За пыльной дорогой, петлявшей между лесом и казавшимся бескрайним лугом, наблюдали пять человек. Все они были облачены в неплохие кольчуги, и это было единственным украшением их одежды. Все были в стоптанных сапогах, грязных холщовых штанах, только у двоих были обрывки плаща, и лишь только у одного был шлем. Но и кольчуга была на нём необычной: грудь защищали железные пластины с вычеканенным девизом на Древнем. Этот человек вообще был очень странным. Седые волосы спадали на его плечи, отчего остальные назвали его Стариком. Он не обижался на это прозвище, во всяком случае, виду не подавал. И ещё он был единственным из пяти воинов, выбравшихся живыми из битв с тайсарами, кто почти не говорил. Сам он никогда не начинал разговор, а если его и спрашивали, то отвечал короткими, рублеными фразами, вроде: "возможно", "да", "нет", "вон там". Самой длинной "речью" его было пять слов, сказанных им этим утром: "За мной к той дороге". И, небывалое дело, после он ещё и добавил: "Скоро тайсары". Причём такая неразговорчивость вряд ли бы следствием необразованности или помутнения рассудка. Все его действия, особенно в схватках с кочевниками, были продуманными, а манера поведения и осанка выдавали благородное происхождение. Остальные воины сходились во мнении, что подобная странность появилась после той, первой битвы с тайсарами, когда вечером он подполз к костру, где грелись трое из стоявших рядом со Стариком. Четвёртый прибился через три дня, выйдя на их лагерь после разгрома его отряда тайсарами. Оказалось, что он был среди тех воинов Южной армии, что смогли вырваться из Ларанна. Вырваться-то он вырвались, но вскоре их настигли тайсары и... И больше не осталось Южной армии. Старик, едва услышав об этом, как-то сразу сжался и посуровел. Похоже, что кто-то из его друзей или родственников был там.
- И чего это мы тут стоим? - внезапно, шёпотом, спросил один из воинов, рыжий, с серыми глазами.
Берен, так его звали. Он, собственно, не был чистокровным огнаром: лишь его отец был потомком славных воинов, которых вёл в битвы огнар. А вот мать его происходила из народа гаррантов, которые издревле населяли теперешнее герцогство Сагирина. Гарранты вели мирный образ жизни...Разве только разбойничали потихоньку в местных лесах, но кто из народов этим не занимался? Так вот, они вели мирный образ жизни, и поэтому ксараиатам ничего не стоило их покорить. А потом огнары просто заняли эти земли. Гарранты даже не препятствовали этому, потому что под властью ксариатов совсем растеряли те немногие боевые навыки, которыми некогда владели.
- Старик сказал, значит, так надо, - шикнул на Берена Эльфред.
Эльфред, в мирные годы славившийся на всю свою деревню замечательным голосом и роскошными русыми волосами, был кем-то вроде заместителя командира в отряде. То есть в его обязанности, которые он сам себе определил, входило объяснение коротких реплик Старика и пояснение его немых приказов. С этим Эльфред справлялся замечательно, о чём говорили одобрительные кивки самого Старика.
Вот этот человек совсем не был огнаром. Нет, он был мидратом, выходцем из западных княжеств Конфедерации. Его история, быть может, была самой запутанной и интересной из всех (не считая странного Старика, разумеется). В двадцать лет он подался в наёмники, но это дело ему очень быстро надоело. Здоровенный как бык Ян Усмарь всегда искал новых приключений, новых земель, где могла бы пригодиться его нечеловеческая физическая сила. Глядя на его руки, которые были толще иных ног, никто не сомневался, что он вырвал кусок мяса из бока бегущего быка. На глазах Старика он лично выдернул из земли молодой дуб, об который споткнулся - со злости. Усмарь был очень неповоротливым в обычной жизни из-за своей комплекции. Но вся его неуклюжесть пропадала, едва враг появлялся на горизонте. Благодаря этому его с радостью принял в ряды своей армии герцог Эр-При. После Войны за престол Ян вместе с отрядом оказался переведён в Южную армию, и только чудом выжил во время тайсарской атаки.
- Хватит тут пустые разговоры разводить, - спокойно изрёк Хардак.
Не считая старика, он был самым старым из пятерых. Карие глаза глядели на жизнь буднично, скучно, с некоторой укоризной. Хардак будто знал наперёд, что его ждёт. Внешне совершенно спокойный, он лишь изредка выдавал своё волнения, подёргивая седую бородку: совсем недавно он разменял четвёртый десяток. Причём более половины своей жизни он служил в южных огнарских армиях, прекрасно изучив все повадки и обычаи тайсаров, которые не только с войной, но зачастую и с миром приходили в южные Владения. Это-то и помогло ему выжить: в темноте, когда тайсары нагнали отступающие остатки Южной армии, он смог вырваться, выдав себя за степняка. Надев поверх кольчуги снятый с кочевника плотный халат, он на скаку кричал по-тайсарски, что догоняет убегающих огнаров. А увязавшегося было за ним молодого степняка он убил, едва достигнув ближайшего леса. Для Хардака всё было просто в этой жизни: убей, или будешь убит.
Ян Усмарь захотел возразить, но взгляда глаз Старика, от которого холод даже не пробегал, а надолго въедался в тело, все разом замолчали. Негласный командир небольшого отряда удовлетворённо кивнул, указывая рукой на дорогу. Приглядевшись, Берен сумел увидеть облачко пыли, приближавшееся с юга.
Через несколько минут воины смогли разглядеть с десяток всадников, облачённых в кольчуги, державших в руках помятое и повреждённое кое-где стрелами знамя с огнарским гербом - молнией. Все они были ранены, и даже с такого расстояния можно было сказать, что они очень устали и держатся лишь из гордости. Свои. Берен решил было выйти из засады и показаться соотечественникам, но Старик схватил его за плечо, покачав головой: рано.
- А вот и гости дорогие, - прошептал Хардак.
И правда, через мгновение показались степняки на своих приземистых пегих лошадках. Все в халатах, с шапками, сшитыми из шкурок степных зверьков, у каждого в руках готовый к стрельбе лук. Десяток огнаров, завидев их, развернулся, готовясь принять неравный бой. Как-никак, двадцать пять против десяти.
- Не могу я на это смотреть! - выдохнул Эльфред, но Хардак остановил его.
- Не время! Выйдем сейчас - погибнем, и поминай, как звали.
- Так их же сейчас всех...
- А вмести с ними - нас! - Старик выпалил эту фразу.
Голос, которым она была сказана, вряд ли мог принадлежать седому старику, скорее, мужчине, вошедшему в самый расцвет лет. Все удивились такой перемене. А особенно чувству, с которым эти слова были произнесены: холодная решимость вперемешку с горечью. Да, Старик был не так-то прост.
В это время степняки начали кружиться невдалеке от огнаров, осыпая их стрелами. Огнары падали один за другим. Вот схватился за шею знаменосец, не выпуская знамени из рук. Он так и упал, и молния огнаров окрасилась в алый цвет. Не больше чем через три удара сердца пали ещё двое, истыканные стрелами.
Ян Усмарь удовлетворённо хмыкнул, увидев, как один из выживших огнаров подхватил, не сходя с коня, знамя. И затянул огнарский боевой гимн, скача прямо на противника. Остальные воины последовали примеру нового знаменосца, пойдя в атаку на степняков. Это была одна из древнейших песен Королевства, которую ценили далеко не за форму. И, признаться, даже не за смысл. А именно за то, что под неё огнары шли вот в такие атаки. Безнадёжные, самоубийственные, но от того не менее прекрасные.
Веди, Вартар,
Храни, Тарик!
Ты помнишь, враг,
Кто есть Огнар?!
Веди, Вартар,
Храни, Онтар!
Ты видишь, враг,
Кто есть Огнар?!
Веди, Вартар,
Храни, Немайди!
Изыди, мрак,
Вот подкосились ноги у коня, скакавшего с краю - сразу четыре стрелы пронзили ему шею. Седок погиб за мгновение до того, ухмыльнувшись, начиная ещё один припев. Огнаров осталось шестеро, но лишь звучала громче песня, а тайсары всё приближались, не в силах направить коней в сторону. Ведь тайсары были родичами огнаров, и пусть они и воевали сейчас, но в красивой смерти этим храбрецам они не могли отказать. Степняки убрали луки, вынув мечи. А песня звучала всё громче и громче.
Погибни, враг!
Огнар пришёл!
Прости, Вартар!
Привет, Тайтос,
Владыка-Смерть!
Уж понял враг,
Кто есть Огнар!
Огнары ударили по тайсарам. Старик наблюдал, не моргая, как сверкало железо мечей. Металл пел, и песня эта звучала горестно, словно провожая огнаров в последний путь. Трое огнаров уже пали, изрубленные и исколотые мечами, но остальные лишь стали сражаться с большей яростью. Вартар, наверное, смотрел на своих истинных жрецов, ибо какая молитва может быть приятней для слуха, чем звон мечей и боевые кличи для бога войны? Вартар смотрел на своих жрецов и посылал им силу и ярость, какой степняки ещё не видели. Десять тайсаров, непривычных к ближнему бою, валялись на земли, испуская предсмертные стоны. А огнары всё сражались, вымещая на врагах весь страх, которого они натерпелись за последние дни, гнев за сожжённые деревни, убитых сородичей и... почти что выигрывали.
Тайсары не могли понять, что это за двое воинов (один из огнаров только что упал, утянув на встречу с Даркосом двоих врагов), которые теснили тринадцать сынов Отца-Неба. Но вот пал ещё один огнар, а через минуту, успев метнуть обломок меча в лицо врагу, погиб и последний из отряда, принявшего неравный бой.
Степняки разбрелись между трупами, сойдя с коней и рыща меж трупов, будто вороны, в поисках наживы.
В то мгновение, когда последний из степняков спрыгнул с лошади, Старик кивнул - знак к битве. И пятеро человек выбежали из леса, горя теперь лишь одним желанием - отомстить за погибших на их глазах героев. У двенадцати степняков, возможно, ещё были бы шансы не победу, но после такого жуткого боя у них не осталось не то что сил, но главного - воли к победе и уверенности в себе.
Старик первым убил тайсара. Седой огнар ударил мечом, словно копьём, и пробил грудь кочевника насквозь. Затем ударили и все остальные.
Ян Усмарь великолепно работал топором, нанося быстрые мощные удары, а в случае чего и отбивался обоюдоострым мечом. Сразу четверо решили попытать счастье в схватке с ним, но пока что мидрат лишь смеялся, ловко отбивая вражьи удары.
Хардак и Берен сражались спиной к спине, отбиваясь от троих степняков. Хардак пока что только отражал удары, по старой привычке нащупывая слабые стороны противников и их манеру боя. А Эльфред пытался пробиться через двоих врагов к этой паре, но пока продвигался чересчур медленно.
Вот кому можно было позавидовать, так это Старику. Он, умело орудуя мечом и щитом, убил ещё одного тайсара, перерубив ему сонную артерию чётким, выверенным ударом. Кочевник упал на колени, пытаясь руками остановить кровь, и получил удар мечом промеж рёбер. Жизнь покинула его как раз тогда, когда Старик обезоружил ещё одного противника, неизвестно как разрубив гарду и рукоять меча. Вместе с кистью противника.
Лишь один враг стоял между ним и Усмарем, сразившим уже двоих тайсаров, когда Старик снова преобразился. Глаза его сверкнули при виде железных пластинок, нашитых на халат степняка. Щека огнара дёрнулась, он перехватил рукоять меча двумя руками, и с нечеловеческим криком, в котором смешался почти что волчий вой и скорбь, пробирающая до слёз скорбь, устремился на врага. Тайсар отступил на шаг, испугавшись крика сумасшедшего (как ему показалось) огнара, и закрылся мечом от удара. Вернее, он подумал, что закрылся: глянув на глаза Старика, который сверлил степняка взглядом, он обратил внимание, что оружие огнара пробило его бок. Через один удар сердца тайсар уже валялся на земле, а Старик искал новых жертв своему клинку.
Всего четверо тайсаров остались в живых, окружённые отрядом Старика. Степняки теперь лишь изредка огрызались ударами, уйдя в глухую оборону. Которую первым пробил Усмарь, умело отклонив топором удар меча и пронзив сердце врага. Старик, подобрал свой щит, брошенный им в пылу схватки, резко бросил его в тайсаров. И вот ещё один мертвец повалился на траву.
Берен и Эльфред вдвоём проткнули мечами степняка, а Хардак, ловко поднырнув под удар противника, сразил последнего живого тайсара. Бой закончился.
Все, кроме Старика, стояли и молча взирали на следы побоища. Тридцать пять мёртвых тел валялось на траве, обагрив её кровью. Невдалеке бродили кони, которых было немногим меньше, чем трупов.
Первым из оцепенения вышел Хардак, подобравший щит одного из огнаров, взвесил его, а потом удовлетворённо хмыкнул и побрёл к коням, надеясь взять себе одного. Его примеру последовали остальные, и даже командир небольшого отряда уже выбирал себе скакуна.
- А мы их хоронить будем? - внезапно спросил Хардак, когда все пятеро собрались вместе, выбрав себе коней. Старый воин взял себе пегого.
- А ведь правда! - Эльфреду приглянулся вороной, с белыми "носочками" на задних ногах.
- Так что, Старик, будем? - Берен, почему-то, взял себе мышастого, не особо крупного, но по виду спокойного.
- Нет! - Старик с видом знатока рассматривал гнедого.
- А ведь Старик-то прав, - внезапно сказал Усмарь, взбираясь на крупного буланого. - Мы уйму времени провозимся, копая могилу, каждое мгновение ожидая, когда нас найдут тайсары.
- Да, - Старик взобрался на коня. - Поехали.
- Ну, поехали - так поехали, - Хардак ещё долго смотрел на трупы тайсаров и огнаров, к которым слетались вороны.
А вдруг там остались живые? Ведь никто из воинов особо не обращал внимания. Вдруг кого-то из огнаров ещё можно было спасти? Но Старик направил коня на север. Остальные последовали за своим командиром, ещё долго вспоминая подробности боя.
Княжество Альдо. Город Альдо.
Венцеслав только что выслушал доклады командира гарнизона столицы и генералов княжеской армии, большинство частей которой было подтянуто к городу. Все они так и источали улыбки и комплименты, поздравления и уверения в вечной дружбе. Одним словом, готовы были ударить, когда Венцеслав станет слабым. Мидрат очень хорошо знал такой тип людей, особенно после полугодового пребывания в Едином княжестве. Многие аркадские вельможи (как ни странно, именно Андроник Комнин считал себя наследником ксариатских и ранних аркадских императоров) на словах готовы были продать всё самое ценное, лишь бы помочь армии и князю. А в это же время грабили обоих, да ещё и не гнушались брать взятки просто в невообразимых количествах.
Тут, среди илатов, было немногим проще, но от этого положение не становилось лучше. В столице вот-вот мог вспыхнуть очередной мятеж, который вполне мог перекинуться на армию. Сам Венцеслав, как только недавно оказавшийся в городе, решил всё узнать у тех, кто лучше всех проинформирован об обстановке. А именно у дворцовых слуг.
Всё оказалось даже намного хуже, чем предполагал мидрат. Оказывается, Пьетро Альдо давно забросил государственные дела, отдав всё своё время рисованию и конным прогулкам по окрестным лесам. Страной никто не занимался, кроме прошлого командира дворцовой гвардии. Аугусто Анжело подавил волнения черни на западных границах государства, отразил нападение нескольких отрядов князя Сфорца, чьё княжество делило остров с Альдо, и... И решил пойти на крайние меры, боясь, что уже не сможет удерживать Альдо на краю гибели. К сожалению или к счастью, его почти никто не поддержал, кроме нескольких сот воинов, но Аугусто почти добился успеха. Говорят, что если бы во дворце было на сорок человек охраны меньше, и в княжестве появился бы новый правитель. Но вот он казнён, его родственники, весьма могущественные, затаились в своих поместьях, уже строя ланы мести, почти что священной у илатов. Местные жители, насколько помнил Венцеслав, называли месть вендеттой, и никто не смел мешать человеку при её совершении.
Но хуже всего было то, что в казне совсем не было денег. Армия вот уже два месяца оставалась без жалования, а налоги всё росли и росли. Но Пьетро Альдо не мог внятно объяснить, из-за чего это всё. Венцеслав догадывался, да и слуги порассказали много чего интересного, но всё же это было не его дело.
- Синьор, - расшаркался один из слуг, одетый в жёлтую с красным ливрею. - Прибыл посланец генерала Стефано Анжело...
- Кем он доводится Аугусто Анжело? - Интуиция подсказывала Венцеславу побыстрее брать руки в ноги и садиться на первый попавшийся корабль. Даже сердце и разум, в кои-то веки, были с ней солидарны. Но мидрат, впервые в жизни, решил не прислушиваться к ним.
- Родным братом, синьор. Посланец хотел видеть князя, но синьор Альдо отправил его к Вам! - слуга говорил медленно, чтобы не очень хорошо разбирающийся в илатском Венцеслав мог его понять.
- Парвун! Так проси его сюда, не томи душу.
- Будет исполнено, синьор, - слуга поклонился и вышел, закрыв за собою двери.
Венцеслав повернулся к зеркалу, сделанному из знаменитого илатского стекла, чтобы ещё раз окинуть взглядом свой новый костюм.
Сшитый за четыре дня камзол из жёлтого бархата, на котором золотыми буквами был вышит герб Альдо, почти не стеснял движений, но мидрат всё равно предпочитал привычную льняную рубаху. Через плечо была перекинута красная шёлковая лента, а на поясе из точно такого же материала висели ножны с мечом. Заветный панцербрехер был спрятан в камзоле. Мидрат был готов встретить опасного гостя. И почему только Пьетро сразу же после мятежа не приказал убрать всех родственников мятежного генерала? Да ещё и разрешил одному из них разгуливать по дворцу! Неслыханное дело даже в относительно мирных и уж точно более честных мидратских княжествах. А уж у илатов...
- Рад познакомиться с Вами, синьор Венцеслав Мидратиели, - вошедший в покои илат назвал мидрата по почему-то привязавшемуся здесь прозвищу. Местные называли его непривычным для мидратского слуха словом "фамилия".
Стефано Анжело поразил Венцеслава, и не только необычной для столичных илатов внешностью. Пепельные волосы, вопреки моде, едва-едва касались плеч, хотя местные коротко стригли волосы. Усов уже немолодой, явно видевший не менее тридцати восьми зим Стефано не носил, смуглое лицо было гладко выбрито. Карие глаза смотрели, не бегая, чем часто грешили вельможи, прямо на собеседника, одновременно оценивая его. Вместо белого камзола, являвшегося формой для высших офицеров княжества Альдо, на Стефано был зелёный плащ и белая рубашка с манжетами. Весьма своеобразно, чего не мог не заметить Венцеслав. Да ещё генерал говорил на предельной для понимания мидратом илатского скорости.
- Я тоже рад, синьор Анжело.
- Надеюсь, что Вы не будете спрашивать, с чего это я решил наведаться во дворец, где меньше недели назад был убит мой младший брат? - Стефано занял предложенное Венцеславом кресло.
- Разве только Вы не хотите исправить его ошибку! - улыбнулся Венцеслав
- Вы прямо читаете мои мысль, синьор! -рассмеялся Анжело, поправляя свой плащ.
- Так всё же, Синьор Анжело? - Венцеслав ненавидел. Когда незнакомые люди разговаривают загадками. Друзьям он это позволял, но не так уж и часто.
- Хотел увидеть нового Первого маршала Альдо, приплывшего вместе с капитаном Джакомо Токальди с севера. Если не ошибаюсь, вас подобрали на каком-то берегу, не так ли?
- Потрясающая осведомлённость о моей скромной персоне, - определённо, Стефано был ой как не прост.
- Скромные персоне, к коим синьор себя причисляет, не становятся командующими илатскими армиями за несколько часов. Я хотел бы узнать, как Вам это удалось. Ведь князю о Вас стало известно, скажем, не больше месяца назад?
- Сам точно не знаю, синьор, - что ж, Венцеслав принимает игру в "вопрос-ответ". Пока она будет полезна и интересна, естественно.
- Замечательно! Всего месяц, скажем так, знакомства, и уже - Первый маршал! Скажите, синьор, Вы случайно не волшебник? - улыбнулся Анжело, обнажив жемчужно-белые зубы.
- К сожалению, нет. Хотя некоторые задумывались над этим вопросом, когда я их отправлял на встречу к Парвуну.
- Великолепный ответ! - Стефано рассмеялся, а потом резко замолчал, и лицо его внезапно стало серьёзным. - Ну а теперь давайте поговорим серьёзно и честно. Как Вы находите положение вещей в княжестве?
- Если остальная страна такая же, как и столица, то мне бы не хотелось засиживаться в Альдо. Ну, если оно в ближайшее же время не получит новое название, будет захвачено княжеством Сфорца или сменит правителя, - Венцеслав добавил последние два слова, чтобы проверить реакцию Анжело.
На лице генерала не дрогнул ни один мускул, но глаза заблестели. Очень нехорошо заблестели.
- А Вы достаточно проницательный человек, поняв за такое короткое время, что творится в государстве. Как Вы думаете, князь сможет исправить положение?
- Сомневаюсь, если только прямо сейчас не прекратит занятия живописью, выезды со всем двором на охоту и возьмётся за государственные дела. Я допускаю, что тогда в Альдо всё наладится.
- К сожалению, князь вряд ли так сделает. Вы здесь сторонний человек, и вряд ли знаете, почему всё это случилось. Хотите ли Вы узнать, почему все эти беды свалились на княжество?
- Надеюсь, что это поможет мне хоть что-то исправить. Пусть только в армии, но всё же...
- Так вот, слушайте. И помните, что я был свидетелем всех событий, о которых Вы сейчас узнаете...
Королевство. Графство Беневаль.
Целую неделю меня мучили кошмары, вернее, кошмар: снова и снова на меня скалились почерневшие черепа, беззвучно смеясь надо мной. Но и день не приносил мне отдыха или даже короткой передышки.
Я настолько ослаб, что почти не вставал с постели. Теперь те тренировки с мечом вслепую, которыми я занимался несколько первых дней, стали для меня последним приятным воспоминанием. Как ни странно, мне было намного легче, чем до боя с айсарами, держать меч и наносить точные и быстрые удары. К сожалению, ничего больше узнать о моих новых качествах фехтовальщика я не смог: слабость не позволила. Иногда, оставаясь один в своих покоях, как теперь называли прежний пиршественный зал,я был один на один со своими мыслями и страхами.
Хуже всего было осознание, что моё состояние может ещё ухудшиться, и... Нет, смерти я не то чтобы боялся. Не боятся её только глупцы, которые потом всё-таки попадают к Даркосу, а затем и к его отцу, Тайтосу. Но я боялся за замок Беневаль. Король, если вспомнит о нём снова, вряд ли назначит сюда подходящего хозяина, который поладит с ревенантом. Этот новый хозяин тотчас захочет изгнать дух последнего владельца замка. Или просто снесёт его, распродав потом как строительный камень. И вот тогда-то Беневаль никогда больше не сможет отомстить фон Даркмуру: сила ревенанта зависит от места его гибели и, как ни странно, ещё и от тех мест, где он когда-то жил. А замок Беневаль был и тем, и другим. И даже третьем: символом старого Королевства, и тех огнаров, что умирали с девизом "Вера и верность!" на устах.
Не менее обидным для меня было то, что остальным приходилось иногда кормить меня с ложки, если я бывал очень слаб. Ори, дворецкий, иногда по ночам вздыхал где-то в коридорах замка. Он вряд ли знал, что я могу его услышать, и оттого не скрывал своего страха за хозяина. Если бы у меня было подходящее настроение, я бы даже рассмеялся, подумав, что и домовой, и призрак-дворецкий Малькольм, и ревенант Беневаль считали меня полноправным хозяином замка. Странно, думал я, но надо об этом побольше узнать.
Но вот сон снова овладел мною...
Черепа скалились. Но я хотя бы видел, как они скалились: зрение-то в этом мире снов я ещё не потерял. Хотя и на сон иногда это и не походило, особенно при встрече с духом Такира Беневаля, второго из этого рода Владетелей. Я нигде не встречал упоминания о возможности существования подобных вещей.Что ж, если я выживу... О, сколько страха при этой мысли! Датор не должен так бояться, пусть ему и исполнится скоро пятнадцать лет!Если я выживу, то назову этот мир снов как-нибудь.
Я взглянул на небо, любуясь на звёзды, луну, казавшуюся тут намного больше, чем в обычном мире, на облака... Стоп, звёзды, тёмное небо в погожий день? Очень весело, но надо же о чём-то думать, кроме слепоты, слабости и скалящихся черепов.
- Звёзды, звёзды, звёзды, - шептал я, как безумный.
- Звёзды! - расхохотался я. - Астры! Пусть это будет Астралом, мир. Где есть только кошмары и дух Тарика Беневаля...
Я улыбался, сам не зная чему, при мысли о том, что именно я первым дал этому миру имя. И внезапно услышал какие-то странные звуки, затем ставшие далёкой человеческой речью, а потом и оказались песенкой. Весьма странной, наводившей на мысли о состоянии разума её творца, но всё же человеческой песней! И очень даже интересного содержания, если это касается магов.
Земля и вода,
Огонь и воздух,
Воюй крест-накрест,
Не забудь!
А если забудешь -
Тут я смог разглядеть сутулого человека, брёдшего невдалеке от меня. Я его не видел, потому что он был скрыт холмами и камнями слева от меня. Человек этот был совершенно седым,одетым в мантию какого-то бурого цвета. Стоило мне только подумать об этом, как она стала чёрного цвета, а человек этот покосился сначала на свою изменившуюся одежду, а потом заметил меня. Но при этом он продолжал петь свою песенку.
В первом бою
Ты поймёшь:
Всё это - контрстихии!
Земля и вода,
Огонь и воздух,
Воюй крест-накрест,
Не забудь!
А если не вспомнишь -
Не бойся!
Даркос всех найдёт,
А Тайтос всех примет!
Земля и вода,
Огонь и воздух,
Воюй крест-накрест,
Не забудь!
Я не забыл,
Всё это я помнил
Всегда и везде!
Но вот и я здесь -
Такова жизнь!
Или смерть,
Я так и не понял!
Человек удивлённо взглянул на меня, а потом стал подходить всё ближе и ближе, помахав рукой в знак приветствия. Вот он подошёл ближе, и я смог рассмотреть его получше: лицо с правильным чертами, только лоб Онтар лепил во гневе, потому что его лини были резкими. Глаза были серого цвета. Странно, но этот человек мне кого-то смутно напоминал... Неужели... Нет, этого не может быть!
А он всё пел и пел вою песню, и в голосе почему-то послышалась печаль. Нет, мне просто показалось, что человек стал печальным! В голосе слышалось удивление, как у учителя алхимии, сорок лет смешивавшегося одни и те же реагенты, получая одно и то же зелье. И только сейчас зелье получилось совершенно другим.
Земля и вода,
Огонь и воздух...
Но ведь был и эфир?!
Вот я и забыл...
Да только вот Тайтос
Не принял меня!
- Интересно, ты мне кажешься, или ты тоже умер? - пробубнил себе под нос человек (вернее, конечно же, дух). И тут-то я окончательно убедился, что передо мной - один из Беневалей.
Если бы Такир Беневаль побрился и отрастил себе волосы подлиннее, то из него бы получился вот этот человек. Да уж, Астрал приносил всё новые и новые сюрпризы. Пока что приятные...
- К счастью, я пока что не умер. Но скоро вполне могу это сделать.
- Потрясающе, - улыбнулся человек и присел на камень, появившийся так же, как и Тарика - из воздуха. - А как тебя зовут, стоящий на грани жизни и смерти?
- Николас Датор, милорд.
- Какое странное имя рода... Ты айс? - похоже, при его жизни наш народ ещё не получил такое название.
- Огнар, милорд, так теперь зовётся народ айсов от Саратских гор и до Тайсарского каганата.
-Ба! - человек захлопал в ладоши. - Так Тайсар всё-таки исполнил свою мечту, не так ли? Мне он всегда казался излишне мечтательным человеком, слишком уж доверчивым и благородным. А как нынче поживает Огнар, сын брата моего отца?
Похоже, в Астрале время текло иначе. Во всяком случае, для духов умерших. Надо будет учесть на будущее.
- Он давно преодолел врата Даркоса и сейчас, точно, пирует по правую руку от Тайтоса: прошло чуть меньше четырёх веков со дня его смерти.
- Онтар всемилостивый! Четыре века! - эта новость поразила этого человека даже больше, чем Такира. - Так что же с нашей новой страной, за которую гибли айсы в боях с ксариатами и мидратами?
- Королевство теперь раза в два или три больше, чем осколок Ксариатской империи. Ещё айсы основали Тайсарский каганат и три Орды. Больше никто не может мериться с нами силой или называть варварами. - Похоже, я угадал желания и надежды этого человека. Но кто же он, так похожий на Такира Беневаля?
- Наконец-то, хвала Тарику! А что же мой род?
- Боюсь, что я не смогу Вас обрадовать, милорд, - и я поведал историю Беневалей, всё, что только помнил и о чём догадывался.
- Ты должен отомстить, Николас, ведь кроме тебя некому, - внезапно лицо человека побагровело. Заодно я уже догадался, с кем говорю. - Я, Беневаль, сын Бенара, благословляю тебя на свершение казни убийцы моих потомков! Если б ты мог держать в руках мой меч, я просил бы тебя совершить отмщение именно им!
- Я уже держал его в руках, милорд, - я позволил себе лёгкую улыбку. - Ваш сын передал его мне, ровно на этом же месте.
- Неужели? - Беневаль резко встал. Как он был похож на своего сына, особенно во гневе. - Покажи мне свои руки!
Я вытянул руки вперёд, а Беневаль, как ни странно, проёл своими ладонями над моими, и между ними появились слабые искорки. Похоже, первый Владетель Беневаль был магом. Но в хрониках об этом нет ни слова! Какая новость!
- Странно, Николас, именующий себя родичем Датора, ты долго держал в своих руках мой меч?
- Да, милорд.
- Тогда я перед глазами Богов, Времени и моих предков, - внезапно Астрал изменился.
Звёзды словно приблизились, а скалы, скалящиеся черепа и даже сама земля исчезла. Теперь меня окружало... звёздное небо! И не было вокруг ничего, кроме искорок-звёзд, пылающих где-то вдали. Потрясающе, просто потрясающе. Я было захотел коснуться одной из звёзд, ведь даже ксариаты утверждали, что звёзды - всего лишь сгустки светящейся пыли. Но нет, лишь воздух был вокруг меня. Или не воздух?
- И моих предков, - между тем продолжал Беневаль, - нарекаю Николаса именем моего рода. И пусть Даркос возьмёт меня, если это не так! - великий огнар (всё-таки было приятнее думать, что Беневаль - мой соотечественник, а не айсар) несколько мгновений помолчал, словно ожидая увидеть чёрную тень, но ничего не происходило. - Теперь ты - мой наречённый родич, и я клянусь помогать тебе, хранить и оберегать, Николас Беневаль.
- Благодарю, милорд, - у меня, похоже, заслезились глаза: я почувствовал влагу на щеках. Теперь я - Беневаль, один из великого рода Владетелей.
- Но мне надо многому тебя научить, юный мой родич. В тебе ведь есть искорка волшебства?
- Меня считают одним из сильнейших волшебников среди моих одногодок, милорд, - обида кольнула меня в сердце, но лишь на мгновение.
- Как ослаб дар магии в айсах! Ну что ж, самое время это поправить, - Беневаль улыбнулся.
На его руках запылали красные огоньки, через мгновение увеличившиеся и поменявшие цвет на сиреневый.
- Самое время показать тебе, Николас, что значит волшебник... Как, ты сказал, теперь зовут наш народ?
- Огнары, милорд.
- Как приятно, всё-таки, это звучит, - ухмыльнулся Беневаль. - Так вот, - Владетель откашлялся. - Самое время показать, что значит волшебник-огнар врагам моего рода!
С этой секунды началось моё обучение магии у легендарного Беневаля, оказавшегося ещё и сильнейшим магом.
Герцог и вампир-алхимик только что въехали в графство Аскер. Вообще-то, эти земли практически ничем не отличались от рабарских: всё те же леса, перемежавшиеся полями и речушками. Зато вот если ехать дальше на запад, то лесов становилось бы всё меньше, а у самой границы с Аркадской империй и вовсе была бы голая равнина, где за день пути можно было бы встретить не больше десятка деревьев.
- У ксариатов, - Феофан вздохнул, вспоминая далёкие времена, - у ксариатов, наоборот. Вороны - это спутники Юпитера, рассказывающие ему всё, что творится в мире. Так что можно сказать, что Юпитер сейчас следит за нами и направляет наши судьбы, батенька.
- Ну уж Вы, - Рабар, как ни странно, никак не мог называть Лойолу на "ты" - тот был раз в двадцать старше, чем герцог, - моли бы не вспоминать про судьбу. Надеюсь, что нам не понадобится помощь богов. Хоть огнарских, хоть ксариатских.
- Ничего, зато моциону-то сколько будет! - рассмеялся Феофан, обнажив при этом свои клыки.
Фридриха мороз по коже пробрал от этого зрелища, к которому он так и не смог привыкнуть. Слишком уж много с этим вампиром "так и не ...". Герцог подобного очень не любил. И никак не... Ну вот, опять: никак не мог понять, почему это он решился ехать к своему другу и зятю только с Феофаном. Всё-таки, было что-то в Лойоле, располагающее к доверию. А может, это знаменитые, прошедшие красной нитью (любимый цвет кровопийц, надобно заметить) через все сказки и легенды о вампирах чары? Что ж, вполне возможно. Но лучше, когда они на твоей на стороне, а не наоборот.
Рабар и Феофан до самого заката ехали по старой дороге, построенной ксариатами в незапамятные времена, на которую свернули где-то в полдень. Лойола, чему очень способствовало его прекрасное ночное зрение, высматривал хоть какой-нибудь посёлок или трактир, и его усилия увенчались успехом.
На перекрёстке дорог стоял старый двухэтажный кирпичный трактирчик, чьи стены и крыша, увитые плющом, видали и лучшие времена: крыша прохудилась, вывеска истёрлась и потемнела, отчего нельзя было разглядеть рисунка на ней, а некоторые кирпичи раскрошились.
Рабар и Лойола оставили своих лошадей у коновязи, а потом зашли внутрь дома. Столы пустовали, а в очаге догорал огонь, на котором жарилось мясо на вертеле. У стойки, возле лестницы на второй этаж, трактирщик грустно протирал глиняную кружку, словно желал, чтобы она хоть на миг стала стеклянной. Завидев гостей, он встрепенулся и расплылся в улыбке. И далеко не напускной. Всплеснув руками, он устремился гостям, словно те были его стариннейшими друзьями.
- Добро пожаловать в "Ксарий угол"! - Трактирщик поклонился. - Чего желают дорогие гости?
- Уютное место возле горячего очага, сударь, - улыбнулся Рабар. - И еды, которой хватило бы на целый полк наёмников.
- Будет исполнено в сей же миг! - трактирщик раскланялся и позвал своих помощников.
В комнату впорхнуло несколько служанок, которые внесли несколько подносов с пивными кружками и хлеб. Хлеб, естественно. Был холодный: кто же знал, что прямо сейчас появятся посетители? Но Рабар, привыкший к свежему, только выпеченному хлебу и тонкому вину, всё равно с большой охотой набросился на еду, запивая довольно-таки слабым пивом.
Феофан, отломив небольшой кусочек от хлеба, ел не спеша. Он надеялся на более изысканное угощение, тончайшие вина, жареную свинину, приправленную луком и петрушкой... Словом, ко всему тому, что он наколдовывал себе в Катакомбах. Но где-то через неделю после пребывания вне Катакомб, он обнаружил, что некоторые заклинания ему неподвластны. И особенно те, что создавали еду. Герцог до сих пор вздрагивал, вспоминая, как костерил кое-кого Феофан, высказываясь на всех известных ему языках. Некоторые воины потом просили повторить ту знаменитую реплику длиной в целых сорок семь браных слов на староксариатском.
Через минут двенадцать, когда Рабар успел заморить червяка, служанки принесли ещё жареную свинину и ветчину с репой. Трактирщик только потрясённо качал головой, наблюдая, как быстро герцог всё это поедает. К счастью, Рабар, заглотнув последний кусок ветчины, откинулся на спинку стула, удовлетворённо хмыкая. А потом подозвал трактирщика, заплатив за трапезу семнадцатью серебряными монетами. На целых семь монет больше, чем стоила еда. Ещё в начале зимы такой же ужин стоил бы всего две или три серебряка, но после Войны за престол цены уж слишком подросли.
- Милейший, присядьте, составьте нам компанию, - в голосе Рабара послышались властные нотки, чего не мог не понять хозяин заведения, тут же сев на стул.
Феофан Лойола, снявший наконец-то свою шляпу, доедал свою порцию, работая ножом - вилок в этой всё-таки варварской стране нельзя было увидеть за стенами королевского или владетельского замка. Ни трактирщик, ни служанки, как ни странно, не замечали его красных глаз или клыков: света в помещении было не так уж чтобы много, и поэтом такие детали нельзя было легко разглядеть.
- Скажите, милейший... - начал Рабар.
- Рон из Нотенгарда, - трактирщик улыбнулся. - Это деревенька, тут недалече.
- Так вот, милейший Рон из Нотенгарда, мы с моим другом Феофаном, - вампир кивнул, не отвлекаясь от еды. - Совершаем небольшое путешествие, чтобы немного развеяться. Не подскажете, ничего странного в этих местах не происходило в последнее время? Или, может быть, интересного?
- У нас тут много чего интересного случается, милорд, - похоже, Рон решил с лихвой отработать те лишние серебряки, что ему дал Фридрих. - Почитай, с самой зимы в деревнях люди начали пропадать. Вот, к примеру, всего два дня назад в нашем Нотенгарде двое юношей пропали. А три дня назад...
- Очень интересно! Кто-нибудь знает, почему? - Рабар подался вперёд. Быть может, и здесь есть тайный лагерь реджинальдистов, промышляющий грабежом? Вдруг те молодцы наткнулись на них? Или, не дай Онтар, к ним присоединились?
- Всякое говорят. -Тут голос Рона стал тише. - Но вот лично я, милорды, считаю что это алые маги мутят. Ну, как в столице, во время войны Его Величества Фердинанда со своим кузеном. Похищают, значится, да и творят своё непотребное колдовство. У нас же тут ближайший волшебник, который мог бы разобраться во всём этом, в двадцати лигах, да и то - погодник.
- Очень интересные места. А что-нибудь ещё?
- Разбойники завелись на тракте, да не обычные, те, что из крестьян да бедных мастеровых! - трактирщик поднял вверх указательный палец, показывая важность своих слов. - В кольчужках все, а то и в доспехах бывают! Видать, те, кто с тем, что наш король теперь Его Величество Фердинанд, не смирились.
- Лучше им не попадаться на глаза! - Рабар, почему-то, не решился рассказывать о встрече на тракте с подобными. Мало ли что. Ведь не поверит же, что они с целым отрядом разделались.
- А больше ничего?
- Не люблю я про то рассказывать, милорд, но, - трактирщик вздохнул, да вот глаза его заблестели: явно, самое интересное сейчас расскажет. - Но вот, Онтар не даст соврать, объявились тут недавно о-о-очень странные люди. А может, и совсем не люди!
- А кто, милейший? - так-с, пошло самое интересное.
- Так это.... - внезапно дверь трактира резко открылась, и внутрь зашло с десяток людей.
Все они были в белых плащах, накинутых поверх кольчуг. На ткани были вышиты довольно-таки странные символы или гербы, которых герцог не мог припомнить: синий длинный щит, закруглённый внизу, на котором была жёлтая молния Огнаридов, а в стороны расходилось три жёлтых же линии.
"Ну вот, почему всегда так и происходит, а?" - подумал Рабар, на всякий случай нащупав рукоять меча.
"Интересно, этих так же легко можно будет попугать клыками?" - это уже была мысль Феофана.
"Посетители! А если и побьют тут что, то ещё лучше! Втридорога возьму! Тайдер всё-таки прошёл мимо!"- естественно, так подумал трактирщик Рон.
И, как ни странно, все трое были по-своему правы...
Княжество Альдо. Город Альдо.
Пьетро Альдо не всегда занимался только охотой или рисованием, вместо того, чтобы править. Вообще-то, правителем он стал при довольно странных обстоятельствах. Два его старших брата, Джованни и Тото, погибли. Один, унаследовав титул князя от отца, упал в горах в обрыв. Второй - за несколько дней до того, отравившись его любимой златохвостой рыбой. И вот уже Пьетро становится правителем княжества. В начале он начал кипучую деятельность, укрепляя тогда ещё немногочисленную армию, подбирая лучших офицеров, создавая Роту Смелых. При нём же флот княжества стал считаться лучшим среди других илатских островных государств, безраздельно властвуя в окрестных водах. Княжество Сфорца получило по носу, когда его правитель попытался оттяпать кусок земли. Пьетро, быстро отбив нападение, сам отобрал значительную территорию у соседа. Ещё бы десятка два лет правления в том же духе, и княжество вполне мог бы начать объединять другие илатские земли в единое королевство. Так считали все поданные не только Пьетро Альдо, но и других правителей илатов. И вот ту-то и случилось несчастье.
Вообще-то Пьетро не был особо влюбчивым человеком. Он спокойно относился к попыткам придворных дам заигрывать с ним, чаще всего просто улыбаясь этому в душе. Однако и его сердце оказалось очень даже не каменным!
Роду Альдо, ещё со времён отца Пьетро, служил Рикардо Лаферьери. У него был приёмный сын, Раульмадо. Сын этот был помолвлен с очень бедной, но зато очень красивой баронессе Луизе Лавальеро. Рикардо представил однажды баронессу князю, который сделал её фрейлиной своей сестры и... И влюбился в неё. Пока Раульмадо отсутствовал в герцогстве Борджа, Пьетро встречался с баронессой, гулял по парку, а однажды даже устроил праздник в её честь.
Естественно, по приезде Раульмадо узнал об этом от "доброжелателей и истинных друзей", и у него с баронессой случился очень долгий, полный горечи и боли виконта разговор. Лаварьеро заявила, что всегда любила Раульмадо только братской любовью, и поняла это, только увидев князя Пьетро.
Виконт Раульмадо несколько дней ходил сам не свой, порывался даже вызвать на священный поединок князя Альдо, но приёмный отец его отговорил от этого. Потом он вроде успокоился, но, ровно через неделю после разговора с баронессой... бросился башни в море. Говорят, что когда его выловили, жизнь уже покинула его. А в сжатом кулаке он держал медальон, внутри которого были волосы баронессы Лавальеро. Это был подарок на день помолвки.
Сама Луиза Лавальеро не смогла выдержать этого. Она начала чахнуть, и через несколько месяцев умерла. Ни лекари, ни священники Аркара, ни жрецы всех известных Пьетро богов, ни искуснейшие маги не смогли ей помочь.
В день смерти Луизы Альдо заперся в своих покоях, просидев там несколько дней, не желая никого видеть. А потом начал рисовать портреты Лавальеро, иногда выезжая в леса на охоту. Вернее, он только делал вид, что охотится: на самом деле он просто бродил и скакал по тем местам, где они некогда бродили с Лавальеро.
- Вот почему я даже не требую вендетты: было бы слишком жестоко требовать поединка у человека, который уже давным-давно умер. Умер вместе со своей единственной любовью.
В покоях Венцеслава воцарилось молчание. Сам мидрат готов был поклясться, что от рассказа Стефано Анжело на его глазах выступили слёзы.
- Но и оставить всё, как есть, Вы тоже не можете? - Венцеслав прервал молчание.
- К сожалению, да. Вот поэтому-то я и пришёл к Вам просить помощи. Вы готовы помочь княжеству Альдо? Пусть Вы в нём всего лишь несколько дней, пусть для Вас оно чужое? - Стефано смотрел прямо в глаза Венцеславу.
- Я ... - вот тот ответ, который должен был изменить всю судьбу Венцеслава. Мидрат чувствовал, что такой момент когда-нибудь наступит, и ему придётся выбирать, стоя на развилке жизни, один из путей. Но он всё-таки сделал выбор.
- Я...
Королевство. Тронгард.
Только вчера Тенперон принимал участие в торжественных проводах Ледяной армии, какое прозванье в народе получило айсарское наёмное войско среди тронгардцев. А сегодня, встав задолго до рассвета, шёл по Катакомбам. Шёл один: он сказал, что хоть немного подумать. А думать он привык в одиночестве, когда никто не мешал, не задавал глупых вопросов или пытался склонить на свою сторону в каком-нибудь споре. А сейчас одиночество требовалось Архимагу как никогда раньше.
Ледяная армия (как быстро, всё-таки, прицепилось это название!) ещё не была готова сражаться против практически полностью конной армии. Айсары привыкли биться так, чтобы противник был спешенным, или, в крайнем случае, бился честно. Но вот тайсары-то старались измотать противника, утыкать его стрелами, а потом задавать всей массой войска. Тенперон надеялся, что наёмники будут достаточно умны, чтобы слушать огнарских офицеров, которых было до половины среди командиров армии. Но всякое могло случиться. Вдруг они, ни с того ни с сего, решат, что можно не соблюдать клятву верности, данную Архимагу лично? Хоть тайсары и ценили своё слово выше собственной жизни, но мало ли что могло случиться?
Да и тот демон из шкатулки... Ладно, из другого мира, но думать, что обитает именно в этой шкатулке, было намного проще и легче. Так вот, этот демон всё никак не спешил выполнить своё обещание насчёт некромантии. Тенперон, конечно, всё это время совершенствовался в новой магии, но успехи были не очень впечатляющи: только тянуть силу стало легче, да и Тенперон теперь мог разглядеть её, не уходя в эфир. Странно, если на это посмотреть с точки зрения обычной магии. Ведь вся волшебная энергия видима только в эфире, и только в нём ею можно повелевать проще и быстрее всего.
А вот с силой для некромантии было совсем по-другому. Во-первых, и в главных, сила для неё бралась из смерти, а не из мира, пусть и сложенного из стихий. Кладбища, особенно очень старые, но продолжавшие использоваться, давали больше всего силы. Тенперон подозревал, что ещё сильнее может "фонить" умирающий человек, что очень даже хорошо использовали алые магии. Но ни одно заклинание, ими использованное, так и не стало известно Тенперону. Все, кто знали секреты новой магии, погибли в день мятежа Рошфора. Или скрылись неизвестно где. Остались одни ученики, принятые или новички, от которых проку не было совсем. Ничего не оставалось, кроме как дойти до всего этого самому. На это уйдёт очень много времени, но Тенперон не любил, когда что-то даётся слишком уж легко. Просто это слишком бывает похоже на ловушку или отвод глаз. И ещё ни разу Архимаг в подобном не ошибался.
Но вот, незаметно для себя, Тенперон оказался у дверей недавно открытого тайника. Здесь суетилось несколько магов первой ступени, да ещё и немного рабочих.
Даркхам пришёл сюда, чтобы посмотреть, как будут единственную важную для него вещь: сундук. Он стоял посреди комнаты: рабочие перетащили его оттуда из глубокой ниши в стене. Её нашли только чудом, когда один из магов не сумел погасить магию сработавшей ловушки, и она ударила по кладке. Которая прямо на глазах у ошарашенных людей обвалилась, открыв углубление со спрятанным сундуком.
- Мэтр Архимаг, - маги кивнули, а рабочие так даже и поклонились.
- Надеюсь, я не помешал? - Тенперон улыбнулся, запахнув полу своей мантии и приблизился к сундуку.