Алтынбек Айра. Подвиг моего сверстника на войне

Сочинение-фантазия

"Подвиг моего сверстника на войне".

"Человечеству было нанесено три оскорбления.

Первое, когда Николай Коперник доказал, что Земля не Центр Вселенной.

Второе, когда Чарльз Дарвин пришел к выводу, что человек произошел от обезьяны, а стало быть, тоже животное.

А третье, когда Бог позволил невинным людям умирать"

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том 6.

В **** году, меня и моих сверстников призвали воевать. Ни я, ни мои друзья не знали, как реагировать на широкие белые листочки, на которых размашистым красивым почерком, были написаны наши фамилии. Первыми в штаб отправились наши мальчики: Рома, Сеня, Андрей и Олег. Нам было 15 лет, мы заканчивали 9-й класс, Сеня и Олег собирались уезжать в Питер, а Рома и Андрей хотели остаться в нашем родном поселке и продолжить учебу в школе.

Мы с девочками были в недоумении, не могло быть такого, что и нас бы отправили на поле битвы с оружием. Наши сомнения развеяла бабушка Тани.

- Воевать вы не будете. - сказала Наталья Кирилловна. - Слышали про скорые курсы медсестер? Вы пройдете, обучение и отправитесь на фронт в качестве помощниц специализированным врачам.

Итак, в том же году, в апреле **** года, меня, Олега, Рому, Андрея, Сеню, Катю, Кристину, Таню и Аню отправили на горячие точки.

Романа Оверчука, Олега Бровина, Катарину и Кристину Кригер и меня, Валерию Дитковските отправили во 2-ю роту под командованием Александра Сергеевича Верещагина.

Арсения Соловьева, Андрея Водянова, Татьяну Катину и Анну Лущеву определили в 3-ю роту с Романовским Иваном Матвеевичем.

Катарина и Кристина Кригер - немки, родители которых давно и прочно осели в нашем поселке и считались своими, русскими людьми. У них не возникало проблем, как при произношении русского, так и при произношении немецкого языка и мне казалось, что их взяли с расчетом. Обе мои подруги прекрасно владели немецким языком и наверняка должны были в скором времени отправиться в штаб, чтобы переводить речь своих земляков на русский язык.

В первые же дни, проведенные в суровых окопах действующей армии, мы почувствовали напряжение, висящее в воздухе, не оставляющее нас ни на минуту и гложущее души.

Первой не выдержала Катя Кригер, она никогда до этого времени не видела столько крови, не чувствовала такое отчаяние и не закрывала глаза умершим. Ее тонкие ручки в жизни не держали ничего тяжелее книги, а тут приходилось таскать тяжелые капельницы и инструменты для хирурга. Семья Кригер - довольно богатая в нашем поселке, имеющая вес и авторитет, не позволяла дочерям двойняшкам перенапрягаться. Обе девочки играли на пианино, пели под гармонь и танцевали вальс. Но даже Симона и Генрих Кригер не смогли откупить своих дочерей от их долга перед Родиной, со слезами и болью, они проводили своих единственных дочерей до поезда.

Катя плакала ночи напролет, она не могла и не хотела оставаться тут. Но ей пришлось, и со временем она смирилась и даже прониклась равнодушием к смерти и страданиям больных и раненых.

Кристина и я держались. На нас была возложена большая обязанность - хирург, Ирина Константиновна, была одна на три роты и по вечерам она отлучалась. Мы, вместо нее, должны были делать дежурный обход в импровизированном лазарете и ставить капельницы особо страдающим солдатам. Лекарств катастрофически не хватало, морфий был такой же далекой и несбыточной мечтой, как и Архангел Михаил, сошедший на грешную землю.

Олег и Рома после первых боев стали замкнутыми и мрачными. В их одинаково голубых глазах отражалась невыносимая боль и отчаяние. Мне было жаль наших мальчишек. Но эта жалость и сравнится, не могла с той болью, которую я испытала, когда мы узнали, что Сеня Соловьев убит. Время остановилось, стрелки старых часов на столе у начальника замерли на цифре 3, а сердце в груди перестало стучать...

Сеню подстрелили немцы, когда он оказался в поле их зрения. Мы знали друг друга с самого рождения. Наши матери нянчили нас по очереди, и мы играли одними игрушками, а теперь я слышу, что его похоронили в общей могиле, где даже не будет надгробия с его инициалами. Горячий ком подкатил к горлу, я выбежала из комнаты начальника и остановилась только у входа в лазарет. Слезы катились по щекам, оставляя соленые мокрые дорожки, оставляя горящий след проявляемой боли...

Я не разговаривала ни с кем 2 дня. Но через два дня я услышала другую, более шокирующую новость, умерла Ирина Константиновна. Она никогда не жаловалась на здоровье, мне не говорили, из-за чего она умерла, а я и не жаждала узнать. Для меня всё превратилось в страшный сон, конца которому я не видела. Жизнь и без того, не радующая меня подарками, теперь и вовсе обернулась в кошмар наяву.

А в середине апреля пришла другая, не менее ужасная новость из 3-й роты. Таня Катина, рыжая девчонка с зелеными яркими глазами и веснушками на пухлых щеках, сирота, живущая в семье дворника и дворничихи из милости, умерла, когда ее маленький отряд разведчиков переходил болото в поисках немцев. Таня поскользнулась в широких, не по ноге, солдатских сапогах и увязла в болоте... Я думала, что хуже уже не будет.

Через некоторое время я поняла, что ошибалась. Хуже быть могло и стало. Еды катастрофически не хватало, мы остались без Ирины Константиновны и были как стадо баранов без погонщика. Наши главнокомандующие были на грани срыва: не было ничего, чтобы просто продолжать существование, не говоря уже о жизни. На их плечах лежала ответственность за нас, за их семьи и за нашу Родину. Александр Сергеевич был подавлен, он, как и многие начальники ощущал на своих плечах тяжелую ответственность за наши, молодые жизни.

В мае **** года, Александр Сергеевич отвел нас в 3-ю роту к Ивану Матвеевичу.

- Тут будет еда и место для отдыха. - сказал Александр Сергеевич тихо. - Во второй вам делать нечего. Наша рота отслужила свое, тут вы будете с товарищами.

Он круто повернулся на стоптанных каблуках старых сапог и ушел. Мы остались одни. Катя Кригер даже не плакала, когда узнала, что умерла Таня, на нее напала какая-то странная депрессия. Катя не хотела есть, пить и вообще не хотела жить. Ее, от природы яркие, синие глаза уже не блестели, в них едва ли можно было увидеть что-то живое. Только тоска казалось, навеки осела на дне этих ясных и чистых глаз.

Кристина, Рома и я, взяли на себя всю заботу друг о друге. Кристина ежедневно заставляла Катю кушать ту скудную еду, что нам давали и пить затхлую воду. Рома взял в привычку постоянно, не умолкая, разговаривать с Олегом, потому что последний все чаще молчал, не реагируя на внешние раздражители. Я же, не имея возможности приносить пользу никому из них, стала помогать Андрею и Ане. Мы, дочери своей земли, каждый день ухаживали за ранеными и как могли, успокаивали их боль, а вечером предавались отчаянию. Все мы знали, что нет выхода из нашего положения, и есть только одна вещь, которая освободит нас от всего этого ужаса - смерть.

Стоило нам только подумать, об этом, как смерть постучалась в наши двери. Еще не встало солнце, когда я услышала крик Кристины Кригер. Я не знаю, как мы с Аней оказались в их комнате, которую Катя и Кристина делили с еще несколькими медсестрами. Кристина билась в руках двух женщин, а Катя лежала на матрасе у стены. Как только я увидела ее неестественно белое, с впавшими глазами и щеками, лицо, то сразу поняла, что она умерла. Она навсегда закрыла свои красивые коричневые глаза, она никогда больше не улыбнется своей белозубой улыбкой и никогда больше не встряхнет своими кудрявыми белокурыми волосами. Она умерла...

- Лера. Лера.

Я резко села и посмотрела в сторону двери, откуда исходил голос. Это был Рома Оверчук, он поманил меня пальцем и скрылся в коридоре. Кристина спала в своем углу, а Аня ночевала в лазарете - сегодня была ее смена. Ничего меня не держало, и поэтому я вышла в коридор.

Голубые глаза Ромы светились, я даже удивилась, чему он мог радоваться в такое время? Ничего, не говоря, Рома взял меня за руку и вывел во двор. Солнце только всходило и вокруг пока что, было темно и холодно.

- Вчера я слышал, что в деревне рядом с нами, есть продуктовый склад и заброшенная больница. - возбужденно заговорил он

- И что?

- Наши боятся туда идти, считают, что там есть немцы. Но сегодня я всю ночь обдумывал шансы на пребывание там немцев.

- И что? - повторила я

- Десять к одному, что их там нет. То есть 90 % из 100 %.

- Но ведь есть еще 10 % вероятности, что немцы там есть?

- Это маловероятно.

- И что?

- Что ты заладила "И что? И что?", - сварливо передразнил меня Рома. - Конь в пальто! Если мы проберемся туда и достанем продукты, то наша рота больше не будет голодать. Может быть, там есть и морфий, который понадобится в лазарете.

Видимо мои глаза загорелись, потому что Рома довольно ухмыльнулся.

- Но раз туда не ходят старшие, то значит там точно есть немцы. - продолжала упираться я

- Как хочешь. Режь на живо. - равнодушно пожал плечами Рома, всем своим видом выказывая полное безразличие к происходящему

- Стой. Я согласна. - стоило мне вспомнить муки, которые переносили раненые без морфия, как я тут же решилась.

- Вот и хорошо. - Рома улыбнулся, - предупреди Кристину и Аню, а я Олегу и Андрею скажу.

- Когда мы пойдем?

- Встретимся тут же. Как только предупредишь их, приходите сюда.

- Ладно. - я вернулась в комнату.

Первой решила рассказать все Кристине. Она уже не спала, сидела, прислонившись к холодной стене, и пила воду.

- Куда ты ходила? - спросила она серьезно

- Рома говорит, что в деревне есть места, где можно достать продукты и лекарства.

- И что он предлагает?

- Он предлагает пробраться туда и принести запасы.

- Не думаю, что идея хорошая. Но выбора у меня нет. Мне всё равно. - Кристина поставила жестяную кружку на пол и встала.

- Пойдем к Ане. - сказала я тихо и мы вышли

В лазарете, который располагался в двух комнатах покосившегося старого дома, было тихо, наверное, все раненые еще спали. Аня была в кухне, она тоже спала, положив белокурую голову на худые руки, которые покоились на столе. Было жаль будить её, тем более я знала, как ее постоянно дергают то раненые, то начальники, у которых бывали мигрени.

- Ань. - хотя я позвала ее тихо, Лущева тут же проснулась и выпрямилась на стуле.

- Что такое? Кто умер? - она перевела взгляд на Кристину и тут же опустила его

- Никто не умер. Рома знает место, где есть припасы и лекарства. - сказала я

- Где это? Почему он не сказал начальникам? - Аня подозрительно сощурила голубые, как утреннее небо, глаза

- Начальники знают, боятся идти. - ответила я

- Это не безопасно. - покачала головой Аня, - начальникам лучше знать.

- Люди тут умирают, Аня. Им не хватает еды и лекарств. Если мы не пойдем, то тоже умрем.

Этот довод действует на Лущеву сильнее, чем смерть больных, кажется, она сильно хотела жить.

- Хорошо. Когда?

- Сейчас.

- Но у меня смена. - она искала пути к отступлению, но Кристина решительно отрезала их:

- Ты дала слово, Лущева, и клянусь памятью своей сестры, что я сдвину тебя с этого места и заставлю пойти с нами. Или я не Кристина Генриховна Кригер.

В коричневых глазах немки проступила такая решительность, что Аня нехотя встала со стула, потянулась и недовольно заметила:

- Можно и без угроз.

Мы вышли во двор, когда там уже стояли наши мальчики. Андрей осунулся, похудел и потерял весь свой жизненный запас энергии, его светло зеленые глаза смотрят спокойно, безразлично и жестоко. Олег и Рома немного воодушевились, у обоих за спинами висят винтовки.

- Там могут быть немцы. - ответил на мой немой вопрос Рома.

- Я не пойду. - Аня решительно отступила назад.

- Нет пойдешь. - Кристина крепко схватила ее за локоток и потащила вперед.

- Двигаться надо быстро, но тихо и осторожно. - предупреждает Андрей, который в 3-й роте служил разведчиком.

Первыми пошли Рома и Андрей. Вслед за ними Аня и держащая ее за руку Кристина. После них я и Олег. Когда мы начали приближаться к деревне, Андрей подал знак и дальше мы ползли. До деревни оставались ничтожные 10 метров ползком, когда я ощутила на своем затылке дуло чьего-то пистолета.

- Стоять. - прозвучал приказ, четкий, но с акцентом, выдающим немца.

Тут же я услышала щелки перезаряжаемых немецких винтовок. Мы попались.

У мальчиков отобрали их винтовки, у нас, маленькие ножики, которыми мы отрезали бинты. Потом нас всех погнали к деревне, там был штаб немцев. Первыми зашли я и Кристина Кригер.

В просторной комнате, наполненной антиквариатом, сидели трое людей: женщина лет сорока с короткими рыжими волосами, и двое мужчин, кажется офицеры русской армии. Я прониклась к ним ненавистью - предать свою родину, чтобы выжить. Я плюну в лицо этой немке, если она посмеет предложить мне перейти на их сторону.

- Как твое имя? - на чистом русском спросила она меня и Кристину

- Кристина Кригер. - Кристина тронула меня за руку, тем самым, давая понять, что мне нужно отвечать.

- Валерия Дитковските. - сквозь зубы процедила я

- Ты немка? Кригер? - женщина улыбнулась и я увидела, что среди ее родных, белых зубов, сияют золотые, вставные.

- Нет. Я - русская. - Кристина открыто ухмыльнулась, увидев как при ее бесстрашной дерзости, перекосились лица русских офицеров.

- Ты можешь называть себя как хочешь. Но ты немка. - женщина уже не улыбалась. - А ты, полячка? Дитковските?

- Нет, я - русская. - так же как и Кристина ответила я

- Вы, русские, такие упрямые. - женщина улыбнулась.

Я молчала, крепко стиснув зубы, что бы не надерзить ей. А она тем временем стала рассказывать что-то русским офицерам на немецком языке.

- Говорит мы русские, сопротивляемся немецкой истине, хотя могли бы жить в мире. - тихо переводила мне Кристина.

- Что вы тут делали? - женщина снова повернулась к нам.

- Искали еду. - громко и внятно сказала Кристина.

Она специально прокричала это, чтобы за стеной, наши товарищи, все услышали

- И как, нашли?

- Если вы - еда, то да, нашли. - Кристина Кригер смотрела прямо в холодные злые глаза этой маленькой рыжей женщины, которая сейчас управляла нашими жизнями.

- Ты дерзкая наглая девчонка. Ты похожа на немку своим характером и внешностью, но в душе ты опоганена русскими нравами. - женщина самодовольно улыбнулась, словно гордясь своим красноречием.

- Я не опоганена. - Кристина выпрямилась. Белокурые волосы красивой волной заструились по ее спине. - Я - русская.

- Где ваш штаб? - женщина так резко перешла в наступление, что я невольно округлила глаза.

- Какой штаб? - Кристина тоже подняла брови

- Штаб русских.

- Мы искали еду. - повторила свою легенду Кристина.

- Зачем вам еда?

- Мы голодные. - ответила я, - позавчера наша корова увязла в болоте и нам нечего есть.

- Ты лжешь! - немка размахнулась и влепила мне пощечину.

Было такое ощущение, словно миллионы искр выстрелили в мою правую щеку. Я ахнула и тут же схватилась за нее обеими руками.

- Где ваш штаб? - женщина снова стала спокойной.

- Я не знаю. - она занесла руку снова.

Лицо Кристины побелело, она крепко сжала кулаки, готовая наброситься на немку и выцарапать той глаза.

- Не трогайте ее фрау Доррит, - внезапно заступился за меня один из русских офицеров, сидящий на продавленном диване.

- Почему это, Максим? - Доррит отвернулась от меня.

- Я видел ее лицо, когда вы впервые сказали о штабе. Она действительно ничего не знает. - Максим лениво вертел в руках свою фуражку.

- Приведите других. - приказала фрау Доррит с досадой, - а этих посадите в сарае и заприте. Не дай Бог они сбегут. Schneller!!! Schweine. - буркнула она в нашу сторону.

- Сама ты свинья. - огрызнулась Кристина, когда нас выводили из комнаты, в коридоре, уже готовые войти, стояли Рома и Олег.

Кристина ободряюще им улыбнулась, а потом нас увели в сарай. Тут было тихо и темно, не было слышно даже разговоров стоящих снаружи немцев.

- Как думаешь, что будет? - спросила я, когда тишина стала давить мне на уши.

- Я не знаю. Немка говорила что-то о том, что бы оставить нас в качестве мишеней для молодых солдат. - Кристина сказала это с каким-то извращенным удовольствием, словно утверждаясь, что правильно сделала, назвавшись русской.

- И они это сделают?

- Могут.

Мы сидели молча, я слушала тихое пение птиц за стенами сарая, даже насладилась грустной мелодией, которую напевал дежурный солдат снаружи.

Так прошел день. Наступила ночь. Я сложила ладони вместе и положила на них голову. От пережитого клонило в сон, а мне и не хотелось сопротивляться.

На следующее утро я пересчитывала стоги сена, лежащие в сарае. Потом, ближе к обеду, расчесывала волосы пальцами. Наконец дверь распахнулась. Без лишних слов нас вывели из сарая и снова проводили в комнату Доррит. Едва я зашла, как сразу увидела лежащих на полу Рому, Олега и Андрея. Без слов было ясно, что их избивали, потом поливали холодной водой, чтобы они пришли в чувство, и снова избивали. Пытались вытянуть сведения. На диване всё так же спокойно сидели офицеры. Один из них разминал покрасневшие пальцы, он их бил?

- Звери. - прорычала сквозь зубы Кристина, едва увидела наших мальчиков. - Уроды. Моральные уроды. Язвы на теле общества. - она сказала это на русском, а потом спохватившись, злобно прошипела эти же оскорбления на немецком.

- Замолчи. - русский офицер поморщился.

- Сними эти погоны! Ты недостоин даже видеть их, а носишь их на своих поганых плечах! - Кристина рванулась в его сторону, но с ней справился стоящий рядом солдат. Он заломил ей руки за спину.

- Они говорят, что не знают никаких штабов. Правда?

- Я готова сдаться. Готова. Я наполовину немка. Правда. - услышала я звонкий голос ... да, именно Анны Лущевой, с которой мы учились в одном классе. - Я не знаю, где штаб, но готова служить немецкой армии. Я готова. Мой отец был немцем. Я всегда хотела жить в Германии. Правда!

- Твоя фамилия! - женщина не дала Ане договорить.

- Клейн. - со страху, Аня неправильно проговорила немецкую фамилию. Следовало сказать "Кляйн", а она сказала "Клейн".

- Ты лжешь!

Никто и опомнится, не успел, как Доррит достала крохотный револьвер и направила его в сторону Ани. Секунда и девочка уже упала на пол, вдыхая последние глотки воздуха в своей жизни. Я с ненавистью смотрела в большие голубые глаза, в которых отражались лица присутствующих, на ее белокурые длинные волосы, она готова была продать нас всех, чтобы выжить, ничтожная, маленькая ...

- Дрянь. - констатировала Доррит. - Больше чем русских, я ненавижу лживых продажных русских. Унесите ее. - приказала она солдатам, а сама повернулась к мальчикам. - Если вы не скажете, где штаб, я расстреляю вас всех. И оставлю ваши тела на корм мухам и насекомым во дворе, на солнце. И вы будете там лежать, неприкаянные, не упокоенные, на солнце, в грязи, под вами будет лишь сырая земля, а над вами, толпы мух... Говорите, или я первым делом убью этих двух девчонок! - она рывком притянула к себе Кристину и приставила к ее виску свой револьвер. - Говорите! Я не шучу!!

- Мы скажем вам. - просипел Андрей, через силу поднимаясь на ноги.

- Скажем. - повторил Олег, смотря на нас заплывшими глазами

- Всё скажем, только отпустите их обратно. - Рома встал на ноги и, пошатываясь, поднял правую руку вверх. - Клянусь, расскажу вам, где главный штаб, только их отпустите.

- Не ты тут диктуешь правила сынок. - недовольно сказала Доррит. - Говори.

- Нет. Других дураков, которые к вам полезут, вы не найдете. - ухмыльнулся Рома разбитыми губами, - или отпустите их, или ждите еще два года, пока не придут такие же дураки как мы.

- Нет.

- А он прав, Доррит. - русский офицер закурил. - Когда еще к нам придут наивные дети, думающие, что продуктовый склад и заброшенная больница пусты?

- Отпустить их. - я не поверила своим ушам. - Нас отпускали.

- Да-да. Отпустите. - повторил Андрей. - Кристину Кригер, Леру Дитковските и Олега Бровина отпустите. Мы и вдвоем вам покажем.

- Нет. Только девчонок.

- И Олега. - упрямился Андрей.

- Не спорь с ними. А то чего доброго и правда придется их убить и остаться без сведений. - русские офицеры встали и вышли.

- Хорошо и этого, но берегитесь все, если обманули меня, я вас как котят утоплю или перестреляю! Ясно?! - Доррит сощурила голубые блеклые глаза.

- Ясно, фрау, ясно. - Рома кивнул. - Форы им 50 минут, через 50 минут мы поведем вас к главному штабу.

20 минут прекрасно хватило бы, чтобы неспешно доползти до нашего штаба. Значит, Рома что-то задумал. Наверное, это был намек, чтобы мы отправили подкрепление, как только вернемся в штаб. Хорошо.

- Хорошо. 50 минут форы. - кивнула фрау Доррит. - Но чтобы без фокусов.

- Без вопросов командир. - Олег и Андрей подмигнули друг другу.

Нас отпустили, и мы буквально побежали, правда, сделали большой крюк, чтобы не указывать прямого направления в наш лагерь.

- Рома и Андрей у немцев! - крикнула я с порога, оказавшись в штабе, - помощь нужна! Помощь!

- Лерка!! Кристя! Олежек!! - начальник, не обращая внимания на наши протесты, крепко обнял нас троих и даже расцеловал.

- Немцы! У них Андрей и Рома! Там! Помощь! Скорее! Подкрепление! - кричала Кристина, путая слова.

- Где?! - Иван Матвеевич посерьезнел

- Мы с мальчиками договорились, что случись такое, они поведут немцев в сосновый бор, около реки. Туда надо идти! - ответил Олег внятно и громко.

Иван Матвеевич выбежал из комнаты. Мы остались одни и тут то я и Кристина дали волю слезам, пережитое сказалось на нас сильнее, чем мы думали. Олег выскользнул из комнаты.

Мы с Кристиной заснули на диване в комнате Ивана Матвеевича. Нас разбудил надломленный голос Андрея.

- Вставайте. Вставайте. Рому хоронить будем. - глухо, как-то надтреснуто сказал он, не своим, чужим голосом.

- Рому? Почему? - спросонья ни я, ни Кристина ничего не могли понять.

- Помер Рома. Убили его. - И почему время не могло остановиться?

Немцы перехитрили нас. Прошло только 10 минут, как Доррит решительно встала и потребовала вести ее к штабу. Мальчики сопротивлялись, им удалось выкроить для нас еще 10 минут, пока Доррит ходила за солдатами, стерегущими склад. Андрей и Рома надеялись потянуть время еще, но им пришлось подчиниться, потому что в ход пошло огнестрельное оружие. Где-то 20 минут, Рома и Андрей водили их по кругу, пока, наконец, не решились рискнуть и повести немцев в сосновый бор. Когда немцы поняли, что нет никакого штаба, то вконец озверели. Один из них сразу выхватил винтовку и выстрелил в Рому. Но не попал в сердце, скосил и выстрелил в плечо. Рома упал, они не заметили, что русский мальчишка выжил, и продолжили чинить беспорядки. Та уже участь постигла бы и Андрея, если бы не прозвучал ответный огонь по немцам. Наши, русские, были уже совсем близко. Немцы бросились врассыпную, их было много, но эта засада всех сбила с толку. Когда мимо Ромы бежал главный 12-й роты немецкой армии, Рома схватил его за полу плаща и сорвал его. Немец развернулся и выстрелил в упор. Рома умер, но в холодеющих пальцах он сжимал этот самый плащ. Сначала все думали, что это было пустое геройство, но Иван Матвеевич приказал обыскать карманы плаща. В двух потайных оказались планы местности, на которых красными галочками были отмечены штабы и лагеря немецких захватчиков. Андрей рассказал, что они видели эти планы в день нашего пленения, а потом видели, как немец клал их к себе в плащ. А в кармане мундира Ромы, наши нашли и список мест, куда немцы отправлялись "подлечиться", то место, где хранились лекарства. Он выкрал его в те заветные 10 минут, когда Доррит уходила за солдатами.

Так обычный мальчик Рома, мой сверстник, заканчивающий 9-й класс, смог перехитрить немцев, достать их планы и помочь соотечественникам облегчить страдания раненых солдат.

Рому похоронили не в общей могиле, как это делали с другими, а в отдельной, над которой даже стоял деревянный крест с вырезанными на нем его инициалами.

Оверчук Роман - мой сверстник, который пожертвовал жизнью, ради своей Родины.

Оставить комментарий © Copyright Алтынбек Айра Размещен: 16/03/2010, изменен: 16/03/2010. 26k. Статистика. Миниатюра: Фантастика		Ваша оценка:
Аннотация: Сочинение-фантазия, конкурсная работа, задали написать в школе, я его сдала и решила поместить сюда)

Алтынбек Айра: другие произведения.

Подвиг моего сверстника на войне