?! Бесталанного и лишенного магии?! Да какая дурочка захочет за вас замуж?! Все вопросы к Шину, ваше высочество! Будь у меня право решать свою судьбу, вы бы даже не ступили на землю Оясимы...
Понимая, что еще немного, и она позорно расплачется, уничтожив весь великолепный эффект от своей речи, Тэруко выпрямилась и почти бегом покинула зал.
Разрыдалась она потом, когда деревянная панель опустилась за спиной, ограждая принцессу от мира. И плакала почти час, сидя в темноте, уткнувшись лицом в колени.
***
Хотел помягче. Наивный...
Нет способа 'помягче' объяснить женщине, что не хочешь ее. И никакие извинения тут неуместны.
Джин повертел в руках боккен, вернул его на место и встал в стойку. Тренировка не завершена, у него есть еще почти двадцать минут.
Он повторял заученные до автоматизма движения, а перед глазами стояло девичье лицо белей полотна. Закушенная до крови губа, вишневое пламя в раскосых глазах. И отчаяние, с которым она до последнего держала лицо.
Принцесса не умеет скрывать свои чувства. Произнося жестокие слова, Джин чувствовал себя палачом.
Но так надо. Так правильно. Решил - действуй. Не давай надежд, если любишь другую. Тэруко - хорошая, честная девочка, она заслуживает искренности.
Он заметил ее случайно, во время прошлой тренировки. Распластавшаяся под потолком фигурка, восхищение в широко раскрытых глазах - как оно польстило. Джину стоило большого труда сохранить невозмутимость, но он справился. Младший атташе так и не узнал, что они были не одни в зале в тот вечер.
Сколько раз она так подглядывала за ними? Этого следовало ожидать после встречи в 'квартале ив и цветов'.
Старший принц аль Самхан покачал головой, признавая свое поражение. Хочешь отвратить от себя женщину, которая восхищается воинской доблестью? Спаси ей жизнь, а потом покажи себя мастером боевых искусств.
И все же: как невозможно хороша была принцесса Риндзин в сражении! Каким вдохновением сияло ее лицо, как умело и четко она двигалась. Джин солгал, когда сказал, что не хочет ее. Еще как хочет. Несмотря на присутствие любимой женщины рядом.
А какой соблазн был загнать Тэруко в сражении в угол, отобрать меч и поцеловать. Что-то подсказывало, что гордая принцесса Риндзин вряд ли стала бы возражать против такой награды победителю.
Не будь в его жизни Мии...
Джин стиснул зубы и рубанул воздух перед собой с особой яростью, гоня пустые сожаления.
Глава 11. Помощник
Каторжане отправлялись из Тэйдо на рассвете, сразу после открытия ворот. По дороге протянулась унылая цепочка обряженных в рванину и закованных в кандалы людей.
Нобу перебирал ногами, не поднимая глаз. Мятая тростниковая шляпа, раньше принадлежавшая Харуки, и распущенные грязные волосы полностью закрывали его лицо, да и кто станет рассматривать какого-то там арестанта? Напротив - торопившиеся в город к началу базарного дня торговцы и крестьяне брезгливо жались к краю дороги.
И все равно стыдно. Неимоверно стыдно. Он - младший сын дайме, стражник внешней охраны императорского дворца в чине тайи, Нобу Такухати - плетется по пыльной дороге среди воров и убийц.
Зато свобода.
Вот только проку от этой свободы немного. Руки связаны, на шее железный ошейник, и цепь от него тянется к двум другим собратьям по несчастью. Не сбежишь.
Он снова спросил себя, не сделал ли ошибки, согласившись на безумный план сокамерника. Но тот так уверенно заявил, что все получится, стоит лишь Нобу оказаться за пределами камеры.
Оказался. Дальше-то что?
***
- Ты оставишь Хитоми мне! - процедила Тэруко.
Принцесса пребывала в состоянии высшей ярости. Ноздри ее гневно раздувались, в глазах плясало вишневое пламя. Она стояла, хищно подобравшись, напоминая замершую перед атакой кошку.
- Нечего сестре бунтовщика делать при дворе, - отрезал ее двоюродный брат.
- Ты. Не тронешь. Ее, - очень медленно и раздельно повторила девушка. - Или я прилюдно откажусь стать женой принца. И как хочешь потом объясняйся с самханцами.
Она не шутила. Будь у Тэруко сейчас при себе оружие, она бы, пожалуй, рискнула попробовать убить двоюродного брата, наплевав на все последствия. Хитоми ни в чем не виновата. Какие бы разборки ни были у Шина с ее братом, подругу Тэруко не отдаст.
Принцесса умела защищать то, что было ей дорого.
Лицо сёгуна исказилось от ярости.
- Ты не сможешь вот так все отменить! - прошипел он. - О себе подумай. Я - твой опекун и знаю, как научить строптивую девку послушанию.
Девушка издевательски улыбнулась:
- Не сомневайтесь, дорогой брат, я готова к любым последствиям, - она гордо вскинула голову. - Ты не сможешь меня заставить, даже если изобьешь до полусмерти! И я - высокорожденная. Отец подарил мне танто, когда мне было десять. Тогда же он объяснил, как нужно делать сэппуку.
Очевидно, Шин поверил в серьезность ее намерений. После почти открытой угрозы самоубийства в его глазах вспыхнул алый огонь, а лицо стало задумчивым.
Смерть принцессы означала почти неминуемую гражданскую войну и грызню за власть. И нельзя позволить ей расстроить свадьбу - Самхан не простит. Проклятая стерва, чего она так вцепилась в девку Такухати?!
Его ошибка. Тогда Шину казалось, что пристроить сестрицу нелояльного генерала в фрейлины к принцессе - хорошая идея. Внешне все пристойно: девка вроде и рядом, и глаза не мозолит.
Кто же знал, что его придурковатая сестра вдруг сдружится с замухрышкой?! Настолько, что готова будет защищать ее ценой собственной жизни.
Плохо. Значит, придется выждать до свадьбы. После церемонии Тэруко может вопить сколько угодно, это станет проблемой ее мужа, а не Шина.
Жаль, придется чуть отложить суд. Но ничего, Шин затянет свадебные празднества, чтобы никто из дайме не покинул столицу раньше времени.
Так будет даже удобнее. Суд сразу после праздника не лучшая идея. А так у Шина останется еще две недели - хватит, чтобы сломить Такухати.
- Да подавись, - буркнул сёгун, тщетно пытаясь сохранить лицо. - Только следи, чтобы девка не маячила у меня перед глазами лишний раз.
Принцесса поклонилась. Гримаса ярости стерлась с ее лица, оно снова стало непроницаемым и высокомерным.
- Благодарю вас, любезный брат, что прислушались к моей просьбе, - произнесла она намеренно громко, явно для слуг, если те взялись подслушивать. - Разрешите удалиться?
- Иди, - велел Шин.
Когда за ней закрылась дверь, он схватил ритуальный посох и ударил им о стену так, что бамбук разлетелся в щепу.
При мысли, что он - опытный взрослый мужчина, которого опасались дайме и правители соседних стран - был вынужден уступить семнадцатилетней соплюхе, на Ясукату находило звериное бешенство.
Ничего. До свадьбы осталось не так уж и много, а потом Шин возьмет свое! Посмотрим, что скажет старший Такухати, когда палачи по очереди у него на глазах будут насиловать тринадцатилетнюю сестру. Может, Шин и сам не побрезгает присоединиться. Девочка хороша и свежа, как спелый персик.
Сёгун выпустил из рук остатки измочаленного посоха и рассмеялся.
***
Когда господин начальник городской стражи посмотрел на лежащее перед ним тело, его лицо приобрело интересный пепельный оттенок. Чтобы добиться такой мертвенной бледности, иные столичные красавицы часами просиживали в бадьях с молоком, умащивали кожу кремами и даже пили рисовый уксус.
- Это точно он? - спросил господин начальник хриплым шепотом.
- Точно, - писарь, наконец, нашел протокол и зачитал с листа. - Харуки, фамилия неизвестна. Прозвище - Харя. Сирота, родственников нет. Карманник. Арестован по доносу мамаши Саки. Признался в неоднократных кражах. По решению судьи осужден на пять лет каторги в каменоломнях, куда и отбыл три дня назад.
- И он точно мертв? - еще тише переспросил начальник стражи.
Писарь кивнул и указал на синяки на шее мертвеца.
- Похоже, его задушили, господин. И он уже начинает попахивать.
Господин начальник почувствовал, как к дурноте и животному ужасу, которые он ощущал последние несколько минут, примешивается постыдная слабость в коленках.
- Если он здесь и мертв, то кто отбыл на каторгу? - задал он дрожащим голосом вопрос, ответ на который и так был известен всем присутствующим.
Мужчины переглянулись, потом писарь откашлялся:
- Господин...
- Немедленно отправить гонца! - высоким голосом выкрикнул начальник стражи. - Пусть вернет младшего Такухати до захода солнца! Иначе сегун нам...
Что именно устроит сегун, начальник уточнять не стал. И так понятно, что ничего хорошего.
- Господин, а что с трупом-то делать?
- Как обычно.
***
Мертвых принято сжигать. Тела сгорают в огне, души уходят, чтобы возродиться вновь в теле животного, птицы или человека. Если оставить тело гнить, душа будет бродить рядом, пока плоть не объедят черви. А то может и снова вселиться в разлагающийся труп, недаром так много сказок об оживших мертвецах и жадной до человеческого мяса нечисти.
Но на похороны преступников, почивших во время следствия, сегун денег не выделял, справедливо полагая достойное погребение на деньги налогоплательщиков расточительством. А дураков, желающих оплачивать сожжение из собственного кармана, в управлении не водилось. Потому тела лихих людей или отдавали родственникам, или прикапывали на пустыре за городом.
- Жарко, - пожаловался один из стражников, вонзая лопату в рассохшуюся и спекшуюся землю. - Может, ну его? Хватит?
Солнце над головой жарило так, словно весь остров провалился в огненный ад Дзигоку.
Второй самурай тоже остановился, оценивающе смерил взглядом яму глубиной едва по колено.
- Маловато, - с сомнением протянул он. - Быстро протухнет по такой жаре. Запах пойдет.
Первый повел носом.
- Уже идет. И ладно. Нам-то что?
Вместе они подняли завернутое в ткань тело покойника и пихнули в вырытую яму, засыпав сверху сухой землей и щебнем.
- Уф-ф-ф, - протянул первый самурай со счастливой улыбкой. - Умаялись. Пошли, выпьем сливового винца.
Они еще не успели покинуть пустырь, когда рыхлая земля над прикопанным телом зашевелилась, разошлась. Покойник громко чихнул и сел.
- Ну, наконец-то, - проворчал он, выпутываясь из куска ткани. - Видит Аматэрасу, я чуть было и правда хвост не отбросил. Они бы еще ложкой копали.
Он воинственно распушил усы, выбрался из могилы и принялся деловито отряхивать покрытую пылью шерсть.
- Но все-таки, - продолжал рассуждать он вслух, тщетно пытаясь избавиться от запутавшейся в шерсти землицы. - Какой фантастический, невозможный дурак этот Нобу. Остается только надеяться, что господин Харуки Абэ умеет лечить даже неизлечимую наивность.
***
- А потом он посмотрел на меня. Так, знаешь, по-особому. И говорит: 'Я собью этот плод.'
- А ты?
- А я, знаешь, так глаза опустила. И говорю: 'Но у вас осталась всего одна стрела.'
- А он?
- А он: 'Я собью его с первого выстрела.'
- А ты?
- А я: 'Ах, я буду так вам благодарна!'
- А он?
- А он достал лук, нацелился и промахнулся.
Грянул дружный женский смех, раздались едкие комментарии. Если бы косорукий герой рассказа слышал сейчас уничижительные эпитеты, которыми награждали его фрейлины принцессы, сгорел бы со стыда.
Беседа тянулась неторопливо. Обсуждения мужчин, нарядов, сплетни о знатных персонах, счастливые и несчастливые приметы, предвкушение будущих праздников и смакование подробностей уже прошедших.
Те же темы, что и вчера, и три дня назад.
Мия воткнула в ткань иглу, укололась и зашипела от боли. По бледно-желтому шелку расплылось кровавое пятно. Испортила почти законченный узор.
Она раздраженно отбросила плоды своих трудов, потянула за воротник, тщетно пытаясь глотнуть больше воздуха. Душно.
Сквозь приподнятые ставни на татами ложились ровные прямоугольники солнечного света. Воздух за стенами дворца дрожал и плыл от зноя.
Душно было не только в женских покоях, жара накрыла Тэйдо незримым раскаленным куполом. Дождя не было с той самой грозы, от которой Мия пряталась под крышей радзё.
Жара, духота и скука. Бесконечные разговоры ни о чем, бесконечная бесполезная вышивка.
Мия прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Причина снедавшей ее душу тревоги совсем не в окружении. И даже не в жаре.
Пока она здесь бессмысленно тратит время, над Акио издеваются палачи узурпатора. А она за три недели так и не сумела пробраться в покои принцессы!
Еще немного, и время выйдет!
Девушка сознавала, что находилась в шаге от того, чтобы начать делать глупости. На нее давили чувство вины перед любимым человеком и изматывающий страх за него.
Но разве вышивка и сплетни помогут спасти его?!
Странное место - двор Тэруко Ясуката. Как будто кто-то нанял неопытных, но старательных актеров, чтобы играли, изображая придворную жизнь. Те и играют в меру своих представлений о том, какими должны быть придворные дамы. Иногда получается убедительно, иногда не очень. А самой принцессе и вовсе нет дела до актеров. Кажется, дай ей волю, отошлет всех, кроме Хитоми.
Жизнь фрейлины во многом похожа на жизнь гейши. Днем - посиделки с подругами, сплетни. Женские разборки, обиды на пустом месте, маленькие альянсы, дружба 'против' других придворных дам. Вечером - пышные празднества, флирт с мужчинами.
Принцесса Тэруко к полуденным посиделкам не выходила. Мия себе такого позволить не могла.
Она даже не могла позволить себе провести это время с пользой. В первый день, когда Мия достала прихваченный из библиотеки дворца свиток с нудным географическим описанием южных провинций, ее закидали насмешками и вопросами.
Больше девушка не решалась привлекать к себе внимание.
- Помоги мне, пожалуйста? - негромкий голосок Хитоми, обращенный к одной из фрейлин, вырвал Мию из тягостных раздумий.
Младшая сестра Акио замерла с бритвой над шелковым полотнищем. Ей нужно было обрезать ткань по краю - там, где нитки растрепались, образовав некрасивую бахрому. Но сделать это в одиночку ровно - невозможно.
- Не могу, - фыркнула девица. - Разве ты не видишь, что я занята?
И кивнула на выложенные перед ней фишки маджонга, в который играли она и еще три девушки - ее ближайшие подруги.
- Я помогу! - встрепенулась Мия, чем заслужила неприязненный взгляд со стороны всей четверки.
Остальные фрейлины недолюбливали Хитоми. Было тому виной сомнительное происхождение самой северянки или ее слишком мягкий характер? Или особое расположение принцессы?
На лице Хитоми вспыхнула радостная улыбка, она протянула Мие кусок полотна.
- Держи за края и натягивай. Я обрежу.
Вдвоем они благополучно управились с неровным краем.
- Может тебе еще чем-нибудь помочь? - спросила Мия.
Хитоми улыбнулась, показав ямочки на щечках:
- Буду очень благодарна, Миако-сан.
Мия ощутила, как тонкая еле заметная ниточка взаимной симпатии, протянувшаяся между ней и Хитоми, чуть окрепла. Уже ради одного этого стоило прийти сегодня в общий зал.
Какая милая у Акио сестра. Такая добрая, искренняя. Неудивительно, что он так любит свою Хитоми. Мия тоже уже готова полюбить ее всем сердцем...
Они как раз расстилали второе полотно, когда прошелестела дверь. В комнату заглянула служанка.
- Принцесса вызывает Хитоми Такухати.
Мия, закусив губу, проводила взглядом девушку. Это повторялось из раза в раз. Стоило ей заговорить с сестрой Акио, как ту подзывала к себе Тэруко. Отвлекала каким-нибудь поручением или задавала вопрос. Принцесса словно не желала, чтобы у Хитоми появились другие подруги.
Или она ревновала именно к Мие?
Девушка снова вернулась к своим невеселым мыслям.
Нужно что-то придумать, как-то отвлечь принцессу, чтобы обыскать ее покои. В одиночку тут не справиться, нужен напарник. Такеши Кудо клятвенно обещал внедрить связного, у которого будет доступ к женским покоям. И где этот связной?!
- Не тут ли прячутся наши девицы? - загудел веселый мужской голос за стенкой.
Дверь распахнулась, и в комнату вкатился низенький округлый мужчина. На носу мужчины возвышались очки в толстой оправе, придававшие ему неуловимое сходство с лемуром лори. На плечи была накинута куртка хаори, которую явно шили на куда более рослого человека, из-за чего полы ее почти подметали пол. Из-под хаори виднелись роскошные хакама в канареечно-желтую, алую и бирюзовую полоску. От этого великолепия у Мии зарябило в глазах.
- Вот они где, красавицы! - мужчина приосанился, огладил голову и подмигнул Мие. - Ну, будем знакомы.
- Танака-сан - новый лекарь для принцессы и ее фрейлин, - пояснила госпожа Мадока Хига, вошедшая за мужчиной.
- Повелитель клистеров и гроза чирьев, - встрял лекарь.
Недоумение на лицах девушек сменилось понимающими улыбками и смешками.
- А сейчас, красавицы, я побеседую с каждой из вас наедине. Расскажете мне про свои болячки.
***
На исходе второго дня конвой остановился на окраине небольшого городка. На ночь заключенных завели в барак - длинный и узкий, похожий на бывший хлев. Арестанты не роптали, прошлую ночь им и вовсе пришлось провести под открытым небом, а так хоть какая крыша над головой.
Будущие каторжане уже частично спали, когда в барак вошли двое конвоиров. Они прошлись над цепочкой скованных людей, рассматривая их при свете фонарей, и остановились напротив Нобу.
Юноша обмер. Неужели подмену обнаружили? Сейчас его раскуют и отправят обратно в Тэйдо, в яму. И единственным шансом на побег остается убить стражника, потому что в яму Нобу не вернется.
Его расковали, но в Тэйдо не отправили.
- Мать тебя выкупила, подлеца, - сплюнул на пол начальник конвоя. - Золотой заплатила. Ноги ей целуй.
И пихнул ничего не понимающего Нобу в сторону полной женщины в застиранной синей одежде с рисунком в мелкий цветочек.
- Сыноче-е-ек, - заголосила женщина. - Харуки-и-и, кровиночка моя!
Опешивший Нобу пытался что-то возразить, но был немедля втиснут лицом меж двух необъятных полушарий. Внешне рыхлая и неповоротливая незнакомка сжала его в воистину богатырских объятиях так, что ребра затрещали. Почти задыхаясь в стальной хватке ее ручищ, Нобу слышал, как она нараспев благодарит господ самураев, делится подробностями сбора выкупа и радуется, что успела в последний момент.
Господа самураи вежливо поддакивали и зевали.
Наконец, Нобу позволено было оторваться от роскошного бюста незнакомки. Женщина схватила полупридушенного, недоумевающего юношу за шиворот и потащила за собой в ночную тьму, громко божась устроить 'беспутному сыночку' изрядную трепку.
К тому моменту, как Нобу достаточно пришел в себя, чтобы оказать сопротивление или поднять крик, они уже отошли от барака на изрядное расстояние.
- Стойте! - выкрикнул юноша, вырываясь из объятий страшной женщины. - Вы кто?! Зачем вы меня выкупили?!
Женщина обернулась. Глуповатая добродушная маска сползла с ее лица, взгляд стал собранным и цепким, и Нобу почувствовал, как по коже поползли жутковатые мурашки. Сразу вспомнились детские сказки о горных ведьмах или Снежной Женщине.
- Я - твое спасение, мальчик, - тихо, но очень четко ответила незнакомка. - Так что шевели ногами, и побыстрее.
- Я никуда не пойду с вами, пока вы мне все не расскажите.
Женщина тяжело вздохнула, отчего ткань на ее необъятной груди угрожающе натянулась и затрещала.
- Молоде-е-ежь, - протянула она. И потянулась, словно для того, чтобы потрепать Нобу по щеке.
А потом стало темно.
Глава 12. Секреты замка Ши-Рю
Принцесса гневно нахмурилась.
- Если она так больна, что не может быть фрейлиной, ей лучше вернуться к отцу.
Смешной человечек в полосатых хакама покачал головой.
- Ай, ну кто сказал: 'Не может быть!'. Может, все может. Но сегодня не может.
- Почему?
Он с важным видом поправил очки на носу.
- Сейчас сезон цветения водяных лилий, а у Миако-чан сильнейшая аллергия на их запах. Нет-нет, как врач я решительно и бескомпромиссно не позволю отпускать пациентку туда, где ее жизни будет угрожать опасность! Никаких прогулок на лодках!
- А, ну тогда конечно, - разочарованно согласилась принцесса.
Зря она надеялась, что избавиться от навязанной фрейлины будет так просто. Ну, хоть один вечер без дочери Кудо, и то хорошо.
С тех пор, как ее жених вернулся на холм в компании Миако, неприязнь принцессы к девушке только крепла с каждым днем. Тэруко понимала, что ее ревность беспочвенна - ни принц, ни фрейлина ни разу не давали повода заподозрить, что между ними что-то было. Принцесса стыдилась своей неприязни, но сделать с ней ничего не могла. Быстрей бы Миако Кудо окрутила кого-нибудь из самханцев и убралась с ее глаз!
Аллергия? Так ей и надо! Не увидит танца светлячков над водами озера, не вдохнет аромата лилий.
- Пусть остается.
***
Все время, пока фрейлина и принцесса собирались на вечернюю прогулку на лодках, Мия провела у двери, приникнув к ней ухом. 'Скорей! Скорей!' - мысленно поторапливала она девиц, а те то уходили, то снова возвращались, позабыв веер, накидку, мандариновое масло от комаров.
Как же долго длятся всегда женские сборы!
Уже перед тем, как вся пестрая компания девушек покинула крыло, в комнату заглянула Хитоми.
- Привет, - сказала она, просовывая голову внутрь. - Ты не спишь?
- Н-н-нет, - ответила Мия. Она едва успела отпрыгнуть от двери, заслышав шаги.
- Грустишь?
- Почему гру... ах да! Грущу, - девушка неубедительно изобразила печаль. - Но я уже привыкла: никаких лилий, - добавила она.
Взгляд, как назло, упал на туалетный столик, где среди баночек с пудрой и толченым углем стоял граненый флакон.
Мия обмерла и мысленно поклялась выбросить притирания с эссенцией водяных лилий, как только за Хитоми закроется дверь. Хорошо еще, что Тэруко не запомнила ее духов!
- Не печалься, это только один вечер, - Хитоми сочувственно улыбнулась. - Хочешь, я привезу тебе подарок?
- Я...
Из коридора раздался резкий окрик принцессы: 'Хитоми!'
- Иду, госпожа!
Девушка воровато оглянулась, шепнула: 'Я привезу!' - и захлопнула за собой дверь.
***
Выплеснутая на голову миска ледяной воды заставила его вынырнуть из беспамятства.
- Просыпайся, - раздался резкий мужской голос. - Хватит дрыхнуть.
Нобу вскрикнул, сел и заморгал. Холодные струйки неприятно защекотали шею, ручейком потекли за шиворот.
- Где я? Вы кто?
Он пригляделся к круглолицему бритому налысо мужчине и изумленно разинул рот.
- Харуки? - неуверенно переспросил Нобу. - Это ты?
Большую часть времени в яме стояли густые сумерки, но временами крышку приподнимали, чтобы спустить еду и воду для узников, и Нобу успел разглядеть внешность собрата по несчастью. Он неплохо запоминал лица и сейчас мог бы поклясться, что перед ним тот же самый Харуки, бок о бок с которым Нобу провел почти неделю. Тот самый Харуки, который отдал на прощание Нобу свои обноски
Но как он переменился!
Словно вырос и раздался в плечах. Черты лица стали жестче, заострились. Вместо вечной смешинки в глазах теперь горело серое пламя. Нобу попытался вспомнить клан, магия которого окрашивала радужку в серый, но не смог.
И пусть Харуки по-прежнему был одет в простое черное хаори для тренировок, без всяких узоров и вышивки, сам его вид и осанка не оставляли сомнения - перед Нобу стоит не безобидный воришка, а благородный человек. Самурай и воин.
- Харя, что происходит?! Что все это зна...
Пощечина обожгла лицо.
- Не 'Харя', - сквозь зубы процедил Харуки, - а 'господин Абэ'.
Нобу вздрогнул. Имя уничтоженной гильдии синоби слишком тесно было связано с кланом Абэ. А обидная пощечина прочистила мозги, заставила вспомнить о магии теней.
Ее еще называли 'серой'.
А в следующую минуту он наконец понял, что все это было не случайно. Одни боги знают, зачем Нобу потребовался гильдии синоби, но воины тени - таинственные и неуловимые - вызволили его из заточения.
Он даже почувствовал прилив гордости. Он нужен синоби! Именно он - Нобу Такухати, ведь они вытащили его, а не его старшего брата.
Юноша с запозданием поднялся и поклонился, как младший старшему.
- Когда мы сидели в яме, вы разрешили называть вас Харей.
Синоби перевел взгляд куда-то за спину Нобу:
- О чем это он?
Над ухом раздался низкий женский смех:
- Дайхиро принял твой облик. Воришка Харуки по прозвищу Харя.
Мужчина беззлобно выругался.
- Отомстил все-таки, стервец. Ладно, при случае верну должок.
Нобу обернулся и уперся взглядом в уже знакомый необъятный бюст. Женщина стояла, чуть подбоченившись, и глядела на синоби с материнской укоризной.
- Ой, ну я тебя умоляю! - воскликнула она. - Вы, мужчины, иной раз как дети малые. Один начал, другой продолжил, и оба хороши. Делать тебе больше нечего, как за маленьким енотиком гоняться! Обалдуй!
От такого обращения со стороны обычной женщины к самураю Нобу поперхнулся и закашлялся, чем привлек к себе внимание.
- Хватит! Потом поговорим. - Синоби поднял руку, призывая к молчанию, и смерил Нобу холодным и оценивающим взглядом. - А что скажешь по поводу него?
Тон, которым он говорил, не понравился Нобу. Так говорят о не слишком-то нужной вещи, которую жалко выкинуть.
Нужно перехватить инициативу. Как это делал Акио при переговорах.
- Я готов обсудить условия сотрудничества, - это получилось совсем не так солидно, как он надеялся, хоть Нобу и пытался скопировать интонации старшего брата.
- Хороший мальчик, - умилилась женщина. - Но молодой и глупый. Пороть.
- Пороть самурая? - господин Абэ негромко засмеялся. - Ну и идеи у тебя, тетушка Сагха.
Женщина философски пожала плечами:
- Хорошая порка еще никому не вредила. Я тебе скажу: лучше один раз потерпеть и подумать над своим поведением, чем всю жизнь дураком мыкаться.
Несмотря на то, что пребывание в яме заставило Нобу пересмотреть свои представления об унижении, он почувствовал себя оскорбленным этим диалогом.
- Я требую объяснений! - это получилось слишком пафосно, но зато привлекло внимание, как он и хотел. - Вы спасли меня, значит, я зачем-то вам нужен! И я требую уважения!
Господин Абэ сощурился.
- Ты - никто. Ничтожество, которым дорожит дайме Такухати. Поэтому ты попал в яму, поэтому мы тебя из нее вытащили. Хотя я бы на месте твоего брата и его невесты оставил тебя там, после того, как ты сдал его шавкам сегуна.
- Что?! Я?! Да я... - От возмущения Нобу так оторопел, что даже не сразу нашелся что ответить.
- Конечно, ты. Нашел, где язык распускать - в 'квартале ив и цветов'. Ты разве не знаешь, что все девки от дешевых шлюх до элитных гейш сотрудничают с тайной службой?!
Задыхаясь от возмущения, Нобу вывалил на синоби все, что знал по поводу брата и его любимой гейши, которая, конечно, и сдала Акио. Именно она, иначе просто быть не могло - он цеплялся за эту мысль, как утопающий цепляется за обломки корабля во время бури.
- Девка, говоришь? - насмешливо спросил господин Абэ. - На Эссо? И как она с Эссо связывалась со службой безопасности?
- Не знаю! - запальчиво выкрикнул Нобу. - Это неважно!
- Да ну... - улыбка синоби стала неприятной. - И эта же девка опоила тебя в 'Медовом лотосе'? И стражу тоже она позвала?
Нобу зажмурился. Вспомнился вечер перед арестом, ласковая улыбка Уме, странный травяной запах от чая.
Нет! Это не может, не должно быть правдой! Это кто-то другой, не она!
Потому что если она, то Нобу - дурак и предатель, на счету которого жизни верных людей. И жизнь собственного брата.
Он даже всхлипнул от ужаса перед неминуемым осознанием своей ошибки.
- Хороший мальчик, - добродушно прокомментировала тетушка Сагха. - Но глупый. Пороть!
***
Скрип тюремной двери вырвал его из забытия. Пленник медленно поднял голову и при виде визитера растянул губы в дерзкой усмешке.
- Давно тебя не было.
Голос прозвучал сипло, еле слышно - голосовые связки еще не восстановились - но не дрожал. И это понравилось Акио.
В последние дни что-то изменилось. Даже боль перестала быть такой мучительной, словно отошла куда-то в сторону. А может, он привык.
И теперь у него были сны. Наполненные счастьем, глоток свежего воздуха в непрекращающемся кошмаре заполненных пытками дней. Порой Ледяной Беркут вспоминал их и улыбался блаженной улыбкой, а мастер-палач прекращал пытку из опасений, что пленник сойдет с ума.
Акио уже знал, что выиграл эту битву. Время, отпущенное на дознание, приближалось к концу, еще немного - и Ясуката должен будет предъявить на суд равных 'предателя', а у него нет ничего. Ни доказательств, ни подписанного признания.
Иногда Ледяной Беркут даже беззвучно смеялся от этой мысли. И младший палач, при взгляде на его лицо, вздрагивал и ронял щипцы.
В последние дни палачи больше не навещали его. Приходил только лекарь: смазывал раны и ожоги, вправлял кости в сломанных пальцах так, чтобы они срастались правильно.
Это могло означать только одно: до суда осталось совсем немного времени. Поджившие следы пыток скроет одежда, но даже для усиленной регенерации требуется время, а пленник должен выйти к прочим дайме на своих ногах. Если главы кланов увидят, до какого состояния сёгун довел обвиняемого, они не станут слушать признания. Каждый примерит ситуацию на себя и возмутится.
Поэтому Ледяной Беркут приветствовал врага радостно, почти весело.
Тот подошел ближе, сжимая в руках хорошо знакомый ненавистный листок бумаги с признанием.
- Лучше подпиши.
Акио издевательски рассмеялся:
- Как предсказуемо, Шин. А если нет? Что тогда ты мне сделаешь? Прикажешь пытать?
- Прикажу пытать...
Дайме снова рассмеялся. Совершенно искренне. Возможно, сторонний наблюдатель углядел бы в этом признак надвигающейся истерики или сумасшествия, но Акио было смешно. До слез.
- Серьезная угроза.
- ...твою сестру, - не меняя выражения лица, продолжил сёгун.
Смеяться резко расхотелось. Акио с рычанием подался вперед, в тысячный раз проклиная блокаторы, цепи и собственную слабость месяц назад, когда Шин был в его руках, а он так и не сумел довершить начатое...
Ясуката торжествующе улыбнулся.
- Я не хотел, чтобы до этого доходило, но ты не оставил мне выбора. Как думаешь: сколько она продержится, если ее подвесить рядом? - задушевно спросил он.
Поток оскорблений и брани от пленника сёгун выслушал все с той же торжествующей улыбкой.
- Даже жаль ее - такая нежная девочка. Могла бы выйти замуж, порадовать какого-нибудь самурая. Боюсь, после моих ребят от нее мало что останется. Думаю, перед тем как они начнут, я попользуюсь малышкой. Сорву цветочек.
- ...если ты хотя бы пальцем прикоснешься к ней, мразь...
- То что? - резко спросил сёгун. - Что тогда, Такухати?
Ледяной Беркут тяжело дышал и молчал. В голове мутилось от звериного бешенства, перед глазами плыли багровые пятна. Внезапно он напряг все мышцы и рванулся, мечтая, чтобы сталь не выдержала и разлетелась. Только добраться до этой наглой, ухмыляющейся рожи, только коснуться его хотя бы одним пальцем. Плевать, что на руках блокаторы, Акио размозжит ублюдку череп о стену, сунет головой в очаг, голыми руками оторвет все, что торчит, навсегда лишив возможности быть с женщиной...
Цепи натянулись, как сотни раз до этого, но выдержали. Ясуката отшатнулся, а потом нервно рассмеялся.
- И это все? Не впечатляет, щенок, - он задумчиво покачал головой. - Я знал, что ты к ней привязан, но чтоб настолько?!
Акио стиснул зубы, чтобы не застонать от ярости. Ясуката этого и добивается. Нельзя было отзываться на имя Хитоми и показывать ему свою слабость. А теперь уже поздно.
- Кстати, - продолжил сёгун. - Кроме сестры, у тебя есть еще и брат. Он тоже в тюрьме. Мои люди предложили ему свидетельствовать, но упрямство и неразумность - фамильная черта Такухати.
Он неодобрительно покачал головой и направился к выходу. Уже на пороге обернулся.
- Думай, Такухати. У тебя неделя. Мне все равно когда ты подпишешь - сейчас, через три дня или уже после того, как мы начнем. А вот твоя сестра может решить, что брат совсем не желает заботиться о ней.
***
Как только все девушки покинули здание, Мия прокралась к покоям принцессы и шмыгнула внутрь.
Три сообщающиеся комнаты. Но тайник находится в самой дальней.
Мия добралась до нее почти бегом. И замерла в дверях.
Здесь по-прежнему, как и шестнадцать лет назад, была спальня. Кровать на низеньких ножках, с резными бортиками. Наброшенный на колонны полог из полупрозрачного шелка защищал спящего от москитов. Рядом с кроватью на столике стояла ароматическая курильница - сейчас погасшая и пустая. Чуть дальше пара шкафов - тоже в самханском стиле: из красного дерева, покрытые прихотливой резьбой. Стенные деревянные панели покрывала роспись, изображавшая битву богов с демонами.
Где-то здесь.
Мия медленно прошлась вдоль стены. Харуки Абэ не помнил точного расположения тайника и не знал, как его открыть. Значит, ей придется придумать что-то самой. Она обязана найти его, другого шанса просто не будет!
- Чем это ты тут занимаешься?! - грозно вопросил голос из-за спины.
Девушка подпрыгнула, оглянулась и при виде разноцветных полосатых хакама опустилась на кровать. Ослабшие ноги не держали.
- Я убью тебя! - жалобно пообещала она. - Нельзя же так пугать!
- Можно еще и не так! - фыркнул тануки, поправляя очки. - Что за новости - обыскивать и без меня?! Да я, чтоб ты знала, самый лучший в мире специалист по поиску чего угодно!
***
- Все! - констатировал тануки четыре часа спустя и развел руками. - Я иссяк, Мия-сан. Ничего больше не могу придумать. Мне кажется, нас обманули и направили совсем не в ту комнату...
Мия покачала головой:
- Нет! Это должно быть здесь!
Она снова, уже в тысячный раз, ощупала панель рядом с кроватью. На панели художник изобразил умирающего дракона. Тело дракона было изранено, кровь вытекала из ран, собираясь в небольшое озерцо.
Единственная из деревянных панелей в комнате, которая отозвалась на простукивание звонким эхом. На вид - совершенно обычная, такая же, как другие. Ни выступа, ни рычажка. Ничего, за что можно было бы уцепиться, надавить, дернуть. Но как-то же она открывается!
- Там может быть не тайник, а, например, кусок тайного хода, - нудел над ухом тануки. Или шахта для воздуха.
- Нет! - упрямо повторила девушка. - Он там.
Если тайника нет в комнате, на которую указал синоби, вся затея с внедрением Мии в свиту принцессы теряет смысл. Наверное, для Такеши Кудо две с половиной недели - мелочь. А вот для Акио...
Для Акио и для Мии, потому что она не видит себя на троне без него. Она вообще не хочет жить без него.
- Надо рассуждать логически, - продолжал убежать ее Дайхиро. - Для открытия тайника нужна сила крови Риндзин. Ты у нас вроде как Риндзин, в этом нет сомнений. Тайник не открывается, значит...
- Сила крови!
Мия замерла, расширенными глазами глядя на стену в аметистовых и алых мазках краски.
- Ну, конечно же! Сила крови! Дайхиро, ты умница!
Она вскочила, огляделась. Подбежала к ближайшему шкафу.
Енот важно огладил себя по усам.
- Разумеется, я умница, с этим не спорит даже Такеши Кудо. А что ты ищешь?
- Что-то острое.
- Зачем?
Но Мия уже нашла брошь с острой трехгранной иглой. Кольнув палец, она приложила его к озеру крови на картине, взмолясь про себя пресветлой Аматэрасу, чтобы ее догадка оказалась верной.
И мир вокруг исчез.
Неведомая сила словно втянула ее внутрь камня. Черного, с белыми прожилками камня, из которого был построен замок Ши-Рю. Протащила коридорами мимо анфилады комнат и залов. Контуры помещений вспыхивали перед глазами Мии бледным светом, серым светились вентиляционные отверстия, зеленым кармашки-тайники, голубым секретные ходы - сложная система пересекающихся и разветвляющихся коридоров и тупиков, тайный замок внутри стен замка.
Она ощутила дух замка, видевшего бесконечную череду правителей, прониклась его трехсотлетней усталостью.
Говорят, что у старых строений появляется личность. У замка Ши-Рю была душа. Выстроенный императором Риндзин для своих детей, он не любил узурпатора, занявшего эти стены. Поначалу Ши-Рю пытался выжить убийцу. В замке гнило дерево, ломались двери, по коридорам гуляли злые сквозняки, в спальни неведомым образом заползали скорпионы, еда вечно была недожаренной или подгоревшей, во внутреннем дворике сохли деревья, а однажды обвалилась южная пристройка, лишь по чистой случайности не прибив проходившего мимо сегуна.
Потом Ши-Рю смирился. И заснул.
Мия моргнула. Она сидела у деревянной панели, уставившись на нарисованного дракона. Рядом прыгал тануки, встревожено тряс ее за плечо и закидывал вопросами. Внутри стен что-то рокотало, над головой трещало, с потолка за шиворот сыпалась труха. Ши-Рю просыпался и приветствовал новую хозяйку.
- Мия, Мия, да что с тобой такое?! Тут землетрясение! Бежать надо! Чтоб меня владыка демонов за хвост покусал, отродясь в Тэйдо не было землетрясений! Ши-Рю специально на скале строили...
- Никуда не надо бежать. Сейчас все закончится, - слегка охрипшим голосом сказала Мия. Она прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. Показанный духом замка план помещений и тайных ходов никак не хотел укладываться в голове.
Словно отзываясь на ее слова, рокот медленно затих.
- Все хоро... Ой!
Стенная панель дрогнула и поехала в сторону, открывая неглубокую нишу.
Мия сунулась внутрь. Там было темно и пыльно. От неожиданности девушка трижды чихнула.
- Не знаю, что ты сделала, Мия-сан, но это было сильно! - Дайхиро пристроился рядом и тоже чихнул. - Такая умная стала, скоро командовать начнешь!
С этими словами он перевалился через деревянный бортик внутрь тайника и зашарил по полу.
- Что там, Дайхиро?! - спросила Мия, еле удерживаясь, чтобы не присоединиться к тануки.
- Банзай! - заорал оборотень, размахивая потемневшим от времени футляром для бумаг.
- Тише!
- Да ладно, здесь все равно никого нет.
Он выбрался обратно и лукаво покачал головой, когда Мия протянула руку за его добычей.
- Сначала закрой тайник.
- Но Дайхиро!
- Первая заповедь профессионального агента: во всем должна быть дисциплина!
Мия приложила руку к краю деревянной панели и надавила - теперь она знала, как открывать и закрывать любые ходы и тайники в Ши-Рю. Деревянная заглушка встала на место, а девушка повернулась к деловито отряхивающемуся от пыли оборотню.
- Ну?
- Ладно - держи. Заслужила, - проворчал Дайхиро.
Дрожащими от нетерпения пальцами Мия развинтила тубус. Медная крышка с головой ящерицы упала на пол и укатилась, а вслед за ней выпал скрученный в трубочку лист бумаги.
Это была самханская рисовая бумага наивысшего качества, на какой дайме пишут указы и летописи. За время работы секретарем Акио Мия насмотрелась на нее. Такая бумага прекрасно впитывала тушь, не желтела и не становилась ломкой со временем. Девушка порадовалась выбору заговорщиков и нагнулась, чтобы подобрать документ.
Только когда Мия раскрутила свиток, до нее дошло, что с желанной добычей что-то не так. В полном замешательстве девушка уставилась на лист, который держала в руках.
Совершенно чистый лист бумаги.
|
