Альтшуль Павел Михайлович. Есть место свету (ч.18)

В воздухе над городом висели хвосты красно-бурого дыма. Ортханки бомбардировали штилящее небо отходами, осаду поддерживали трубы фабрик и мастерских, мелкой охотничьей дробью рассыпались выпуски факельной отработки. И все это, в отсутствии ветра, скапливалось над улицами, собиралось плотным куполом, сейчас взмывшим ввысь, но готовым обязательно спуститься обратно к людям, столь нерадиво высвободившим его, что отплатить им за свое рождение, вернуть все сполна и сторицей.

Указанный адрес оказался на противоположной стороне города, в его самой старой части, где скрюченные улочки строились без всякого плана, а нумерация домов велась неведомым хаотическим способом, заставившим Доине порядочно поплутать. В добавление, в пути он успел надышаться каким-то особо отборным чадом, который вызвал скребущий кашель и каторжную сдавленность в груди. Да и рука под резиной стала жечь так немилосердно, будто требовала сорвать с нее синтетическую оболочку и расчесать до крови, будь та в наличии под изрытой язвами коркой. Глаза, к счастью, беспокоили резью не большей, чем обычно, такой, которую агент по привычке и не замечал.

Спустя пару отмеренных подошвами миль он все же нашел книжную лавку. Возрастом та, наверно, превосходила своего хозяина раза в два и успела полностью обесцветиться, сохранив лишь основной оттенок смога. Несмотря на не самый поздний час, дверь была заперта. Что было правильно, так как если внутрь вдруг начнут ломиться, то такая простейшая форма предосторожности очень поможет. Конечно, она не позволит спасти товар, но зато даст время спастись самому.

Агент несколько раз громко позвонил в колокольчик, и через долгую минуту услышал на той стороне шаркающие коротенькие шажки. К двери они приближались так долго, что человек с хотя бы чуть-чуть более лучшим здоровьем успел бы дойти туда и обратно раза два.

Отперев хлипкий замок, архивариус издалека снизу вверх уставил на Доине увеличительные стекла, используемые реставраторами. Потом поднял их на лоб, но все равно не узнал агента, так что тот, прежде чем войти, максимально четко представился. Удостоверение решил не показывать, так как дедуле оно либо ничего не скажет, либо, в силу преклонных лет, окажется безразлично.

Внутри было светло благодаря стандартным полицейским лампам, ощущался легкий запах масляной копоти, но в сочетании с антикварными корешками книг и умилительной исцарапано-лакированной чистотой это создавало успокаивающую атмосферу сухонького старческого обаяния.

Предварительный разговор был недолгим, и Доине перешел к вопросам.

- Господин Морен, вас порекомендовали как специалиста по живописи, - услышав комплимент, старичок застенчиво улыбнулся, - Нужно ваше мнение. Самые лучшие художники последних лет. Позднеимперский период, работающие в этой стране.

Архивариус пошевелил губами, загибая обтянутые тонкой кожей пальцы, после чего обрадовался своим мыслям и перечислил:

- Леонардо Луизанни, Адриан Халса. Выдающиеся, очень выдающиеся. Тит Ван Рейн! Хм, а из живых...

- Терпьери? - быстро предложил агент.

- Терпьери? Паоло Романо Терпьери? - услышав это имя, старичок сначала сильно удивился, а потом сокрушенно закачал головой, - Нет. Скандал, такой скандал! С таким мастером - и такой конфуз. Лучшая техника, что я видел! Чутье на свет и цвет! Золотые руки, бриллиантовый глаз! Гениальность! И такая постыдная слабость... Его выслали из страны. Никто, никто меня не слушал. Империя потеряла величайшего художника столетия. И одного из величайших в истории. Его учебники по живописи - и изъять из библиотек! Его методики - запретить! Они загнали своих собственных студентов в прошлый век... Не стоит этого, ничего не стоит...

- Выслали из страны? - агент мысленно подготовил себя к мучительному разговору, - Очень прошу, говорите по делу.

- Время, - с одобрением хихикнул дедуля, - Вы его так цените. Молодость, прекраснейшая пора. А мне некуда уже торопиться. Разве что на тот свет, к моим учителям.

- Господин Морен.

- Да-да, извините. О чем я говорил?

- Выслали из страны, - повторил агент, используя запас уже будущего терпения.

- Выслали! Изгнали! Методики - запретили! Имя - не дозволяли упоминать! Какое преступление против искусства! А Паоло еще легко отделался. Шибеница - вот что могло его ждать. Распутность, великая распутность... Но не простительно ли такому дару? Он же при жизни стал классиком!

- Его нет в стране?

- Постыдная слабость, - закивал старик, - Женщины его не интересовали. А Империя могла предложить ему любую. И они знали о сей слабости, и все равно дали ему это заказ. Юный принц, наследник... Даже его августейший отец вслух говорил, что тот дивно как хорош. Почему? Они же знали... Зачем подвергать такой талант такому искушению. Не смог, не сдержался. Я его знал, ему всегда тяжело с этим. Гнев ужасный на себя накликал. Выслали из страны. Запретили. Стерли. Никто меня не слушал.

- Как давно его нет в стране?

Несколько секунд архивариус смотрел на Доине, вспоминая кто это.

- До переворота. За несколько лет. Без права возвращения. Под страхом казни. С тех пор пропал. Ни одного слова. Безвестность, полная, черная, нищенская. Ни одной работы за столько времени. Он заслуживал галерей в свою честь! И такая незавидная судьба. А нынешним правителям, какое им дело до этого сейчас? Удержание власти и деньги - все, что их интересует. Ходатайствовал - бесполезно. Глухие, слепые, ничего не нужно.

- Мог ли кто-нибудь подражать ему? Выдавать себя за него?

- Подделывать! - выкрикнул старичок, но тут же успокоился, - Подделывать можно сколько угодно. Но фальшивку видно сразу. Можно использовать ту же краску, даже освоить технику. Дар не подменить! Паоло создавал в своих картинах душу. Этому не научиться. А какие он писал портреты! Его руками создавалось не изображение. Он писал нового человека. И часто - лучше и чище, чем оригинал. Картины - они светились изнутри золотым, божественным светом! Не просто шедевры, это выше них! Он мог передать все лучшие стороны человека, подчеркнуть их, выделить так, что они ощущались за пределами холста. Я даже побаивался его. Он предложил написать меня - такая честь. Говорил, что я специалист с большой буквы - такая лесть. Но я отказался, - старичок тихо захихикал, - А вам, господин... эээ...

- Франко Доине, - повторно представился агент.

- А вам, Франко, хотелось бы увидеть на холсте кого-то лучше себя? Тем, кем вы не будете никогда? Мне не хотелось, - он грустно улыбнулся, - Паоло, какую честь ты мне оказал! Твое предложение, оно стоит дороже, чем высочайшие награды из рук Его Величества, простите меня небеса...

- Такое мастерство?

- Мистическое, - шепотом подтвердил архивариус, - И упасите вас небеса попасть ему в неугодный заказ. Стать ему противным. Нет-нет, он напишет с вас истинное произведение, приложит весь свой дар, все свои способности. Но он найдет все ваши самые худшие стороны, все ваши пороки и недостатки. И обнажит их в краске. Рядом с такой картиной темно. Я видел. Страшно, эээ... Франко, страшно.

- Не слышали ли вы недавно о работах сходных по уровню? В городе ходили слухи. Писали в газетах.

- Слышал. Чушь! - старичок презрительно отвернулся, - Не стоит и смотреть! Сходный уровень, вот уж сказали так сказали! Не тратьте силы, как не потратил я. Так никто не мог до него, и не родилось того, кто сможет после. А его - нет, он изгнан, забыт.

- Благодарю.

- Вы уже собираетесь уходить? - расстроился дедуля, - Какая жалость! Как давно меня никто не слушал... Только этот замечательный молодой человек. Он, кажется, сын господина начальника полиции? Я всегда видел, как он работает при нем. Умный, понимающий. Отличающий истинную литературу от плебейского потреба. Ах, Империя, Империя, ему бы доучиться. Из него мог выйти неплохой поэт. Нет, не лучший, не классик. Но свое место он бы занял...

Архивариус следовал за Доине до самого выхода, продолжая говорить. Когда дверь открылась, он неожиданно спохватился и поспешил предложить:

- Может быть, чай? У меня заварено... Еще почти не остыл.

* * *

Десятки футов земли нависали над головой, в их утробе змеями вились тоннели и коммуникации, венами протягивались трубы. Газ, вода, пар, нефть - текли по ним, подгоняемые давлением и алкающими их машинами. Отработка, сливы и отходы - неслись им навстречу. Потребляя первое, выделяя второе, перерабатывалось, меняло состояние, форму, цвет, сущность и цену очень многое.

Десятки футов земли были и под ногами. Их чрево было испещрено камерами, лабораториями, изоляторами, хранилищами и инкубаторами. Перегонные и ректификационные камеры врезались в них скальпелями, катетерами дренировала принудительная вентиляция.

Между этой землей находился человек, чьим королевством она была. Он был ученым, имя которого забыли, а разработками пользовались очень многие. Он говорил, что он мертв, и у него были на то основания. И сейчас к нему шли гости, очень важные и ожидаемые, главному из которых он желал доложить. Его работа продвигалась семимильным темпом, инициативы, даже не согласованные, приносили плоды. Ему было чем гордиться, и он гордился.

Гости его были странной парой. Первым замечался титан, состоящий из мышц и силы, носящий на лице белую бауту. На поясе у него висла шпага, а в кобуре под фраком покоился "Фокке-Вульф"; в руках он нес огромный цилиндр, рассчитанный не на его голову. Перед ним, заметный на его фоне не с первого взгляда, быстро шагал хозяин головного убора - коротконогий, низкий и плюгавый коротышка, кривящий тонкие нездорово-красные губы. На любой звук лаборатории он нервно дергался, а от химического запаха закрывался надушенным платком.

По сравнению с гигантом ученный выглядел спичкой, зато на фоне коротышки он в своем асбестовом фартуке и сам представал великаном. А в сравнении же с чертами лица карлика, его золотыми зубами, мерзкими очками-аквариумами и крошечными глазками-иголками, он и вовсе смотрелся утонченным породистым рыцарем, чему не мешал ни бритый череп, ни вечное высокомерное выражение, ни щегольское затемненное пенсне. А еще он обладал лекторским, хорошо поставленным голосом, ироничным взглядом на жизнь и покойничьим спокойствием, которое он сохранял, даже когда из какой-нибудь камеры доносился душераздирающий человеческий стон.

Он и при разговоре читал лекцию:

- Успехи. Успехи на этой неделе сопутствуют мне. Переданные твоими друзьями...

- Громко сказано, - буркнул коротконогий, перебивая его.

- Переданные твоими "громко сказанными" жидкости и детали помогли мне завершить доукомплектацию, начать полный цикл воспроизводства. Теперь я кое-что понимаю во всем процессе: он интересен.

- Мне - нет. Мне нужен результат.

- Узнай о нем подробнее, и ты не будешь так категоричен. Он в твоем вкусе.

Лектору пришлось прерваться, пока коротышка откашливается.

- Я был близок и далек одновременно, - поведал он, терпеливо пережидая приступ, - Пусть подарок "громко сказанных" пришлось истратить безвозвратно, и воссоздать его я уже не смогу, но упрощенную копию - пожалуйста. Работает гораздо быстрее, хоть и не позволит создать образец, полностью аналогичный тому, что живет у вас в канализациях.

- Ты не всемогущ.

- Это упрек? - подколку ученый себе позволил потому, что коротышка на нее подколется, и потому, что ему за это ничего не будет. Но он не заигрывался, - Используя запчасти разумного вида можно достигать примитивного программирования, так что оружие не будет больше безнаправленным. После "небесных посылок" технологичность процесса резко повышена.

- Чего удалось добиться, что не касается голой теории?

- Многого, - с готовностью ответил ученый, - Пока ты занимался финансами, - это слово было выделено интонацией, - я дособрал тестовую модель. Потом проявил немного самодеятельности и отправил ее на полевые испытания в гости к нашему общему знакомому. А то больно он тебе докучал, а Боннэ закапризничал, помогать не хочет.

- И?

- Программирование работает хорошо, - ученый повел породистым носом, - Даже слишком. Так что считаю опыт успешным. За исключением того, что общий знакомый жив, а модель уничтожена. Однако местные обитатели оказались "умны" в должной мере, чтобы принять ее за темного и сжечь, так что концов не осталось.

Коротконогий посетитель поморщился, а на щеках и шее у него проявились алые пятна. Но он был бы недоволен любым исходом.

- Когда сможешь начать внедрение?

- Три дня назад, - ученый выдержал театральную паузу, - Твое лицо доставляет мне удовольствие. Но на вызревание требуется время.

- Какими количествами мы будем обладать?

- А сколько будет подопытных? Если хочешь серийный объем...

- Сколько нужно?

- Все, что есть.

Ответом ему был быстрый сухой кивок, которое предваряло раздумье, тоже очень короткое. Довольный результатом, ученый залез за папиросой в портсигар. На том была выгравирована эмблема "Фон Морганна" и дарственная надпись от бывшего хозяина великого завода, которая, однако, была адресована не ученому.

Коротышка закашлялся от одного вида табака. Приступ был чрезвычайной тяжести, с рвотными позывами, с перегибом. Даже исполин за его спиной забеспокоился и потянул к нему огромные ручищи, но хозяин гневно отбросил их.

Лектор сочувственно покачал головой и положил папиросу в рот.

- Не кури при мне! - злобно зашипел коротышка, смотря на платок так, что тому в пору было бы задымиться, а бордовым кляксам на нем - пропасть.

Пожав плечами, ученый смял папиросу и выкинул ее на пол. Потом уберут.

- Теперь о требованиях, - заговорил он, - Как дойдет до серии, один я не справлюсь. Нужны будут помощники, и не такие, как этот шизик Трагэ. Дело не в его умениях, а в адекватности. Второй пункт проще...

Его прервали тяжелые, мучительные крики, рев истязаемых.

- Вызревание, - успокоительно пояснил ученый, махнув рукой в сторону люка в инкубатор, - Неэстетично, зато быстро и никакой идеологии, никакой веры, никаких темных богов. Просто и бездушно, как гвоздь. Раскаленный, в нервный узел. Что, кстати, недалеко от истины. Возвращаясь ко второму пункту...

- Получишь все, - бросил коротконогий, отодвигаясь так, чтобы между ним и люком стоял гигант.

- Форсирование процесса приведет к недостаточной кондиционности отдельных элементов, - предупредил ученый, - Серийные образцы будут более уязвимые, менее защищены, немного менее живучи. Хотя... Хотя, я приспособил кое-какие устройства. Урвал с другого направления. Извини, что без твоего ведома, но вмешательство нужно было срочное, - он увидел привычную брезгливость. Это было просто знаком, что его слова поняты, - И железо, как обычно, дало результат там, где плоть, - он показал на платок, - бессильна.

Коротышка отследил его взгляд и поспешил убрать испачканную ткань.

- Я бы оценил гибридный вариант, - подвел итог ученый, - как соотношение шесть от десяти по сравнению с оригинальным темным. Что почти вдвое выше предполагаемого в начале, не получи мы "громких" подарков.

Его гость снова отвлекся, на этот раз на своего огромного телохранителя, который сопел и отчаянно качался на месте. Из-под маски текло, он тяжело дышал и мялся на ногах, как нездоровый.

- Что?! Уже?! - карлик посмотрел на карманные часы, - Быстрее!

Неловко поклонившись, титан поспешил по неотложному позыву, немного подволакивая ноги.

- Перейдем в другое место, - оставшись один, гость нервно посмотрел на засов, за которым прогрессировало форсированное вызревание.

- Без него чувствуешь себя неуютно?

- Тупой неуклюжий увалень.

- Добрый малый, - согласился ученый, - Мне его жаль. Признаюсь, я чувствовал раскаяние, испытывая на нем ацетилморфин. Умственные способности - не его вина. Хотя антогонисцирующая им физическая сила позволяет ему не увядать под систематическим употреблением.

- Я слышу беспокоящее меня сострадание, - косясь, произнес коротышка, - Не разочаруй меня.

- Я не разочарую, - поклялся ученый, мгновенно становясь серьезным, - И не предам никогда! Я хорошо помню ножи наймитов Гильдии. Хорошо знаю, что такое лежать в могиле. Меня даже официально нет среди живых. Так что я принадлежу тебе. И все мои труды тоже. И мечтаю я только о том, чтобы они были пущены в дело.

- Они будут, Поль, они будут.

Комментарии: 1, последний от 24/03/2013. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 24/03/2013, изменен: 24/03/2013. 17k. Статистика. Глава: Проза Есть место свету(часть_2)		Ваша оценка:
Аннотация: Восемнадцатый эпизод "Есть место свету" - второй части "Нуара". Своеобразное совершеннолетие. О чем в нем можно узнать? Еще немного о живописи, о выдающихся мастерах (мертвых и потерявшихся), имя одного из которых может показаться знакомым. Ах да, если вы думали, что "Нуару" не хватает персонажей, то вот вам еще один!

Альтшуль Павел Михайлович : другие произведения.

Есть место свету (ч.18)