Веревка, растянутая между кустами, от ветра оборвалась. Лезть в мокрые кусачие заросли было лень, поэтому Пит повесил носки и полотенце прямо на забор. Этого, конечно, делать не следовало. Полотенце и доски оказались угвазданы тонкими липкими нитями, уже подсохшими. На них налип всякий мелкий мусор - пыль и мошки. Пит вздохнул - это означало, что придется таскать воду, топить кривоногую чугунную печку во дворе и потом в ведре долго, помешивая палкой, вываривать угвазданное, морщась от тяжелого пара.

Левого носка он тоже не досчитался, и вот это было прям обидно. Носок был совсем хороший, махровый изнутри, всего с двумя штопками.

- Олькры утащили, - сказал Майк. - Считай, все - что в оллу попало, то пропало. Странно, не сезон. С лежки ее согнал кто-то, что ли...

Пит спросил, опасна ли олла.

- Нет, - сказал Майк. - Если ты не олькр.

Ругаться Майк никогда не ругался. Продолбал носок - значит, просто выкручивайся, как хочешь.

Пит какое-то время помаялся - большеватый кроссовок постоянно хлюпал и натирал - а потом наткнулся на Тайку из Тупика, и она научила его, как обматывать ногу тканью, чтобы было тепло и не жало. У него был лишний шнурок, зеленый, такого цвета, как блистер на "лесоходках". Пит намотал его сверху, вышло даже красиво. Только мелкая Джи сморщила нос - фу, как сопля олькровская. Но она всегда была вредная, и Пит не стал ее слушать.

На оллу он наткнулся в лесу гораздо позже, когда ходил за мокряникой. Что-то захрюпало, зашумело в кустах, Пит торопливо отступил от проломленной в зарослях тропы, вжимаясь в шершавый ствол. Показалась раззявленная, чавкающая пасть под безглазой мордой, и мимо поползла, перебирая короткими кривыми лапами, изжелта-зеленая туша. Лапы были трехпалые, их было много, Пит попробовать считать и сбился. Каждая оканчивалась кривым коричневым когтем, от когтей оставались на земле бороздки. Один задел Пита по ноге, пропоров до крови - но олла этого не заметила. Над лапами тянулись длинные, тонкие нити, прозрачные и зеленоватые, тонкие, как макаронины, и на конце каждого был олькр. Олькры висели над оллой плотным облаком, пищали, переговаривались тонкими голосами. Мелькнуло бордовое - Пит увидел свой носок, разодранный на мелкие тряпочки. Несколько олькров драили лоскутками бугристую спину. У них нити были совсем короткие. Пит поднял голову и увидел несколько прозрачных макаронин, уходящих высоко вверх. Наверное, это были разведчики.

За оллой тянулся след из выпадающей икры - тоже полупрозрачной и блескучей, как мыльная пена. Олькры, болтавшиеся сверху, как жуки, собирали ее в консервные банки, уже изрядно заржавленные. На одну банку требовалось два-три олькра. Они были поджарые и мускулистые, похожие на кузнечиков. Поймать бы одного, подумал Пит.

Олла натолкнулась на ствол, упавший поперек тропы, подняла морду вверх и заревела. Олькры подхватили свою банку и рванули вперед. Пит увидел, как они переворачивают жестянку и льют блескучую икру в распахнутую беззубую пасть. Олла замолотила хвостом, требуя еще. Олькры сновали туда-сюда. Наконец, пасть захлопнулась, как чемодан. Раздался хруст. Одна из прозрачных макаронин опала. Пит увидел, как она падает на землю и мгновенно съеживается, высыхая.

Олла набралась сил и поползла дальше. Навалилась тяжелым брюхом на бревно и стала перебирать лапами. Лапы скребли по воздуху, не помогая. Олла взревела еще громче, олькры засновали взад-вперед еще быстрее и, наконец, сумела отчасти перевалиться через поваленный ствол. Олла торжествующе взревела. Олькры запищали. Олла поползла дальше - такая же слепая, безмозглая и упорная.

Пит перевел дыхание. Нога зудела и чесалась, Пита подташнивало. Надо было возвращаться. Но напоследок Пит все-таки подпрыгнул и оторвал от чешуйчатого зада длинную склизкую макаронину с олькром на конце, сжал его между ладонями и побежал прочь. Олькр бился внутри, маша крыльями, это было страшно щекотно, но Пит не разжал ладони, пока не добежал до дома и не выпросил у Ма хорошую прозрачную банку, а кусок сахара у него лежал заначенный еще со Дня Благолепия.

Но олькр все равно сначала бился о прозрачные стенки, а потом прикрыл голову лапками, съежился и перестал шевелиться. Поутру от него осталась только кучка серой пыли и пара крыльев, похожих на сухие листья. Сахар был нетронутый, но стал весь серый, и Майк сказал, что есть его теперь нельзя. Тогда они попытались отравить им чучундру, которая жила в подвале и в последнее время много о себе возомнила - но чучундра есть чучундра, что ей сделается.