Аннотация: Повесть о том, как два юноши провели месяц в любимой деревне. Их разговоры, впечатления, мировоззрения нашли своё отражение в этом произведении.
Этот текст очень хорошо оформлен у меня в word. К сожалению, здесь теряются разные шрифты, искажаются некоторые места, сноски. Если вам интересна эта повесть, пишите мне на e-mail и я вышлю вам оригинальный word-файл.
Посвящается Елене Борисовне Кузовкиной.
Посвящается моему другу Илье.
Вернуться домой.
Dans ma maison a moi Il y fait toujours beau L'hiver il fait moins froid L'ete il fait moins chaud...
LucPlamondon.?
_____________
? -В моём собственном доме всегда хорошо - зимой в нём не так холодно, а летом не так жарко. (фр.) (МюзиклNotre-DamedeParis, ориг. либретто - Luc Plamondon).
I.
- Какой ливень... Очень приятно! - пробормотал Андрей.
- Ой, дождь с пузырями, надолго, стало быть.
Андрей усмехнулся. Он верил в те народные приметы, которые касались природы, но все эмоциональные высказывания Веры Семёновны он серьёзно не воспринимал. Их было слишком много, и тот, кто принимал бы их все близко к сердцу (если бы такой человек нашелся), был бы обречён на скоропостижную смерть от инфаркта. В связи же с предстоящим отъездом в деревню её умение находить неприятности стало поистине виртуозным.
- Вань, а что, правда, такая примета есть? - спросил Андрей у сидящего рядом Ивана.
- Успокойся, шёл бы дождь без пузырей - дождь без пузырей был бы затяжной,- ответствовал тот. Андрей был его близким другом, а Вера Семёновна - бабушкой, поэтому её несчастливые предчувствия были постоянным объектом для юмора. Два пятнадцатилетних друга отправлялись отдыхать в деревню ко второй бабушке Ивана. Андрей ехал туда уже в пятый раз. Пять лет назад он завел себе традицию каждым летом ездить в гости к Елене Андреевне в Деревню. На этот раз туда их доставляли знакомые, которые ехали в ту же деревню и имели место в машине. - Что же они не звонят! - убивалась Вера Семёновна. - Наверное, машина сломалась!
- Или ядерный взрыв! (Дружное хихиканье) - Всё понятно: или машина, или взрыв, третьего не дано.
Вера Семёновна уже хотела начать убеждать Андрея и Ивана, что сейчас сломать машину - "самое милое дело", но тут, как назло, зазвонил телефон.
- Едете? Слава богу! Хорошо, до свидания. Мальчики! Слава богу, все в порядке у них, через полчаса подъедут.
- Если не сломается машина и не взорвется бомба! (Хихиканье).
- Так, всё взяли? - причитала бабушка. - Ваня, ты все взял, всё проверил, всё положил?..
Не будем останавливаться подробно на том, как они собирались, как приехала машина, как Вера Семёновна была уверена, что "мальчики что-то забыли"... Пока машина доедет до знакомых героям мест, поговорим о том, что ждет их в деревне, благо времени много - до Деревни часа три езды. Вторая бабушка Ивана была полной противоположностью его первой бабушки. Когда Андрей приехал в Деревню первый раз (ему было десять лет), он просто не мог налюбоваться на этого человека. Дома Андрея не баловали (да, да, именно не баловали) воспитанием, поэтому многие его действия вызывали в Елене Андреевне буквально суеверный ужас. Например, передача ножа острием вперед... Елена Андреевна терпеливо, как могла, обучала мальчика элементарным нормам поведения: "Андрей, за столом не надо тянуться", "Андрей, убери локти со стола" и так по всем пунктам. Андрей прекрасно осознавал необходимость такого воспитания, поэтому старался не обижаться и воспринимать замечания объективно. Он обожал бабушку своего друга. Просто не мог поверить в такое сочетание возраста и положительных качеств. Елена Андреевна сразу заняла первое место в числе уважаемых ребенком людей.
Первый шок произошел, когда он узнал, что она водит машину и именно она возит всю отдыхающую семью по субботам на рынок в районный центр - город *** (будем называть его просто Городом). Затем он узнал, что Елена Андреевна прекрасно играет в шахматы, плавает, а раньше - еще и играла в баскетбол. До этого все пожилые люди, с которыми он сталкивался, производили впечатление уставших от жизни старичков и старушек, в глазах которых ясно значились фразы, носящие название "типичных стариковских": "Ох, дайте мне, люди, дожить спокойно!.. Мне бы теперь только свой век докоротать!.. Старость-то она, внучек, не радость...". Позже, конечно, он убедился, что это не единичный случай, а целая особая категория людей, которая сохраняет молодость дольше остальных, но и в этом "позже" из всех узнанных людей "особой категории" Елена Андреевна сохраняла первенство. Первые два года своего пребывания в Деревне, Андрей был уверен, что Елена Андреевна - идеальный человек. Она не делала ничего, что вызывало бы в Андрее чувства, лежащие, за гранью идеализирования - иронию или раздражение, напротив, всё, что она делала, вызывало в нём удовлетворение, благодарность, восхищение... Впоследствии она сама говорила, что очень ценит в Андрее его восприятие замечаний как, скорее, передачу мудрости. Именно так оно и было, поэтому Андрей даже не считал Елену Андреевна строгой. Эту "строгость" он видел просто как мудрость.
Как только он приехал в деревню первый раз, был поднят вопрос, как ему называть Елену Андреевну. Я надеюсь в будущих главах описать быт усадьбы Елены Андреевны, и тогда читатель поймет, что называть ее по имени-отчеству постоянно было просто невозможно. Вроде бы договорились, что Андрей будет называть её Бабушкой, но ему, почти не зная её, было неловко её так называть, поэтому он старался просто не называть ее никак. Ситуация разрешилась, когда Андрей посадил занозу в палец ноги. Ночью палец страшно разболелся, Андрею очень нужно было как-то разбудить Бабушку, и он вынужден был обратиться к ней: "Бабушка!". После первого раза неловкость ушла, и оказалось, что все-таки жить с возможностью позвать Бабушку гораздо легче.
Друг Ивана понравился его семье и, когда на следующий год получил приглашение приехать в деревню снова, с удовольствием принял его. Воспитание продолжалось... Продолжалось и познание Андреем Бабушки... В тот год, когда он был в деревне третий раз, Бабушка купила соседнюю избу, и домов в Усадьбе стало два. С тех пор парням, да и Бабушке в Деревне стало ещё уютнее - в этот дом она поселила их, радостно назвав его "Киндер-домом".
Так получилось, что родители Ивана после распада Советского союза остались жить в Прибалтике. Первые же годы жизни
друзья провели в одном дворе. Каждый из них гордо носил в себе мысль: "У МЕНЯ ЕСТЬ ЛУЧШИЙ ДРУГ!". Не всякий может позволить себе думать так! Виделись друзья только на каникулах, когда Иван приезжал в Россию к бабушке - либо к Вере Семёновне,- она по-прежнему жила в одном дворе с Андреем, либо к Елене Андреевне в Деревню, причём чаще именно туда, видимо, потому что родители считали, что нет смысла перевозить ребенка летом из одного города в другой. Именно поэтому Андрей стал ездить в Деревню летом - настал момент, когда иначе, он просто не увиделся бы с Иваном еще на год.
После трех часов дороги Иван почти закричал думающему о чём-то Андрею: "Смотри!" - и показал на домик, мелькнувший в окне. Это было ничем не примечательное придорожное кафе. Почему же сердца друзей наполнились радостью? Почему Андрей не отмахнулся от Ваньки, прервавшего его думы? За этим кафе, в нескольких сотнях метров от него, располагался хутор, от которого шла прямая дорога до Деревни. Начались места, которые они проезжали каждую неделю, по субботам, когда ездили в Город на рынок, и, поэтому, эти места уже считались ими окрестностями Деревни и были горячо любимы. Непонятное волнение охватило друзей. Приезды в деревню вызывали в них, с каждым новым, всё большую радость, но в этот раз истинное счастье посетило их.
Друзья очень любили Деревню, любили Бабушку, любили свой дом, любили этот распорядок, даже дежурства - всё это было дорого им. Мама Ивана спросила как-то: "У вас нет ощущения, что вы домой приехали?". Друзья даже переглянулись, так точно вдруг оказалось это определение - домой! Домой! Их дом был действительно ИХ - не потому, что они там жили, а потому, что в нем они общались - много, как никогда. В нём спорили, даже ссорились, потом мирились, играли в шахматы, нарды, быков и коров... Когда Иван приезжал к Вере Семёновне - то есть в город, огромное количество раздражающих факторов не давали им насладиться настоящей беседой - неторопливой... и долгой... Надо признать, что образ жизни в деревне тоже давал немного поводов для такой беседы, но один раз удавался всегда - перед сном. Где-то после двух они выключали свет, ложились по кроватям и беседовали... неторопливо... и долго...
II.
Машина ехала по знакомым до бо... хотя нет, по знакомым до восторга местам. Юноши радостно болтали. Странно, им бы надлежало всю дорогу говорить о предстоящей жизни в деревне, но нет!.. Чтобы разговоры эти начались, нужно было растопить их молодые сердца! И вот, они увидели знакомые места, и начался ледоход... Глыбы, ледышки и льдинки воспоминаний и планов в беспорядке плавали по растопленной реке памяти, да будет мне прощено это сравнение!.. Вот плывёт у Андрея большая глыба - это воспоминание о том, как он, учась кататься на велосипеде, свалился в крапиву. Глыба уходит куда-то под воду, и место над ней заполняют мелкие осколочки - разговоры, впечатления, завтраки, обеды, рассказы... А вот ровным строем плывут шахматные партии - строй ровный, но форма разная. Вот, вот победная партия над Бабушкой - узкая, остроконечная льдина, сверкающая вершиной плывёт, непонятно как держа равновесие... А вот еще одна льдина... Такая же плывёт и у Ивана, только гораздо больше... Это он (Иван) в прошлом году налетел ногой на косу... Такие льдины есть у всех членов семьи - все одинаковой, уродливой формы, но разного размера, потому что то происшествие потрясло всех и очень сильно. А вот у Андрея плывут красивые ледяные скульптуры... Это планы прочитать гору привезённой классики... Но пСлно! ПСлно забегать вперёд и уходить назад, обратимся к настоящему.
Вот она... Грунтовая дорога (попросту - две колеи), сворачивающая с песчаной в Деревню. Уже слезы наворачиваются на глаза сидящих в машине... Тут они уже не ездили, тут они гуляли, катались на велосипедах, играли, загорали... Вот мелькнули знакомые домики деревни... Дом тёти Вали..., алкаша Петьки... И, наконец, вот она, Усадьба! Подъезжая, в ярко освещённом окне они увидели Бабушку, спящую на диване... Гудок! Бабушка просыпается и торопливо выходит навстречу, и вот!.. Вот она, радость свидания, миг счастья! Все трещат, каждый о своём, не слушая друг друга и стараясь рассказать все новости за первые полчаса встречи.
- Как вы выросли!
- Да, но теперь Ваня выше.
- Ну, слава богу, добрались!..
- Ой, мальчишки, у меня для вас столько работы!
- Как у вас тут хорошо!
- А Миша подрос сильно!
Миша, четырёхлетний Ванин братик, сообщает:
- А я уже большой, мне четыре года! - и показывает бабушке ручку с загнутым большим пальцем.
- А вот мы посмотрим, какой ты большой.
- Не, бабушка, я уже большой!
- Посмотрим, посмотрим. А что ж мы стоим? Давайте, сумки в угол и - чай пить!
- Подождите, зачем в угол? У нас тут печенье, апельсинчики.
- Ну, выкладывайте то, что хотите и - в угол! Ой, Вера Семёновна, куда вы столько конфет сразу?! Зачем? Всё, я больше не могу так... Немедленно все за стол! Вера Семёновна, бросьте выгребать конфеты из-под тряпок! Андрей, оставь в покое свои книги, никуда они не денутся! Иван, поставь брата на место!.. А точнее - посади!
Таким образом законный процесс разбора вещей на месте и без толку, был возмутительно прерван волею Елены Андреевны и все, почему-то счастливые, что их оторвали от этого занятия, сели за стол.
За чаем решение насущных проблем обитания в деревне перемежалось восторгами, обменом новостями и сообщением планов. Несмотря на это, не выходя из-за стола, удалось-таки решить одну проблему - кто дежурит первым. Дежурства были введены в Деревне испокон веку, еще до появления в ней Андрея. Когда-то, давным-давно, когда стало очевидно, что Бабушка одна все хозяйство тянуть не может, была введена процедура дежурства, а когда - никто теперь уже не вспомнит. В обязанности дежурного входило накрывание и уборка со стола, а также всякие мелочи по хозяйству. Сначала дежурили по одному дню, но потом (в прошлом году) решили, что нет никакого кайфа быть выходным только один день, поэтому лучше три дня отработать, зато потом наслаждаться законными тремя днями отдыха. Решили в этом году никаких изменений не вносить, и трехдневные дежурства были оставлены. Приступили к торжественной ежегодной процедуре определения первого дежурного. Предыдущие четыре года это почётное звание доставалось Андрею - он вытягивал короткую спичку или Иван - длинную, смотря, кто тянул. Счастливая звезда Андрея не изменила ему и в этот раз - под общий одобрительный смех он, улыбаясь сардонической улыбкой, вытащил из руки Ивана спичку с обломанным концом.
После чая все разбрелись по избе, и Андрей поймал себя на том, что, обходя милый сердцу дом, проверял - всё ли как прежде. "Та же сахарница - желтая, с трещиной и прилипшим сахаром по краям - следами чьих-то поползновений мокрой ложкой - порядок! Та же скатерть, тот же стол - порядок! Тот же буфет, те же, уже прочитанные, томики Марининой и Дашковой в нем - и на сердце так радостно!.." В полпервого ночи желание обмениваться впечатлениями почему-то пропало и появилось другое желание - как можно скорее лечь в постель. Мальчишки были отосланы в свою избу, где на кроватях лежало бельё, которое им предстояло заправить. Со слипающимися глазами, они кое-как выполнили столь сложную и опасную для жизни миссию, и после того, как Иван забрался в постель, Андрей, как завтрашний дежурный, объявил: "Да будет тьма!" - и, щёлкнув старым, шумным выключателем, в два прыжка добрался до своей постели по намеченной еще при свете траектории.
Наблюдательный читатель, вероятно, замечал, что каждому дому, квартире присущ свой неповторимый запах. Если такого читателя с завязанными глазами привести в дом, в котором он уже был, то он, по запаху определит, в чей дом его привели. Андрей принадлежал именно к тем людям, которым присуща такая наблюдательность, и сейчас, лёжа в темноте, в этой избе, он чувствовал запах, который свойственен только ей, чувствовал и узнавал, и ностальгические чувства охватывали его сердце, ведь он не был в своей родной избе целый год - есть повод соскучиться! Обо всем этом он думал параллельно разговору с Иваном - первому, но далеко не последнему полуночному разговору, когда времени - до рассвета или, вернее, до абсолютной сонности, которая всё-таки наступала через час или полтора трёпа. И тогда кто-нибудь из друзей с досадой спрашивал заплетающимся от сна языком:
- Ну что, всё-таки спокойной ночи?
- Спокойной ночи...
Эта еженощная битва со сном никогда не могла бы закончиться их победой хотя бы потому, что в победе не было смысла, но они каждую ночь упорно продолжали её до последней капли крови, до тех пор, пока слова собеседника не превращались в реплики персонажа сна, или просто пока один из них, закончив длинный монолог, вообще не получал ответа от спящего мертвым сном собеседника. Так было все годы после того, как их поселили в отдельную избу, и так будет и в этом году, и тот, кто помешает этой ночной беседе, вызовет на себя тихий гнев двух болтунов. И они болтали - неторопливо... и долго...
III.
На следующий день, в девять утра, Андрей проснулся от звона будильника и, ещё не открыв глаз, понял, что он в деревне. Вообще, ему было незнакомо чувство "привычного просыпания", поэтому, оказавшись на новом месте, он прекрасно помнил об этом с первого момента после сна. Он посмотрел на циферблат - проспал пять с половиной часов. Особой бодрости, конечно, не было, но эту сонливость никак нельзя было сравнить с тем ощущением близкой смерти от недосыпа, что возникало у того, когда он не высыпался перед школой. У автора есть друг, как-то сказавший ему, что сонливость - это защитная реакция организма на предстоящие испытания, а вовсе не следствие недосыпания (указанный человек должен быть благодарен автору за переработку его мысли в столь красивую форму). Эта теория как нельзя лучше подтверждалась состоянием нашего героя. Поскольку ему предстояли не испытания, а радости, он чувствовал лёгкое томление, вместо страшного состояния, которое должно было возникнуть у человека, уснувшего в половину четвёртого и вставшего по будильнику в девять.
Одевшись, он вышел на крыльцо и, решив немного опоздать по случаю приезда, сел на ступеньку. Утренняя свежесть наполняла его грудь. Пели птицы. Ветерок заставлял крону огромной ракиты, растущей во дворе, издавать шуршание, вплетающееся одной из партий в утренний оркестр. Он посмотрел направо. Вон там, за рощей, мостик через реку, через который раньше им приходилось перебираться каждый приезд в деревню. Этот мостик вызывал у него воспоминания именно о прошлых прибытиях, поэтому был особенно дорог. Теперь они заезжали в деревню по вышеописанной грунтовой дороге, с другой стороны, поэтому встречающая роль мостика обрела историческую ценность.
Наш герой еще раз глубоко вдохнул прохладный воздух, поднялся с крыльца и пошел в большую избу к завтраку. "А неизменное всё ищу, - подумал он. - Интересно, так у всех от радости, или это моя коронная манера?" По дороге он действительно просто обнимал взглядом всё знакомее, всё, что не изменилось с прошлого года, попадающееся ему по дороге - вчерашний синдром еще не прошёл. Пройдя по открытой веранде и заметив, что столик, стоящий на ней не изменился, он вошёл в дом.
В доме царил медленный утренний беспорядок. Ирина, мама Ивана причесывалась. Бабушка помешивала кашу. Мишка бегал по комнатам и всем мешал.
- Привет дежурному! - воскликнула Бабушка.
- Здрасте... Здрасте, теть Ир!
- Можешь накрывать на стол.
- Что мы едим?
- На завтрак? Кашу, бутерброды.
- С сыром и колбасой?
- Естественно.
"И туг всё по-прежнему", - машинально отметил Андрей, доставая хлеб, чтобы резать его. Действительно, то необходимое, что нужно было накрывать на завтрак, тоже не менялось, сколько он помнил себя в Деревне. Через пятнадцать минут обстановка в избе упорядочилась. Все умылись, стол был накрыт и Мишку послали будить Ивана, оставшегося спать в "Киндер-доме".
"Всё, всё как раньше", - думал совершенно счастливый Андрей, прерывая ностальгические думы, чтобы налить кому-нибудь воды.
- Молоко мы берём по-прежнему у тети Вали? - осведомился Ваня.
- Да.
- Тётя Валя - это наше всё!
Тётя Валя на самом деле уже давно была не тётя, а бабуся лет семидесяти, ворчливая и бесцеремонная до грубости. Это был местный деревенский цирк, ежедневные сеансы в котором проводились каждый день в половине второго, когда дети, хотя теперь уже точнее сказать - молодежь, приходили к ней за молоком. По сложившейся традиции за молоком вместе с дежурным ходил выходной.
После завтрака все отправились досыпать до двенадцати. Впрочем, это так только так называлось - досыпать, если сон за завтраком проходил, то можно было просто полежать в прохладной избе, почитать, поговорить. В двенадцать все возвратились в большую избу, и Бабушка стала выполнять обещание насчет работы, данное при встрече. Она показала мальчикам две липы, у которых надлежало обрубить лишние ветки, превратив дерево в единый шатёр правильной формы, расчистить землю под ним и поставить туда давно валявшуюся в чулане шашлычницу. Бабушка явно погорячилась, назвав это "много". Вообще получалось так, что чем старше становились мальчики, тем меньше работы выпадало на их долю в деревне. Раньше их излюбленными видами деятельности были укладка наколотых, но лежащих кучей дров в поленницу и складывание опять же скошенной, но лежащей по усадьбе травы в кучи для дальнейшего поджигания. Бог знает почему, с годами им приходилось работать всё меньше и меньше, и забегая вперед, скажу, что в этом году они так и работали - с одиннадцати или двенадцати до двух, что было значительно меньше предыдущего года. Правильно будет сказать "еще меньше", ибо, как уже было сказано, количество работы по годам убывало в арифметической прогрессии. Автор отнял у читателя так много времени на столь скучный вопрос, чтобы стало ясно, что чем старше становились друзья, тем больше свободного времени было у них в деревне. По прошествии этого дня стало ясно, что в этом году времени стало совсем много, и опасность скуки, обломовщины, первый раз замаячившая в позапрошлом и явно давшая о себе знать в прошлом году, отнюдь не исчезла, а лишь усилилась в этом.
После "рабочего дня", длившегося с двенадцати до половины первого, на протяжении которого удалось предпринять начальные меры по удалению лишних ветвей и очистке земли, друзья пошли за молоком и были тепло встречены тетей Валей. К сожалению, звуки, использующиеся ей для словообразования, не укладываются в звуки, предоставляемые скудным русским языком, поэтому её речь, описанная на бумаге, много теряет, но автор все же даст читателю возможность насладиться этими словами, каждое из которых - произведение искусства. Прежде чем приступить к описанию встречи тётей Валей наших друзей, я расскажу читателю об одном шедевральном случае, ставшим теперь уже достоянием истории и вспоминавшемся за столом Бабушкиного дома очень часто. Это связное сочетание звуков, выглядящее приблизительно так; "А вы то теперь улюлюупять?", причём в "улюлюупять" ударение было на третьем слоге - "Чего?" - "Улюлюупять потом, говорю?". Под этим набором звуков, я имею в виду "улюлюупять" подразумевались слова "в люлю опять?", то есть вы, когда придёте, спать ляжете? (Друзья пришли за молоком рано утром.) Однако зачем углубляться в прошлые подвиги тёти Вали, если друзья как раз поднимаются на крыльцо её дома в ожидании новых.
- У, какие бугаИ-то вымахали, - с ходу начала тётя Валя, не выразив никакой радости по поводу приезда парней; говоря "г" как украинское и попеременно окая и акая.
Поставив банку для молока на стол, бугаИ поспешно эвакуировались на крыльцо. Минут через пятнадцать молоко было вынесено.
- Спасибо. До свидания, - быстро сказали мальчики, развернулись и быстро пошли к калитке. Подобная тактика давала шанс избежать выслушивания тётивалиной болтовни. Однако у противника была припасена военная хитрость - она стала говорить что-то прямо в спины мальчишкам. Но они проявили спартанское мужество и просто шли по прямой к калитке, не оборачиваясь. Ситуация превращалась в соревнование. Они уже вышли за калитку и дошли до угла забора, окружавшего огород тёти Вали, а она, стоя на крыльце, всё продолжала что-то говорить им вслед метров с двадцати.
- В одной опере есть сцена, где цыганка Азучена посылает проклятия вслед кому-то, - сообщил Андрей попутчику под аккомпанемент посылаемых вслед прокля...,то есть тьфу, скорее, вопросов о состоянии усадьбы, здоровья Бабушки и проч.
Удачно выйдя из-под обстрела, мальчики направили к дому, стоящему рядом с усадьбой тёти Вали. Это был дом их деревенского друга Саши и его сестры Алёны. Деревенским они его называли только потому, что виделись с ним только в деревне (а может ещё и потому, что он производил некоторое впечатление деревенского парня), на самом деле он тоже приезжал сюда отдыхать из города. Вместе с ним приезжал его двоюродный брат Паша, трёмя годами младше Саши, но он был по меркам Андрея и Ивана откровенно глуп, да и имел другие прелести характера. Но об этом после. Когда друзья постучались в избу, навстречу им вышла бабушка Саши и Паши и сам Паша. Саши не было, бабушка сказала, что он приедет недели через две. Паша нисколько не интересовал друзей, поэтому они, попрощавшись, пошли в избу - поить народ молоком. Поить, точнее, должен был Андрей, а Иван, на правах выходного, спокойно сидел в обществе женщин и детей (в лице Мишки) и принимал из рук дежурного молоко.
После молока друзья направились в дом и улеглись читать. Иван читал американскую фантастику - Брэдбери, Азимова, а Андрей - первую книгу из привезенной им классики - "Евгения Онегина". Надо заметить, что последний год наш Андрей отчаянно лоботрясничал и не прочёл ни одной книги из школьного курса литературы вплоть до Антона Павловича Чехова. Во время прохождения этого замечательного писателя в школе, в нашем герое заговорила совесть, и он прочёл несколько рассказов и "Вишнёвый сад". Очернив моего героя, я не могу отказать ему в похвале - будучи от природы человеком далеко не глупым и начитанным еще с детства, он, прочитав гениальные произведения Антона Павловича, загорелся и неожиданно для себя сделал вывод, что читать может быть гораздо интереснее, чем проводить время, скажем, за компьютерными играми, которые и стали (что греха таить!) основной причиной трёхлетнего перерыва в захлебном чтении Андрея. Вот краткое объяснение тому в высшей степени странному факту, что пятнадцатилетний парень повез в деревню гору классики - парень просто понял, что многое теряет, не читая классическую литературу пока у него есть время!
В четыре часа Иван предложил сыграть в шахматы. Они сыграли партию и, едва король Андрея рухнул на доску, нецензурно бранясь, как раз пришло время обеда. Обедали они в шесть. После обеда они сыграли в нарды, почитали и пошли на вечерний чай. Потом чтение, гашение света, полуночная беседа и - спокойной ночи!
IV.
На следующий день у мамы Ивана был день рождения. За завтраком был обсужден план мероприятий и оглашен список гостей. Все родственники Ивана, отдыхающие в радиусе пятнадцати километров (а их было предостаточно), обещались прийти. Дежурил Андрей. В какой-то полудреме он обсуждал вместе со всеми план мероприятий. Ночной недосып отпускал, как правило, только к полудню, а до этого была в теле приятная истома, хотелось вытянуться, глаза немного слипались... А после плотного завтрака и вовсе стало ему хорошо... Поговорив об общих положениях праздника, все разбрелись...
Андрей, довольный, что сегодня не надо в двенадцать идти работать и, что-то вспоминая насчет двух часов, лёг на кровать и стал читать Пушкина. Иван спал. Потом он проснулся и взялся за своего Бредбери. В избе стояла приятная тишина... Что-то, правда, тревожило Андрея, не давало ему целиком сосредоточиться на чтении, но он решил, что это "синдром дежурного, когда постоянно кажется, что ты что-то кому-то должен, что ты что-то где-то недоделал или куда-то должен прийти". Около четверти третьего тишина, парящая в воздухе, заколыхалась и исчезла, потому что со двора донёсся приглушённый стеной голос Миши:
- Андрей! Андрей!
- Чего? - крикнул Андрей что есть мочи, потому что знал, что Мишке трудно через стену разбирать слова.
- Тебе бабушка сказал идти в избу!
- Хорошо!!! (Звон стекол).
"И незачем так орать", - проворчал, отрывая взгляд от книги, Иван. Андрей неторопливо, смакуя ощущение, встал с кровати, набросил куртку и медленно вышел во двор. Он не хотел, чтобы Миша отставал от него, поэтому шёл хоть и впереди него, но медленно, глубоко дыша и любуясь на деревню. В голове его был девятнадцатый век и Евгений Онегин, оттаптывающий ноги ни в чём не повинных посетителей театров.
Тут на веранду вышла Бабушка и, секунду посмотрев на него, крикнула: "Ты быстрее идти не можешь?". Что-то не понравилось Андрею в её голосе; он прибавил шагу, но решил, что Бабушка раздражена предпраздничной суматохой. Когда он открыл дверь в избу и увидел гневное лицо Бабушки, то понял, что совершил какой-то серьёзный промах и то, что беспокоило его всё утро, стало медленно до него доходить... Его худшие опасения подтвердились. Бабушка спросила у него, глядя в упор:
- Ты во сколько должен был быть здесь?
- А... Я должен был быть?... Во сколько-то?
- Я сказала тебе за завтраком в полвторого быть здесь.
- Я такого совершенно не помню, - абсолютно искренне возразил Андрей, в его душе зарождалось возмущение на Бабушку, которой иногда было свойственно забывать диалоги, или немного видоизменять их.
Вообще Бабушка, если кто-то не приходил вовремя, никогда не звала его, ждала, пока он сам придет и тогда уже высказывала ему всё, что наболело. В один из прошлых годов, у Андрея не сработал будильник, и он проснулся в пол-одиннадцатого и увидел Бабушку, прямо под его окнами что-то угрюмо делающую на огороде. В этот раз произошло бы что-нибудь в этом же духе, например, Андрей пришел бы в избу только когда сам захотел бы есть, но приближающееся время приёма гостей заставило Бабушку немного поступиться принципами, но она очень много сделала за дежурного (к несчастью для него) и накопила порядочно злобы. Андрей чуть не лопнул, как стеклянный графин, если его опустить сначала в лёд, потом в кипяток. Он возможно быстро переориентировался и стал носиться по избе и за её пределами, всерьез испугавшись, что к приходу гостей они не успеют. В процессе метаний он понял, что, пожалуй, просто прослушал, как за завтраком ему сказали прийти в указанное время, тем более что в его памяти стало что-то подобное всплывать. Тут случилось то, чего бедному Андрею не хватало для полной прострации - пошёл ливень, а поскольку за некоторыми продуктами надо было бегать к себе в избу, он сразу промок до нитки. Тут Бабушка и смягчилась. Увидев, как бедный парень выжимает волосы и трёт голову большим пушистым полотенцем, она, не выдержав и рассмеявшись, достала из кладовки какой-то плащ. Так произошло примирение. День рождения прошёл обыденно - со вкусными яствами и наливанием юношам вина на донышко стакана.
Потом, вечером, Андрей почувствовал какую-то лёгкость, как будто сбросил с себя городскую неподвижность. Они шли с Бабушкой вдоль дорожки от одной избы к другой, когда он сказал ей:
- А вы знаете, мне это, по-моему, пошло на пользу. Ну, когда я пришёл, а вы были недовольны...
- О, я тогда была не недовольна, я тогда была зла. И правильно зла.
- Но меня так хорошо перетрясло, что я себя чувствую как после хорошего массажа. Этот перепад от чтения "Евгения Онегина" на кровати в тихом "Киндер-доме" в беготню, дождь, потом опять беготню, в обед, и всё так внезапно. Меня перетряска освежила хорошо.
- Наверное, это действительно был эффект массажа. Ты размялся после своего городского сна. Представляю, каково оно!.. Это, наверное было сильно!..
- О, да! Не то слово...
V.
На следующий день Ирина, мама Ивана и Вера Семеновна уехали, и в усадьбе остался классический её состав - Бабушка и дети. Воспитательный процесс начался. За завтраком Андрею был сделан ряд замечаний в его любимой области - поведение за столом. Характерной чертой Бабушкиных замечаний было "примешивание девушек", то есть, говоря грубо, на любую оплошность говорилось - "девушки терпеть этого не могут". Далее в подробностях описывалось, как девушки одна за другой уходят от объекта замечания из-за того, что он, скажем, стучит ложкой о зубы. С другой стороны, если бы Бабушка считала, что её пятнадцатилетние парни всерьёз интересуются девушками, то, наверняка, говорила бы о прекрасном поле не только в связи с
замечаниями относительно поведения. Чувствовалось, что все эти замечания - "на будущее", то есть Бабушка не считает, что девушки интересуют наших героев. Это их искренне забавляло. Однажды (забегая вперёд), Бабушка опять стала что-то выговаривать Андрею и опять примешала прекрасный пол. (Ивана рядом не было). Андрей потом делился в избе с другом:
- А я у неё спрашиваю: "Бабушка, почему вы всё время девушек вспоминаете, когда замечания делаете?" А она перебивает, говорит: "Нет, понимаешь, у тебя просто возраст уже подходит к тому, что..." тря-ля-ля. "Бабушка, - говорю, - да он уже давно подошёл, дело не в этом". Ну, дальше понеслось...
- Ну и молодец, давно пора было её "известить". А она что?
- Да я ничего особенного не заметил. Но до её сведения я донёс, этот возраст "уже" подошёл.
- Ну и правильно, а то что это такое? Мне она тоже говорила: "Возраст подходит". Ха-ха! Подходит!
Прости мне, читатель, дурацкую привычку забегать вперёд и, уносясь вместе со мной, не забывай, что происходило в тот момент, когда хронологическая нить была нарушена.
Этим вечером - третьим вечером пребывания друзей в деревне они говорили совсем о другом. Они спорили, и предметом их спора была музыка. Андрей слушал всё понемногу, но без крайностей. Крайности, в его понимании, начинались там, где рэп, панк и прочие радикальные направления. Иван слушал русский рок И ТОЛЬКО РУССКИЙ РОК. Так было, во всяком случае, до этого года. В прошлом году все разговоры на эту тему были очень неприятны для Андрея, так как Иван, взяв на вооружение слово "попса", называл этим критическим термином всю музыку, выходящую за рамки русского рока, а то и некоторую, входящую в него по определению и нравящуюся Андрею. Когда в прошлом году Иван приезжал к Андрею, тот дал ему послушать "Belle" и спросил его, не слышал ли он этой песни, подразумевая, естественно, утвердительный ответ.
Читатель! Отложи эту книгу, если ты не слышал "Belle"! Автор, которому очень не хочется, чтобы его творение откладывали недочитанным, позволяет себе такие опрометчивые высказывания лишь для пафоса и лишь постольку, поскольку уверен, что не найдётся в России счастливца, который бы не слышал "легендарное" трио Петкун - Голубев - Макарский. Речь в этой книге пойдёт лишь о французской версии мюзикла, ибо, чтобы не загружать читателя потоком ругани по отношению к русской версии, автор сделает вид, что её не существует. Так вот, Андрей дал Ивану послушать французскую "Belle", на что тот сказал, что, может быть, и слышал эту песню, но точно вспомнить не может, так как "все такие песни друг на друга похожи". С минуту в голове Андрея боролись две мысли: "Убить на месте!" и "Может, не стоит так сразу?" Читатель может догадаться, что возобладал разум, ибо автор имеет возможность описывать существование двух друзей и годом позже.
Иван давил на Андрея, чем вызывал сильнейшее раздражение последнего. Их дискуссии на музыкальные темы начинались и развивались примерно так:
- Кстати, у "АББЫ" есть...
- Попса!
- Ваня!!! Ты вообще, что-нибудь слышал про "АББУ"?
- Ну... Ну что они поют?
- Они пели. Да, они пели популярную музыку, но...
- Попса!
- Да, блин! Это ж легендарная группа, понимаешь? Ле-ген-дар-на-я!
- Попса!
Через год Андрей вспоминал эти беседы с умилением. Он понял, что давление Ивана стоило расценивать как самовыражение, либо как дремучесть и "заклин". В любом случае, пытаться что-либо предпринимать не было смысла. В этом году Андрей решил лишь попробовать приобщить Ивана к "попсе" в лице мюзикла "Собор парижской Богоматери" и, если не выйдет, просто больше эту тему не поднимать. Но Иван неожиданно проникся мюзиклом и стал его поклонником, не меньшим, чем сам Андрей. Удались еще некоторые завоевания. Нет, скорее, мелкие победы. Пугачева - "поёт полную фигню", но уже, хотя бы, имеет хороший голос. Иван не был сентиментален, поэтому не воспринимал "девичье завывание", да и мужское, откровенно говоря, тоже. Короче говоря, "Notre dame de Paris" стал неожиданной победой Андрея, но на этом его успехи закончились. Сентиментальность Андрея и жёсткость Ивана были, пожалуй, самым большим расхождением их весьма и весьма похожих натур. Андрей был не прочь посидеть вечером у компьютера и, накачав из Интернета "попсы", чуть ли не пускать под неё слезу. "Стелется метелица..., она была актрисою... называй меня ветер..." и т.д. Иван был жёсток. Андрей на всю жизнь запомнил их диалог во время дороги в деревню этим летом, о котором рассеянный автор спохватился лишь сейчас, углубившись тогда, в дороге, в высокие материи.
- Интересно, когда в деревню приедем, солнышко будет? - спросила в пространство Вера Семеновна.
- Да зачем нам, в конце концов, эти пучки фотонов, испускаемые этим шаром из водорода и гелия? - "резонно" спросил у неё Андрей, находящийся в приподнятом расположении духа.
- А тебе, Андрей, все равно? - спросила Вера Семеновна, осознав общий смысл фразы, но, не осознав факта присутствия в ней юмора.
- Да, вообщсм, нет, - продолжал треп Андрей.
- Тогда твоя фраза бессмысленна! - неожиданно резко заметил Иван. - Она сказана просто так.
Андрей чуть не открыл рот от изумления. Его веселой и, как, вероятно, не без оснований считала Бабушка, "выпендрёжной" натуре были свойственны такие "выбросы умных слов в никуда". Его друг знал, что, делая ему такое замечание, переводит разговор из разряда трёпа в разряд напряжения, и, тем не менее, не захотел удержать свои слова при себе.
Таков был Иван. Его музыкальные пристрастия вполне соответствовали его характеру. Вот и сегодня друзья обсуждали какого-то исполнителя. Ивану было свойственно давить на Андрея. Сейчас происходила то же самое. Странное дело, когда Андрей разговаривал с другими людьми, и они говорили ему, что не любят исполнителя, которого любит он, Андрей не чувствовал на себе давления, нападения. Когда он упоминал кого-нибудь при Иване, то подвергался мощной атаке. Создавалось ощущение, что Иван не признавал пословицы "о вкусах не спорят". Он безапелляционно давал собеседнику понять, кто есть он и любимый им певец или певица, сразу ставя его на положение обороны. Эта манера угнетала Андрея, поэтому последнее время он воздерживался от таких споров. Мы не знаем, что произошло сегодня, по такой спор всё же случился.
Андрей уже мысленно согнулся и прикрыл голову руками, когда его друг сказал, что ему не нравится одна из упомянутых певиц, но Иван говорил на удивление безобидно. Другой человек, если бы не был стеснительным, всё равно нашел бы, что высказать Ивану по поводу его манеры разговора, но Андрей, зная его, подумал, что друг говорит сегодня на удивление мягко. Это вывело его на мысли о том, что с годами вообще становится легче общаться с людьми и, когда разговор был закончен, он, лёжа на кровати, углубился в размышления.
VI.
Он вспомнил об одной из самых неприятных ситуаций последних лет. Как-то Иван, заболев, остался у Андрея в городе аж на сентябрь и октябрь, пропуская школу, к ужасу родителей. Сначала друзья страшно обрадовались, прикинув возможности для общения. Андрей шел к Ивану сразу после школы, они шли домой к первому, и сидели там за компьютером. У Веры Семеновны, естественно, компьютера не было. Они приходили к Андрею, и по очереди играли там в разные игры. Почему-то они не нашли себе игры на двух игроков. Сначала они наслаждались обществом друг друга, но потом начали понимать, что что-то не так. Они ссорились каждые два дня. Если кто-то из них и получал удовольствие, то не от общения, а в те моменты, когда была его очередь играть. Так прошло два месяца. Когда Иван уехал, Андрею стало очень грустно, уже много лет им не удавалось видеться так часто на протяжении такого долгого времени. Но на следующий день, он обнаружил в себе чувство, которое меньше всего хотел бы испытывать. То было чувство облегчения. Он пришел после школы домой, спокойно отдохнул, и сам насладился своим собственным компьютером, вспоминая об интересной манере Ивана не признавать права на собственность. Кто из нас лишает себя удовольствия хотя бы иногда сказать: "А чей вообще...", ну, например, компьютер, - это в данном случае. Как-то раз, парни спорили о том, кому сейчас сидеть непосредственно за компьютером, а кому смотреть. К сожалению, это стало очень частым их занятием. Во время того, как Андрей разбирался в чем-то очень интересном, Иван заявил: "сейчас хочу я". Андрей сказал: "Но вчера весь день был ты, и я не просил у тебя поменяться", - на что получил ответ: "Тебе никто не мешал попросить". Тогда Андрей пустил в ход последнее средство и выдал противнику: "Вообще-то говоря, этот компьютер мой". Иван спокойно ответил: "Ну и что? Дело-то в справедливости. - И добавил - Или, хочешь, я просто домой пойду". Тут Андрей ощутил очень знакомое давление, против которого он никогда не мог ничего поделать и уступил место, хотя для подросткового ума вопрос этот был принципиальный.
Потом, на весенних каникулах Иван решил устроить другу сюрприз и приехал без предупреждения. Андрей, уже не стыдясь своих чувств, откровенно признался себе, что пришёл в ужас, когда ему позвонил друг и сказал: "Я приехал". "Как хорошо, - думал Андрей, - что каникулы в наших странах различаются, а то он бы мне их... да что уж там, испортил бы он мне их!" Неделя прошла в духе первых двух месяцев года. Иван претендовал на абсолютно всё свободное время Андрея, мотивируя это тем, что у них очень мало времени для общения - одна неделя. Тем не менее, эта неделя, как ни мала она была, показалась Андрею месяцем. Ему, конечно, было неудобно отказывать в общении приехавшему столь издалека другу, поэтому он находился буквально у того в подчинении. Когда в один из дней Андрей всё-таки зашёл после школы домой, чтобы насладиться так давно не испытываемым одиночеством, а потом позвонил Ивану и сказал, чтобы он пришёл к нему домой сам, то получил втык за то, что не зашёл за ним, как следовало.
У Андрея в детстве была традиционная шутка при проводе Ивана на вокзал - он постоянно повторял: "Только бы электричка не приехала, и ты, Ванька, опоздал бы на поезд". Вспомнив эту шутку, провожая друга в этот раз, Андрей подумал с содроганием: "Не дай бог!" Он, увы, с большим нетерпением дожидался отъезда друга, и его отмена была бы очень крупным "обломом" для Андрея.
Следующим летом Иван и Андрей по привычке опять добились того, чтобы перед деревней Иван пожил в Веры Семёновны. Ситуация полностью повторилась. Но как были они удивлены когда, приехав в деревню, обнаружили, что проблем стало гораздо меньше! Тут друзья поняли, что они жестоко ошиблись в том, что в городе больше возможностей для общения. Отсутствие компьютера и вообще благ цивилизации потрясающе благотворно действовало на общение Ивана и Андрея. Однако получилось так, что следующим летом, после этого счастливого прозрения друзьям из-за объективных обстоятельств опять пришлось побыть неделю перед деревней в городе. Они со страхом ожидали последствий "компьютеризации", но тут им в голову пришла гениальная в своей простоте мысль - можно же не включать компьютер! Тут-то они и поняли, что если не брать в расчёт компьютер, то город в сто раз беднее деревни по количеству развлечений, ибо делать им стало нечего. Они пришли в ужас - первое время они просто не знали о чём разговаривать - разумеется, не потому, что не было общих тем для разговора, а потому, что они совершенно не привыкли проводить время в городе иначе, как перед компьютером и в склоках. К счастью, через некоторое время они адаптировались и стали целыми днями гулять, разговаривать, играть в шахматы, вообщем нашли себе занятия. Неделя прошла и они поехали в Деревню.
А после нового года Иван опять приехал к Андрею. Андрей был очень приятно удивлён - он обнаружил, что его друг стал очень осторожно распоряжаться чужим временем и даже прибавлять в конце объявляемых планов: "Если тебе удобно". Эту неделю они провели очень неплохо, поделились новостями, пообщались и с сожалением расстались. Гармония восстановилась.
Лёжа на кровати в тёплой избе и вспоминая эпизоды из своей дружбы с Иваном, Андрей думал: "Что же нас всё-таки сближает?" Этот вопрос довольно часто приходил ему в голову, а в тот нехороший год, когда Иван устраивал своему другу сюрпризы своими визитами, Андрей думал: "Так ли мне дорог этот человек? Может быть, мы называем друг друга лучшими друзьями просто по привычке, просто потому, что знакомы чуть не с рождения?"
Внезапно он понял, почему же всё-таки его лучшим другом является Иван и никто другой. Несмотря на то, что у них, как у любых двух смертных людей, были расхождения по мелочам (да и те сокращались с возрастом), была одна сила, которая сближала их, как ничто другое - нравственные устои. Именно благодаря тому, что нравственность в понятии Андрея и нравственность в понятии Ивана - вещи практически идентичные, они так хорошо знали, чего можно ожидать друг от друга, и именно благодаря этому им было так легко общаться друг с другом. Безусловно, помимо этого - самого главного, было ещё очень много общего, чего нет смысла описывать, так как общие интересы есть у любых двух друзей.
Андрей подумал, что с Иваном, всё-таки, ему общаться легче, чем с кем-либо другим. Он не помнил своего с ним знакомства - оно произошло ещё в несознательном возрасте, поэтому создавалось ощущение, что он знает Ивана всю жизнь. Андрей повернул голову и посмотрел на Ивана, лежащего на кровати с другой стороны комнаты и подумал: "Вот лежит мой лучший друг".
VII.
Дежурство Андрея закончилось. Истинное наслаждение испытал он, услышав звук будильника, и, поняв, кажется, ещё за долю секунды до начала звонка, что вставать не ему! Иван разбудил его так же, как он будил до этого Ивана - пришёл через час, устроил побудку, и ушёл, сказав, что в избе надо быть минут через пятнадцать. Из своих законных пятнадцати минут Андрей десять пролежал в постели, наслаждаясь первым в этом году выходным деревенским утром. Кажется, постель стала ещё мягче, а изба ещё уютнее. Выйдя на крыльцо, Андрей опять открыл для себя новые ощущения. Поскольку на этот раз он вышел на улицу на час позже, деревня встретила его не свежестью, а теплынью. Ветерок уже не шумел в ветвях старого дерева. Солнышко освещало траву как-то по-другому - казалось, что раньше оно светом будило траву от ночного сна, а теперь читает ей сказки, ласкает. Кажется, природа говорила ему: "Не забывай, у тебя сегодня выходной!" А когда Андрей вышел из тени веранды на солнце, то ему показалось, что оно добавило ему в спину от себя лично: "И еще два дня после!"
Когда он пришёл в избу, естественно, стол был уже накрыт. Завтрак постоянно перемежался шутками на тему "постдежурного синдрома" поскольку и Бабушка вместо Ивана частенько обращалась за услугами к Андрею, и Андрей не сразу вспоминал, что не должен эти услуги оказывать. Сила привычки продолжала сказываться до конца завтрака, и когда эта инерция собиралась кончаться, было непонятно.
Когда мальчики стали собираться идти за молоком, Миша стал проситься с ними. Ропот Ивана и Андрея был подавлен замечанием бабушки, что Миша хочет общаться с ними, а не сидеть целый день в большой избе с Еленой Андреевной.
Есть люди, которых не переносят все маленькие дети. Тётя Валя принадлежала к таким людям, вероятно, из-за того, что во время разговора она обрушивала на собеседника такой поток энергии, какого не любой взрослый вынесет. Согласно указаниям Бабушки, Миша должен был сам поздороваться и сам же попрощаться с тётей Валей, равно как и с любым другим посторонним человеком. Когда он этого не сделал, мальчики не только не удивились, но и отлично его поняли, но, тем не менее, замечание было сделано. После того, как ребёнок поздоровался с бабусей, на него немедленно была выплеснута пресловутая энергия, результатом чему стало бегство мальчика, я бы сказал, с поля брани под крыльцо. Однако при помощи двух дипломатов, приставленных к Мише было достигнуто примирение и ему была вручена баночка с мёдом в сотах. (Сын тёти Вали занимался пчеловодством).
Когда, получив молоко, друзья шли домой, причём Иван нёс на плечах своего брата, Андрей думал о том, как поступит Бабушка, увидев, что Мише дали гостинец: "Так, гостинец дали ему. Это его собственность. Но если за молоком он будет один поедать этот мёд, то это будет непедагогично. Если просто отобрать у него этот мёд и поставить на общий стол - вообще несправедливо и непедагогично подавно. Как же она поступит?" Придя домой, он высказал Бабушке свои соображения насчёт мёда, на что получил ответ: "Ну, ему нужно дать понять, что в таких случаях необходимо угостить других". Это было понятно Андрею, ему было непонятно, как донести это до сознания четырёхлетнего ребёнка, не нарушив законов справедливости и педагогики, что очень важно при воспитании маленького ребёнка, по утверждению самой же бабушки.
Придя в избу, Миша сразу поставил свой мёд на стол. Когда все сели пить молоко, он открыл свою баночку и стал невозмутимо наворачивать из неё мёд. Остальные, беря печенье и конфеты из центра стола, поглядывали на Мишу и друг на друга. Андрей думал о том, что все его мысли оказались правильными, и неизвестно, как Бабушка будет "выкручиваться". Переговаривались они тихо, но вслух, хотя понимали, что, в принципе, ребёнок отлично воспринимает окружающий разговор.
- Ваня, достань из шкафа свой мёд, - попросила Бабушка. Естественно, в шкафу стоял обычный "общий" мёд, но, в данный момент он был необходим как средство воспитания.
- Ваня, можно мне взять немного мёда? - как можно громче и отчётливее спрашивал Андрей.
- Конечно, пожалуйста.
Ребёнок, как будто не обращая внимания на всё происходящее, невозмутимо поедал мёд, запивая его молоком.
- Обратите внимание, - тихо сказала Бабушка, - как сразу меняются манеры. У человека появилась собственность.
Действительно, мальчик вёл себя как-то странно. Вместо того чтобы как следовало попросить брата долить ему молока, он молча поставил перед ним чашку. И некий общий настрой человека сместился как-то в сторону "барства". Когда он спросил у бабушки, можно ли взять конфету, она решилась идти на крайние меры.
- Нет. Ешь свой мёд, а эти конфеты наши, и мы их сами и будем есть.
Звучало это очень пошло, царапало слух, это чувствовали все, но нужно было что-то предпринимать. Бабушка тихо объясняла Андрею и Ивану:
- Ему нужно привить чувство радости от самого факта дарения подарка, иначе он просто вырастет жадным человеком. Вон соседский мальчишка, Паша, еще в два года, если ему давали даже маленькую конфетку, пытался поделить её на как можно большее количество людей. Видимо, там это в крови. Но что же делать? Вслепую, конечно, мы идём... Ладно, давайте попробуем смотреть на него все сразу и в упор.
- Бабушка, но это уже не очень честно!..
- Я понимаю, но необходимо хоть как-то действовать!
Взгляды устремились на младшего брата Ивана. Он глядел по очереди на каждого из уставившихся на него, улыбался, но продолжал своё занятие, не чувствуя, по-видимому, никакой неловкости, и не собираясь делиться. Андрей, глядя на Мишу, думал о том, что всё это уже за гранью нравственности, и сомневался, что таким образом можно воспитывать в ребёнке чувство щедрости. Он понимал, что об этом же думают и все остальные сидящие за столом, но, как и он, предложить ничего не могут. Миша, тем временем, перевёл взгляд на бабушку, и стал смотреть на неё, улыбаясь, как казалось Андрею очень по-хамски. Когда он поделился с Бабушкой своим ощущением, она сказала, что ничего подобного не замечает, и видит лишь глупую улыбку. Тут ребёнок спросил (теперь уж точно по-хамски) у Бабушки: "Чё ты на меня смотришь?". Интонация вопроса была такова, что Андрей сразу подумал: "Только четыре года, а уже такие богатые интонации. Всё-таки зря мы их маленькими так долго считаем,- а уже потом он подумал, - Ну наглец! Насчёт собственности Бабушка права".
Финал наступил, когда все уже допивали молоко. Все были уже откровенно злы на Мишу за все его фокусы от мёда до невежливого выхода из-за стола, который не имеет смысла описывать. Бабушка дала Ивану лечебный раствор, чтобы он прополоскал им рот (у него немного побаливал зуб). Миша, увидев, как брат гоняет что-то по щекам, набрал остатки молока в рот и тоже стал надувать щёки. Ему сказали: "Миша, за столом так не делают", - но он продолжал надувать щеки. Ему повторили, но он продолжал с милой улыбкой. Нервы Бабушки лопнули. Она просто ткнула рукой в надутую щёку мальчика. Несильно. Но этого оказалось достаточно, чтобы молоко под напором вышло на поверхность. Все, кроме жертвы испытали чувство сильного облегчения. Видимо, наши герои считали, что этот мальчик находился уже в возрасте достаточном для того, чтобы на него можно было обижаться, даже злиться. Они вышли на террасу.
- Правильно вы его, Бабушка, - проговорил Андрей. - Если уж такая наглость... Он просто не слушает, что ему говорят!..
- Да нет... Это мёд.
В остальном, день прошёл прекрасно. Друзья читали, играли в шахматы, разговаривали...
Наступило время вечернего чая и, соответственно, шахмат. Сегодня был черёд Андрея играть с Бабушкой. Партия была яркой. После нескольких "зевков" с обеих сторон, Бабушкин король почувствовал себя нехорошо, и она сдалась. После этого началось что-то странное. Бабушка стала допускать в речи некорректности, которые в шахматах недопустимы ни при каких условиях. Первым делом она сказала: "Дело в том, что там, в середине была выигрышная позиция". Когда впоследствии друзья вспоминали эту партию, они не видели там выигрышной позиции, о которой стоило бы говорить так уверенно. Впрочем, даже если бы такая позиция и существовала, но всё равно не была реализована, было крайне невежливо говорить так. После этого, Бабушка подробно вспомнила позицию и прочла друзьям лекцию по шахматной игре, подробно объясняя, почему она проиграла, причём делала это так, как будто её проигрыш - это просто досадная случайность. Она сама постоянно говорила, что при упоминании о сыгранной партии говорить "Я зевнул" невежливо, так как ошибка есть ошибка, и неважно насколько она очевидна. Но в этот раз, хоть и не употребляя слова "зевок" она говорила: "И вот здесь надо было так... а я почему-то сыграла так... А так был бы выигрыш..." Эта ситуация, как и разговор, непосредственно после неё заставили Андрея подумать: "Нет. Не идеальна". Эта мысль приходила ему в голову редко, он даже не помнил, когда последний раз ему пришлось так подумать, но точно помнил, что и до этого были случаи, говорящие о слабостях Бабушки. Когда он обсуждал эти случаи с Иваном, тот просто говорил ему: "Ну, старенькая она уже становится, хоть и не скажешь никак по виду. Нельзя же требовать так, как видишь. Если тебе кажется, что она идеальна, это не значит, что ей нельзя оставлять права на ошибку". Андрей соглашался.
Когда друзья разлеглись по постелям, Иван удовлетворённо вытянул ноги под одеялом, которое ещё не успело нагреться и стать приятно тёплым, поэтому было приятно прохладным. Устроившись поудобнее, он изрёк:
- А всё-таки здесь очень быстро летит время. Прошло уже целых пять дней!
Тема для разговора была задана. Говорили о том, что здесь в деревне промежуток между вставанием с постели и потушением света всё сжимается и сжимается, стремясь к нулю. Время летит всё быстрее и быстрее. Создавалось ощущение, что весь день проходит как-то в промежутках и очень быстро. Вероятно, это происходило от того, что друзья, наконец, доросли до того возраста, когда могли полностью занять себя в деревне. Они читали... Да, в основном читали, много читали. Но еще они играли в шахматы, нарды, много времени проводили в другой избе в беседах с Бабушкой (как правило, они случались после очередной трапезы). Когда эта тема иссякла, после непродолжительного молчания, Андрей начал говорить снова:
- Вот это и называется счастьем. В каком-то интервью я слышал, как на вопрос: "Счастливы ли вы?", человек ответил: "Как и все люди - временами. Сейчас - да". Я тогда подумал, что это очень мудрый ответ. Мне тоже кажется, что стремиться к моменту, когда наступит непрерывное пожизненное счастье бессмысленно, потому что такой момент просто не может наступить у смертного человека. Счастье - состояние временное, и нужно устраивать свою жизнь не ведя её к какому-то моменту отсчёта счастья - так можно просто растерять её всю, а стараясь распределить её так, чтобы счастье занимало возможно бСльшую её часть. Тогда можно сказать, что мы сейчас живём счастливо. Мы счастливы практически каждый момент времени, за редкими исключениями.
- Нет, что-то здесь не так, - отвечал на монолог друга Иван. - Счастье - это всё-таки глобальное понятие.
- Я согласен. Но что подразумевать под его глобальностью? Если ты подразумеваешь под ней полное отсутствие проблем в жизни, то этого просто никогда не будет. Я ощущаю счастье, когда проблем просто достаточно мало, и с ними можно эффективно бороться.
- Нет, я не подразумеваю под счастьем абсолютную гладкость. Мне просто кажется, что чтобы называть себя счастливым мало повседневных радостей. Ты ведь находишь счастье в повседневности, если я так понял.
- Да, если у меня яркая повседневность, то в ней я и нахожу счастье.
- Нет, мне для счастья нужно что-то большее.
- Что? Я согласен с тем, что мне будет ещё лучше, когда я добьюсь в жизни многого, но тут дело в том, что счастье для меня - не абсолютное, а относительное понятие. Я допускаю выражение "более счастлив, менее счастлив", тогда как ты, видимо считаешь, что всё, что меньше абсолютной эйфории - это ещё не счастье. Вот я счастлив сейчас. Потом я начну скучать по дому и уже не смогу назвать себя счастливым, потом приеду домой и буду совершенно счастлив.
- Здесь дело в термине.
- Нет, здесь дело в принципе. Вопрос-то принципиальный - может ли счастье быть относительным, или счастье - это идеал, не достигнув которого человек не считает себя счастливым.
- Всё равно - вопрос термина. У нас с тобой сейчас одинаковое состояние, но называем мы его по-разному. Если я назову своё состояние счастьем и скажу, что я счастлив, разве от этого что-нибудь изменится?
- Да. Счастье - это не термин, это состояние. И в том-то и разница, что мне этого всего хватает, чтобы быть счастливым, а тебе - нет.
- Но ты не боишься, что привыкнешь к счастью, если ты так постоянно его чувствуешь?
- Нет. Ты ведь знаешь, я собираюсь жить достаточно разнообразной жизнью и мои "счастья" будут попеременно различаться. Вот приеду я домой - и тоже буду счастлив - что вернулся, что работаю над спектаклем, что общаюсь с друзьями. А пока я здесь я счастлив от другого - от природы, от родного места, но родное оно по-другому - не так как дома. Видишь тут родной дом и в городе моём - родной дом, а какие разные "счастья"! А вот когда я поступлю в институт, я буду счастлив студенческой жизнью. Опять же, временами, конечно. Потом работой, потому что собираюсь заниматься именно тем, что мне интересно к тому же в течении жизни менять занятия...
- Да я, пожалуй понимаю, что ты хочешь сказать, но...
Я прерываю на этом диалог моих героев. Почему? Я совершаю вдвойне благородный поступок! Во-первых, я даю, наконец, бедным парням поговорить спокойно, переставая отчитываться об их беседе читателю, во-вторых, я даю возможность тем читателям, которым надоели разглагольствования моих героев, отдохнуть от них. Однако, для любопытных читателей я вкратце, чтобы не задеть интересы остальных, расскажу, о чём ещё будут говорить Андрей и Иван в эту ночь. (А говорить они будут до трёх).
Через некоторое время, речь зайдёт о том, что, пожалуй, время летит даже слишком быстро, и необходимо сократить какую-нибудь статью расхода времени. Решив, что обсудят завтра с Бабушкой вопрос "Как бы нам есть поменьше (в смысле времени)", Андрей и Иван начали медленно засыпать.
О, какое это наслаждение - засыпать в деревне! В избе, как правило, было очень прохладно, поэтому одеяло нужно было тёплое, тяжёлое. Сверху приятная тяжесть большого ватного одеяла, снизу мягкая постель... Вокруг темнота, пахнущая избой. О! запах избы - это смесь запахов дыма, сена, дерева и ещё бог знает чего, каждый из которых в отдельности было бы совершенно невозможно почувствовать, но вместе они превращаются в тяжёлый (если у этого слова есть хороший смысл), запоминающийся и милый сердцу запах!
VIII.
Сегодня все обитатели обоих изб Бабушкиной усадьбы, включая собаку, ехали в Город за покупками.
Ивану и Андрею пришлось встать пораньше и прийти в большую избу. Зато сегодня никто не дежурил. В день, когда все ехали в Город, дома проводилось очень мало времени, поэтому засчитывать этот день за дежурство было бы слишком фактически пропуском дежурства, а назначать дежурного, но не засчитывать ему этот день за рабочий - наоборот - несправедливо по отношению к нему.
Поэтому на специально собранном по этому вопросу (бог знает когда) семейном совете было принято Соломоново решение - в такие дни дежурит Бабушка! Бабушка неожиданно согласилась и все остались довольны и счастливы. Поев в режиме спешки каши, друзья стали помогать Бабушке готовить выведенную ей из гаража (переоборудованного коровника) машину к поездке.
Полчаса приготовлений и Бабушка, сказав: "С Богом!", нажимает на педаль газа. Мимо быстро проезжают знакомые деревенские избы, и, наконец, машина выезжает с грунтовой дороги на пресловутую песчаную, ведущую к шоссе.
Почему-то дорога из деревни в Город всегда поднимала Андрею настроение. Во всяком случае, дорога "туда" - было ещё, как правило, не жарко, да и не устали ещё друзья от хождения по Городу, закупок и купания. (Да, следует отметить, что прямо рядом с Городом было великолепное озеро, куда многие жители окрестных деревень заезжали купаться). Вообще, раньше любая дорога вызывала у Андрея сильную скуку как минимум, потому что, например, в автобусах, если сесть сзади, его вообще укачивало. Но он пережил одно очень неприятное приключение.
Они с отцом ехали из Крыма на автобусе. Дорога в Крым показалась Андрею короткой, потому что была ночной; да и все предыдущие его автобусные переезды были либо не очень длинные, либо ночные, поэтому в этот раз он как-то не настраивался на длинную восьмичасовую дорогу. Уже на третьем часу он начал сильно скучать. Нет смысла описывать, как он мучился от скуки всю остальную дорогу, тем более что Андрей в Крыму успел сильно соскучиться по дому. Наконец, дорога закончилась. Но восемь часов это только до ближайшего крупного города, а от него до дома ещё час! Андрей знал об этом с самого начала, но не учитывал всё потому же - на пути "туда" и эту часть дороги он спал. Почему-то он уже полностью настроился на свидание с любимым городом и только, когда они приехали в областной пункт, он ясно осознал, что до его города ещё час пути. Этот час показался ему длиннее, чем вся предыдущая дорога.
Короче говоря, когда Андрей добрался до дома, ему показалось, что между отъездом из Крыма и приездом домой прошла минимум неделя.
Но после этих неприятных событий утомительная дорога перестала существовать для него. Он просто уходил в себя, в свои мысли на необходимое время. Как показала практика, теперь он мог ехать даже стоя, более того, первое время поездки ему даже лучше было ехать стоя, пока не уставали ноги.
Пока я развлекаю вас, дорогой читатель (хорошо или плохо - вам судить), рассказами о приключениях моего героя, команда в машине, возглавляемая Бабушкой, или, как говорили в Деревне "Андреевна и внуки", подъехала к районному городу - цели своей поездки.
Город этот представлялся Андрею и Ивану как зрелищем печальным. Они оба тоже жили в небольших городах, один - в России, другой - в Прибалтике, но оба этих города были очень... цивилизованными по сравнению с Городом. Вы можете обойти весь Город, но не найдете там магазина с компакт-дисками. На этом простом примере мне хотелось бы показать, насколько далёким от современности может оказаться тридцатитысячный город в российской глубинке.
Приведённый пример был излюбленным примером Андрея, когда нужно было коротко охарактеризовать Город. Любимый пример Ивана был проще. Он всегда первым делом говорил: "Там коровы ходят по улицам", - и этим отражал всю сущность Города, пожалуй, гораздо лучше своего друга.
Стоя на главной улице города, друзья сразу подвергались чему-то вроде депрессии... Они с трудом представляли, как можно жить в этом городе и не сходить с ума. Он изумительно сочетал ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ качества города и деревни.
На главной улице, освещённой жарким летним солнцем, чередовались одно- и двухэтажные дома, простые деревенские избы, церковь, магазины, столовые и даже одно кафе, которое, впрочем, мало чем отличалось от столовых. Каждую неделю приезжая сюда, все трое видели одного и того же бомжа, слоняющегося вдоль улицы и уже давно запомнящегося им.
Если посмотреть вглубь, между домов, то не увидишь никаких переулков, параллельных улиц - казалось, что весь город представлял из себя две цепочки строений, вытянувшихся по обе стороны его главной улицы. Не было видно никакой возможности развлекаться; по крайней мере, развлекаться интеллектуально (дискотека в Городе была). Андрей, который имел привычку переносить всё на себя, представил, что было бы с ним, родись он в этом городе, и содрогнулся. Ему показалось, что те маленькие люди, которых выносят мамы из родильного дома Города, уже заведомо лишены какой-либо перспективы в жизни, уж больно глухо расположен Город, больно скромно здешнее образование, больно тупо и приземлено здешнее общество. "Хотя, - подумал Андрей, - что я знаю о здешнем обществе? С другой стороны, чего тут знать?.. Достаточно просто прогуляться по улице, или даже просто по рынку..." Тут Андрей, пожалуй, был прав. Прогулявшись по улице Города, вы насмотритесь на лица, которые с точки зрения физиономистики просто уникальны, неповторимы, но вот интеллект на них написан один и тот же.
Таков был город, в который каждую неделю ездили Бабушка, Иван и Андрей. Кстати, Елена Андреевна часто вела себя в Городе как-то странно, вызывая у Андрея мысль, уже упоминавшуюся в нашем рассказе. Она постоянно забывала что-нибудь купить, посылала за этим парней и при этом часто была с ними неоправданно резка. "Точно, - думал Андрей. Старенькая становится уже. Ну не злиться же на неё за это". Надо сказать, что подобный миролюбивый настрой Андрея, всегда пропадал, когда Бабушка заходила слишком далеко, как это случилось тогда, за шахматами...
- Всё, закупились по полной, - облегчённо вздохнула Бабушка по дороге домой.
Андрей и Иван тоже купили себе газированной воды и прочих приятностей, так что "Андреевна и внуки" вернулись в деревню с чувством выполненного долга.
Несмотря на утомление всех троих, шахматы не были отменены. Играл Андрей. Партия была, как всегда, очень напряжённой, тем более что играли они на время. Приблизительно через сорок минут игры, Андрей почувствовал явственное желания встать со стула, на котором он сидел, играя, и плюхнуться в кресло, стоящее совсем рядом и соблазняющее его уже не первую игру.
Чтобы это не вызвало нареканий со стороны Бабушки, вставая, Андрей заметил:
- По правилам шахматных турниров, я имею право встать из-за стола в любое время. - Он сказал это просто так, на всякий случай.
Бабушка подняла на него глаза.
- Ух, ты, как ты себя подаешь, - насмешливо сказала она. - Ну пойди покури, чтобы успокоиться.
- Бабушка! - взорвался парень. - Я просто долго играл, и мне захотелось сесть в кресло и я то ли для того, чтобы не обидеть вас, то ли вообще просто так, сказал, что будь это шахматный турнир, у меня было бы такое право. Но вы (между прочим, как всегда) стали искать в моих словах какой-то выпендрёж. Вы можете допустить, что я, хотя бы иногда, не выпендриваюсь?!
- Конечно, могу, - в словах Бабушки не было и следа злобы или раздражения. - Но я же вижу, когда ты выпендриваешься, а когда нет. И вообще, ты всё время думаешь, как о тебе подумают другие, так нельзя.
- Но вы же сами всегда говорите: "Думай, как ты выглядишь со стороны"!
- Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.
Андрей этого не понял. Не понял этого и Иван. Они подумали только, что опять поймали Бабушку на противоречии, а она не сочла нужным его объяснять.
- Ну хорошо... - продолжал горячиться Андрей. - Давайте я во время игры не буду вставать, не буду моргать, не буду вообще ничего делать. Хотите?! Буду молчать, не говорить с Иваном...
В столь яростном монологе обещание взмыленного Андрея молчать выглядело так комично, что и Бабушка, и Иван расхохотались. Пока они смеялись, Андрей был вынужден молчать, а пока он был вынужден молчать, он понял, что разговор этот пора заканчивать и возвращаться к игре, тем более, что уже давно идёт его время.
Прерванную партию выиграла Бабушка.
IX... X... XI...
XII.
Прошло две недели с того момента, как друзья приехали в деревню. За те три главы, на которые мы оставили героев без наблюдения, их жизнь почти не изменилась. Они прекрасно проводили время. Андрей, например, был доволен собой как никогда, потому что основным его времяпрепровождением было чтение Достоевского, Чехова, Гончарова и других авторов, читать которых раньше он просто не удосуживался. К их графику недавно добавился ещё и ежедневный бег, который ещё больше повысил их мнение о собственном времяпрепровождении.
Живя в этом в высшей степени прекрасном режиме, друзья часто вспоминали то, как бездарно они проводили время в деревне некоторые прошлые годы и гордились тем, что переросли то безделье.
Андрей, например, читал не классиков, а Александру Маринину и Полину Дашкову, в чтении которых, безусловно, нет ничего предрассудительного, но только в том случае, если читатель уже прочитал то, что образованному человек прочитать нужно, да и гораздо более интересно. Найдя себе интересные занятия, друзья стали гораздо реже ссориться, хотя в прошлые года ссоры от безделья были главным бичом их отношений.
Андрей читал Маринину и Дашкову, а Иван не хотел читать вообще ничего, так что Андрей нейтрализовался за книгой, а Иван требовал от него развлекать себя и в случае просьбы дать спокойно почитать просто отнимал книгу, мотивируя это тем, что друзья не должны давать друг другу скучать. Постоянным ответом Андрея было:
- Да почему я должен тебя развлекать? Найди себе занятие сам!
- Мы же тут вместе, поэтому должны придумать себе совместное занятие.
- Вот и придумывай, а я пока почитаю, - говорил Андрей и утыкался в Маринину.
- Нет уж! Давай думать вместе, - говорил Иван и отбирал у него книгу, чем приводил друга в совершенное бешенство.
От безделья, а ещё, наверное, и потому, что просто были маленькие, они часто предавались глупым и бесполезным спорам, давая им гордое звание "дискуссия" и называя свои доводы "аргументами". "Дискуссии" чаще всего разворачивались на тему работы - кто работает больше, кто меньше, но, в принципе, могли начаться с любого пустяка - Андрей сказал Ивану, Ивану это показалось грубым, Андрея стал доказывать, что это вовсе не грубо и понеслось...
Такие вещи в прошлые годы происходили очень часто и серьёзно портили Ивану и Андрею отдых, но в этом году вдруг оказалось, что проблема отпала - они выросли.
Таким образом, отдых друзей проходил совершенно безоблачно, и дни пролетали один за другим.
Но внезапно зацикленный режим друзей был нарушен. Возвращаясь от тёти Вали с молоком, они встретили Сашу - он приехал, как и говорила его бабушка. Иван и Андрей радостно поздоровались с Сашей, обменялись приглашениями приходить в гости... Саша сказал, что вместе с ним приехала Алёна. Все трое начали похихикивать, потому что вспомнили, как в прошлом году совершенно непонятно на каком основании, деревенские бабуси объявили Алёну невестой Ивана. Автор сам готов подтвердить читателю, что это не имело под собой никакой основы. Немного поговорив, друзья попрощались, так как Ивана и Андрея ждали дома. После молока Иван и Андрей пришли в свою избу, и почему-то растянулись на кроватях, вместо того, чтобы быстро идти к Шурику, о котором, между прочим, первые несколько дней они вспоминали очень часто и очень жалели, что он так нескоро приедет.
- Что-то мне к Шурику не хочется, - начал Иван.
- Да... Мне тоже, - продолжил Андрей.
- Да и вообще как-то "не очень" оттого, что он приехал... - совсем уже неприятную мысль высказал Иван. - Как-то "в лом" теперь к ним ходить, ещё ночью на костры вместо разговора... На карты приглашать...
Дело в том, что несколько предыдущих лет по инициативе, кстати, самих Андрея и Ивана, которым частенько было невыносимо скучно, Саша, Алёна и, иногда, Паша приходили к ним в избу по ночам и либо играли в карты, либо шли на костёр. Во время их сегодняшней встречи, Иван уже успел пригласить Шурика сегодня на карты. Сейчас друзья потихоньку начинали жалеть об этом. Поговорив ещё некоторое время, они пришли к выводу, что их существование в деревне стало самодостаточным. То есть, у них были развлечения, уже известные читателю, для общения им было достаточно друг друга, очень уж они друг другу в этой роли подходили. Таким образом, они существовали в уже устоявшейся системе отношений и распорядков, которая их целиком и полностью устраивала и которая и становилась причиной для того, чтобы Андрей, например, считал себя счастливым. Своим же приездом, Саша и Алёна вторглись в эту систему и вывели её из строя, во всяком случае потребовали изменений, которые были совершенно не нужны Андрею и Ивану. Я имею в виду не
те изменения, которые они потребовали. Вообще любые изменения в распорядке были не нужны двум нашим героям. Алёне и Саше было необходимо общение. Отказав им в нём, друзья обрекали их на общение друг с другом и с Пашей. Все эти варианты обеспечивали брату и сестре абсолютную скуку. Только общение с Иваном и Андреем могло развлечь их в этой богом забытой деревне. Ивану и Андрею брат и сестра были неинтересны. Их интеллект был, очевидно, на ступень ниже интеллекта двух друзей. Обсудив всё это, друзья пришли к выводу, раз сегодня Шурика уже пригласили, он всё равно придёт и обсуждать это нечего. Они поговорят, и, может быть, изменят своё о нём мнение.
Вечером в шахматы с Бабушкой играл Иван и выиграл. Ему тоже досталось. У Андрея снова пронеслась мысль "Не идеальна". То, что делала Бабушка после проигрыша очень напоминало то, что она сама очень не любила и называла "выпендрёж".
А ночью пришёл Шурик. Они играли в карты и разговаривали часа два. Разговаривали об учёбе, девушках, музыке. Где-то каждые пять минут Иван и Андрей понимающе переглядывались. Им было неинтересно с этим человеком. В конце концов Андрей, действительно захотев спать, изрёк: "Что-то спать пора!". Его шутка была оценена, три друга посмеялись, но после этого Саша действительно ушёл.
Когда он ушёл, Иван и Андрей подвели итоги, согласившись на том, что уж точно лучше бы им было поговорить самим, и легли спать.