Друзей разбудили птичьи трели и запах готовящейся пищи. Солнечные лучи пробивались в щели в стенах, освещая резные украшения. Задумчиво водя пальцем по завиткам узора, Мэт рассматривал одно из них. Резьба была волшебная, хотя и немного пугающая: она изображала каких-то фантастических существ, одних звероподобных, других - похожих на людей. Их глаза были инкрустированы раковинами пауа, которые, отражая солнечный свет, рассыпали вокруг разноцветные всполохи, и Мэту казалось, блестящие глаза пристально смотрят на него.
Наконец дверь отворилась, и принесли еду: рыбу, жареную кумару и немного воды. После того, как пленники поели, их отвели на площадку перед домом собраний. Воины окружили их, в толпе слышался возбужденный гомон, но Мэт мог распознать только многократно повторяемое слово "Тоа". Эх, если бы он только понимал, о чем они говорят! И почему я не выучил маори раньше? Ведь это и мой язык!
Фитци так и не появился. Мэт подумал, что с собакой связано слишком много загадок. Вири сказал, Фитци предупредил танифу о том, что Мэт тонет. Как пес это сделал? Откуда он появился, и как ему удается находить их, куда бы они ни направились? Вири очевидно что-то знал, но сейчас было совершенно неподходящее время для подобного разговора.
Земля еще не нагрелась, и даже утренний туман не вполне развеялся. К дому собраний сбежалась вся деревня. Окружившие пленников воины смотрели враждебно, в стороне рангатира совещался со старейшинами.
Мэт заметил в толпе мальчишек своего возраста, разглядывавших его, подталкивая друг друга локтями. Большинство из них смотрели задиристо и вызывающе, но двое-трое не скрывали любопытства. Девочки и женщины рассматривали Келли, хихикая и перешептываясь. Заметив это, Келли задрала нос и окинула их свирепым взглядом, чем только сильнее рассмешила их. Но больше всего внимания, конечно, досталось Вири. Казалось, с печалью и самобичеванием было покончено: он стоял, расправив плечи, с гордо поднятой головой. Затем он положил на землю тайаху и пату, и кто-то из воинов тут же поднял их и унес прочь. Тогда Вири уселся на землю, скрестив ноги, прямо напротив вождя, к которому присоединился вчерашний старик (тохунга - догадался Мэт).
Все присутствующие тоже опустились на землю. Воцарилось молчание.
- Что происходит? - шепотом спросила Келли.
- Я согласился предстать перед судом иви, - объяснил Вири. И, взглянув на вождя, добавил: - Перед судом моего отца.
Вождь Рата был мрачен. Его сходство с сыном было поразительным, Вири казался полной копией отца, только более молодой и стройной. Но в глазах вождя не было и тени отцовской любви, и его сурово сжатые губы напомнили Мэту его собственного отца, такое свойственное ему выражение неприязни и разочарования. "В чем же я ошибся?" - словно спрашивал его взгляд и тут же отвечал: "Ни в чем. Эта вина - полностью на моем сыне."
Тохунга, энергичный старик с живыми и умными глазами, напоминавший большую птицу, что-то быстро зашептал вождю. Должно быть, это и был Хакавау, о котором говорила Паниа. Нужно попросить о помощи Хакавау. Мэт надеялся, что у него будет шанс.
Процесс был для Мэта в диковинку: из-за юного возраста отец еще ни разу не брал его с собой на дебаты совета племени. Сначала Рата и Хакавау задали Вири вопросы, и тот отвечал, много раз упомянув имена Мэта и Келли. Затем слово предоставили другим членам племени. У Мэта было очень туманное представление о правилах подобных собраний, он только слышал, что у разных племен они могут отличаться. Где-то слово дают исключительно в порядке старшинства, а где-то - всем желающим. У одних племен только мужчины имеют право принимать участие в собрании, в других женщины могут присутствовать, но обязаны хранить молчание, а кое-где и женщинам дают слово. В племени Вири, похоже, право высказаться имели все, и у всех было, что сказать. Не успевал один оратор закончить, как уже трое новых просили слова. Рата выбирал следующего, а остальные ждали своей очереди.
Даже не понимая практически ни слова, Мэт догадывался, что дела у них плохи. Люди кипели гневом, и в их взглядах, когда они указывали на Вири, читались осуждение и страх. Пара человек даже плюнули в его сторону, однако Рата тут же строго отчитал их. А когда пришел черед воина, который накануне первым встретил путников у ворот, он бросил на Келли и Мэта взгляд, исполненный такой ярости, что она казалась осязаемой, будто наэлектризованной.
Люди в толпе волновались и хлопали себя по бедрам в знак согласия всякий раз, как очередной пламенный оратор высказывал свою точку зрения. Однако вскоре Мэт заметил, что Рата с подсказки Хакавау чаще давал слово тем, у кого были припасены разумные доводы помимо праведного гнева. Прошло больше часа, Мэт был на взводе и здорово напуган. Да что с ними со всеми не так? Это же очевидно, что Вири невиновен, почему никто этого не понимает?
Наконец Рата сделал знак прерваться и потребовал воды. Вири обернулся к друзьям, он был напряжен, но при этом спокоен. Внезапно к ним подсел худощавый молодой человек, довольно неопрятного вида, одетый в невероятную смесь традиционной одежды маори и старинной английской военной формы. Он приветливо кивнул Вири, и тот неожиданно обратился к нему по-английски:
- А, это ты, Ману. Ты как будто только проснулся!
- А так и есть, - ухмыльнулся его странный собеседник и поскреб щетину на подбородке. - Зачем ты вернулся? Ты же знаешь, что Рата никогда тебя не простит.
- Знаю, - согласился Вири. - Но пришло время всё прояснить. - Он указал на друзей: - Это Мэтиу и Келли. Не мог бы ты побыть с ними и рассказать, что происходит? Они не говорят на те рео[1].
- Для тебя - что угодно, - пожал плечами Ману, - Рата все равно меня терпеть не может, так что хуже уже не будет. - Он пересел поближе к Келли и одарил ее улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов: - Киа Ора, Келли. Киа Ора, Мэтиу.
На нем была грязная, пропахшая дымом солдатская куртка времен колониальных войн, надетая прямо на голое тело, за поясом торчал большой старинный пистолет с ореховой рукоятью, а вокруг шеи был обмотан цветастый шарф, в рисунке которого Мэт с изумлением узнал эмблему регбийного клуба Ваикато. Заметив его удивление, Ману расхохотался:
- Да, я люблю сгонять в Гамильтон[2] посмотреть матч. Вы, пакеха, принесли много зла в эти края, но вот за пиво и регби вам спасибо!
Келли и Мэт обменялись красноречивыми взглядами. Интересно, подумал Мэт, часто ли обитатели Аотеароа посещают наш мир, просто так, ради забавы, или для каких-то более серьезных целей?
- А ты не слишком привлекаешь внимание в таком виде? - поинтересовался Мэт.
- Ты когда-нибудь бывал в Регби Парке в Гамильтоне? - спросил Ману. И, получив отрицательный ответ, пояснил: - Поверь мне, по сравнению с некоторыми из ребят, что там собираются, я - просто студент колледжа.
Тем временем дебаты возобновились, и теперь с помощью Ману Мэт и Келли получили представление о ходе разбирательства. Ничего обнадеживающего они не услышали. Выступала молодая женщина, она говорила о макуту - темных силах - и требовала немедленно предать Вири смерти. Выслушав ее речь, Вири побледнел и опустил глаза.
- Это Иру, - прошептал Ману, - его младшая жена.
Келли с шумом втянула воздух сквозь зубы. Мэт тихонько вытащил из-за пазухи тики и стал обдумывать путь к отступлению. Он мог бы вернуть Вири в тики, но тогда они с Келли окажутся абсолютно беспомощными в окружении недружелюбной толпы. Таким образом, спрятать Вири - не выход. Что же делать?
Солнце поднялось высоко, стало жарко, и многие уже начали требовать скорее вынести решение. Мэт в задумчивости покрутил тики в руках и острой гранью фигурки почесал заживающую царапину. Внезапная боль заставила его поморщиться: край амулета сорвал корочку, и на ладони снова выступила кровь. Тики потеплел и запульсировал. Мэт прикрыл глаза, сосредоточившись на своих ощущениях и тики в саднящей ладони.
Перед его внутренним взором появилось спокойное лицо Пуараты, освещенное пламенем свечи. Словно почувствовав присутствие Мэта, черный тохунга поднял голову, и его глаза блеснули.
- Ш-ш-ш... - зашептал Мэт, и, когда видение испарилось, добавил: - Тоа! - в его руках зародилось бледное сияние, свет, не дающий тени, ничего не освещающий, он наполнил ладони Мэта и, перелившись через край, устремился к Вири, окутав его тело призрачным свечением. Мэт поднял глаза: никто из окружавших его людей, казалось, ничего не замечал. "Выходит, я один могу это видеть," - решил Мэт. Вири обернулся к нему, и в то же мгновение глаза мальчишки встретились с проницательными глазами Хакавау.
Мэт бросил вопросительный взгляд на Вири, и воин согласно кивнул. Тогда Мэт набрал в грудь побольше воздуха и поднялся на ноги.
- Я прошу слова!
Десятки лиц обратились к нему. Рата нахмурился, но Хакавау подал упреждающий знак, и вождь промолчал.
- Я прошу слова! - громко повторил Мэт, и его голос зазвенел в наступившей тишине. - Я могу доказать, что Вири - тот, кого вы называете Тоа - невиновен! - Я сейчас выгляжу испуганным маленьким мальчиком. Стук сердца отдавался в ушах.
Толпа снова загалдела. Ману перевел его слова на язык маори, и они привели людей в бешенство. Крики возмущения и протеста повисли в воздухе, и потребовалось вмешательство Раты, чтобы призвать всех к порядку. Затем Хакавау поднялся со своего места.
- Пусть говорит этот мальчик, - сказал он на превосходном английском. - У него есть, что нам рассказать. - Тохунга поднял вверх резной посох и сверкнул своими острыми глазами старого ястреба.
Мэт покосился на Келли, которая встала рядом с ним, сжав кулаки. Ману положил ладонь на рукоять своего древнего пистолета, однако по-прежнему улыбался, будто всё происходящее было веселым спектаклем. Вири так и сидел на земле, скрестив ноги, в ожидании решения суда племени, всё еще подернутый слабым свечением. Тохунга кивнул. Рата подался вперед Мэт с трудом сглотнул, собрал в кулак всю свою решимость и злость и произнес:
- Вы все ошибаетесь.
Ману перевел. Все вокруг заволновались.
- Вири - он же Тоа - не убивал своего брата. Это сделал Пуарата.
- Но мы все видели, как Тоа сам собственноручно убил своего брата по приказу своего господина, - ровным голосом возразил Хакавау. - Пуарата также виновен, но смертельный удар нанесла рука Тоа. Мы все видели это. И Тоа сам это подтверждает.
- Пуарата заставил его это сделать! - взволнованно ответил Мэт. - Он... он управлял Тоа с помощью этого! - Мэт поднял тики над головой. Некоторые из присутствующих отшатнулись и сделали защитные жесты. Прочие уставились на Мэта, словно ничего не увидев.
- Этот тики сделан из кости Тоа. Он управляет им!
- Постой-постой, - перебил Хакавау, - ты говоришь, он из кости Тоа. Тогда как же сам Тоа сидит сейчас перед нами, живой и невредимый?
- Вы что, ничего не знаете? - воскликнул Мэт. - Вири мертв! Его убил Тупу!
Как только Ману перевел эти слова, снова поднялся шум. Кто был напуган неожиданным известием, кто разозлился на белого мальчика и требовал от вождя немедленно покончить с этими шутками, кто-то просто не поверил ни единому слову. Мэт не сводил глаз с Хакавау, умоляя его поверить.
В конце концов Рата велел всем замолчать и заговорил сам:
- Тоа уже рассказывал нам всё это, но так и не предоставил нам никаких доказательств своих слов. Да, мы видели, как Тупу ранил его, но Пуарата вылечил Тоа своим искусством, и Тоа сделался его преданным другом и учеником. Он последовал за Пуаратой, чтобы учиться искусству макута, а когда вернулся, в ссоре убил Махуту, своего брата. Его слова были отравлены злом, которому Тоа научился у Пуараты. Только вмешательство Хакавау помогло изгнать Пуарату, и Тоа вместе с ним. Мы видели всё это собственными глазами. Мы видели, как этот человек, который был моим сыном, убил своего собственного брата! Какие же у тебя есть доказательства, маленький пакеха? Или ты просто водишь нас за нос?
- Нет! - вспыхнул Мэт, и его руки задрожали от обиды. - У меня есть доказательство! Пуарата управлял Вири, и он никак не мог этому сопротивляться! И я вам это докажу! - Мэт снова поднял тики, указал на Вири и выкрикнул:
- Вернись!
Свечение вокруг Вири померкло, и он исчез. Так же исчезли его пату и тайаха, лежавшие у ног Раты. Тики дернулся в ладони Мэта и затих, оставив чувство опустошения, от которого подкосились ноги.
Толпа обезумела. Воины, окружив Мэта, потрясали оружием, женщины и дети оглушительно верещали и указывали на него пальцами. Ману попятился, оставив Мэта в кругу неистовствующих соплеменников. Теперь рядом осталась одна Келли, в дрожащих руках ее был зажат пистолет Ману.
Перед вождем и тохунгой воины расступились, пропустив их к Мэту.
- Что ты сделал, Мэтиу Дуглас? - спросил Хакавау.
Мэт показал ему тики.
- Я вернул дух Вири обратно в эту фигурку.
Тохунга уставился на тики и облизал губы.
Он хочет его забрать!
Но вместо этого Хакавау повернулся к Рате и повел его прочь, оставив Мэта и Келли, которая продолжала целиться в ближайшего из воинов, в окружении.
Наконец тохунга вернулся.
- Итак, Мэтиу Дуглас, - произнес он, - расскажи мне об этом чуде, которое ты только что совершил.
- Тупу убил Вири... то есть, Тоа, - запинаясь начал Мэт. - Потом Пуарата сделал из его лопатки вот этого тики, в который заключил его дух. Тот, кто владеет тики, может управлять им. Это Пуарата заставил Тоа убить своего брата... и других людей. Тоа невиновен!
Хакавау кивнул.
- Ну, хорошо. Покажи мне.
Мэт растерялся.
- Я... я не умею. Я никогда не пытался управлять им. Он мой друг.
Хакавау наклонился к нему, и его взгляд смягчился.
- Это похвально, Мэтиу. Мы не должны так обращаться с друзьями. Но тебе придется показать мне, как управлять Тоа, если ты хочешь заставить моих людей тебе поверить.
- Я попробую, - робко согласился Мэт.
Он закрыл глаза и представил Вири.
- Тоа, - тихо позвал он.
Знакомое опустошающее чувство выплеснувшейся силы сотрясло его тело, и Вири снова появился, вызвав в толпе изумленный вздох. Все отпрянули. Вири с тайахой в руках изящно переступил с ноги на ногу, принимая боевую стойку и не выпуская из виду ближайших к нему противников. Воины замерли в напряжении, все прочие поспешили удалиться на безопасное расстояние.
- Хорошо, Мэтиу, - сказал Хакавау. - Расскажи нам о своей магии.
- Это сложно объяснить, - пробормотал Мэт, - Я просто чувствую Вири внутри тики и зову его, и тогда он выходит. Это как картинка в моей голове.
- Хорошо, - повторил Хакавау. - А ты, Тоа, тоже можешь чувствовать Мэтиу?
Вири кивнул. Хакавау наклонился совсем близко к Мэту и шепнул ему в самое ухо:
- Прикажи ему бросить оружие.
Мэт посмотрел на Вири, затем закрыл глаза и представил, как тот бросает тайаху на землю.
Он почувствовал легкий всплеск силы, а затем услышал глухой стук. Открыв глаза, он увидел тайаху лежащей у ног Вири. Один из воинов тут же подхватил ее. Вири невидящим взглядом уставился на свои руки, а затем снял с пояса пату и снова встал в стойку. Воины с оружием наготове опять окружили их. Келли тоже подняла пистолет, целясь в того, кто выглядел самым свирепым.
Мэт снова закрыл глаза, представляя, как Вири бросает пату на землю, и дубинка выскользнула из вялой руки. Их глаза встретились. Всё в порядке, подумал Мэт, в надежде, что Вири его поймет, но, казалось, он смотрел и не узнавал друга.
Хакавау тронул Мэта за плечо и шепнул:
- Дай-ка мне эту штуку, - велел он по-английски.
Мэт вглядывался в лицо тохунги, ища в нем признаки жадности или коварства, но видел только любопытство и толику искреннего сочувствия.
Мэт протянул тики Хакавау. Под всеобщими недоуменными взглядами тохунга внимательно осмотрел фигурку, потом закрыл глаза и что-то беззвучно прошептал. Последовала слабая вспышка света, Вири вздрогнул, но не исчез. Хакавау покачнулся и оперся о свой посох, затем открыл глаза и с изумлением посмотрел на Мэта. В его глазах читалось нечто вроде уважения.
- Ты удивил меня, Мэтиу. Оказывается, ты умеешь кое-что такое, чего не может старый тохунга! Кто ты? Откуда у тебя этот тики? Может, ты один из слуг Пуараты?
- Нет! - вскричал Мэт. - Я не с ним! Я ненавижу его! Он похитил моих родителей!
Хакавау кивнул.
- Я тебе верю. Я почувствовал Пуарату, когда тики был в моих руках. Я слышал его ненависть и страх.
Страх? Пуарата меня боится?
Хакавау снова кивнул и протянул тики Мэту:
- О, да. Он боится. Ты завладел его талисманом и ускользнул из его рук. А теперь ты нашел меня, и Пуарата по-настоящему напуган. Потому что он знает, что сила тики может быть обращена против него самого.
Мэт с трепетом уставился на тики.
- Нет-нет, - испуганно заговорил он. - Оставьте его себе. Вы лучше разбираетесь в таких вещах. Вы сможете помочь Вири и избавить его от власти Пуараты. Я не сумею! У меня не получится! Я - просто маленький мальчик!
- Нет, ты не просто мальчик, Мэтиу, - Хакавау покачал головой. - Тики достался тебе неслучайно, а воспользовавшись им, ты сделался его полноправным владельцем. Теперь тики сможет обрести нового хозяина только если ты умрешь, ну или если ты окажешься слишком далеко от него во времени и пространстве.
Мэт уставился на костяную фигурку, медленно покачивавшуюся на шнурке.
- Тогда... что же мне делать? Как мне освободить Вири? Мне же не придется для этого убить его, правда?
- О, я думаю, есть другой способ, - с серьезным видом сказал Хакавау. - По крайней мере, я надеюсь на это. Но мы поговорим об этом позже, с глазу на глаз, - прибавил он, подмигнув, и повернулся к вождю: - Тоа говорил правду. Он действовал по принуждению Пуараты. И теперь, когда Тоа свободен от этого влияния, отец должен простить его.
Вождь бросил тяжелый взгляд на сына и медленно кивнул. Воины, окружавшие пленников, дружно вздохнули и опустили оружие.
- Есть один способ освободить Тоа, - шепнул Хакавау прямо в ухо Мэту, - И только тебе это под силу.
- Я? Почему я? - испугался Мэт. Хакавау рассмеялся.
- Вот теперь ты и правда говоришь как маленький мальчик! "Почему я"! Потому что ты один можешь управлять тики и скрываться от Пуараты. Обсудим это позже, а сейчас пришло время обеда.
Мэт тоже вдруг понял, что страшно проголодался. Долгий суд и опыты с костяной фигуркой вымотали его, и он был практически раздавлен. Хакавау невзначай коснулся его плеча, и Мэт вдруг ощутил прошедший сквозь него поток тепла. Теперь ему стало намного легче, Мэт чувствовал себя свежим, бодрым и полным сил. Удивленно оглянувшись на тохунгу, он встретил его улыбку:
- Давай покончим с этим судом, чтобы мы смогли наконец поесть!
После короткого совещания с Хакавау вождь Рата провозгласил, что вся вина за гибель его сына Махуты возложена на Пуарату. Более того, когда Махута был убит, вождь повелел изгнать его убийцу из племени и стереть всякую память о нем. Теперь, когда его второй сын признан невиновным, он принят обратно и ему может быть возвращено его настоящее имя.
- Спасибо, мой вождь и отец, - отвечал Вири, - но в последнее столетие я был известен под именем Вирему, и хотел бы сохранить его. С моим первым именем связано слишком много тяжелых воспоминаний. Имя Тоа обагрено кровью. Под именем Вирему меня знают мои близкие друзья и товарищи. Позволь мне и впредь называться Вирему.
Рата согласился, после чего заключил сына в объятия, таким образом официально принимая его обратно в семью. Следом и другие члены племени потянулись поприветствовать Вири, и большинство из них искренне радовались его возвращению, обнимали его и говорили много теплых слов, и только трое воинов, которые накануне встретил путников у входа в па, казалось, остались недовольны решением вождя, а самый рослый из них отказался подойти к Вири и остался стоять потупив взгляд.
- Это Караитиана, - шепнул Ману, - Махута был его лучшим другом. Шестьсот лет - недостаточно долгий срок, чтобы забыть о его смерти.
Мэт и Келли переглянулись.
- Так значит, вам всем здесь по шестьсот лет? - спросила Келли.
- Конечно, - усмехнулся Ману, - мы тут те еще старички!
- А каково это - жить вечно? - полюбопытствовал Мэт.
- Даже не знаю, - Ману наморщил лоб. - Шестьсот лет - это еще не вечность. Ну и... наверное... Ай, спроси лучше у тохунги! Мне известно не так уж много. Как и всем остальным. Мы просто... живем себе и живем, - в его голосе послышалась грусть. Ману повернулся, чтобы уйти, а затем бросил через плечо:
- А, да. Женщина! Ты отдашь мне мой пистолет в конце концов?
Келли, помедлив, всё же протянула ему пистолет.
- И чтобы больше такого не было, - буркнул Ману. - Никто не смеет к нему прикасаться!
Келли в ответ только мило улыбнулась.
- И если собираешься стрелять, - добавил Ману, - надо сначала снять его с предохранителя, - он коротко хохотнул и побрел прочь.
Келли покраснела и тихонько выругалась.
- Ты всё равно выглядела очень круто, - утешил ее Мэт.
Она посмотрела на него и вздохнула.
- Ты тоже.
Подошедший Вири сгреб их обоих в объятия, не стесняясь блестевших на его глазах слез.
- Спасибо вам, - шепнул он, - вы вернули мне тангата фенуа - мой народ. Мою семью.
Они пообедали с Ратой и его многочисленными женами и детьми в самом большом доме деревни. Их угощали печеной кумарой, и птицой, и свининой, и угрем, и другой речной рыбой. Вири принимали как почетного гостя - как вернувшегося в семью сына. Мэт знал некоторые песни, из тех что пелись на этом празднике, только здесь они звучали легко и естественно. Когда воины плясали и выкрикивали боевую песню, под их ногами сотрясалась земля. Когда женщины крутили пои[3] под свой мелодичный напев, у Мэта щемило сердце. И если он знал слова, то присоединялся ко всем и подпевал слегка охрипшим от избытка чувств голосом.
Мэт не придал особенного значения тому, что Иру, младшая жена Вири, подсела к ним и нежно улыбалась, когда Вири, занятый разговором с отцом, вдруг случайно встречался с ней взглядом. Но это не укрылось от глаз Келли, и теперь она сидела мрачнее тучи.
Хакавау пообедал в одиночестве, как то предписывает тохунгам обычай, но после присоединился к гостям в доме вождя, усевшись между Мэтом и Келли. Хакавау оказался единственным, кто заметил ее злость на Иру, и это его здорово забавляло.
- Вот овца-то! - проворчала Келли. - Сначала она требует его казни, а потом вдруг хочет его обратно в мужья.
- Не суди ее слишком строго, - ответил тохунга, - она хранила верность своему мужу несколько сотен лет, а когда наконец нашла нового - так он взял и умер. Вири объявил себя свободным от всяких обязательств перед ней, но Иру это не устроило, и теперь она, конечно, хочет его вернуть.
Келли сердито покосилась на Вири.
- А мне он не говорил, что его жены до сих пор живы! Я-то была уверена, что вся его семья давно умерла.
- Кстати, - вмешался Мэт, - у меня есть к тебе один вопрос, Хакавау. Я спрашивал Ману, каково это - жить вечно, ну или хотя бы много веков, но он сказал, что лучше спросить у тебя. Я видел детей в деревне, и ты говоришь, что люди здесь могут умереть. Тогда я не понимаю. Вири говорил, что это земля мифов, и каждый ее обитатель - что-то вроде видеозаписи... - тут он запнулся, внезапно подумав, что тохунга может и не знать о том, что такое видеозапись. Хакавау усмехнулся и покачал головой.
- Позволь мне кое-что тебе объяснить, Мэтиу. Видишь ли, больше всего это похоже на сон. Представь себе один бесконечный сон, который создают все спящие люди вместе. И когда ты или кто-либо другой думает о чем-то или представляет себе что-то, это тут же становится строительным материалом для этого огромного общего сна. Должно пройти время, чтобы новые детали сложились со старыми в единую картину, и более старые воспоминания постепенно тускнеют и замещаются новыми. Старые боги и чудовища могут прожить здесь гораздо дольше, чем в вашем мире. Здесь обитают существа, давно исчезнувшие из мира живых. Представь также, что все населяющие Аотеароа призраки - это отражение легенд вашего мира, его призраки, в мире грез. Здесь мы можем быть такими, как мы захотим. Такими, какими мы сами себя представляем.
- Тогда почему ты такой старый? - спросила Келли. - Разве тебе не хотелось бы быть помоложе?
Хакавау покачал головой.
- Я - совсем другое дело. Я - порождение самого мира снов. И так же появился Пуарата. Только я - тохунга, хранитель знаний и традиций, а он - повелитель темных тайн. Вот почему мы с ним враждуем. Мы с ним существуем дольше, чем кто-либо другой в мире Аотеароа, и повидали больше, чем кто-либо другой. Мы выглядим такими, какими нас ожидают увидеть люди. Пуарата переселился в мир людей и обрел в нем свою силу, то же случилось со мной здесь, в мире духов. Здесь я хозяин, в твоем мире - он. Но нам обоим пришлось заплатить свою цену за наше могущество. Пуарата пожертвовал бессмертием, и с тех пор ему приходится использовать свое темное искусство, чтобы поддерживать в себе жизнь. А я превратился в старика и теперь навсегда привязан к этому месту: я не могу надолго покидать Аотеароа. Как по мне, так это не так уж страшно, я люблю это место, и населяющих его людей.
Мэт и Келли помолчали, переваривая услышанное. Наконец, Мэт задал следующий мучивший его вопрос:
- Ты сказал, новый муж Иру умер. Значит, люди в мире духов смертны?
- О, да, мы смертны, Мэтиу, - отвечал Хакавау. - Один призрак может убить другой. На мужа Иру напала танифа на реке Ваикато. Некоторые погибли в боях с соседними племенами. Как видишь, мы в Аотеароа всё еще воюем. Это место прекрасно и полно разных чудес, но мира нет и здесь.
- Так значит, - продолжил Мэт, - если Вири сразится с Тупу здесь, в мире духов...
- Нет-нет, они - другие, - печально объяснил тохунга. - Их нельзя убить. Но они двое - как две стороны одной монеты, и они непременно встретятся снова, лицом к лицу, в решающей схватке.
Песни завершились, и праздник подошел к концу. Гости разошлись по своим домам, и даже Иру удалилась, хотя и с неохотой. Остались только вождь Рата, Хакавау и трое путешественников. В доме развели очаг, и все расселись на циновках вокруг огня. Келли и Вири сидели рядышком и молчали. Рата, освещенный красноватым светом очага, напоминал приземистый вулкан. Мэта начало клонить в сон.
Хакавау завернулся в плащ из перьев, словно даже пламя очага не могло согреть его старые кости.
- Нам нужно составить план, - сказал он наконец.
Примечания:
1. Те рео - (маор.) буквально - язык. Имеется в виду маорийский язык.
2. Гамильтон - крупнейший город региона Ваикато.
3. Пои - шарики на веревках из волокна харакеке, которые женщины, исполняя церемониальные танцы, ритмично вращают кистями рук.