Артур сел на краю кровати и сладко потянулся. Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых ресниц. "Хорош... хорош кобелёк... ничего не скажешь"
Утренние лучи солнца, пробивающиеся сквозь портьеры, подчёркивали мужественность фигуры юноши: осиную талию, плавные изгибы бедёр, длинную гриву волнистых волос, ниспадающих вниз и полностью закрывающих хрупкие плечи и маленькие, почти мальчиковые груди.
Но желания продолжить любовные утехи уже не было. Всю сексуальную энергию, скопившуюся за две недели фронтовой жизни, я выплеснула на Артура ночью. Ощущая себя как выжатый лимон (словно опустошённый сосуд) я наблюдала за юношей чисто платоническим взглядом.
Внезапно дверь в номер распахнулась. "Чорт! Я была так возбуждена вчера, что не закрыла дверь", - с лёгким чувством досады подумала я. На пороге стояла штабс-капитан Лили Шуйская. Княгиня была одета по форме и практически трезва, а ведь вчера уводя с собой Артура, я оставила её в компании двух женоподобных мужиков и дюжины бутылок с "Абрау-Дюрсо".
Увидев Лили, Артур смутился и стыдливо прикрылся простынёй. Княгиня не обратила на него никакого внимания. Она буркнула мне приветствие и уточнила:
--
Мари, ты уже закончила?
Я утвердительно кивнула, сил разговаривать практически не осталось.
Тогда Шуйская, не поворачивая головы в стороны Артура, коротко бросила ему:
--
Брысь отсюда!
Артур испуганно бросился собирать свои вещи. Вид у Шуйской был действительно внушающим опасения. Но раньше я знала её совершенно другой - весёлой, открытой (приветливой), такой она была давно... до того, как её бросил муж, сбежав из дома с молодой смазливой кучеркой.
Лили обратила внимание на Артура, только тогда, когда он, собрав свои разбросанные по комнате вещи, направился к двери. Она резко развернулась и поддала ногой по голой заднице проститута. Взвизгнув, Артур скрылся в коридоре борделя, не забыв, однако, аккуратно прикрыть за собой дверь.
Княгиня устало плюхнулась в кресло, и расстегнув застёгнутый по уставу на все крючки воротник кителя, спросила жалобным голосом:
--
Мари, у тебя есть, что выпить?
Лениво свесившись с кровати, я подала ей почти полную бутылку шампанского. Лили буквально выхватила бутылку из моих рук, и как заправская портовая грузчица одним махом осушила её прямо из горла.
В автомобиле княгиня оживилась. Ехали в отряд, а значит впереди полёты и боевая жизнь. Так было всегда, во время коротких вылазок в тыл, совершаемых один-два раза в месяц, Шуйская была сама не своя: много пила, пьянея - скандалила, устраивала потасовки, пару раз нарывалась на дуэли и не пропускала ни одной мужской юбки. Но каждый раз, возвращаясь на фронт, Лили преображалась, становилась совсем другим человеком - рассудительной и надежной боевой подругой. Шуйская закурила асмоловскую сигарету и перекрикивая шум мотора спросила:
--
Ну, как ты?!
--
Нормально! - ответила я. - Жизнь продолжается!
--
Мари, а ты помнишь манёвры в Тринадцатом году?! - неожиданно спросила княгиня.
Я удивилась. Конечно, я прекрасно это помнила. Лили уже тогда была дипломированной военной лётчицей, а я летала с ней лётчицей-наблюдательницей. Выполняя во время маневров, полёт для разведки боевых порядков "южных", мы потерпели аварию. В воздухе у нас лопнуло крепление растяжки левого крыла, и аэроплан стал трудноуправляемым, его сильно тянуло влево, и Лили едва удерживала рукоятку. Тогда мне пришлось вылезти из кабины, и, замирая от страха, лечь на крыло. Мой вес кое-как уравновесил повреждённое крыло, и Шуйская смогла посадить самолёт на аварийную посадку. Этот день мы с ней стали считать вторым днём рождения.
--
Конечно, помню, - ответила я: - а что?
--
Как давно это было... целых три года назад. А кажется только вчера. Как быстро летит время, - задумчиво сказала княгиня, и продолжила: - за какие-то несколько лет после первого полёта люди превратили аэроплан из диковинки в такую же вспомогательную машину как паровоз или пароход, и как все остальные свои изобретения стали использовать для уничтожения себе подобных...
Но штабс-капитан княгиня Шуйская кавалер орденов Святой Георгии, Святой Анны и Святой Станиславы не могла долго оставаться серьёзной и вскоре засвистела весёлую песенку из какой-то опереттки.
Я стала вспоминать предвоенные годы. Во всём мире началось повальное увлечение воздухоплаванием. В России это произошло чуть позже, чем в других западных странах. Но именно в России авиации было уделено особое внимание.
Сейчас я уже точно не могла вспомнить, кто из коронованных особ поднялся в воздух первым, вроде бы это была бельгийская королева. Одно было точно, что российская императрица Николя Вторая была отнюдь не первой. Но, однажды поднявшись в воздух, она заболела авиацией на всю жизнь.
Верной соратницей императрицы в деле воздухоплавания была двоюродная тётя - великая княгиня Александра Михайловна, дочь генерала-фельдцехмейстера. Вполне возможно, что кузиной тёткой императрицы двигали личные мотивы. Ещё перед несчастливой для России Русско-Японской войной контр-адмирал Романова выступила с резкой критикой своей кузины - генерал-адмирала и морского министра великой княгини Алексы Александровны, но силы не были равны, и Александра Михайловна была вынуждена уйти в отставку. Здесь же, в воздухоплавании у контр-адмирала не было конкурентов, и она добилась перед самой войной создания нового министерства - министерства авиации, которое сама же и возглавила.
Как бы там ни было, но именно великая княгиня Александра Михайловна со своей кипучей энергией и целеустремлённой натурой смогла поднять дело авиации на высокий уровень. И может быть самое главное - именно наличие в царской семье духовного единомышленника помогло сохранить любовь императрицы к авиации и сделать её чуть ли не самым главным делом всей жизни.
Муж императрицы Александр Фёдорович, вознесшийся на российский трон из захудалых гессенских принцев, не протестовал против этого увлечения, напротив, он даже принял шефство над первым военным авиаотрядом.
Из-за этого увлечения императрица несколько отдалилась от государственных дел, практически полностью переложив их на вполне способную и решительную председательницу Совета министров Петру Столыпину. Что впрочем, только пошло на пользу для страны.
Не обошлось и без курьёзов. Пытаясь воспользоваться новым увлечением императрицы для получения от неё благосклонности или каких-либо преференций, многие сановницы тоже "увлеклись" воздухоплаванием. Смешно было наблюдать, когда степенные, убелённые сединами, матроны вскарабкивались в "летающие этажерки", как тогда называли в обществе первые аэропланы. Но после нескольких аварий, при чём двух или трёх из них со смертельным исходом, всё это прекратилось, и авиация действительно стала уделом фанатиков этого дела.
Тётка царицы Александра Михайловна, не лишённая коммерческой предприимчивости (кстати, это именно она в 1902 г. предлагала создать на основе Бакинских нефтяных месторождений государственный концерн по добыче и переработке нефти, но её тогда не послушали и продали за бесценок эти земли армянским спекулянтам) выступила инициатором создания акционерного общества по постройке аэропланов. Ей удалось склонить нескольких великих княгинь к участию в этом проекте.
И они не прогадали. "Первые Воздухоплавательные Мастерские" вскоре опередили остальные зарубежные фирмы по количеству и качеству выпускаемых летательных аппаратов, моторов и комплектующих деталей к аэропланам. Но "ПВМ" не долго оставались монополистами в этой области. Большая популяризация авиации, и начало её практического применения для срочных почтовых и грузовых перевозок вызвали бурный рост частных авиапредприятий. Вскоре выпуском летательных аппаратов собственной конструкции, либо по лицензии занялись: Анатра, Гаккель, Лебедева, Щетинникова. Открыли авиационные отделы и такие серьёзные акционерные общества, как "Русско-Балтийский вагонный завод" и "Дукс".
Естественно, что одними из основных потребителей аэропланов стали военные. Львиная доля выпускаемых отечественных аэропланов шла на обеспечение их нужд. Первоначально были созданы авиационные отряды при гвардейском, гренадерском и армейских корпусах. Основными задачами авиации были разведка, связь и корректировка артиллерийского огня. После того, как французы придумали ставить отсекатели на пропеллеры, а немцы сумели создать синхронные пулеметы, и воздушные бои приобрели массовый характер, в русской армии были созданы специальные истребительные авиационные отряды, куда командование отбирало лучших асов. Одними из первых истребительниц стали и мы с княгиней Шуйской. При чём княгиня ради зачисления в истребительницы добровольно оставила пост командира корпусного авиаотряда, разругавшись при этом вдрызг с командующей ВВФ великой княгиней Александрой Михайловной, ставшей к тому времени полным адмиралом.
От воспоминаний меня отвлекла Лили:
--
Поручик Смолянинова!
--
Я, госпожа штабс-капитан!
--
Мари, у нас ещё пять часов... давай заедем в "Метрополь", - умоляюще попросила меня княгиня.
Мне не особенно хотелось, но отказать подруге я не могла. Опять же в этом последнем перед прифронтовой зоной кабаке можно было поправить здоровье и поразмять косточки - не смотря на все усилия военного коменданта ни одного дня в "Метрополе" не проходило без драк. Поэтому я и согласилась:
--
Поехали, Ваше сиятельство!
Княгиня оживилась и хлопнув водительницу по спине, скомандовала:
--
Людмила, езжай-ка в "Метрополь"!
Ефрейтор Путина послушно кивнула и повернула "руссо-балт" на привычный маршрут.
В "Метрополе" как всегда было оживлённо. В основном посетителями были лётчицы, бронеходчицы, кавалеристки и само собой интендантки всех мастей. Изредка попадались артиллеристки, пехотных офицеров почти не было видно.
Мы подсели за столик к девчонкам из Двадцать Восьмого корпусного авиаотряда - нашим соседям. Они обрадовались нашему появлению и с готовностью потеснились за столом.
--
Двадцать Восьмому - салют!
--
Привет истребительницам!
--
Как дела?
--
Пока не родила!
--
Отлично! Вы откуда такие красивые? - Спросила нас старший офицер авиаотряда подъесаул Дегтярёва.
--
Да ездили тут в один санаторий, - ответила ей княгиня.
--
Ну и как процедуры?
--
Неплохо, неплохо. Только подраться не с кем было - одни мужики в персонале.
--
Ха-ха. Тогда правильно сделали, что сюда заехали. Видишь, кто сидит за столиком возле стойки? Сама Люда-Гора. Так что потасовка сегодня обеспечена.
Патруль, вошедший в общий зал вслед за нами, заметив присутствие Люды-Горы, поспешно ретировался на улицу.
--
Девочки, слышали новость?!
--
Какую, Ирэн?
--
Немцы перевели с Западного фронта на наш участок фронта несколько дополнительных авиачастей, и среди них мужской авиаотряд...
--
Да, ты что! Не шутишь?
--
Чистая правда, Лили. А ты, что никогда не слышала про такой? В нём все механицы и прочий обслуживающий персонал - естественно женщины, а лётчицы - мужики. Командир отряда - лейтенант Брунгильд, на его счету 12 сбитых самолётов союзников.
--
"Ха-ха" три раза. Вот если бы немцы перебросили сюда сестёр баронесс Рихтгофен - это было бы другое дело. А то, какой-то там мужской авиаотряд... тьфу ты... петухам на смех!
--
Погоди-ка, Брунгильд - это ведь легендарный древнегерманский мужчина-воитель, муж какой-то королевы, заменивший её после гибели на поле брани...
--
Да, да, что-то вроде этого я слышала ещё в кадетском корпусе. Роскошный псевдоним выбрал себе этот немец.
--
Я тоже думаю, что это ненастоящая фамилия.
Мы стали дружно шутить по поводу места мужчин в нашем обществе. Одна шутка была изощрённее другой. Особенно доставалось суфражистам - англо-американским мужчинам, борящимся за равноправие полов.
--
А из штаба Главковерха Вы слышали последние новости? - С посерьёзневшим лицом спросила нас Дегтярёва.
--
Нет, Ирэн. А что за новости? - Посерьёзнели и мы.
--
Готовится приказ Верховного о подготовке офицеров из мужчин-добровольцев.
--
Да, ты, что... серьёзно?
--
Я не шучу, сведения самые достоверные. Правда, количество воинских чинов для мужчин строго ограничено. Они могут быть только: подпоручиками, подъесаулами и подполковниками... Ха-ха!
Лётчицы из Двадцать Восьмого дружно заржали. Мы сперва не поняли в чём соль шутки. Глядя на наши непонимающие лица, девчонки просто заходились от смеха. Первой сообразила Лили:
--
Ха-ха-ха! Ой, уморили! Значит только: под поручиками, под есаулами и под полковниками!!! Ха-ха!
Вслед за ней засмеялась и я. Отсмеявшись, мы заказали вина, и выпив по бокалу, принялись обсуждать последние фронтовые новости и сплетни.
В последнее время особой популярностью пользовалася инспектор авиации фронта генерал-майор Бабкина. Седовласая генерал отправила в саратовское имение своего мужа и пошла в разнос. На служебной квартире у неё жил молоденький гимназист, якобы племянник, а в поездках по фронту её постоянно сопровождали два смазливых брата милосердия.
До конца "перетереть косточки" "сорвавшейся с катушек" Бабкиной нам не дали - в центре зала разгорался скандал. Всё случилось на моих глазах. Какая-то развязная интендантка задрала официанту подол юбки и схватила его за причинное место, бедный парнишка завизжал. Пожилая поручик-артиллеристка сделала хулиганке замечание, последняя огрызнулась грязной бранью. Поручик подошла к интендантке и залепила ей такую пощёчину, что та упала со стула. На артиллеристку набросились две другие интендантки. На помощь поручику поспешила сотник Стёпина - знаменитая на всю армию Люда-Гора.
Кубанская казачка махнула своими пудовыми кулаками и два безжизненных тела разлетелись в разные стороны. Одно из тел рухнуло на стол бронеходчиц. Те, не разобравшись в чём дело (в первопричинах потасовки), бросились в бой. Вскоре драка велась между бронеходчицами и кавалеристками, причём обе стороны с одинаковой "нежностью" мутузили находящихся в зале интенданток. Подъесаул Дегтярёва естественно не могла не поддержать своих бывших однополчан и ринулась на помощь Стёпиной "со товарищи". Мы с Лили переглянулись и последовали за ней. Я сцепилась со здоровой подпоручиком-бронеходчицей. Мы успели обменяться с ней несколькими ударами, прежде чем деревянный стул опустился ей на голову. Бронеходчица, жадно хватая ртом воздух, свалилась кулем на пол, за ней оказалась княгиня, сжимающая в руках остаток спинки стула.
--
Спасибо, Лили! - успела поблагодарить её я, прежде чем она набросилась на новую жертву.
Драка закончилась тем, чем должна была закончиться. Вызванный перепуганной кабатчицей помощник военного коменданта со взводом полевой жандармерии с трудом, но навёл порядок. Зачинщики были схвачены и препровождены на гарнизонную гауптвахту. Зачинщиками, как всегда оказались те, кого успели схватить. В это число с нашей стороны попали: я, княгиня Шуйская, подъесаул Дегтярёва и героиня баталии - Люда-Гора. Степину жандармы вязали вдесятером и еле-еле справились. Бронеходчиц посадили в отдельную от нас камеру, а трёх интенданток отвезли в госпиталь.
На гауптвахте мы просидели до десяти часов вечера. От нечего делать мы болтали о всякой всячине и играли в шахматы в слепую. Я была не сильна в такой игре и, проиграв всем по разу, принялась перечитывать настенные надписи, оставленные предыдущими арестантками. Одна мне очень понравилась: "Мужчина - это зло! И лишь дважды бывает хорошим - или на ложе любви, или на смертном одре."
В двадцать два десять загрохотали ключи в дверном замке, и в камеру вошёл караульный начальник.
--
Штабс-капитан княгиня Шуйская и поручик Смолянинова на выход!
Мы попрощались с подругами по несчастью, и пошли к выходу с гауптвахты. На крыльце нас ждала командир авиаотряда. Ротмистр фон Римар хмуро на нас взглянула и коротко бросила:
--
Идите в машину!
Мы не стали испытывать командирское терпение и поспешно покинули гауптвахту. На улице нас ждал отрядный "руссо-балт" с неизменной Путиной. Мы сели на заднее сиденье, но расспросить водительницу не успели - ротмистр быстрым шагом вышла из ворот гауптвахты и села рядом с водителем.
--
Ефрейтор, в отряд!
Водительница лихо рванула с места, и мы затряслись на дорожных ухабах. В дороге Лили сделала несколько попыток заговорить с командиром.
--
Элен, прости нас... виноваты, конечно, что ввязались в драку...
Фон Римар молчала. Я решила поддержать княгиню.
--
Элен, мы совершенно не виноваты. Сидели в "Метрополе" никого не трогали. Тут драка завязалась - налетели жандармы и схватили нас, ни за что, ни про что...
Командир развернулась и, окинув нас ледяным взглядом, сказала:
--
Господа офицеры, потрудитесь оставить свой тон. Ваша фамильярность не уместна. Пока Вы прохлаждались на гауптвахте, в отряде три часа торчала генерал Бабкина и мылила мою шею за отсутствие в вверенном мне отряде воинской дисциплины.
--
Госпожа ротмистр, а с чего бы этого вдруг Бабкина по вечерам разъезжает по авиаотрядам?
Фон Римар усмехнулась и сменила строгость общения на ёрнический тон.
--
Чтобы Вы знали: Бабкина с раннего утра разъезжает по фронту. В Сорок Четвёртый корпусной она вообще в пять утра прикатила. Такой разнос устроила... папа, не горюй! Командира отряда от должности отстранила, старшего офицера застала с двумя прачами из корпусного обоза и гоняла его вокруг палаток в одних кальсонах...
--
Ничего себе новости! - изумлённо воскликнули мы с княгиней.
--
Ещё бы, - согласилась с нами командир: - наша Спящая Клуша разбушевалась ни на шутку. Интересно, что за муха её укусила?
Пока мы озадаченно чесали свои затылки, водительница буквально изъёрзалась в своём кресле. Пару раз кашлянув, она вопросительно взглянула на командира.
--
Ваше благородие, разрешите?
--
Говори, Людмила.
--
Да вот, ваше благородие... солдатская молва идёт... как говорится "один мужик сказал"...
--
Да, не тяни ты кошку за хвост. Докладывай!
Но ефрейтор по другому не умела. Сначала она рассказала нам историю старинной дружбы с комендантским водителем, поведала про общих дальних родственников и близких приятелей, описала душевную историю их неожиданной встречи, пока фон Римар ходила к коменданту. Командир не стала перебивать Путину, справедливо подозревая, что это только отдалит нас от развязки. Наконец, прилично утомив нас своим рассказом, водительница перешла к главному (заговорила о главном):
--
...в час ночи звонит коменданту наше высокопревосходительство генерал-майор Бабкина и кричит о том, что германские шпионы похитили её любимого пятиюродного племянника. Комендант спросонья или с нетрезвых глаз отправляет на квартиру дежурного жандармского офицера. Та прибывает на место и при изучении обстоятельств дела узнаёт, что никакими германскими шпионами там и не пахнет. А красавца-гимназиста умыкнула какая-то лётчица-офицер, при чём с полного его согласия.. Вдобавок выясняется, что благодарный "племянничек" к тому же умыкнул у радушной тётушки дорожный серебряный сервиз...
Нашему веселью не было предела.
--
Ну, теперь понятно с чего это так беснуется Клуша, - констатировала ситуацию Лили.
--
Ага, - поддержала её я: - наверное, сервиз жалко...
И мы вчетвером грянули дружным хохотом. Отсмеявшись, командир заметила:
--
Госпожи офицеры, пикантность ситуации с нашим начальником ни сколько не снимает с Вас вины. Поэтому Вы будете мной соответствующе наказаны.
Я облегчённо переглянулась с княгиней. Подмигнув друг другу, мы бодро ответили:
--
Точно так, госпожа ротмистр! Мы искренне раскаиваемся в совершённом проступке и готовы понести заслуженное наказание!
У нас было приподнятое настроение - Элен больше не дулась на нас, а наказание было простой формальностью.
Прошло две недели. Практически каждый день мы совершали по два, а то и по три боевых вылета - в предверии широкомасштабных фронтовых операций активизировались действия авиации обоих сторон. Про мужской авиаотряд мы несколько раз слышали, но непосредственно встречаться с мужчинами-лётчиками не доводилось. Наш отряд за это время сбил шесть самолётов противника, но и мы потеряли двоих.
Но однажды это случилось. Вернувшись из полёта по сопровождению "Муромчанок" на бомбардировку железнодорожной станции, мы обедали с княгиней в своей комнате. Только мы закончили с первым блюдом, как в комнату влетели "сёстры Карамазовы" - Мишель и Люси. На самом деле они были не Карамазовы, и даже не сёстры - так в отряде прозвали корнетов Булгакову и Пападаки за их безумную любовь к книгам Достоевской. Они были очень возбуждены и рассказывая нам новости, перебивали друг друга:
--
Мы видели сегодня Брунгильда!
--
Девчонки, мы мужиков-лётчиков видели!
--
Да, вы что? Ну и каков он? - поинтересовались мы с княгиней.
--
Молодец! Чувствуется, что ас. Летчик от Бога. Лётчицы из Двадцать Восьмого Корпусного схватились с ним и его ведомым... и всё... попали как петухи в ощип. Сбили обеих минут за пять... Мы с Люси бросились за ними, но поздно... те уже из боя вышли. Попытались их догнать, но куда там... у них Фоккеры с более мощными движками... не даром говорят, что Кайзерша им лучшие самолеты приказала выдать. Успели только рассмотреть, что Брунгильд и взаправду без шлема летает. Волосы огненно рыжие, грива длиннющая... как рыцарский плащ за ним развивается.
--
А кого сбили? Не Дегтярёву, случаем? - поинтересовались мы за нашу подругу.
--
Нет. Кого-то из новеньких - номера были двухзначные. Одна, кстати, успела выпрыгнуть с парашютом. Но сбили девчонок мастерски, чувствуется высокий уровень этих мужиков-лётчиков...
Мы с Лили выспросили у "сестер" все мельчайшие подробности и только после этого отпустили их на обед. Второе блюдо мы доели молча. Только приступив к десерту, мы заговорили.
--
Ну, что думаешь, Мари?
--
Не знаю, сложно сказать. Может быть, и в самом деле эти немецкие лётчики представляют опасность. А может быть, просто повезло - попали на свежеиспеченных выпускников лётных школ.
--
Знаешь что, позвоню-ка я в Двацать Восьмой, поговорю с Ирэн, - княгиня покончила с десертом, и выпив бокал морса, побежала в штаб отряда.
Встретились мы с ней на лётном поле, возле наших "Гаккелей-двадцать четвёртых". Механицы готовили аэропланы к новому полёту. Лили была недовольна покраской своей "Малышки", краска местами отошла и самолёт приобрёл довольно-таки потешный вид.
--
Дозвонилась, Лили? - спросила я.
--
Да, Мари, дозвонилась. Действительно у них сбили двоих: одну новенькую и... командира.
--
Как? Сбили Иванову? - я была поражена, старший лейтенант Иванова была очень опытной лётчицей, на её счету было десять сбитых самолётов противника.
--
Да, сбили. Нашли её самолёт, он практически неповреждён, а Иванова... пуля попала прямо в сердце.
Внезапно из-за кромки леса на большой скорости вынырнул самолёт. Наблюдатели за воздухом тут же сыграли боевую тревогу - это был Фоккер-триплан самый скоростной истребитель немцев.
Вопреки ожиданиям немецкая лётчица не стала обстреливать наши самолёты, стоявшие возле ангаров, а сбросив вымпел, ушла "свечкой" вверх. Развернувшись, она улетела прочь также быстро, как и появилась. Дежурный истребитель поднялся в воздух, но возмутительница спокойствия была уже далеко.
Первой к вымпелу подбежала механица Шуйской. Она передала его княгине. Шуйская и вскрыла контейнер. В контейнере лежало письмо, написанное на будуарной голубой бумаге, и мужская из тонкой кожи перчатка. Княгиня сломала печать и потянула носом воздух. Бумага оказалась пропитана мужскими духами с приторно сладким запахом. Лили быстро пробежала глазами по тексту письма и присвистнула от удивления.
--
Девочки, это вызов. Герр Брунгильд вызывает на поединок лучшую из лучших русских лётчиц... - Шуйская продолжила: - Поединок назначен на завтра, на одиннадцать часов утра над фольварком Старовуд. Вызываемой разрешается прибыть к месту поединка в сопровождении одной секундантки.
--
Ну и ну! А кто полетит? Основных кандидаток на участие в воздушной дуэли у нас двое: Лили и Мари, - задала главный вопрос прапорщик Попелышкина, и боясь, что её могут неправильно понять, добавила: - Если Вы откажетесь, любая из нас будет рада надрать задницу этому парнишке.
Молодая лётчица была права. В отряде мы с княгиней действительно были лучшими из лучших - у нас обеих на счету было по 26 сбитых самолётов. Рекорд в отряде принадлежал молодой унтер-офицеру Василисе Янченко, сбившей менее чем за год двадцать восемь аэропланов противника. Но, к счастью для нас, неделю назад она убыла в краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам.
--
Мари, уступи мне этого зарвавшегося засранца, забывшего великий завет для немецких мужчин: "дети, церковь, кухня" - Лили умоляюще посмотрела на меня.
Я заколебалась. В любом другом случае я обязательно бы уступила ей.
--
Лили, ты знаешь, что я для тебя ничего не пожалею, и выполню любую твою просьбу... но в такой ситуации...
Я старалась подобрать нужные слова, но у меня ничего не получалось.
--
Лили, это не беззаботная прогулка и встреча с любимым, это встреча с искусным врагом. Если что... если с тобой что-нибудь... ну, во общем я себе этого не прощу.
Княгиня хотела что-то сказать, но я перебила её:
--
Лили, пусть всё решит судьба - я предлагаю жребий.
Эта идея пришлась остальным лётчицам по душам, и они дружно поддержали меня.
--
Жребий! Жребий! Кидайте жребий!
--
Девчонки, не хватало, чтоб вы ещё повздорили из-за мужика.
Все посмотрели на Шуйскую. Несколько секунд она ещё хмурилась, но потом улыбнулась и задорно рассмеялась. Это подействовало, как катализатор, скоро все, кто стоял вокруг нас, весело хохотали.
--
Чорт с Вами! Жребий, так жребий! В самом деле, не стоят мужики того, чтобы мы из-за них копья ломали. Тем более немецкие... - Лили веселилась больше всех нас.
Попелышкина достала портмоне и вынула из него серебряный рубль.
--
Кто что выбирает? - спросила она нас.
--
Катрин, я ставлю на "орлицу"! - княгиня первой сделала выбор.
Мне ничего не оставалось, как согласиться на "решку". Попелышкина ловким движением руки подбросила монету в воздух. Поймав рубль, она прикрыла его ладонью другой руки. Выдержав паузу в лучших традициях Констанции Станиславской, Катрин приподняла руку. Монета лежала "решкой" вверх.
Веселье как-то сразу спало. Лили вздохнула и хлопнула рукой меня по плечу.
--
Ну, что же Мари... тебе опять повезло. Но, чур, я лечу с тобой секундантом.
Хочу увидеть лично, как ты раскатаешь этого выскочку в блин!
Мы доложили о произошедшем командиру. Фон Римар подумала какое-то время, и взвесив все "за" и "против", дала нам "добро" на участие в этом необычном мероприятии. В виду предстоящего поединка нас освободили от запланированных вечерних вылетов, и мы с Лили отправились готовиться к завтрашней дуэли. Княгиня сразу завалилась спать, а я долго лежала с открытыми глазами и не могла уснуть, размышляя о том, как мог быть устроен наш мир, если бы главенствующую роль в нём играли бы не женщины, а мужчины. Уснула я только под утро.
Утром мы с Лили искупались в озере и легко позавтракали. Княгиней уже овладел боевой азарт, и она прямо кипела энергией - много шутила, громко смеялась - ей не терпелось броситься в бой.
Мы вылетели за полчаса до назначенного времени. Время близилось к полудню, и солнце светило с запада. Его слепящие лучи били прямо в глаза. Время от времени я прикладывала ко лбу руку, чтобы не упустить противника. Не хотелось, чтобы нас застали врасплох.
Неожиданно, как будто ниоткуда, появился германский самолёт и начал пикировать на Шуйскую, которая стала уходить от него, нырнув вниз. Я видела, как они начали маневрировать в сотне метров ниже. Я начала искать позицию, откуда смогла бы снять противника, не задев княгиню. На секунду я подняла голову и увидела, как на меня летит второй вражеский самолёт. Он всего в 150 метрах от меня. С дистанции в восемьдесят метров он открыл огонь. Я не могла отвернуть в сторону и продолжила полёт навстречу ему. Та-та-та..., стучит мой пулемет, та-та-та..., грохочет его. Мы сблизились с противником до двадцати метров, и казалось, что мы собрались протаранить друг друга в следующую секунду. Я увидела в кабине самолёта молодого лётчика с развевающимися длинными рыжими волосами, он летел без шлема - это был Брунгильд. Он засмеялся мне в лицо. Затем небольшое движение и он пронёсся прямо над моей головой. Воздушная струя от его винта ударила по моей машине, и я почувствовала запах раскаленного машинного масла. Я заложила крутой вираж. "Вот и начинается воздушный бой", подумала я.
Но Брунгильд тоже резко повернул, и мы снова понеслись друг на друга, стреляя в упор, как две рыцарицы с копьями наперевес. На этот раз я прошла над ним. Еще один разворот. И вновь он летит прямо на меня, и снова мы сближаемся. Тонкие, белые следы трассеров висели в воздухе как занавеси. Он пронёсся надо мной на таком расстоянии, что его можно было коснуться рукой...
Четвертый раз. Я почувствовала, как мои руки становятся влажными. Этот приятель явно похож на человека, который ведет решающий бой своей жизни. Он или я ... один из нас должен проиграть... иного выхода нет.
Пятый раз! Нервы были натянуты до предела, но мозг работал с холодной ясностью. На этот раз должно было прийти какое-то решение. Я поймала его в прицел и устремилась навстречу. Я твёрдо решила не уступить ни на шаг. Вспышка в памяти! Я вспомнила бой над Лодзью. Две машины вот так же мчались друг на друга и столкнулись лицом к лицу. Фюзеляжи падали вниз, как металлический шар, сплетенные вместе, а крылья продолжали лететь по отдельности, пока не ударились о землю и рассыпались.
Мы неслись друг на друга, как сумасшедшие дикие кабаны. Если он не потеряет самообладания, мы погибнем оба! Брунгильд не выдержал и отвернул, чтобы избежать столкновения. В это момент я выпустила в него очередь. Его самолет встал на дыбы и начал разваливаться прямо в воздухе.
Из обломков самолёта выпала фигурка лётчика, и обгоняя обломки самолета, полетела вниз. Фюзеляж самолёта продолжал разламываться на куски. Самая тяжёлая деталь самолёта, его мотор, освободившись от своей оснастки, устремился к земле и перегнал лётчика. Я сделала круг и подлетела поближе к месту падения. Среди обломков самолёта лежала скомканное тело Брунгильда. Оно выглядело, как сломанная кукла... вокруг его головы пламенным костром рассыпались локоны его рыжих волос.
Я выпустила в воздух несколько коротких пулемётных очередей. Это был прощальный салют храброму человеку, попытавшемуся вырваться из условностей положения слабого пола в человеческом обществе и погибшему как храбрейшая из храбрейших женщин.
На мои глаза наворачивались слёзы. "Всё-таки, мужчине не место на войне. Война сугубо женское дело - дело крепких, сильных, суровых существ!" - думала я.
Передо мной стоял образ красивого юноши, погибшего только что от моей руки. "Нет! У войны не мужское лицо!"
К О Н Е Ц
При описании воздушного боя были использованы мемуары прославленного аса Первой Мировой войны Эрнста Удета (62 победы) "Жизнь лётчика" http://militera.lib.ru/memo/german/udet/index.html.