Альтшуль Павел Михайлович. Есть место свету (ч.17)

Напудренные загорелые стражники разлетелись как кегли, снесший их бежевый шквал неостановимо продвинулся вглубь палат разврата. Мелькнули опешившие посетители, пронесся холл с лестницами, балкончиками и мадам - другой, но выглядящей точно так же. Музыка, алкоголь, угощения в виде фруктов и в виде проституток - рванули мимо. Далее - вниз, через все круги экзотики, давя прорезиненными подошвами мрамор и красные ковры.

- Господин Доине? - на его пути попался гофмейстер с заранее потной лысиной, - Что-то случилось? Что вы здесь де...

- Специальная операция, - агент затолкал его перед собой в лифт и дернул шнур, - Противодействие - особо тяжкое преступление. По праву Тайной Канцелярии - вплоть до применения силы.

Шлюший чиновник то ли не поверил, то ли испытал слишком уж сильный страх, но его рука выхватила колокольчик и начала отчаянно в него трезвонить, несмотря на то, что ствол "Мессершмитта" смотрел очень недвусмысленно.

Таща оглушенного гофмейстера за лацкан камзола, агент ворвался в звездную комнату, где была убита Жозефин. Его появление прервало совокупляющуюся пару, поднявшую страшный писк-визг, причем наиболее высоко вопил клиент, который, блистая бледными ягодицами, истерично унес ноги.

Дыру в клеть Нуарэ заслонял тяжелый шифоньер, который был откинут, как склеенный из пуха. За ним оказалась свежая стена, и Доине немедленно принялся ее вскрывать. Когда на пол упал третий слой кирпича, агент понял, что каменный мешок заложен целиком, во весь объем.

Сначала он посмотрел на прикрывшуюся одеялом девку, но откуда ей было что-то знать, после чего вернулся к взятому в заложники бордельному распорядителю.

Несколькими ударами по щекам тот был приведен в чувство.

- Портрет! Там был портрет! - гофмейстер увидел упершееся ему в переносицу дуло, - Кто автор? Ответ!

Еще один удар придал ему бодрости.

- Это хозяин! - завыл он, - Картина очень старая, сделана до Революции! Господин привез ее из столицы!

- Автор!!!

- Т-терпьери! - взвыл пленник, так как пистолет начал ломать ему носовую кость.

К ним ворвались охранники с обнаженными тесаками и волнистыми шпагами. Агент переложил пистолет в другую руку и направил на них, прижав к горлу гофмейстера лезвие меча.

- С улицы есть проход! Кто туда ходил? Зачем?

- Не знаю! - тот зарыдал и из-за спазмов больно порезался, что отшибло ему последний разум, - Нам не говорят! Просто иногда приносили новый портрет, а мы должны были повесить его там! А этот - он еще со старых времен! Лежит там больше года!

- Зачем его... их туда вешали?

- Приказ хозяев! Я не знаю! Нас учили ничему не удивляться!

- Вся комната в символах! Кресты! Что это?! Ответ!

- Я не знаю!!! - гофмейстер захлебнулся ревом и текущими из носа красными соплями, - Не знаю!!!!! Не убивайте меня!!!!!

- Вот я и лишился убежища, - произнес вкрадчивый голос, но находился он не в звездной комнате, и даже не внутри дворца, а снаружи, у входа в секретную клеть, где Жан-Пьера оставил дежурить агент. До этого адъютант наткнулся там на другого полицейского, очень удачно делающего вид, что находится здесь случайно и ничего не делает. Жан-Пьер ему бы и поверил, если б не узнал, хотя тот был в штатском. Оба смутились друг друга, так как один должен был находиться на дежурстве в секретарской Боннэ, а второй вообще не имел никаких служебных дел в этом районе. Пользуясь должностью, адъютант "отпустил" его, с облегчением оставшись в одиночестве.

- Долго я мог там находиться, - вздохнул обладатель голоса, удерживая пляшущий "Ира", - Теперь оно ничем не отличается от любого другого места.

Обернувшись к нему, Жан-Пьер... нет, не пожалел о недавнем поступке, он вообще о нем забыл...

- Мы уже виделись, - убийца улыбнулся ему с вежливостью равнодушного, - Убежище... Поверь, я говорю не о четырех стенах. Об этом, - он похлопал изуродованной ладонью себе по груди, - Не привык быть таким так долго. Материальным, если хочешь называть так. Да и не положено мне. Обычно - появился, попотчевал пороки, и обратно. А сейчас - не могу, некуда. Мало приятного.

Жан-Пьер попятился, теряя над собой контроль, чуя, что вот-вот упадет в обморок.

- Он хочет пищи - пожаловался убийца, унимая вырывающийся нож, - Они все хотят, каждый свою, особенную. Подходит не любая. Они выбирают, фальшивку не примут. Ее тут полно, этой еды. Но они же хотят всегда, постоянно! А постоянно у них есть только я, - он направил в Жан-Пьера взгляд, полный пробирающей до ребер ясности, - Это не боль, не страдания - я не знаю нужного слова. Но другие чувствуют. Смотри.

К его ногам выпал "Луксуриа", вонзаясь в камень мостовой до середины лезвия. Пару мгновений он вел себя как обычное острое железо, но потом... посмотрел на Жан-Пьера.

Нагревая землю под полицейским адъютантом, нож испустил теплые бесстыдные щупальца, буром вгрызающиеся в него в поисках воспоминаний и губами опытной минетчицы высасывающие их. Жан-Пьера захлестнула волна блеклых видений, окрашенных во все нездоровые цвета плоти: в красный, молочно-розовый, противно-желтый с рыжиной. Особо бледны самые недавние события: то, как Лайза единожды дала ему испробовать ее тела, и то, как он потом вымаливал у нее каждый следующий глоток. Как ползал пред ней, послушно разрешая пользоваться собою, удовлетворять любые больные похоти. Готовый прощать самому себе любое унижение, любое малодушие, лишь бы еще чуть-чуть, еще немного, разок. Перепродавая душу за каждое следующее прикосновение. И желая этого сам.

Господин Нуарэ пальцем босой ноги пошатал замолчавший нож, тот закачался, будто застрял не в камне, а в теплом сале. Вынул его, оставив отверстию оплавленные края.

- Он не твой, - заключил убийца, - У вас есть шанс на встречу, но он не твой. Говоря начистоту, очень об этом жалею, - убийца мечтательно вознес глаза к небу, - Скормил бы ему тебя, но не могу - не возьмет. Поверь, ничего личного - уж очень мне легчает. Навсегда и ненадолго, такой вот парадокс. Это как вычитать из бесконечности. А теперь прошу - с глаз моих долой.

Не в состоянии пошевелиться, так как приклеился к подошвам; не открывая рта, так как если он его откроет, то непременно закричит или того хуже - завизжит, адъютант мотнул головой.

- Нет? - убийцу охватило настоящее удивление.

"Ира" брызнул, вырываясь и не желая находиться в руке.

- Да какая мне разница? - спросил себя Нуарэ, прижав нож второй рукой, которая освободилась от исчезнувшего "Луксириа". Покалеченная и гладкая ладони на рукоятке походили на символы добра и зла, - Что ж, передавай поздравления моему отражению! Он умеет впечатлять людей. И - бывай. Не ты, значит я. Может, еще свидимся.

* * *

Красные чернила кончились, нужной агенту марки в управлении не осталось, а посылать за ними полицейского разумно бы отказались. Доине это понимал и ради продолжения работы был готов пожертвовать и последним минимальным удобством - возможностью четко видеть свои записи без очков. Но и держа этот императив на поверхности подсознания постоянно, он все равно оставался озлобленным, как курильщик, брошенный без любимого наркотика.

В целях у Доине стояло не отвлекаться ни в коем случае. Город приглашал его глубже и глубже в кишечный тракт своих скрытых процессов, и агент, погрузившись в них до дна сознания, тщательно процеживал новые факты, сопоставлял с уже известным, находил новые крупицы.

Нуарэ. Факты его биографии складывались в любопытные завихрения. Эдуард Талера принял смерть от его ножа более трех лет назад, причем зарезан императорский родич был в собственном особняке, где его вдова Ингеборгэ потом организовала культурный досуг для лиц, обделенных вниманием, но отягощенных лишними деньгами. Причем это место настолько понравилось маньяку, что он там... поселился?

Регулярные сообщения о зверских убийствах в его исполнении посыпались намного позже, фактически с полуторалетним перерывом. А свое знаменитое имя потрошитель-господин получил еще позднее, когда стало ясно, что расчлененные обезображенные трупы оставляет один и тот же деятель. До всяческих городских знаменитостей он добирался и тогда, но самое первое "внесистемное" убийство появилось всего около полугода назад.

Грильяр определенно входил в число "неслучайных" его жертв, однако остался жив. Случилось это либо благодаря рьяной охране, что вряд ли, либо из-за нечеловеческой удачи, что будет поближе к истине - бандит мало того, что смог многократно уцелеть на каторге и в трущобных войнах, но и за одни только последние дни милостью одного только Доине не отправился на главный посмертный суд дважды.

Хитрец Боннэ подсунул его беспроигрышно. Не зная хоть части подробностей, от разбойника возможно плести только несвязанные нитки в разные стороны, а не выстраивать вокруг него всю сеть, как требуется. Однако теперь, почему бы и...

Доине смял лист со схемой. Пробуем по-другому, попробуем предположить, что среди участников действа нету четко разграниченных сторон, и что объединены те не по очевидным критериям, а общей идеей, которая от социального положения не зависит. Тогда выйдет, что большинство взаимоисключающих фактов - на самом деле взаимоподтверждающие.

Итак, новый лист, грильяровский череп в центре, и линии тянутся к нему, а не наоборот. Первая - от Нуарэ, по понятной причине. Вторая - от другого круга, в котором темные: бандит дает их погонщикам людей, дает оружие, предоставленное кем-то очень эксклюзивно и только для него. Об исключительности подарка говорит то, что члены расчета пытались замести следы, и то, что их атаман промолчал о нем, хотя его характер в обычных условиях не позволил бы ему не упомянуть о себе чего-то, что делает его гораздо гораздее всех остальных.

Производства в его владениях действительно нет, об этом не врут, но пулеметная машина и внеквотные стволы - например, то барабанное ружье - попадают в его руки. Значит - еще один круг, в который Доине вписал перекрестье прицела, символизирующее "производителя" всего этого огнестрельного добра. Стрелка от него к черепу. Можно предположить, что это и есть упомянутый Грильяром соучастник.

Меж тем, их "со"-пути разошлись, иначе бы новобранцам разбойничьей армии выдавали современные рычагастые винтовки, а не ржавый металлолом, украденный со склада списанной амуниции. Более того, актом передачи агрегата культу (или не только им), но истинного хозяина оружия бандит разозлил сильно. "Натравили маньяка" - верный признак, но пока не доказательство. Напавший гомункул - не темный! - уже более веский факт.

Кстати, о нем. Лапу клейменой твари умыкнули из полиции, но то было обыкновенной, почти бытовой утечкой - когда подкупаются даже такие непробиваемые деревья, как капрал, нечего думать о помешанных экспертах. И по этому следу можно будет пройти.

Еще Грильяр. Он говорил об "императорских" почестях, о портрете, который специально для него заказали очень влиятельные и благородные люди. Говорил, что получит титул сам и ничья помощь ему не понадобится. Кто бы мог ему такое обещать, а?

Еще одна стрелка от черепа и новый круг - императорская лилия, "аристократия". А кто еще? Не исключено, что кто угодно, так как титулов в Республике не существует, но кто угодно - немножко неопределенно, да и не в стиле этого города, где самые нелепые легенды на поверку выходят правдой. Доине усмехнулся, как обычно одними губами.

Грильяровские шакалы участвовали в перераспределении городской собственности из рук в руки, что при определенных условиях уложится в общую цепь с устранением маньяком членов экс-августейшего семейства. Например, если эта двоица своими действиями способствовала подготовке к чему-либо.

К контрреволюции, да не простой, а под монархическим флагом. К реставрации, призванной вернуть доброго императора взамен злого безликого Комитета. А для чего еще устраняют претендентов на престол, если не для посадки на него нужного человека?

Доине становилось совсем смешно, хотя он даже не думал смеяться.

"Обойдется без них, сам добудет титул". Грильяр поссорился с "аристократами", он вообще, знаете ли, талантлив на нажитие врагов. Еще один повод его убить - много знает, а язык за зубами не держит.

И не стоит забывать, что его любимым местом утех владеет косвенная претендентка на престол. Очень косвенная, да и бывшая - без мужа-то. Хм.

В довесок есть таинственная госпожа "Книбергольц", имеющая что-то к разбойничьему князьку. Мийер-Майер, который на обратном пути из трущоб опять увязался за агентом, выдал ее имя: Лайза Колонелли, либо Мрьяччи - этого он до конца не знал сам, поэтому в его речи регулярно проскакивали ее прозвища - Черная Гадюка или просто Третья. Под конец следователь сообщил, что загорелая синьорина принадлежит Картелю Торговцев наркотиками, причем использовал именно эту формулировку - "принадлежит". Подробностей не оглашалось, но, на взгляд агента, относительно нее существовало всего два варианта: либо это какие-то личные грильяровские шашни, не стоящие внимания, либо, если все настолько плотно перекручено, она всплывет сама и очень скоро. Второе по касательной отражали проблемы с новым наркотиком и напрямую - мертвые члены пулеметного расчета, оказавшиеся как один наркоманами, подсевшими на "бурый".

Изложив все, агент отодвинул лист, схема на котором приобрела вид трезубца, три луча которого венчались новыми кругами, а линия от креста потрошителя изображала рукоятку. В центре, как паук в паутине, находился череп.

Ай да господин Грильяр. Даже мастер-оружие без лицензии, про которое почему-то забылось, принадлежит ему. Если порыться в каталогах Гильдии, то можно найти, с чьего хладного тела он его подобрал - ну не мог же самопровозглашенный трущобный король, не произведший на агента никакого впечатления, получить его заслуженно.

Еще более удивителен господин Боннэ. Он повязан, полиция не может быть не повязана, слишком сильна, слишком тесны связи со всеми силами города. И при этом верховный главарь бандитов, незримый центр притяжения всех процессов, что имеют место быть, сдан им без боя, в качестве ответа на "равноценный обмен". Тоже поссорились?

Или игра, правила которой задает он. И будет менять их до тех пор, пока не выиграет. Этого и хочет? Процесс ради процесса?

Нет.

- Существуют признаки координации темных! - гневно заявил агент через порог кабинета начальника полиции, - События говорят о второй ячейке культа. Она пропущена полицией!

- И вам добрый день, - Грегуар Боннэ заморгал, поправляя на носу монокль, и с недоумением уставился на брошенную ему на стол карту Нуара.

- Вы знаете о возобновлении культистских атак. Это доказывает, что скоординировать действия мутантов всего из одного центра невозможно, - нести чушь, сохраняя суровое лицо, для Доине было тяжело, - Нельзя создать сеть, не дублируя командные пункты. Взгляните на систему. Вы должны видеть. Я вижу. Систему.

Отметки на карте имели три типа, и к темным относился всего один. Оставшиеся цвета можно было назвать двумя словами, одним из которых действительно было словом "системные". А второе - "несистемные".

- Требую немедленного содействия! - грозно сверкнул очками Доине, как бы забывая карту на столе.

Выйдя, он остановился подальше от кабинета и начал отсчитывать время. Рядом проходили полицейские. В одной компании был весельчак, громко рассказывающий о недавнем приключении с дракой, выстрелами, арестом и двумя жмуриками. Другие проходили безмолвно и мрачно, явно озабоченные состоянием текущих дел. Несколько просто прошнырнули мимо поодиночке, неся на подпись какую-то бюрократию. Чинно промаршировал карабинер с ружьем за спиной. Пара оперативных работников протащила скрипучий ящик на колесиках с чем-то мертвым внутри. Внезапно догорел факел, и из колбы повалил бурый дымок, заставивший оказавшихся рядом сотрудников полиции разбежаться, закрывая носы воротниками. Быстро появился человек в кожаном фартуке и противогазной маске, который накрыл прохудившийся прибор мокрой тряпкой. Вскоре факел скрутили и унесли, заменив новым.

- Забыл у вас имущество, прошу вернуть, - сообщил начальнику полиции вернувшийся агент.

Боннэ указал на лоток с документами, где сверху лежала аккуратно сложенная карта.

- Не похоже на вас, господин Доине.

- Сам себе поражаюсь.

Молчали они долго и выразительно.

- Передавайте мои самые теплые пожелания вашей сожительнице, - поглаживая на переносице дужку монокля, сказал главный полицейский, - Ее внешность греет душу даже такого старого подлеца, как ваш покорный слуга.

В секретарской Доине задержался около стола адъютанта. Тот походил на призрака, был таким же бесцветным и безрадостным. Единственное, что имело оттенок на нем - фиолетовые круги под глазами.

- Жан-Пьер, - обратился к нему агент. Услышав свое имя из его уст, адъютант едва не поседел, - Известен ли тебе кто-то, разбирающийся в живописи?

- Живописи? - не поверил ушам тот, - Вам? Зачем?

Доине не отвечал до тех пор, пока помощник начальника полиции не понял, что агент очень раздражен тупостью вопроса.

- Это от периода зависит, - исправился полицейский, заставив Доине задуматься.

- Современная, - без четкой уверенности сказал он, - И позднеимперские годы.

- Господин Жерар Морен, наш архивариус, - сразу же ответил адъютант, - Он бывший императорский искусствовед. Работал в Столице в Его Императорского Величества Музее истории, живописи и литературы на очень важной должности, хоть и при маленьком чине. Имел награды и императорскую пенсию за вклад в развитие искусства. Лучшего специалиста не найти. Он и сейчас за этим всем следит. Профессор бывшей Императорской академии...

Жан-Пьер обеспокоенно замолк, испугавшись, не слишком ли часто он произносит преданное государственной анафеме слово, однокоренное верховному угнетателю всех свободных граждан. И не слишком ли сильное при этом испытывает благоговение.

Посчитав свою миссию здесь завершенной, агент сухо кивнул.

- Подождите!

Доине одарил адъютанта таким взглядом, которым одаривают либо моллюсков, либо тех, кто своей сказочной тупорылостью тормозит процесс.

- Его сейчас нет в архиве, - быстро проговорил Жан-Пьер, - Не его смена. Да, вы наверняка знаете это сами! Но вы же все одно будете его искать, так ведь? Да-да, все адреса есть в досье на служащих полиции! Но он не дома. Скорее всего, в своем маленьком магазинчике. Он книгами торгует. Могу прямо сейчас сообщить, где это находится. У нас довольно теплые отношения. Он очень образованный. Увлечение литературой...

Последние фразы Доине вытерпел потому, что адъютант уже писал адрес. Но, передавая листок, он снова замедлился на полпути.

- Это ведь связано с поимкой господина Нуарэ?

Стискивая зубы, агент заставил себя спрятать кулаки за спиной, так как проломить челюсть помощнику главного полицейского прямо на рабочем месте было бы... он медленно и очень глубоко выдохнул... неучтиво. Однако всмотревшись в красные, изможденные глаза адъютанта он в этот раз прочитал нечто такое, что заставило его резко сбросить тон. Нечто большее, чем обыкновенный пустой вопрос. Решимость. И принятое решение, очень непростое.

- Да, - ответил агент.

Мельком посмотрев на приоткрытую дверь Боннэ, Жан-Пьер быстро дописал три предложения, после чего вложил записку Доине в перчатку и спешно вернулся к бумагам на столе, более не поднимая взгляда.

"Господин Нуарэ был у борделя в тот день. Назвал его убежищем. Назвал вас своим отражением".

Мотивы, - решил Доине, - он их выяснит.

Комментарии: 1, последний от 16/03/2013. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 16/03/2013, изменен: 16/03/2013. 21k. Статистика. Глава: Проза Есть место свету(часть_2)		Ваша оценка:
Аннотация: Люблю число семнадцать. Что-то в нем есть... Например, семнадцатый эпизод второй части Нуара. Да, друзья, он выложен. И в нем можно кое-что узнать о живописи и людях, в ней разбирающихся, о связях, символах и кругах, и даже немного о трезубце (который впоследствии - СПОЙЛЕР! - будут регулярно вспоминать).

Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Есть место свету (ч.17)