-Твой дружок тоже заставил тебя испытать чувство вины?
-Что-то вроде того, - отозвалась я, последний раз вытирая лицо. Я снова и снова радовалась, что на места преступлений я не крашусь.
-Я думал, моя подружка меня бросит; она никак не свыкнется с моей работой.
-По крайней мере, она может тебя бросить, - проговорила я.
-Что? - Переспросил Смитт.
Я отмахнулась, и мы вернулись к тому, чтобы "делать нашу работу", а все наши личные неурядицы нам предстояло оставить на потом. На первом месте работа, потому что у нас произошел инцидент, в котором погибли люди. Если бы проблема была только в нашей личной жизни, то речь шла лишь об эмоциях, бывают, конечно, моменты, когда чувствуешь себя, будто с разбитым сердцем - маленькая смерть, вроде того, и тогда на преступление обращаешь меньше внимания, поскольку концентрируешься на том, чтобы залатать дыру в личной жизни.
Мне стоило бы проявить больше сочувствия к Смитту, но я относилась к сочувствию так же, как и к любой эмоции, которую надо было в этот момент задвинуть, и я поняла, что стояла там, выпрямившись и пытаясь прикрыть собственную задницу во всем этом кошмаре.
Я повернулась к Смитту и проговорила:
-Сожалею насчет твоей подружки, Смитт.
Он ответил мне улыбкой, которая до глаз не дошла.
-Спасибо. Как давно ты встречаешься с Жан-Клодом?
-Примерно лет семь, - ответила я.
-Когда у нас будет свободная минутка, я бы с удовольствием послушал, как ты умудряешься делать свою работу и при этом не разрушать отношения.
Я улыбнулась, просто не смогла сдержаться.
-У нас никогда не будет такого разговора, если мы будем тут торчать, и я не уверена, что то, что срабатывает в моем случае, может помочь кому-то еще, но уверена, что попытаюсь дать совет, когда у нас появится свободная минутка. Спроси еще у Зебровски; он и Кейти вместе уже больше десяти лет.
Смитт усмехнулся.
-Полагаю, жена Зебровски просто святая. А вот я не святой.
Я усмехнулась в ответ.
-Кейти просто совершенство, но не святая; но в отношениях у них действительно все отлично.
-Но как у них это получается? - Спросил Смитт, и то, что он задал этот вопрос посреди расследования, говорило о том, что подружка у него не простая, особенная. Дерьмово.
Я направилась к нему и проговорила тихонько.
-Каждый человек уникален, Смитт, так что каждая пара тоже уникальна. То, что работает у одних, не сработает у всех. Черт, тот путь, что я прошла с Жан-Клодом на данный момент, совершенно отличается от того, что у меня было с Микой или Натаниэлем. - Смитт встретил их обоих на вечеринке у Зебровски этим летом, когда там собралась вся РГРПС. То, что Кейти пригласила их обоих, многое говорило в мою пользу. Меня с Жан-Клодом "поженили" в прессе совсем недавно. Он был вампиром, предпочитающим мужчин в их глазах, так что мое наличие немного прояснило картину. В любом случае, о троих из моих парней Смитт знал. Но ходили слухи и о других любовниках, вечные сплетни. Я их и не подтверждала, и не опровергала. Это было лучшее, что я могла сделать.
Смитт покачал головой с серьезным видом.
-Только лейтенант Сторр и Зебровски в нашей команде пока не развелись, ты знала об этом?
-Нет, - ответила я, - я не знала.
Он вздохнул, и один только взгляд на его лицо рассказал мне, насколько серьезно он относится к своей подружке.
-Я нужна Зебровски, чтобы допросить вампиров, которые у нас все еще под стражей, но потом я хочу сесть и поговорить с тобой, рассказать то немногое, что я знаю об отношениях.
-Ты должна в этом разбираться, Анита, или ты бы просто не смогла все эти годы жить со столькими мужчинами, - заметил он.
Я так не считала и даже начала возражать, что все это были мужчины, готовые ради меня пойти на компромисс, но потом я поняла, что где-то в самой середине этого пути я сама тоже научилась находить компромиссы. Будучи частью счастливой пары, начинаешь сам искать компромиссов, а не наоборот; набираешься опыта, меняешь мнение или уступаешь чужому; понимаешь, за что стоит бороться, а из-за чего можно и разозлиться. Узнаешь "кнопки" друг друга, больные места или точки кипения, которые взрываются при задевании. Любовь заставляет учиться находить ловушки и избегать их или же самому их расставлять.
-Может и так, - согласилась я, - но прямо сейчас нам надо закончить свою работу. - Я похлопала его по плечу и отошла. Зазвонил мой телефон; рингтон был из Чарли Брауна и означал он Зебровски. Он не знал, что у него есть персональный рингтон, и если бы меня спросили, я бы никогда не раскололась, что это было потому, что он был вечно неряшлив, а его машина напоминала настоящий свинарник.
-Привет, Зебровски, я уже на пути к тебе.
-Они молчат, Анита. Требуют адвоката.
-Он им не положен, - заметила я, - они признались минимум перед еще одним копом, кроме меня, что спокойно смотрели, как убивают офицеров, так что перед законом они так же виновны, как и вампы, которые устроили эту кровавую баню. Вампиры, убившие людей, автоматически будут казнены.
-Кровавая баня, как поэтично, - проговорил он, - но ты права. Они, кажется, не понимают, что согласно закону их права теперь отличаются от прав обычных людей. Если бы они просто похитили девочку, им был бы положен защитник.
-Но после убийства адвокат не положен, - добавила я.
-Не положен, - согласился он, - я на это не давил, потому что они понимают, что их казнят... - Он затих.
-И потому им нечего терять, так что они могут и повозмущаться, к чертовой матери. - Закончила я за него. - Я бы на их месте так и поступила.
-Я знаю, что ты так и сделала бы, - согласился он.
-А ты бы нет? - Спросила я.
Он на минуту затих.
-Не знаю.
-Позволить кому-то себя убить намного сложнее, чем просто об этом слышать, когда есть иной выбор, - сказала я.
-Возможно, - отозвался он, и его голос был полон раздумий и слишком серьезный для него.
-Что? - Переспросила я.
-Ничего.
-Что у тебя с голосом, Зебровски. Что-то случилось?
Он рассмеялся и внезапно стал самим собой, в отличие от его следующих слов.
-Просто размышляю о том, что надеюсь, что ты никогда не окажешься по ту сторону закона.
-Хочешь сказать, что со мной обращались бы не так, как с человеком? - Спросила я и почувствовала, что задета и злюсь.
-Нет, ты хороший коп.
-Спасибо, но я слышу какое-то "но".
-Но реагируешь ты, как плохие парни, если тебя загнать в угол. Я просто не хочу видеть то, что случится, если ты вдруг попадешь в ситуацию, когда у тебя не останется выбора.
Мы молчали и слушали дыхание друг друга.
-Ты думал об этом, - проговорила я.
-Аха, - и я почти видела, как он пожал плечами, чуть неуклюже в своем нескладном костюме. - Я коп; это значит, что я смотрю на вещи с худшей стороны. Но и на стороне Дольфа мне не хотелось бы оказаться.
-Мне стоит польститься подобным сравнением?
-В нем шесть футов и восемь дюймов, в тебе - всего пять и три; он когда-то играл в регби и относится к тому типу людей, которые всегда остаются в форме. А ты - девушка. Тебе стоит принять это за комплимент.
Я подумала над этим минутку и сказала:
-Хорошо.
-Почему у меня такое чувство, что мне стоит извиниться? Что-то вроде того, как когда Кейти затихает этой девчоночьей молчанкой.
-Не знаю; почему ты должен извиняться за правду?
-Я не знаю, но ты говоришь тем же тоном, что и Кейти, так что я, так или иначе, чувствую вину.
-Разве можно сравнивать меня сначала с Дольфом, а потом сразу же со своей женой, Зебровски?
-Ты - мой напарник, и ты - женщина; противоречий нет.
Я задумалась над этим на минуту, а потом отозвалась:
-Хорошо.
-Теперь твое "хорошо" звучит, как настоящее "хорошо", а не как то, которое используют женщины, чтобы продавить нас.
Тут я рассмеялась, потому что он был абсолютно прав.
-И что же ты хочешь сделать, чтобы они заговорили?
-Есть у меня идея. Из-за нее я стану плохим копом, а ты вообще серийным убийцей в шкуре полицейского, но у нас отсутствует почти два десятка вампиров, которые прикончили офицеров. Они сбежали, потому что знают, что их казнят, когда мы их поймаем.
-Это значит, что нам нужно быстро их поймать, - заметила я.
-Я думаю, что после того, что мы сделаем с остальными, эти засомневаются.
-Что у тебя за план, Зебровски?
Он мне рассказал. Я на несколько ударов сердца замерла.
-Боже, Зебровски, это ахренеть просто.
-Спасибо, душевно благодарю, - отозвался он.
-Это был не комплимент, - заметила я и отключилась прежде, чем он смог отшутиться и отвлечь меня от моих мрачных мыслей. Дольф физически пугал сильнее, и характер у него был похуже. Я умела напугать иначе, но Зебровски; он отлично это скрывал, но в его голове вились мыслишки самого страшного вида. Он был последним, в кого станешь стрелять, и это будет ошибкой, стоившей тебе жизни. Я учла и ту мысль, что он размышлял о том, что станет делать, если я слишком далеко залезу на Темную Строну. Напарники не должны размышлять о том, как убрать друг друга, не так ли?