Аннотация: "Как будто всё здесь принадлежит мне, хотя и знаю - это не так."
Перед тем,как сорваться вниз, я пытаюсь восстановить дыхание. Это старая привычка, человеческая - не став единым движением, разобьёшься о воду. Теперь это не нужно, но мне нравится ощущение солнца, пропитавшего воздух и мою кожу,тепла в ладонях, мягкой земли под ногами, отдалённого грохота волн далеко внизу - и спокойной цельности,и я медлю, замерев на самом краю обрыва,над морем. Море каждым своим плеском,каждым звуком своим смывает мысли, в голове пусто, и сердце полнится только согревающим светом, здешним солёным воздухом, да глухим рокотом глубины. Когда я здесь, мне кажется, что сердце моё - только эхо моря. Эта земля меня лечит.
Вскидываю руки, вдыхаю глубже, чтобы хватило на долгий полёт - но чувство чужого присутсвия прерывает меня. Не оборачиваясь, я знаю,что он здесь. Взгляд его подталкивает меня в спину, между лопаток. Острый, неотвратимый взгляд. Сегодня мне сложно справиться с собой, я не успеваю скрыться от памяти, воздух становится горьким, мне мерещится запах дыма, я роняю руки бессильно и оглядываюсь.
Он смотрит на меня внимательно, нахмурившись. Мой хозяин. Обычно его присутствие умиротворяет меня,как солнце, но иногда мне хочется броситься на него,ударить его, кричать на него - только чтобы он мне ответил, почему поступил так. А иногда хочется броситься прочь, вернуться в наш дом над водой, в ту комнату, где я предал ту, что мне верила, и как в ночь того сентября скрести ногтями пол, умоляя её вернуться. Я не любил её, но пустота,что после неё осталась, не восполнима даже здешним солёным ветром. В сердце у меня море,но и море этой пустоты не заполнит. И я знаю,в том, что воздух иногда становится серым, становится прогорклым и шероховатым, виноват только я.
Мой хозяин смотрит на меня,и его взгляд, золотистый, янтарный, впервые в жизни меня пугает. Я вижу то,чего раньше не замечал. Линия его тонких губ непроницаемо спокойна, и по лицу его нельзя понять,о чём он думает,что чувствует - но взгляд его, отрешённый, затуманеный и вместе с тем упрямый и цепкий, даёт понять - даже если когда нибудь я решусь бежать, даже если разорву свою душу надвое,чтобы скрыться и быть одному,чтобы не его узкие ладони не напоминали мне о том,что он сделал - на что я даже не имею права злиться, ведь сам был виноват - даже если я решусь, он не отпустит меня. Он говорит,что мы поедем туда, куда я захочу, и,кажется, несколько лет назад он собирался оставить меня в доме над водой, но я вижу, я знаю - чтобы я не делал,как бы я не бился, он меня не отпустит. Взгляд у него нездешний, чужой, и я не узнаю того,кто на меня смотрит. Я не хочу думать о том, на что это похоже.
Это похоже на безумие, так смотрят...
Выбрасываю тело вперёд,обгоняя свою мысль, оставляя её позади, на краю обрыва. Прорезаю движением воздух, лечу, врываюсь в море - соль и грохот, оглушительно, глубоко - словно сдирая с себя вместе с мыслями кожу, память и боль.
***
Дом, в котором мы живём, кажется слишком роскошным и просторным для этого острова - таким домам место где-нибудь в Париже,а не здесь. Барка говорит,что жил здесь,когда приезжал в прошлый раз. Это было не так давно, поэтому никого не удивляет,что наследник дорогого имения вернулся на землю своего отца. Мне в этом доме не нравится - мало солнца, хоть и много огня. Окна своей комнаты держу открытыми,чтобы и во сне не забывать, где я. Первое время я часто просыпался от собственного кашля - мне снилось, что в доме пожар, снилась огненная комната, запах горелых волос, истлевшей ткани и пепла. Теперь мне снится, что я человек и никуда не уезжал. Прихожу в себя в пустой комнате, знакомых голосов не слышу - тех,кого почти тридцать лет не вспоминал, тех,к кому хотел вернуться - удивляюсь тому, что их нет. Та жизнь видится смутно, напоминает о ней только моё неизменившееся лицо,и теперь - воздух, насыщенность знакомых красок, извилистость знакомых троп, тех,среди которых я вырос. Только-только перестав быть человеком я тосковал по своей семье. Я чувствовал себя обманутым, пленённым, мне казалось - меня обокрали, отрезали и выбросили часть моей жизни. Я был ему не нужен,видел это и не понимал:для чего нужно было превращать меня в своё продолжение, лишать всего, чем я привык дышать?
- Ты недоволен тем, что с тобой случилось?
- Я хотел быть человеком и жить своей жизнью!
- Ты хотел умереть?
- Нет,это разные вещи!
- Это одно и тоже, просто ты не понимаешь.
Тогда я видел - он жалеет о том,что обратил меня. И это было хуже всего, что я потерял. Это было больно, мне хотелось умереть и родиться заново, другим,кем-то,кто не будет его разочаровывать - ведь желание радовать его стало частью меня,как жажда крови и солнца.
А теперь я ему нужен,и это так же очевидно,как его давешние сожаления. Он мною дорожит. С тех пор,как мы приехали сюда - нет,с тех пор, как мы уехали из Венеции - он ничего не запрещал мне и не приказывал. Он говорит: "Я горжусь тобой, ты меня не предал. Я знаю,что могу тебе доверять." И слова эти прожигают мне сердце - чистая радость напоняет, но вместе с ней - боль и горечь от того,что это неправильно - к чему хвалить меня за преданность, если цена ей - другое предательство? Я думал,что он будет презирать меня, а он доволен.
Дни проходят почти одинаково - я просыпаюсь перед рассветом,сбегаю из дома, брожу бесцельно,пока запах моря не приводит меня к берегу. Там, складывая день в секунды полёта между солнечным небом и солёной водой, я стараюсь про всё забыть - бездумное, короткое счастье, но другого мне сейчас и не нужно, другого не могу себе представить. Людей я видеть не хочу - только жажда заставляет меня искать их. Раньше я не видел большой разницы между собой и людьми,но здесь становлюсь совсем диким - прихожу к ним, только если кровь зовёт меня.
- Если ты продолжишь вести себя так, нас заметят.
- Что? - мне всё ещё трудно говорить с ним. Я возвращаюсь в дом после заката,когда становится зябко и влажно, мне уютно среди оранжевых бликов, пронизывающих наше жилище. Он ждёт меня в гостинной. Я иду босиком, оставляя на светлом ворсе ковра влажные следы. Хозяин сидит у камина,в кресле с резными подлокотниками, такой серьёзный и строгий, что у меня в горле поселяется смех - вот я, весь мокрый, без рубашки и ботинок, и он - с фолиантом на коленях, хмурый и сумрачный - что у нас может быть общего, почему мы в одной комнате?
- Ничего. Живёшь,как зверёныш, - призрачная улыбка трогает блуждает у него на губах, - только бегаешь по лесу и плаваешь в море. Нападаешь на людей.
- Я никого не убиваю.
- Уверен в этом?
Я не уверен. Здесь мне не приходит в голову проверять, насколько серьёзный вред я причинил жертве - мне кажется, моя земля меня хранит. Как будто всё здесь принадлежит мне, хотя и знаю - это не так.
- Это важно? Я думал,что могу делать,что хочу.
- Можешь. Иди сюда.
Я подхожу и сажусь у его ног - его голос успокаивает, хоть и не оставляет скребущее, едкое желание - прекратить это, обо всём узнать любым способом. Но ни один из вопросов, мне важных, я не могу задать - знаю,что не ответит. Значит, лучше эти вопросы забыть и отрезать - пока всё хорошо,нужно наслаждаться этим. Он перебирает мои волосы, в его пальцах невесомая, тёплая грусть - так редко мне удаётся коснуться его чувств,обычно скрытых, загороженных от меня чем-то непроницаемым и тёмным, что я стараюсь дышать тише, завороженный.
- Тэо, чего бы ты хотел?..
- Я хотел бы остаться здесь ещё немного. Мне здесь хорошо.
- Я о другом. Чего бы ты хотел от жизни?
Закрываю глаза. Кровь под кожей словно густеет, теплеет, движется медленней.
- Не знаю...просто жить. Быть свободным. Быть счастливым, и чтобы те,кто со мной, были счастливы.
- И всё?
Он отстраняется, снова далёкий, снова скрытый от меня плотной темнотой.
- А этого мало?
Улыбка его похожа на надрез - острая,сухая, странная.
- Ты ещё маленький,ничего не понимаешь. Может, поймёшь,когда будешь старше. Надеюсь,что поймёшь.
В голосе его нет пренебрежения,но мне кажется, что на моё сердце наступили ногой.
Он взъерошивает мне волосы и уходит,а я остаюсь у огня до утра, но холод уже пробрался под кожу, и я не могу согреться.
***
Проснувшись,я решаю посмотреть на те места, где жил раньше. Добираясь туда, я думаю о том,что будет, если мне встретится кто-нибудь из знакомых. Барка говорит,даже если возвращаешься туда,где тебя могут помнить, обычно никто не узнаёт. Люди замечают сходство, но не более того - они помнят события,слова, жесты, и стоит немного их изменить - всё, ты уже другой,и они видят того,кем ты представишься.
- Как так может быть?Мне кажется, я узнаю того,с кем общался много лет назад, даже если он изменится.
- Ты ведь не только внешнее видишь,так? К тому же...ты не человек. Для тебя время остановилось. И ты слишком упрям,чтобы меняться.
- Разве я такой же, как тридцать лет назад?
Он смеётся тихим, приглушённым смехом - таким же призрачным,как его настоящая улыбка.
Что же, теперь есть шанс проверить, изменился я или остался прежним. Я иду сквозь лес, под ногами похрустывает хвоя и сухие ветки, мне чудится:ещё несколько шагов,и я увижу самого себя, услышу своё сбившееся дыхание, азарт, злость и ужас - здесь моя жизнь надломилась, перевернулась, оказалась недостаточно прочной и оборвалась. Я останавливаюсь, втягиваю носом воздух - шершавый запах дерева,сочный запах листьев, прелый запах земли. И далёкий,тёплый - человеческий. Я уже совсем близко.
Церковь,которую я сжёг, не отстроили заново. Надо мной высится пустая тёмная оболочка храма - глазницы окон, почерневшие стены, всё вокруг заросло крапивой и сорными травами. Священникам от меня одни неприятности. - эта мысль заставляет меня усмехнуться, как бы ни было это кощунственно.
Вскоре,по дороге, скрытой мхом и густой осокой - дорога эта, до того,как лес обступил её со всех строн и проглотил, вела к церкви - я выхожу в поле. Солнце уже высоко, я дышу им и улыбаюсь. Пытаюсь разглядеть вдалеке наш старый дом, но он ещё слишком далеко,или я сбился с дороги.
Может ли быть,что моего дома больше нет?
Отмахиваюсь от этой догадки. Во рту знакомая сухость - здесь столько солнца, что жажду я чувствую реже,но уже привык не отказывать себе при первых её признаках. Крадусь сквозь высокие,назревающие колосья, стараясь ступать неслышно - мне нравится думать,что это настоящая охота. Голоса людей звучат ближе, сердце моё бьётся быстрее - притаившись, я слежу за ними, стараясь дышать тише. С тех пор,как мы приехали сюда, покинули порт, решили все вопросы с домом и отвадили соседей приходить к нам - не знаю, почему, но хозяин мой никого не хочет видеть - с тех пор я не подходил к людям так близко. Те, чью кровь я пил, бродили одни и были неосторожны, я не успевал прислушаться к их тревогам и мыслям - мне не было до них дела. Сейчас, вместе с сиянием крови, я чувствую их усталую радость - четверо ребят и девочка-подросток решили отдохнуть, скрывшись от взрослых. Они сидят на земле, а на старом покрывале из линялой шерсти разложены хлеб, зелёные яблоки, стоит кувшин с молодым вином. Говорят ребята на моём родном языке, и мне хочется выйти к ним, я забываю свою жажду и осторожность.
- О, молодой господин, не сердитесь на нас, мы, честное слово...- лепечет девочка, заметив меня. Ей лет четырнадцать, у неё мягко очерченные, пухлые губы, пышные, выгоревшие на солнце волосы, кожа золотистого оттенка,плавные, округлые плечи,а сердце стучит быстро-быстро. Я успокаиваю её улыбкой - мне трудно влиять на людей чарами, это плохо мне даётся - слишком поспешен,слишком неосторожен - но люди мне верят и без чар. Ребята поначалу смотрят на меня настороженно, но когда я,вместо того,чтобы осыпать бездельников проклятьями, прошу разрешения присоединиться, без колебаний соглашаются. Я говорю,что приехал из Аяччо, и они не подозревают меня во лжи - я выгляжу и разговариваю,как местный, не успел забыть ни родной язык. Или действительно слишком упрям, чтоб меняться - куда бы мы ни поехали, моё сердце остаётся здесь, и шумит в нём здешнее море. Я узнаю вкус вина,какого не пробовал много лет, они делятся со мной хлебом и множеством историй.
- А что случилось с поместьем семьи Фавре? - лежу, растянувшись на земле, положив голову девочке на колени. Её зовут Мариетта, она восхищена тем, что рубашка моя из настоящего шёлка и тем, что я был в Венеции.
- О, ты эту историю не знаешь? - восклицает Николя, самый старший из этой компании.
Когда меня обратили,я был его ровесником. Он скоро собирается жениться.
- Не надо, не надо! - возражает Мариетта, - Это страшная история!
- Да не бойся ты, не ночь ведь!
Мариетта закрывает лицо руками, потом берёт меня за плечо своими мягкими пальчиками. Я ободряюще улыбаюсь ей, хотя уже не уверен,что хочу услышать "страшную историю".
- Все мужчины в их роду прокляты! - это заявление заставляет меня поперхнуться яболоком, - Проспер Фавре пропал без вести в море, а его сын был одержим дьяволом.
- Да ну? - это я уже слышал. Когда я мчался из церкви прочь, за мной звучали вопли "в Маттео вселися дьявол, он убил падре Меримэ".
- Точно говорю! Он убил священника, сжёг старую церковь...
- Я боюсь туда ходить, - шепчет Мариэтта мне на ухо. Дыхание её пахнет яблоками, - там так ужасно страшно...
- ...и сгинул! Как ни искали его, не смогли найти,хоть обыскали и порт, и все окресные леса. Никто больше никогда не видел, а мадам Фавре его прокляла,и...
- А с домом-то их что? -перебиваю я нетерпеливо.
- А что с домом? Дом на месте.
- Живёт там кто-нибудь?
- Да. Мадам Лотта.
Лотта, Лотта...Шарлотт...
Мы поговорили ещё немного: они ругали французов, я рассказывал им об Италии и о том,как дела в Аяччо, потом ребята решили вернуться к работе, а Мариетта осталась со мной. Кожа её была мягкой и солоноватой, а кровь - горячей, как расплавленное солнце. Следовало бы удостовериться, что с ней ничего не случится, но я понадеялся,что друзья вернутся за ней. Я спешил - любопытство гнало меня к старому дому, к тенистому саду и зарослям винограда. Теперь всё выглядело непролазно запущеным, дом будто отяжелел, стал грузным и скрипучим на вид,но я не мог не узнать места, где провёл своё дество - я так хотел вернуться сюда и наконец вернулся, сердце выстукивало - поздно,поздно - но глаза всё равно становились влажнее, и что-то царапалось,щемило в груди.
Лотту я нашёл в беседке. Я почувствовал её прежде, чем увидел - моя Лотта, моя сестра,свет её вёл меня сквозь остывающий вечер. Я не знал, куда делись другие,почему дом пуст - но до других мне не было дела,я её искал.
Я узнаю того,с кем общался много лет назад, даже если...-собственные слова хлестнули меня,как пощёчина.
Лотта старше меня на десять минут. У нас с ней волосы одного красно-рыжего оттенка,что так красиво сверкает на солнце, и глаза одинаково голубые. Когда-то мы с ней не расставались, я знал все её секреты, мы убегали купаться в шторм, лазали по деревьям, воровали сладости и готовились вместе уплыть в Италию. Позже мы обещали друг другу, что никогда не расстанемся - в тот день было так жарко,что песок прилипал к коже, воздух плавился, а губы сохли на ветру. Я думал,что душа сломает мне рёбра и улетит в море, а она смеялась и обещала,что всегда будет любить меня больше всех. А потом её выдали замуж, я пил девять дней,не слушая угроз и истерик матери, а на десятый встретился с её мужем в какой-то таверне и затеял драку - я хотел его убить, жажда моей мести тогда была десятикратно сильнее теперешней жажды. Сейчас, вспоминая об этом, я понимаю - даже в самые горькие и ужасные минуты той жизни, даже когда я упал от его удара, а он пнул меня ногой под рёбра и бил,пока его не оттащили - даже тогда я был счастливее чем теперь. Всё было понятно и честно - может,поэтому?
Лотта читает, поднеся книгу близко к глазам. Её рыжие волосы поблёкли, время осыпало их серебром. На руках её видны вены, под глазами - глубокие тени, морщины у рта..сквозь всё это я вижу её былую красоту - так глядя на засохшую розу можешь представить,как она была свежа и прекрасна. Потускневшая, высохшая Лотта пугает меня больше,чем любое чудовище из детского кошмара. Я стою и не могу пошевелиться.
- Кто вы? - спрашивает она резко, заметив меня.
- Я...Ло...мадам..- я забываю, какое имя придумал себе на всякий случай, теряюсь, бормочу какую-то бессмыслицу, инстинктивно заслоняясь от неё пеленой чар.
Успокойся, успокойся...- повторяю я мысленно, не понимая, к ней обращаюсь или к себе самому.
- Простите...- смягчившись, говорит она, - мне показалось,вы призрак.
- Призрак?
- Моего брата. Знаете,он пропал много лет назад - впрочем,кто здесь не знает этой истории?
- Как странно... - мне отчего-то стыдно, я чувствую,как краска заливает мне щёки, и хочу бежать, бежать от неё, бежать в наш дом, полный огня и тишины.
- Но теперь я вижу, - улыбка её на миг возвращает мне ту Лотту,что я помнил, но мгновение спустя я понимаю, что она не в себе. В её выцветших голубых глазах - тихое светлое сумасшествие, лёгкое, дымчатое, но очевидное, - вы совсем на него не похожи.
- Не похож?
- Да. Мой брат был такой весёлый, беззаботный...он много улыбался...а вы...у вас печаль на серце, такая тяжёлая,что скоро раздавит, - она смеётся, и я отступаю на шаг, -о, я бы не хотела, чтобы мой брат стал таким и был раздавлен печалью. Пусть лучше будет пропавшим без вести,мёртвым или проклятым, мне не важно.
Больше не в силах оставаться на месте, я разворачиваюсь и опрометью бросаюсь прочь - мчусь через старый сад, через поля, через лес, сбивая ноги, так быстро,что ветер сушит мои глаза, так быстро, что ветром я захлёбываюсь. На берегу я падаю на песок, и, ткнувшись в него носом, глотая его, вою. Морская пена щекочет мне пятки, песок хрустит на зубах, я бью по земле кулаками, но не могу заставить себя заткнуться, не могу успокоиться. Всё, чего мне не хватало, всё, что я надеялся вернуть, рухнуло в пропасть прошлого навсегда. Я остался один с пустотой в сердце,под давящим грузом предательства, и даже море меня не спрячет.
Когда мой хозяин приходит за мной, я лежу, обессиленный, и черчу пальцем бессмысленные знаки на мокрой тёмной полосе у кромки прибоя. Волны, накатывая, слизывают эти знаки, а я черчу их снова. Хозяин садится рядом со мной, берёт мою руку, но мне не спокойно - мне пусто.
- Что с тобой случилось?
- Мне...некуда возвращаться.
- Ты только сейчас это понял? Возвращаться тебе не нужно, ты со мной.
Он берёт меня за плечи, поднимает на ноги - я не сопротивляюсь. Он держит меня, словно боится, что я упаду. Как будто я из стекла. Его осторожность согревает меня.
- Моя сестра сказала,что мне лучше быть мёртвым, чем таким,как сейчас.
- Ты виделся со своей сестрой? Зачем?
- Я думал,что могу делать, что захочу.
- Мне кажется, или ты отвечаешь так на любой мой вопрос?
Я поднимаю на него глаза - он улыбается мне с той задумчивой печалью,в которой я могу чувствовать его душу. Что бы не говорил он обо мне - я ему нужен,он верит мне.
Больше у меня никого нет на свете.
- Прости.
- Тэо...- мы идём вдоль линии набегающих волн, море тихо шуршит, я чувствую тяжесть его руки на плече и ко мне возвращается ощущение безопасности, - Тэо,ты меня прости.
У меня слабеют колени,я спотыкаюсь, но он удерживает меня, сжимая крепче. Чувство общности,чего-то родного захлёстывает меня тёплой волной,наполняет покоем - ничего подобного я не знал раньше. Он останавливается, впивается взглядом в закатное солнце, что медленно растворяется в море, окрашивая его маслянисто-кровавым.
- Я знаю, сейчас ты не можешь понять, - я почти не узнаю его голос, он звучит моложе,жарче, - а я не могу объяснить...но ты..не вини себя ни в чём. Не ты причина...- он вдыхает глубоко, я слушаю сбившийся,поспешный ритм его сердца - словно кто-то гонится за ним, и он боится не успеть сказать всё, что собирается, - но с тобой всё будет хорошо,и я не допущу...ты будешь жить.
Последние слова тяжело ему даются,он обнимает меня, а я ни слова не могу ответить,не могу дышать - боюсь, что всё кончится,что он снова скроется от меня в своей темноте. Я готов оставить свою землю, море, которое меня лечит, и следовать за ним куда угодно - лишь бы этого не произошло. Я кусаю губы, а закрывая глаза, вижу чётко,как наяву - мы стоим на краю обрыва, что-то ворочается в глубине его, что-то живое и страшное, и всего несколько мгновений пройдёт - оба туда сорвёмся. Моих сил не хватит,чтобы его удержать, а он легко утянет меня следом.
Пусть, мне плевать. Я держусь за него крепче, потому что ничего нет прочнее в мире, который рушится, стареет, меняется неотвратимо,и потому, что огонь его сияет сейчас ярче солнца.
.
- Я...я верю.
- Это хорошо, - он отпускает меня,я снова узнаю его глубокие, ровные интонации, - мне важно, чтобы ты мне верил.