Вот уж никогда не подумал бы, что все знаменитые песни об альпинистах основаны на таком ужасе.
Эта мысль, угнездившаяся в голове Андрей через пару часов от начала восхождения, не покидала его ни на минуту, с каждым шагом становясь все более и более ощутимой.
А как здорово выглядело все это в его воображении! Когда Иокаста вернулась после разговора с эльфидами и подчеркнуто деловым тоном сообщила ему о том, что сопровождать его в дальних странствиях придется именно ей, Андрей даже обрадовался. В-первых, он уже немножечко познакомился с этой девушкой. Во-вторых, она не производила впечатления легкомысленной красавицы, озабоченной только производимым впечатлением. Ну, а, в-третьих, он уже успел на деле познакомиться с некоторыми ее способностями. На взгляд новоиспеченного археолога подобного набора было вполне достаточно, чтобы предпочесть подобную проводницу всем остальным. Даже самому себе Андрей не пожелал признаться, что именно отсутствие у Иокасты того, что называют ослепительной красотой, сыграло в его размышлениях не последнюю роль. Сколько бы он ни убеждал себя в том, что красота и порядочность могут запросто сочетаться друг с другом, ощущение того, что красивая женщина чаще всего оказывается расчетливой недалекой капризницей, никогда его не покидало. И расставание с красавицей Леночкой лишний раз убедило его в том, что привлекательная внешне женщина в первую очередь ценит в себе именно это качество. Хотя при необходимости весьма успешно дополняет его умом и сноровкой.
А вот с Иокастой ему было легко. Может быть оттого, что она просто не обращала внимания на то, как выглядит. Может оттого, что вела себя с ним настолько естественно, словно они были знакомы сто лет. Может быть, оттого, что не пыталась выглядеть умнее и лучше, чем была на самом деле. Может... Впрочем, неважно, почему. Главное, что в ее обществе, он почувствовал себя одновременно и смешным и серьезным, и маленьким, и удивительно зрелым. Иокаста была "своим парнем", не требующим деликатных галантностей и причудливых церемоний. И если бы кто-нибудь в этот миг рассказал ему, что именно от тоски по таким вот внешне неприметным, но обаятельным девушкам чаще всего и сходят после разлуки с ума, он ни за что бы на свете не поверил.
А уж когда "скользящая" объяснила ему, что их путь лежит через горный высокий хребет, Андрей впал в почти что щенячий восторг. Еще бы! Сколько раз, рассматривая фотографии знаменитых Горников или слушая песни бардов, он представлял себе как карабкается по отвесной скале, вырубая малюсенькие ступени. А потом стоит наверху, подставив грудь рассветному свежему ветру, а в руке у него полощется какой-нибудь многоцветный флажок.
На деле все оказалось значительно прозаичнее. Начнем с того, что на ноги ему пришлось обуть не модные ботинки для альпинистов, а просто крепкие башмаки на надежной подошве. Ни о каком ледорубе речь, соответственно не пошла. Иокаста просто-напросто вручила ему крепкую ровную палку. Из всего необходимого разнообразного снаряжения, о котором с упоением рассказывали его друзья-горники, в наличии имелись только крепкие длинные веревки, да металлические загогулины, непонятного совершенно вида. Когда он принялся рассказывать Иокасте и страховочных поясах и системе карабинов, девушка посмотрела на него с нескрываемым удивлением и ехидно поинтересовалась, не предоставить ли ему еще и подъемник с ядерным двигателем ко всему перечисленному впридачу. Единственное, что совпало с рассказами его бывалых друзей, так это время отправления на вершину. Иокаста подняла его в такую рань, когда даже птицы еще не просыпались. В серой призрачной мгле, они подошли к каменистой осыпи, наскоро перекусили и приготовились к восхождению. Завтрак, как всегда состоял из каких-то сушеных плодов, по вкусу больше всего напоминающих финики, ломтей хлеба с сыром и удивительного напитка. Именно это питье, по мнению Андрея, историки называли амброзией. Каждый раз, когда его языка касалась необычная влага, парень удивлялся, как ее вкус и температура соответствуют тому, что он хотел бы попить. Это мог быть вкус кислого сока или молочного коктейля, пузырящегося шампанского или очень крепкого ароматного чая. В это утро, например, Андрей почувствовал, как на языке оседает знакомый вкус свежесваренного бодрящего кофе.
-Иокаста, скажи, пожалуйста, а что ты пьешь?
"Скользящая" посмотрела на него аквамариновыми с голубоватой поволокой глазами.
-По-моему, кофе. А что?
-Да нет, просто стало интересно, может ли в этом кувшине одновременно находиться два разных напитка, в зависимости от пожелание.
Девушка хитро прищурилась.
-Ну, вообще-то может и не только два. Просто мне тоже нравится аромат кофе с утра. А так, в принципе, может.
-А сколько в него уходит в этот кувшин?
Андрей протянул руку к изящному керамическому сосуду. И тут же отдернул ее. На том месте, где только что красовалась красно-черная блестящая амфора, неподвижно лежал бурдюк, с кручеными веревочными завязками.
- Что это?- удивленно пролепетал он.
Иокаста равнодушно скользнула взглядом по кожаной выпуклой поверхности.
-Бурдюк, по-моему. А что?
-Андрей вскинулся. Она что, дурачком его считает!?
-Как что!? Тут же только что амфора была!
-А-а, вон ты о чем.
Понимаешь, это сосуд эльфидов. Никто не знает как, но они всегда изменяют свою форму, чтобы было удобно владельцу. Представляешь себе, как мы изловчились бы скакать по камням с глиняной амфорой?
И не дожидаясь ответа, спокойно добавила: - Я вот тоже не представляю. Ну да, ладно. Разговоры штука хорошая, но всего надо в меру. Поднимайся, пора и в путь.
С этими словами девушка поднялась с валуна, на котором сидела и принялась обвязываться своей веревкой, пропуская ее то под мышками, то вокруг талии в одному богу известном порядке. Закончив с этим, Иокаста повторила всю процедуру сначала, на сей раз уже на историке. Андрей чувствовал себя полным болваном. Ни помочь, ни поправить хоть что-нибудь он не мог. Сперва он, конечно, попробовал вмешаться в действия девушки. Но после того, как с третьей попытки не смог завязать какой-то мудреный узел, Иокаста плюнула на педагогические процессы и сама занялась его снаряжением. После обвязки, "скользящая" извлекла из своего мешка еще одну длинную веревку и привязала один конец к своему поясу, а другой к поясу Андрея.
Иокаста внимательно посмотрела на него и легонько кивнула.
-Точно, именно так это и называется.
Как ни старался уловить Андрей иронию в ее голосе, он ничего не заметил.
И вот уже несколько часов они карабкаются по проклятым камням, подбираясь к невидимой пока вершине. Парень устал. Однообразные медленные движения. Многократные проверки прочности камней, на которые ставишь ногу. Выискивание незаметных щелей, куда девушка загоняла свои железяки, чтобы закрепиться.
А потом еще хуже. Камни кончились, уступив место сверкающему скользкому льду, вперемежку с белейшим снегом. Героическое "вырубание ступеней" многократно воспетое бардами, на поверку оказалось просто впечатыванием ноги в снег ребром со всего размаху. Никаких ледорубов. Просто упорная, долгая и однообразная процедура, от которой у Андрея вскоре заломило ноги. И ни минуты отдыха. Потому что, как только он вознамеривался присесть, Иокаста молча показывала ему на неумолимо поднимающееся солнце и на одинокие ручейки, появляющиеся на ледяной корке. По мере восхождения солнца, их число становилось все больше и больше, делая наст невыносимо ненадежным и скользким.
Андрей пару раз срывался, с удивлением отметив, как неосознанно втыкает в снег свой импровизированный ледоруб, чтобы на скатиться вниз. В первый раз он ничего особенного не заметил. Зато во второй, извлекая из снега свою палочку-выручалочку (как уже успел прозвать посох), заметил, что на верхушке ее появился длинный металлический клюв. Парень сосредоточился, пытаясь вспомнить, что же это ему напоминает. На мгновение зажмурился, пытаясь представить себе, где же он это видел. И вспомнил. Такую палку с металлическим носом он видел у Валерика, который притащил ее из первого горного похода. Альпеншток или ледоруб. Андрей вспомнил хищного вида штуковину, украшавшую стену над кроватью друга. Черно-серебряную, с витым красным шнурком. А когда открыл глаза, увидел, что держит в руках именно такой ледоруб. Даже шнур был кокетливо красным, с золотистым вкраплением.
Андрей хотел спросить у Иокасты, откуда взялся этот предмет и куда делся его прежний посох, однако взгляд, брошенный им на "скользящую" заставил его на время забыть о своих вопросах.
Иокаста уже выбралась на широкий уступ, от которого до вершины оставался последний переход, и энергично размахивала руками, призывая его поторопиться. Андрей вздохнул, упираясь уставшими ногами в снежную корку. Через пару секунд мимо его виска просвистел мелкий камешек. За ним следом другой, потом третий. Подняв кверху лицо, Андрей увидел, как несется по гладкому льду склону россыпь мелких камешков, выплавленных теплыми солнечными лучами из ледяного плена. Парень ускорил движения. И с удивительной сноровкой достиг того уступа, где поджидала его "скользящая".
Девушка встретила его светлой улыбкой.
-Да у тебя талант, друг мой. Можно сказать, ты прямо мухой по склону пронесся. Держись, брат, теперь уже совсем немного осталось. Еще сотня другая метров и мы у цели.
-А оттуда куда? - не удержавшись, спросил Андрей.
- Там увидишь. Ты сначала до места дойди, а там уж будешь дальше загадывать.
Вопреки худшим предчувствиям парня, совсем скоро они уже добрались до вершины. И вот Андрей в полной мере прочувствовал то, что гонит альпинистов год за годом в неласковые скалистые дали. Под его ногами далеко внизу расстилалась картина неописуемой красоты. Там, в огромных серых ладонях из камня покоилось изумрудно-зеленая чаша горного озера. Изумительно ровная, с прозрачной хрустальной водой, призрачно искрящейся под лучами солнца. Там, откуда они пришли, были только камни и снег. Местами ослепительно-белый, местами грязно-коричневый. А с другой стороны скальной гряды, глубоко внизу раскинулись пышные луга и поля, пересекаемые причудливыми линиями рек. Отсюда, почти что из поднебесных высот едва различимыми пятнышками перемещались по лугам крошечные овцы и кони, муравьями двигались люди, одетые в мохнатые шапки и бурки. Над головой удивительно близкие парили орлы. Андрей даже зажмурился от чистоты воздуха и многообразия красок.
Из мечтательного созерцания его вывел насмешливый голосок Иокасты.
-Ну что, налюбовался природой? Пора вспомнить теперь, зачем мы сюда карабкались.
Андрей обернулся. Девушка сидела на плоском каменном валуне, разложив на коленях немудреный завтрак.
-Присаживайся, - кивнула она на камень рядом с собой. - Думая, тебе тоже не помешает подзаправиться перед следующим шагом.
- А что, мы еще куда-то отправимся? Дороги дальше вроде бы нет.
- Дорога есть, просто она не для каждого глаза. Ты покушай пока, а там разберемся.
И "скользящая" с видимым удовольствием вонзила ровные зубы в краюху хлеба. Историк сглотнул невольно набежавшую слюну. Девушка ела с таким наслаждением, что ему тоже захотелось попробовать.
Первый же укус принес ощущение удивления и восторга. Перед ним был ржаной хлеб. Одни боги ведают, откуда он здесь взялся. Но это, несомненно, был его любимый "черняшка". Андрей потянул ноздрями знакомый до боли аромат. Перед глазами непрошено появились картинки из такого недавнего прошлого. Он сидит на теплой, освещенной настольной лампой кухне. И, уминая кусок хлеба с подсолнечным маслом, рассказывает родителям о студенчески буднях и праздниках. Мама чуть кивает головой, периодически поглаживая его голову. А отец, откинувшись на спинку стула, чуть заметно жмурится, словно сытый кот возле миски со сметаной.
Словно наяву парень снова почувствовал прикосновение материнской руки к волосам. И подняв глаза, встретился взглядом с заинтересованными глазами Иокасты.
- Ты так заразительно вспоминаешь, что я даже невольно подслушала. Извини.
-Ничего, - почему-то совсем не обиделся Андрей. - Ты вон ешь тоже очень завидно.
-Это заметно. Ты половину нашего хлеба умял за компанию. Я даже глазом моргнуть не успела. Ну да ладно. На месте еще добудем. Ну что, готов к дальнейшим испытаниям?
- Всегда готов! - бодро отрапортовал историк.- После такого завтрака (или точнее сказать обеда) я на все согласен.
- Погодил бы хвастать-то, всемогущий и на все согласный.
- Иокаста, а откуда ты все-таки так много знаешь о моем мире? Я понимаю, обучение и все прочее. Но ты ведешь себя так, словно когда-то уже встречалась с моими собратьями?
-Встречалась? Точнее будет сказать, встречалась, общалась, скиталась и жила бок о бок. Я же не сопливая девочка, впервые вышедшая на пути междумирья. Это мое тринадцатое путешествие, историк. Я в тринадцатый раз веду смертного по нашим дорогам. И неужели ты думаешь, что из всего человеческого племени ты единственный из своего века? Кстати, должна сделать тебе комплимент. Ты еще не самый занудный из взрослых сопровождаемых.
-А что, зануды тоже сюда попадают?
- Бывает. В этом мире нет ничего невозможного. Но вот только лучше бы им этого не делать.
-Почему?
- А ты можешь себе представить фантазию, в которой все по линеечке и по порядку.
- Как это?
- А вот так. Ты, наверное, не раз встречал такую породу людей. Сидит этакий востроносенький, длиннохвостенький в растянутом старом свитере на теплой чужой кухне и рассказывает всем вокруг, как должен быть устроен мир. Несчастный человек. Он настолько твердо уверен, что существует только тот мир, который ему нравится, что даже больно становится. Им уж если писатель, то культовый, если единорог, то белоснежный. А все остальное и права-то на жизнь не имеет. Я сначала очень жалела таких людей.
- А теперь?
- А теперь я научилась их бояться. Ты представь, если он мне, обитающей в этом мире, на полном серьезе рассказывал, что здесь надо перестроить и переделать, чтобы сделать, как правильно, то, что же он говорит тем взрослым и маленьким, которые встретятся с ним однажды? Понимаешь, ведь из-за таких вот "ценителей" кто-то однажды пройдет мимо своей жар-птицы, потому, что у нее хвост будет повернут не в ту сторону.
- Я так понимаю тебе однажды пришлось встретиться с подобным "ценителем"?
-Пришлось. Самое интересное, что до него я уже несколько раз путешествовала по реальностям. В основном вместе с мамой, да пару раз с вашими соотечественниками годов из пятидесятых. И вот после такой малины этот монстр на мою голову. В жизни себе не могла представить, что сказка может быть такой скучной.
-Почему?
- А потому что он пришел сюда не в сою реальность, а в чужую. Прочитал чью-то книгу и отправился в нее играть. А ты когда-нибудь встречался с человеком, неспособным к созданию ничего своего? Нет? Это самые лучшие критики. Шаг вправо, шаг влево от оригинала - преступление. Нарушение ритма речи - равносильно убийству. Я думала, честно говоря, что вообще больше никогда в путешествие не отправлюсь. Ты только представь себе: все эльфиды на одно лицо и в стандартной зеленой одежде. Гномы, все как один суровые бородачи без проблеска юмора. Викинги - туповатые пьяницы с интеллектом гиббонов. И, что самое интересное, ему, судя по всему, понравилось! Ты можешь такое представить?!
-А еще он потом приходил?
-Нет. Мне кажется, теперь он играет в эти игрушки в своем мире. Учит других, как следует творить фантазии. Или снова разыгрывает чужие.
-Подожди, но ведь он должен же был увидеть всех тех, кто обитает в твоей реальности! Так?
- Не совсем. Этот мир показывает каждому только то, что тот способен оценить и увидеть. Ты же не будешь осуждать глухого за то, что он глух, а незрячего потому, что он не видит. Каждый просто находит здесь то, что искал. А может быть то, во что подсознательно верит.
Иокаста устало зевнула, раскрыв по-кошачьи ротик и потянулась с настоящей грацией хищника.
- Знаешь, я как-то не пыталась распутывать подобные тонкости. Это тебе лучше у Хранителей порасспрашивать. Им такие разговоры - бальзам на рану. В общем, что тут долго рассказывать! Пора в путь, Андрей! Просто, делай, как я! Не раздумывай, не пытайся понять. Просто повторяй и все. Готов?
Андрей кивнул, спешно прожевывая последние ломти хлеба.
Потом пару глотков воды из заветного бурдюка. (На сей раз таинственная жидкость больше всего напоминала газированную холодную минералку). И парень поднялся вслед за что-то высматривающей долине "скользящей".
Девушка несколько раз заглянула в какой-то свиток, невесть откуда появившийся у нее в руках. Прищурилась на стоящее высоко в небе бело-желтое солнышко. Удовлетворенно кивнула. И, махнув Андрею рукой, резвой рысью пустилась вдоль края гребня. Тяжело вздохнув (бегать тут еще на набитый желудок) парень двинулся вслед. Иокаста неслась, постепенно набирая скорость к самому краю гребня. Мелкие камушки настороженно хрустели под ее ногами. Искристые льдинки с мягким шелестом оседали на растрепанных волосах.
Вот "скользящая" достигла самого края. И, не задерживаясь ни на мгновение, со всего размаху прыгнула навстречу пустоте. Андрей почувствовал, как сжалось у него все внутри. Подлетев к краю пропасти, он увидел как далеко внизу парит темной ласточкой раскинувшее руки тело. Иокаста вела себя словно пловец, ринувшийся с вышки в морскую воду. Две секунды, три, пять. На мгновение тело девушки подернулось серебристой дымкой. А потом просто исчезло, будто растворившись в воздухе. Несколько минут Андрей медлил, пристально вглядываясь в острые зубья скал, рассыпанные у подножия. Потом судорожно вобрал в легкие воздух, задержал дыхание, словно собираясь нырнуть. И попытался заставить себя подойти ближе к краю. Напрасно. Тело отказывалось повиноваться безумным решениям хозяина. Парень стиснул зубы, стукнул себя кулаком по колену и попробовал еще раз. С тем же эффектом. Обругав сам себя вполголоса мямлей и тряпкой, незадачливый любитель истории вновь попытался сигануть с вершины. Нет, он был просто не в состоянии на такие фокусы.
Да-а, задачка! Что же ему теперь делать, спрашивается. Погибать на скале, как безумному скалолазу. Или пробовать сползти вниз, используя в качестве санок собственное седалище. Или ждать возвращения Иокасты, пропавшей неизвестно куда.
Из раздумий его вывел резкий сильный толчок, подогнавший его к самому краю. Иокаста, материализовавшаяся невесть откуда, нетерпеливо проговорила.
-Ты что, до следующего года здесь торчать собираешься? Между прочим, щели в реальностях по твоему желанию открываться не будут. Так что лови момент.
Андрей до боли сжал ставшие вдруг ватными руки.
-Я не могу, - просипел он не своим голосом. - Я высоты боюсь.
Иокаста задумчиво рассматривала его какое-то время. Потом ловко выудила из мешка недавно убранную туда веревку. Ту самую, которой связывала их в пару на время восхождения. Длинным острым ножом, извлеченным из-за голенища ботинок, отрезала от нее кусок длиной метра в полтора. И ловко привязала ее концы к поясам. Своему и Андрея. Парень мог поклясться, что при этом она потихонечку напевала: "Куда ж ты денешься, куда ж ты денешься?"
А потом, безо всякого предупреждения, ринулась вниз с отвесной кручи. Андрей даже испугаться толком не успел, когда мощный рывок веревки сдернул его с обрыва. На какой-то миг ему показалось, что душа вылетела из тела прочь. Он своими глазами увидел, как летят со скалы два обвязанные веревкой тела. Одно выпрямленное в ровную струнку, с веселой задорной физиономией. И второе, нелепо болтающее руками в воздухе, неестественно расставив ноги. Непроизвольно он зажмурил глаза, готовясь к дробящему кости соприкосновению с каменистыми пиками. А когда раскрыл, перед его глазами колебались тоненькие стебли небольших темно-лиловых цветов, устилающих незнакомое поле.. Парень приподнялся на локте. Он лежал на шелковистой поверхности альпийского луга. Вдалеке зубчатыми отрогами поднималась к небу бело-серая махина горы. Прямо над ней серебрился тоненький лунный серпик. А рядом сидела Иокаста, одетая почему-то в короткую тунику и кожаные сандалии с длинными ремешками. Серо-золотые волосы, ставшие почему-то довольно длинными, были стянуты в высоко забранный хвост. "Скользящая" с удивлением рассматривала его одеяние, состоявшее из чего-то наподобие римской тоги, обрезанной у коленей и таких же, как у нее сандалий. Шевельнув рукой, Андрей уперся локтем в рукоятку меча. Рядом на траве валялся шлем, увенчанный маленькими смешными крылышками.
Осмысливая происходящее, девушка и парень молча уставились друг на друга.
- Слушай, Иокаста, а ты не боишься вот так скакать из одной реальности в другую? Ведь только всевышний знает, что там может оказаться на этот раз.
Глаза девушки лукаво блеснули.
- Знаешь ли, после того, как один очень высокоученый муж обстоятельно объяснил мне, что такая форма жизни, как я, невозможна в принципе, я уже ничего не боюсь. Потому что как может погибнуть то, чего все равно нет?
Потом лицо девушки приобрело прежнюю серьезность, и она уже совсем другим голосом произнесла.- Ну, если уж откровенно, то боюсь, конечно. Хотя с каждым следующим разом все меньше и меньше. Мне кажется, это как прыжок с высоты. В первый раз просто ничего не понимаешь, во второй- страшно до ужаса, а вот третий раз ты просто уже либо прыгаешь, либо нет. Поверь мне, среди рода скользящих-в-реальности, не раз находились существа, предпочитающие прочно осесть в каком-нибудь одном мире.
Девушка упруго поднялась со своего места, отряхивая невидимые мусоринки с колен. Серые глаза внимательно обшаривали незнакомую местность, расстилающуюся вокруг них.
- Ну да ладно, это все лирические отступления. А нам с тобой неплохо бы разобраться, где же мы очутились все-таки.