Аннотация: Некоторое время назад выкладывал пролог вещицы под названием "Господа офицеры". После долгих раздумий решил, что альтернативная история Гражданской войны должна начаться с другого, и по-другому должна выглядеть. Перед вами, дорогие читатели, пролог будущего романа-чистой альтернативы по Гражданской войне. Что в этом отрывке? Сцена, которую можно назвать ключевой для событий августа 1917 года - разговор Львова и Корнилова, тот разговор, что станет катализатором "мятежа Корнилова". Но был ли на самом деле мятеж? Кто виноват в нём? Ещё в 18-м году Чрезвычайная следственная комиссия по делу о мятеже Корнилова дала ответы на эти вопросы. Выводы этой комиссии, документы, ею собранные, легли в основу многих событий этой книги. Спешу предупредить: не ждите постоянной выкладки продолжений, мне ещё предстоит отредактировать "Крылья чёрные" и ознакомиться с большим массивом литературы по данной теме. Но как только...Так сразу:)
Пролог
Никогда прежде в уютном кабинете главковерха Корнилова не раздавались подобные речи. Да и, чего греха таить, подобных гостей тоже не бывало. Каких-каких гостей, спрашиваете?
Сейчас в кресле, которое прежде облюбовал Николай Второй, будто на иголках сидел Владимир Львов, прежде обер-прокурор Святейшего Синода, а ныне - доверенное лицо, "эмиссар" министра-председателя. На его лысой макушке то и дело проступал обильный пот, который Львов уже даже перестал платком смахивать: не до того стало. О. сейчас он был весь - решительность, воплощённое спасение Родины, и никак иначе. Во всяком случае, именно так считал сам Владимир Николаевич. В глазах его сверкали огоньки торжества, и не думавшие тухнуть под корниловским обстрелом недоверия и сомнений. Пропасть между бывшим обер-прокурором и нынешним главковерхом и не думала сужаться: Корнилов сомневался, можно ли верить "эмиссару".
- А скажите, Владимир Николаевич, может быть, министр дал вам какой-нибудь документ, подтверждающий полномочия? Письмо? Расписку?
Низкорослый потомок казаков, выбившийся на самую верхнюю ступеньку армейской лестницы империи, не собирался верить на слово практически незнакомому человеку. Считанные недели назад холодно встреченный Керенским, даже оскорблённый им, а теперь - призываемый на помощь? Вообще, всё это напоминало Лавру Георгиевичу какой-то водевиль, закончиться которому предстояло трагикомически.
- Что Вы, как можно? Между мною и Александром Фёдоровичем сложились особо доверительные отношения, в основе которых некоторые уступки, определённые политические обязательства и услуги. Тем более, какая бумага при решение столь серьёзных вопросов? Нет, только изустно можно передать настолько важное послание. Лавр Георгиевич, поверьте, министр поистине гениальный человек, он понимает всю серьёзность ситуации. Выслушав моё видение происходящего, зная, какая пропасть теперь разверзлась перед ним, министр настроен решительно. Ему необходимо узнать, как Вы отнесётесь к его отставке? Нужна ли она? Он желает узнать Ваше мнение, прежде чем совершить столь важный поступок...И предлагает Вам три способа, скажем так, реконструкции. Вы образуете Совет министров без участия Александра Фёдоровича - тогда он возвращается к частной жизни. При втором варианте Вы образуете Совет министров с Керенским в качестве министра юстиции или на каком-либо ином посту. И, наконец, правительство назначает Вас единоличным диктатором.
- Я считаю, что только решительные шаги могут спасти страну. Нынешний состав правительства ни на что не способен, однако уход Керенского в отставку будет сейчас губителен. Я ни в коем случае не против его нахождения на посту министра-председателя, однако он должен сделать решительные шаги на пути к восстановлению порядка. Мне совершенно точно известно, что ему грозит опасность. Большевики с двадцать восьмого на первое готовят переворот. В Петрограде нет ни одной надёжной части. Власть легко перейдёт в руки этих немецких шпионов. Повторяю, нужны решительные шаги...
- При оставлении Керенского на посту министра-председателя? -переспросил Львов.
Он трясущейся рукой достал платок, отёр обильный пот со лба, отжал мокрую ткань...Похоже, эта процедура хоть как-то успокаивала не на шутку разволновавшегося "эмиссара".
Внезапно открылась боковая дверь, и в комнату развязной походкой ввалился - именно ввалился - какой-то молодой человек. Мундир Кабардинского полка на нём висел мешком, ремень болтался, а неверный свет в комнате не давал разглядеть погоны.
- Василий Степанович, вот, знакомьтесь, Владимир Николаевич Львов...- Корнилов кивнул на "эмиссара". - Владимир Николаевич, это Василий Степанович Завойко, мой ординарец и советник. Можете говорить при нём без стеснения и утайки.
- Говорите, Керенский предлагает реорганизовать правительство? Замечательно. Давно пора. Под ним уже земля горит. Надо бы набросать будущий состав. Так-с.
В руках у Завойко сами собой оказались измятый лист бумаги и химический карандаш.
- Что ж, тогда Вы за второй вариант...но стоит ли Александру Фёдоровичу остаться на посту министра юстиции? - Львов не сводил взгляда с вольготно расположившегося по левую руку от него Завойко, бойко что-то писавшего.
- Я не думаю, что это столь важная деталь. Её можно оговорить в любой момент, не это ведь главное. Сейчас важно навести порядок в тылу, в армии и в столице. Но... многое может помешать и после утверждения той схемы, которую предложил министр-председатель.
- Особенно его турне по фронтам, на которых он очень много говорит, при это очень мало что делая. Речи, речи, речи...Это развращает армию! Нет, ни в коем случае Керенского нельзя пускать на фронт! Ни в коем случае! - Завойко, в подтверждение своих слов, замахал карандашом.
Через мгновение он уже вновь корпел над...чем-то. Причём львов заметил, что ординарец Корнилова много и смачно черкает, вымарывает написанное, а порою призадумывается, грызёт кончик карандаша, будто бы в поисках вдохновения.
- В свою очередь, перед и одновременно с образованием нового кабинета необходимо созвать Государственную Думу. Её авторитет сможет поддержать будущий состав правительства, что сыграет на руку. А если в него войдут общественные деятели...
- Общественные деятели? - и вновь Завойко самым наглым образом перебил Львова.
Корнилов, между тем, молчал, наблюдая за словесным поединком "эмиссара" и ординарца. Хотя это больше походило на избиение бывшим банкиром бывшего обер-прокурора. Последний, судя по всему, предпочёл подставить другую щёку, вместо того чтобы ответить ударом.
- Те общественные деятели, которые очернили себя ничегонеделаньем и просиживанием штанов в Петрограде, когда рушился фронт, а большевики захватывали людские умы? Полно Вам! Нет! Сейчас нужные свежие, деловые люди, не запятнавшие себя интригами!
Оставалось только добавить "Вроде меня!". К счастью, Завойко последнюю мысль не озвучил, позволил слушателям додумать всё самостоятельно. Впрочем, недолго комнатой владела тишина. Отбросив в сторону карандаш, ординарец лихо подскочил со стула и сунул едва ли не в нос Львову исписанный десятками фамилий (треть из которых была вымарана) листок
- Что это? - посланец Керенского пробежал глазами список фамилий...и постов.
Да это же будущий состав правительства! Ба! Только...
- Кто это - те самые не запятнавшие себя ничем люди? Филоненко...Вы...Плеханов?! - Львов поднял очи горе. - Ланбсерг? Юрченко? Малянтович? Таганцев? Церетели? Аладьин?! Что это?
- Это, надеюсь, будущий состав правительства. Следует только оговорить окончательный его вариант, и всё! Вот она, настоящая политика! - горделиво произнёс Завойко.
Львов, в надежде на спасение, повернулся к Лавру Корнилову. Тот лишь пожал плечами:
- Мне нет дела до политики. Главное, чтобы война была доведена до победного конца, а такие детали мы потом обговорим...Прошу прощения, Владимир Николаевич, дела не ждут. Позвольте откланяться...
- Это Вы позвольте мне проститься с Вами, - "эмиссар" поднялся. - Рад, искренне рад, что сегодня совершён первый шаг к спасению России!..
Если бы только они знали, чем обернётся эта беседа - что бы сказали?
Что было бы, если хоть что-то пошло иначе? Кто знает...
Досье. Львов Владимир Николаевич (1872-1934). Октябрист, выдвинулся в 1905 году, после организации в Самарской губернии отделения партии октябристов. С 1907 года - губернский гласный Самарского земства. Депутат III, IV Дум (от октябристов, после - националистов). Как и большинство товарищей по партии, вошёл в Прогрессивный блок. В марте - июле 1917 года - член Временного правительства. Склонял Михаила Александровича к отречению от престола. Сторонник восстановления патриаршества. Посредник в переговорах между Корниловым и Керенским. Главный свидетель (сперва - обвинения, затем - защиты) по делу Л.Г.Корнилова. Четырежды менял показания(по его словам, первые показания были даны под давлением Керенского). Под впечатлением от случившегося получил нервное заболевание, 5 октября 1917 года, после почти двухмесячного ареста, освобождён. Гражданскую войну провёл в Сибири. В 1920 году - уехал в Японию. В 1922 году- возвращение в Россию. Работа в Высшем церковном управлении до 1927 года. 2 февраля 1927 года - арест. Трёхлетняя ссылка в Томск. Остался жить в Сибири. Умер в 1934 году в Томске. Порывист, идеалистичен, романтичен, доверчив, легко подпадает под влияние сильных личностей. Твёрдых политических убеждений не имеет. Энергичен в работе по обновлению Русской православной церкви.
Досье. Завойко Василий Степанович, год рождения 1875, год смерти точно не установлен. Помещик и предприниматель. В 1901-1907 уездный предводитель дворянства. Заместитель председателя Средне-Азиатского общества "Санто", нефтепромышленник, банковский делец. Организовал издание черносотенной "Русской воли". С апреля 1917 года "исправился" - наладил выпуск журнала "Свобода" республиканской направленности. В порыве (скорее всего, из авантюристических побуждений) попросил Л.Г. Корнилова взять его на службу ординарцем. Политический советник Корнилова. Автор ряда воззваний, подписанных Л.Г.Корниловым. После "Корниловского мятежа" - под арестом. 20 октября 1917 года уехал в Новочеркасск. Эмигрировал в Лондон, позже перебрался в США. Авантюрист. Позёр. Как говорят в народе, "высоко метит". Склонен к громким словам. Самоуверен. При желании легко может найти нужный подход к человеку.