Альтшуль Павел Михайлович. Есть место свету (ч.6)

Вторая половина ночи предстала особенно тяжелой и спертой. Изнуряющая духота обволакивала липким коконом, через легкие давила на сердце и сосуды мозга. Душила, как тонкие, горячие и нервные пальцы черного вдовца с синей бородой. С хулиганской злонамеренностью она отбирала возможность отдыха, испытывала свинский восторг от того, что всем, проведшим сон под ее пологом, предстояло идти на труд с разбитым телом и тяжелой пустой головой.

Укрыться, спастись - все это было невозможно и нельзя, запрещено, как в тюрьме народов. Разрешалось лишь подчиниться. Или отвлечь себя, до горла нагрузившись пьянством, чем многие и занимались. И тусклые черно-серые огоньки мыслеобразов таких людей, не спящих сознательно, присоединялись к отарам бледных вспышек тех, кто заснуть просто не мог.

Грязная чернота нуарского темного времени суток окружила комнату полицейского гостевого дома. Она лилась, лилась бесконтрольно сквозь распахнутое окно, обтекая по бокам обнаженного Франко Доине, стоящего у того как страж-цербер, смотрящего незрячим взором в замутненный дымами осколок луны.

Та, которую он привел с собой, сидела на постели, подтянув колени и вжавшись в угол, притянув к себе смятую простыню. Не потому, что было холодно - душища не разжимала сальных объятий персонально для нее. Не потому, что хотела прикрыть наготу - она понимала, что это теперь бессмысленно. Ей просто надо было за что-то держаться.

Агент Канцелярии спиной ощущал ее образ, взором памяти видел ее всю. Ее мягкие, вьющиеся черные волосы, немногим не достающие до пояса. Нежное лицо, бархатистую кожу. Яркие чувственные губы, приоткрытые в напряженной опасливости. Большую грудь очень правильной формы. Крупные тугие ягодицы, привлекающие бедра. То, что замечалось в первую очередь.

Ее глаза, теперь сухие, без единой капельки. Огромные и выразительные, удивительного, пугающего светло-чайного цвета. В которые мало кто и когда смотрел. А он, полуслепой монстр, видящий либо кровь, либо оттенки крови, почему-то заметил их, оказавшись способным взглянуть на что-то еще, кроме ее тела. Проявив несвойственную и ненужную привилегию перед той толпой. Оказавшись чем-то неоправданно лучше...

Она слишком красива, чтобы быть настоящей среди этой ночи, среди этого города и этой Республики. Такие могут жить только на картинах классических художников. Таких хотят незаслуженно повстречать глупые поэты, не заработавшие права и на секунду пребывания рядом с ней всеми написанными за жизнь виршами. А в той неудержимой мути вожделения, что она вызывает, большую часть объема неизбежно должен занимать желчно-желтый айсберг зависти.

Доине стоял на фоне слабо освещенной ночной мглы, как огромное чудовище с невидимыми когтями. Широкие твердые плечи пересекались ремнями резинового рукава. Могучие руки лежали на оконной раме, сжимая ее. Мускулистая спина правильными линиями сходилась к узкому поясу. Тонкие струйки пота стекали по ней от лопаток, ниже, к сильным ногам, придавая ему призрачный блеск.

Боевые шрамы. Сзади их было мало, большая часть располагалась с другой стороны, на мощной рельефной груди, где они пересекались и переплетались.

Его можно было бы назвать красивым. По-своему. Но в его внешности читалось что-то иное, нежели просто складно сложенное тело. Это была физическая сила, гневная, опасная, злая, не умещающаяся в нем. И настолько большая, что не допустит собою близко никакого другого зла, каким бы оно не было.

Сама того не понимая, бывшая пленница засмотрелась. А он обернулся, снова показывая ей желтые воспаленные глаза. Смотрел он на кровь, не свернувшуюся пока на внутренней стороне ее бедер. На ту же девственную кровь на простыне, уже подсыхающую в красное пятно некрасивой аморфной формы.

- Почему? - спросил он, глядя на него.

- Почему? - повторил он свой вопрос, - Тебя никто не принуждал, ты никому не должна.

- Мне некуда идти, - сказала она. Почти незаметно, очень тихо. Чувствуя, что любое слово неправды будет немедленно распознано. Но она и не собиралась врать.

- Неужели настолько некуда? Ты не знаешь, кто я, и все равно находишься здесь. Мне было наплевать на твою судьбу, а ты все равно пошла за мной. А что я такое, ты поняла, когда я убил человека на твоих глазах.

- Он же не умер! - в испуге воскликнула она, уверяя весь мир, - Ранен, но не умер!

Доине прервался.

- Почему?! - крикнул он, бессильно направляя злость в пространство, - У всего есть причина! Чего ты боишься?! Настолько, что, едва избежав изнасилования, сразу легла под первого встречного! Такого как я!

Он не просто смотрел - разрезал ее взглядом жутких, воспаленных, невидящих глаз. Без единого намека на что-то светлое.

- Там... страшные, - сказала она, ответно ошпаривая его своими, - Намного страшнее.

То, что как кусок сухого льда беззвучно кипело внутри него, перешло за грань понятий жара и холода. Отступая от окна в ее сторону, он приказал:

- Встань на колени и нагнись.

Все повторилось.

Смурное утро сквозь смог осветило великую Черную гору грязно-алым восходом. Снова вжавшись в угол, вчерашняя пленница сидела, испуганно перебирая край запятнанной ее кровью простыни. Агент собирался уходить, одевался с ледниковым безразличием. Последовательно, методично, не говоря слов и не рассказывая о намерениях. Она наблюдала за его приготовлениями, не смея проронить ни звука, не отваживаясь задать ни одного вопроса, даже самого главного, ответ на который обязана была услышать.

Доине надел бежевый плащ - она уже видела, что по всему его левому рукаву шел неровный, латанный тонким кожаным шнуром шов. Тщательно заправил раструбы перчаток в рукава - пропали последние признаки перетянутой ремнями резиновой оболочки, с которой он не расстался даже ночью. Проверил тяжелое длинное оружие, убрал его в кобуру. Застегнул на груди ремень ножен. И все равно не отошел от стола.

Поняв, что хозяин комнаты обдумывает что-то - слово "что-то" совсем не подходило для очевидной вещи - она сжалась.

Не изменяясь в лице, агент залез во внутренний карман. Звон выдал, что он выбирает из его содержимого металлические деньги. Вынув руку, он выложил на столешницу крупную горсть мелких и средних монет. Быстро пересчитав, направился к двери.

- Распоряжайся, - сказал он по пути, за все утро не позволив ей удостоиться хоть одного взгляда.

* * *

Всю первую половину дня Боннэ отсутствовал, и агент с какими-то второстепенными делами слонялся по управлению, напрягая присутствием полицейских и в особенности недавнего карабинерского командира, который сталкивался с ним, по его мнению, чуть ли не в каждом коридоре.

Не было на месте и Жан-Пьера, который недавно был снят с постоянного дежурства в кабинете своего начальника и теперь неотлучно находился при нем, улаживая, организовывая и помогая. "Неоценимо" по утверждению самого Боннэ. Говорил начальник полиции это со своей обыкновенной лукавой улыбкой в усы.

Пропадал даже старший эксперт Трагэ. По словам наряда, он с самого утра предупредил, что сегодня временно покинет свой отдел и - небывалое дело! - таки покинул его.

К середине рабочего времени гнетущее нетерпенье перестало укладываться в рамках тела агента и отражалось на всех встречных. Казалось, даже лампы, тщившиеся осветить полицейские помещения, и те пригасали под его тяжестью, начав переводить масло в копоть намного интенсивнее, чем в свет.

- Железному Франко не чуждо человеческое! - сизую полумглу осветил серебристый костюм, - Не прошло и нескольких дней, как он выбрался из архивной пыли, а уже успел себе кого-то заарканить.

Мийер-Майер приветливо помахал агенту. Не замедляясь и не меняя походки, Доине прошел мимо, но следователь и не рассчитывал на взаимность.

- Она очень красива, - с невесомой грустью проговорил он, - Управляющий гостевого дома трещит о ней без умолку. Все полы слюной залил.

- Не имею возможности тебя слушать, - принял к сведению Доине. Реакцию особого следователя он не видел, но та, несомненно, была.

По прошествии еще какого-то срока агента нашел дежурный, заранее малословный и одеревеневший как истукан, и доложил, что уважаемый начальник полиции господин Боннэ на месте, но принимает посетителя.

От хлопка дверью Жан-Пьер вздрогнул.

- Заражение не побеждено! - с порога, не обращая внимания на постороннего свидетеля, ввязался Доине, - Вы обязаны быть в курсе!

В извинении приложив руку к сердцу, главный полицейский попросил прощения у гостя.

- Мне исчезнуть? - тактично поинтересовался тот, привставая.

- Сиди, Жак, - ответил Боннэ, - Все в порядке.

- Порядок?! - зло отозвался Доине, - Называется так?! Вашим офицером нарушено мое прямое указание!

- Прискорбно. Мне искренне стыдно за этого офицера.

- Он больше не офицер. Имя упомянуто в докладе повышенного капрала.

- А теперь еще и жалко, - покачал головой начальник полиции, давая сигнал Жан-Пьеру.

- Кризис однозначно не исчерпан! - не отступал агент, - Прекращать разработку дела темных рано. И преступно! Согласно предписаниям Канцелярии, я обязан им заниматься.

Он говорил с гневом, но в голосе еле заметно просвечивали чуждые полосы каких-то иных эмоций, похожих на сдерживаемое удовлетворение, но им не являющиеся.

- Мне снова нужно долговременное рабочее место. Все доступы и разрешения в силе. Не так ли?

- Истинная правда, - подтвердил начальник полиции.

- Рапорт о ночной операции - лично мне в руки. Оригинал.

Боннэ пожал плечами.

- Еще. Передайте Карлу Трагэ, что мне нужны его записи о живом образце. И напомните ему, что вы от меня.

- Жан-Пьер, будь добр, займись всем этим, - вздохнул главный полицейский, обрывая агента, - Для начала спустись к нашему старшему эксперту и выполни просьбу господина Доине.

Адъютант стиснул зубы, но, естественно, кивнул.

- И проводи господина Барбару?, - закончил Боннэ, - Жак, мы все-таки поговорим позже. Что делать - знаешь. А с меня не убудет.

Посетитель с пониманием кивнул, до носа упаковал себя в пальто и откланялся, забрав с собой Жан-Пьера.

- Господин Доине, я, кажется, понимаю ваши чувства, - глава полиции откинулся в кресле и вынул ноги из сапог, - В противном случае я бы отнесся к вашему тону иначе. Что-то еще? Только для моих ушей?

- Обнаружил причину духоты в архивном помещении, - без промедлений отреагировал агент, - Не были открыты вентиляционные клапаны.

- Какая досада, какая глупость! - Боннэ вскинул брови, - Какие нелепые издержки первых дней нашего знакомства!

- Пока все укладывается в теорию о некомпетентности местной власти. Если сегодня будет исправлено, сделаю вид, что происшествие случайно.

Газовые трубки в архиве включили уже после прихода туда Доине, заставив его потерять дополнительный десяток минут. Проветривать стали еще через полчаса, однако это всего лишь сменило удушающую жирную духоту застоялого подвала на удушающую жирную духоту города над ним.

То, что принесли от эксперта Трагэ, выглядело как неровно вырванные из рабочего журнала листы, мятые от небрежного обращения, заляпанные чернильными пятнами и похожими на них рядами кривобоких слов. Юродивая гримаса, заменявшая Трагэ улыбку, чувствовалась даже в его почерке. Многие слова пестрили исправлениями в три-четыре слоя, строки беззастенчиво заезжали на поля, а если ширины страницы не хватало, то криво загибались вниз. Плотность текста к концу листа возрастала в несколько раз, а место сверху, оставшееся при этом свободным, съедали малоосмысленные рисунки фантазийно-нездорового вида. Когда речь касалась возбуждающих эксперта тем, буквы начинали дрожать от удовольствия. Ну а вещи вроде элементарной грамотности у главного эксперта стояли где-то на первых местах с конца.

"О доставшемся мне цуцике, - писал он, - Очень, очень жаль, что прибыл околевшим, так как будь он бодрее, то и рассказал бы поболее. Ковырнул ему нутро. Часть мутаций охарактеризую как условно "положительные": усилены связки, изменена структура мышц, уплотнена кожа. Стоит ли к ним отнести общую выносливость? Ведь продолжать жить с таким изобилием хворей - заслуживает премии!"

"О его применении. Вероятно, никакого. Как заготовка для будущей трансформации в темного - не рассматриваю. Все его положительности тонут в количестве злокачественных изменений. Но если - допустим! - оттяпать от десятка таких уродцев лучшие запчасти, да сшить на крепкой тушке, да покрыть броней... Да! Получится первосортный упырь! Но опять "но": по количеству раков и некротических процессов, а так же по отсутствию намеков на панцирь на роль ядра не пойдут ни его телеса, ни тушки остальных зверьков, если довериться сказкам о степени их уродства. Вывод: без ядра бесполезен в принципе. Кстати, реакция на активное серебро невыраженная, а правильные говнюки начинают дымиться от него даже мертвые".

"О темных, убитых в операции. Могут быть любопытны с точки зрения мутантостроения, как искусства. Множество разных форм, множество решений по внутреннему устройству - природа не наинженерила бы лучше. Опросил карабинеров - говорят, поздоровее, чем обычно. Посильнее-покрепче. Вполне логично - в их гнезде-то. Самых дохлых перебили на поверхности, остались лишь живучие и сильные. Чем тебе не эволюция? Был бы я главкультистом, тоже бы устроил селекцию, оставив себе только лучших - всех один черт не прокормишь. Вспоминаю деградацию монстров, которую можно наблюдать в последние лет десять - нужно шоковое оздоровление, да".

Следующая строка была смазана, текст прерывался, и стояла клякса, отпечатавшаяся на обеих страницах разворота. От дальнейшего чтения агента отвлек капрал, лично принесший пачку отчетов.

- Останься, - приказал Доине, вкладывая листы Трагэ в блокнот.

На некоторое время его занял полицейский рапорт. Написано было точно, подробно, тупорыло, уставно, без грамматических ошибок вообще и с заключением всех надлежащих специалистов - будущий унтер-офицер проникся положением весьма глубоко. Удивился агент только одному - как он успел все за полночи? Поднял нужных людей с постели? Шлюший начальник за скорость пообещал ему что-то очень интересное? Но анализ был детальный, а все подписи - подлинными.

В качестве причин нападения даны несколько вариантов равной степени правдоподобности. Изолированную клеть назвали вспомогательной кладовой, не ликвидированной при недавней перестройке здания. Не забыли и уродливый портрет, назвав тот "украшением"... Доине поправил себя: портрет уродливого человека - так как с точки зрения художественной техники картина была удивительна. Степень того, насколько она может что-либо украсить, вызывала у него сомнения, но с другой стороны в живописи агент разбирался примерно никак, и вероятную ценность картины мог и не понять.

Далее была указана изображенная личность - покойный Эдуард Талера?, бывший владелец особняка, где теперь находился бордель.

Чего точно не объяснял доклад, так это кресты, обильно покрывающие "кладовую".

Закончив с документами, Доине проверил очки, но те были чистыми.

- Необходимо установить наблюдение, - обратился он к капралу, - Место - объект прошедшей ночной операции. Выход, которым воспользовалась химера - в частности. И меня интересуют не обычные посетители.

- Прекрасно понимаю, господин агент, - вытянулся будущий унтер-офицер. Если он что-то и понимал, то уж точно не "прекрасно", так как Доине и сам точно не представлял, что именно следящие должны там увидеть.

- Ваше звание еще не подтверждено, - начиная эту часть разговора, агент встал с места, - Полевой патент.

- Так точно, господин агент.

- Предвидите ли какие-либо проблемы?

- Никак нет, господин агент.

- Имею возможность содействия.

- Никак нет, господин агент! - выпалил капрал, выпучивая глаза, - Делать карьеру своими руками! Быть как вы, все заслужить верностью и силой, господин агент!

Спасло его то, что он не врал.

- Есть важный аспект, - Доине остудил себя несколькими глубокими вдохами, - я хотел бы, чтобы мое частное указание осталось только моим.

- Господин агент, по долгу службы я обязан...

- Долг подразумевает оплату, - не дал ему договорить Доине, - Служебные долги оплачивает государство. Неслужебные - частные лица. И более щедро.

Начиная с этого вечера за борделем следили бдительно и неустанно - ассигнация на двузначное количество республиканских крон как обычно сотворила магию. Однако все-таки не решила весь объем задачи, поставленной агентом перед собой, поэтому из управления он вышел с готовым планом.

Когда Доине добрался до цели, фонари, разгонявшие ночь в кварталах бывших дворян, планово погасли. Тонкие коррупционно-газовые огоньки докинули последние проценты в задушонность стоялого воздуха и иссякли, перестав далее препятствовать погружению экс-голубой крови во всесословную тьму.

Как приветствие в Доине прицелились мраморные херувимы. Фавны от нимф не отвлеклись и стали выглядеть как будто только похотливее. А дальше - бордель встречал агента во всеоружии и всеготовности. Каким-то колдовским способом из него исчезли следы вчерашнего нападения. Да и не только они, но сама атмосфера места, подвергшегося атаке нечистых сил, пропала, а пустоту заполнил блеск, золото и развязный шик дома терпимости. Окна пылали не дежурным, а самым что ни на есть парадным освещением, болезненно давя на раздраженные глаза. Под колоннадой ожидал негр-швейцар в белоснежном завитом парике и богатом кафтане с длинными фалдами. С непроницаемым выражением на широкогубом лице он поклонился и раскрыл двери.

Встречать высокопоставленного посетителя вышла сама мадам, колыхая шикарным платьем в имперском стиле и с имперских же масштабов декольте.

- Господин Франко Доине, мы рады вас видеть, - с достоинством проговорила она, - Это рабочий визит? Вы от полиции?

- Нет, - ответил он, коснувшись второго вопроса и не солгав. Более ничего спрошено не было.

Его сразу пригласили в главный холл. Незримая прислуга предприняла попытку забрать у него плащ, но не успел Доине послать ей импульс раздражения, как та признала ошибку и диссоциировалась обратно в бордовую затененность у стен.

- Желаете чего-то определенного? - поинтересовалась мадам, - Расслабиться? Или отдохнуть более активно?

Позади агента образовалось троноподобное кресло и преданно уткнулось в ноги. Безликий и незаметный кто-то подложил ему альбом с тематическими гравюрами.

- Ознакомиться, - ответил агент, не присев.

Знакомиться здесь было с чем. Оно окружало Доине со всех сторон, смотрело на него с балкончиков, небрежно облокачиваясь на перильца; посылало загадочные взгляды. Оно было многочисленным и разным, на любой вкус, цвет, размер и предпочтение. И только на толстый кошелек.

- Слышал массу лестных отзывов, - сказал Доине, не притрагиваясь к альбому, - "Лучшее заведение во всем Нуаре" - самое распространенное.

- Ни одного неточного эпитета.

- К сожалению, "лучше, чем в Столице" слышно редко.

- Обижаете, - в улыбке бордельной патронессы читался вежливый упрек.

- Я ценитель, - объяснил агент, закрывая глаза очками, - В моих принципах не употреблять что-то худшего качества, если в иных условиях имею доступ к лучшему.

- Вам придется остаться в Нуаре навсегда. Вы готовы к этому?

Ушей достигала музыка опиумного ритма, отдаленные смешки и томные женские вздохи, однако других посетителей видно не было. По нескольким незначительным приметам Доине определил, что он здесь точно не единственный гость, но остальных искусно спрятали. И навряд ли персонально от него, боясь выдать человеку Канцелярии кого-нибудь важного и известного. Скорее всего, это была обычная практика - сделать все, чтобы клиент почувствовал эксклюзивность, полностью расслабился сам и ослабил замок бумажника.

- Желаете краткую экскурсию?

Желал.

Недалеко хлопнула бутылка шипучего алкоголя, поток серебрящейся пены полился на экзотический фрукт во льду. В воздухе витал запах благовоний, смешиваясь с истомой и теплом и переходя у потолка в жару. Девки стреляли накрашенными глазками, под одеждой струился сироп пота. Наполненный сладкой мякотью воздух размягчал оковы разума, провоцировал, требовал упасть во что-то мягкое, быть небезвозмездно обнятым чем-то мягким. Роскошь живого товара, богатство его хранилища и мест употребления растлевали самим своим фактом, предназначаясь не для людей - для небожителей! Делали все, что бы поддавшийся на их зов искренне ощутил себя чем-то более значимым, сделанным из другого, более дорогого теста.

За порядком следили некие юноши классического сложения и непонятного назначения. Они были одеты в белые трико и вооружены шпагами с парадными витыми гардами и совсем непарадными волнистыми лезвиями. Прибандиченная охрана в поле зрения не появлялась, являясь скорее кризисной командой, которую и в расход не жалко, в отличие от импортного загорелого мальчика-атлета.

- Хотел бы посетить то, что находится за стеной. Подальше от непосвященных.

- А уважаемый господин - знаток.

Неясного пола несовершеннолетний паж в закрывающей лицо маске поднес игристого вина на сияющем подносе, покрытом красной салфеткой. Повертев фужер в руке, Доине поставил его перед ближайшей шлюхой. В спиртном он тоже ничего не понимал.

Перед ними открылась застеленная алым ковром лестница, пускающая на подземный этаж. Химические факела обливали ее расслабленно пульсирующим светом сквозь желтые колбы, тот падал на торжественность шелков и бархата, отражался в сияющих поверхностях, в золотом на красном, в мраморном на золотом.

Прорезиненные подошвы опустились на ступени, звук шагов стал спускаться под землю, в очередной проклятый подвал. ...Кончается ли этот город вглубь? Или его бесчисленные колодцы рвутся под землю, так же как арматура недостроенных домов - в небо? Странная мысль, подумал Доине. И странное ощущение - все время, как он вошел под кров развратного дворца, где-то под кожей, между мышцами упорно скреблась бесцельная необъяснимая тревожность.

Нижний этаж предлагал еще более широкий выбор услад, проходился по множеству стилей и направлений: архаическое барокко; пропагандируемая официальной властью консервативная классика; набирающий популярность модерн для любителей ощущений поострее. Следовала экзотика, окуренный благовониями восток, необузданный юг. Менялась обстановка, одежда, оттенок кожи и внешность. Ненадолго явился могучий пар, запах разморенного дерева и мыла - они выдали баню и подобострастно сменились следующим экспонатом галереи услуг.

Фальшивое внимание шлюх становилось навязчивым. Учтивость охранников, блистающих отбеленными резцами, клыками и коренными - поддельной. Доине внутренне стиснул зубы. Не его эмоции! Влияние извне! Глазами он напряженно искал причину, отказываясь реагировать на несвойственное ему шестое чувство. Твердил себе, что разум уже нашел зацепку, только не успел пока ее правильно распознать.

Везде, где возможно, были установлены стальные двери. Украшения и витийства были еще не на всех, многие просто завешаны тканью. Если бы Доине не знал о вчерашнем, то обратил бы внимание спустя десятки минут. Дверка, которую прошлой ночью сторожил темный, снова была на месте и опять выглядела декоративной. Следы едкой крови мутанта - накрыты полосатой шкурой.

С глубоким одобрением мадам наблюдала за тем, насколько строго высокий гость осматривает ее владения, всем видом выказывая всецелое понимание его интереса и проявляя заслуженную гордость за безупречное исполнение всего, что он видит.

Занимающий полстены занавес отодвинулся, за ним открылась кабина лифта. Пригласив Доине внутрь, мадам дернула за витой шнурок. Звонко тренькнул блистающий колокольчик.

В подошвы легонько надавило, кабина поползла вверх. Когда она целиком скрылась в шахте, белые кресты с переломанными лучами...

Комментарии: 1, последний от 30/12/2012. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 30/12/2012, изменен: 30/12/2012. 25k. Статистика. Глава: Проза Есть место свету(часть_2)		Ваша оценка:
Аннотация: Шестой эпизод части "Есть место свету" "Нуара", и предпринятая в нем попытка найти место свету. Результат не однозначен. Ну и естественно, что темный город не может обойтись без особо злачных мест, типа эксклюзивного VIP-борделя - туда и возвращается по делам наш особый агент.

Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Есть место свету (ч.6)