Альтшуль Павел Михайлович. Мертвые и умершие (ч.2)

* * *

Ледяными кандалами, стенами холода, колючей проволокой потусторонней стужи насмерть сковало город Нуар. Всего за два дня он распрощался с мокрой давящей духотой, которая была главной игрушкой предыдущего сюзерена, и теперь познавал на себе пыточные инструменты нового диктатора, пришедшего тому на смену. Он, этот новоявленный страшный властелин-холод, долго копил силу за великой Черной горой, не подавая знака, дожидаясь момента, когда его наступление будут ожидаемо менее всего. И когда старый зазнавшийся хозяин потерял бдительность, уверился, что густым паром, разопрелым воздухом и разбухшими дымами он поработил все и вся, что утвердился в городе навечно, в его вотчину вторглось воинство в миллион морозных штыков.

Армии холода-вождя одержали верх за двое суток, низвергнув температуру до несвойственных здешнему климату низин и поставив жирную точку в победной блицвойне тем, что попавшие под новое владычество жители сразу же стали со вздохами вспоминать недавние мучения.

Новый повелитель не имел замашек садиста, для этого он был слишком прямолинейным, а его цель - слишком очевидной. Он хотел просто и хладнокровно убивать, вмораживая всех в неподвижные глыбы. Но действия, предпринимаемые им, не были бы такими легкими, а успехи - столь ужасающими, не приди к нему на подмогу вчерашняя сырость, с простотой предателя сбросившая цвета бывшего хозяина. Она, став проводником холода, позволяла ему воцариться на всех широтах и высотах города, начиная с глубочайших подвалов и завершая самыми кончиками дымовых вершин огромнейших ортханков. Иногда к ней, как продажный наемник без чести и отечества, присоединялся ветер, мельчайшим своим движением загоняющий острые ледяные спицы в самую тесно укутанную плоть. След в след за ними неотвратимо ползли другие прислужники нового порядка - его неразлучные лакеи-сборщики трофеев: лихорадка, осложненная инфлюэнца, пневмония, глубокие обморожения.

Резко остуженный воздух города в ужасе исторг из себя накопившуюся в нем жидкость, и та с радостью лабораторной оспы, рвущейся на свободу из треснувшей пробирки, покрыла улицы коркой абсолютно плоского льда, скользкого и непреодолимого, как склоны адских рвов. Обильно выделяясь из загустевшей атмосферы, замерзающая влага заползала на все поверхности - горизонтальные, вертикальные, любые, и, затвердевая, с дьявольской издевкой блестела в свете химических факелов, керосиновых фитилей, слабом тлении отсыревших, а потом замерзших дров. Устлав собой мостовые, лед беззастенчиво калечил тех, кто смел торопиться, заставлял зажато ковылять, еле передвигая ноги, удлиняя любой переход по открытому пространству в разы и подставляя под усиленный удар мародеров из армии холода.

Не стеснялся захватчик и карательных действий. Его лазутчики пробирались глубоко в водопроводы и, угнездившись, разрывали трубы, лишая воды и пара тех, кто поленился заботиться о теплоизоляции заранее или малодушно сэкономил. Последствия немедля становились жестоким укором непредусмотрительности таких глупцов и их подписанным приговором на замерзание и медленную гибель.

Осознав тщетность запоздалого сопротивления, город безропотно приспосабливался. Над крышами, над недостроенными верхними этажами и торчащей в небо арматурой, над заиндевевшими карнизами и висящими на них многофутовыми наростами заостренного льда заструились потоки дыма от сжигаемой нефти. Она, являясь самым доступным топливом, полноводными ручьями текла в печи котельных, скромные горелки жилых углов, на открытые закопченные поддоны тех, у кого не хватало средств ни на что другое.

Волной, смывающей преграды цензуры и замалчиваний, по предприятиям прокатывались страшные слухи, что газ - тот последний газ, что Совет перенаправлял со всего города на нужды производств! - скоро подойдет к концу из-за резко выросшего расхода. И что заводы, смертельно от него зависящие, тут же застынут, как пароход, попавший в ледяной плен посреди моря. Что станется после этого, не мог предположить даже самый пессимистичный наблюдатель, и город в безмолвии готовился к чему-то большему и невероятно ужасному.

Однако полчища мороза-завоевателя не унимались и продолжали алкать добычи, в поиске которой насквозь пронзали отсыревшие здания, пробирались под самую толстую одежду. Стужа просачивался даже туда, куда не должно было проникать ничего. Она спускалась на десятки футов земли, что были над головой, и, казалось, намеренно преследовала Поля Виелле. Нарушая аксиомы термодинамики, сгущалась в помещении, куда он заглядывал хоть на минуту-другую. Пыталась дотянуться до него и хоть ненадолго, хоть дурацким насморком, хоть вонючей простудой, но вывести его из строя, оторвав от нескончаемой горы работы, к которой он себя буквально приковал.

Ученый направлялся в свою лабораторию, на ходу растирая мерзнущие ладони и пряча шею в воротник утепленного сюртука. Настроение у него было далеко не радужным, как обычно после сна, как обычно недостаточного, да к тому же проведенного в тесном, неуютном (и плохо отапливаемом!) подвальном кабинете, который он переоборудовал себе под жилье. Когда-то там заседал начальник местных цехов, но с тех пор, как подземелье обратилось в личное королевство ученого, многое, очень многое поменялось.

Зайдя в лифт, на двери которого висела знаковая и очень правдивая табличка "опасно для жизни", он надавил на длинный рычаг реле, и решетчатая кабинка стала спускать его вглубь. Сначала механизм провез его мимо мануфактуры, и он отвернулся от нескольких пар глаз, обратившихся к нему. Один из обладателей указанных органов загромыхал цепями и побрел, но в какую сторону Виелле уже не видел, так как лифт успел благополучно уехать. Здешнее производство не относилось напрямую к его сфере, и соваться в него было неинтересно. Ему было достаточно знать, что отплату рабочим здесь выдавали временем - тем, что они еще проведут в этой юдоли скорби. И что тех, кто плохо работает или слишком истощается, без промедлений переселяют ниже, где их используют для нужд другого производства, но не в том ключе, о котором они могли бы подумать. И вот оно-то уже подконтрольно ученому.

Добравшись до нужного слоя, Виелле покинул кабинку и остановился перед большим зеркалом. Из шкафчика, который он когда-то собственноручно приладил рядом, был вынут асбестовый фартук, а аккуратно расправленный сюртук, под которым оказался лабораторный халат - занял место внутри.

"Халат под верхней одеждой... Да еще и торчал наверняка" - мысленно фыркнул ученый, признавая не самое лучшее проявление вкуса. Но собирался он не на прием к принцессе.

Придирчиво оценив, не появилось ли на висящем сюртуке лишних складок, он перешнуровал завязки на боку и рукавах халата, после чего надел плотные перчатки.

"Да-да, обязательно перчатки! - напомнил себе он, - От сырья остается столько заразы, что диву даешься".

Почти готовый, он прицепил на себя затемненное пенсне и поправил воротник-стоечку. Ему, как дворянину от науки и обладателю заслуженных званий-степеней, следует выглядеть опрятно. То, что фартук плохо отчищен от побочных плодов вчерашней работы, но зато красуется художественными разводами соленой воды, прозрачно намекало на текущую степень благородства, как научного, так и прочего. В недовольстве покривив породистым лицом, ученый записал в память, что не позднее, чем к утру, нужно вспомнить, кто ответственен за недоработку.

"И заняться несчастным идиотом в первую очередь".

Немного задержавшись у зеркала, он нашел еще один отличной катализатор для "улучшения" настроения: голова, которую он обычно тщательно выбривал, успела уверено обрасти чрезвычайно смешным "ежиком" колючих, седеющих, и, к вящей грусти, крайне не густых волос.

"Нет времени ни на что", - вздохнул Виелле, что в его случае не было самооправданием ленивого человека.

На такой замечательной ноте он отправился в обход своих владений. На ходу вынул из подписанного не ему портсигара папиросу и прикурил, грея пальцы от огонька. После двух крепких затяжек ему иллюзорно, но стало легче думать, а в голове наступило псевдопрояснение.

Проходя по коридору со стальными дверьми в инкубаторы, он нежданно вспомнил, что работничка, виновного в некондиции фартука, уже отправили за одну из них, и можно не беспокоиться на его счет.

"Ну и отлично", - подумал ученый, затягиваясь.

Вскоре ему предстоял еще один малоприятный момент, который не следовало откладывать:

- Трагэ!

Комментарии: 1, последний от 16/06/2013. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 16/06/2013, изменен: 16/06/2013. 9k. Статистика. Глава: Проза Мертвые и умершие(часть_3)		Ваша оценка:
Аннотация: Серия продолжает медленно возобновляться. Вашему вниманию предложен второй микроэпизод третьей части "Нуара". В нем повествуется об особенностях климатических изменений в темном городе, кратко раскрывается тема влияния недосыпа на настроение мертвых ученых, а так же (дежа вю! во начале второй части было то же самое!), кажется, кто-то вернулся из мертвых?

Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Мертвые и умершие (ч.2)