Вам снится, что ваша первая любовь позвонила и пригласила в пафосный ресторан в центре города. Вы, конечно, наряжаетесь: костюм, галстук, новые туфли, и в назначенный час предстаете перед метрдотелем. Вас как дорогого гостя проводят через сверкающие золотом и хрусталем залы в приватный кабинет. Там за столом - ваша первая любовь. Она ничуть не изменилась, все так же прекрасна, юна и свежа. Вы стоите над ней, не в силах передать свое восхищение и выразить обуревающие вас чувства. А она разворачивает на столе огромный чертеж, который при ближайшем рассмотрении оказывается подробнейшим планом боевого крейсера, и спрашивает вас, в каком месте удобнее разместить мину, чтобы наверняка этот крейсер потопить. Вы просыпаетесь с чувством острого сожаления, что не пошли в свое время в мореходку.
Вероятное толкование. Возможно, сегодня вас не расстреляют.
---
Сегодня Дамастя с утра нарядилась по-праздничному: яркое голубое платье с большими красными цветами, коралловые бусы и браслеты, волосы шикарно рассыпаны по плечам: просто гроза мужских сердец планетарного масштаба. Гибкая загорелая кошка с пышной рыжей гривой. Я, естественно, сразу потянул ее в вигвам, но она вывернулась из моих цепких объятий и сказала:
- Одевайся поприличнее, пойдем на собрание.
Эх. Если б не Дамастя, я бы в жизни не ходил ни на какие собрания: что я там забыл. Но с ней не поспоришь: несмотря на легкомысленный вид, характером она обладает твердым, как клюв пингая.
- Нет, другие шорты надень, эти уже старые. Ты что, не видишь - носок дырявый, поменяй! Оба поменяй! И рубашку лучше голубую, она с красным хорошо сочетается, - командовала она.
"Почему с красным?" - удивился я про себя, ведь шорты были серые. Ну, ей виднее.
Дамастя взяла меня под руку, и мы через лес пошли на собрание. Вдалеке в конце тропинки уже можно было разглядеть поляну и собравшийся народ.
- Какова повестка дня? - светским голосом поинтересовался я.
- Так расстрел же! - удивленно отозвалась Дамастя.
Я чуть не споткнулся. Вот уж не знал, что у нас практикуется смертная казнь. С надеждой, что я что-то недопонял, я уточнил:
- Кого же нынче расстреливают?
Зря спросил. Или не зря. Это как посмотреть.
- Так тебя же! - еще больше удивилась Дамастя.
Я новым взглядом посмотрел на ее кораллы. Они-то уж точно хорошо сочетаются с красным. Я остановился.
- А... а за что?
- Ты пропустил двенадцать собраний, - начала она загибать пальчики с красными ноготками, - в позапрошлом месяце недосчитался трех пингаев, семь раз не поздоровался с Жухелом...
- Он со мной вообще ни разу не здоровался! - возмутился я.
- Ты сообщал об этом реакторам?
- Нет... А кто такие реакторы?
- Вот видишь! А он сообщал, - Дамастя ласково потянула меня под локоть. - Ну что, пойдем? Все ждут, неудобно.
Я дернул локоть на себя.
- Погоди-погоди, там что, всерьез расстреливают? Насмерть?
Дамастя мелодично рассмеялась - как колокольчики зазвенели в лесу.
- Глупенький мой! Ну конечно, всерьез! Как может быть расстрел - и не насмерть?
Действительно, как? Но я же не хочу! Я вообще не хочу, чтоб меня расстреливали, ни насмерть, ни как либо еще!
Об этом я доступными словами рассказал Дамасте, после чего вырвал у нее свой локоть и отправился домой.
Я собирался спросить это беззаботным тоном, но перестарался, и в конце фразы голос дал петуха.
- Да, конечно, - ответила она. - Расстреляли Горбуна.
Я вздрогнул.
- За что?!
- Ну, тебя же не было, а люди уже собрались. Решили расстрелять того, кто больше всех на тебя похож. Горбун ведь похож на тебя?
Я обиделся:
- Он старый... был! И без зубов почти! И...
Дамастя скинула платье и ехидно смотрела на меня с кровати:
- Ну, ты идешь ко мне или будем разговоры разговаривать?
Как будто у меня был выбор! Конечно, я пошел к ней.
***
Вам снится, что вы хорошо умеете летать: на работу, в магазин, в парк, да и просто так - без всякой надобности. Никто не удивляется, только завидуют слегка, но по-доброму. И тут к вам в гости приходит Президент. А вы точно знаете, что лифт не работает, и вы сами к себе через окошко влетали, а он, получается, пешком на шестой этаж поднимался и не запыхался даже. Вы хоть и не виноваты, что лифт не работает, но вам неудобно. И вот он заходит к вам, садится на табуретку и приглашает работать на него. Но вы ж его знаете уже много лет. Хорошо, если он предложит детей спасать с крыш горящих небоскребов, тогда вы согласны. А если он предложит самолеты сбивать над Атлантикой? Тогда вы не согласны. Но как ему-то это объяснить, он же Президент, с ним же нельзя, как с обычным человеком разговаривать. Вы же не спросите его в лоб: а не собираетесь ли вы мне поручить сбивать мирные самолеты? Это вы дворника так можете спросить, а не Президента. Не дождавшись ответа, он встает с табуретки и уходит. Вы слышите, как он спускается по лестнице, и просыпаетесь с чувством сожаления об упущенных возможностях.
Вероятное толкование. Возможно, сегодня вас не уволят.
---
Ничего себе новости! Оказывается, всех местных оповещают о разных событиях по какой-то "внутренней связи". Ну, собрание там ожидается или, например, буря. Им всем сообщают, и они все слышат голос внутри себя. А я - не слышу. Уже больше года тут живу, и только сейчас об этом узнаю!
Дамастя не поняла причины моего возмущения.
- Ну, не знал раньше! А теперь знаешь. Чего орать-то?
- Но ты могла мне об этом сказать?!
- Я же не знала, что ты не слышишь. Я думала, ты на собрания не ходишь, потому что у тебя позиция такая.
- Какая еще позиция?! - продолжал возмущаться я, но тут Дамастя показала, какая. И я пошел к ней.
Когда мы с ней познакомились, вернее, когда она первый раз ко мне пришла, она наотрез отказалась называть мне свое имя. Мол, сам меня назови. А я никак не мог ей имя подобрать. То Дашей назову, то Машей, то Настей. И как-то раз она решила, что имя составит из этих трех. Так себя и называет. И другие ее так зовут. И я, конечно.
Приходит ко мне Дамастя нерегулярно. То через три дня придет, то через пять, а то и через восемь. А бывает, два дня подряд приходит. Я пытался вычислить формулу ее появлений, но не смог, а ее спрашивать бесполезно - не ответит. Подозреваю, я для нее являюсь чем-то вроде общественной нагрузки, которую она выполняет в зависимости от настроения.
Сегодня у нее настроение боевое, поэтому разбудила она меня ни свет ни заря, быстро прибралась в вигваме, перестирала и развесила сушиться кучу тряпок, развлеклась со мной в постели, почистила и сварила собранные мной грибы, поругалась с соседкой - бабкой Шебуньей, прополола грядки и еще до полудня умчалась дальше по каким-то своим делам, оставив меня в состоянии легкого оцепенения. Когда она исчезла, я сообразил, что еще не завтракал, и отправился к холодильнику.
Не знаю, почему другие ворчат, что дорога к холодильнику долгая и неудобная. Мне нравится! Пару километров пройдешь через лес, полюбуешься цветами и попугаями, послушаешь пение неведомых птах, и в душе наступает покой и благодать. Обратно - с продуктами - идти, конечно, уже не так радостно, но в принципе тоже ничего страшного.
Что мне еще здесь нравится, так это что всегда июнь. Местные вообще не понимают, когда я их спрашиваю про времена года. И впрямь: я здесь уже много месяцев, а цветы все цветут, птички поют, днем тепло, по ночам самую малость прохладно, в общем - идеальная погода.
В холодильнике я набрал молочных продуктов и колбасы, заодно захватил продукты для бабки Шебуньи, - все равно рядом живем, так почему бы не помочь старушке, - и пошел назад. Дома Шебунья, как всегда, свои продукты пересчитала, проверила, не взял ли я творог для себя свежее, чем для нее, и поворчала, что сегодня я припозднился с доставкой продуктов. Да и пусть ее. Вот перестану носить продукты - будет знать, как настроение портить. А ведь мне после обеда еще на ковер к начальству идти!
---
Мой непосредственный начальник - заместитель директора Еман Даду - отличался от остальных моих знакомых тем, что владел индивидуальным холодильником. Вот и сейчас он не упустил возможности продемонстрировать свое превосходство, достав из холодильника минералку и хлебнув прямо из бутылки.
- Жарко сегодня, - объяснил он свои манипуляции и для убедительности даже протер лысину платком. Я особой жары не заметил, но с начальством спорить не стал - ему виднее.
- Как продвигается подсчет пингаев? - перешел он к делу.
- Сто семьдесят три на опушке у северного берега и восемьдесят шесть в лесу, - отрапортовал я.
Он долго складывал цифры в столбик, скорчил рожу получившемуся результату и подвинул листок ко мне.
- На вот, смотри, - буркнул он. - Три месяца назад - двести шестьдесят пингаев, два месяца назад - двести пятьдесят семь, в прошлом и в этом - по двести пятьдесят девять. О чем это говорит?
- Растет точность подсчетов, - отозвался я.
- Шутник. Роста нет, вот о чем это говорит! Роста нет! Даже наоборот: убыль. За три месяца один куда-то делся. Куда?
- Может, сдох? - пожал я плечами.
- "Может"! - передразнил Еман Даду. - А может, его не было никогда? Или он прячется где-то, а? Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Сколько ты уже пингаями занимаешься?
- Двенадцать месяцев.
- И каков рост показателей?
- Минус два процента.
- Это ты называешь ростом?!
- Да где ж я рост возьму, если никто не знает, откуда они берутся? Я даже не знаю, кто из них мальчик, а кто девочка. Они не размножаются! Почему у них тела пингвинов, а головы попугаев? Никто не может объяснить. И вообще...
- Ты меня спрашиваешь? - удивился Еман Даду. - Ты. Меня. Об этом. Спрашиваешь? Это ведь ты двенадцать месяцев каждый день считаешь пингаев, это я тебе вопросы должен задавать.
- Господин Даду, ну я же не могу приписками заниматься!
- Нет, конечно! - возмутился начальник. - Но по твоей последней фразе я вижу, что голова у тебя все-таки заработала в сторону увеличения показателей. Да, путь ты выбрал неверный, но направление - правильное. Ладно, - тон его внезапно потеплел и стал почти отеческим, - расскажи, как у тебя с Дамастей дела?
- Нормально у меня с ней дела, - растерялся я.
- Ты береги ее, она у тебя замечательная.
- Поберегу, - пообещал я.
- Ну, иди. А через неделю жду тебя с бизнес-планом того, как нам увеличить показатели. Рост нужен, понимаешь? Рост! И эта... синергия нужна! Иначе на какие шиши я вас тут всех кормить буду?
Приняв во внимание ход разговора, я не стал делиться с начальником подозрениями о том, что береговые пингаи после подсчета из вредности перебираются в лес, чтобы я их пересчитал дважды. Ведь в случае, если подозрения подтвердятся, показатели упадут на треть. И на какие шиши нас всех тогда будут кормить?
***
Вам снится, что в джакузи оказалось полно только что вылупившихся крокодильчиков. Практически, они там кишат, активно переваливаясь через невысокие борта. И уже начинают потихоньку расползаться по квартире. В принципе, они маленькие и неопасные, но вы-то знаете, что в первые несколько часов после рождения укусы крокодильчиков, в отличие от аллигаторов, ядовиты. Вы пытаетесь вспомнить, чем отличаются аллигаторы от крокодилов, и припоминаете, что у одних зубы торчат наружу, а у других - нет, но у кого из них, вы все равно не помните. Поэтому по квартире вы передвигаетесь исключительно путем перепрыгивания с дивана на стул, со стула на стол, а оттуда - на шкаф. Тут вы вспоминаете, что умеете летать, и начинаете осторожно порхать с одного предмета мебели на другой. Освоившись, вы вылетаете в окно и мчитесь в магазин за говяжьей вырезкой, ведь малышей надо кормить. Просыпаетесь от ужасной мысли, что ваш кот остался в квартире, и, если ему не хватит ума забраться на шкаф или антресоли, вряд ли его что-нибудь спасет. Проснувшись окончательно, удивляетесь, потому что у вас сроду не было никакого кота, не говоря уже о джакузи.
Вероятное толкование. Возможно, сегодня ваши друзья будут не очень тактичны.
---
Я релаксировал в гамаке, когда Жухел прошел по тропинке мимо моего вигвама.
- Привет! - поздоровался я.
- Тебе сколько лет? - отозвался он.
- Тридцать один, - обреченно пробормотал я.
Жухел привычно рассмеялся и пошел дальше, а я бездумно и злобно уставился ему вслед.
Тут, наверное, от меня требуется пояснение, потому что этот разговор имеет предысторию.
Когда-то в самом начале нашего знакомства Жухел не знал, как ко мне относиться, и постоянно лез с расспросами: что я думаю о том, что я думаю о сем... Не помню, о чем мы в тот раз с ним болтали, но он вдруг встрепенулся и спросил:
- Ты что, ни разу?!..
- Что "ни разу"? - удивился я.
- Ну, ни разу не?.. - он поиграл бровями и состроил страшную рожу.
- Да что "ни разу"-то?!
Он захохотал, а я обиделся:
- Жухел, что "ни разу"-то?!
От сквозь смех спросил:
- Тебе сколько лет?
- Тридцать... один. А что?
Он заржал совсем уж неприлично:
- Тебе тридцать один год, а ты ни разу не убивал соплежуйку?
- Какую такую "соплежуйку"? - удивился я.
От хохота он совсем обессилел и уселся на землю, тихонько похрюкивая.
- А я-то все думаю, что в тебе не так? А ты... ты... - он снова захохотал, затем встал и, пошатываясь от новых приступов смеха, пошел прочь. Встречая знакомых, он останавливался около них и, сгибаясь от хохота, что-то им объяснял, показывая на меня пальцем. Кто-то хохотал вместе с ним, кто-то сочувственно качал головой, мне не нравилось ни то, ни другое, и я скрылся в вигваме.
Вечером я спросил Дамастю: что за "соплежуйка" такая, которую надо убить.
- Не обращай внимания, - ответила она, с жалостью поглаживая меня по голове. - Жухел - он грубый. Ничего страшного, успеешь еще. У меня дядя был троюродный, он тоже свою первую соплежуйку только к девятнадцати годам убил, и ничего страшного.
Больше я от нее ничего не добился. Тема "соплежуек", как оказалось, была довольно жестко табуирована в здешнем обществе, и только такой грубиян, как Жухел, мог свободно болтать о них на каждом углу, а Дамастя со мной на эту тему общаться не собиралась.
Так я и не понял, что за ситуация такая с "соплежуйками", а Жухел с тех пор заимел твердое убеждение о моей полной никчемности. И здороваться перестал.
-
Ну так вот, Жухел привычно рассмеялся и пошел дальше, а я бездумно и злобно уставился ему вслед. В гамаке валяться расхотелось, поэтому я вылез из него и сел на пороге. Минут через десять из леса вышел Пололега и бодрым шагом направился ко мне. Неделю назад я помогал ему поправить забор, он обещал отблагодарить, да все не мог собраться. Поэтому, увидев его сейчас, я встал и заранее смущенно заулыбался, бормоча про себя обычные в таких случаях фразы.
Пололега подошел и стукнул меня кулаком по лицу.
- Не стоит благодарн... - машинально проговорил я, а затем встрепенулся: - Э! Ты чего?!
Признаться, ударчик был так себе. Я немного разбираюсь в мордобое, поэтому твердо могу заявить: слабенький был ударчик. Моя рожа практически не пострадала. Но сам факт удара по лицу требовал каких-то ответных действий. С другой стороны - мне вроде не больно совсем, даже и не обидно почти. Только любопытно.
- Ты чего? - повторил я.
- А ты чего?! - воинственно вскричал Пололега. - Раз забор помогал, то и подличать можно?!
И пнул меня ногой. Вернее, попробовал пнуть. Я уже был готов, поэтому немного отодвинулся, пропуская его ногу, а когда он пошатнулся и чуть не упал, придержал его под локоть.
- Почему подличать? - спросил я.
Он резко вырвался и возмущенно поглядел на меня.
- Ты зачем Байчеранце рассказал про Несрастушу?
- Кому что про что?.. - не понял я.
Он повторил.
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - огорчился я. - Давай, ты мне все объяснишь? Погоди, я тебя пирожком угощу, Дамастя вчера много напекла.
Я дал ему пирожок, Пололега воинственно его сжевал, потом произнес:
- Смотри у меня! Забор забором, а...
Он махнул рукой, развернулся и ушел, оставив меня в недоумении. Надо будет расспросить Дамастю, может быть, она все объяснит?
***
Вам снится, что вы на приеме у доктора, и нужно заплатить за прием, причем чем больше вы заплатите, тем менее серьезный диагноз вас ожидает. Вы находите в кошельке полторы тысячи, но доктор объясняет, что за эту сумму поставит вам панкреатит, а вот если вы найдете еще сто двадцать рублей, то обойдетесь обычным неосложненным гастритом. Вы, ругая себя за то, что поперлись в частную клинику вместо обычной городской, в которой вам за пятьсот рублей поставили бы ОРВИ, помазали люголем и отпустили, тем не менее обшариваете свои карманы и находите искомые сотню и две десятки. Получив вожделенный гастрит, вы отправляетесь на дачу и в электричке едете зайцем, потому что последние деньги отдали врачу. Естественно, вас берут за мягкое место контролеры, вы, подтверждая, что взять с вас нечего, выворачиваете карманы и вытаскиваете пятитысячную купюру. От удивления просыпаетесь.
Вероятное толкование. Возможно, сегодня что-то произойдет.
---
Сегодня я проснулся от тишины. Дамастя не пришла, бабка Шебунья у себя кастрюлями не гремела, лесопилка вдалеке не жужжала, соседские дети песни не орали. Даже птицы, обычно наполнявшие лес щебетанием, за все утро не издали ни звука. Возможно, поэтому я проспал почти до полудня. Наскоро перекусив, я пошел узнавать причину столь удивительного поведения окружающих. Странно, но все соседи отсутствовали.
Я три часа бродил по лесу, выходил на берег, но так никого и не нашел. Нет, кое-какая живность в лесу присутствовала, птицы тоже имелись, хотя и молчали, а вот людей не было. Я заглядывал в вигвамы: везде порядок, и не похоже, чтобы люди в спешке покидали жилища.
"Опять что ли расстреливают кого-нибудь?" - подумал я и пошел проверять эту догадку, но на поляне для собраний тоже было пусто.
В смятении я вернулся к своему вигваму и сел у входа в надежде, что кто-нибудь пройдет мимо и все объяснит. Часа через два я расслышал в лесу какое-то движение и отправился туда.
Это был Жухел, он тащил здоровенный рюкзак и что-то бормотал, опустив голову. Увидев меня, он остановился и трагическим голосом произнес:
- Чикелдак!
- Чикелдак, - ответил я, решив, что это какое-то экзотическое приветствие. Жухел удивленно поглядел на меня и пояснил:
- Чикелдак не пунится!
- Не пунится чикелдак, - отозвался я, радуясь, какой содержательный у нас нынче с Жухелом разговор.
Жухел горестно покачал головой и пошел дальше.
- Жухел! - крикнул я. - Что случилось-то? Куда все подевались?
Он снял рюкзак, тяжело поставил его на землю, сел сверху и ответил:
- Кантипец!
- Ты же говорил, что "чикелдак"?
Мой собеседник тяжко вздохнул.
- Слушай и не перебивай. Идет кантипец. Поэтому все население транснулось. И пингаев забрали. А я не могу - у меня чиеклдак не пунится.
Я, кажется, начал понимать.
- Чтобы транснуться, нужно, чтобы чикелдак запунился, да? А что такое кантипец?
- Он полный и всеобщий, - объяснил Жухел. - Когда он приходит, лучше быть в другом месте. А я еще здесь!
- Потому что чикелдак не пунится, - понятливо подхватил я. - А далеко все транснулись? И надолго?
- Этому миру приходит кантипец, а ты спрашиваешь, "надолго"?! Конечно, надолго! Сюда они в любом случае не вернутся. Некуда будет возвращаться.
Мне стало нехорошо. Как же так: все куда-то "транснулись", а меня никто даже не предупредил? Просто бросили и все? Как оставляют ненужную табуретку при переезде? И Дамастя? И бабка Шебунья? И начальник Еман Даду? Я им пингаев считаю, продукты таскаю, разговариваю с ними, развлекаю, а они - раз! - и "транснулись"?
- А что же они меня не предупредили? - пробормотал я.
Я покачал головой. От обиды к горлу подступили неуместные рыдания, я отвернулся.
- Да-а-а, - протянул Жухел. - Теперь мы вдвоем остались.
Его замечание резко вышибло из моей головы всю лирику. Оставаться с Жухелом вдвоем где бы то ни было я не собирался.
- Жухел, - осторожно начал я. - Когда у нас что-то не заво... тьфу, не пунится, мы обычно с толкача это запуниваем... или накатиком.
- Поясни! - потребовал Жухел.
- Да чего объяснять! Затолкаешь с вечера тракт... тьфу, чикелдак! - на пригорок, потому что иначе он с утра остывший точно не заведется, то есть не запунится, а утром сталкиваешь его, он разгоняется, разгоняется, разгоняется, потом ключ поворачиваешь, и он: дрынь-дынь-дынь! - запунился! Ну или...
Жухел встал и с отвращением посмотрел на меня.
- "С толкача", - бормотал он, надевая рюкзак, - "накатиком"! Ему тридцать один год, а у него все "дрынь-дынь-дынь"!
Он побрел дальше, я постоял немного в недоумении, а затем решил проверить его слова насчет пингаев: правда ли их всех куда-то "транснули", и через лес отправился в сторону берега.
Мимо меня, с ужасом оглядываясь, пролетел попугай. Затем еще один. Затем на пару минут все пространство заполнилось удирающими вглубь леса попугаями. Я пожал плечами и пошел дальше. Пингаев я, действительно, не нашел. Зато увидел, что на гору Воробей, которую так прозвали за выступ в виде клюва у самой вершины, нависающий над морем, взбирается одинокая фигурка, навьюченная тяжелым рюкзаком.
Заинтригованный, я сел на берегу и стал ждать. Фигурка медленно, но неуклонно карабкалась все выше и выше, пока не добралась до "клюва", постояла немного на краю и сиганула вниз. Судя по всему, Жухел решил-таки воспользоваться моим советом насчет "накатика", только более радикальным способом.
Где-то на полпути к поверхности моря на месте Жухела вдруг возникла многоцветная вспышка, пульсировавшая секунды три, затем она исчезла вместе с Жухелом. Вот, значит, как чикелдак-то пунится. Красиво! Жалко, я так не умею.
Итак, я остался совсем один.
Вас когда-нибудь предавали? Не тяните руки, вижу, что предавали. Друзья, подруги... А чтоб целая планета вас предала - слабо? Я попробовал на вкус ощущение: каково это, когда тебя предает целая планета? Я прислушался к себе. Тихо. Спокойно. Даже как-то благостно. Как будто...
Я не додумал мысль, потому что из моря на берег принялись сотнями высаживаться пингвины. Они с сосредоточенным деловым видом направлялись к опушке и исчезали в лесу. Ну вот, кажется, проясняется вопрос с пингаями, подумал я. Жаль, что так поздно.
А вообще, я даже рад, что все улетели, вернее, транснулись. Что лучше: сто лет владеть одной миллиардной своего мира или десять минут, но всем миром сразу? Конечно, есть еще пингвины и попугаи, но они сильно заняты друг другом, и они не в счет. Кто еще может похвастаться, что весь мир принадлежал только ему?
Ведь никогда не бывает, чтобы ты остался абсолютно один. Чтобы ни к кому не надо было прислушиваться, приглядываться, принюхиваться. Ни о ком не думать и никого не принимать в расчет, но не потому, что ты такой хам без шляпы, а просто потому, что нет никого. Ни перед кем не отчитываться и ни от кого не ждать отчета. Только ради этого явлению под названием "кантипец" стоит прийти. Ну или настать, мне без разницы.
Непривычно очень. Ты просто смотришь на закат, но не потому, что надеешься, что кто-то тебя увидит и решит, что ты такой романтичный, и не затем, чтобы потом кому-нибудь рассказать о том, что ты видел. Ты смотришь в небо просто потому, что захотел в него посмотреть. А расхочешь смотреть - можешь отвернуться. Очень необычное ощущение.
Я, наверное, какие-то итоги должен подвести. Отчитаться в чем-то, хотя бы перед собой. А вот не хочется. Зачем? Кантипец все равно придет, отчитался я или нет, хочу я или не хочу.
Из куста масляники высунулась страшная, но одновременно умильная зубастая морда.
- Выходи, - предложил я ей.
Морда с опаской покосилась на гору Воробей.
- Не бойся, Жухел транснулся. Я один остался. А я не буду тебя убивать.
Зверек размером с крупную кошку осторожно вышел из кустов.
- Пойдем, посмотрим, может быть, в холодильнике что-то еще осталось, - предложил я, вставая, и зверек радостно заплясал вокруг меня, размахивая пушистым хвостом.
И мы отправились к холодильнику, я и моя персональная соплежуйка.
***
Вам снится, что однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах вы с друзьями обсуждаете что-то интересное, возможно даже литературное. И как раз в то время, когда кто-то из друзей употребляет ругательное слово "сюрреализм", а, возможно, даже и "постмодернизм", в конце аллеи показывается человек. Несмотря на то, что одет он по-простому: джинсы, светлая рубашка с короткими рукавами, синяя бейсболка, чудится в нем что-то необычное. "Иностранец, - решаете вы, - американец".
Когда он подходит к вашей компании, вы видите, что незнакомец обладает высоким ростом, а в пристальном взгляде прищуренных глаз из-за очков в золотой оправе угадывается нечто инфернальное. В левой руке он держит рисунок с изображением человека, наряженного в костюм черного кролика с нарисованным скелетом, а в правой - пакет с конфетами. Он отдает вам рисунок и протягивает конфеты. "Угощайся!" - предлагает он. "Нет, не иностранец, - решаете вы. - Наверное, переводчик".
В это же время с другого конца аллеи к вашей компании приближается очаровательная девушка, и даже издалека видно, какой она добрый и замечательный человек. Подойдя, она достает из рюкзака кулек с финиками и протягивает вам, и вы вдруг понимаете, что от выбора: финики или конфеты ("Американские, только сегодня из Нью-Йорка", - сообщает переводчик) зависит что-то очень важное.
Вы складываете рисунок вчетверо и прячете в карман, затем запускаете правую руку в кулек с финиками, а левую - в пакет с конфетами, загребаете столько, сколько можете достать и вежливо начинаете есть. Конфеты оказываются шоколадными, да еще с орешками, а финики - мясистыми и сладкими, и вы никак не можете решить, что вкуснее.
Переводчик с девушкой растерянно переглядываются, а вы вдруг вспоминаете, что, будучи на выходных на даче, забыли на столе батон докторской колбасы. С ужасом представляя, во что она за неделю там превратилась, вы машинально доедаете финики с конфетами и просыпаетесь с чувством, что пропустили что-то весьма интересное.
Вероятное толкование. Возможно, ваши далекие друзья вспоминают о вас. Но скорее всего - это просто сон, и ничего больше.
Записано мной на коре молочного дуба четыреста шестьдесят восьмого июня в ожидании, когда придет Кантипец.