Альтшуль Павел Михайлович. Есть место свету (ч.20)

* * *

Тупик. Вместо верного следа - обычная погоня за химерами, жертва времени и сил на алтарь неизвестно кому. Виновных в этом, кроме самого Доине, как обычно, нет, и сейчас он видел необходимость просто переварить результаты своих действий, извлечь песчинки пользы и из нынешнего положения. Ему было нужно обдуманно составить план того, что и где он будет искать завтра, а так же прекратить разрываться между заданием и противоречащим ему личным интересом, признать тактическое поражение и отступить на перегруппировку. И перестать, наконец, видеть таинственную мистику в каждом факте, на объяснение которого ему не хватало фундаментальных знаний!

Кроме того, стоило вернуться в гостевой дом, чтобы дать себе временный отдых. Нет, агенту вовсе не хотелось делать паузу и откладывать решения, но сон из потребности давно стал для него обременительной обязанностью, на которую время тратилось вынужденно, из-за опасений, что какой-нибудь его больной орган вновь откажет в момент, когда слово "некстати" не будет описывать ситуацию в достаточной степени.

До предоставленного полицией жилища ему было еще далеко, он возвращался через торговые площади, петляя в лабиринте лотков и передвижных тележек. Вокруг тускло проплывали вывески, внутри палаток и магазинчиков мерцали огоньки, из труб над ними сочился химический дым. Местные торговцы не закрывались в преддверие ночи и не боялись ее обитателей - они всем цехом платили дань полиции, обеспечивающей им отсутствие любого другого вымогателя. Несколько людей в форме и с ружьями на ремнях, которых встретил агент, отдали ему честь, и по их серьезности, по тщательности слежки за каждым входящим-выходящим могло создаться ощущение, будто городские силы правопорядка и вправду имели право вести деятельность на коммерческой основе. Вряд ли начальство из управления об этом не знало, однако это был тот самый случай, когда одна маленькая коррупция предотвращала гору еще более мелких преступлений, и в совокупности выигрывали все. Кроме конечных покупателей, из чьего кармана и извлекались деньги: на налоги для окладов стражей порядка в первый раз и на заложенную в местные цены взятку им же во второй. Ну и кроме законов, но те вслух не жаловались.

Агенту пытались что-то втюхать, потом пристали нищие, но он оттолкнул всего одного, тот упал, и остальные сразу поняли, что улова не будет. На той перчатке, которая отбросила попрошайку, бросились в глаза свежие стежки - это были зашиты места, где оставила отметины сабля госпожи Колонелли-Мрьяччи.

Выполнила эту работу сожительница агента, но на этот раз побуждением стала просьба самого Доине, выразившаяся в том, что он положил перчатки перед ней и принялся за другие дела. К тому, что она все исправит, он отнесся как к чему-то разумеющемуся само собой, поэтому не сразу заметил то радение за совесть, которое было приложено к процессу. Ею были не просто скреплены края разреза, она, чтобы избежать заплаток и стяжек, немного перешила всю перчатку, сделав на ней вставки и декоративные швы, превратив ее в подобие лоскутной, что скрыло остатки повреждений. А чтобы она не отличалась от своей пары, на той было проделано то же самое.

Аналогичная работа была проделана и с плащом: кривой след от когтей гидры на рукаве был выровнен и плотно зашит, симметричный шов был сделан на второй руке. Ряды ровных красивых стежков появились на воротнике, полах и спине, образовав четкий узор и став не только идеальной маскировкой исправленного урона, но и очень органичным украшением, которое почти не вызвало у агента раздражения, так как было простыми и не вызывающими, да и одежда неуловимо, но стал удобнее.

Живущую с агентом девушку стоило благодарить, но Доине пока не представлял каким образом. Слова о том, что она знает и без этого, он уже произносил и повторно на них размениваться не станет. Деньги она отвергает, в ее обществе он проводит времени ровно столько, сколько должен.

Ему вспомнилось, что в качестве знаков - внимания или чего-то еще - обычно дарят цветы, но за такую мысль агенту стоило ударить себя по лбу рукояткой "Мессершмитта". Представить, как он рыщет по городу в поисках хотя бы одного нормального растения, он мог не иначе, чем с омерзением. Да и найдись оно в Нуаре, Доине скорее отрезал бы себе пальцы, чем не для дела взял бы в руки что-то подобное.

По дороге ему попался магазин ювелира, в который он под воздействием предыдущих мыслей зашел. Внутри раскинулись остекленные витрины с кусками обработанных материалов, называемых драгоценными. Стискивая зубы, Франко осмотрел кольца, какие-то идиотские броши. Серги, подвески... Чушь! Золото, платина, серебро - всего лишь металлы; алмаз, топаз, хризопраз - прозрачные камни. Он не мог взять в толк в чем смысл. И что ей подойдет.

Порядочно сердясь на себя за принятое решение, он стал выбирать то, в чем ничего не понимал, зная, что ошибку себе в любом случае не простит.

- Вам подсказать? - хозяин магазина, как хороший торговец, обладал шестым чувством.

Доине морально настроился спрашивать, но в следующее мгновение его объяла дикая злость. Да что он, дьявол разорви, делает! Во что ввязывается! Что за остатки офицерского образования! Что за идиотское ненужное насилие над собой, что за никчемный самообман!

А она... Будь все проклято! От нее одни проблемы.

- Баллистическое активное серебро, калибр шесть линий.

К спасению его подтолкнули лежащие на тех же витринах пошлые парадные пистоли. Украшены они были чрезвычайно богато, даже не без изящества, но относились к так называемому гражданскому оружию, которое из-за доисторической конструкции и общей боевой бестолковости честно именовалось "плебейским". Оно было единственным, что Гильдия разрешала продавать простым людям, и по уровню стояло еще ниже, чем армейские "дрова". Результативно им можно было разве что застрелиться (при должном количестве пороха), либо воспользоваться как дубиной в рукопашной потасовке - дубиной нелепой и бессовестно пижонской.

- А разрешение у вас есть? - осторожно поинтересовался ювелир, - Квоты, знаете ли.

Ему было предъявлено удостоверение сотрудника Тайной Канцелярии, вид которого его... обрадовал. Серебряные заготовки были выложены им на прилавок с энтузиазмом человека, который вот-вот продаст очень дорогой, обязательный по лицензии, но пользующийся редким спросом товар. А кто его купит - кровавый ли особист режима или черт лысый - ему было объективно без разницы.

Будущие пули были упакованы в жесткие пакеты по футу длиной, обернуты в шелковые чехлы и крепко перетянуты цветной бечевой, скрепленной акцизной печатью из воска с минеральными вкраплениями. Пользуясь предложенной синтетической салфеткой, не повреждающей полировку, агент стал извлекать заготовки для осмотра. При трении о материал те искрили бордовыми разрядами, что говорило о высокой степени обогащения, однако Доине все равно вернул один комплект из-за недостаточного качества зеркальной поверхности, и еще два из-за не подходящей формы - пули в них явно предназначались на людей, что для активного серебра было нонсенсом.

Ассигнации хозяин лавки принял с поклоном, и, прощаясь, сказал, что был очень рад встретить разборчивого специалиста, который точно знает, зачем пришел.

...Как под ногами кончилось расстояние до временного жилища, агент не запомнил, равно как и не заметил, что всю дорогу тер плащ над резиновым рукавом. Заходя к себе в комнату, он заранее отвернулся от той, что ждала его внутри, жестко отстранившись от любого ее внимания. А чтобы отстраниться и от присутствия, сам отдал ей плащ.

Сев за стол, выложил приобретения и еще раз убедился в их качестве. Пальцем тронул торец одной заготовки, на что та чувствительно ответила ощущением, похожим на укол мороза, означающим чрезвычайную активность материала.

Ощущение вины за немотивированный холод, за то, что девушка из-за его тупости вынуждена мучиться, подкидывало Доине ярости в жилы. Он позвоночником чувствовал, как она смиренно стоит позади него, как ее космически прекрасные глаза выискивают внутри него причину дурного настроения - в надежде, что та поддается исправлению. Как она терпеливо ожидает, когда любое ее слово не будет воспринято в миллион ножей.

Тонкая стрелка отсекала от циферблата штрих за штрихом, и каждый ее мерный шажок царапал внутри Доине как ноготь грифельную доску. Он и его сожительница продолжали быть живой аллегорией дисгармонии, пока прорастающий внутрь себя металлическими иглами агент не принудил себя заняться хоть чем-то. Например, восполнением запаса серебряных пуль, так как после сражения с иммунным к ним гомункулом тот исчерпался. Тем более такое решение почти оправдает его за нелепый визит по дороге.

К счастью, на его действие ничего не было ни произнесено, ни спрошено.

Хоть что-то поняла, - бросил себе Доине, застилая столешницу сероватым полотном, на которое лег пистолет, немедленно испачкавший его неположенной копотью, и ящичек, обтянутый гильдейской мраморной кожей с тиснением "Мессершмитт".

Из последнего были извлечены инструменты и средства ухода за оружием, к которым быстро присоединились технические ножницы, фасонные тисочки для формовки гильз и поршенек для их набивки. Далее агент достал фигурную стеклянную банку со стабилизированным пироксилином, но, прежде чем сорвать с нее пробку, на которой был указан десятикратный размер акциза, критически посмотрел на горящий фонарь. Его огонек мог сочетаться с мощным бездымным порохом, хрупкими запальными пробками и сухой нитроцеллюлозной бумагой только в одном случае - если Доине хотел устроить выдающийся пожар. А посмотрев над очками, он еще и убедился, что лампа дает неудовлетворительное освещение. Достав небольшой футляр, агент вынул из него вторую пару очков и, положив их рядом с инструментами, ушел к распорядителю.

Сначала линзы, смотрящие на девушку, показались ей прозрачными, но на фоне застеленной поверхности стола она разглядела, что те имеют ровный розовый оттенок. Пораженная таким необычайным несоответствием образу ее Франко, она взяла их в руки и, все равно не веря тому, что видит, надела их. Комната сменила оттенок на необосновано веселенький, а простая форма оправы мигом сделала личико девушки каким-то особенно трогательным и невинным.

Потом позади нее открылась дверь, и она удивленно посмотрела сквозь розовые стекла на Доине, вернувшегося с яркой химической горелкой в руках. Агент настроил освещение, забрал у нее очки, и, заменив ими свою пару, красную и не пропускающую достаточно света, приготовился к работе. Переодел перчатки на более тонкие и засучил рукава, сделав резину на левой руке видимой. Извлек из пистолета ствол, оценил разгар и выкинул его ко всем чертям, вставив на его место запасной - виной тому было все то же серебро, своей активностью разрушающее не только нервные пути пораженных мутантов. Остальные части пистолета он почистил, смазал и собрал обратно. То же самое сделал с механизмами сменных магазинов, заменив в них пружины, так как те начали забиваться, а в одном вообще разболтались, что грозило осечками.

Расставив инструменты, стал на аптечных весах отмерять порох. Вырезал из горючей бумаги гильзы, сгибал их в ровный квадрат, и, закрепив в матрице тисочков, приклеивал запальные пробки. Набивал будущий патрон взрывчатым веществом, крепил защитное кольцо, не позволяющее механизму подачи расцарапать полировку серебра и тем самым разрядить драгоценный материал. Завершив это, обжимал пулю в ребрышках гильзы. Отрывался он всего один раз, чтобы выдавить налет из уголков глаз, забеспокоивших из-за заметного мерцания в реакционной колбе.

Понемногу агент успокоился, пришел в свое обычное равнонапряженное состояние. При этом, может быть, почти незаметно изменилась его поза, чуть-чуть расслабились мускулы, но его сожительница ощутила это. Она перестала стоять на другой стороне комнаты, подошла и кротко села на постель около него. Начала внимательно, как за чем-то недоступным, следить за его руками, за тем, как Франко изготавливает расходный материал для орудия смерти, как готовит то, что, вытолкнутое давлением пороховых газов, непосредственно отнимает жизнь. За тем, как уверенно и ловко он это делает.

Внутри агента возникло необоснованное желание отказать ей, если она от него чего-то захочет. А если для него... Чтобы отрезвить себя, он до сведения височных мышц стиснул зубы.

Но его спутница теперь рассматривала пистолет. А потом, завороженная металлом, протянула к нему обе руки, заставив агента вздрогнуть.

Тот был тяжел, но легче чем она думала, глядя на грозные формы. Он лежал на ее ладонях железным слитком, не касаясь их рукояткой. Был произведением мастера, приложившего весь свой талант, знание и опыт, старавшегося изо всех своих сил.

Девушка сжала ствол. Великие небеса, - взмолилась она, - пусть это оружие навсегда останется просто произведением, пусть никогда не будет пущено в ход, использовано, как механизм для убийств. Ведь его создатель не желал никому смерти! Он всего лишь хотел сделать предмет на стыке науки и искусства, шедевр, превосходящий все, что было до него!

- Что?! - резко бросил Доине.

- Он очень красивый, - медленно произнесла девушка, не отрываясь от пистолета, - Только страшный.

Отложив инструмент, агент решил забрать его.

- Тут птица, - остановила она.

На кожухе действительно была гравировка - летучее существо огромного размаха крыльев с опасным клювом и зоркими глазами-точками.

- Это буревестник, - Доине попытался взять себя в руки и говорить сдержаннее. У него получилось, - Положи.

Она скатила "Мессершмитт" с пальцев назад на стол с величайшей осторожностью, с трепетом, но так чтобы ни в коем случае не коснуться рукоятки, курка, спускового механизма и не причаститься к средству уничтожения. Чтобы облаченный в форму металл так и остался просто экспонатом чьего-то кропотливого труда.

- Я нашла работу. Сегодня днем, - наконец произнесла она, слыша, как начинает биться сердце.

Ей очень хотелось его реакции, какой угодно, любой.

Доине делал патроны.

- Это художник, очень талантливый и известный. Очень щедрый. Он обещал платить мне почти по кроне за день. Если все пойдет так, как он говорит, то я смогу вернуть тебе...

- Долг? Какой?

Фраза возымела эффект колодок тормоза, мертвой хваткой защемивших колесо, хотя и значила - скорее всего - не "какой из?".

- Я должна буду позировать обнаженной, - прошептала девушка.

- Твое решение.

Холод обжигал, но она поняла, что устала пугаться, что больше не может испытывать только страх. И поэтому смогла разглядеть в его словах одобрение - скрытое, черствое, свойственное его манере, но одобрение. А, услышав первое доброе слово в свой адрес, в радости обняла его, расцеловала в висок. Франко не сопротивлялся, лишь немного прикрыл глаза, чего не было бы видно, будь у него очки темнее.

- Я так благодарна господину Боннэ! - пуская улыбку на губы, облегченно сказала девушка.

- Уже знакомы лично? - отреагировал агент. Для него это было ожидаемо. И с неожиданной стороны.

- Нет, - удивленно прервалась она, - Ты его знаешь? Кто это? Это не может быть кто-то плохой! Маэстро Терпьери говорил, что именно он помог ему приехать в Нуар!

Гильза надорвалась, порох посыпался на полотно.

- Повтори!

- Маэстро Терпьери говорил... - растеряно начала она.

Доине, расцепляя кольцо объятий, вскочил, руками в перчатках сжал ее плечи.

- Паоло Терпьери?! - забывая о недоделанных патронах, воскликнул он. Получил кивок в ответ, - Где он?!

Если бы она не отпрянула, он бы и не понял, что сорвался на крик.

- Мастерская, довольно далеко... Я не считала кварталы...

- Кто вас свел? Боннэ?!

- Нет. Не знаю. Заходил распорядитель, принес объявление, сказал, что это как раз для меня, если я хочу платить за проживание деньгами. Он еще засмеялся, но я не поняла почему. Потом я пошла, и все случилось само.

- Когда к нему в следующий раз?!

- Послезавтра... Франко, мне больно.

Почему не сейчас?!! Держать себя в руках! Держать! Он ослабил хватку, увидев, что оставляет на ее коже красные следы. Сказал, насильно сделав тон низким:

- Связано с расследованием. Все что ты скажешь - важно. Нужно Республике, - он заставил себя прервать фразу, - Нужно мне, - еще пауза, - Прошу.

Он не знал, какую интонацию выбрать. Всегда допрашивал и давил, требовал и заставлял.

- Ты очень поможешь, - пообещал он, - Спроси, сколько он находится в городе.

- С начала года.

Доине дернулся, на его скулах вздулись желваки.

- Что еще он рассказывал?

- Много чего. Он был очень возбужден, обрадован тем, что встретил меня. Уговаривал очень долго, хотя я уже согласилась. Пообещал большие деньги. Для меня - большие. Говорил что-то про вершину искусства, лучший труд его жизни. Благодаря моему существованию. Причем здесь я?

- Как Боннэ помог ему?

- Об этом маэстро только упомянул. На нем была организация. Говорил, что поездка выдалась сложной. Опасной. Маэстро же не сделал ничего плохого? Скажи это, Франко!

- Не сделал. Что еще?!

- Что этот Боннэ вначале не хотел им заниматься. Но его смогли убедить. Кто-то очень важный и благородный. И что после того, как маэстро приехал, Боннэ ничего не захотел с ним иметь. Господин Терпьери его даже ни разу не видел. Ругался на него, назвал его фанфароном и еще каким-то словом на своем языке. Но я все равно благодарна! Если бы не он...

Доине скинул с себя светлые очки, бросив их в открытом очечнике. Вернул красные, сгреб два готовых магазина, пооставляв инструменты в том состоянии, в каком прекратил работу.

- Это не может быть не Боннэ, - пробормотал он, захлопывая на себе плащ, вгоняя пистолет в кобуру, стискивая замок ножен на груди.

- Но кто он?

- Начальник городской полиции. Отойди.

- Он же хороший человек? Франко?

Вопрос остался без ответа.

Комментарии: 1, последний от 07/04/2013. © Copyright Альтшуль Павел Михайлович Размещен: 07/04/2013, изменен: 07/04/2013. 19k. Статистика. Глава: Проза Есть место свету(часть_2)		Ваша оценка:
Аннотация: Место свету все-таки есть - оооочень небольшое. И жутко раздражающее. Агент Доине тем временем рефлексирует и, чтобы отвлечься, занимается тонким физическим трудом. А история с подозрительными картинами получает продолжение. Это и немногое другое - в двадцатом эпизоде второй части "Нуара".

Альтшуль Павел Михайлович: другие произведения.

Есть место свету (ч.20)