Аннотация: 13 глава, целиком. Просьба оставлять комментарии в общем файле. Спасибо.
- Уже четверть пятого, друг мой. Я же просил вас не опаздывать.
- Прошу извинить мою неучтивость. Покинуть Faerie Nebulis сейчас, перед балом, почти невозможно.
- "Перед балом"? - усмешка коснулась уголков губ бессмертного. - Так рано? Не помню, чтобы он начинался до девяти.
- Верно. Но в этом году лорд-Хранитель особенно тщателен в подготовке, - голос его собеседника из спокойного и ровного сделался ироничным и насмешливым. - Говорят, до него дошли слухи о том, что Сумеречные собираются с силами, чтобы обрушиться в едином порыве на безмятежные Холмы.
- В самом деле? - удивление, сыгранное как по нотам. Тот, кто пришел по его зову, негромко рассмеялся, прекрасно зная, что это только искусная ложь - и восхищаясь ею. - Значит, наша игра прошла не впустую.
Утверждение, не вопрос. Сказанное уже совсем другим голосом: ровным, спокойным, лишенных страстей и желаний; сухим, как шелест сыплющегося из горсти песка или набегающих на берег волн. Удивление и насмешка ушли из него вместе с жизнью.
Кэррой замолчал, не сводя взгляда с беспечной синей дали, разверзнувшейся перед ним, где за мягкими изгибами холмов и перешептываниями вереска, белели, объятый мглисто-изумрудным пламенем парков, дворец Faerie Nebulis. Тишина обнимала его плечи, солнце косыми лучами пронизывало дрожащий от невыносимой близости Беллетайна воздух. В них причудливо кружила, точно подчиняясь неслышимой песни флейты, пыль древних руин, тысячелетия назад бывших величайшим замком Холмов. Именно его, сожженного дыханием drakkaris, заменил воздушный и тонкостанный дворец Круга фей.
- О чем вы хотели переговорит, мой лорд? Что-то срочное? - нарушил неприятную, будто выжидающую чего-то, тишину его гость. Легкость ушла из его слов, но прежняя сдержанность и спокойствие не вернулись. Голос его собеседника зазвучал резко. Кэррой спиной чувствовал исходившее от него напряжение. Не страх или волнение, а напряжение выжидания, готовности вспороть сонное спокойствие древних руин песнью стали.
Улыбка вновь тронула губы Кэрроя, но почти сразу исчезла.
- Вы помните, что Вам надлежит сделать? - помедлив, спросил он - вновь невыразительно, без тени недавней улыбки - по-прежнему не оборачиваясь.
- Без четверти полночь...
- Молчите! Не говорите вслух!
Резкий окрик всколыхнул древнюю, веками обнимавшую канувший в безвременье замок тишину. Собеседник поначалу замер, вместе с испуганно дрогнувшим сердцем - оглушенный, растерянный - а после захлебнулся в терпко-сладком, с привкусом пьяной вишни, унижении.
- Но мы же... - зло начал он, чтобы как-то сгладить отвратительную - не для Кэрроя, для него самого - неловкость.
Или попросту выплеснуть злость на бессилие перед лицом сюзерена.
- ...не одни, - спокойно закончил Кэррой, простив ему - еще, в сущности, такому ребенку - детскую выходку. - Ветер и Она - наши извечные собеседники, пусть вас не обманывает их молчание. Я бы не хотел, чтобы они донесли наш разговор до тех, кто хочет услышать.
К чести мальчишки-предателя, он промолчал.
- Без четверти полночь, - повторил Кэррой его слова. - Вы помните, друг мой, что не должны...
- Да, помню, - самоуверенно перебил его гость. - Но можно вопрос, мой лорд? - и, не дожидаясь разрешения, нетерпеливо проговорил: - Ваш план безупречен, но есть одно "но". Лорд Эрелайн... плохо поддается чужому влиянию. Все решения Повелитель принимает единолично. Я бы не очень рассчитывал, что он поступит так, как нужно нам.
- Уверяю вас, лорд: все будет так, как задумано.
- Простите за резкость, но мне хотелось бы услышать нечто большее, нежели пустые заверения.
Кэррой молчал, словно не замечая напряженно ждущего его ответа собеседника. Он не злился, не собирался с мыслями - просто молча стоял, смотря вдаль и не желая вспугивать прикорнувшую на его плече тишину и такое же, ей под стать, настроение.
- Может быть, Эрелайн и принимает решения единолично, не опираясь ни на чье мнение, но он всегда делает то, что должно, - негромко начал Кэррой, больше рассуждая вслух, с самим собой, чем отвечая собеседнику. - Людьми так просто играть... Одна только просьба, в которой наш благородный лорд не сможет отказать, - и партия сыграна. Эрелайн у нас в руках.
- "Просьба"? - переспросил гость. По голосу было слышно, что он нахмурился. - У нас появился новый союзник?
- Людьми играть просто, - повторил Кэррой, улыбнувшись. С каким-то странным сожалением провел ладонью по шероховатому, грубо высеченному камню разрушенной стены. - Помочь можно даже против воли... или не зная об этом. Кстати, о "не желая". Наша общая... знакомая по-прежнему балансирует на грани, не выбрав, на какую сторону встать? Если да, то передайте ей, что время, отведенное на принятие решения, вот-вот истечет. И если она и дальше будет затягивать решение, ее могут... подтолкнуть.
Тихо скрипнули песок и пыль под подошвами гостя.
- Слушаюсь, мой лорд, - отрывисто бросил он, наверняка не изменяя своим привычкам и коротко поклонившись. - Это все?
- Да. Идите.
Тишина, уютно устроившаяся среди руин, сонно всколыхнулась тихим шелестом каменного крошева и песчинок от его шагов. Только когда они затихли, Кэррой позволил себе обернуться. Мазнул рассеянным, скучающим взглядом по темной макушке, отливающим холодным лунным светом доспехам - и едва сдержал рвущуюся наружу улыбку.
Бессмертный проводил своего смешного собеседника взглядом - и отвернулся обратно, вновь глядя вдаль. Туда, где уже совсем скоро, в лиловых сумерках вечера зажгутся огни Круга Фей - и исполнится то, к чему он так долго шел. Так ли важно, что это - месть или одержимость, сжигающая дотла страсть - когда одно-единственное чувство заменяет собой все и становится больше, чем жизнью?
***
- Ах, какой дивный вечер, - мурлыкнула Айори, щуря золотые кошачьи глаза. Рыжие, собранные в сложную прическу локоны, вспыхивали в лучах закатного солнца, точно пламень. По тяжелым украшениям и капелькам янтаря, медовой росой осевшим на лифе платья, пробегали искорки в такт дыханию и изящным, безупречно выверенным движениям. Парча, шелк, кружево и золото - в тяжелых серьгах, в вышивке, гладью легшей на платье, в пенном кружеве рукавов и подола. Прекрасная, ослепительная, невозможно-прекрасная, леди Правительница была словно соткана из света бельтайнского дня. Золото и янтарь - вот ее облик на сегодняшнем бале. - Не правда ли, душа моя?
Иришь отвернулась от вычурно отделанного окна кареты. Она любила вечера. И сладкую песнь тихих рощ, и молчаливую умиротворенность глубоких и чистых, как отражающееся в них небо, озер. И оживление единственного города Зеленых Долин, приходящее на улицы, утопающих в сонной дреме роз и азалий, с первыми закатными лучами. Любила и сам Арьеннес - зыбкий и призрачный, точно сотканный из первых лучей зари. В нем не было отточенной веками стройности и легкости Эпохи Расцвета. Напротив: робость и неуверенность, с которой пробиваются еще не цветы даже, а тонкие нити травинок; с которой первые лепестки роз раскрываются навстречу солнечному утру, когда миновали уже морозы, и мир обещает только радость и девственное, не замутненное ничем спокойствие.
Но сегодня все было не так. Широкие улицы Арьеннеса, "Первой розы", заполонили кареты - точь-в-точь как та, в которой ехали они. Хрустальная ясность и легкость вечера рассыпалась под гнетом не приятной, а нервной, издерганной суеты, гомона, поскрипывания колес и лошадиного ржания. Слишком оживленно; слишком много голосов и людей.
Всего - слишком.
Иришь поморщилась. Раздражение, охватившее ее на выезде из любимого, а сейчас почти ненавидимого города, стало пробиваться первыми уколами мигрени.
- Дивный, - согласилась Иришь, ответив матушке одной из самых своих очаровательных улыбок. Спорить с ней было совершенно бесполезно. - Как жаль, что отец и мои милые братья не смогли присоединиться к нам.
- Увы, милая, слишком много хлопот. Одному твоему отцу никак не справиться, - с сожалением проговорила Айори, отворачиваясь к распахнутому окну кареты. С тихим щелчком распахнулся и затрепетал ажурный веер - кружево золотых нитей с россыпью капелек янтаря. - Здесь ужасно душно!
"Душно, - мысленно фыркнула Иришь. - Еще бы! Столько гостей!"
Ей, впрочем, душно не было. Теплый воздух последнего дня airees, прогретого совсем уже весенним солнцем, Иришь нравился, в отличие от вида, открывающегося из окна. Крыши, крыши, только крыши сотен карет и экипажей, разнотравным ковром устлавшим дорогу к Faerie Nebulis.
Почему-то вдруг вспомнилось, как она впервые въезжала в Арьеннес. Улыбка, уже настоящая, расцвела на ее лице. Ах, как это было давно! В тот раз Иришь упросила отца позволить ей ехать не в душной, ужасно скучной карете, а верхом. Пусть даже в дамском седле и расшитом жемчугом платье она не могла мчаться вместе с братьями, но скакать навстречу солнцу, наперегонки с ветром - вполне. И эту свободу, пьянящую и радостную, так не похожую на обычную придворную скуку, она помнила до сих пор.
Помнила, потому что еще долго не могла вырваться на волю - да и вырвалась ли сейчас? Матушка, узнав об этом, была вне себя. Дочь Верховного правителя въезжает в Арьеннес не в крытой карете, а в седле! Возмутительно! Даже спустя столько лет Иришь помнила каждое произнесенное матерью слово, каждый негодующий взгляд. И даже спустя столько лет отчаянно хотела не походить на Первую леди, а по-детски кривляться и передразнивать ее невыносимо правильный голос.
Его - голос - она, впрочем, не получила от матери. Звонкое сопрано Иришь не могло соперничать с ее глубоким, волнующим альтом.
...зато пела Иришь не в пример лучше.
- ...приветствовать гостей, - радостно закончила матушка. Иришь, прослушавшая ее фразу, напряженно улыбнулась. И, вынужденная участвовать в беседе, сказала первое, что пришло в голову:
- Лорд Эрелайн принял наше приглашение?
Обманчивая вуаль скуки, укутывающая Правительницу, слетела вмиг. С сухим щелчком сложив веер, она отвернулась от окна и перевела на Иришь неожиданно внимательный взгляд.
- Лорд Эрелайн почтит нас своим высоким присутствием, - медленно, чеканя каждое слово, ответила она. И спросила - жестко, резко; так, что и помыслить о молчании было нельзя: - Чем вызван твой интерес, позволь спросить?
- Только лишь женским любопытством, - легко нашлась Иришь и светло улыбнулась. На зависть матушке - по-настоящему.
Не найдя в глазах Иришь и тени лукавства, матушка отвела взгляд. По тому, как пальцы леди Айори отбивали нервный, злой ритм по сложенному вееру, можно было понять, что ответом она недовольна, но придраться ей не к чему.
В конце концов, мать нарушила молчание ровным:
- Ты не забыла бальную книжку?
- Конечно, нет. Но разве я не должна буду танцевать с моим любезным женихом? - чуть менее сдержанно, чем хотела, спросила Иришь, и недовольно поджала губы. Злясь на себя: она давно зареклась выказывать матери свое истинное расположение духа.
Балы Иришь, в отличие от светских приемов, любила - по той простой причине, что на балах можно было танцевать. Ей было все равно, с кем: лишь бы партнер не портил безупречное кружево танца, которое она плела, повинуясь причудливым переливам музыки, отдаваясь им без остатка. Мелодия вела Иришь к свету, в переплетение эфирных ветров, и выводила с последним туше, с последним аккордом - уставшую, измученную, но невыразимо счастливую.
...Впрочем, танец быстро заканчивался, и приходило время светских разговоров, полных лжи и обманов; переглядываний, перешептываний, кокетливых взмахов веера, шлющих послания врагам ли, поклонникам ли; интриг, заговоров и игр с судьбой. Время, совершенно ей неинтересное.
Иришь откровенно скучала, слушая звонкоголосые щебет завсегдатаев балов и приемов. А обсуждать новую оперу Elv'inor, идущую на подмостках театров Гавани, изумительный этюд, написанный Жюстиной Ллайре, или новую работу по эстетике ja'rinti ей было решительно не с кем. Это вызывало у девушки искреннее недоумение: неужели во всех Зеленых Долинах нет ни единого aelvis, разделяющего ее любовь к искусству и его долгой истории?
Даже нет, не так: неужели во всех Долинах нет ни единого aelvis, который бы интересовался чем-то большим, нежели светскими сплетнями и мелким пакостничеством? Да, именно мелким пакостничеством, потому что для настоящих интриг - как для любых настоящих, подлинно великих дел - нужны смелость и страсть, которой светские леди и лорды, увы, были лишены.
- Должна. Но не думаю, что он будет танцевать с тобой весь вечер. Кстати, надеюсь, лорд танцует? - спохватилась матушка, вдруг сообразив, что эта маленькая деталь могла перечеркнуть все ее планы.
Вопрос застал Иришь врасплох. Леди посещала, конечно, не каждый бал сезона, но большинство. Своего заклятого жениха она видела лишь изредка и сейчас совершено не могла вспомнить, танцевал ли он на них.
- Я не знаю, матушка. Эрелайн редко посещает балы и званые вечера. Впрочем, как и все Повелители.
- Верно, - нахмурившись, согласилась Айори. И задумчиво, обращаясь скорее к себе, добавила: - Твой отец тоже почти не бывает на балах. А лорд Эрелайн и вовсе не собирался почтить нас своим присутствием... во всяком случае, в качестве гостя.
- Гостем? - рассеянно переспросила Иришь, с тоской провожая тающий в закатных лучах Арьеннес. Город оставался позади, отдаляясь все дальше и дальше. Еще немного - и вовсе скроется за причудливым изгибом дороги.
Уже недолго.
- Повелитель клана Теней несет на себя бремя Хранителя и оберегает нас. Ты позабыла?
- Вероятно, - нахмурилась Иришь, отводя взгляд от лазурной выси. - Если это так, то как он появится на Беллетайне?
- Именно поэтому я и говорю, что лорд вряд ли позволит себе развлекать тебя весь вечер.
Иришь не смогла сдержать нервный смешок: так презабавно прозвучали слова. Вечно сумрачный, сдержанный, пребывающий в собственных мыслях Повелитель, лишь изредка позволяющий себе улыбку, меньше всего походил на легкомысленного повесу и светского болтуна, готового развлекать свою даму весь вечер.
- Что ты смеешься, Иришь?
- Ничего, матушка, - девушка спрятала улыбку за распахнутым веером - почти сразу, впрочем, взяв себя в руки. На лицо вернулась привычная маска скучающего безразличия.
- О, я, кажется, вижу сквозь кроны белоснежный силуэт Faerie Nebulis! - обрадовалась Айори. И, нетерпеливо привстав и выглянув в окно, воскликнула: - Наконец-то!
- Тебе же нравился вечер, - иронично напомнили Иришь.
"Наконец-то". Слово оседало на языке полынной горечью, необъяснимой, но тяжелой...
Как горечь предчувствия.
***
- Вы довольны осмотром, Повелитель? - вежливо осведомилась Сэйна, непривычная в черном бальном платье с кринолином. Простое и изящное, оно необыкновенно шло ей, но едва ли подходило для встречи светлой половины года. Плечи, укутанные в горжетку из шкуры снежных котов, волосы, распущенные вопреки столичной моде, рассыпались нитями лунного серебра... Среди цветущей, пьянящей весны и искристого смеха Сэйна казалась заблудшей тенью уходящей зимы.
Леди Висения, которой он опрометчиво поручил помочь его личным стражами со сборами на Беллейтан, спорила с Сэйной до хрипоты, но переубедить не смогла.
"Опрометчиво" - потому что женщины друг друга терпеть не могли. Эрелайн готов был поклясться, что Сэйне безразлично, в чем появиться на балу незримой тенью своего господина, но уступать противнице она не желала. Сам он вспомнил об их молчаливой вражде лишь тогда, когда отменять распоряжения и спешно менять планы было уже слишком поздно, и теперь пожинал плоды своей непредусмотрительности.
- Осмотром - да, - подчеркнув первое слово и выразительно взглянув на нее, подтвердил Эрелайн. - Передай Рейгену мое одобрение.
Сэйна склонила голову, принимая приказ. И, присев в изящном реверансе, затерялась среди обряженных в одинаковые черные мундиры - цвета дома Теней. Ее тонкий, обманчиво-хрупкий стан еще долго мелькал среди охраны.
Черная ворона в пестрой воробьиной стае...
- Повелитель!
Тихий оклик потонул в легком аллюре ветра. Эрелайн вскинул голову, ища обладательницу столь знакомого голоса.
- Повелитель! - воскликнула Висения, стоя на беломраморном камне террасы и оперившись о балюстраду. Подходить к нему по траве леди в бальном платье не рискнула. - Вы закончили? Леди Ириенн прибыла пару минут назад. Вы должны встретить ее и выказать почтение.
- Уже? - тень неудовольствия пробежала по лицу Эрелайна. - Нет, Висения, исключено. Я не закончил осмотр. Думаю, столь уважительная причина извинит меня перед леди.
- Повелитель, господа стражники стоят на вот этих самых позициях уже добрых шесть часов, не смея сделать ни шагу. Вы обошли их уже три раза и теперь всерьез говорите, что нужен четвертый? Вам никак нельзя опоздать! Вы с леди Ириенн открываете бал.
- Бал! Именно что! До первых танцев еще не менее получаса. Вы действительно полагаете мое присутствие необходимым?
- Вы - Повелитель клана Теней, Хранитель Сумеречного перевала и сумеречных дорог, щит Зеленых долин. Вы - второе лицо после нашего правителя. Как вы думаете, можете ли вы приветствовать его и его семью в числе последних гостей?
Эрелайн вздохнул, тоскливо глядя на белокаменное здание. Окна во всю стену, скульптуры и барельефы тончайшей работы... Круг фей - так в шутку, подражая людским преданиям, называли aelvis дворец, построенный для великих балов, летнего и зимнего, Беллетайна и Самхейна.
Проклятое здание, как и все, что было связано с балами и светскими приемами, вызывало у Повелителя глухую тоску.
- Простите, мой лорд, за подобную дерзость... но вы действительно заботитесь о безопасности наших высочайших гостей - или хотите отсрочить неизбежное?
- Ну, вот и настал миг, когда ваша проницательность, наконец, сыграла против меня! - Эрелайн обезоруживающе улыбнулся. - Вас невозможно обмануть.
- Это просто вы не стараетесь лгать, - улыбнулась она, принимая поданную руку. Дальше, сквозь тихую песнь вечера и аромат диких роз, они пошли вместе.
- Надеюсь, мне не придется танцевать с моей нареченной весь вечер.
- Леди Ириенн, говорят, танцует, как fae. Грация, изящество, страсть... нет такого танца, который бы ей не покорился. Она обожает балы.
- В таком случае было бы вдвойне печально портить ей удовольствие от этого вечера, - улыбнулся Эрелайн. - Я отвратительно танцую.
Тихий смех Висении всколыхнул хрустальный вечер.
- Право слово, мой лорд, у вас изумительное чувство юмора! Хотела бы я посмотреть на aelvis, который не чувствует музыку! Да и видя, как вы фехтуете, вряд ли кто-то допустит мысль, что вы не умеете танцевать.
- Увы, леди, но это так.
- Рассказывайте это Шенне и светским дамам! Если вы не забыли, на одном из Самхейнских балов я танцевала с вами три раза кряду! И уж точно знаю, что танцуете вы прекрасно. Ах, сколько же лет назад это было? Три? Пять?..
- Семь, - фыркнул Эрелайн. - Три раза с вами, два - с Дэйере, и еще раз с тетушкой. Спасибо, что выручили меня на белом танце! Иначе, боюсь, без жертв бы не обошлось.
- Вы о себе или о ваших поклонницах? - серьезно спросила Висения, но в ее золотых глазах плясали искорки смеха.
- Вообще-то я говорил о поклонницах, но после вашего вопроса крепко призадумался и уже не столь в этом уверен, - он беспомощно развел руками.
- Неужели вы в чем-то ошиблись, мой Повелитель? Не иначе, сегодня небо рухнет на землю! - воскликнула в притворном ужасе Змеедева и рассмеялась.
- Вы путаете меня с Дэйере, - нарочито серьезно поправил ее Эрелайн.
- Жаль, что она не приняла приглашение, - расстроенно цокнула языком Висения. - Досадно! Даже я не могу замечать всего! И кое-что ей лучше видеть самой.
- Вы же знаете, что с Дэйере никто не будет откровенен. В ее присутствии в кругу бессмертных воцаряется тишина. Да и вы, помнится мне, с ней якобы в натянутых отношения, - отставив шутливый тон, ответил Эрелайн.
- Верно, - с сожалением сказала леди. - Это изрядно затрудняет нашу совместную работу, но отводит подозрения.
Белокаменные стены оборвались высокими распахнутыми дверьми.
Они вошли в бальный зал - и Эрелайн сощурился, едва не ослепнув от льющегося отовсюду света. Он дрожал в зеркалах, дробился мириадами бликов в драгоценных камнях, рассыпался ослепительными искорками по мрамору пола и стен, по дорогому шитью платьев и изысканным украшениям.
- Пора заканчивать разговор, - нахмурилась Висения, раскрыв веер - зелено-золотой, как ее колдовские глаза. - Мы слишком заметны.
- Пора. Но кроме шуток, леди! Ответьте: должен ли я провести весь вечер с моей невестой? Я не силен в бальном этикете, прошу простить мое невежество.
- Вы должны ей один-единственный танец, мой лорд. А там - сколько сами захотите! - ее легкий смех перезвоном прокатился по зале и ушел ввысь, разбившись о тонущий в свете свод. - Уверяю вас, нашей прекрасной принцессе не дадут заскучать. Желающих выказать почтение высокопоставленной особе всегда много.
- Теперь я понимаю, почему вам выбалтывают величайшие тайны и секреты, - улыбнулся напоследок Эрелайн. - Вы изумительная собеседница. Мое почтение, леди!
- Мое почтение, Повелитель!
Висения присела в элегантном реверансе и почти сразу - с кем-то защебетав, кому-то улыбнувшись - растворилась в золотом великолепии бала.
Гости и гостьи, леди и лорды, aelvis со всех концов Зеленых Долин... Когда-то, в прежние времена, среди них кружили fae - озорные, смешливые, капризные духи лесов, полей, лугов и озер. Порой в круг танцующих вступали и смертные, осмелившиеся нарушить давний запрет - и навсегда покидали мир людей. На исходе наполненной хмельным волшебством и искристой радостью ночи, как только ее небо начинало светлеть и заниматься зарей, наваждение Беллетайна рассеивалось, и смертные становились причудливыми тенями; наваждениями, расцвеченным перламутром. Редкие счастливчики, говорят, обретали бессмертие, и в следующую Ночь шагали в круг танцующих уже как aelvis... Но в это Эрелайн совсем не верил.
Венценосное семейство встречало гостей стоя на последних ступенях беломраморной лестницы, щедро раздаривая улыбки, благоволения и обещания.
Лорд Этвор - высокий, статный, с извечной всепонимающей улыбкой. В отличие от него самого, выходящего в свет лишь изредка и чувствующего себя нервозно, непривычно, Правитель держался легко и свободно. В движения, улыбке, смешливом прищуре глаз - естественность и непринужденность. Он не казался серьезным противником, нет, но, несомненно, был им. И оружием, обоюдоострым и ранящим не хуже стали, его было слово. Лучший дипломат из всех, кого знал Эрелайн, Правитель смог усмирить алчущих могущества и власти кланы - и удержать в единстве.
Рядом, по правую руку - Правительница, прекрасная Айори. Златоглазая, златоволосая, вся словно сотканная из света и отблесков пламени. Чарующая улыбка, ослепительная красота, безупречный вкус. И глаза - сияющие, будто бы искренние... Будто бы. И такие знакомые...
Так же улыбается Висения.
Губы Эрелайна растянулись в усмешке. Даже интересно: которая из двух интриганок одержит верх в дуэли взглядов?
...Леди Айори, как и ее супруг, была из тех, кто рожден, чтобы править - мастерски плетущей вязь интриг, рассыпающей великодушие и покровительство невесомым взмахом ресниц, надломом бровей, нежным изгибом губ.
Сыновья стояли от них по обеим сторонам. Оба златоглазые, с волосами цвета гречишного меда, в черных, расшитых золотом сюртуках братья одинаково походили на мать - и удивительно не походили друг на друга.
Высокий, с сурово поджатыми губами, давящим взглядом и привычно опущенной на эфес меча рукой, наследник, Роальд. С ним Эрелайн имел пару деловых бесед и едва ли был доволен их результатом: старший сын Правителя не унаследовал ни склонности к интригам матери, ни умения добиваться компромиссов отца. Роальд стоял на своем до последнего, отказываясь идти на уступки и признавать правоту кого-либо, кроме себя, даже если все доводы были против.
О младшем же, Даррене, Повелитель только слышал, и, увидев, проникнулся симпатией к единственному, чьей улыбке хотелось верить. Его светлые лучились добротой и теплом. Таких правителей превозносит - и презирает знать, не ядом, так кинжалом, расчищая дорогу к власти. В высшем свете Долин над Дарреном откровенно смеялись, и за открытость и непосредственность чувств клеймили дураком. И ошибались.
Роальд раздавал приказы, Даррен - улыбки и приветствия. Роальд брезговал подать руку неродовитым лордам и леди, Даррен распахивал объятья навстречу друзьям и приглашал погостить в Изломе Полуночи.
Кто из них прав?
Никто. Оба ошибаются.
Первый - в том, что ставит себя выше подданных, чурается подать им руку, разделить кусок хлеба и кубок вина. Второй - в вере, что одни его искренность и доброта помогут удержать власть. Оба они рискуют не разглядеть сплетающуюся паутину заговора.
Подданные не прощают слабости, и неважно, что стало ее причиной.
Эрелайн шел к ним, чеканя шаг, и толпа расходилась перед ним двумя схлестнувшимися волнами, опадая поспешными, но безукоризненными реверансами и поклонами.
...И когда герольд в трубном реве, выкрикнул его имя, опустился на одно колено - перед Верховным правителем Долин... и перед ней.
И холод безразличия, который выглядит как сдержанность.
- Право, лорд Эрелайн, не стоило! - с почти что приятельской улыбкой воскликнул Правитель. - Встаньте! Приветствую Вас в Круге фей, на Цветочном балу в ночь Беллетайна!
- Лорды Роальд, Даррен, мое почтение. Почтение и Вам, Правительница.
Улыбка - сдержанная, но как будто бы теплая. Словно ему не все равно.
- Как жаль, что я увидел Вас лишь сегодня. Несравненное удовольствие - лицезреть вашу сиятельную красоту и греться в ее лучах.
- Ах, позвольте! - смех, столь же безупречно-мелодичный, как лучшие мелодии эпохи Заката: совершенные... и пустые. - Вы льстите мне, лорд!
Лесть, шутки, недомолвки и клятвы, давно потерявшие свое значение.
- И почтение Вам, моя леди.
...перед ней - небесно-лазурной, сотканной из ледяных северных ветров. Осколки льда - взгляд, шелк волос словно черный край ночи...
Ириенн вьер Лиин. Единственная из детей Правителя Холмов, пошедшая лицом в отца. Но только лицом.
"Принцесса" была столь же молчалива, как и ее старший брат, наследующий титул Правителя. Она не выносила высокосветского общества, редко посещала приемы, распугивая охочих до внимания венценосной особы характером и тяжелым, пронзительным взглядом. Но ее высокомерность и кажущаяся презрительность происходили не от гордыни, а от одиночества и непонимания.
- Приветствую вас, мой лорд.
Голос - холодный, сдержанный, но дрожащий от напряжения. Словно кромка льда, сковывающая в лютые зимы бушующую бездну моря.
Реверанс, четко выверенный, до наклона головы и положения рук, бесконечно изящный. Древняя кровь.
Она выпрямилась - и полыхнула ледяной синевой взгляда, до того прятавшейся за вуалью теней. "Глупая! Кому и что ты пытаешься доказать, смотря мне в глаза?"
Такая же, какой он ее помнил. Непривычно искренняя, отрицающая лицемерие и ложь. Не носящая маски сама - и срывающая их с других.
...Младше его всего на двенадцать лет, а кажется - на целую жизнь.
Хмурая, решительная, принципиальная. В изломе бровей, и жгущем холодом взгляде так и читается: "Нет". Знающая, что долго этот спектакль не продлится.
И Эрелайн улыбается ей, в этот раз действительно искренне. Молчаливая, необщительная, нетерпящая сплетен и общества слуг, она не узнает его тайны, не будет лезть в дела клана, если он сам не попросит. А если попросит, ничего не испортит.
Хорошая партия. Пожалуй, единственная из всех - возможная.
Поэтому он искренен.
Эрелайн выпрямился и, дождавшись короткого кивка лорда Этвора, шагнул в сторону, уступая место прочим желающим засвидетельствовать свою преданность Правителю.
От назойливых взгляд, жгущих спину, было не укрыться, и это вызывало у Эрелайна глухое раздражение. Улыбки, которые он раздаривал тем из гостей, кто решился заговорить с ним, становились все сдержаннее, любезности - насмешливее и злее, но едва ли высший свет замечал его недовольство за безукоризненной вежливостью фраз. Уверенные в собственном превосходстве и безупречным владением искусством лести и недомолвок, лорды и леди видели только то, что хотели видеть: его благосклонность. Порою кто-нибудь из них начинал разговор, исполненный завуалированных угроз и полунамеков, но Эрелайн легко уходил от него, извиняясь необходимостью следить за тем, чтобы ничто не нарушило ход Беллетайна.
Вновь проревели трубы, скрипки пронзили сотканный из света воздух, тонкая песнь флейты вплелась в канву мироздания и хорошо поставленный голос Этвора заглушил шепотки и смешки высоких гостей.
Пытка оборвалась - но лишь чтобы смениться другой, еще более невыносимой.
***
Иришь закрыла глаза и только сейчас, когда он откланялся, осмелилась выдохнуть: тихо, робко, едва заметно, чтобы ни в коем случае не выдать сковывающего ее беспокойства. Пальцы, сжимающие сложенный веер, едва заметно подрагивали.
"Спокойствие!" - приказала она себе, но руки ее не слушались, и веер едва не выскользнул из них. Иришь похолодела, представив, как глупо будет выглядеть, если выронит его у всех на глазах. О, недоброжелательницы будут в восторге!
Захлестнувшая ее злость придала сил и успокоила, вымывая сомнения и предательскую слабость из тела.
Злость - сначала на сплетниц, а затем на себя. Запоздалая и бессмысленная.
"Зачем, зачем ты смотрела ему в глаза?! - кляла себя она, еще сильнее сжимая пальцы. - Кому и что ты хотела доказать?! Что за детское упрямство?!"
Но это была ложь. Она знала, что не упрямство и не желание поступать наперекор всем заставляло раза за разом выносить падение в бездну его взгляда.
Не упрямство, а любопытство. И от этого было гораздо страшнее.
Проклятый взгляд очаровывал сокрытой в нем тайной, загадкой. И она, глупая, раз за разом переживает и будет переживать эту чудовищную пытку - сама, по собственному желанию и доброй воле! - пока не найдет ответ.
...Что там, за изломом полуночи, за черными самхейнскими тенями, клубящимися на дне зрачков? За бархатом ночи, за темной бездной, куда не проникает даже свет? Она не знает.
"Плата за любопытство - бессмертие", - шепчут старинные сказки... И сейчас Иришь как никогда понимала их - но ничего не могла с собой поделать.
"Плата - бессмертие"... Готова ли она заплатить?
И если нет, то почему так боится ответа на этот простой вопрос?..
Иришь приветливо, но несколько вымученно улыбнулась дальней родственнице и ее дочери, кивнула последним, чуть запоздавшим гостям и замерла, на миг позабыв о том, что нужно дышать. Грянула музыка, перекрывая чистый голос отца, возвестившего о Беллетайне.
Пора открывать бал.
Сердце ухнуло вниз, но тут же забилось вновь, быстро-быстро. Иришь глубоко вдохнула, словно перед прыжком в омут - и шагнула вниз.
...Эрелайн - как всегда безупречный, безукоризненный и безразличный - шел ей навстречу. Их разделяло всего ничего: каких-то десять шагов.
Десять шагов, которые отделяют ее от падения.
Она, не поднимая на него глаз, присела в глубоком реверансе. Он склонился в поклоне. Изящество и безупречность, весна и зима.
Эрелайн подал ей руку - такую же холодную, как его взгляд. Мгновение поколебавшись, она вложила в его ладонь свою, чувствую, как ее обнимает уже не кружево митенок, а кружево инея...
Вторая рука лорда легла на ее талию. Не грубо, не нежно - сдержанно и безразлично. И от его удивительно-тонких, но сильных пальцев, расползается жестокий и злой холод.
...Оркестр - невидимый, укрытый на бельэтаже - взял первую волнующую ноту, разбив наваждение. Иришь глубо вдохнула, делая вид, что не замечает предательской дрожи. Закрыла глаза, отгораживаясь, укрываясь от тяжелого взгляда Эрелайна сотнями обнаженных лезвий-ресниц, - и вместо бальной залы Круга фей перед ней восстал из эфирных струн и мелодий ее любимый класс танцев.
Матушка у фортепиано, перед ней, рука об руку - брат. Младший. Роальд не выносит танцев.
...И когда вновь взвились скрипки и альты, когда тонкая мелодия фортепиано всколыхнула заколотые волосы, взметнула подол платья и влилась во вздымающуюся грудь, она была уже не здесь - и танцевала не с ним. А по сладко шепчущему, отзывающемуся на каждый шаг, паркету кружилась не зимняя безжалостная стужа - весенний вихрь.
Музыка для этого танца вовсе не гулкое завывание труб, не тонкие вскрики струнных, а звонкая песня капели, веселый щебет птиц и тихое цветение первых, робких еще цветов - арфа и флейта, свет и жизнь, радость и тепло. Созидание, воплощение, возрождение и вечный круговорот против смерти и тьмы, воя волчьих стай и злого лунного света.
Это был ее танец, только ее. Не танец даже - всплеск чувств, заключенный в одно мгновение.
...Музыка стихла, кажется, почти сразу - и почти никогда. Иришь замерла в изящном па, плавно выпрямилась и приняла благодарность за танец: тихое разлившееся в воздухе молчание. Восхищение, уважение, признание... Ее признание.
Иришь сделала шаг назад, к лестнице. Окинула гостей полускрытым в ресницах взглядом - загадочным, непонятным - и присела в реверансе, благодаря за внимание.
...И, развернувшись на носках, едва не столкнулась с оказавшейся неожиданно близко матушкой.
- Дивный танец! - мурлыкнула она, жеманно и сладко щуря янтарные глаза. - Как, впрочем, и всегда. Надо думать, это не заслуга твоего партнера?
- Танец - это искусство,- ледяным тоном отчеканила Иришь. - Как художник рисует палитрами и кистью, так я сплетаю из своей страсти кружево танца. Ты права. Заслуги нет. Никакой, - и, не меняя голоса, чтобы мать не заметила проскользнувших заинтересованных ноток, спросила: - И как тебе мой будущий супруг?
- Замечательный. Совершенно не представляю, чем ты так недовольно, - улыбнулась Айори.
Иришь замерла, на мгновение лишившись дара речи. А потом зашипела сквозь зубы:
- Смеешься?! Ты видела его взгляд?
- Видела, - чуть помрачнев и изволив, наконец, выказать истинные эмоции, сказала Правительница. - Тяжелый и темный, очень темный. Но и в помине не такой страшный, как ты говорила.
"Не лжет, - неприятно удивилась Иришь, и неожиданно поняла, что не так.
Мать смотрела, но не видела, замечая только то, что ожидала увидеть. А Иришь пытливо, мучительно, истязая саму себя, вглядывалась в бесконечное море, в тьму, плещущуюся на дне его глаз - и тонула, захлебываясь в ней.
"Она никогда не поймет. Никогда".
Как Иришь никогда не перестанет вглядываться в бездну...
- Вот упрямица! - укоризненно сказала матушка и схватила ее за руку, потянув за собой. - Пойдем! Я уверена, если вы поговорите с ним, ты, наконец, прекратишь передумывать себе невесть что.
- Каждый видит лишь то, что хочет увидеть.
- Вот именно! Идем! - нетерпеливо подстегнула она, потянув упирающуюся Иришь за собой. - Уже почти полночь!
- Какие разговоры на балу? - заупрямилась альвийка, отчетливо чувствуя, как тонкие мамины пальцы с совсем не женской силой впиваются в ее запястье, врезаясь в белый атлас кожи, оставляя темные цветы синяков... - Шум, голоса, музыка...
- Для этого вокруг разбит парк. Идем! - не терпящим возражения голосом оборвала матушка.
***
Эрелайн пытался отыскать среди пенного кружев, шелеста шелка и роскошного блеска парчи зелено-золотое или черное платье, но тщетно: ни Висении, ни Сэйны не было видно.
"Я же говорил держаться рядом со мной!" - скрипнул зубами Эрелайн.
Да. Рядом "с собой" - и при этом "держась незаметно". Изумительно противоречивые приказы! Нет, вокруг вьется так много девушек, что Сэйне ничего не стоило среди них затеряться...
"Не стоило бы, - с мрачным удовольствием процедил он. - Если бы она одела не такое заметное платье!"
Злость - пока тихая, обреченная, поднималась в груди. Было решительно нечего делать... вернее, как раз-таки было, что, но не здесь! До момента, когда он смог бы покинуть зал, не оскорбив никого ранним уходом, оставалось еще не менее получаса, и все, что ему оставалось - ждать, высматривая затерявшихся среди всплесков кружев и искристых брызг смеха гостей.
Смех, всюду смех: сухой и игристый, точно вино Elv'inor; хрустально-звонкий, как переливы серебряных колокольчиков; глубокий и пьянящий низкой альтовой нотой... Смех шел за ним неотступно, неотрывно, шаг в шаг... Его звали, что-то говорили, и Эрелайн, кажется, даже отвечал, улыбаясь, порою отшучиваясь, - но не замечал этого. Перед глазами мелькали огни, сотни и тысячи огней канделябров, акварельные росчерки платьев - золото, лазурь, пурпур, индиго, бордо, серебро... Он закрыл глаза, лишь бы не видеть их, лишь бы оказаться не здесь, но отблески великолепия бала по-прежнему стояли перед глазами, а щебет, смех и глупые россказни лишь грянули с новой силой.
- ...Айн!
Пальцы, сжимающие непонятно когда подхваченный с подноса бокал игристого вина, и едва не разжались. Время замерло вместе с ним - и жемчужной нитью, нежным флером воспоминаний протянулось из прошлого...
Одно единственное слово, почти что забытое, перевернуло, изменило все, оставив его в растерянности и неверии.
Слово - и голос, почти забытый.
...Эрелайн оборачивался медленно, как во сне, слишком боясь понять, что ослышался, обманулся.
Она обняла его, обвив тонкими руками его шею. Чтобы почти сразу отстраниться и заглянуть ему в лицо, изучая уже почти позабытые черты...
- Прошу прощения, леди Алишия, но этикет предписывает совсем другую манеру приветствия.
Голос - ровный, холодно-отстраненный, лишенный чувств. На лице застыло выражение сдержанного неприятия...Уловить его шуточный тон за маской серьезности было бы совершенно невозможно, если бы не пляшущие глазах смешинки.
Задорная улыбка вспыхнула во взгляде Алишии, на мгновение пробежала по контуру четко очерченных губ - и тут же погасла, спрятавшись за вуалью полуопущенных ресниц.
Она деланно смутилась и поспешно, подыгрывая ему, присела в глубоком реверансе.
- Приветствую Вас, мой Повелитель!
На "Повелителе" голос Алишии стал особенно лукавым. Едва удерживаясь от улыбки, которая бы безнадежно испортила затеянную ими игру, Эрелайн склонился в ответном поклоне:
- Приветствую Вас, госпожа моя!
- Ах, как вы любезны! - леди не выдержала и звонко рассмеялась, вновь обняв его - еще крепче, чем прежде.
- Ну, леди! Задушите же! - со смешком улыбнулся Эрелайн, впрочем, и не думая отстраниться. Напротив: бережно, тепло ее обнял.
- Какая еще "леди"? - прелестные черты aelvis подернула зыбкая дымка обиды. - Не "леди", а "тетушка"! И, хотелось бы верить, - любимая!
- Даже не сомневайся, - улыбнулся он - легко, беззаботно, но эта обманчивая легкость не смогла обмануть Алишию.
- Непохоже, - она чуть отодвинулась, не разжимая объятий, и подняла на него долгий взгляд, вмиг отбросив дурашливость и став серьезной. - Ты выглядишь так, будто бы увидел приведение.
"Почти", - горько и немного насмешливо подумалось ему.
Алишия поняла без слов.
- Мы так давно не виделись... Прости. Я никак не могла оставить...
- Я знаю, - оборвал он ее. - Знаю и не осуждаю.
- Твой взгляд делает это за тебя, - голос - иронично шутливый, но в взгляде только печаль.
"Что случилось?" - тихо, едва различимо. Легчайшее колебание воздуха; шепот на границе сознания, который невозможно подслушать.
"Я слишком отвык от этого... имени"
Губы искривились в болезненной, бесконечно усталой улыбке.
- Я скучал, - коротко сказал Эрелайн, вкладывая в скупые слова ту бездну чувств, мыслей, которые испытывал, терзаемый одиночеством - но о которых не мог сказать сейчас.
"Я не должна была оставлять тебя одного".
"Я не один".
Ровно, безразлично, сдержанно... как всегда.
Теперь ее черед улыбаться так: горько, через силу, с сожалением.
"Я бы поверила, но... твои глаза лгут".
Усмешка. Да, лгут... но как сказать правду?
Она отводит взгляд - виноватый, прячущийся за тенью ресниц.
- Я тоже. Но я не могу...
"Ты не должна тратить свою жизнь на меня. Я этого не достоин... и ты уже сделала для меня слишком многое".
"Прекрати! - злое, раздраженное. - Ты же знаешь, что не прав! И это - мой долг. Кроме меня у тебя никого нет".