" ...в ходе кровопролитной борьбы прогрессивных сил страны с прогнившим демократическим режимом, распродававшим за бесценок свою страну, поддержку нашей доблестной армии, возглавляемой генералами Санурио и Мола оказали Российская Республика, Германия и Италия..."

 

 

*****

 

В комнате для совещаний, переделанной для этих целей из небольшого кинозала проводилось собрание старших офицеров авиации фронта. С импровизированной трибуны выступал колонель Антонио Бандерас, старший советник комиссара авиации фронта, он же полковой комиссар РККА Михель Шиндмар.

los Compañeros! El segundo año en la República va la guerra civil sangrienta. La revuelta levantada por el general Hose Sanurio, por el encargo del imperialismo internacional ha crecido en la guerra fratricida. Los renegados, los regresos que desean de los órdenes viejos no pueden resignarse a la pérdida de la posibilidad de beber los jugos del pueblo laboral español.
El ejército republicano hace mucho aplastaría por la mano cruel de estas canallas que han intervenido contra el pueblo. Pero, de toda la luz han corrido en socorro a él los halcones del mundo capitalista. Italia fascista y Alemania nazista bajo el aspecto de los voluntarios dirige a la España las partes regulares.
No se han quedado en la parte y las guardias blancas, no destruidas hasta el fin, de la represalia popular sobre el Extremo Oriente. A la España ellos han enviado el cuerpo entero nombrado por ellos Por de voluntario. Que este nombre será para ellos profético. Batíamos a estos "voluntarios" a Denikina, y a Vrangela. Si no esta unión de los regímenes que han pudrido de los países capitalistas contra las fuerzas del futuro luminoso los sanuruistas hace mucho serían destruido. Pero, la Rusia Soviética no se queda al margen de las desgracias hermanigo del pueblo español. Ayer a la España han llegado aún más brigadas de los voluntarios soviéticos, decenas de los vellos, tanques, aviones y otra técnica de combate. Su mayor parte será enviada a nuestro frente.
El enemigo será roto!
La victoria será por nosotros!

( Товарищи!  
Второй год в Республике идёт кровопролитная гражданская война. Мятеж, поднятый генералом Хосе Санурио по заказу международного империализма, перерос в братоубийственную войну. Ренегаты, желающие возвращения старых порядков не могут смириться с потерей возможности пить соки из трудового испанского народа.
Республиканские войска давно бы подавили жестокой рукой этих подонков, выступающих против своего народа. Но, со всего света бросились к ним на помощь коршуны капиталистического мира. Фашистская Италия и нацистская Германия под видом добровольцев направляют в Испанию свои регулярные части.
Не остались в стороне и белогвардейские недобитки, укрывшиеся от народного
возмездия на Дальнем Востоке. В Испанию они отправили целый корпус, названный ими Добровольческим. Пусть это название станет для них пророческим. Бивали мы этих "добровольцев" и у Деникина, и у Врангеля.
Если бы не это единение прогнивших режимов капиталистических стран против сил светлого будущего - сануристы давно были бы уничтожены. Но, Советская Россия не остаётся в стороне от бед братского испанского народа. Вчера в Испанию прибыло еще несколько бригад советских добровольцев, десятки орудий, танков, самолётов и другой боевой техники. Большая часть их будет отправлена на наш фронт.
Враг будет разбит!
Победа будет за нами! )

Испанские, а затем советские лётчики наградили блестящее выступление колонеля Бандераса апплодисментами.

- Gracias, los compaсeros! (Спасибо, товарищи!)

Y ahora palabra es concedida al coronel Vaskesu! (А сейчас слово предоставляется полковнику Васкесу!)

Шквал аплодисментов взорвал зал. Все лётчики: и испанцы и добровольцы обожали колонеля Васкеса за его бесстрашие, мастерство и умение командовать вверенной практически под его начало авиацией.

На трибуну поднялся старший советник командующего ВВС фронта колонель Алесандро Васкес, он же комдив РККА Александр Зверев. Он обратился к собравшимся офицерам с пылкой речью. Все внимательно слушали его. Шиндмар будучи сам хорошим оратором, иногда даже завидовал Звереву. Тот говорил простыми словами, но такими, что они цепляли за душу. Михель даже подшучивал, говоря, что Звереву надо было идти в комиссары. Тот с достоинством принимал комплименты товарища.

 

 После совещания Васкес-Зверев пригласил комиссара в свой кабинет, как он выразился для приватной беседы. Усевшись на стулья друг напротив друга они закурили. Сделав несколько жадных затяжек, Зверев спросил:

- Комиссар, а тебе не кажется, что в Испании идёт гражданская война не между испанцами, а между русскими. Если бы не мы с "беляками", то война испанцев давно бы закончилась - победили бы или те, или эти... - Зверев, как всегда говорил правду на прямоту.

- Сандро, а ты не боишься вести со мной такие разговоры? Узнает об этом Вольфович, ой, не поздоровится тебе - предупредил его Шиндмар.

Зверев добродушно рассмеялся.

- Комиссар, да я знаю тебя не первый год. Мы с тобой огонь и воду прошли. И заметь, не один пуд соли вместе съели... - и добавил, засмеявшись. - А уж, сколько спирта выпили?!

  Михелю смешно не было.

- Будь осторожнее, Сандро. Твой язык не доведёт тебя до добра.

- Ладно, не ворчи комиссар! На эту тему я ни с кем, кроме тебя и начштаба, не говорю.

- А с Ниночкой?

- А что Ниночка? Глупенькая девчонка, влюбленная в меня по уши. Да, она за меня любому глотку перегрызёт.

- Смотри от любви до ненависти один шаг!

- Брось свои нравоучения. Я у неё первый. А первого женщина помнит по гроб жизни.

- Ох, кампаньеро Васкес, тебе всё, как об стенку горох!

- Комиссар, послушай, а может тебе Ниночка нравится? Так ты скажи, я уступлю боевому товарищу.

- Ну, ты и дурак! Одни бабы на уме.

- Угу. А я вот от твоей Рахели не отказался бы. Давно к ней "клинья подбиваю"... - увидев, что его собеседник начинает сердиться, Зверев переменил тему:

- Да ладно, брось, комиссар. Вернёмся к нашим баранам. Лучше ответь мне, что ты думаешь по заданному мною вопросу. Только говори, прямо, как на духу.

Шиндмар по привычке проверил, не стоит ли кто за дверью, и закурив, сел поближе к Звереву.

- Сандро, ты такие разговоры не веди больше ни с кем, даже со мной, если хочешь дослужиться до комкора. Знаешь прекрасно, что твориться дома - людей арестовывают, не взирая на заслуги и звания. Если бы о том, о чём спрашиваешь ты, меня спросил кто-нибудь другой - я прекратил бы этот разговор немедленно и первым бы доложил о произошедшем Вольфовичу. Но, тебе я отвечу, причём только сейчас, а потом извини, буду молчать - времена пошли такие.

Михель сделал несколько затяжек и продолжил:

- Да, я тоже, как и ты думаю, что гражданская война в Испании - это продолжение Той Нашей Войны. Если бы не РСФСР и белогвардейская республика здешняя война закончилась бы максимум через полгода.

 Зверев внимательно слушал, Михель продолжал:

- Посуди сам. Лондон и Париж провозгласили нейтралитет. Берлин и Рим направляют свои войска и вооружение Санурио, но это крохи в масштабе страны. Основные поставки идут из Читы. Сам же разведсводки читал. Только за последние полгода Чита поставила сануристам 320 артиллерийских орудий, 120 танков и бронеавтомобилей и около 200 самолётов различного предназначения. То же самое и с нашей стороны: Республику поддерживает открыто только РСФСР. Мы же поставляем всю технику и оружие для республиканской армии. А по людям: половина интербригад полностью состоит из советских добровольцев, в большинстве своём кадровых военных. То же самое у сануристов. Наверное половина белогвардейской армии переправлена сюда в Испанию...

Последние слова Шиндмара заглушил вой сирены воздушной тревоги. Советские советники, схватив свои пилотки и планшеты, бросились вниз, в бомбоубежище. Вой сирены перебивался лаем зенитных автоматов и разрывами авиабомб.

 

*****

Когда бомбёжка закончилась, советники и испанские офицеры стали возвращаться в свои кабинеты. Зверев пошёл вместе с Шиндмаром, но разговор продолжить не дали. Сперва позвонил советник командир бомбардировочного полка, потом пришёл командир Первой авиационной интербригады колонель Хуан Дорка (комбриг РККА Иван Лисицын). От продолжения беседы пришлось окончательно отказаться, и по служебной необходимости перешли в комнату для совещаний. В процессе работы комната наполнилась советскими лётчиками: советниками и командирами авиационных интерчастей.

Вскоре появился советник начальника штаба колонель Карлос Род (полковник РККА Николай Родигин). Он подошёл к Звереву с Шиндмаром и сказал вполголоса:

- Наши зенитчики сбили сануристский самолёт. Лётчик взят в плен. С минуты на минуту его доставят сюда.

   И действительно, через десять минут в комнату завели сбитого лётчика. Он прихрамывал, правая рука висела, как плеть. Лицо лётчика Шиндмар не успел рассмотреть, но по фигуре и седеющей шевелюре предположил, что тому лет сорок пять.

Вслед за двумя солдатами-конвоирами вбежал разгорячённый советник начальника контрразведки фронта комманданте Вольфович (он и в Союзе был майором - майором госбезопасности, это звание равнялось армейскому комдиву, настоящей фамилии Вольфовича никто не знал). Вольфович был очень возбуждён и прямо-таки плевался слюной, осыпая ругательствами пленного лётчика:

- Сволочь белогвардейская! Сбили его наши зенитчики, и сами же в плен захватили. Отстреливался гад, двух наших ранил. И самое главное при допросе оказалось, что он русский.

- Что сам признался? - поинтересовался Зверев.

- Пока ещё нет. Выдаёт себя за испанца, представляется полковником армии Санурио. Но мой переводчик определённо заявил, что он русский.

В этот момент пленный лётчик обернулся, и, увидев Шиндмара, вздрогнул. Шиндмар внимательно всматривался в  лицо белогвардейца, показавшееся ему удивительно знакомым.

В этот момент Вольфович продолжал вещать:

- Но, самое смешное, что он тоже Антонио Бандерас! Комиссар, часом это не твой родственник?

Все присутствующие рассмеялись. Шиндмар же прикрыл глаза, сомнений быть не могло - это был его старший брат, пропавший в годы гражданской войны.

Среди общего веселья неожиданно прозвучал твёрдый голос пленного:

- Я гражданин Российской Республики, полковник авиации в отставке Раевский Сергей Васильевич. В армии генерала Санурио воюю в качестве волонтёра.

Эту информацию пленный выдал, внимательно наблюдая за глазами одного человека - глазами Михеля Шиндмара. Но Шиндмар отвёл взгляд, в голове у него был полный сумбур, он был потрясён - он нашёл своего брата, и в качестве кого - своего пленного.

Советники удивлённо зашумели. Зверев профессионально начал задавать вопросы:

- Что заканчивал?

- Севастопольскую школу в 1915 году.

- Штабс-капитана Калинкина знал?

- Был знаком, но не общались.

- Он был моим учителем. - похвалился Зверев.

- Да. Калинкин был славный лётчик.

- Где воевал? - продолжал Зверев.

- В Великую войну в авиаотряде ХХ армейского корпуса. В Гражданскую в Добровольческой Армии, с 1920 года в Русской Армии на Дальнем Востоке. Разрешите сесть, господин полковник? - устало спросил пленный. Было видно, что ему трудно стоять на ногах.

- Да, садись. - Разрешил Зверев.

Полковник Раевский, бережно придерживая раненую руку, сел на стул.

- На каких самолётах летал?

- Воевал на "Фарманах", "Ваузенах", "Сопвичах", "Ньюпорах". После войны летал на "Сикорских": С-19М, С-34, С-35, С-39. Здесь в Испании на С-37. 

- "Секира" - знатный штурмовик, - выдал самолёту свою оценку Зверев.

Советники с уважением смотрели на пленного. Для них он становился в каком-то роде своим, являясь тем более ветераном авиации.

Чувствуя, что отношение к пленному меняется, Вольфович заторопился:

- Так, товарищи советники, беседа закончена. Мы продолжим её с полковником Раевским в другом месте.

По его знаку конвоиры подняли белогвардейца со стула и толчками вытолкали из кабинета. Шиндмар взглядом, полным тоски, наблюдал за пленным полковником. Но тот больше не смотрел на Шиндмара.

 

*****

Вечером Шиндмар подошёл к Вольфовичу, собиравшемуся куда-то уехать на легковом автомобиле.

- Комманданте (к Вольфовичу все обращались именно так), я хотел бы поговорить с пленным лётчиком. Узнать, так сказать, чем дышит наш противник.

Вольфович не был предрасположен к беседе:

- Ничего не получится, Антонио. Этот "беляк" довольно-таки упёртый тип. Но ничего, я его разговорю.

- Так мне можно с ним побеседовать? - проявлял настойчивость Шиндмар.

- Я пока ещё не закончил допрос. А мне нужно срочно уехать.

- Комманданте, я не выдам ему никаких тайн.

- Ну, хорошо, - уступил Вольфович. Увидев одного из своих сотрудников, он крикнул ему: - вызови капитана Ососа.

Минуты через три, заместитель Вольфовича капитан Осос (он же старший лейтенант госбезопасности Зурабов)  вышел на улицу.

- Гарсия, дай команду на пропуск колонеля Антонио во вторую камеру! - крикнул ему Вольфович, и получив утвердительный ответ, скомандовал водителю:

- Han ido!  (Поехали!)

Шиндмар направился в тюрьму.

 

*****

 

Когда охранник подвёл его к двери камеры, он сильно заволновался и с замиранием сердца вошёл вовнутрь. Пленный полулежал на голых нарах. Дверь за Шиндмаром закрылась.

- Ну, что братец... смотрю, ты, в высокие чины выбился?! - лицо белогвардейского полковника распухло от побоев, один глаз полностью заплыл.

- Здравствуй, Сергей! - поздоровался Шиндмар.

- Здорово, братец! - ответил пленник.

Наступило молчание. Полковник Раевский с интересом рассматривал своего собеседника.

Шиндмар не знал как вести себя, и поэтому сильно злился. Белогвардеец отвернулся к стене и зашёлся в приступе кашля. Выплюнув в грязную тряпку, заменившую его шелковый платок, сгусток крови, он повернулся к Шиндмару и сказал:

- А ты, Миша, стал очень похож на мать.

Михель Шиндмар попытался сдержаться, но не смог. Словно прорвало какую-то плотину, выстроенную им за эти годы внутри себя. Он бросился к пленнику, порывисто обнял его и... заплакал.

- Серёжа... я искал тебя все эти годы... через подставных лиц, конечно... а фамилию нашу в двадцать первом сменил... отцовский механик Платоша вместо своего умершего сына оформил... сам отец из плена так и не вернулся... мать в двадцатом  от тифа умерла... я на Дальний Восток хотел... в Омске поймали... после детской колонии на авиазаводе работал... о самолётах мечтал... я же всегда... как ты... пилотом хотел стать... в лётной школе лучшим был...

Раевский-старший, как в далёком детстве гладил младшего брата по голове и приговаривал:

- Ну, что ты, Мишутка... не плачь...

Успокаивая брата, словно, как и тридцать лет назад из-за сломанной игрушки или разбитой коленки, он тихонечко запел:

- "В лунном сиянии снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится.
Динь-динь-динь, Динь-динь-динь,
Колокольчик звенит..."

Миша Раевский, застыдившись  проявления слабости, отстранился, и отвернувшись, закурил, сердито вытирая слёзы.
Сергей молчал.

Докурив папиросу, и что-то уже решив про себя, Михаил встал и сказал брату:

- Сергей, я спасу тебя. Сейчас ты наденешь мой плащ и фуражку и выйдешь отсюда. Поднимешься на второй этаж...

Старший брат хотел что-то сказать, но Михаил остановил его:

- Не перебивай! Поднимешься на второй этаж, пройдёшь мимо моего кабинета и спустишься по "чёрной" лестнице вниз. Ключ от запасного входа я тебе дам. Перелезешь через забор, а там апельсиновая роща до самих гор. Еды я тебе сейчас достану и отдам свой пистолет. Доберёшься как-нибудь до своих. Пароль на сегодняшний день "Франческа", отзыв - "Амалия".

- Нет, Миша. Никуда я не пойду. Во-первых: не смогу - ваши костоломы мне ногу перебили. А во-вторых: мой побег - это угроза твоей жизни. За предложение - спасибо! Я остаюсь.

- Сергей! Ты... ты... глупец! Тебя ждёт смерть!

- Нет, Миша. Смерти я не боюсь. Я ей, костлявой, десятки раз в глаза заглядывал. Если Бог даёт, значит подошёл мой срок. А тебя вместо себя на смерть посылать... как мне жить потом, Миша?!

Михаил молчал, стиснув зубы и играя желваками. Он был несогласен с братом, но давал ему возможность выговориться.

- Миша. Твой поступок для меня дороже самой свободы и даже жизни. Все эти годы я думал, что с тобой стало, погиб ты или жив, кем вырос - теперь вижу, не погас в тебе дух Раевских...

Сергей закашлялся кровью. Вытерев тряпкой губы, он продолжил:

- Прости меня, брат. Твой поступок дорогого стоит, но я останусь...

Михаил взорвался:

- Что ты несёшь! Я хочу спасти тебя! Ты не должен умирать!

Раевский-старший сделал попытку обнять брата. Но Михаил резко отстранился, практически отпрыгнул от него. У Михаила всё кипело внутри, но выразить всё это словами он не мог. Несколько секунд он раздумывал, что же сказать брату, но так ничего и не решив, развернулся и выскочил из камеры.

 

*****

 

 Вернувшись в гостиницу, и проходя по коридору к себе, Михаил услышал шум в номере Зверева. Невольно прислушавшись, он понял, что происходит за дверью. По голосу он узнал Рахель. Она сладострастно стонала и признавалась Звереву в любви. Всё-таки испанская девушка не выдержала натиска бравого колонеля Васкеса и отдалась на волю победителя.

 "Ох, Сандро, не к добру ты затеял любовный "треугольник"!" - устало подумал комиссар и тут же переключился на мысли о брате. 

 

*****

 

С утра Шиндмар-Раевский чувствовал себя совершенно разбитым. Занимаясь по инерции повседневными делами, мыслями он был там, в камере номер два, с братом. Он с нетерпением ждал вечера, чтобы прийти к брату и уговорить его бежать. Теперь Михаил был готов даже сам бежать с братом, лишь бы спасти его. Он предполагал доставить брата к сануристам, а потом переправиться в Португалию или Францию.

До обеда Шиндмара атаковала Ниночка, любовница Зверева. Молодая комсомолка билась в истерике, катаясь по полу комиссарского кабинета, умоляла принять меры против разлучницы испанки,  угрожала наложить на себя руки, если Зверев не одумается. С большим трудом её удалось успокоить и выпроводить из кабинета. Хорошо, что Рахель в этот день не работала.

В обед он закупил в ближайшем магазинчике побольше продуктов - колбасы, сыра, хлеба и несколько бутылок вина. Затем тайком зашёл в аптеку и приобрёл кое-какие медикаменты.

Зайдя в свой гостиничный номер, он едва успел спрятать часть покупок в шкаф, как дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвался возбуждённый Вольфович.

- Милый Антонио, представляешь, только что с допроса этого "беляка", даже пообедать не успел.

Заметив на столе продукты, он без стеснения схватил кольцо колбасы, и откусив большой кусок, стал жадно его жевать. Громко чавкая, он продолжил рассказ:

- Упрямая скотина, однако. Ничего не хотел рассказывать. Но у меня ещё никто не смог промолчать. 

Вольфович снова откусил кусок колбасы, и ловко вскрыв штопором складного ножа бутылку, запил вином прямо с горлышка, хотя на столе стояли две чистые чашки. Громко рыгнув, он вернулся к беседе.

- Я говорю, милый Антонио, что у меня ещё ни одна сука не молчала. Пытаться - пытались. Но веришь, я любого разговорю!

- Ну, и что "беляк"? - спросил Шиндмар, голос его предательски дрогнул.

Вольфович не заметил этого или не обратил внимания.

- Ха-ха! Он тоже не исключение. Начал я с ним по-хорошему: одел перчаточки и немного с ним побоксировал.

- У него же прострелена рука и нога повреждена.

- Угу, - подтвердил Вольфович, - руки ещё и скованы сзади были - силы, связанного условностями, капитализма в любом случае должны быть побеждены силами раскрепощённого социализма, - исковеркано процитировал он рано ушедшего из жизни вождя Октябрьской Революции товарища Троцкого..

Комиссар машинально поправил:

- "Победа общества, раскрепощённого социалистическим строем, над обществом, связанным предрассудками и условностями прогнившего капитализма, исторически неотвратима!" Надо лучше изучать труды классиков марксизма-троцкизма, комманданте.

Вольфович не обиделся, даже кивнул головой "хорошо, мол, приму к сведению" и продолжил рассказ о своих подвигах:

- Побоксировал я с ним немного - не сдаётся вражина, молчит. Пришлось достать набор вспомогательных инструментов. Начал с иголок. Первые две он выдержал... нет, конечно, орал, как резаный, но на вопросы не отвечал. На третьей сломался... заговорил. Только, скотина хитрая, заговорил не на русском или каком-нибудь европейском языке, а залопотал на какой-то тарабарщине. На китайском или корейском - хрен его поймёшь. "А-а, -  думаю, - сволочь, ловко придумал". Знаю такой психологический приём, преподавали нам, как держаться на допросах...

- Он жив?! - с болью в голосе спросил Шиндмар.

Вольфович, как будто и не слышал его:

- Берусь я за щипцы, паяльную лампу решил на закуску оставить...

- Он жив?! - повторил свой вопрос Шиндмар.

- Да, ну тебя Антонио! Всегда на самом интересном обломаешь. Вот и "беляк" такой же попался - только я разошёлся, он взял и помер. Сердце, наверное, слаб...

Вольфович поздно заметил пистолет в руке Шиндмара. Отброшенный первой пулей он ещё падал, а Михаил Раевский продолжал расстреливать его тело.

Заменив пустой магазин, Михаил побежал к выходу. По дороге его остановил один из советников:

- Что случилось?

- Да, так - нервы! Устроил стрельбу по воронам - развелось тут пожирателей падали!

 

*****

В тюрьме часовой и дежурный, повинуясь приказам, пропустили его в камеру где лежало тело пленного.

Михаил подошёл к убитому брату. Его тело было страшно изувечено. Михаил обнял его и зарыдал. Перепуганный охранник бросился звонить в отдел контрразведки о странном поведении колонеля Бандераса.

Через некоторое время послышался топот ног. В дверном проёме появился заместитель Вольфовича Зурабов, а за ним два советских сотрудника контрразведки.

- Колонель Бандерас! Гражданин Шиндмар! Вы арестованы, немедленно сдайте оружие!

Михаил медленно, как во сне, повернулся к контрразведчикам и так же заторможено начал вытаскивать пистолет с таким видом, будто хотел его бросить на пол.

Контрразведчики не особенно его опасались, хотя и были настороже, им было не в первой арестовывать высокопоставленных начальников. Чекистам не повезло в том, что в пистолете их потенционального арестанта патрон уже был в патроннике, а предохранитель не был переведён в рабочее положение. Они просто не успели среагировать.

Открыв огонь на поражение, Михаил заорал:

- Я Раевский! Михаил Васильевич Раевский!

Зурабов и ещё один контрразведчик получили сполна. Второй контрразведчик был ранен, но успел выскочить в коридор.

Михаил повернулся к брату, поцеловал его в побелевший лоб и прошептал:

- До встречи, Серёжа.

Последний выстрел гулко прозвучал в наступившей тишине.

 

*****

 

 

Несколько дней подряд после этого из ряда вон выходящего происшествия штаб авиации фронта был оккупирован советскими советниками - сотрудниками НКВД.

Заговор был раскрыт очень быстро. Руководителем подпольной белогвардейской организации оказался старший советник командующего ВВС фронта. Главные разоблачающие показания дала бывший секретарь-переводчик Зверева - Нина Потанина.

Постановлением "особой тройки" Зверев и ещё восемь бывших советских советников были приговорены к расстрелу. В тот же час приговор был приведён в исполнение.

На городском кладбище появились два могильных холмика без каких-либо надгробий, звёзд или крестов - две "братские" могилы.

На ту, которая появилась позже, часто приходили поплакать две женщины - испанка и русская, но встреч они старательно избегали.

А первая могила была действительно братской.

________________________________________________

 

 

 

 

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"