Альтшуль Павел Михайлович. Есть место свету (ч.15)

- Видишь ли, когда "они" только начали планировать свои делишки, "им" и не к кому-то было обращаться, кроме меня, - Де Грильяр остановил агента на пороге искусственно расширенной подсобки, объявленной рабочим кабинетом, - У меня - власть! У меня - сила! У меня есть верная, боящаяся меня дружина - именно то, что "им" будет нужно.

Он говорил с интонациями расщедрившегося царя, попутно жестикулируя топором, и, похоже, испытывая неземных высот блаженство от того, что не называл "их" своим именем.

- Настолько незаменим? - вопросительно произнес Доине.

- Да! И могу тебе доказать. Начнем вот с этого.

Агенту был продемонстрирован кавалерийский пистолет, уже ему знакомый. Вблизи, когда три его ствола не смотрели в сердце, оказалось, что ложе было все засалено, а гравировка на стволах забилась грязью. Да и сама конструкция сильнейшим образом устарела: игольчатые замки давно не считались передовым словом техники, неудобные прямые приклады отошли в прошлое, а крепления для штыков такого образца оставались лишь в самых захудалых частях Республиканской армии - тех, что собирались вот-вот отправить в расход и поэтому не перевооружали. Уход за оружием тоже не производил значительного впечатления: оно многократно подвергалось кустарной починке, и еще большее количество раз было грубо чищено, из-за чего сильно исцарапалось. А так как гильдейские запчасти в трущобах сложно было увидеть даже во сне, то вместо замены износившегося крепления блока стволов, хозяин превентивно обмотал его ветошью, не позволяющей тому развалиться. Вероятно, для красоты тряпка была покрыта краской унылого цвета.

Последним следом исключительности оружия оставалось тускло излучаемое им ощущение былой мощи: несмотря на неподобающее отношение и более чем солидный возраст, пистолет напоминал старого, порядком спившегося рыцаря, разоренного своим сюзереном, но до сих пор готового размозжить противнику череп.

- "Юнкерс". Не хер собачий, а оружие-мастер Гильдии, - поведал Грильяр, лопаясь от пубертатного хвастовства, - Его дают только аристократам да офицерам. А он у меня. Улавливаешь, что значит? Кто я на самом деле? Но это только половина правды. Причем меньшая! Сюда смотри.

Разделив равные части на большую и меньшую, он затолкнул агента в "кабинет". То, как он это сделал, должно было стоить ему нескольких переломов, но увиденное остановило Доине до того, как злость хлынула в вены.

На стене висела бездна мрака, чернильное пятно ядовитой каракатицы, со злостью выплюнутое прямо в морду полюбопытствовавшего. Провал, яма завистливой агрессии, полнейшего скудоумия, сквозь которую едва удавалось рассмотреть холст, краски и раму. Это был портрет. Большой, шикарный, потрясающего исполнения - такого же, как картина в борделе. И, как и тогда, вся его поразительная техника, все приложенное к написанию сверхчеловеческое мастерство было направлено на то, чтобы намеренно подчеркнуть отрицательные стороны изображенного, да с такой силой, что ком подкатывал к горлу и лимфа стыла в жилах. Полотно наглядно показывало, за что можно испытывать ужас перед этим злобным огром; что любой косой взгляд, неверное слово, мысль, даже простое обладание чем-то лучшим, чем есть у него, породит бурю безумного гнева, кровавой жестокости, беспредельной тупой кабаньей ярости.

И была в портрете еще одна деталь, которая позволила бы узнать его, даже если бы весь холст кроме лица замазали бы битумом - то выпячиваемое злорадное высокомерие, с которым взирал изображенный. Так смотрит человеческая душа, которая всю жизнь питалась одной завистью и вдруг получила то, за что ненавидела весь белый свет. А проглотив - жадно, давясь - не удовлетворилась и продолжила алчно, ненасытно, иссушающе завидовать всему и за все; оставшись способна только унижать, вмазывать всех лицом в свое мнимое превосходство, втаптывать в него, захлебываясь желчью. Злясь, бесясь, что не может от этого почувствовать себя достаточно выше.

- Это я, - гордо сказал Грильяр, из-за чего возникло чувство, что он видит какой-то другой портрет,- А знаешь, кто автор? Кто это нарисовал? Знаменитый Терпьери! Если это тебе скажет хоть что-то! Почесть императорская, между прочим. Мне, грязному преступнику! И оказанная, к слову, "ими" же. Видишь, что я могу?

Нарисованный верховный бандит отличался от верховного бандита живого и внешне. Он выглядел более молодым, или, как минимум, не таким поношенным: у него не было черных кругов под глазами, кожа на скулах и шее не имела землистого оттенка и не обтягивала кости, а телосложение было заметно крепче - такое, как Грильяр должен бы иметь, не болтайся на нем одежда, не злоупотребляй он внутривенно неким ядом.

- И самое главное, союзников выбираю я сам, - почти обнимая агента за плечи и лучась восторгом от самого себя, Грильяр продолжил живописать свое величие, - К примеру, когда "они" стали дюже борзеть, когда выдвинули такие заявки, что уж терпеть нельзя, то я кинул "их". Тупо, банально, как дураков, ха-ха-ха! И тут же нашел себе новых союзников. Выглядели те, откровенно говоря, поговенее. И пахли так же, хе-хе, да и требовали побольше. Я дал им все! Но и получу тоже немало! Полной горстью!

Для усиления он широко махнул топором, показывая необъятные размеры будущей прибыли. И тут же схватился за бок, явно не ожидая внезапного припадка боли, поражаясь ему.

- Да... Лекарство... Мне дадут обещанное исцеление вот от этого... - сказал он тихо, с отрешенными глазами, - А "они" виноваты сами... Не я их предал, "они" - меня! Из-за "них" у меня эта боль. "Они" ее вызвали, натравили на меня. А потом сами дали средство, - не понимая, что произносит это вслух, он поплелся из кабинета. Его рука расчесывала что-то под одеждой, - Но не действует! Мне надо больше!

Закончив доказывать самому себе, он, полностью уверенный, повернулся к Доине. На его лице было обычное выражение, он говорил своим обычным голосом, но отголоски наваждения читались между каждым словом, в каждой фигуре речи. А сказать правильнее, никогда не покидали ее до этого.

- А все потому, что моя сила стала пугать "их", - объяснил он, - Ведь сильнее меня нет никого, ни один смертный со мной не совладает!

На периферии его сознания мелькнула мысль о красном сукне и спрятанном в нем отдохновении. Пару секунд он, закусывая бороду, очень хотел уколоть себя и исчезнуть, но не потому что придавил синдром, а чтобы стереть дурные эмоции.

- "Они" даже научились у меня правильным методам: нет человека - нет проблемы. Захотели избавиться от меня! Но не тут-то было! - преодолев минутную слабость, Грильяр громко засмеялся, - Я непобедим! Поэтому они решили меня напугать. Гении, ебти их, ой-ой, не могу! И выбрали для этого известного на весь город шарлатана! Думали, я напружу в штаны!

Забыв, что не хотел свидетелей, Грильяр вернулся в свой царский зал. Там за это время кое-что изменилось: грязный балахон успел пройти глубоко внутрь и продолжал, пошатываясь, ковылять в сторону трона. Несколько человек из числа "свиты" обступили его и, похоже зная, чей он посланец, окрикивали, пытаясь вынуть хоть пару слов. Тело под балахоном не реагировало и лишь слабо урчало. И только алебардисты, без указки не знающие, что делать, продолжали охранять себя от пары Мийер-Майер-Колонелли.

Под замаранной мешковиной прятался истинный великан, минимум на полторы головы возвышающийся над любым в зале, включая особого следователя. Грубая ткань спускалась до самого пола, он наступал на нее при каждом неуклюжем шаге, а когда не наступал - все равно еле волочил ступни. Лицо его было скрыто, плечи опущены, будто на них висели свинцовые вериги. Когда его толкнули, он подкосился и сложился в коленях, как подкошенный приступом тяжелой, очень заразной болезни.

- Да, он меня цапнул, этот так называемый маньяк! - вещал Грильяр, - Ха-ха-ха! Своим страшным-ужасным обосрись-ножом! А я здесь, перед тобой, живой и полный сил, - в эту часть фразы вкрался туман сомнений, но бандит решительно его проглотил, - Какую там лапшу про него на уши вешают? Что через рану он высасывает душу? Ха! Что рана...

...Не заживает, - бандит прервался, но, мотнув головой, отогнал от себя назойливый внутренний шепот, как слепня.

Тело под балахоном издало утробный звук, его сильно вырвало под ноги окруживших потоком красно-коричневой жижи. Обе руки судорожно прижались к телу, оно изогнулось в спазме и начало заваливаться вперед.

- А побежав к нему, - закончил Грильяр громче, - "они" расписались, что других способов, кроме колдовства у них попросту нет!

Третьей рукой гигант разорвал ткань на груди и уперся ею в пол, не дав себе упасть. Поднял голову, и из-под откинувшегося капюшона показались... зубы. Стена из сотни прямых зубов-игл, длиною в несколько пальцев.

Вдохнув сквозь них, как сквозь решетку, великан с трудом поднялся на ноги, вырастая еще больше, буквально надуваясь во все стороны.

- Темный!!! - в тронной заорали, алебардисты бросились врассыпную, теряя алебарды. "Свита" по-тараканьи прыснула прочь, оставив в зале одинокого Мийер-Майера.

Гомункул издал крик страдания, мешковина у его шеи вспучилась и лопнула, выпуская многосуставные верхние конечности. Не разобрав пути, он подался вперед, но не устоял и, чтобы не расшибиться, вынужденно призвал на помощь нижнюю пару рук. Капюшон спал окончательно, оголяя голову, похожую на растянутый человеческий череп с длинной страшной пастью от скулы до скулы.

- А ну стой! - приказал уроду верховный бандит, нисколько не удивляясь.

Создание повернулось на голос, черные глубокие глазницы невнятно застыли в направлении Доине и стоящего рядом с ним человека с банданой на голове. Как бы задумываясь, оно разогнуло над головой кисти с ороговевшими сросшимися в коготь пальцами и наклонилось. А потом, бешено взвыв от боли, львиными прыжками бросилось на попавших в поле зрения людей. Лоскуты балахона затрепыхались позади него, как плащ на ураганном порыве.

Агент быстро сместился в сторону, на ходу обнажая оба оружия, однако существо, немало его поразив, скакнуло мимо. Грильяр, оказавшийся истинной целью, тоже уклонился, но в самый последний момент, будто серьезно ожидал, что урод, несущийся на него с оскаленной пастью, затормозит у его ног.

Промахнувшийся выродок не совладал с собственным весом и снес трон с постамента, улетая дальше и пропадая под крашенными в золото обломками.

- Взбеленись?!! - завопил трущобный повелитель, ища в зале кого-то еще, - Быстро отозвали ублюдка!!

Мийер-Майер осмотрелся вокруг, но тоже никого не нашел, после чего спокойно спустил ножны с меча.

Гигантская туша выбралась из-под досок и, издав вздох умирающего от старости, поплелась к Грильяру. Агент один за одним всадил в нее несколько выстрелов из "Мессершмитта", пули с чавканьем потонули под остатками мешковины, но не замедлили создание ни на полшага.

- Хорош палить! - рявкнул Грильяр, выходя тому навстречу и глупо залезая на линию огня, - Успокоилось, дурло?

Обоим сыщикам показалось, что он поверил в свою неуязвимость. Подскочивший Доине все же заставил существо отшатнуться - выстрелом в упор, а следователь за концы банданы вытащил Грильяра из-под взмаха тяжелой лапы.

- При всем уважении - моем к вам и вашем к этому, - Мийер-Майер глазами указал на стонущее существо, - я все же предположу, что погонщиков здесь нет. Обращаться не к кому. Таки защищаемся?

Благодаря его действиям когти только порвали Грильяру скальп, а не срезали всю голову выше нижней челюсти. Несостоявшийся символ самого себя в шоке вырвался из рук следователя, к удивлению не испачкав его кровью, хотя до этого за секунду залил и себя, и все вокруг. Головной платок, спереди превратившийся в мокрые лохмотья, сполз с него, на макушке показалась мерзенькая ранняя лысина.

С секунду простояв с лицом преданного в лучших чувствах, король трущоб заревел и, двумя руками занося топор над собой, накинулся на существо. Он даже успел несколько раз рубануть по телу урода, прежде чем оружие застряло в толстых костях, а когтистая лапа схватила его за шею. Следом гомункул обхватил топорище, накрепко прижимая к нему грильяровские пальцы, и легко, как кошачий труп, поднял бандита над землей. Сросшаяся кисть прицелилась ему в лоб.

Нужные полсекунды дал Грильяру Доине, полоснувший создание по спине, благодаря чему верховный разбойник успел высвободить одну руку, которой, захрипев и облившись смесью пота и крови, вонзил "Юнкерс" чудищу в рот. Стволы, сломав десяток тонких зубов, уперлись в язык, после чего им разом были спущены все три курка.

Залп продырявил гомункулу нижнюю челюсть и вошел в горло, монстр тихо забулькал и заплясал в сторону. В ноге у него что-то металлически защемило, и он, со звоном проседая на выломавшийся сустав, шумно повалился на стену около входа в кабинет бандита. Под немалой массой чудища, сложенной с весом Грильяра, та рассыпалась на куски, оказавшись сделанной из равной пропорции цемента и картона. Оба тела залетели внутрь; оглушенный разбойник рухнул мешком и только чудом не напоролся на собственный топор; урод, запутавшийся в петляющих ногах, укувыркался на другую сторону кабинета к огромному шкафу.

Пока он поднимался с четверенек, а точнее с пятеренек, так как помогал себе всеми конечностями, кроме свернутой ноги, к нему поспешил Доине, собираясь ударить в открывшуюся шею и одним движением покончить с...

- Франко!

Что происходит сзади, агент увидел буквально затылком: Мийер-Майер ногой подцепил алебарду, легко перехватил ее как копье и метнул во встающее тело.

Доине нырнул на пол, и та, описав над ним изящную настильную дугу, вонзилась в чудище по самую кромку топора. Гомункул издал сдавленное рыдание и, медленным шагом сойдя с места, провалился на отказавшую нижнюю конечность. Устало и совсем по-человечьи вздохнул, остановился, после чего как пушинку поднял над головой тот самый шкаф и начал целиться в приходящего в себя бандита.

Стоящий снаружи Мийер-Майер последовательно опустошил в урода весь барабан "Хенкеля", выстроив попадания косой чертой на груди существа и линией огня не подпустив к нему Доине. Легкие пули, в отличие от меча агента, и не смогли бы остановить гомункула, и тот все равно швырнул предмет мебели. Но немного неточно, и вместо того, чтобы зашибить свою цель, всего лишь чуть ее не зашиб.

Шкаф лопнул большими кусками, облаком шмоток и остатками разломанного рундучка.

Тремя движениями следователь вытянул опустевший барабан, вставил на его место новый и взвел пружину. На его губах застыла зверская ухмылка.

Он внес свой микроштрих, который в нужную сторону изменил будущее.

От движений с существа слетели остатки облачения, показался мягкий кожистый покров. Брони на нем не очутилось совсем, тело было все соединено из кривых лоскутов, сшитых толстыми швами. Истекая красно-оранжевой жидкостью, струями льющейся из многочисленных пулевых дыр, гомункул спустил верхнюю конечность как костыль и захромал к цели, но внезапно застрял, увидев около себя портрет. Или, что казалось не менее правдоподобным, это портрет увидел его. Два урода пялились друг на друга, пока один из них не отогнул еще одну верхнюю конечность и взмахом кисти-когтя не сковырнул второму глаз, из-за чего тот стал смотреть с холста еще высокомернее.

Это дало Доине время, чтобы вставить в пистолет активное серебро и прицелиться. Драгоценная пуля поразила существо прямо в черную глазницу, на стену за его спиной брызнуло содержимое длинного черепа.

Гомункул... не упал. Его не скрутило от аллергии, не опрокинуло навзничь и не перекорежило спазмами. Только из оставшегося глазного провала со смертной тоской капнула кровавая слеза.

В предсмертном страдании монстр попер на агента; тот, отходя, успел последовательно всадить в него остаток боезапаса, после чего собранная в кулак лапа пробила стену у самого его виска, осыпав летучей бетонной пылью. В подставившийся сустав Доине тут же ударил мечом, клинок легко прорезал плоть скрученной внутренними переломами конечности, но с металлическим стуком врезался во что-то твердое внутри. Застрял, зафиксировав пред глазами агента лапу с выжженным на ней клеймом знакомого вида.

"...еле-еле выбравшись из глубины клетки... подползло существо... Пучки осыпающейся жирной шерсти и чешуйки на пузыристой кожи.... Грубые катетеры в мышцы и горло, кожистые капельницы и илистая взвесь в них... Желая непонятно чего, существо просунуло лапу сквозь прутья..."

На разглядывание отметины у агента оказалось слишком мало времени, так как дернувшийся гомункул вырвал руку из пролома, повесив на нее кусок стены размером в половину своего роста. Стряхивая его, им же выбил у Доине меч, оставив тот торчать из сустава.

Пока существо размахивало лапами в попытке освободиться от обоих предметов, агент смог выбраться. Зайдя чудовищу в тыл, зарядил последнюю порцию серебряных зарядов.

Наконец стряхнув и цемент, и железо, израненный монстр осилил последний поворот к противнику. Оставшимся глазом встретился с чернотой внутри ствола "Мессершмитта".

Методичный расстрел начался. Выстрелы поразили горло, основание короткой шеи, сквозь грудь сломали позвоночник, разорвали все крупные сгустки сосудов.

Сквозь брешь в стене к агенту присоединился Мийер-Майер, они стреляли с разных сторон, нашпиговывая чудовище пулями, сближаясь, фактически целясь один в другого. Если бы не тело, испускающее дух между ними, то непременно бы попали бы друг в друга.

Потеряв точки опоры, гомункул растекся по полу. Его снова вырвало, на этот раз внутренностями, которые повисли на каких-то нитках. Исторгшиеся массы хлынули на пол и останки шкафа, те немедля задымились едким химическим дымом.

В тот же момент в тронный зал толпой ворвались приближенные верховного бандита, притащившие ружья и сообщников рангом помладше. Первым делом они встретились с Мийер-Майером, одарившим их улыбкой кровопийцы.

- Как вы вовремя! - воскликнул он, своим видом пригвождая их к местам, - А вашего владыку уже защитили! Узнай вы профессию того, кто это сделал, вы бы животики надорвали!

Останки сшитого монстра в агонии дернулись, опустевший объем внутри них свистливо заполнился воздухом, и странная жизнь освободила лоскутное тело от длящегося страдания.

Плохо соображающего Грильяра усадили, попытались замотать ему порванную голову. Бинтов под рукой не попалось и в ход пошли обрывки не обгаженных тварью шмоток, что были найдены на обломках шкафа. Как только мутный взгляд трущобного атамана немного прояснился, он увидел реальность в следующем порядке: развороченный рундучок, красное сукно порвано, из него высыпались шарики папиросной бумаги; они, облитые гадостной жижей, испускают гнилостный парок и быстро скукоживаются.

На проснувшихся силах бандитский главарь метнулся к ним, повалив суетящихся приспешников. В панике повторяя только "Нет, нет, нееет!", грохнулся на колени и принялся вытаскивать свое сокровище из дымящихся луж, но обжег пальцы, а шарики истлели и растворились у него на глазах. Несмотря на это, а так же на то, что кожа на руках начала желтеть, он еще трижды перерыл всю сплавившуюся кучу, по локти залезая в выделения мертвого монстра, исследуя даже разломанные доски, даже пыль с бывшей шкафовой крышки. Осознание, что все его запасы пропали, а других нет и не будет, прожгло в нем сквозную дыру.

- Как? Почему? Зачем они?.. - в никуда забормотал Грильяр, растеряно потянувшись к боку, но вдруг остановился. Ответ снизошел на него откровением, - И они тоже... И они туда же! Я доверился им, назвал друзьями, и вот их благодарность?! Так они отплатили?!

Он распрямился и, обращаясь ко всем присутствующим, объявил.

- Они тоже хотят моей смерти! Они тоже враги! Все - враги!! - до живота залитый кровью, он смотрелся обезумившим бесом, - У меня отняли путь к спасению, предали, обрекли на бурую смерть, на океан боли, что терзает! Вырыли мне могилу и ждут, когда мой труп рухнет в нее! Но нет, - он сжал "Юнкерс", засовывая его всему миру в мурло, как символ своего вечного и абсолютного превосходства, переключаясь на него и забывая о том, что послужило поводом, - Я сам - сам! - заберу, что мне обещали! Силой! Мой титул будет принадлежать мне! А они со своей сраной благородностью будут кровавым слезами ссаться! Вы все увидите, кто из нас гной подзалупный, а кто - истинный аристократ! Мне не нужны их обещания! Мне никто не нужен! Ха-ха! Я стану королем!! Ха-ха-ха!!!

В нос ударил запах нефти. Располосованное, дырявое как решето существо за ноги стащили в камин, облили и готовились запалить.

- Сжечь его! Чума же будет! Сжечь, быстро!

- Прекратить, - вмешался Доине, разгоняя бандитов от туши, так как что это за темный такой, откуда он взялся и чьи команды выполнял (а он определенно выполнял), должно стать объектом серьезного разбирательства.

- Умный, да?! Или жизнь не дорога?! Миазмы же, все здесь сгинем!

Агент демонстративно поднял пистолет, заставив разбойников заскрежетать зубами. Как бы они не боялись неведомой, но ужасной болезни, которую обязан распространять монстр, добровольцев первым напороться на пули среди них не нашлось. Даже те, кто тащил гомункула к печи и теперь нервно вытирал об себя ладони, не спешил браться за ножи и ружья, хотя терять им, по мнению многих, было уже нечего.

- Не беспокойтесь, мальчики, у него нет патронов, - вступил женский голос с обжигающим акцентом.

Колонелли, которая призраком исчезла, когда все началось, точно так же виртуозно появилась сейчас, и не где-то, а в центре разбойничьего скопления, заставив многих вздрогнуть от неожиданности.

- Я считала его выстрелы, - пояснила она.

На Доине она смотрела блестящими глазами, дышала глубоко и возбужденно. То, как разрекламированный агент двигался, с каким бешеным напором он вонзал и вынимал поднятый вверх клинок, как налегал на партнера по схватке всем телом, заставляло ее перестать жалеть о решении пройтись за ним по трущобам, отбивало грусть о подаренном ему времени. Вызывало желание отведать его лично.

- Вот сама и проверяй, - бросили ей, косясь на "Мессершмитт".

Лучезарно показывая зубы, Колонелли сделала показательный шаг к агенту. Потом еще один и еще, пока не оказалась к нему вплотную. Обнять себя он не дал, вертикально поставив ствол между собой и ею.

- Мне взять его в рот? - спросила она, томно обвивая руку с пистолетом.

Кто-то из "свиты" пнул подельника помладше, и тот, наконец, поджег огонь в камине. Мучавший бандитов страх испустил удушливую волну чада и вони, перестав отвлекать от посторонних лиц в сердце трущоб.

Колонелли не собиралась делиться будущими удовольствиями ни с кем:

- Синьоры, ваш любимый атаман сбежал, - сказала она, не отводя затянутого поволокой взора от красных линз будущего удовольствия, - Соизвольте узнать, что с ним.

На этот раз она заставила огорошено озираться вообще всех, включая агента. Грильяр провалился сквозь землю, бросив и верных вассалов, и непрошенных гостей, спасших ему шкуру.

Бандиты простояли в ступоре пару мгновений, после чего ускакали всем табуном, затоптав последние возможные следы. Напоминанием о пропавшем главаре остался служить портрет, одноглазо буравивший Доине смесью презрения и надменного свинского счастья от его провала.

- Кстати, принимаю благодарности, - напомнила о себе Лайза, отцепившись от агентского предплечья и вообще делая вид, что не прочь уйти, - Стадо разъяренных идиотов - это вам не мутанта меж стен гонять. Я сохранила вам жизни, что с моей стороны невероятная расточительность... ммм... то есть великодушие.

Момент, когда агент снова возьмется за меч, был ожидаем ею с нетерпением.

- Вашу миссию можно считать завершенной, - подытожила она, быстренько удаляясь, - Арривидерчи, амичи!

Клинок нагнал ее в середине тронного зала, возникнув у шеи, и она, скрестив руки на груди, в готовности остановилась. Огонь предвкушения приобрел в ней силу пожара на сухом поле.

- Не закончили, - процедил сквозь зубы Доине, - Никуда не идешь. Слушаю, зачем это надо тебе.

- Ты будешь обижать прелестную синьорину, как я? - Лайза сделала большие глаза, - Ах, как это не пристало воспитанным офицерам!

- Кто она? - агент адресовал этот вопрос Мийер-Майеру, но тот перевел его дальше, вопросительно взглянув на саму на Лайзу.

- Вильгельмина Книбергольц, министерство защиты министров, - она протянула руку для поцелуя, но ничего, конечно же, не дождалась.

- Как обещал, драка неизбежна, - сказал ей следователь, поудобнее перехватывая меч, - К вашим услугам.

- Да кому ты нужен, - бросила ему Лайза, ведя плечиком и эффектным прогибом склоняясь к сабельной рукоятке.

Доине атаковал первый, превентивно, сбоку, чуть ли не в спину, к тому же одновременно с Мийер-Майером, напавшим спереди, но Колонелли одним рывком выскочила из-под обоих ударов. Из-за ее талии вырвалась вороненая молния, более черная, чем ее глаза, и за самый кончик подправила оружие следователя так, чтобы оно скрестилось с мечом Доине. Когда сыщики разняли клинки, Лайза уже стояла в нескольких шагах от них, овевая насмешливым взглядом. Как предложение действовать менее предсказуемо, она приняла скучающую позу и сладенько зевнула.

Ее осадили, как темную цитадель, завалили мерцающими ударами, раз за разом повторяя неистовые приступы. Она отбилась от них всех, отражая выпады с непоколебимым чувством превосходства, и каждое затраченное усилие искрой стучало ей по гормонам, каплей падало в разрастающееся озеро экстаза.

Из двух противников она предпочла Доине, перемещаясь так, чтобы он заслонял ее от длинного клинка следователя. Налетая и отходя, она испытывала его силы, оказавшиеся очень немалыми, пробовала его на вкус, как изысканнейший деликатес.

С первой же стычки агент навязывал ей силовой бой, но единожды соприкоснувшись с его мечом, Лайза поняла, что нет смысла соревноваться с ним в мощи. Вместо этого она принялась лавировать меж его атак, кружиться, не заботясь, что ее движения расходуют больше сил - для такой схватки и такого блаженства она была готова отвергнуть слово "усталость"!

После пары близких взмахов, от которых на коже ощутилось движение воздуха, она поняла насколько агент бесподобен. Меч в его руках был не менее смертелен, чем стреляющий фаллический символ, разрешенный ему Гильдией и имеющий имя собственное. Каждая его попытка достать ее подогревала в ней азарт, давала понять, что драка с ним будет намного лучше, чем несколько ночей в постели сразу с несколькими красавцами. Она уже была лучше!

Ее загоняли как хитрого опасного зверя, вдвоем, совместными действиями, и не было того, что смогло бы польстить ей сильнее. Поэтому, как только она вырывалась из-под давления, то немедленно сама бросалась обратно, в самую гущу, в самое сплетения смертоносного железа. Неоднократно ей удавалось теснить противников, и не раз одного из них спасал лишь своевременный выпад второго.

В какой-то момент ее действительно зажали, лишив пути отхода, мечами притиснув к стенке. Оттолкнувшись посильнее, она пробежала по той несколько футов, оставляя каблуками отметины в штукатурке и приземлившись вне кольца клинков.

После такого приема Мийер-Майер прекратил атаки и, усмехаясь, поглядел на агента: мол, чего с ней такой делать. Доине тоже остановился, поменял стойку и медленно подтянул к груди рукоятку меча, взявшись за ту второй рукой.

Следом последовал взрыв. То, как агент обрушился на Колонелли, невозможно было назвать иначе, чем генеральным штурмом. Под нескончаемым градом тяжелейших ударов ей пришлось сдать позиции, отступить, запятившись рваным зигзагом. Сбить нападающего с ритма этим ей не удалось, и тот, совмещая опаснейшие скоростные удары со сложным движением ног, отбросил ее назад к стене. Уклониться от финального удара ей не удалось, и она подставила под него саблю. Оружие чуть не переломилось, а ее саму стукнуло спиной о камень.

Доине сразу же вернулся в стойку и... как будто разогрелся изнутри. Марева, исходящего от него, как от каменной дороги в очень жаркий день, Лайза не разглядела, но догадка о будущем действии агента поразила ее, на миг стирая с лица оскал упоения.

Она нырнула к полу точно тогда, когда клинок, ставший невидимым в сверхбыстром ударе, вспорол реальность там, где только что были ее глаза. Змеиным броском у самых ног агента она выскользнула, продемонстрировав феноменальную растяжку.

Ковер, которым была завешена стена, медленно опал, разрезанный точно по линии движения меча. За ним песком потекла штукатурка, высыпавшаяся из глубокой выбоины. Странной особенностью было то, что борозда, оставленная лезвием, имела не менее ладони в ширину, что многократно превосходило толщину клинка. Ну и то, что Лайза не слышала, как оружие, рассекая воздух, коснулось цемента.

- Как мы, однако, умеем! - с одобрением отметила она, распрямляясь.

Ее внимание переключилось на Мийер-Майера. Почти не играя, она саблей закрутила перед ним вороненый танец, превратив ту в черный обруч. Следователь встретил ее, пользуясь огромным преимуществом в длине оружия. Расчертил воздух, не подпуская Лайзу близко, но она каким-то удивительным образом обманула его и все равно проскользнула к нему в упор. Старанила локтем под грудь и сразу же резанула по выставленной руке. Чтобы не лишиться кисти, следователь выдернул ее, но дистанцию он разрывал уже без меча.

Размахивая трофейным клинком над головой, как мельница лопастью, Лайза отогнала недавнего владельца. Взвесила оружие в руке - оно было ей очевидно велико и точно не рассчитано под ее рост - но все равно оставила, так как для будущего фокуса ей была необходима вторая железка.

Неотразимой улыбкой извинившись перед Мийер-Майером за грубость, она вернулась к агенту. Вновь завертев пляску заточенной стали, показала виртуозное владение сразу двумя оружиями, и сама отдавила Доине к той же стене. Вращающиеся клинки превратились в сверкающие крылья бабочки.

Все движения оказались ложными, незаконченными, намеренно открывающими под атаку. Поняв, что его приглашают, Доине не стал заставлять себя ждать. В вертикальный, направленные ей в голову удар он вложил всю силу. Колонелли моментально скрестила оружие и приняла меч ровно в точку их соприкосновения. Полученный импульс согнул ее в коленях.

В дикой ухмылке на ее лице блеснули огни одержимости. Напряжение серией невидимых вспышек прошло по всему ее телу, от ног, через колени, в корпус и плечи. Задержалось в руках, вступило в резонанс с самим собой. От ее силуэта разбежалась волна искажения, наиболее сильная в месте, где кисти срослись с оружием.

За мгновение она обратилась в ядовитую виперу с кровожадными глазами-щелями и выпустила из себя силу, как арбалет выпускает короткую стрелу. Клинки запели, сливаясь в холодный, яркий, как молния, крест.

Чувствуя, что не может оказать сопротивления, Доине пируэтом вывернулся из-под атаки.

Зазвенело о стену. Вспорхнули клочки изрубленного ковра, посыпалась штукатурка. Пересекая уже имеющуюся борозду, на стене появлялись сразу три новых разреза, шестиконечной пиктограммой соединяясь в едином центре.

Агент почувствовал кровотечение, легкое, тоненькой струйкой, но разом в нескольких местах. Перчатка от тыльной стороны ладони и до самого раструба оказалась сильно рассечена, опять досталось шее и воротнику.

- Ничья? - переводя дух, предложила Колонелли.

Вот теперь она устала и, тяжело отдуваясь, решила, что продолжать уже не сможет. Да и хорошего понемножку, иначе будет передозировка, что не только не замедлит приход приступа, но и ускорит его.

Отодвинувшись к выходу из тронного зала, она подняла руку с мечом Мийер-Майера и, держа его параллельно земле, выпустила.

- Мальчики, признаю, я люблю с одновременно двумя и грубо, - прерываясь на глубокие вдохи, сказала она, и ее акцент приобрел возбуждающие оттенки, - но вам не кажется, что мы перегнули палку?

Ее уход особый следователь сопроводил веселыми аплодисментами.

- Нас разгромили! - смеялся он, - Это не удавалось гидрам и подземным монстрам, это не получилось у целой армии сектантов и разбойников, а хрупкая синьорина из Картеля смогла! Позор на наши головы! Позор, стыд и срам!

Полезно, - подумал Доине. Но вслух как обычно не сказал.

- И ножны потерял... - хохоча, закончил Мийер-Майер.

Комментарии: 1, последний от 03/03/2013. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 03/03/2013, изменен: 03/03/2013. 33k. Статистика. Глава: Проза Есть место свету(часть_2) Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Вторая часть, пятнадцатый эпизод. В расследовании агента намечается кое-какой просвет. Герои сражаются с очередным страховидлом, а потом друг с другом, причем в ход идут явно какие-то секретные техники. Ну и так как это все-таки "Нуар", то надежды все так же нет, и обстоятельства (обстоятельства ли?) сильнее.

Альтшуль Павел Михайлович: другие произведения.

Есть место свету (ч.15)