На Северном фронте Корнилов приказал бросить Митавский плацдарм, отступив в сам одноимённый город. Германские части перешли здесь в наступление, отбросив выдыхающиеся русские части. И попали в капкан. Ставка перебросила сюда практически всю наличную авиацию и около сорока тысяч человек из Петроградского гарнизона.
Муромцы вспахали вражеские позиции и вывели из строя большую часть тяжёлой артиллерии. Германская авиация сделать ничего не могла: оборудованные пулемётами "Муромцы" более или менее успешно отбивались от противника. К тому же большую часть аэропланов Людендорф, командующий всеми германскими силами, перекинул на Западный фронт.
Начались новые затяжные бои на подступах к Митаве и даже в её предместьях. Кровью умывались штрафные батальоны. Огнеприпасов уже не хватало. Спасала лишь авиация, которую использовали для транспортировки хотя бы небольшого числа патронов и снарядов на позиции. В Митаве для этого даже специально оборудовали аэродром. Правда, большую часть времени он был пустым: едва ящики с патронами оказывались на взлётной полосе, их тут же грузили на телеги и автомобили и перевозили на позиции. Выросло количество дезертиров, не боявшихся даже расправы. Корнилов информировал Ставку о том, что Митаву удержать не удастся, германцы собрали здесь ударный кулак, который вот-вот обрушится на обескровленную Двенадцатую армию. Переброшенная сюда из-под Вильны тяжёлая артиллерия бомбардировала город с утра до вечера. Немцы хотели доказать, что их ещё рано списывать со счетов.
Та же самая картина была и под Двинском: здесь собралась значительная группировка немецких сил, которая через считанные дни должна была ударить по городу. Позиции к западу от Западной Двины, до того захваченные Северным фронтом, пришлось сдать. По армии пошли печальные до горького смеха фельетоны по этому поводу. Дух солдат падал. Кое-где уже начались случаи братания с германцами.
А сил, достаточных для контратаки, на Северном фронте не было. Кирилл приказал собирать значительные силы к востоку от Вильны. В кратчайшие сроки провели подготовку к наступлению. Из-под Митавы вывели большинство эскадрилий. Ухудшилось снабжение огнеприпасами. Благо, Балтийский флот ещё кое-как выручал, в том числе и огнём корабельной артиллерии. Не раз только пушечный огонь с морских судов останавливал немецкие атаки.
Немцы почувствовали, что настал их звёздный час. Ещё в сумерках начался артиллерийский обстрел Митавы. Дома рушились под огнём, солдаты вжимались в стены окопов, надеясь переждать канонаду. Огонь всё не смолкал на протяжении пяти или шести часов. Русские траншеи и блиндажи представляли собою жалкое зрелище, но оттуда хотя бы успели вовремя вывести пехоту. Так что потеряли в основном лишь укрепления.
Ближе к полудню германская пехота пошла в атаку. Под прикрытием лёгкой артиллерии и миномётов она заняла разрушенные укрепления без особых усилий: их решено было сдать. Лишь на окраине Митавы противник встретил сопротивление - но зато какое! Наконец-то дала о себе знать авиация. Русские миномёты перегревались - а потом и вовсе смолкали, истратив боезапас. Засевшие в домах пулемётчики поливали градом пуль врага, остановившего своё продвижение. Районы наибольшего сопротивления обрабатывала тяжёлая артиллерия - и тогда атака возобновлялась.
Штрафники наравне с простыми солдатами и офицерами ложились между домов, преграждая путь германцам дальше. А враг всё шёл и шёл, сминая все преграды. Лишь в полутора верстах от центра города его удалось остановить, пустив в ход последние резервы. Да и каждый дом в тот день был крепостью. Улицы и переулки оказались усеяны трупами. К счастью, в основном немецкими. Большинство наших погибших покоилось под руинами митавских домов. Подвиг капитана Зайончновского, удерживавшего дом вместе с сорока солдатами и унтерами, на многие годы остался в памяти защитников Митавы.
Неказистое двухэтажное строение, не отличавшееся от других. Разве что можно было сказать, что оно стояло на страже улицы, которая заканчивалась у центральной площади. Окна и двери завалили мешками с песком и землёй, забаррикадировали. Немцы здесь продвинулись дальше всего. Казалось, их напор нельзя ничем остановить - до того, как вражеский авангард подошёл к тому дому.
Из окон открыли огонь по германским пехотинцам. Тем пришлось сперва залечь, а потом отступить, подождать подхода основных сил. Прошло минут пятнадцать. Враг снова пошёл на штурм. Летели гранаты, стены и окна изрешетили пулемётами и винтовками. Несколько гранат смогли закинуть внутрь. Защитники дома едва сумели потушить вспыхнувший было пожар. Но - русские не сдались.
Зайончновский лично сидел за "максимом", установленным на втором этаже, обстреливая приближавшихся немцев. Германцы отошли, чтобы вскоре вновь пойти на штурм. Патроны у защитников подходили к концу - по три на винтовку, одна лента - для "максима". На один штурм хватит...И, ах, да ещё - целых пять гранат. И браунинг с полным магазином у Зайончновского.
- Ну, братцы, зададим жару немчуре? - улыбнулся сквозь силу капитан, поглядывая из-за пулемёта на засевших у соседних окон солдат.
- Уж попомнят нас, - кивнул фельдфебель.
- Что ж...Эх, пляши мазурку, кадет! - и Зайончновский открыл огонь из пулемёта.
Немцы теперь шли медленно, стараясь не лезть на рожон, не подставляться под пули. Подобрались к самой двери, оставив трупы на брусчатке улицы. Граната, кинутая сверху, из окна, стукнулась несколько раз о камни мостовой - и разорвалась под ногами германских солдат, готовых уже ворваться в дом.
Это был уже одиннадцатый сорванный штурм. Следующий, двенадцатый, должен был стать последним.
- Не доживу до победы, - Зайончновский взвесил в руке браунинг. Ногой отбросил в сторону стрелянные гильзы, усеявшие пол под "максимом". - С другой стороны, не придётся надевать те жуткие стрелецкие кафтаны и в таком виде пройтись по европейским столицам. Засмеяли бы!
В ответ - молчание. Выжившие солдаты во все глаза смотрели на улицу. Капитан пожал плечами и прильнул к оконной раме. Стекло давным-давно разбилось, ещё во время первого штурма, норовя осколками порезать Зайончновского.
Германцы спешно уходили прочь. Перегруппировывались? Решили обойти дом? Заманивали в ловушку? Зайончновский решил, что это всё-таки очередной манёвр германцев, и противник всего лишь милостиво предоставил лишние минуты или часы жизни гарнизону дома.
- Сейчас бы в вист. Или мазурку станцевать на балу в Риге. Там такие балы задавал градоначальник! Эх, вот это было времечко! - улыбался безусый Зайончновский, поглаживая трёхдневную щетину. Времени побриться за последние дни не выдалось.
А враг всё не возвращался и не возвращался. Капитан посчитал это чуть ли не личным оскорблением и послал одного из рядовых, более или менее знавших город, к соседним отрядам. Мало ли? Вдруг где-то нужна помощь? Или патроны можно раздобыть...
"Гонец" вернулся минут через сорок, всем своим видом показывая, что случилось что-то невероятное. Услышав последние новости, Зайончновский хлопнул себя по лбу, рассмеялся - и поклялся, что всё-таки наденет проклятый кафтан на параде в Берлине...
Десятая русская армия вела затяжные бои с Двенадцатой германской южнее Вильны на берегах Немана. Германцы направили отсюда несколько полков к Митаве и Двинску. И так бы бои шли и шли, если бы не неожиданная помощь Конармии. Врангель, решив, что ещё несколько недель рейда по тылам -и его кавалеристов окружат или возьмут голыми руками (всё острее вставала проблема с патронами) - двинулся на северо-восток. Форсировать Буг удалось северней Брест-Литовска. Просто все переправы южнее были или уничтожены самими конармейцами, или заняты германскими частями. По пути Врангель всё так же совершал дерзкие атаки на железнодорожные станции и мосты, и где-то под Гродно узнал о наступлении Десятой армии. В голове Петра Николаевича родился дерзкий план: ударить в тыл немецким частям и под шумок прорваться к своим. Проще всего это было сделать в районе южного Немана. Переправа, неожиданный, молниеносный удар по штабам и какому-нибудь участку фронта, прорыв - и возвращение домой после целого ряда блестяще выполненных операций. Изначально планировался выход где-то на Юго-Западном фронте, но Врангель решил, что план - это одно, а реальность - совершенно другое.
Взяли по пути железнодорожную станцию, которая обошлась большой кровью: городок оборонял немаленький, в три сотни штыков, германский гарнизон. Выяснили, что на север постоянно уходят резервы и только-только с позиций Двенадцатой германской армии перебросили крупные части. Больше медлить было нельзя.
Перед боем, верстах в пятнадцати от фронта, Врангель дал отдых Конармии. Посчитали патроны, разделили примерно поровну между оставшимися в строю людьми. Всего из рейда возвращалось шесть с половиной тысяч человек, из них почти что две тысячи раненых. И всего лишь сорок сотен боеспособных сабель. В успешный исход дела мало кто верил, но и офицеры, и нижние чины прекословить не посмели. После невероятно удачного рейда люди надеялись, что повезёт...
И повезло. Штаб Десятой армии также выбрал для очередного удара именно тот участок, что облюбовала Конармия. Кроткий артиллерийский обстрел, возвестивший Петру Николаевичу, что Конамрия на верном пути. Германцы направили к укреплениям все наличные силы. Штаб оказался под ударом врангелевцев: разведка Петра Николаевича смогла определить его месторасположение. Взяли наскоком в плен всех офицеров, перерезали линии связи - и ринулись вперёд, к окопам.
Немецкая пехота, державшаяся до того в траншеях более или менее крепко, ошалела: враг смог обойти сзади, со спины? Как? Значит, прорыв фронта? Соседи отступают! Четыре тысячи человек не могут просто так просочиться сквозь линию фронта. Началась не то чтобы паника, но всё-таки нечто похожее произошло. Замешательством воспользовались наши атакующие части. Фронт прорвали. Соседние немецкие также начали отход, боясь окружения. Вражеская артиллерия замолкла - и уже вся Десятая армия перешла в наступление, наваливаясь всей силой наваливаясь на противника. Помогли и штурмовые отряды, за прошедший месяц наступления набравшиеся ценнейшего опыта. Всё правобережье Немана, Гродно и Вильна оказались под ударом. И тогда Эверт и Корнилов бросили стягивавшиеся до того резервы в прорыв. Удалось разорвать вражеский фронт между Неманом и Вильной, создать угрозу окружения Десятой германской армии. Залатать дыры было уже нечем: резервы угробили в борьбе за Двинск, Вильну и Митаву. Противник начал отступление, с контратаками, временными победами, успехами. Не хватало для закрепления успеха только достаточного количества людей. Балтийский флот снова решил действовать и чудом прорвался к Либаве, но ушёл практически сразу после высадки. Однако германский гарнизон отсюда уже был почти полностью выведен, а когда показались русские части в предместьях - решили, что армии Северного фронта смогли прорваться. Спешно эвакуировалась немецкая администрация и остатки гарнизона на юго-восток, для соединения с отходящей Восьмой армией.
Сами десантники не могли поверить в свой успех, однако ж за день-два Либава была уже готова к атакам врага. В городе оказалось достаточно припасов, чтобы выдержать более или менее продолжительную осаду. Вот только сил было мало. Германский флот бомбардировал недолго Либаву, однако ретировался: Щастный лично повёл все корабли Балтийского флота на поддержку захваченного города, оголив линии снабжения и связи на Балтике. Он рисковал.
Кирилл, узнав о занятии Либавы, спешно попросил или скорее потребовал у англичан поддержки на море. Английский флот был нужен на Балтике. Союзники не захотели нового Ютландского сражения, однако согласились устроить демонстрацию у берегов Норвегии. Немцы спешно перекинули значительные силы в Северное море - и Щастный сумел отстоять Либаву. Сюда перебросили ещё несколько полков, в основном новобранцев из финнов и латышей. Но и этого хватило, чтобы создать угрозу левому флангу отступающим от Митавы силам...
Сизов напрягал все силы, чтобы слушать доклад Юденича и даже что-то отвечать. Все последние недели напряжение было слишком велико. Вот Николай Николаевич что-то вещал, а Кирилл смотрел на него - и вспоминал, как лично прибыл в Петроград. Там вспыхнуло ещё одно восстание. Пылала Выборгская сторона и острова, поднятые левыми. Кутепов проглядел - и пришлось расхлёбывать. Служба Безопасности докладывала, что здесь не могло не обойтись без людей, только-только прибывшим через Норвегию в Петроград. Упоминались Авксентьев, Каменев, Зиновьев, Церетели...
Целую неделю шли бои за город. Но всё-таки сумели справиться с помощью прибывших из Москвы частей. Благо, на этот раз железную дорогу держали в ежовом рукаве. А одновременно с восстанием в Петрограде Второй Рейх пошёл в наступление.
Кирилл будет с ужасом вспоминать сентябрь семнадцатого года. Сводки с фронтов - одна другой хуже. Державшие фронт на линии Неман-Варшава-Белград-Задар, лишённые помощи вышедшей в августе из войны Оттоманской империи, вот-вот готовые отойти с линии Зигфрида, немцы всё-таки бросились в бой. В ход шло всё. Химические снаряды, первые германские танки, штурмовые отряды, авиация, сверхдальняя артиллерия, пропаганда и использование политической оппозиции...
И наши силы начали отступать. Кирилл вот-вот готов был снова потерять Польшу и Литву, но удержать за счёт этого Будапешт и Словакию. День за днём приходили известия об очередном прорыве, об очередном поражении. Немцы - на подступах к Вильне. Немцы вот-вот выйдут к Брест-Литовску. Немцы готовятся к прорыву в Либаву...
Но в какой-то момент германцы просто выдохлись. В это трудно было поверить, но у Второго Рейха просто не осталось сил для борьбы на два фронта. Фронт выровнялся. Горбатовский готовил прорыв к Вене, стягивая туда все силы. Вильна выстояла. От Либаы немцы уже не отступали - они бежали, подогреваемые пропагандой, информационными листками об очередных голодных бунтах в Берлине и Потсдаме, о поражениях на Западном фронте, о волнении матросов в Киле, об опасности восстания в польских провинциях...
Кирилл пропустил тот момент, когда в кабинет вошёл верный ординарец. За ним - ещё какие-то люди. Сизов потихоньку начал их узнавать. Разум собрал последние силы, чтобы заработать. Да, надо бы поспать, надо отдохнуть...
Весь штаб Главковерха собрался в ставшей тесной комнате. Кирилл ничего не мог понять. Неужели переворот? За один шаг до победы - его уберут? Что ж, плевать, пусть делают что хотят! А Кирилл слишком устал...
Вперёд вышел ординарец. Ни ручного пулемёта, ни автомата в руках. Только какая-то бумага. Уйма печатей. Латинские буквы. Какая-то готическая вязь...Ага, привет от дьявола, точно, ещё кровь...А, нет это восковая печать! Что за бред? Где санитары ходят, а?
- Ваше Высочество, - голос ординарца задрожал. И тут из его рук эту бумагу перехватил уже переваливший за шестой десяток Келлер. Да, его самообладание было на высоте!
- Ваше Высокопревосходительство, немцы просят Вас прибыть для ведения переговоров в Варшаву.
- Никакого сепаратного мира. Хватит России уже одного. Странно, тот был в Брест-Литовске. Чем на этот раз им не угодил, - только потом Кирилл понял, что брякнул лишнее.
- Ваше Высокопревосходительство, Вы не так поняли. То же самое предложение послано и нашим союзникам. Немцы просят начать предварительные переговоры. Перед подписанием всеобщего мира. Война кончилась, Кирилл Владимирович. Мы победили.
- Мы- победили? - Кирилл глупо улыбнулся. Кажется, он вскочил с кресла, а потом снова осел на него. Силы покинули Сизова. Похоже, обморок.
- Бросьте, господа. Водки. Водки! Водки!!! - Келлер, точно! Именно он говорил, что пусть пьют, пока пьётся. Но это было совсем в другом месте и в другое время...
- Сейчас - можно. Сейчас всё можно, - Кирилл сомневался, но это, похоже, был его собственный голос. И вправду, сейчас всё было можно...
Но сперва - спать. Спать. Спать. Сутки, а лучше - недельку...