Аннотация: Древние не видят сегодняшней луны, но сегодняшняя луна некогда освещала древних...
В стародавние времена, когда Поднебесной правил не то император Лин, не то император Цзин, жила в одной деревне возле Цюйфу вдова Янь Чжэнцзай, женщина бедная, но гордая и честная. И был у неё сын по имени Кун Цю, очень вежливый юноша.
Однажды позвала его мать и сказала:
-- Ох, сынок, совсем нас императорские чиновники в этом году обобрали. Уже и лапшу скоро не из чего будет приготовить. Сходи к соседу, У-Гэну. Может он нам даст взаймы мешок чумизы до нового урожая?
Кун Цю поклонился матери, надел свой единственный халат, запахнул его на правую сторону, ибо известно всем, что на левую запахиваются только невежественные варвары, и вышел из дома. Под окном у них росло мандариновое дерево, которое Янь Чжэнцзай вырастила из косточки. Юноша сорвал два спелых плода и отправился к соседу.
В деревне за глаза того называли У-Гэнь, что означает "без меры": уж слишком он был жаден. Про таких говорят: фарфоровый петух -- ни перышка не выдернешь. Просить у него взаймы было всё равно, что спрашивать гребень у лысого. Кун Цю знал это, но не хотел перечить матери.
У-Гэн жил в большой прямоугольной усадьбе, сыхэюане, окружённой стенами со всех сторон. В центре располагался красивый сад с прудиком, в котором резвились золотые рыбки. Через водоём был переброшен изящный мостик, перила которого украшали старинные бронзовые фонари. Такой садик мог свидетельствовать о том, что его хозяин философ, уважающий красоту и покой, но хрюканье множества свиней в хлеву по соседству свидетельствовало об ином. Если крылья коротки, не летай высоко.
Сам У-Гэн сидел на тенистой боковой галерее и слушал слугу, который зачитывал ему что-то из бамбукового свитка. Второй слуга выкладывал на столе у стены костяные счётные палочки. Временами сосед брал с большого блюда то хрустящие косички махуа, обжаренные в арахисовом масле, то красные бобовые булочки с кунжутом, то круглые тыквенные пирожки, и задумчиво отправлял их в рот.
Когда Кун Цю ступил на дорожку, ведущую в сад, У-Гэн чуть не поперхнулся булочкой, вскочил и замахал руками.
-- Ты читать умеешь?
Кун Цю был очень вежливым, поэтому сначала поклонился, как учила его мать, потом осведомился у соседа, покушал ли он, и лишь после этого ответил, что грамоте его обучал учитель Ян Синь из Цюйфу и что по милости Неба он затвердил дюжину дюжин раз по дюжине иероглифов. Для верности Кун Цю ещё показал это число на пальцах.
В ответ У-Гэн громко хмыкнул и сказал:
-- Раз ты такой грамотный, то должен был заметить, что на главных воротах моей усадьбы начертаны иероглифы с пожеланиями счастья, достатка и удачи. А за такие щедроты от меня, ты должен что-то дать взамен, чтобы не прослыть грубияном и невежей.
И сосед протянул пухлую руку.
Лучше не знать иероглифов, чем не знать людей. Кун Цю без лишних слов поклонился, достал из рукава два спелых мандарина и вручил У-Гэну. Тот скривился, но подарок принял. Потом спросил:
-- Зачем пожаловал?
-- Моя матушка желает вам, У-Гэн-лаодагэ, долгих лет жизни и удачи во всех делах. А ещё она спрашивает, не могли бы вы, по-добрососедски, одолжить нам мешок чумизы до следующего урожая?
У-Гэн нахмурился и показал рукой на слуг:
-- Я бы рад, но сам видишь, дела идут плохо. Считаю каждый шу, чтобы не разориться. А ты мешок зерна просишь! Это же целый тан!
Сосед оглядел свой богатый двор с красивым садом и вдруг остановил взгляд на большой лазурной вазе, украшенной изображением жёлтого дракона.
-- Хотя... Знаешь, Кун Цю-диди, может быть, я смогу помочь тебе, если ты поможешь мне. Ниже по течению реки Си стоит Одинокая гора, и в этой горе живёт в пещере господин Лун. Он большой оригинал. В год дракона господин Лун взял у меня джонку со свиньями, которую я отправил на ярмарку в Пэнчэне, и не вернул до сих пор. Если ты уговоришь его отдать джонку и свиней, то я дам тебе не то что чумизу... Я подарю дюжину, нет, полдюжины мешков риса!
Вернувшись домой, юноша сказал матери, что сосед согласился им помочь, но взамен потребовал сослужить небольшую службу. О том, какая это служба, Кун Цю говорить не стал. Голодная мышь готова и кошку съесть.
На рассвете, после скудного завтрака, он попрощался с матерью и вышел из дома. Глянув на мандариновое дерево под окнами, Кун Цю сорвал ещё несколько спелых плодов и спрятал их в рукавах.
Дорога к Одинокой горе начиналась на окраине деревни. Пройдя вдоль рисовых полей и огородов с аккуратно окученными грядками, юноша спустился почти к самой реке Си. По чуть коричневатой воде иногда проплывали тяжело нагруженные джонки, у берегов виднелись сампаны рыбаков. Куда вода, туда и рыба, а если руки прилежны, так бедным не будешь.
Сколько людей -- столько дорог. Когда Кун Цю зашёл в лес, то вскоре услышал очень странные звуки, как будто в отдалении временами хрюкала большая свинья, а ей в ответ шипела не то змея, не то разъярённая кошка.
Вскоре за поворотом показалась поляна, заросшая сочной мягкой травой, а в центре этой поляны возвышалось кучка грязного тряпья. Подойдя поближе, юноша увидел, что это не тряпьё, а спящий мужчина без халата, в одних штанах таоку и рубахе. Сильно запахло рисовым вином. Приглядевшись, Кун Цю узнал А Ду из их деревни.
На щеку спящего опустился москит и вонзил в кожу пьянице свой хоботок. А Ду хлопнул себя по лицу ладонью и проснулся. Приподнявшись с травы, он окинул юношу мутным взглядом:
-- Ты кто?
Кун Цю был очень вежливым, поэтому поздоровался и назвал своё имя. А Ду потряс головой и прохрипел:
-- А, Кун Цю-диди... Слушай, парень, мне бы попить!
Юноша достал из рукава два мандарина и протянул пьянице. Тот дрожащими руками снял шкурку первого, разломил плод и отправил себе в рот. На лице А Ду появилась слабая улыбка.
-- Хорошо-то как!
Когда пьяница расправился со вторым мандарином, то смог даже встать.
-- Спасибо тебе, Кун Цю-диди! Хотел бы я подарить тебе что-нибудь, но у меня ничего нет.
Обшаривая свою одежду, А Ду вытащил откуда-то длинный остроконечный лист и вложил его юноше в ладонь. Потом вытянул из рубахи и намотал Кун Цю на палец пятицветную шёлковую нить:
-- Не знаю, будет ли тебе от этого прок, но пусть они тебе помогут!..
Когда огненная колесница духа солнца начала спускаться с купола небес, над лесом показалась коричневая громада Одинокой горы, похожей на исполинский побег молодого бамбука. Но в пути не считай расстояния -- Кун Цю пришлось ещё отшагать с дюжину ли, прежде чем он увидел заросшее деревьями подножие.
Юноша спросил у крестьян, мотыживших грядки возле дороги, как ему найти пещеру господина Луна, но те лишь проводили Кун Цю сердитыми взглядами, ничего не сказав в ответ. Мальчишки, запускавшие кораблики из щепочек с парусами-листиками в ближайшем ручье, стали кидаться камнями, едва услышали, кого он ищет. И лишь мужчина в помятом и испачканном халате, валявшийся в траве на другом берегу потока и источавший сильный запах жёлтого вина, смог указать направление.
Вход в пещеру оказался немаленьким: от края до края получалось не меньше двух дюжин бу. С благоговением вошёл Кун Цю под высокие каменные своды, а когда увидел впереди желтоватое сияние, громко поздоровался и поклонился. В ответ послышалось низкое и громкое:
-- Здравствуй, десерт!
Потом раздался звук втягиваемого воздуха, оглушительный чих, и тот же голос обиженно произнёс:
-- Не десерт!
Желтоватое сияние померкло, и из темноты вышел очень представительный мужчина в жёлтом шёлковом ханьфу, повязанном коричневым поясом с драгоценными каменьями. Блестящие чёрные волосы были собраны в пучок на темени и скреплялись золотыми шпильками. Аккуратные длинные и тонкие усы украшали верхнюю губу. Так мог выглядеть важный чиновник из императорского дворца, а то и сам император в домашней обстановке.
Мужчина остановился на порядочном расстоянии от Кун Цю. Юноша старательно поклонился и снова вежливо поздоровался. В ответ же услышал грубое:
-- Кто таков?
-- Я Кун Цю из деревни Багуатан.
-- Зачем пожаловал?
Юноша рассказал об У-Гэне и его джонке со свиньями. При этих словах холёное лицо господина Луна исказила сердитая гримаса.
-- Ах он черепашье яйцо, глупая дыня, земляной баоцзы! Он посмел клеветать на меня, и думает, что это ему сойдёт с рук?
На мгновение глаза мужчины обрели нечеловеческий блеск, и, казалось, читали на невидимом бамбуковом свитке:
-- Сказал сборщику податей, что джонку отобрал я, и дал взятку деревенскому старосте, чтобы он это подтвердил! А сам всё продал купцу из Линьцзы за золотые юани! Свиная голова! Ненавижу ложь! Но вкус ветчины -- это интересно...
Господина Луна вдруг окутал жёлтый туман, появившийся невесть откуда, шёлковое ханьфу разбухло, изменило форму и мгновение спустя Кун Цю увидел перед собой огромного жёлтого дракона, Хуанлуна. Чудовище раскрыло пасть, обнажив острые белые клыки, втянуло ноздрями воздух и оглушительно чихнуло.
-- Ненавижу мандарины! Ненавижу листья дерева луан! Ненавижу пятицветные нити!
Хуанлун чихнул ещё раз, сильнее прежнего. От этого драконьего чиха юношу забросало мелкими камешками и вышвырнуло вон из пещеры. Жёлтый же дракон разбежался, прыгнул и взмыл в небеса.
Кун Цю проследил, как стремительная гибкая фигура уменьшается в размерах, и лишь когда Хуанлун скрылся за облаками, осмелился подняться. Охая, юноша потирал ушибы и отряхивал халат, как вдруг заметил, что один из камешков под ногами светится. Наклонившись, Кун Цю разглядел красивую блестящую жемчужину. Взяв её в руки, он ощутил приятное тепло.
Ну что же! У-Гэн обманул его со службой, обманет и с рисом. Пока не попадешься на удочку, не станешь знатоком. Зато теперь Кун Цю сможет подарить матери эту прекрасную жемчужину...
Подходя к деревне на закате, юноша поразился багровым цветом небес и на редкость низкими чёрными облаками. А когда в воздухе запахло гарью, он понял, что в Багуатане был пожар. Встревоженный Кун Цю со всех ног помчался к дому матери.
Янь Чжэнцзай стояла у очага. Обернувшись, она смахнула слезинки из глаз:
-- Сынок! Я так рада, что ты вернулся!
-- Матушка! Хвала Небу -- ты в добром здравии и дом наш не сгорел! Что случилось в деревне?
Янь Чжэнцзай рассказала, что усадьба У-Гэна вспыхнула спустя два ши после полудня и сгорела дотла. Самого соседа найти не удалось, как и его многочисленное стадо свиней. Одни говорили, что сыхэюань подпалили должники У-Гэна, отчаявшиеся расплатиться; другие -- что это он сам поскупился и вовремя не позвал мастера, чтобы тот починил кан в главном доме, и от искр, вылетающих из глиняных труб, согревающих пол, занялись соломенные циновки. Третьи обвиняли в бедствии старинные бронзовые фонари. Деревенский пьяница А Ду заявил, что видел в небе жёлтого дракона и именно этот дракон поджёг усадьбу. Но кто поверит А Ду? Полная бутылка молчит, пустая наполовину -- булькает. Так и А Ду. Кому пить хочется, тому снится, что он пьет.
Выслушав эти известия, Кун Цю достал жемчужину и преподнёс её матери. Янь Чжэнцзай всплеснула руками:
-- Какая красота! Где ты её взял?
-- Нашёл среди камней у Одинокой горы.
-- И что ты хочешь с ней сделать?
-- Хочу, чтобы ты прикрепила её на свой гребень для волос!
Янь Чжэнцзай вздохнула:
-- Красивые цветы стыдятся, когда их втыкают в волосы пожилым женщинам. Давай лучше отнесём её на рынок в Цюйфу и продадим. Тогда мы сможем купить много еды и точно доживём до нового урожая.
-- Нет, матушка! Я хочу, чтобы ты оставила жемчужину себе.
-- Ну, хорошо. Я сейчас приберу её в укромное место, а там посмотрим. Сегодня не предугадаешь завтрашнего утра.
А утром Кун Цю проснулся от крика матери. Забежав в чулан, он увидел, что Янь Чжэнцзай стоит возле полного мешка чумизы.
-- Что случилось, матушка?
-- Вчера я спрятала ту жемчужину в мешке с чумизой. Ты помнишь, у нас оставалось зерна совсем чуть-чуть, три горсти. А сегодня, когда я пошла в кладовку за мукой для лапши, я увидела, что мешок полон.
Смекнул Кун Цю, что это за жемчужина. Достал её из мешка с чумизой и положил в почти пустой мешок с фасолью. И тут же этот мешок стал наполняться и разбухать буквально на глазах. То была драконья жемчужина. Юноша слышал истории про тех, кто сам становился драконом, обретя эту волшебную драгоценность. Но Кун Цю был не таким.
Сначала он даже захотел вернуть жемчужину господину Луну, жёлтому дракону. Ведь это было его сокровище. Но Янь Чжэнцзай отговорила сына.
-- Не ходи, Кун Цю-диди! Олень и тигр вместе не ходят! Если ты один раз вышел живым из переделки, это не значит, что нужно бросаться в неё снова. Сегодня не предугадаешь завтрашнего утра. А если ты погибнешь -- то и мне незачем будет жить!
С тех пор их семья не знала нужды. Юноша, которому больше не требовалось трудиться в поле от зари до зари, упорно учился каждый день, постиг Шесть искусств, Книгу песен и гадание по Книге перемен. И когда Янь Чжэнцзай обрела прекрасное пристанище на небесах, вежливого и старательного Кун Цю приняли смотрителем амбаров во всём Шаньдуне. Служба была непростой, но драконья жемчужина помогала юноше сохранять запасы, не смотря на все козни вороватых местных чиновников.
Однажды Кун Цю сидел на вершине холма над могилой матери и предавался горестным мыслям. Он остался круглым сиротой; несмотря на честную службу, его не любили чиновники Шаньдуня. И вообще, чем дальше, тем больше его расстраивало несовершенство этого мира. Ведь есть же простые понятия, такие, как доброта и человечность. Но почему люди о них забывают?
Того же У-Гэна в их деревне уважали больше, чем А Ду, но ведь как человек У-Гэн был гораздо хуже. Жадный, лживый, жестокий, но его терпели из-за богатства. А ведь даже последний деревенский пьяница оказался лучше У-Гэна. И как жить одному в этом безумном мире, где всё перевёрнуто с ног на голову?
Вдруг над Кун Цю захлопали крылья. Подняв голову, юноша увидел в вышине прекрасного белого лебедя. Наверное, это случилось не просто так. Кун Цю помолился Небу, попросил принять душу Янь Чжэнцзай и передать ей, как он её любит и помнит. Налетел ветер и от хвоста птицы отделилось перо. Оно закружилось над холмом, над скорбящим Кун Цю, а потом устремилось вниз, к земле. И там, куда приземлилось это перо, юноша увидел девушку.
Её лоб был высок и прекрасен, виски закруглены, а взгляд -- ясен и светел, как звезда на небосклоне. Полюбовавшись длинной белоснежной шеей, Кун Цю едва не задохнулся от внезапно нахлынувших чувств. Девушка повернулась к нему и улыбнулась, пленительно и лукаво...
Свадьбу с Ци Гуаньши сыграли весной. Кун Цю сам выбирал благоприятный день по лунному календарю, чтобы это дало им счастье, добро и хорошую энергию. Через год у них родился сын Ли. И вот тогда то, держа на руках крохотного розового младенца, Кун Цю понял, в чём смысл его жизни. Он должен научить детей вежливости, милосердию, верности обычаям предков и справедливости. Поднебесная может стать большой семьёй, в которой император будет отцом, его чиновники -- строгими, но заботливыми старшими братьями, а все остальные должны им преданно и почтительно служить, не забывая про честь и достоинство. Кот должен ловить мышей, крестьянин -- работать в поле, руководитель -- руководить, но все должны прилежно и старательно трудиться. И тогда в мире воцарится гармония.
Уложив Ли в колыбель, Кун Цю достал последний свиток "Летописей весны и осени", добавил к нему чистые бамбуковые планки и привязал мешочек с драконьей жемчужиной. Он дополнит эту древнюю книгу своими мудрыми мыслями. Слова улетают, как ветер, -- написанное остаётся. Но из одной хворостины трудно разжечь огонь. Кун Цю позвал слугу и попросил отправить посыльного по окрестным деревням, чтобы он собирал учеников из самых способных детей.
Вскоре в Шаньдуне заговорили об учителе Кун Фу-цзы. Через несколько лет о нём узнала вся Поднебесная. А когда пришло время, даже заморские чужеземцы прикоснулись к мудрости учителя, издав "Суждения и беседы Конфуция" на своих варварских языках.