Аннотация: Короткая история одной ядерной возни, случившейся 12 октября 2002 года неподалёку от Москвы в некогда счастливой семье Алины Барретт.
Посвящается Джону Фарагуту, а после трагедии на Дубровке - ещё и Вадику Медведеву, моему доброму другу, погибшему в том теракте 26.10.02г., с любовью и надеждой на скорую встречу.
Шипящий Звук
Посвящается Джону Фарагуту, капитану парусной лодки "Fracture".
1. До Шипящего Звука
Меня зовут Алина Барретт. Я родилась в Бирмингеме 23 года тому назад, когда мои родители отправились смотреть Европу, а мама не стала думать о себе, даже о формах, - только о линиях. Эти линии, будучи исключительно придуманными ею, представляются мне в виде лучей, светящихся по типу химических реакций Роджера Гелдофа (Roger Geldof). Он, гинеколог от бога, выкинул нафиг своё дарование, и умер в 1867 году неподалёку от Кембриджа на ферме своего друга Лендборна Кратча заурядным учителем химии.
Мама всегда хотела пить какую-то очень чистую воду, дружить с жёнами несуществующих богатых папиных друзей и Слушать Ветер, который старалась понять, пока не перестала это делать вчера. Делать тупо, навязчиво, неосознанно и практически умалишённо в вонючем подвале нашего дома. Пять из его девяти этажей обрушились сразу, два - спустя час, и ещё один, похоже, только что. Маму засыпало, когда она вышла на улицу посмотреть - что там. - Я пойду немного подышать, сказала она. Пока - пока, моя Али, увидишь папу - передай привет. Суп на плите, салат и помидоры на балконе, картошка в холодильнике. А перед сном - полощи горло, сода в ванной.
Папа на службе. Его вызвали по телефону, когда НТВ показывало старты американских ракет и взрывы в Багдаде. Видимо, это было дня три назад. Только сейчас день, а тогда было уже темно, и до начала матча Россия - Грузия оставался где-нибудь час. Об этом говорили на Радио "Эхо Москвы", а после зазвонил его "жёлтый футляр", - так называли мы папин Ericsson, купленный в прошлом году в августе, - подполковник собрался и ушёл. Али махала папе в окно, затем опускала жалюзи, и теперь, я думаю, мы не увидимся больше никогда. Пока - пока, Али, увидишь маму, - нарисуй картину: внизу - жёлтое море, выше - красные горы, сверху - белое солнце и оранжевые огни.
Хотя радио теперь молчит, никто не сомневается, что всему пришёл конец. - Пиздец, - так неустанно продолжает бормотать какой-то бомж. В небе летают громко самолёты, качаются дома и несколько раз всё тряслось. Кто-то сказал, что Москву уже смело и теперь к нам идёт радиация. В её шагах угадывается осень, немного любви и Богемская Рапсодия группы Queen. - Still Immersion, Тихое Погружение. Такое необыкновение - на фоне падающих листьев и признаков тины, - говорит нам Марина. - Тихо. Слышны только метлы звуки, видны чьи-то руки и ощущение, что где-то гром, как если бы играла третья вещь с альбома More группы Pink Floyd. Легко. Так легко бывает когда не нужно никуда идти, не нужно делать вовсе ничего. Смотреть кино про Сару Конор молча. Слушать Shine On, порнуху вспоминать, которую смотрела в среду утром, касаясь пальцами смычка от белой скрипки. Кофе пить, читать Norwegian Wood Харуки. Хотеть любить, забыть и плыть на корабле Фарагута вдоль линий.
По сути, всё решится в ближайшие часы: либо нас снесёт, либо мы будем относительно медленно умирать от радиации. Так говорил по рации боец из патруля, который шёл в резиновом костюме, держа в одной руке противогаз, в другой - письмо любимой. - Суки, стонал какой-то брошенный старик. И в этот миг возник, говнюк, Шипящий Звук...
Теперь я понимаю, - это газ. Из сломанной трубы на улице. Газ продолжает выходить который час - не знаю. Мне остаётся написать всего лишь несколько последних строк. И я уйду. Уйти, - вот то, чего мне сильно так не достаёт. А пока всё не кончится, Али по такому поводу будет ходить по городу, минуя признаки войны и магазины. Минуя брошенные лимузины, корзины с фруктами, утраченные силы, не сыгранную музыку, любимых, не нарисованные мамины картины, так обозначенные славно в голове.
2. После Шипящего Звука
Боже, как легко и красиво. Воздух пахнет как никогда. В небе оранжевые облака, непритязательно творящие уют. И в этом небе, можете представить, я вижу белоснежный парашют!
Сначала этот парашют несло ко мне. Но после что-то такое щёлкнуло и от нелепого десанта стали отходить фермы. Скорость его приземления замедлилась, и каждый, кто ещё способен был переживать, и не совсем погиб от газа, - стали впадать в лёгкий оргазм и счастливо махать руками этому приземляющемуся камню, этому Бога подобию. - Господи, дай тебе побольше калорий, разных напитков, и никогда не быть битым! - Кричали выползающие из подвалов люди, ликуя и ахая, радостные, как музыка Оффенбаха...
А тем временем, из-за облаков стали появляться другие, такие же необыкновенные признаки потустороннего нашествия. Конструктивно эти счастливые аппараты были идентичны. Достигнув определённой высоты над потрясённой Землёй, парашюты зависали, трансформировались в полифермические объекты и начинали соединяться друг с другом, образуя тем самым некую устойчивую систему противодействия злу. Было заметно также как белоснежная ткань парашютов отлетала в сторону, но не падала вниз, а попросту растворялась. В этом тихом исчезновении цвета, как окажется позже, якобы, и заключался главный принцип перемещения новых частиц, получивших впоследствии название Полиферм Бесконечности.
Таким образом, Земля неспешно защищалась, и спустя десятилетия, возможно, я буду вспоминать произошедшее на Третий День как лёгкое недоразумение, этакую геоменструацию планеты. В газетах напишут, что ядерной беды удалось избежать за счёт Известного ресурса Земли, и в частности, этих самых полиферм.
Но пока, пока я хожу по этому городу, и пытаюсь понять - могла ли теперь Алина Барретт дойти до КПП и папе позвонить - как раньше иногда, набрав там 29-32. А в этих размышлениях растаю. Пачку "Собрания" достану и постою у брошенных ларьков.
Я снова здесь. Пока я не писала, - мимо прошёл красный фургон с надписью "Cola" в сторону реки, на берегу которой видна церковь. Её построили недавно. Сначала говорили - деньги мэра, а после - прихожан, когда открылась к Рождеству в прошлом году. В моём блокноте мало места. Когда закончатся листы, я стану медленно взлетать с целью уплыть. Цвет неба странно изменился. Со стороны Москвы стало светлеть. С моею целью - охренеть.
Сейчас начнётся сильный ветер, от солнца белого круги пойдут всё шире. Вопреки моей свободе быть одной придут потоки лавы странной частиц меня элементарных, разложенных Бога рукой.
С любовью, Лу Андерссон,будучи на одной из Полиферм Бесконечности,улыбаясь происходящему.
![[]](/img/a/andersson_l/armag/2.jpg)