Давным-давно, в одном глухом селе дело было. День клонился к закату, солнышко катилось неспешно по небу, направляясь, честно потрудившись, на покой. Возвращались к своим дворам и мужики, рачившие в поле. Вот и домовитый Фрол ступил за тын, окинул хозяйство привычным взглядом. Порядок кругом, лепота!
Прикрыл Фрол ворота, надежным засовом дубовым заложил. Прошел в избу, скрипнув тяжелой добротной дверью, в горницу взошел. А за столом его уж и семья поджидает. Жена-красавица, Варварушка, да детишек трое. Старший, крепкий, как сбитень, Никишка, сразу к отцу бросился, обнял с порога. Средненькая, Марьюшка, глазками васильковыми глянула снизу вверх- разом от сердца отлегло, все заботы дневные как рукой сняло. А младшенький замешкался, с печи слезая, поспел только к минуте, когда мамка уж уху на стол выставила. Посмотрел украдкой отец, первым ложку в похлебку опуская, как последыш неловко на скамье мостится, болезные ноженьки пристраивая. Подавил вздох досадливый, на супружницу взгляд перевел. А она все уж поняла, проплыла, как ладья, мимо, качнув широкими бедрами, взлохматила русые кудри невзначай, развеяла мигом тучку набежавшую. Повечеряли дружно, в тишине. Марьюшка лишь раз прыснула за столом, но Фрол попусту строжить не стал, и так вон уж надысь погуляла ложка тяжелая отцовская по лбу Никишкиному, за то, что локтями пихался. Опосля еды разомлел хозяин, очи прикрыл, даже грезиться что-то начало. Будто идет он по лесу вослед то ли мужику, то ли парню какому в рубахе белой... Встряхнул кудрявой головой Фрол, отогнал от себя хмарь, пошел лыко вымачивать, Варвара, прибравшись за столом, затеплила лучину, за пряжу уселась. А детишки кто чем занялись. Умница Машенька за веник взялась, матери помочь, значит. Пыли, конечно, больше случилось, чем помощи, ну да лиха беда начало. Никифор пошел скотине воды дать. А младший, как обычно, наусобицу. Уселся в дальнем углу, добыл ножик малый, да деревяху принялся строгать. Мать поначалу супротив была, как острое железо у мальца заприметила, а потом ничего, убедил ее Фрол, что какая-никакая, а польза от калеки будет. Глядишь, хоть баклуши бить наловчится, все достаток в дом. Незаметно, тихой сапой, подкралась ночь, на мягких кошачьих лапах в дом просочилась.
Руки отер о рушник Фрол, обернулся, а Варвара уж детей на полати уложила, да сказку им принялась сказывать. Не шибко нравились байки жены Фролу, про Ивашку-дурачка, про молодильные яблоки да про чудищ, змеев-горынычей разных. Тем паче, что знали дети Ивашку того. Чудака из села соседнего, который в отрочестве хвостом за его Варварой ходил. "Ходить-то ходил, да ни шиша не выходил, - ухмыльнулся про себя отец семейства, - а по весне позапрошлой и вовсе сгинул!"
Словно вторя его мыслям, донеслось:
"Обернулась Василиса Премудрая серой кукушкой и улетела в окно. Иван-царевич поплакал, поплакал, поклонился на четыре стороны и пошёл куда глаза глядят - искать Василису. Шёл он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, сапоги проносил, кафтан истёр, шапчонку дождик иссёк".
Зачерпнул хозяин ковш воды студеной, испил, по избе из угла в угол прошелся. В сени заглянул зачем-то, растянутые для просушки шкурки заячьи помял. Возвернулся, рубаху зачал уж снимать, хотел почивать лечь, но не утерпел, опять к жене с детишками подобрался татью во тьме.
" - Во лесу ли, во дуброве, попался добру молодцу медведь. Иван лук из-за спины выхватил, тетиву натянул, хотел убить зверя. А медведь и молвит ему человечьим голосом:
- Не бей меня, Иван, когда-нибудь тебе пригожусь.
Пожалел тот медведя, не стал его стрелять, пошёл дальше. Шел, шел, да и вышел в чистое поле. Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень и говорит ему:
- Не бей меня, Иван, а я уж тебе отслужу.
Он пожалел селезня и дальше зашагал. Добрался до рощицы, навстречу ему выскочила зайчиха. Иван опять спохватился, хочет стрелять, а она и взмолись:
- Не убивай меня, Иван, зайчатки у меня совсем крохотные!
Пожалел он зайчат, пошёл дальше. Подходит к синему морю и видит - на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему:
- Ах, Иван, пожалей меня, брось в синее море!
Он бросил щуку в море, пошёл дальше берегом".
- А правду мальчишки посадские бают, что на самом деле задрали волки Ивашку под Муромом?" - неожиданно громко перебила сказ матери Марьянка.
Не расслышал, что ответила ей на то жена Фрол, усмехнулся в густые пшеничные усы, да спать пошел. Повалился на топчан, притулился к косматой медвежьей шкуре, прибитой к стене. Опустил руку вниз, нашарил в соломе манок на утку. Подумал, засыпая "Ужо на охоту спозаранку снаряжуся!" Вскоре и вся семья отошла ко сну. И лишь меньшой, как обычно, поступил наперекор. Выскользнув тайком из-под покрывала, устроился он у мутного оконца, через которое едва брезжил свет взобравшегося на далекие небеса ущербного месяца. Лезвие коснулось деревяшки, сняв с заготовки неслышно еще один, почти невесомый слой стружки. Рукоятка меча славного, дружинного уже угадывалась под руками юного мастера. Варвара, хоть и приметила ночного ослушника, мешать не стала. Просто глядела на него, старясь унять боль в сердце да невеселую думу. "И что ж с тобой станется, Илюшенька..."