На отряд Старика сыпались стрелы. Тайсары решили сыграть в вертушку: в полусотне шагов от засеки закружились отряды конных лучников, и началась кровавая карусель...
Огнары падали и падали на землю. Многих не спасали даже щиты: стрелы чиркали по дереву, отскакивали от досок и впивались в глаза, шеи, ноздри людей. Это был настоящий аркаров ад...
Старик не мог спокойно смотреть на то, как убивают его воинов. Лицо его было бесстрастно, но руки с огромной силой сжимали рукояти кинжала и меча. Зубы стиснуты до хруста, в глазах - огонь. Вокруг - лишь смерть и стоны умирающих. Пора или нет?
Ян Усмарь уже не играл с топором. Он еле успел закрыться щитом, когда смерть начала сыпаться на них в облике стрел, и теперь отсчитывал удары по дереву и металлическому умбону.
- Семнадцать. Да сколько же, Парвун Громовержец, можно! - и добавил несколько исконно мидратских выражений...
Эльфред же изо всех сил надрывал своё горло. Своею песней он пытался сохранить уверенность в сердцах людей, остановить ползущий туда страх.
- Ну же, люди, что нам эти жала? - захотел было рассмеяться певец, но лишь горькая усмешка получилась у него.
Воспряньте, ребята, сердцами младыми!
Неужто боимся мы вражьей стрелы?!
Из тех мы, кто будет жить вечно!
В балладах и песнях нашей земли!
Давайте споём о лете весёлом!
Весне золотистой, и осени мудрой!
Уж лучше прогоним зиму морозную
И страхи ненужные!
Мало кто подпевал Эльфреду. Люди думали со всем не о песни, а о выживании. Многие уже прокляли тот час. Когда решили пойти за Стариком. Пойти в могилу, в ловушку, в капкан, который себе сами и устроили.
Хардак ругался сквозь стиснутые зубы. Отделённый от друзей и Старика воинами и смертоносным дождём из стрел, он мечтал, когда они смогут пойти в атаку. Или когда тайсарские всадники решат добить остатки их отряда. Всё шло ко второму, но чем Даркос не шутит?
Ян всё считал и считал, и вот-вот готов был сбиться со счёта, как вдруг...стрелы перестали барабанить по щиту. Усмарь несколько мгновений ожидал продолжения "ливня", но ошибся. Вражеские лучники прекратили обстрел.
Мидрат решил выглянуть из-за щита: конники отступили от укреплений. Стрелы кончились, что ли?
И точно!
- Съели, степняки съели! - хохотал Усмарь. Зря, между прочим.
Он вскоре и сам всё понял: если закончился обстрел, то вскоре начнётся настоящая атака.
Старик приготовился к бою. Пальцы расслабились, кисти командир "войска" размял. Дыхание выровнялось. Что ж, уже недолго осталось...
Несколько мгновений после окончания обстрела стояла практически полная тишина, прерывавшаяся лишь стонами раненых да тяжёлым дыхание уцелевших после той дикой карусели воинов.
Внезапно тишина разорвалась гулом от копыт, сотрясавших землю. Вражеское войско пошло в настоящую атаку. Тайсары решили оказать честь своим далёким родичам, убив их в рукопашную. Этим они подарили Старику шанс исполнить свой план...
Стрелкам отдали приказ достать оружие ближнего боя. В ближайшие минуты пригодится каждый боец, который способен драться...
Усмарь выдохнул, отбросив неудобный из-за утыкавших его стрел щит. Топор под рукой. Сейчас, поудобней бы его перехватить, - и мидрат уже готов к битве.
Хардак вздохнул, разминая затёкшие плечи.
- К бою, братья, - он первым нарушил тишину среди воинов Старика. - Не посрамим!
Кого огнары могли посрамить, говорить не надо было. Каждый должен был сам понять, перед кем он будет в ответе, если побежит от врага или сложит оружие. Понять и приготовиться к битве. Скорее всего, последней в их жизни. Но многие всё ещё верили, что у Старика есть какой-нибудь трюк, припасённый для этого момента. А сам Старик только мечтал, чтобы его воины оказались правы. Но нет, лишь смерть была в его мыслях. Смерть врагов. И месть за погибших сыновей. И он даже не задумывался, что ради нескольких родственников положит на этом берегу тысячи людей...
Стук копыт. Крики людей. Конское ржание. Стоны умирающих. Всё это слилось в один ужасный звук.
И на мгновение всё смолкло: в тридцати шагах от засеки тайсары останавливались и спешивались.
--
Дар родичей, - прошептал Старик, двинулся вперёд. Он плавно шёл навстречу врагов, минуя своих воинов. Командир партизан искал долгожданного покоя в буре битвы.
Спешившие тайсары замерли на три коротких удара волнующегося сердца. А потом две толпы - тайсаров и огнаров - ринулись друг на друга.
Ян Усмарь взревел. Он оказался ближе всех из своих друзей к врагу. По велению судьбы, не иначе.
Один из степняков оказался прямо перед ним. Резкий взмах топором, хруст позвоночника, кровь - и голова тайсара покатилась по траве.
Но трое других уже пытались окружить мидрата. Бывший дружинник лишь ухмыльнулся, перехватив топор. Меньше удара сердца на раздумья - и план поединка уже готов. Вернее, руки и ноги сами задвигались, без какого-либо плана: тело вспоминало множество битв, в которых приходилось сражаться Усмарю.
В глазах у Яна потемнело: наваливалась боевая ярость. Снова взревев, да так, что даже партизаны огнары позади и отшатнулись от мидрата, он прыгнул на того тайсара из трёх, что стоял напротив.
Мощный удар топором, выбивший из рук степняка клинок, два удара крест-накрест, - и Усмарь уже несётся к другим тайсарам, неся смерть.
Враги наступают. Пусть и не в плотном строе, не так, как аркадцы или северные мидраты, - но и так огромная опасность грозит Яну.
Глаза налились кровью. Топор несёт смерть: мощные удары по рукам, туловищам, головам - и Ян снова несётся навстречу врагу.
Огнары не поспевают за ним. Они сражаются с врагом, понемногу отступая назад, пятясь к реке. Лишь вокруг Усмаря образовывается пустое место: степняки страшатся подойти к мидрату, более похожему сейчас на медведя-шатуна, чем на человека.
Нос Яна с диким шумом вбирает в себя воздух. Руки неимоверно устали: слишком много силы мидрат вложил в немногие резкие удары не самым лёгким топором.
Тайсары чувствуют, что противник выдыхается, и понемногу смыкают вокруг него кольцо. Теперь в их глазах Усмарь видит свою смерть, а не страх перед шатуном.
"Да, пора бы и честь знать: зажился я на этом свете" - промелькнула мысль Яна. И вслед за ней лицо его расплывается в ужасной ухмылке. Степняки на мгновенье попятились - но через удар сердца снова продолжают окружать Усмаря.
Мидрат понимает, что это конец. Гибель. Жизнь уходит от него с каждой пядью земли, отделяющей Яна от тайсаров. Смерть. Усмарь готов. Но есть ещё кое-что, что осталось сделать в его жизни. С самого детства он мечтал об этом: проверить старую легенду, которая намного старше рождения единого мидратского царства.
- Взываю к вам, предки, в последнюю минуту. Дайте мне силу, которой не счесть. Дайте мне гнев жарче огня. Дайте защиту крепче камней. Явите, предки, свой лик...
И Усмарь всё громче и громче называет имена своих предков. Отец, брат, дед, прадед...
Тайсары думают, что мидрат молится. Что ж, самое время ударить мечу степняка. Но ноги не подчиняются детям степей. Что-то не даёт подойти к этому странному мидрату, сражавшемуся с яростью дикого зверя.
Вокруг Усмаря начинают появляться бледные тени, неровные очертания. В них еле-еле угадываются человеческие черты лица и тела. Но с каждым именем, что срывается с губ Усмаря, они становятся всё четче.
Один из них в простой полотняной рубахе до самых лодыжек, даже пояса нет. В его руках призрачный кол. По лицу он совсем ещё молод. Другой - умудрённый годами мужчина с бородой до груди. На нём старинная пластинчатая кольчуга. Мидратский длинный меч и круглый щит в руках. Сквозь личину шелома сверкают красные угольки глаз. Они выглядят как настоящие.
Таких теней ещё много. Все они разные: старые и молодые, воины и пахари, ополченцы и дружинники, потрясающе красивые и жутко уродливые. Лишь одно объединяет всех их: потомок позвал на помощь. И они явились.
- Не врут легенды, - как-то совсем по-детски улыбнулся Усмарь, глядя на тени. Слеза покатилась по щеке, когда он разглядел своего отца и деда.
Духи предков стеной окружили Усмаря. Они недолго молча взирали на тайсаров: целые поколения рода Яна сражались со степняками, не только с тайсарами. Теперь пришёл черёд поквитаться.
- От же ш я вам, - голос деда Усмаря был вполне человечен. Хотя, возможно, Ян просто вспомнил, как дедушка любил повторять эту фразу, и потому она так живо звучала в его сознании.
Дух деда поднял свою булаву и в один шаг прозрачных ног оказался посреди тайсаров. Удар - и совсем не призрачная кровь пролилась на траву.
За дедом Яна последовали и остальные родичи. Они внесли панику в ряды тайсаров. Невероятно суеверные степняки до смерти боялись духов и призраков. Особенно когда поблизости не было своих шаманов и камлаков.
Многие тайсары падали на колени, распластывались на земле, закрывая голову руками, надеясь, что гнев духов минует их. Зря...
Удар предков Яна мог бы изменить ход боя в пользу огнаров, но...Что могут сделать три десятка призраков против огромного войска? Особенно когда срок их в этом мире ограничен?
Усмарь упал на колени. Топор выпал из его рук. Он только сейчас понял, насколько сильно устал. Битвы, следовавшие одна за другой. Участие в партизанской войне. Жизнь вдали от родной земли. С этим пора было прекращать.
Духи отца и деда как-то незаметно подобрались к Яну.
- Сын, ты готов? - мидраты знали, что за призыв духов предков надо платить: они забирали призывавшего с собой, к Парвуну.
- Внучек, ты давай, не волнуйся, - рассмеялся дед Яна. Он был бывалым воином. - Тут и без тебя справятся. Ты же сам понимаешь, что этим хлопцам не выжить.
- Сын...
- Я так устал, - вздохнул Усмарь.
Духи остальных предков прекратили сражение. Они окружили Яна. А потом полетели ввысь, держа за руки тень храброго мидрата.
Старик лишь на мгновение задержал своё внимание на появившихся призраках. Он не считал это стоящим своего внимания. Если они союзники - хорошо. Если нет - врагом больше, врагом меньше. А уж против призрачной плоти средство найдётся.
Звон мечей был всё громче. Огнары давно схлестнулись с тайсарами. Родичи сражались со всей возможной яростью, не щадя ни себя, ни врага.
Курган для сыновей Старика обретал очертания...
Королевство. Графство Беневаль.
Этой ночью я не попал в Астрал. Сначала меня окутал страх, что и в этом мире слепота настигла всё-таки. Волосы готовы были встать дыбом, а мурашки - забегать по спине, но...Не было спины! Не было моего тела. Не было меня самого. Лишь клубок мыслей, образов и давным-давно обронённых фраз, которые теперь возвращались ко мне. Сон. Это был обычный сон. Обычный? Да нет, похоже, не совсем...
Мне вспомнился мой первый настоящий бой. Фердинанд на коне. Почему-то теперь он виделся ссутулившимся, усталым человеком. И рядом с ним стоял Тенперон, молодцеватый, с ухмылкой на лице. Странно. Но это же сон...
Снова на нас несутся вражеские рыцари. Крики людей. Вопли. Молитвы. Проклятья. Всё смешалось. Но внимание устремлено в одну точку.
Рыцарь, который жарится от моей магии. Первый человек, павший от моей руки. Крик в ушах - и осознание мощи. Ничего более. Почему? Почему нет угрызений совести? Сжавшегося от ужаса сердца? Страха перед своими собственными умениями?
Да потому что я боевой маг.
Мороз по коже. Разве? Ведь нет ничего...Похоже, даже во сне я чувствую, что происходит с моим телом.
Глупо, конечно, но что-то подсказывает мне, что этот сон - в своём роде урок. Но что я должен понять из него? Что?
Кто-то кричит над ухом. Ба! Да это же я сам. Вокруг тьма - значит проснулся.
Я потянулся в кровати. Всё ещё непривычно ничего не видеть. Зато было прекрасно слышно, что творится вокруг.
На нижних этажах слышалось эхо от шагов. Наверное, кто-то из моих новых подданных решил осмотреться. Подданных. Я улыбнулся. Нелегко было понять, что теперь в твоей власти не только домовой и призрак дворецкого. Конрад тоже не был моим подданным в полном смысле этого слова. Надо было быть истинным огнаром, дабы понять, кто такой вассал для благородного. Друг? Больше. Брат? Несколько меньше. Скорее, третья рука или вторая пара глаз. Конечно, если вассал верен. Иначе...
А вот с крестьянами по законам северных Владений можно было много себе позволить. Ведь они могли уйти от феодала лишь в некоторых случаях. Только три недели в году было в запасе у них, чтобы сменить хозяина. К концу подходила первая из этих трёх.
Уже складывали легенды о бароне фон Трире, получившим прозвище Кровавый. Он пил кровь свои подданных, желая продлить дни своей жизни. Сжигал заживо недовольных. Сажал на кол управляющих, которых подозревал в воровстве. И это не говоря об обычном наборе из недозволенного волшебства, попытках призвания демонов, желании перейти в аркарову веру... Война за Престол положила конец его жизни и мучениям его подданных. И благодарить за искупление крестьяне Фердинанда не торопились: Кровавый барон сражался за Огнарида. Реджинальдисты избавили мир от этого человека...
Но зря я вспомнил историю о бароне: в голову лезли всё новые и новые. А ещё где-то на краешке сознания, в самом уголке, затесавшись среди народных примет и знаний по алхимии, жило дурное предчувствие. Постепенно оно вытеснило все остальные мысли. Случилось что-то очень плохое. Невероятно плохое. Но что именно?
Я попробовал прислушаться к своим чувствам. Что именно могло меня потревожить? Сон? Вряд ли. Бывали и намного хуже. Слепота? Точно нет. От неё не тревога. От неё - усталость, неуверенность в каждом шаге, в себе, даже в самом мире. Вдруг я просто очень долго сплю, и моя слепота мне снится? Или наоборот, мир снится мне, плавающему в бездне среди звёзд...
Да, что за глупые мысли лезут иногда в голову! Поэтому необходимо выяснить, или хотя бы постараться, почему моё сердце просто кричит об опасности.
Я старался заставить мои мысли двигаться медленней, спокойней, а сердце успокоиться.
И вдруг - догадка, оказавшаяся верной! Где-то применили магию! Но где именно? Я же не мог догадываться, что во многих днях или даже неделях пути от замка, ставшего по воле судьбы моим, творится мощная волшба...
И после этой догадки - снова мысли о сне. Я чувствовал себя невероятно разбитым весь день. Ори и Владек принесли мне обед в спальню, справились о моём здоровье. Я ответил в обычной манере: пошутил насчёт замечательного слуха и готовности выучиться игре на каком-нибудь музыкальном инструменте. Надеюсь, они не заподозрили, что меня гложет нечто из моего сна.
Весь последующий день я провёл в прогулке по замку и окрестностям. Верхом: Конрад водил под узды мою лошадь.
Я надеялся, что прохладный горный воздух развеет мои печали. К сожалению, он не помог: мысли всё время возвращались к моему сну.
Который повторился и на следующую ночь. И снова Тенперон и Фердинанд. И снова - погибающий рыцарь. И снова - странное чувство нехватки чего-то, ущербности, пустоты внутри.
Сон повторялся каждую ночь. Я уже боялся засыпать: на десятый или двенадцатый раз казалось, что из ставшего кошмаром глупого сновидения мне будет не выбраться. День не приносил мне отдыха. Я снова слабел, как в те дни, которые я принял за последние в моей жизни.
Да и в Астрал я более не попадал. Единственное место, в котором я ещё чувствовал себя здоровым человеком. Магом. Всё, что было у меня - мой дар - исчезло. Слепцу не дано творить заклинаний, я это уже успел понять. Боги решили посмеяться надо мной.
На тринадцатую ночь я старался не засыпать как можно дольше. Попросил Малькольма и Ори остаться в моей комнате под предлогом желания развлечься беседой. Домовой и призрак дворецкого согласились. Да и не могло быть иначе. Для них просьба господина обладала особой силой. Ближе к полуночи сам Эдвин Беневаль явился в мои покои. Я почувствовал это, когда Малькольм резко замолчал, а в комнате похолодало.
- Николас, ты боишься заснуть? - это были первые слова последнего графа Беневаля за неделю, обращённые ко мне.
- Да, милорд.
- Почему? - в голосе ревенанта, редко передававшего чувства, слышалось волнение.
- Сон, милорд. О первой битве в моей жизни.
- В которой ты убил человека, Николас? - я понимал, что Эдвин догадывался обо всём. Ведь он был владыкой этих мест, истинным владыкой. И он знал, что происходит в замке. Всё, до мельчайших деталей. Во всяком случае, когда хотел это знать.
- Вы правы, милорд, - я очень устал и даже, кажется, зевнул. Точно не помню.
- Все мы прошли через это. Все Владетели моего рода. Все люди, чьи клинки окрасились кровью врагов, но чья совесть не дремала в каменном сердце, - похоже, Беневаль вспомнил что-то очень неприятное. - Так что лучше усни, и попробуй победить свои страхи. Сделай так, чтобы совесть твоя выиграла. Это будет самая сложная битва в твоей жизни, Николас. Спи, юный владыка замка Беневаль...
Последние слова ревенанта я слышал сквозь дрёму. Похоже. Его спокойные и уверенные слова вселили в меня храбрость. И силу, чтобы сразиться наконец-то со своим кошмаром.
Снова тот холм. Крики, шум людей. Кровь и стоны. Рыцарь, который погибает от моей магии. Но тут был кто-то ещё.
Я почувствовал, что что-то изменилось. Внезапно воцарилась полная тишина. Сражавшиеся вокруг меня люди застыли в самых разных позах. Капли крови, сочившейся из ран, зависли в воздухе.
А между Тенпероном, который должен был быть в это время в лесу, и Фердинандом появилась тёмная фигура. Нельзя было понять, кто это: очертания были сокрыты чёрным балахоном, а низко надвинутый капюшон скрывал даже подбородок.
Всё это было очень странно. Хотя это же сон, чему тут удивляться?
Фигура стала приближаться ко мне. К счастью, мне было нечего бояться: уж в своём-то сне я кое-что могу. Особенно, когда мои глаза не отказываются повиноваться.
Незнакомец остановился шагах в пяти от меня, миновав застывших ополченцев.
--
Довольно мощная ментальная защита у м...тебя, Николас. Сложно пробиться.
Время, казалось, застыло и для меня. Этот голос. Он казался мне до боли знакомым. Будто ещё мгновение, удар сердца, и увидишь знакомое лицо, заглянешь в сотни раз подмигивавшие тебе глаза...Но нет, я не мог вспомнить, чей это голос. Он был изменён. Да, просто изменён. Но знакомые интонации все равно слышались в словах этого странного человека.
- И зачем создавать такой барьер? Я же когда-то...Какой сейчас год? День? - незнакомец резко сменил тему. Похоже, он был чем-то очень смущён, глядя на меня.
Весьма интересно. Хоть какое-то разнообразие в моих сновидениях. По-моему, во герои сна не должны себя так вести? Это уже более походит на наглость, не находите?
- Первый год правления Фердинанда Огнарида.
- То есть какой год? Он же и... - внезапно чужак смолк. - Сейчас лето вне твоих грёз царит в Королевстве?
Знакомая любовь к подобным словесным оборотам. Похоже, передо мною образ мага.
- Да, - никто не говорил, что в моём сне я не могу быть грубым и холодным.
Никогда не любил разговаривать с незнакомцами. Особенно в не самых спокойных местах вроде севера Королевства. Да и вообще, ненавижу вести долгие разговоры с некоторыми людьми. В основном с теми, кто мне не нравится. Или которым не доверяет моё сердце или разум. По странному стечению обстоятельств, большинство таких людей училось в Магической академии.
Легко представить такую картину. Вы пытаетесь заговорить с человеком, а он только смотрит на вас своими серо-зелёными...Ну. Или какого-то другого оттенка: никогда не мог понять, какого цвета мои глаза. Но я отвлёкся.
Этот человек смотрит на вас, и молчит. Лишь изредка бросает короткие фразы. И снова глядит на вас, от чего по вашей спине мурашки бегают.
Представили? Тогда вы точно поймёте, почему меня часто называли Холодные очи. И это было самым вежливым и "мирным" прозвищем.
- Значит, я ещё успею, - вздохнул незнакомец, повернувшись всем телом в сторону наступавших реджинальдистов. - Знаешь, почему этот сон приходит тебе из ночи в ночь?
- Это обычный кошмар, - откровенности другим людям от меня тоже не следует ждать. Душа мага должна быть закрыта от мира. Иначе сам мир расколется от переполняющих его чувств. - И он просто повторяется. Так иногда бывает.
Глупо, наверное, разговаривать с образом из собственного сна. Хотя вряд ли глупей искать скрытый смысл в старинных хрониках или верить в небесные знамения.
- Ты думаешь, что сможешь меня обмануть, Николас? - незнакомец смеялся под своим капюшоном. - Уверяю тебя, не получится. И не потому, что тебе кажется, будто я всего лишь часть твоего сна. Нет, совсем нет. Тебе интересно узнать причину этих кошмаров?
Я надолго замолчал. С одной стороны, было очень интересно. Вот так, просто, от какого-то незнакомца узнать причину мучений и страхов.
Но с другой...Это было слишком легко. И вызывало определённые сомнения.
Но надо было решать, что же ответить. Мне предстояло сражение из самых сложных и опасных - сражение с самим собой. В любом случае, я окажусь победителем. Или побеждённым. А вернее, и побеждённым, и победителем сразу.
- Нет, - редко когда я говорил с такой уверенностью. Всего лишь...Да, всего лишь второй раз в жизни.
Воцарилась полная тишина. Наконец, голос незнакомца ворвался в неё:
- Я надеялся на этот ответ, но не ожидал его услышать. Ты понял то, что надо было понять, Николас. Судьба вскоре укажет тебе на правильное решение.
Чужак плавно повернулся в сторону леса и медленно зашагал. Постепенно его очертания размывались. Вот виден только балахон, затем - только капюшон, а потом лишь тень...
Королевство. Тронгард.
Тенперон заскучал на Коронном Совете. Архимаг понимал страдания Фердинанда, которого дела (а если честно, то Владетели Даркмур и Артуа) заставили остаться в столице. Где-то там, на юге, радость битвы, звон клинков и упоение победой...А здесь - пустые разговоры...
Неудержимая энергия Астрала текла сквозь не слушавшиеся Тенперона пальцы. Чувство от этого действа было ни с чем не сравнимо! Могильный холод, жар огня, поры ураганного ветра, морской штиль, погубивший тысячи кораблей - всё это смешалось в силе магии смерти. И Тенперон был первым, кто почувствовал это наиболее полно. Он решился впустить в себя саму Смерть - и не пожалел.
Эдмон Рошфор был глупцом, боясь поддаться потокам энергии боли и страданий. Даркхам понял это из пометок, которые последний лидер Алых оставил в том фолианте о некромантии. Страх остановил убитого Тенпероном друга овладеть магией смерти. И это привело Эдмона к воротам Даркоса.
Даркхам торжествовал. Наконец-то он понял, куда на самом деле можно пустить энергию смерти. Исполнение мечты так близко...
В тронном зале собрались несколько придворных, парочка офицеров гарнизона и двое Владетелей. Если не считать короля и Архимага. Они обсуждали текущие дела. Даркхам вообще не понимал, зачем он здесь понадобился. Драгоценные минуты, которые он мог потратить на изучение Астрала, тратились на глупую говорильню.
Тенперон погрузился в свои собственные мысли, и даже не успел понять, что обстановка на Совете изменилась. Речь зашла о созыве Сейма. И пройти он должен ровно через месяц. Выборные ото всех Владений соберутся в Тронгарде...
Катакомбы. Туннели на десятки - если не сотни - лиг. Давящая, удушающая, тягучая, почти что осязаемая тишина. Не верьте. Когда вам скажут, что она может звенеть: только не здесь, под Тронгардом. Полное отсутствие звуков, молчание древних стен, унылый свет камней в них - вот что такое тишина для любого, кто хоть однажды заходил в эти воистину грандиозные подземелья.
Не верьте и тем, кто говорит, будто здесь одни туннели: нет. Сотни коридоров ведут в тысячи залов, которые в свою очередь - лишь двери в бесчисленное множество разных комнат, клетей и хранилищ. И ещё - склепов.
Узкие проходы ведут между замурованными в стены останками. И нельзя быть, к какой расе принадлежало живое существо, погребённое здесь. Кто знает, не заживо ли...
У всех склепов была всего лишь одна общая черта: впечатление от них. Гнетущая обречённость - всего лишь комплимент, далёкое эхо, слабый оттенок того истинного чувства, что вызывали склепы под Тронгардом.
А вот выглядели все захоронения по-разному. Здесь были и ранние аркарские: еле проглядывавший сквозь толщу пыли крест Аркара, неумело вырезанный на плите из песчаника. И огнарские: кучка камней, которыми завалено последнее обиталище воина. Встречались на более далёких от поверхности уровнях и эльфийские. Хоть много веков назад покорившие эти земли дети лесов любили простор и волю, но останки некоторых из них нашли здесь свой приют.
Их захоронения были самыми своеобразными. Монолитную гранитную плиту, не истершуюся и даже не покрывшуюся пылью за многие века, оплетало какое-нибудь растение. Давным-давно позабытая даже эльфами магия давала растению вечную жизнь. Нет, скорее, не вечную жизнь, а вечное существование: растение (цветок или веточка дерева) просто не умирало, не менялось, а оставалось вечно цветущим.
Но можно было спуститься ещё ниже, в глубь невообразимо старой земли, туда, где не раздавалось шагов людских. Однако именно здесь можно было повстречать жизнь. Правда, немногие могли поведать о ней: мало кто из заглянувших сюда возвращался на поверхность. И не подумайте, будто из-за желания остаться здесь навсегда. Нет, совсем нет.
В Королевстве лишь верхушка Гильдии магов знала, что ждёт тех, кто решится оправиться на нижние уровни Катакомб. Думаете, горы сокровищ, кровожадные монстры-охранники, старинные тайны, секреты бывших хозяев земель, в которых прорыты эти подземелья?
Нет, нет, нет и ещё раз - нет. Здесь было совсем другое. А верней, другие. Квакеры. Раса земноводных, в чём-то похожая на людей, в чём-то - нет.
Именно сюда пришёл Тенперон, чтобы воплотить свои замыслы.
- Милорды, вы не забыли, что сейчас совсем не то время, чтобы претворять эту, - на язык просился не самый удачный эпитет, - идею в жизнь? Враг на пороге Онтара, Владение Сагирина в руинах, дворяне и Владетели гибнут, а какая-то кучка краснобаев будет вершить судьбу Королевства?
Тенперон был в гневе. Руки его сжались. Глаза покраснели. Дыхание участилось и стало громким. Он с диким шумом вдыхал воздух. Двор впервые видел его в таком состоянии. Даркхам сам удивлялся, что это с ним. Только теперь он понял, как устал за последнее время: недосып, постоянные эксперименты, реформирование Гильдии. Целая гора проблем давила на его плечи...
Жуткая по людским меркам толпа окружила Архимага. Лягушачьи морды размером с лошадиную голову, мерзкие руки и ноги, заканчивавшиеся подушечками, издали похожими на ладони. И всё это покрыто слизью, издававшей омерзительный запах гниения и падали.
На квакерах не было одежды или даже каких-нибудь шкур: а где их достать в Катакомбах?! Мерзкие жёлтые животы, более всего напоминавшие о всевозможных кожных болезнях из-за нарывов, язвочек и струпьев, вызывали у Тенперона приступ тошноты.
Тенперон встретил квакеров там, где совершенно не ожидал этого. В окрестные туннели они никогда не забредали. Во всяком случае, Гильдия никогда не находила следов расы земноводных здесь. Подземные источники, вокруг которых обитали квакеры, были очень далеко отсюда.
Архимаг боялся, что придётся применять силу. И отметил, далеко-далеко, на самом краешке сознания, что совершенно не из нежелания убивать, нет. Просто врагов было довольно-таки много. И одним заклинанием, чтобы оно не задело самого волшебника, их было не убить.
Однако квакеры и не думали нападать. Их выпученные белёсые глаза разглядели мантию Тенперона, подали знак крохотному разуму "Опасно", и земноводные стали уходить из туннеля, сжимая в лапах несуразно маленькие копья с каменными наконечниками.
Мантия Архимага, однако, была не просто символом власти или - как в случае с квакерами - опасности. Узоры на ткани хранили в себе магию. Не ту, простую, вроде "щёлкнул пальцем - получил огненный шар". Нет, совсем нет. В необходимом случае Архимаг мог лишить все окружающее пространство волшебства. Несколько мгновений - и маги уже не могли творить заклинания, бубнам шаманов не удавалось достучаться до древних богов, друиды никак не входили в контакт с силами природы...Полное отсутствие магии - в том числе и для носителя мантии. Опасное оружие. Но не единственное. К сожалению, чтобы прибегнуть к силе мантии, требовалось время и определённое состояние души и разума. В боевых условиях такого было не достичь. Да и от брошенного в затылок камня магия вряд ли бы смогла защитить. Архимаг просто не успел бы призвать к её помощи.
"И откуда только камень достали?" - раньше квакеры просто набрасывались на жертв. Многие следопыты, которых Гильдия посылала на нижние уровни Катакомб, после первого же рейда "по тылам" квакеров отказывались ещё раз спускаться сюда. Слишком много крови, ужасов, боли. Лишь немногие выдерживали. Тенперон был одним из них. Ещё в молодости он часто ходил на нижние уровни, нередко нападал на квакеров, ещё чаще - оборонялся от них. Здесь ковалась душа будущего Архимага. Потом будут говорить, что у квакеров появился пример для подражания. И далеко не добру и милосердию.
Фердинанд решил не подавать виду, что Тенперон своими словами мог кого-то оскорбить. Скорее всего, короля посещали точно такие же мысли. Но Артуа и фон Даркмур! Они утверждали, что иначе Огнарида постигнет судьба его кузена. И король не мог не верить ловам своих советников. Не имел права не верить. Но чего же это ему стоило...
Архимаг нашёл то, что искал. Небольшой зал, плиты пола которого были за многие века истёрты так, что уже нельзя было понять, из чего же они сделаны. Из стен выдрали почти все светящиеся камни: зал был окутан таинственным вечным полумраком. Как раз то, что нужно было его гостям. Тем, кто приходил к небольшой постройке в центре зала.
Спросите, к чему какие-то сооружения, так сказать, в внутри ещё одного сооружения? Ответ будет довольно прост для тех, кто понимает. И слишком труден - для тех, кто не желает понять.
Здесь, в глубине Катакомб, располагалось святилище. Возможно, когда-то оно было посвящено какому-то одному богу. Но потом в нём стали молиться все те, чьи боги были запрещены там, наверху, где светит солнце или сверкают звёзды.
На почерневшем от времени, приношений еды, крови и вина алтаре были вырезаны символы самых разных богов. У самого подножия совсем истёрся знак двух дубов, чьи ветви и корни сплелись в бессмертных узах. Чуть повыше - рассечённый топор по соседству с разломанной чашей. Ещё выше - рисунок двух рыб. А на самом верху - второе имя бога Даркоса. Когда-то, давным-давно, оно было проклято. Примерно тогда же огнары перестали строить храмы хранителю врат загробного мира. Всего лишь одно слово."Палач". Для непосвящённых - пустой звук. Или, скорее, совершенно другой смысл. Для знающих - более чем достаточно. Многие погибли от рук почитателей Палача. Ведь они считали, что собственными руками удерживают Равновесие в мире. Глупо? Вера в палача была не глупее, чем многие другие. Но - намного опасней. Потому её и пытались искоренить. И последнее прибежище почитатели Палача нашли здесь, в Зале Забытой Веры...
Артуа и фон Даркмур улыбались в душе. Авторитет Тенперона как хладнокровного политика заметно поколебался. Теперь вся столица будет говорить о том, что Архимаг взбесился на Коронном Совете. И из-за чего? Из-за созыва Сейма, который должен укрепить Королевство, принести стране стабильность, а народу - уверенность в завтрашнем дне. Ну и, конечно, побольше власти в руки Владетелей и дворянства. Надо только обговорить условия участия выборных. Вдруг в Сейм попадут маги? Ведь многие из них по происхождению дворяне. Тогда у Тенперона будет возможность влиять на решения Сейма. Но да об этом лучше потом думать...
Но Тенперону не были важны боги, которым поклонялись у этого алтаря. Важна была магическая энергия, скопившаяся здесь. У любого человека волосы вставали дыбом, нервы давали о себе знать, всё время казалось, что кто-то стоит за спиной и вот-вот вцепится в глотку.
Однако волшебники видели и чувствовали ещё больше.
Эфир полнился от теней всех тех, кто когда-то возносил молитву у почерневшего камня. Да и сам алтарь совсем не походил на себя из реального мира. Снежно-белый мрамор, пронизанный золотистыми прожилками. Но - на малейшее мгновение. Через доли секунды он становился кроваво-красным гранитом. Ещё через удар сердца - жёлтым песчаником. Никто так и не смог объяснить, отчего так происходит...
- Придите, - прошептал Тенперон, дотронувшись до алтаря.
Камень сначала был холодным, но вскоре начал теплеть, и через минуту или две - стал горячим как грудь влюблённого, идущего на свидание с любимой.
Любой, кто обладает хоть малейшей толикой волшебных сил, почувствовал бы мощнейший поток энергии, устремившийся во все стороны от камня. Магия пела, стенала, вопила, сулила бессмертия, проклинала. Она стала едва ли не осязаемой. Как жаль, что только Тенперон был свидетелем этому.
Разум Даркхама оказался в Астрале. Тенперон чувствовал, что сквозь тьму, которую не мог разогнать свет звёзд, идут те, кого он призвал. Пока что - лишь немногие. Но вскоре их станет больше, намного больше.
- Всё-таки хорошо, что Эдмон оказался глупцом, - улыбнулся среди звёзд Тенперон.
Заседание Совета продолжалось до глубокой ночи. Всё это время шли споры между Тенпероном с одной стороны и Артуа с фон Даркмуром - с другой. Бедный король не мог решить, к кому стоит прислушаться. В конце концов, Фердинанд просто перенёс сбор Сейма. Но приказал утром разослать через магов и гонцами приказ о начале выборов представителей от Владений.
Королевство, а вместе с ним и весь Таир, вступало в новую эпоху...
Флавиан метался среди тьмы, освещённой лишь светом далёких звёзд. Он не смог остановить того, что произошло. Его планы вновь рушились, погребая под собой надежду на победу. Мечта узника гибла под ударами судьбы.
- Боги, за что караете? - упал, скорее по привычке, Флавиан на колени. Во тьме не на что было опереться. Коленки ощущали пустоту. - Почему это произошло? Почему из раза в раз? Я и так искупил мучениями мои ошибки. Я! Я! Я купил страданиями в заточении право изменить судьбу. Боги. Почему вы молчите? Я вас презираю, я вас ненавижу!
Флавиана невозможно было узнать. Всегда сдержанный и бесстрастный, он поддался отчаянию. Но кто бы на его месте поступил иначе? Ведь мечты рушатся, и некому их остановить.
И лишь шорох далёких шагов, отдалённые перешёптывания и едва уловимое эхо смеха в кулачок было ответом Флавиану.
Тайсарский каганат. Западные земли.
Атаку катафрактов с трудом удалось остановить. Тяжёлые всадники увязли в рядах легионеров, и их постепенно смогли отбросить. К сожалению, этот маленький успех, что должна была стать ступенькой в лестнице блистательной победы, дался слишком большой ценой.
Воины из задних рядов переносили трупы на вершину холма, сваливая их в большие кучи. Лучники пересчитывали стрелы. Легионеры отдыхали от ненадолго прекратившегося обстрела: вражеские конные лучники нуждались в пополнении своих колчанов.
Андроник Ласкарий решал, что делать дальше. Враг вполне мог просто прождать несколько недель, всё время держа небольшое войско аркадцев в напряжении, не давая двигаться дальше. Тогда еда и вода у воинов Андроника закончатся, и ...
- Нет, не дождётесь, - сквозь зубы прошипел дукс.
Не для того он совершил великолепный бросок сквозь степи, прорезал насквозь западные области Тайсарского каганата, почти прошёл к вражьей столице, чтобы умереть без еды и воды.
Должен быть, его не может не быть!
Лициний Дикор повалился на землю. Один из священников накладывал на его раненое плечо повязку, шепча молитвы, которые должны были принести облегчение командиру. Если бы он так глупо не подставился под удар пики катафракта! Но зато как чудесно было схватить эту проклятую пику, повалить тайсара на землю и колоть, колоть, колоть его...
Лициний замотал головой. Похоже, он понемногу сходил с ума: откуда такая ярость, такая кровожадность? Дикор никогда раньше не страдал этими низменными чувствами, достойными лишь северных варваров...
Вот что сделали ним эти войны. Сначала Партафская, затем - эта. Смерть повсюду, страдания людей делали его сердце чёрствым, а чувства - холодными. В этом бою он более не ведал пощады врагам. Сколько пало от его руки, скольких молящих о пощаде врагов он добил? Дикор сбился уже на втором десятке. Было намного больше...
Лициний понимал, что он один из немногих в этой армии, кто решил задуматься сейчас над своими поступками. Глупо, конечно. Сейчас совсем неподходящее время. Хотя...Когда время бывает совершенно подходящим для подобных раздумий?
Валент руководил своими лучниками. Он перестраивал их на вершине холма, поближе к запасам стрел. Но они уже подходили к концу. И какой "философ" (на самом деле, Валент выразился в совершенно других выражениях) решил идти налегке, почти без обоза?
Андроник...Это был Андроник Ласкарий. Блестящий полководец, с котором командир вспомогательных прошёл столько битв...Теперь вера Валента в дрункария поколебалась.
Похоже, на этот раз илюстрий завёл их в ловушку. А как всё прекрасно начиналось! Быстрый марш, победа за победой, взятые с потрясающей лёгкостью поселения тайсаров. Всего несколько десятков дневных переходов до вражеской столицы. И смерть, что поджидала аркадцев и федератов в самых разных обликах. От голода, вражеской стрелы, пики, жары, жажды...
Похоже, наставал последний день возродившейся было славы Аркадской империи...
Андроник Ласкарий взирал на поле боя. Однако мысли его были не о многочисленных погибших или о нехватке стрел лучников. Нет! Все силы его разума были брошены на поиск выхода из положения. К сожалению, эта была одна из тех немногочисленных битв, которую Андроник проигрывал: выхода просто не было. Вернее, того, что был бы подходящим. А сдача в плен или стояние на этом холме на протяжении многих дней совсем не подходили дрункарию.
Внезапно мир словно пер5еменился. Движения окружающих людей стали медленней, слова и звуки растягивались до бесконечности...
И прямо перед Андроником возник Флавиан. Он впервые явился к дрункарию таким способом.
- Илюстрий, у Вас неприятности, насколько я вижу? -капюшон был направлен в сторону тайсаров.
- Да. Боюсь, империя зря затеяла эту войну.
- Сомневаюсь, - в голосе Флавиана слышалась усмешка. И весьма сильная, между прочим. - Скажите, илюстрий что Вы сейчас видите?
- Уставших воинов, окружённых врагами.
--
Похоже, Вас покинула уверенность в своих силах. Подумайте: с кем Вы сейчас сражаетесь. Разве с бесстрашными огнарскими рыцарями? Нет. Или, быть может, страшными в ярости айсарами? Опять же, вряд ли. Тогда, скорее всего, с дисциплинированными и манёвренными дружинами тарнов? И снова - нет. Перед Вам сейчас толпы тайсаров, которые привыкли выигрывать битвы первой же атакой. А вот если наскоком победить не удалось, то начинают бояться, нервничать, ожидать хитрости от врага. И один уверенный удар вполне может сокрушить их. Да Вы сами это знаете!
- Сомневаюсь, что сейчас можно использовать этот недостаток врага, - на Андроника напала полная неуверенность в себе. Что ж, иногда с ним такое происходило. Отец говорил, что этим теперешний дрункарий виглы пошёл в своих предков, императоров Аркадской империи.
Уверенные в себе, в своих силах, готовые на любое безрассудство, хитрые, иногда они опускали руки. И однажды потеряли престол империи из-за этого недостатка...
- Очнитесь! Прикажите играть наступление! Ударьте прямо, всеми силами, в одну точку! Разорвите их центр!
- Это ...- Андроник думал ровно столько, сколько надо было: от двух до трёх секунд. Флавиан умел зажигать сердца. Но сколько он отдал за это умение...
- Вперёд, Андроник, к победе! - Флавиан смеялся. На самом деле, это было жутким зрелищем: капюшон сотрясался, а откуда из глубины, из самой тьмы, слышался заливистый смех, достойный молодого парня. Голос незнакомца был совершенно иным. - Сегодня Вы решите судьбу мира...
- И верьте в победу, - добавил Флавиан. - Тогда и победа поверит в Вас...
В мгновение ока всё стало прежним: люди стали двигаться с той же скоростью, как и их голоса...
- Всем приготовиться к атаке! Легионеры, построение "острым" квадратом! Немедленно! - команда Андроника разнеслась по войску через уста центурионов.
Ласкарий снова взял себя в руки. Эта битва ничем не хуже, чем сражения с партафцами: там шансов было ещё меньше. И как он мог повесить руки? Глупо, слишком глупо! И уж точно - совсем не вовремя...
Тайсары слишком поздно заметили, что богиня судьбы решила улыбнуться аркадцам. Широкой и сверкающей улыбкой победы.
Непонятное движение в рядах уставшего противника командиры степняков расценили как простое перестроение. А вот потом стало совсем непонятно, что же на самом деле делают изнеженные аркадцы: они собирались у склона холма, образуя что-то вроде квадрата. Затем самым глазастым удалось заметить, как враги что-то делают со своими щитами. Несколько минут замешательства среди тайсаров стали вечностью для легионеров.
Они строились для удара по вражеским отрядам напротив холма, как раз по направлению к столице каганата. Воины воодушевились, едва Андроник Ласкарий таким привычным и уверенным тоном командира федератов разъяснил свой план офицерам, а те уже пояснили в общих чертах воинам., что от них требуется.
Такой просто и ясный план. И почему до этого его не решались применять против врага? Конечно потому, что Андроник Ласкарий не руководил армиями империями!
Багатур Джебе, командовавший сотней конных лучников, вглядывался во вражеские ряды. Проклятые пьяницы-аркадцы! Чтоб им потонуть в морях Моря-Океана! Да падёт на них проклятье Неба и Онтара, Матери-Степи и Палатора, Создателя лошадей! Да изопьют они своей собственной крови!
Ещё много и много проклятий сыпалось из уст Джебе. Что же они хотят предпринять? Было прекрасно видно, как задние ряды легионеров подняли щиты вверх, надеясь укрыться от стрел Детей степи. Не выйдет! Мать-Степь уничтожит всех чужеземцев, посягнувших на неё. А тайсары помогут ей в этом. Совсем чуть-чуть. Их стрелы настигнут врагов за всеми жалкими щитами и кольчугами. Или Джебе не багатур войска великого кагана!
С самого детства багатур участвовал в битвах с аркадцами. Быстрый как ветер удар, лёгкая прогулка по приграничным деревням и городкам - и возвращение в степь с добычей и рабами. Зависть в глазах врагов, уважение друзей, любовь и почёт, пиры и веселье - вот что значил каждый поход в Аркадию. Теперь же всё это закончилось. Проклятые аркадцы! Они отважились зайти в Степь? Тут они и останутся!
Правда, на самом краю сознания Джебе мелькали мысли о том, что Великий Каганат же давно далеко не тот. Разве каких-то десять лет назад соседи с заката отваживались так глубоко заходить в самое сердце Степи? ИХ трупы достались бы шакалам и стервятникам на следующую же ночь после перехода через границу. А сейчас...Неужели Джебе и другие багатуры стали такими слабыми? Нет, не может такого быть! Просто Небо решило проверить их верность...