|
|
||
Человек, который гордится тем, что не верит в Бога, не любит родину, не понимает прозу и презирает русский мат, а также, будучи отменным семьянином, ни разу в жизни не помыслил о посторонних женщинах, даже во сне.
Само по себе все это еще не удивительно. Есть люди, гордящиеся тем, что спят без сновидений. И я знавала даже человека, который открыто говорил, что он дальтоник, причем не только этого не стыдился, а даже полагал, что этот оригинальный недостаток удачно оттеняет его яркую индивидуальность.
Те, у кого нет обоняния, уже, как правило, не мнят, что им так крупно повезло, они нередко даже стремятся скрыть свою оригинальность посредством разных отдушек, дезодорантов, эликсиров и ароматических солей. А среди тех, у кого нет руки, ноги или иного члена, многие всерьез считают себя обделенными судьбой.
И обоснованно. Ведь без руки, ноги или иного члена практически невозможно стать капитаном дальнего плавания, пожарником, милиционером, а также быть зачисленным в отряд летчиков-космонавтов.
Без обоняния не станешь парфюмером. Разве что парфюмером-теоретиком.
Дальтоник вряд ли станет живописцем. Но графиком или скульптором - пожалуйста!
А человек, который не верит в Бога, не любит родину, не понимает прозу, который презирает русский мат и не мечтает о посторонних женщинах, даже во сне, вполне может стать русским поэтом. Пусть не великим, но хорошим. И даже замечательным, местами просто шедевральным. А кроме того еще планировать создать большой роман о преимуществах американской жизни перед российской.
Все это говорит об удивительных, чудесных, уму непостижимых свойствах нашего словесного искусства, которое, опровергая все законы сохранения, растет из ничего, буквально на пустом месте.
Судите сами.
Посредством этого стихотворения Иван одним целительным надрезом вскрыл вакуумную упаковку моей души, и дал исход давно копившимся слезам. Разве не служит это реальным доказательством Божественного бытия, а также бесконечной милости Его и благости? И доказательством стократ более реальным и неопровержимым, чем все софизмы западных схоластов в их глупой совокупности. Смотрите, слушайте, имеющие уши и глаза! Даже у ненавидящих Его и хамски отрицающих Господь не отнимает живую душу. Казалось бы, что стоило Ему сделать Ивана за такую наглость немым чурбаном, бессловесной тварью, способной только что решать физические уравнения, получать положенную за это плату, отстегивать в американскую казну налоги, спокойно спать, есть, пить, испражняться, отправлять другие надобности тела да по субботам ездить на рыбалку? И, согласитесь, это было бы еще довольно мягким наказанием за атеизм и богохульство. Но Он лишь тихо вопрошает: "Ваня, Ваня! За что ты гонишь Меня?"
...Твое бо есть еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и вовеки веков. Аминь.
Скажите, как мне выразить восторг от этого стиха - и не навлечь глубокого презрения Ивана? Кто виноват в том, что те сильные, единственно, по-моему, уместные, исконно русские слова, которые рвутся на мою клавиатуру, отвергнуты культурными людьми? Что делать? Оставляю "Лето" без аннотации. Конечно, я могу эвфемистически воскликнуть: "Черт возьми! Восхитительно! Непостижимо!" - но это будет жалкий комариный писк по сравнению с тем, что я давно хочу сказать на самом деле. Это лишь бледные тени тех настоящих слов, которых в действительности стОит этот стих.
Читая "Дом", я не могу поверить, что это пишет человек, который мало того, что не любит, но гордится! Который написал вот это. А также это и еще раз это.
Наверное, вот так и проявляется та самая загадочная русская душа, непостижимая для иностранцев.
А может, дело не в душе. Возможно, здесь мы слышим голос не Ивана, а той самой, отвергнутой, в платке с дурацкими узорами, надвинутом по самые брови, глядящей тупо из-за океана, из-за оконной рамы и тихо вопрошающей: "Эх, Ваня, Ваня! За что ... ?"