Аннотация: Меня-таки вынудили поучаствовать в ужасной дуэли :) результат перед вами) На самом деле это будет повесть\рассказ уже, но пока в виде отрывка. Жанр? Славянское фэнтези (Оо). Кто прочитает: пожа-а-алуйста. отпишитесь!) Для более ли менее крупного произведения же наметка (вам читать!), да и в жанре впервые работаю, интересно :)
- Не одна. Ой, да не одна. Не одна во поле дорожка. Не одна дороженька. Гей, да не одна дороженька...- тихонько выводил дрожащий, слабый голосок, тонущий в шелесте непрекращающегося дождя.
Конь зябко переступил с ноги на ногу и заржал, разделяя тревожное настроение хозяйки. Забава ласково погладила его по холке, успокаивая, но ее саму успокаивать было некому, и на сердце делалось все черней и черней.
Они стояли на развилке: две дорожки вприпрыжку убегали вперед, в далекую дождливую мглу. И ей плакать хотелось от досады: Забавушка уверена была, что дорога в Вышеград прямая, как солнечный лучик, и нигде не сворачивает! И что же теперь делать? О, Богиня!
И зачем только сбежала из дому, глупая, беду себе на голову златую накликала? И не воротиться уже: еще немножко, и ночь воцарится в бескрайних полях, густых ельниках, светлостволых березняках и в хуторских дворах. Пока доскачет, ворота заложат и не откроют, будь хоть сама Божиня.
Забава подставила лицо теплым поцелуям дождя. Кто бы мог подумать, что этот серый день - как и все после смерти отца - уведет ее прочь от родного дома, вынудит в тайне бежать, как какого татя?.. Бежать, бежать без оглядки - от дома, сделавшегося темницей, от друга отца, вознамерившегося женить на себе Забаву и прибрать к рукам богатое наследство. Бежать в Вышеград, к родной бабушке и на поклон к Великому князю, искать правды.
Бежать, чтобы сейчас топтаться здесь, на развилке, и не знать, куда же идти!
Воротиться нельзя, стоять - глупо... Пресветлая, помоги - какую дорожку выбрать? Та, что влево или вправо уходит? Обе гладкие, утоптанные - знай себе, катятся во поле вперед, не зная усталости.
- Не одна. Ой, да не одна. Не одна, не одна дорожка
Не одна дорожка, не одна дорожка, не одна дороженька...
Ах, была не была! "Направо!" - решила Забава, и, подхлестнув поводьями коня, помчалась вперед...
И дождь почти сразу перестал.
Лес - мрачный и темный, зловеще нависал над зябко кутающейся в давным-давно промокший и не греющий плащ девицей. Не таким она его помнила, ой, не таким! Высоким, звонким, поющим... в густых и зеленых-зеленых, точно малахит, кронах, мелькали звонкогласые соловушки, кукушки-предвестницы; сновали, перескакивая с ветки на ветку, юркие белочки - только рыжие хвостики и видны средь листвы. Теплом веяло от нагретой коры. А сейчас - только сыростью и промозглым, до самых костей, холодом.
Стремительно темнело. Вьюнок перешел на рысь, потом - на осторожный, медленный шаг. Вскоре Забава уже едва могла различить свои руки и холку коня: свет не мог пробиться сквозь пелену туч.
Вместе с темнотой на плечи вторым плащом опустился страх. Одна, совсем одна в страшном лесу... Ничегошеньки не видно, не слышно; не узнать, ежели напасть какая впереди притаилась. Или ежели кочка или выбоина на дороге. Споткнется конь, подвернет ногу, и не ехать им дальше. Или того хуже - упадет, и Забаву придавит... ах! Нет, нельзя дальше ехать, никак нельзя! Заночевать надо! А она, глупая, и кресала не прихватила! Как же одна, в лесу, среди диких зверей, да без костра? Да, летом волки сытые, на людей не бросаются, но...
Ладно, хватит причитать! Забава решительно смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Назвался горшком - так полезай в печку! Что уж тут теперь!
Чудом, почти наощупь найдя ведущую в лес своротку, Забава направила Вьюнка в просвет меж переплетениями ветвей. Невысокий, совсем молоденький еще конек с маленькой девицей на спине, он спокойно прошел по тропинке. Деревья обступали их со всех сторон, и от их темных стволов и перекрестья ветвей у Забавы начало рябить в глазах. Одна из особенно настырных ухватила за капюшон и отбросила его, наградив звонкой капелью: на макушку, за шиворот и возмущенно вскинутое лицо.
Они все ехали и ехали, но поляны, где можно было бы переночевать, никак не находилась. "Что за странный съезд? - раздосадовано подумала Забава. - Кому он мог понадобиться?". И коротко чертыхнулась, когда чуть не свалилась в широкую полноводную реку. Видимо, лесорубы сплавляли по ней бревна - вот и протоптали дорожку. Раздосадованная, девица спрыгнула с коня и повела его под уздцы. Идти стало сложнее и неприятнее: подол длинного сарафана цеплялся за ветви, туфельки вмиг промокли. "Надо было сапожки одевать", - грустно подумала Забава, но уже ничего не исправить.
Словно в насмешку, выглянула луна. "Где же ты раньше была, предательница, когда я ехать не могла по дороженьке?!" - хотелось закричать Забаве.
Она шла узкими, едва различимыми тропами - словно и не человек, а зверь их оставил - и тревога все больше овладевала девушкой. "Ежели что: на коня вспрыгну и ускачу, не догонят!" - успокаивала себя, впрочем, не очень-то в это и веря.
Деревья вдруг расступились - и Забавушка вышла на небольшую полянку. Но не успела она возблагодарить милостивую Богиню, как Вьюнок заржал и рванул с такой силой, что чуть не вывихнул ей руку. Забава повисла на нем, не давая сорваться с места в галоп, и чудом вскочила в седло беснующегося коня. И вскрикнула, только теперь поняв, отчего всегда спокойный Вьюнок неистово ржал и порывался мчаться во тьму.
Лунный свет серебрил их высокие загривки, густую, отливающую металлом шерсть. А острые, обнаженные в ужасном оскале клыки казались особенно-белыми - и острее ножа...
Забава натянула поводья и хотела было рвануть назад, но внезапно взгляд ее скользнул дальше, меж серых волчьих спин...и она увидела человека, полусидящего, слабо опершегося о замшелый ствол ели, которого деловито обнюхивали серые. Их взгляды встретились - лучисто-небесный и дымчато-серый, затуманенный от боли в сломанной, неестественно согнутой ноге... И Забава, сама не понимая, что делает, и едва не плача от страха, решительно пустила Вьюнка на стаю.
- Прочь, проклятые! - рявкнула она, копируя голос отца, гаркавшего на нерасторопных батраков.
- Прочь! - вновь крикнула Забава и запустила в ближайшего серого сумкой. Это подействовало куда лучше: зверь заскулил, словно щенок, злобно тявкнул и тенью растворился в лесу. Его сородичи, глянув на нее немигающим золотым взором, молчаливо последовали за ним.
Забава спрыгнула с коня и бросилась к спасенному ею мужчине, только сейчас заметив богатую одежду и поблескивающие в лунном свете каменья в золотых перстнях.
Но ей было не до того: страх, волей Пресветлой отступивший мгновения назад, настиг ее сейчас, пригвоздив к месту. Чем она думала?! А если бы волки были старше, голоднее, чуточку решительнее?... Разорвали бы их тут же, как пить дать, разорвали бы прямо на месте! И остались бы рожки да ножки... мамочки, мамочки, мамочки!
Мужчина застонал, и Забава сразу забыла все свои причитания. Что же делать? Ни попить дать, ни костер развести, чтобы хищников отпугнуть и согреться...
Острый глаз купеческой дочки заприметил лежавший чуть в отдалении кошель. Торопливо уведя коня под уздцы, Забава привязала его к ясеню, чтобы не лез под руку, и только потом принялась разбирать суму.
Незнакомец был подготовлен к походу едва ли не хуже Забавы. Разве что кресало прихватил - и на том спасибо! Девица провозилась с костром добрый час, пытаясь высечь искорку и заставить мокрые дрова гореть. В теплом, маково-алом пламени костра Забава разглядела прицепленный к поясу мужчины бурдюк и теперь, вдоволь напившись холодной водицы, старательно поила незнакомца.
Закончив, она обессилено упала рядом. Веки слипались неимоверно, будто околдовал кто... "или будто она весь день вышивала, а вечер проскакала в дороге", - слабо улыбнулась Забава. Нет, нельзя засыпать в холоде мокрой от росы травы... надо лапника наломать, надо. И переодеться...
Но все это потом...ах, как сладко спится... и костер трещит, будто кошка мурлычет. Она немножечко полежит, самую чуточку - и обязательно все сделает. Чуточку, самую чуточку...
В дымных клубах мерещатся волчьи морды. И раскаленные, побелевшие от жара веточки - будто их клыки, а золотые искорки - немигающие глаза...
И страшно, ей-ей - страшно. Но не оттого, что головушку буйную сложить могла, нет. А оттого, что могла не решиться, не отправиться в путь. И не было бы ее на этой поляне... и его бы уже тоже не было. Совсем-совсем.