Это было давно. Около ста лет назад. Люди прекратили воевать и спорить друг с другом, а ночами всё чаще обращали свой взор на звёздное небо. Строились большие автономные корабли-колонии, собирались сильные смелые люди и покидали Землю в надежде найти счастье и спасение для себя и всего человечества в тёмной космической дали.
Стояло раннее утро. Солнце медленно появлялось из-за горизонта, освещая суровые и в то же время торжественные лица астронавтов. Космодром был наполнен родственниками, коллегами, друзьями первопроходцев и просто случайными людьми из окрестных деревень, пришедшими сюда, чтобы поглазеть на громады космических кораблей готовых к старту. Машины стояли неподвижно, угрюмо, словно живые существа - верные лошади или верблюды, что сопровождали таких же храбрых исследователей много столетий назад. Эти стальные корпуса, казалось, понимали всю торжественность момента. Но всё это, конечно, было не более чем плод человеческой фантазии.
Командир экспедиции к Альфе-Центавре, капитан первого ранга космических сил обороны Земли Алексеев прощался с родными и близкими. Всё это снимало телевидение и транслировало по всему миру. Миллиарды людей следили за движением губ матёрого офицера, за его нежными объятиями и напутствиями. Всё это продолжалось в течение часа, а потом на большом экране, специально установленном на космодроме, появилось лицо президента Объединенного Правительства Солнечной Системы. Он произнёс речь, в которой выражал общую признательность всего человечества членам экспедиций к ближайшим звёздным системам. Президент закончил, астронавты попрощались в последний раз с родными, сделали по последнему глубокому вдоху свежего Земного воздуха и разошлись по кораблям. Алексеев повёл свою команду к Центуриону, так назывался его корабль, пытаясь не думать о будущем. Был дан ключ - на - старт и корабли взмыли в небесную высь, разрывая рёвом водородных двигателей девственную тишину Казахских степей, покидая родную планету навсегда...
С тех пор прошло много лет и многое изменилось. Альфа Центавра была уже не пограничной системой, человечество изобрело новые двигатели, а потомки первых колонистов возвращались на Землю, чтобы жить там до конца своих дней, наслаждаясь тихим уютом своих вилл, которые им выдало правительство в честь юбилея основания первых колоний вне Солнечной системы.
В командном отсеке корабля, носившего гордое имя Центурион-2, нёс вахту молодой помощник капитана Игорь Алексеев - потомок того самого Алексеева, что основал колонии в системе Альфы Центавра. Игорь мало походил на своего героического предка, имевшего внешность древнерусского богатыря. Повышенная солнечная радиация, подземные города и непосредственный контакт с тяжёлыми металлами сделали своё дело: Игорь был небольшого роста человек с бледным болезненным лицом, слабыми лёгкими и лысой головой. Однако он унаследовал от предков несгибаемую волю и бычью настойчивость характера. В его впалых бесцветных глазах всегда теплился огонёк великой, и, казалось, недосягаемой мечты: ступить на планету предков, на Землю. Ещё неделю назад ему об этом можно было только мечтать, а теперь он сам летит к заветной цели с максимально возможной скоростью!
До прибытия оставались считанные часы. Мерно гудели тормозные двигатели, плавно готовя корабль к стыковке с орбитальной станцией Околоземная-1. Игорь погрузился в сладкую дремоту, мечтая о цветущих садах, приветливых людях, чистой воде и вкусной несинтетической пище. В детстве отец подарил ему книгу "Всемирная история человечества: с древнейших времён до первых колоний вне Солнечной системы". Он не зачитывался главами о войнах и тайнах дворцовых переворотов, его даже не интересовал раздел, посвящённый его прапрадедушке. Картинки, гравюры, репродукции, фотографии - вот, что его интересовало. Это была не детская любовь к картинкам из книжек, когда ребёнок ещё не готов воспринимать сам текст, а это была самая настоящая жажда, мечта увидеть всё, описанное в книге, воочию: ощутить лёгкое дуновение свежего ветерка после дождя в жаркий летний день, почувствовать прикосновения снега к коже, узнать на вкус соль безбрежных океанов. Все свои двадцать лет жизни он отдал этим грёзам о Земле, колыбели человеческой цивилизации, великой цивилизации, пробившейся через тернии к звездам, нашедшей во Вселенной себе подобных и уничтожившей свои пороки. Всё это звучит наивно и немного глупо, но ведь Игорь был молод и ему был свойственен юношеский максимализм, вера в светлое завтра, самого себя и людей вокруг.
Показался сигнал трехминутной готовности к стыковке. Алексеев встал, машинально выполнил давно знакомые операции на пульте управления кораблём, доложил капитану о полной пригодности корабля к стыковке. Центурион усиленно зажужжал двигателями, развернулся и стал носом к станции. Игорь стоял за пультом, корректируя курс. Стыковка - один из самых сложных моментов в звёздной навигации. Даже компьютер не давал стопроцентной гарантии удачного завершения этой операции. А сколько всегда бывало шума, если какой-нибудь пьяный торговец взрывался при стыковке со станцией, задевая двигателем о стенки стыковочного портала! Несмотря на свой возраст, Игорь был опытным пилотом и гордостью Гражданской Космической Академии, но даже у него потели ладони при стыковке. Поручать же её компьютеру, как было сказано выше, тоже рискованно. До станции оставалось ещё несколько километров, когда вошёл капитан Блэйк, высокий худощавый старик и такой же бледный, как и Алексеев.
-Ну, как ты? - с нотками отцовской заботы в голосе спросил капитан.
-Держусь, сэр, - отвечал Игорь с неподдельным спокойствием в голосе.
-Молодец, парень! Верно про тебя говорят, что у тебя стальная воля!
-Нет, не могу. Ты же знаешь устав, тем более ты уже 12 часов на ногах.
-К чёрту устав, сэр! И я совершенно не устал.
-Как это: "к черту устав!"? Ты смотри у меня! Я ведь и наказать могу за такие слова! Иди спать!
-Ладно, сэр, пойду.
-Не: "ладно, сэр, пойду", а есть, сэр! Распоясались все! Что за панибратство со старшим по званию?!
-Есть, сэр!
-Во! Другое дело.
Алексеев пошёл в свою каюту. "И чего он так раскричался под конец? - недоумевал Игорь. - Не поймёшь его: то он тебе друг, а то начальник с этим чёртовым уставом. Маразм, наверное, у него и раздвоение личности". Войдя в тесную каюту, Игорь бросился на кровать и мгновенно уснул.
Вокруг распростёрлась скучная, однообразная степь. На горизонте виднелась маленькая деревушка, где жизнь текла так же спокойно и размерено, как и сотни лет назад, казалось, не было тысячелетий прогресса. Чабаны всё также пасли овец, женщины следили за детьми и домом, а старики сидели за терпким зелёным чаем и молчали каждый о своём.
Послушался усиливающийся гул откуда-то сверху. Старики стали поднимать головы и вглядываться в небо, а свора босых ребятишек уже была на полпути к космодрому. Они-то точно знали, что должно случиться. Огромный орбитальный шатл шёл на посадку. К посадочной полосе подъезжали машины, собирались люди с букетами полевых цветов, собранных по дороге. Появился длинный кортеж машин сопровождения. Они резко остановились. Из автомобилей вылезли высокие люди в чёрных костюмах и чёрных очках (охрана президента), а из лимузина возникла пухленькая фигурка маленького человечка. Это был сам Президент Конфедерации (так теперь называлось государство всего человечества). Шатл приземлился, к нему подогнали трап, и толпа встречающих ринулась к потомкам великих первопроходцев прошлого столетия.
Алексеев шагнул на ступеньки трапа. Ярко степное солнце ослепило его, свободный степной воздух наполнил его лёгкие запахом полевых трав. Он спустился не землю и стоял там, ошарашенный первой встречей с планетой предков. Его мечта стала реальностью!
Какие-то незнакомые люди дарили ему цветы, жали руку, лезли целоваться. Всё это было в его грёзах, всё это теперь сбывалось. Наконец толпа уступила место президенту. Под взгляды толпу и многотысячной аудиторией, сидевшей перед телеэкранами, президент молча пожал всем колонистам руки и потрепал их за плечо.
Потом было долгое путешествие в белые города, разнообразные банкеты и интервью в самых разных газетах и журналах. Всю делегацию с Альфы-Центавра поселили в одной гостинице, где астронавты должны были ждать оформления документов на получения своих домов. Игорь сидел в своём номере. Прошла уже неделя с момента приземления шатла, а он всё никак не мог привыкнуть к Земному воздуху. Часами Игорь мог простаивать на балконе, глубоко вдыхая и спокойно равномерно выдыхая. Это было его самым большим наслаждением. Он считал себя самым счастливым на свете, но, как всегда бывает после материализации грёз, радость постепенно пропадала, оставляя в душе приятный осадок накопленных впечатлений и стремление к новым вершинам и завоеваниям. Алексеев вспоминал экскурсию по городу. Комфортный автобус вёз их по чистым ухоженным улицам старого города, экскурсовод что-то интересно рассказывала, но Игорь не слушал. Он погрузился в свои воспоминания о детстве. Картины обычной Земной жизни, что медленно проплывали в стеклах автобуса, так сильно отличались от того, к чему привык глаз нашего героя. Затхлый, порой вонючий воздух подземного города, постоянная головная боль, беспрестанный кашель и процедурная в клинике - вот, что он помнил. Его отец быстро умер от лучевой болезни, которую заработал в шахтах по добыче тяжёлых руд, так что отца он почти не запомнил. А мать работала на орбитальной станции пилотом шатла, поэтому он редко её видел. Скучные уроки в школе, космическая академия, куда он пошёл в надежде когда-нибудь отправиться в рейс на Землю, и долгие годы мечтаний, сбора фотографий, газетных статей, заметок о далёкой зелёной планете. Стальная воля не позволила смерти настигнуть его в опасных путешествиях к пограничным мирам, где за каждым астероидом пряталась пиратская база. Все эти ужасы жизни вне Земли он перенёс именно для того, чтобы теперь ехать в автобусе и просто дышать, просто слушать. "Ничто не может сравниться с этим местом", - говорил он себе каждое утро, вставая с постели.
За окном стоял прекрасный летний вечер, и закатное солнце багровело на стенах белых небоскрёбах большого города. Тот самый белый город, о котором он мечтал. "А что если... - вслух произнёс Алексеев. - А что, если пойти прогуляться по городу, смешаться с толпой, почувствовать себя настоящим землянином?" Игорь быстро оделся и вышел на улицу. Уже раскрылись и благоухали ночные цветы в предвкушении темноты. Выйдя из отеля, молодой человек сразу же оказался на оживленной улице, клокочущей на разные голоса толпой. Алексеев приостановился и начал изумлённо глазеть по сторонам, решая в какую сторону пойти, как вдруг почувствовал сильный толчок сзади, чуть не сбивший его с ног.
-Что встал, как вкопанный на проходе?! - орала какая-то неприятная женщина, - что не видишь: здесь люди ходят!
-Извините, - покраснел Игорь.
-Нарожают уродов!... - слышалось из уст постепенно растворяющейся в толпе женщины.
Игорь влился в общий поток куда-то спешащих людей и плыл вместе с ними, подгоняемый общей массой. "Что это я, действительно, - думал он, - загородил проход..." Он был так убеждён в правильности своего самобичевания и непогрешимости землян, что даже не услышал визгливую брань в последних словах этой вздорной тётки. Проявлялся юношеский максимализм вместе с бычьей настойчивостью характера.
Толпа всё так же несла его, уводя далеко от гостиницы. Сначала в потоке были одни "белые воротнички": клерки, банкиры, чиновники, но, по мере продвижения в противоположную сторону от центра города, появлялось все больше рабочих. Пейзаж совершенно изменился: вместо прекрасных белых небоскребов, ухоженных парков и памятников старины, начали выплывать из трубного дыма клокочущие громады заводов и фабрик. Толпа постепенно истощилась, заливая своей массой подземку и автобусы, а Игорь всё продолжал идти, совершенно не понимая, где он находится. Он сворачивал во всевозможные переулки и через некоторое время понял, что заблудился. Карты у него не было, но он свято был уверен в бескорыстной помощи окружающих, которых, впрочем, не наблюдалось вокруг.
Он ещё раз повернул в какой-то переулок или проезд. И тут ему представилась странная картина. Мало того, что белый город его грёз сменился на однообразный строй обшарпанных двухэтажных лачуг, так и все люди, глазевшие на него из окон, стали поспешно их закрывать ставнями. "Наверное, спать ложатся, - всё еще непоколебимо веря в мечту, думал Игорь". Хотя в душу его уже начало закрадываться томящее, неприятное сомнение, которое он старался тут же отметать.
Вдруг совсем близко послышались голоса, недовольные возгласы, переходившие в крики. Из-за угла на узкую длинную улицу вышла огромная толпа мужчин и женщин с детьми на руках. По одежде Игорь догадался, что это были рабочие. Некоторые из них несли плакаты, но Алексеев не мог прочитать их из-за слабого освещения. Толпа остановилась и перегруппировалась: женщины с грудными детьми вышли вперёд, а мужчины с факелами и плакатами отошли назад. Перестроившись, толпа двинулась дальше. Игорю стало интересно, и, дождавшись пока рабочие пройдут немного вперёд, он пристроился в хвост процессии. Некоторое время все шли молча, как ни с того ни с сего маленький старикашка, шедший рядом с Игорем, завопил пронзительным голосом: "МЫ - ЛЮДИ! Верните нам наши права!" И толпа громогласно повторила лозунг. Рабочие как будто приободрились от этих слов. Все скандировали лозунг раз за разом, заглушая крики младенцев, собственных детей.
Игорь находился в недоумении. "Как же так? - спрашивал он своих взглядом рабочих. - Разве вам плохо здесь? Разве это не рай? Неужели я ошибся?" Всё перевернулось в нём, и он тщетно пытался найти какое-нибудь объяснение, которое спасёт хрустальную мечту от разрушения. "Может это такое представление, шоу?" - отчаянно билась его душа в смятении. Просвистела пуля мимо его уха, а старикашка рядом упал, харкая кровью в предсмертной агонии. Стреляла полиция, перегородившая путь бастующим. Стреляли в женщин и детей, стариков, рабочих. Люди вокруг падали, сражённые безмолвными свинцовыми кусочками смерти. Алексеев бежал в ближайший переулок, где увидел открытую дверь в подъезд. Он вбежал туда, запер за собой и присел на ступеньки. Игорь дрожал. Вся его стальная воля теперь оказалась грудой металлолома, что валялась на дне его только что изнасилованной души, а остальное заполнял страх, непонятный, необъяснимый страх и разочарование. Хотелось бежать, но бежать было некуда - повсюду полиция. Хрустальная мечта разбилась, поранив своими осколками, оставив шрамы на всю жизнь. Так просидел довольно долго, в полном забытье, без счёта времени. Он вдруг вспомнил свой жилой отсек на далёкой Альфе-Центавре, навевающий детство затхлый воздух, медсестру в мини-юбке из процедурной комнаты клиники. Ему остро захотелось домой, увидеть старенькую мать, выжженные радиацией просторы родной планеты. Всё-таки удивительно, как представления о чёрном и белом, добре и зле, аде и рае меняются в течение человеческой жизни.
"К чёрту эту Землю, к чёрту этих людей!" - давала о себе знать бычья настойчивость характера. Алексеев встал, посмотрел в грязное окно: полиции вроде бы нет. Он аккуратно вышел из подъезда на улицу, усыпанную трупами забастовщиков, и направился прямо. Сначала он шёл медленно, озираясь по сторонам, но, отойдя подальше, он понёсся, как бешенный. Мимо мелькали тусклые фонари, заводские проходные, сторожа, покуривающие на улице. Но вот вокруг стало больше людей, фонари посветлели и замелькали вывески и рекламы. Игорь был опять в центре города. Машинально он отыскал сквозь пёстрый ковёр разнообразных предложений вывеску: "Билеты на космические рейсы"...
Через несколько часов он уже нёсся на максимально возможной скорости домой, на Альфу Центавру к затхлому воздуху, радиации, тяжёлым металлам и прочим "радостям". Там лучше...