Аннотация: Завершающий эпизод первой части. Опять дождь, опять приближающаяся ночь. Гимн отнятым возможностям. И конечно же THIS IS NOT THE END!
Продолжая сотрясаться в изгибающих тело сокращениях, жрец упал на спину, от его головы начала растекаться медленная лужа.
- Мне стоит благодарить тебя, Канцелярия! - со смехом говорил он, словно забыв, что у него не было глаз, губ и лица вообще, - Спрашивай, ты достоин любых ответов!
Вот теперь Доине побежал. Слетев с места, он в мгновение оказался около жреца. Конец резины выскочил из-под развязавшегося рукава, она отошла от руки и свесилась. По ней быстрым ручейком потек красно-желтый экссудат.
- Быстрее, - поторопил жрец, - телу осталось недолго.
- Чего лишается получивший бессмертие?! - кричал Доине, тряся его за плечи, - Что бросает, от чего отказывается?! Говори!
- А твоим людям есть от чего отказываться? - вмешался Мийер-Майер, - Отравленные, заживо разлагающиеся тела. Зрение, отказывающее от обычного дневного света. Даже разум разрушен до первичных инстинктов. И ты хочешь сказать, что им есть что терять? Луи, ты слишком образованный человек, чтобы говорить такое.
- Бездушная оболочка, - жрец попытался улыбнуться, но вместо этого рот задергался в неконтролируемых судорогах, - Это очищение, оно стоит предшествующих страданий! Пускай мои дети не получат высшего дара, не станут частью великого всесущества, но очистившись, их тела переродятся в ангелов его. Будут чувствовать его волю, знать его желания. Будут испытывать от его прикосновений такое счастье, которое не снилось ни одному человеку.
- Блаженство за земную скорбь, радость за мучения, - Мийер-Майер качал стволом пистолета в такт словам, - Прекрасная, волшебная сказка. И они готовы за нее гнить. А ты, Луи, ты, сам для себя, веришь в ту жизнь после смерти, которую ты им обещал? Я - нет.
- Неверие! Отрицание! - пренебрежительно бросил жрец, - То, из чего ты состоишь. Они не имеют силы! Ты можешь не верить в законы мира сколь угодно, отрицать их даже с успехом. Но ответь мне ты, сам для себя, до самого ли конца ты уверен в своей силе, в своей проклятом даре неверия? - он снова засмеялся, - Чудовище, тебе остается только трястись при мысли, что когда-нибудь придет тот, чья вера окажется сильнее твоего неверия. Ты не сможешь его просчитать так же, как всех, просто не увидишь угрозы! А после - ты исчезнешь, и о твоем пребывании в этом мире не будет напоминать ничего. Пустота не умеет создавать!
- Не тебе об этом говорить, - медленно ответил Мийер-Майер, - Не тебе, по случайности получившему нелепую подачку, которую не заслужил за всю жизнь. Если бы ты верил сам, то не защищал бы себя так отчаянно за счет дегенератов, которых ты назвал детьми. Не сидел бы как крыса в яме полной дерьма! И не предал бы их всех с такой радостью, только поняв, что ваш ручной гомункул в порыве любопытства поступил не так, как вы сами его приучили! Не тебе, мразь, говорить о вере! Отправляйся в небытие!
- Франко Доине! - прокричал жрец, слыша, как по его душу взводится курок, - Ты запомнил мои слова!
Выстрел "Хенкеля" стер его из плоскости живых.
Мийер-Майер опустил руку с дымящимся оружием. На его лицо уже вернулось обычное чуть насмешливое выражение. Он долго игнорировал взгляд Доине, его пистолет, направленный ему в лицо. После чего с улыбкой, грустной, как будто от бессилия что-либо изменить, сказал:
- Бумаги. Полномочия.
Зная, что в оружие не осталось патронов, Доине нажал на спусковой крючок. Боек хлопнул впустую, Мийер-Майер даже не вздрогнул.
Агент пошел прочь.
В других галереях находились карабинеры - они так ничего и не заметили. Не то из-за шума в зале-зверинце, не то из-за приказа. Отрядом командовал капрал, легкораненые помогали тяжелораненым, невредимые, коих было меньше половины, готовили подземелье к участи быть сожженным и взорванным. Бинтовали царапины, выкладывали убитых. В кучу стаскивали трупы культистов.
Стребовав с одного из полицейских перевязочный материал, агент туго замотал левую руку. Прошел через ржавую трубу, рассыпавшуюся от карабинерского марша на кучки окислов. Влажно поблескивающую резину выкинул в одном из тоннелей.
Подъем из катакомб занял огромное количество времени и отнял последние силы Доине. Глаза терзала невыносимая боль. Повязка на руке намокала, окрашивалась в желтый цвет и чувствительно смердела.
Дождь залил агента, размазывая волосы по лбу и вискам, пуская по очкам мутные разводы. Делая его уставшим и больным.
На улице, быстро погружавшейся в грязный закат, его встретил преследующий как галлюцинация Мийер-Майер.
- Вопрос с обращением друг к другу мы, кстати, так и не решили, - говорил он, будто они снова шли по полицейскому управлению в день их первой встречи, - Всего несколько дней знакомы, а уже успели как следует подраться, причем как друг с другом, так и на одной стороне. Разреши называть тебя просто Франко. Раньше это было обыкновенным и не очень любезным подтруниванием. Но теперь-то! Еще немного, и мы уже почти друзья!
- Обращайся ко мне как хочешь. Мне все равно, потому что называть тебя по имени - фамильярность, до которой я не смогу дойти. А твою фамилию очень долго и неудобно произносить.
Призрак следователя по особо важным делам Министерства Защиты Республики ненадолго задумался.
- Зато ее очень легко скандировать, - слегка улыбнувшись в приближающуюся ночь, заметил он, закончив тем самым разговор.