Аннотация: Наконец-то возвращаюсь к основной сюжетной линии! :) та-дам!
Продолжение))
Глава 8
Долго мы задерживаться не стали: дождались обещанной упряжи, щедро расплатились с хозяевами и тут же отправились в путь.
Полуденный зной пригибал к земле одуряюще пахнущие травы, плавил воздух жарким дыханием. Мерный цокот копыт по утоптанный сотнями сапог и подков дороге убаюкивал, погружал в сладкую дрему.
Лошади постоянно сбивались на шаг. Неприученные ни к седоку, ни к долгим переходам, изнывающие от неприличной для поздней весны жары, они отчаянно не желали слушаться. Из нас троих "воевал" с ними только Нэльвё (Камелия откровенно жалела "бедных лошадок", а я сразу понимал, что это кончится ничем). Сначала Отрекшийся понукал их, потом грозил расправой, а сейчас, умаявшийся и разморившийся, только вяло бранился: солнце светило все безжалостней, и он волей-неволей проникся сочувствием.
Полдень туманил голову, путал мысли. Я пытался сплести заклинание, которое хоть немного облегчило бы проклятую жару, но, ошибившись в плетении приказа раз уже, наверное, в десятый, махнул рукой. Бросил измученный, затуманенный взгляд вперед, надеясь разглядеть в дрожащем, колышущемся мареве крепостные стены Ильмере. Но горизонт был чист, как и час, и два часа назад. И мне начинало казаться, что этот ад никогда не закончится и что на земле вообще не осталось ни одной, даже самой завалявшейся, тени.
Проносящиеся мимо экипажи и всадники обдавали нас суховеем, в котором умерло само воспоминание о прохладе. Время застыло, как увязшая в янтаре муха. Я не мог ни о чем думать - но и не думать не мог! И сложно было сказать, что было большей пыткой: жара или невыносимая, невозможная скука.
Я сам не заметил, как очнулся от дремы. В голове прояснилось, и я нетерпеливо заерзал в седле. Нет, если будем так медленно тащиться, точно с ума сойду!
- Эй! - привлек внимание спутников я. - Хорош плестись!
И, подавая пример, легонько ударил каблуками о круп кобыле. Она сорвалась в галоп - да такой стремительной, что я едва не сверзился от неожиданности. Похоже, это стало неожиданностью не только для меня, но и для нее, и почти сразу она перешла на неторопливую рысцу, а потом и вовсе остановилась. И ошарашенные спутники без труда нас нагнали.
- Ты чего? - смотря на меня круглыми от удивления глазами, спросил Нэльвё. Попутчики по тракту смотрели кто удивленно, кто неодобрительно. Ну, еще бы! Сорваться едва ли не с места в галоп, чтобы почти остановиться через какую-то сотню шагов.
- Мы так в город затемно доберемся. Не хочу что-то! Ну, пошла! - прикрикнул я на кобылу. Она жалобно ржала и вяло стригла ушами, упираясь, что есть сил. Но прекрасно чувствовал настроение лошадей и видел, что им далеко не так плохо, как они старательно это изображает. Поэтому настойчиво подгонял, не давая халтурить.
Увидев успешный пример борьбы с возмутительным поведением животных, Нэльвё и Камелия приободрились и вскоре уже шли со мной вровень.
...Дорога стелилась под копыта диковиной золотисто-охровой лентой. Цветущее разнотравье бежало с нами наперегонки, простираясь настолько, насколько хватало глаз. Ветер, излюбленный спутник всех путешествий, трепал свободную рубашку, взмокшие, липнущие ко лбу и щекам волосы. Коса хлестала по спине, и я в которой раз пообещал себе, как только, так сразу сходить к цирюльнику. Пыль завивалась вокруг копыт, и случайные попутчики, угодившие во взметавшиеся после нас золотистые облачка, изрыгали проклятья, посылая нас в бездну и драконьи земли разом, но я только улыбался.
***
К воротам Ильмере мы выехали на закате. Солнце, к вечеру подобревшее, светило в спину и отбрасывало далеко вперед причудливые тени.
Отсюда, с гребня холма, город лежал, как на ладони, и казался расписной игрушкой. Я привстал на стременах, вглядываясь вдаль, и недовольно цокнул.
- Ну и очередь! Хорошо, если вообще успеем сегодня.
- Я могу потребовать, чтобы меня пропустили вне очереди, - робко предложила Камелия. - Это одна из привилегий Высоких лордов.
- Чтобы они нас с особым пристрастием осмотрели? - фыркнул Нэльвё. - Благодарю покорно! Лучше попробовать проскочить перед... м-м... да хоть перед тем купцом. Ты только посмотри, какой воз! Органза, муслин и батист, ткани-паутинки из Лазурной гавани, шектарские шелка, лиссарийское кружево... вот уж где стражники разгуляются! Они на нас даже не посмотрят, только бы быстрее отделаться.
- Конечно же, стражники не заметят твоего маневра, - иронично заметил я. - Они "люди", а не "идиоты". И это не синонимы. Оборванцы, пытающиеся втиснуться перед богатым возом, вызовут подозрения. А вот спешащая благородная госпожа - нет. На ее охрану даже никто не взглянет. Зачем? Охрана - пустое место. Всегда и для всех.
- То есть ты предлагаешь действовать в лоб - и будь что будет?
- Другую легенду все равно не придумать, - пожал плечами я. - Может, в город нас и пропустят, но вспомнят при первом же вопросе.
- Ладно, - поморщился Нэльвё. - Ваша взяла. Девчонку никто не ищет, вот пусть и сверкает перед стражей.
- А зачем мне в Ильмере? - спохватилась Камелия. - Это же глухая провинция. Крестьянам-то мы про столицу врали, а тут что говорить?
Повисла тишина, такая густая, что в ней отчетливо стал слышен шелест вздрагивающих кустарников и поедаемой лошадьми травы
- Ну... - неуверенно начал я, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь про этот захудалый городишко. По правде сказать, все "городишки" кроме Торлисса и Лэйдрина были у нас захудалые - купечеству и знати хватало двух столиц за глаза. Все остальные или появлялись на карте как-то само собой, вырастая из деревушек и поселков, или строились от большой нужды вокруг крепостей, у портов, на перекрестьях дорог.
Ильмере раскинулась у широко разлива Майры, где от берега до берега чуть большим версты. Это как раз был случай с обросшей городищем крепостью (Майра - древняя граница земель бессмертных), так что кроме этих самых крепостных стен, реки и обыкновенной городской суеты смотреть здесь было не на что.
- Проездом? - неуверенно спросил Нэльвё.
- Пусть так. Но куда? - невесело улыбнулся я. - Не в Лес Тысячи Шепотов же. А в Холмы - подозрительно.
- Lliane-shi Viorre! - воскликнула Камелия. - Виоррейский карнавал! Он как раз начинается.
- Не очень удачно. Обычно лорды и леди Высоких домов, кто отправляется на неделю поющих флейт, прибывают вместе со своими бессмертными родичами. Ты кому приходишься?
- Моя мать - младшая княжна Серебряной лозы, пятая наследница венценосного дома Тайноррэ, - заученно оттараторила Камелия.
- О! - щелкнул пальцами Отрекшийся. - Прекрасно! Имя Тайноррэ на слуху, должны проникнуться...величием момент. И в Виорре у твоего дома резиденция есть. Значит, проблема решена! Вперед, леди!
Коротко щелкнули поводья, и конь Нэльвё ринулся вниз, под откос. Щелк, щелк! - и мы устремились за ним наперегонки с дурашливым ветром. Мимо проносились телеги, плетущиеся по тракту паломники и оборванцы, богато изукрашенные кареты и высокородные лорды и леди с одинаково скучающими и одинаково напудренными лицами. Мы влетели в очередь из неповоротливых телег, карет и возов, запрудивших подход к воротам.
Крики, ропот и нарождающееся раздражение волной прокатывались по толпе, расходились кругами. Стража, заслышав гул, начавший подниматься уже штормовым валом, ухватилась за пики и заступила дорогу. И куда только делась сонная одурь!
Конь Камелии взвился на дыбы и истошно заржал (кажется, уже позабыв, что еще с утра был обычным крестьянским тяжеловозом). А она сама окатила толпу ледяным презрением и выкрикнула.
- Прочь с дороги! Я - Камелия из дома Эльгйер, Великого дома Эльгйер! Убирайтесь, пока не приказала нанизать ваши головы на пики!
Ее звонкий голос разнесся над толпой. Только сейчас в нем звенели не серебряные колокольчики, а сталь - и дрожь пробрала даже меня. Да, поразить обывателей нам определенно удалось! Даже чересчур: толпа, стража - все замерли, как неживые.
...замерли, безнадежно загораживая нам проход! Того и гляди очнутся, и время будет упущено.
Нэльвё пришел к тому же и, не больно-то раздумывая, помог им определиться.
Меч выскользнул из ножен Отрекшегося с тихим напевом - и ослепительно полыхнула на солнце. Толпа замерла, затаив дыхание, точно завороженная - и с диким многоголосым возгласом отпрянула.
Камелия подхлестнула коня и сорвалась вперед. Стража бросилась врассыпную, сталкиваясь лбами друг с другом и чуть не падая - только бы не попасть под копыта или росчерк аллевьерской стали.
Толпа, сначала робко притихшая, взревела - и хлынула за нами. Мы влетели в ворота тремя разноцветными птицами и, ни на секунду не задерживаясь, помчались вперед по улицам.
Позади раздалось зычное "куда прешь?!" и лязг стали. Рев толпы - все отдаляющийся, но не стихавший - гнал вперед.
Только через два квартала, куда уже не долетали отголоски поднятой нами бучи, мы смогли приостановиться.
- Чего они так взбеленились? - спросила Камелия, когда наши кони поравнялись, и можно было говорить, а не кричать через всю улицу. В ее голосе отчетливо слышалась досада.
- А ты ничего не заметила? - невпопад откликнулся я и тут же об этом забыл, поглощенный мыслями о другом.
...В Ильмере я был, кажется, лет двадцать назад, и за это время городок лишь разросся и еще больше подурнел. Доски, которыми мостили улицы, окончательно осклизли от грязи и щедро выливаемых из окон помоев. Покосившиеся дома обветшали, и облупившаяся краска слезала с них рваными лоскутами, обнажая выщербленный кирпич.
"Ильмере... - с неожиданной тоской подумал я. - "Лебедь". Озерный острошпилевый замок - и город-жемчужина Западных земель, притулившийся у излучины рек. Тысячи лет твои белокаменные стены стремились ввысь, к облакам, срывались в свободном полете. Тысячи лет раскинутыми крылами плескались на ветру тонкие ленты флагов. Город-жемчужина, красота Первых дней... Но сгустились сумерки, и ты, как и все лучшее, как и все мы, сгинул в обжигающем пламени Тысячелетней ночи. Пепел и белокаменные руины - вот все, что осталось от твоей стройной неги и красоты.
А потом пришли они, люди - и вот уже крепости из неотесанного гранита поднимаются из твоего пепла. Уродливые башни, умытые в грязи деревни... Мы отдали тебя, поверженную, легко, без боя. Отдали тем, кто обрек тебя на гибель и забвение. Отдали, даже не подумав, не вспомнив... И теперь, проезжая по осклизлым от помоев улицам даже не слышим твоих извечных, непрекращающихся слез.
Мы и себя отдали, потеряли... и забыли.
Прости, Ильмере. Прости, яснокрылая".
- ... что не заметила? - терпеливо и как-то обреченно (видимо, уже не в первый раз), повторила Камелия. - Мастер Мио, вы меня слышите?
- Что не заметила? - глупо спросил уже я, еще гуляя где-то среди мозаичных улочек прежней Ильмере.
- Не заметила, - перебил Нэльвё, уставший от бесконечного разговора, - что мы втоптали в землю целый тюк тончайших лиссарийских кружев, опрокинули воз с фарфором и разбили парочку амфор с оливковым маслом, пока продирались сквозь толпу. Господа купцы сначала, конечно же, испугались, но почти сразу опомнились и стали напирать на стражу, требуя восстановить нанесенной Высокой леди ущерб.
- Да? - несчастно спросила Камелия и несмело потянула поводья, оглянувшись. - Мы должны...
- Ничего мы не должны, - осадил ее Нэльвё. И жестко добавил: - Успокойся. Весь ущерб, нанесенный Высокими лордами, покрывают городские власти. Если, конечно, находят это необходимым.
- Камелия, - с обычно непозволительной резкостью начал я. - Мы торопимся. Нам некогда участвовать в разборках. Да и нельзя, вообще-то: если мы вернемся, нас непременно запомнят. Поэтому, пожалуйста, едем прямо!
Девушка стушевалась. Она, казавшаяся каких-то пару минут назад высокородной госпожой, которой, не раздумывая, должен повиноваться каждый, вновь стала прежней: маленькой наивной девочкой, которая в очередной раз столкнулась с жестокой реальностью и совсем ничего не может ей противопоставить.
...потому что реальность, драконы ее пожри, совершенно права!
- А не пойдешь сама - волоком потащим! - вкрадчиво сказал Нэльвё, наклонившись к вспыхнувшей от негодования и смущения леди.
Не давая ей прийти в себя, thas-Elv'inor отпрянул и невозмутимо продолжил:
- Надо думать, на телепорт в шесть мы уже опоздали.
- Итого у нас еще три с лишним часа ничегонеделанья, - поморщился я. - Паршиво.
- Ну... во всяком случае, мы можем поужинать, - глубокомысленно и на редкость оптимистично отозвался Нэльвё.
- В Ильмере, конечно же, никто не был? - безнадежно спросил я и только досадливо скрипнул зубами. Кто бы сомневался! - К телепорту сначала или ужинать?
- Ужинать! - хором ответили они.
- Только не в этой дыре, - брезгливо добавила Камелия.
- Детка, этот город - одна большая дыра, - покровительственно сообщил Нэльвё, заработав гневный взгляд леди и мое невольное восхищение. Так талантливо чередовать амплуа, представая то героем, то злодея, надо уметь!
- Так здесь только на окраинах, - успокоил ее я и бросил предостерегающий взгляд на Нэльвё, шепнув одними губами: "Доиграешься". Он скептически скривился и, подхлестнув коня, вырвался вперед.
Я лукавил. Город производил удручающее впечатление весь: от золоченных шпилей храмов до полуоблупленной ратуши и неловких, грубых коробок домов, громоздящихся друг на друге. Запустение и отчаяние - вот единственные чувства, которые еще сохранились в этой беспросветной серости. Они сквозили повсюду: в изломах кривых улочек, в вянущих на подоконниках гортензиях и надсадном, охрипшем крике ворон.
- Ага! А вот и стационарник! Точно не успели.
- Где? - любопытно завертела головой Камелия. Все обиды тут же забылись. Так же быстро, как расстроилась, Камелия развеселилась, и теперь буквально подпрыгивала от нетерпения, попинывая коня шпорами и подергивая за поводья.
Я проследил за взглядом Нэльвё и только сейчас заметил разливавшееся над городом сияние. Золотисто-алое, переливчатое, оно терялось на фоне закатного неба.
Истошное "кар-р-р!" всколыхнуло сонную тишину улиц. Сердце пропустило удар - и ухнуло вниз, когда с крыши дома, вдоль которого я проезжал, сорвалось несколько черепиц. Загремел металлическим звоном водосток. Перепуганная лошадь (то ли Стрелочка, то ли Ленточка) шарахнулась влево, столкнувшись с конем Камелии и чуть не выбив девушку из седла.
Я, не сдержавшись, грязно, но совершенно бессвязно выругался, не столько стараясь высказаться виновнице, сколько отвести душу. Хриплое карканье, похожее на отрывистый смех, закружилось вместе с вороной. Я вскинул голову, в бессилии сжимая кулаки, - и осекся, встретившись с изумрудно-весенним взглядом.
Своим взглядом.
...Портрет, конечно же, был не в цвете. Но чернила ложились так точно и тонко, до последнего росчерка, что можно было в это поверить. И безошибочно узнать.
- Мио? Ты что там высматриваешь?
Проклятье! Только внимание Нэльвё мне привлечь не хватало! Я замер, лихорадочно обдумывая, просчитывая и решая, что, дракон раздери, делать. Сказать им? Или молчать дальше?
Молчать... А что толку? Да, сейчас за мной плаката не видно, но вряд ли это единственный плакат на весь город. Уж у ворот и телепорта точно висят объявления о розыске - и мое в том числе.
Отчаянно хотелось схватиться за разрывающуюся от бесчисленных вариантов голову. Но вместо этого я (или кто-то, на мгновение ставший мной) медленно обернулся.
- Ничего, Нэльвё, - долетел до меня собственный, но словно бы чужой, голос. - Ничего.
Ложь поднялась между нами стеной отчуждения. Я поднял на Нэльвё взгляд и улыбнулся.
- Все в порядке.
Камелия, только сейчас увидевшая сияние, ахнула. И, обернувшись ко мне, спросила:
- Что это? Что это за сияние?
Ее вопрос пришелся очень кстати, позволив уйти от неприятного разговора.
- Искажение пространства вокруг действующего телепорта, - мягко и доброжелательно ответил я, словно не замечая пристального взгляда Нэльвё.
- Красиво! Почти как северное сияние, - мечтательно проговорила магесса.
- Да, наверное. Я не был на Жемчужных Берегах.
Я делал все, чтобы не выказать волнение натянутых нервов-струн. И thas-Elv'inor, кажется, поверил. Во всяком случае - отвернулся. И, легонько подхлестнув поводьями, пустил лошадь шагом.
- Я слышала, что сияние севера - самое прекрасное из всего, что можно увидеть, - тихо продолжила Камелия, вновь взглянув на небо. Я поравнялся с ней и легко обогнал. - И я бы очень этого хотела.
- Может быть, его уже давно нет, - бросил из-за плеча порядочно отъехавший Нэльвё. - Или не было никогда.
- Было! - возмутилась Камелия и, спохватившись, тоже тронулась с места. - И не могло исчезнуть.
- Мир меняется, - негромко заметил я. - И мы меняемся. Время уходит, и забирает самое прекрасное.
- Говорят, сияние севера родилось из поцелуя неба и драконьего пламени, - упрямо продолжила Камелия. - Неужели что-то может быть властно над ним?
Я неопределенно пожал плечами, ничего не ответив. Убедившись, что Нэльвё утратил ко мне интерес, я позволил себе перевести дух. Спокойствие и сдержанность, к которым я привел себя силой воли, слетели в один миг. Тревога ворвалась в сердце, внеся сумятицу в мысли. Они путались, сталкивались друг с другом, как вспугнутые птицы. Десятки, сотни, тысячи вариантов проносились в голове, толкаясь и теснясь, противореча друг другу.
Что делать? Из города не выбраться... Или выбраться, но одному.
Бросить их здесь? Нет, не то, что бы я за них переживал, но что делать мне? Все мои скромные накопления остались в сумке, позабытой еще в доме Нэльвё. Без денег я просто не попаду на Арлетту. И Корину за его сумасбродной ученицей обещал присмотреть...
Сказать прямо? Или, увидев очередной плакат, разыграть удивление? Впрочем, и разыгрывать-то не придется: я по-прежнему не представлял, что и кому от меня могло понадобиться. Да еще настолько, что бы разыскивать по всей Севере!
Впрочем, нет: "удивлению" он не поверит. Теперь. Драконье пламя! Нужно было не валять дурака, а сказать все сразу, как только увидел!
И подойти и сказать все прямо нельзя: Нэльвё сразу же пристанет с вопросами, на которые у меня нет ответов. В это он, конечно же, тоже не поверит. Нет, логично, не поспоришь, но как же некстати!
Надо срочно что-то делать... но что?! Мне даже в трактир забредать опасно, не говоря уже о том, что бы открыто ехать по улице!
Сказать-не сказать, сказать-не сказать...
Чет-нечет...
- О! Вот этот, пожалуй, подойдет, - обрадовался Нэльвё чему-то. - Во всяком случае, хотя бы не похоже на хлев.
Я очнулся от рассуждений и вскинул голову. Мы становились у трактира под вывеской "Благородный Аластор". На ней красовались любовно, но неумело намалеванные горы и северные озера, тонущие в зеленой дымке лесов.
- Эй, малый! - Нэльвё подбросил на ладони пару медек. Привлеченный их звоном, тут же нарисовался безотказный мальчишка-конюх - чумазый, в старой, обветшалой одежде, с острым и цепким взглядом выросшего на улицах ребенка. - Почисть и накорми коней!
Отрекшийся спрыгнул с лошади по-кошачьему плавно, бесшумно. Старательно рассказываемая им легенда о том, что он "безобидный целитель" рассыпалась на глазах.
Неумолимо приближалось мгновение выбора. Идти или не идти в трактир? Идти - или убираться из города, срочно, высекая искры из-под конских копыт и взвивая облака пыли?
Убираться, сжигая за собой мосты?
Я натянул поводья, уже сделав выбор, но еще не решаясь его признать - и столкнулся с испуганным взглядом Камелии. В ее расширившихся глаз мелькнуло внезапное, невозможное прозрение - и неверие. Она не заметила, не могла заметить. Просто вдруг поняла, что я собираюсь уйти.
Лошадь всхрапнула, заплясала... и остановилась, когда я резко сжал бока и откинулся спиной назад.
Когда я, устыдившись ее взгляда - не обличительного или разочарованного, возмущенного, а испуганного - остался.
Последние сомнения отступили, когда кто-то, изнывающий в трактире от жары, распахнул окно - и из него потянулись, щекоча нос, запахи отличной кухни. Душистое мяса с травами, томящееся на углях, молодая картошка с укропом, жареные грибы и свежий, только что из печи, хлеб. Желудок, героически молчавший весь день, заныл, растравленный умопомрачительными ароматами. И я позорно капитулировал, бросив поводья и спрыгнув вслед за Нэльвё.
Сам он помогал спуститься не сводящей с меня напряженного взгляда Камелии.
- Что-то случилось? - как ни в чем не бывало спросил я, с легкой тревожной ноткой в конце.
- Н-нет... Показалось... - тихо сказала она, мотнув головой. Челка смешно упала на глаз, заставив ее еще раз качнуть головой. - Чепуха.
Камелия приняла поданную руку и, придерживая великолепный белоснежный шлейф, аккуратно спустилась с коня, ступив аккурат между двумя лужами.
- А зачем за ними ухаживать? - негромко, растеряв весь щебет и звон, спросила она. - Мы ведь их продать хотели. Все равно с собой провести нельзя.
Я едва заметно поморщился. В свете последних событий поспешное бегство из города казалось едва ли не самым вероятным исходом. И хотелось бы, чтобы оно проходило быстро... то есть не на своих двоих.
- Так трактирщику и продадим, - отозвался Нэльвё. - По дешевке. А там уж пусть он разбирается, куда их пристроить.
Он отправил в полет монетки, одну за другой. Медяки взвились в воздух, сверкнув красновато-охристыми краями, - и приземлились в торопливо подставленную рубаху.
- Пойдемте, - бросил он через плечо, уже поднимаясь по ступеням.
Я замер, не торопясь идти следом. Камелия робко оглянулась на меня, и скрылась за дверью. Что-то меня смущало, тревожило, не давало покоя. Я оглянулся. Мальчишка сгреб монеты в горсть и сунул в карман. Подхватил то ли Стрелочку, то ли Ленточку (кобылу Нэльвё) под узды, и потянул за собой. Отчаянно боящиеся незнакомого города, лошади жались друг другу и потянулись следом за подругой, не раздумывая.
Силуэт мальчишки уже скрылся за поворотом, во внутреннем дворике, а я все задумчиво смотрел ему вслед. Очнувшись, встрепенулся и, отогнав липкую тревогу, загнул за порог. Праздновать труса и перестраховщика было поздно.
В толкотне, гомоне и сутолоке битком набитого трактира было не продохнуть. Единственный незанятый столик обнаружился в центре зала - и тот без стульев. Искать другое место ни сил, ни желания уже не было, поэтому мы не стали привередничать. И не зря. Самым сложным оказалось протолкаться сквозь толчею. Вопрос со стульями решился благополучно: их предупредительно вернули соседи, только завидев нас (и особенно Нэльвё, недвусмысленно опустившего ладонь на рукоять меча).
Служанки вспугнутыми птичками метались по залу, перелетая от столика к столику. Они сталкивались друг с дружкой, роняли подносы, путали заказы - и не успевали брать новые. Мы впустую прождали несколько минут, и просидели бы еще столько же, но терпение Нэльвё лопнуло, и он попросту ухватил одну из них за локоть.
- Милая девушка, - ласково начал он, рывком притянув служанку к себе. - Подскажите: что у вас сегодня в меню?
Девушка испуганно отшатнулась, но Нэльвё держал крепко. Она еще несколько раз трепыхнулась, как птичка, угодившая в силки, и отчаянно затараторила:
- Рагу заячье с овощами, корейка свиная, вырезка телячья, курица жареная. К ним толчонка, картофель отварной с зеленью, каши - гречневая, пшеничная, овсяная - и похлебка. Салат, похлебка, ватрушка творожная, чай, медовуха.
- Мне - рагу, будьте любезны. С картофелем. Господа?..
- Крылышки, - пискнула Камелия. И, с каким-то особенным блеском в глазах и странной интонацией, закончила, подавшись вперед: - и толчонку!
- Толчонку и ножку, - резюмировал я, стараясь не смотреть на леди - иначе бы не удержался и прыснул.
- И кувшин медовухи! - запоздало крикнул Нэльвё вслед шустрой подавальщице, уже растворившейся где-то в толпе. - А, да чтоб тебе!
- Это провидение тебя на путь истинный наставляет, - подколол его я. И миролюбиво добавил: - Потом закажешь. И лучше не медовуху, а чай.
- Сами пейте свой чай! - огрызнулся он. - Я себе заказывал.
- Не влезет же, - хмыкнул я.
- Вот и проверим!
Я пожал плечами и устало откинулся на спинку стула. Обычно всякое ожидание меня раздражало, сейчас я был ему даже рад, наслаждаясь блаженной недвижимостью и ничегонеделаньем.
Скучать не давала Камелия: она с таким искренним восторгом и безудержным любопытством вертела головой, осматриваясь вокруг, что при виде ее невозможно было не улыбнуться.
Юную магессу интересовало все. Пропахший пивом пол, столы, с намертво въевшимися пятнами, мутные окна... Наемники, пьяно хохочущие над сальными шуточками, и их визгливо вторящие подружки. Крестьяне, пересчитывающие на протянутой руке горсть медяков и гадающие, хватит ли на ночлег. Купцы, яростно торгующиеся за каждый грош - или уже, довольные, обмывающие сделку.
- Так пялиться на людей неприлично. Ты что, впервые в трактире? - не выдержал Нэльвё, когда на нас уже стали оборачиваться и бросать недобрые взгляды. - Никогда не поверю! Пять лет учиться в Академии - и ни разу не выбраться в город? С друзьями-то? Свежо предание... - многозначительно закончил он.
Камелия немного смутилась:
- Была, но...
- "Но" что?
- Но они были... приличнее!
Мы с Нэльвё прыснули.
- Это еще оч-чень приличное заведньице!
Камелия бросила брезгливый взгляд на визгливо расхохотавшуюся помятую девицу и сморщила благородный носик:
- Может быть. Но трактиры возле Академии гораздо более... достойные.
- Ну, еще бы, - сквозь смех едва выговорил я. - Торлисс, милая леди, - это город свободных искусств и наук, а Ильмере - обычная крепость. Естественно, в одном ты за столиками будут студенты в обнимку с книжками, а в другом - наемники и военные с... хм. Не суть.
Нэльвё улыбнулся, позабавленный обтекаемостью моей формулировки и презрительным личиком Камелии.
- Где же еда? - с деланным возмущением проговорила она, пытаясь загладить неловкую тему и нервно расправляя манжеты. Поднимать на нас смущенный взгляд леди не смела.
- Разогреют и принесут, - лениво пожал плечами Нэльвё. .
Белое кружево выскользнуло из тонких пальчиков Камелии. На лице проступил настоящий ужас.
- "Разогреют?"
- Ты же не думала, что они будут каждый раз готовить? Или думала? Да где ж столько времени найти-то, и столько рук!
- Ваш заказ! - чирикнула подлетевшая пичуга-подавальщица, сноровисто расставляя посуду. К вящей радости Нэльвё и моему неудовольствию, про кувшин с медовухой она все-таки услышала. Я поморщился, но заказывать еще и чай не стал.
Отрекшийся аккуратно отпилил едва режущим ножиком кусочек мяса, наколол его на вилку и отправил в рот с крайне скептическим выражением. Прожевал - и, выдав снисходительное:
- Пойдет! - приступил к трапезе. Я поверил ему на слово и присоединился.
Курица оказалась вполне себе съедобной. С травами, правда, малость переборщили, но совсем чуть-чуть.
- Нет, определенно не хватает салата, - решительно сказал Нэльвё, и пристальным, соколиным взглядом принялся высматривать добы... служанок.
Я глотнул медовухи. Было, на удивление, вкусно и некрепко. В голове немного прояснилось, но чувство тревоги и не думало отступать. Напротив: вышло на первый план, заслонив собой все.
Странный, невозможный, несуществующий звук слышался отчетливее слов Камелии, звонче скатившейся под стол вилки, тише кошачьи шажков и пронзительнее скрипа половиц. Тихий шелест - медленный, размеренный... как уходящий сквозь узкое стеклянное горлышко песок. И сыпучая струйка цвета перламутра все истончается, дрожа; тает на глазах серебряной дымкой под оттикивающие в голове минуты, секунды, мгновения...
И опадает с последней песчинкой. Конец.
Время замерло, словно пошатнувшись, готовясь к прыжку у обрыва - и сорвалось в полет. Я, уже зная наперед, что будет, вскочил со стула. Он, покачнувшись, завалился на спину. Неловко зацепленная кружка соскользнула со стола - и брызнула осколками и золотистым медом.
Дверь распахнулась. В трактир ввалилось четверо стражников в болотно-зеленых плащах Ильмере поверх кольчуг.
Самый первый, вырвавшийся вперед и больше всех мешающий другим, пробежался цепким взглядом по толпе, выискивая, - и остановился на мне.