Гостей Малькольм поселил на втором этаже, в старых покоях для гостей. Дворецкому было очень стыдно, что нынче не те времена, когда путникам предложили бы ужин из двенадцати блюд, три сорта вин, а на ночь положили бы на кровати под шёлковыми пологами. Что ж, сорок лет запустения не прошли без последствий. Ничего, скоро всуё снова станет как прежде. И даже лучше.
Гонец очень долго рассказывал последние новости за скудным столом. Об очередной войне с тайсарами я уже знал: Владек рассказал. Вернувшись от Тенперона, мой кенари пришёл в ужас, узнав о моём состоянии. Он винил себя в моей слабости и болезни. Считал, что будь рядом, смог бы с лёгкостью остановить отряд айсаров. Вполне возможно: но что сделано, то сделано. Я его совсем не винил. Я сам виноват в своей болезни. К тому же она помогла мне увидеть Астрал, познакомиться с первыми Беневалями, много что понять и узнать.
Но Владек не слушал меня, считая, что я просто пытаюсь успокоить его, смягчить чувство вины. И с тех пор старался не попадаться мне на глаза, прячась где-то рядом с обителью Эдвина Беневаля.
Однако гонец сообщил много нового и невероятно интересного. Тайсары без особых трудностей прорвались к самому южному Онтару. Король спешно отправил туда все имеющиеся силы навстречу врагу. По слухам, где-то в Сагирине действуют партизанские отряды, донимающие противника постоянными ударами и отвлекающие значительные силы на себя.
Вражеская армия может представлять опасность, но вскоре, как обычно, степняки повернут назад из-за больших потерь и тяжести награбленного добра. Вот-вот королевская армия должна встретить противника где-то в районе Чёрной реки. И разбить, разгромить тайсаров. Что-то подобное было и прежде, как любил повторять гонец, так что беспокоиться не стоит. Но мне почему-то казалось, что этот человек сам не очень верит в свои слова, надеясь тирадами о мужестве и храбрости наши воинов успокоить себя. Что ж, это его дело.
Карл Лотаринг хотел увидеть меня, по мнению Штефана (так звали гонца потомка знаменосца Огнара), в связи с моим прошлым. Ещё бы! Я ведь ученик нового Архимага. Вместе с ним участвовал в Северном походе, как прозвали нашу зимовку в графстве Беневаль и победоносное шествие по Артуа и Сан-Зару. К сожалению, уже сейчас память о тех днях начала обрастать байками и выдуманными мелочами. Через несколько десятков лет наш поход станет легендарным - но рассказы будут едва ли хоть на десятую часть состоять из правды.
Утром уже тринадцать человек выехали из замка Беневаль и направились на юг, к Лотарингии.
Путь занял около полутора недель. За это время я успел запомнить всех людей Карла. По голосу, конечно же. А они, похоже, поняли, что я слеп. Пару раз я поворачивал голову немного не в ту сторону, где были мои собеседники. Разок не сумел взять протянутую мне миску с дорожной похлёбкой. С того случая вся еда попадала в мои руки через Конрада.
И ещё - ять раз на нас нападали разбойники. Много быть и чаще, но работников ножа и топора отпугивал размер нашего отряда.
Каждое такое нападение выглядело одинаково. Бандиты, к сожалению, не обладали хорошим воображением, так что приходилось скучать.
Сперва на тропу (если дело происходило в лесу) падало дерево. Затем со всех сторон слышались крики, и нас окружали вооружённые чем попало грязные, одетые в рвань, люди. После этого начинался скоротечный бой, длившийся не более десяти или двадцати минут.
На открытой местности дело было ещё скучнее: из близлежащего оврага или зарослей у дороги с гиканьем нападали разбойники. Конраду, по его словам, нередко казалось, что все бандиты - словно из одной банды. Облик и "замечательный подбор оружия" были невероятно схожи.
Пока воины дрались, мне оставалось только ждать подробного рассказа Монферрата, ставшего моими глазами в этой поездки, о том, что творилось вокруг меня во время очередной стычки.
Приходилось только ждать и думать о чём-то своём, когда вокруг раздавались крики воинов, стоны умирающих и просьбы оставить жизнь - выживших разбойников. Таких было, к чести людей Карла, большинство. Народ, пусть и обозлённый и уставший после Войны за престол, ещё не утратил человечность. Многие из разбойников ведь были простые пахари или ремесленники, которых война лишила дома и возможности заработать на кусок хлеба для себя и семьи. И разбой был последним шансом не умереть с голоду. Однако слишком уж милостивыми воины Карла не были. Ведь они тоже были людьми, для которых убийство стало привычным делом. Причём - убийство своих же соотечественников во время Войны. Ведь Карлу пусть и удавалось лавировать между Реджинальдом и Фердинандом, но некоторые их сторонники никогда не упускали возможность прирастить свой домен за счёт холмов Лотарингии, или свою казну - за счёт богатства их владельца. И приходилось убивать таких же огнаров. А вскоре некоторым это даже стало нравиться.
Я уже успел возненавидеть двух глупцов, Реджинальда и Фердинанда, которые пошли на поводу у своих приближённых и не смогли прекратить войну. Людольфинг уже заплатил богам за свои ошибки смертью. Интересно, придёт ли Даркос и за последним Огнаридом?
Почему-то сомнений в этом у меня даже не возникло. А ещё, в отличие от прежних времён, я совсем не боялся имени сына хранителя дверей загробного мира. Не такой уж он и мрачный оказался. У Даркоса было даже своеобразное чувство юмора. Странно? Едва ли: попробуйте сами века и века видеть одни трупы да души мёртвых, и остаться нормальным человеком. Тут не захочешь, а получишь целый ворох по меньшей мере странных привычек и качеств. Вроде воспоминаний, о том, "как того героя порезали! Да, вот это был удар! Так гладенько руку отрезали, что я даже завидовать чёрной завистью стал подобному мастеру! Его бы к нам, сюда". Или что-то вроде того.
С каждым днём во мне всё сильнее становилась тоска по ставшему родным замку Беневаль. Засыпая на кровати, в очередном постоялом дворе, в замке одного из друзей Карла или доме старосты подвластной Карлу деревни, я скучал по своей комнате. Слово "зал" никак не хотело идти мне на язык, едва я вспоминал свои перины, стол, камин, книги...
Однако, к счастью, мы всё-таки добрались до замка Карла Лотаринга. В нём меня ожидали не один и даже не два сюрприза. Не сказать, чтобы очень приятных, но всё-таки...
Тайсарский каганат. Окрестности столицы.
Андроник, даже через три дня после блистательного прорыва сквозь тайсарские отряды, не мог поверить в успех. У него получилось! Невозможный, просто-таки фантастический манёвр, когда вся армия единым строем прорвалась сквозь ряды врага...Нет, немыслимо!
К счастью, противник, ошарашенный наглостью аркадцев, не смог воспользоваться недостатками того прорыва. Не более чем через полчаса строй начал рассыпаться, и Андроник приказал двигаться двадцатью отдельными колоннами, расстояние между которыми не превышало половины дальности полёта стрелы. Для перестроения потребовалось значительное время. Сейчас опасность уже не так грозила аркадцам, степняки отстали, не решаясь вновь вступать в бой: боялись какой-нибудь новой хитрости. Которой просто не было. Силы войска были на исходе, но марш пришлось продолжить.
Только к утру центурионы разнесли приказ об остановке и разбивании лагеря. Попутно выяснилось, что от армии отстало несколько сотен человек. Они оказались обречены на гибель.
Вскоре станет известно, что их поодиночке перебили на просторах степей. Головы отрезали и показывали как трофеи. Всю одежду, украшения и оружие взяли тайсарские воины забрали себе, а тела ставили падальщикам. Так же поступили и с трупами, которые оставило войско на поле битвы.
Пока его подчинённый в изнеможении падали на склонах очередного холма неподалёку от мелкой речки, за лето ставшей ручьём, Андроник обдумывал дальнейшие действия.
Центр каганата, город Тайсар, лежал в одном дневном переходе. Однако только сейчас Ласкарий наконец-то задумался над теми трудностями, что будут ждать его во вражеской столице.
Сперва - укрепления. Выложенные из обожённого кирпича стены. Единственная стоящая искусства инженеров империи крепость. И - отсутствие поблизости леса, пригодного для строительства осадных машин. В деле поможет лишь та древесина, которую на спинах тащат легионеры. Правда, большую её часть пришлось бросить на марше. А пополнить запасы негде.
Следующей проблемой были продовольствие и вода. Их запасы уже истощились. А пополнить - нигде, кроме столицы, не удастся. Лекари и священники, шедшие вместе с воинами, сказали о непригодности для питья воды в недалёкой речке. Легионеры после глотка грязно-жёлтой воды подхватят какую-нибудь заразу. А это слишком опасно: каждый боец на счету. Пришлось под страхом смерти запретить воинам брать воду в той речке. К счастью, чувство жажды пока что не пересиливает силы приказа.
Но главной проблемой было то, что армия Андроника лишится возможности манёвра под столицей. Как воспримут легионеры бегство из-под вражеских стен, пусть даже на виду у сжимающих тиски окружения вражеских сил?
Уже сейчас в любой момент армию могут настигнуть степняки. Их и так немного держит: только страх, неуверенность и делёжка добычи, снятой с убитых врагов. Андроник лишён даже нескольких лишних часов. Придётся снова гнать уставших воинов вперёд.
И Андроник гнал. Только-только увидевшие первый сон люди снова надевали тяжёлые лорики (в случае нападения вражеской конницы времени надеть их уже не будет), забрасывали за спину тяжёлые котомки с остатками еды, колья и шли вперёд, на восток, к вражеской столице. Впервые со дня основания Тайсарского каганата сапог легионера ступал по этой земле. Ласкарий боялся, как бы этот первый раз не стал и последним. Но в окружении офицеров дрункарий старался держаться раскованно, бодро, весело, подавая пример другим. И у него получилось. Люди даже пели песни, ожидая увидеть вражескую столицу.
Правда, вместо столицы они видели тайсарские конные отряды, маячившие на горизонте. Самые храбрые степняки приближались даже на полтора полёта стрелы: аркадцы всё равно ничего не могли сделать с ними. Конницы после битвы-то не осталось: оставшихся коней бросили. Даже Андроник решил бросить своего скакуна. Дрункарий надеялся, что лошади смогут найти себе корм и воду в степи. В отличие от людей.
Но как бы не было страшно будущее, Андроник уже не боялся. Речь Флавиана словно убила в Ласкарисе способность бояться. Демоны, что нашёптывали каждому человеку в левое ухо слова ненависти, зависти, подлости, ужаса - умолкли. Загадочный человек, чьего лица Андроник так никогда и не видел, смог победить их. Он вселил в сердце дрункария уверенность в неминуемой победе.
К вечеру войско расположилось в каком-то небольшом городке. С его восточной окраины уже был виден далёкий Тайсар.
Немногочисленные жители покинули глинобитные дома: похоже, по степи уже разнеслась весть о прорыве легионеров из окружения. Теперь, наверное, многочисленные конные отряды рассказывали каждому встречному пастуху или охотнику, что идут ненавистные аркадцы.
Ничего, пусть стекаются горячие головы со всей степи! Одним ударом Андроник покончит со всеми врагами. Да и не так уж много способных держать оружие тайсаров осталось в близлежащих землях: почти все были или на войне с огнарами, или в очередной раз шли на штурм тарнских крепостей, или уже шли по пятам за аркадской армией.
Всего-то осталось подойти к Тайсару, сломать его ворота, перебить гарнизон и ждать всую Степь к себе в гости. Для тех, кто взял дворец партафских султанов. Это не сложно. Сложнее было выжить после этого и победить. Но Андроник чувствовал, что и на этот раз удача будет на его стороне.
И оказался прав.
В крохотной комнате, глиняный пол которой был выстлан соломой, приютился дрункарий виглы, потомок древних аркадских императоров, победитель партафцев и тайсаров. Однако набитый шелухой матрац казался Андроник мягче пуховых перин. Ведь он был в шаге (а точнее - нескольких часах марша) от Тайсара. Мечта о былом величии Аркадии постепенно начинала казаться не такой уж неосуществимой. Партафа уже лежала у ног аркадского императора, не хватало лишь чуть-чуть, чтобы дожать её. Вскоре каганату придётся горько пожалеть за три века набегов и слабости империи. А после него...После ...После настанет черёд и слишком ослабшего в последнее время Королевства. Месть разрушителям Северной Ксариатской империи будет поистине жестокой! Никаких уступок, как Партафе.
Андроник уже видел, как к его ногам упадёт последний Огнарид, этот выскочка, решивший поиграть в короля. Внезапно в сплетённую из тростника дверь постучала охрана.
- Что случилось? - Ласкарий было подумал, что напали тайсары, вскакивая на ноги и быстро надевая лорику. Однако через мгновение понял, что в этом случае его воины и офицеры не церемонились бы, и ворвались без единого стука, крича о нападении.
- Илюстрий, к Вам... - голос дежурившего у дверей дрункария воина дрожал. - К Вам гонец. Из столицы.
- Как он смог прорваться из Аркадии? - спрашивал Андроник, открывая дверь. И только тут до него дошло, о какой именно столице шла речь.
Двое легионеров в посеребренных лориках и красных плащах (форма центурии личной охраны легата) стояли по бокам от...натурального тайсара! В ночной полутьме, которую без особого успеха пыталось разогнать пламя немногочисленных, чадящих факелов, смуглость его была не так заметна, зато выделялась одежда. Широкий, просторный разноцветный халата, сшитый из шёлка, атласа и ситца, украшали разнообразные золотые украшения. На плечи степняка был накинут плащ из овчины с дорогим подбоем.
- О солнцеподобный, луноликий батыр Андроник, - тайсар довольно хорошо говорил по-аркадски, но с характерным для жителей каганата акцентом. Слова он растягивал, и то и дело казалось, что собеседник затянет одну из многочисленных песен пастухов и охотников Степи. По мнению Ласкария, это пение более походило на изощрённую пытку, в которой хоть что-то могут понять лишь тайсары. - Да будут продлены твои годы...
- Короче, уважаемый, можно? - Андроник, даже и разбуженный. Старался не быть грубым с послом. Но ему это давалось всё тяжелее и тяжелее. Придворные тайсаров слишком любят вычурные и длинные речи, смысл в которых сводится к одному-двум словам. В общем-то, как и придворные других народов.
- А короче, луноликий, я могу говорить только без лишних ушей, которыми окружён ныне, - айсар сверкнул чёрными глазами. А вдруг убийца? И чего только Андроник его слушает?
Ласкарий терпел только из-за предчувствия, что удача снова решила улыбнуться ему. Зачем из осаждённой крепости прибывают ночью гонцы? Если только это не переодетые убийцы, конечно же.
А прибывают они, дабы заключить какую-нибудь сделку. Скажем, взамен на высокий пост в захваченном городе или обещание не трогать дом и богатства - открывают ворота. А может, тропинку тайную показывают. Всё просто.
- Илюстрий, оружия мы при нём не нашли, - кладя ладонь на рукоять спаты, сказал один из легионеров, которые привели посла. - Но мало ли..
- Говори здесь, уважаемый, - Андроник понял, что хотел сказать воин: подчас оружие может быть не только из металла, который просто найти.
На всякий случай Ласкарий прошептал одними губами слово "волшебство". Удар сердца - и мир вокруг него посерел, утратив краски. Только к соседним хибарам текло несколько потоков света. Там расположились священники Аркара. И потоки показывали, что они могут в любой момент призвать силу своего бога.
Однако тайсарский посол был лишён красок. Даже более: казалось, что тьма постепенно поглощает его. Странно. Очень странно: раньше Андроник не видел ничего подобного, пользуясь кольцом-подарком Флавиана.
- Луноликий уверен? - смуглолицый весь сжался. Волновался. Или вправду боялся, что легионеры остановят попытку убить своего дрункария.
- Да. Луноликий полностью в этом уверен, - голос Андроник посуровел, и вместо медных труб шуток стал звучать холодный металл нетерпения. - Кто тебя послал? Для чего вообще явился сюда?
- Луноликий Андроник Ласкарий, послал меня Великий царь Танхар, дабы услышал ты его слова...
Посол снова начинал свою бесконечную песню, даже немного подвывая. Ну как можно спокойной общаться с такими людьми, для которых переговоры - скорее соревнование сказителей? ДА совершенно невозможно!
- Короче, уважаемый. Ты всё быстрее теряешь уважение к себе, - Андроник становился всё более злым. Могли бы и других разбудить! И выдать за дрункария! Вон, Валент очень любит песни чужеземцев. Пусть бы и послушал. Заодно и предложение Танхара выслушал.
Царь тайсаров всё равно практически ничего не решал в каганате. Разве только...Кажется, Андроник слышал перешёптывания императорских придворных о том, что Танхар женился на дочери одного из князьков.
А потом, кажется, стал одним из темников в столице...Да, что-то такое! В мыслях Андроника уже начала складываться общая картина. Не хватало только подтверждения гонца. И оно последовало.
- Мой владыка Танхар предлагает тебе со своею армией войти в Тайсар, опрокинув всех слуг проклятого небесами безумием кагана Сарлека.
- Аркар! - рассмеялся Андроник. Он смеялся очень долго. Гонец даже на шаг отступился от дрункария. Нормальный человек не может так смеяться. Им точно завладели демоны Степи!
Ласкарий понимал, что выглядит просто дико со стороны. Но удержаться не мог. Он вёл своих воинов на смерть, голодных и страдающих от жажды. Он жертвовал собой и своими друзьями. Он жертвовал победой. Он жертвовал целой армией ради выполнения безумного плана. И что теперь? Теперь ему подносят победу на блюдечке. Кому-то это покажется достойным окончанием.
Но не потомку древних императоров. Почему с самого начала Андроник не догадался связаться с тайсарским царём? Почему не подождал, пока степняки окончательно увязнут в Тарнланде и Королевстве? Почему не наладил снабжение, не стал потихоньку, лигу за лигой, локоть за локтем, занимать вражескую землю?
И всё-таки Ласкарий нашёл ответ: "Иначе было нельзя". Это Степь. Здесь нельзя воевать, как на обычной земле. Здесь не будешь занимать посёлок за посёлком, город за городом - здесь их слишком мало. За кочевниками не погоняешься пешком или облачённым в тяжёлые доспехи катафракта.
Только удача помогла Андронику провести армию. Что ж, даже такой конец вполне сойдёт. Но сколько же воинов погибло, чтобы дойти до Тайсара...
- Молись своим богам, уважаемый, чтобы всё, сказанное тобой, было правдой, - внезапно замолчал Андроник, поправляя одежду. - Иначе будешь очень долго умирать. Очень. Даже если я и все мои воины погибнут, попав в расставленную твоими хозяевами ловушку, за нас отомстят.
И от этих слов повеяло таким холодом, что даже охране Андроника стало не по себе. Им даже на мгновение почудилось, что за спиной дрункария возвышается тёмная фигура одетого в балахон человека. Но видение практически сразу исчезло. А вот ощущение тихой злобы и невероятной силы слов Андроника - осталось. И гонец поверил, что будет умирать так долго, что даже боги успеют состариться и умереть...
Королевство. Лотарингия.
Я давно отвык от большого скопления людей вокруг. Казалось, что вместо замка Карла Лотаринга мы очутились на каком-нибудь южном базаре. Людской гомон, ржание коней, поросячий визг, шум ветра, который создавали сотни птичьих крыльев.
- Конрад, а мы точно возле замка Карла? - спросил я, обращаясь ко тьме, окружающей меня. Мой рыцарь должен быть где-то рядом.
- Тут огромная ярмарка, милорд. Она всегда славилась в окрестных землях. Но раньше, до Войны, здесь было намного больше народа и товаров. Русые мидраты со жбанами хмельного мёда приезжали сюда. Рокбергцы и айсары спешили с мехами и костью дивных животных. Да и наши тоже не отставали! Чего тут только не было! Но сейчас я не вижу ни одного чужеземного гостя
- Милорд Датор, смотрите, сам барон Карл выехал Вас встречать! На десять шагов дальше от Камня встреч. Я же говорил, что Вы здесь - желанный гость, милорд, - Штефан, не скрывая своих чувств, радовался возвращению домой.
Я его очень хорошо понимал: за время путешествия мне всё сильнее и сильнее хотелось вернуться в ставший родным Беневаль. Но дела...И любопытство! Зачем же я всё-таки понадобился барону?
Жаль, что увидеть этого потомка легендарных властителей Лотарингии я не мог. Зато вот услышать - вполне. Какой мощный бас! Такое впечатление, что говорил не человек, но медведь старался использовать человеческую речь. И вроде это ему удавалось.
Конрад Монферрат помог мне сойти с коня, бережно опуская на землю. Карл, судя по звукам, тоже сошёл на землю.
- Юный владыка замка Беневаль, рыцарь Николас Датор, позволь поприветствовать тебя в моих владениях! Я несказанно рад видеть тебя у ворот замка мох предков! - внезапно чьи-то огромные ручищи обхватили мой торс. Кости затрещали. Я не мог вздохнуть. Наверное, то же самое чувствует человек, попавший в лапы к медведю.
Это Карл Лотаринг решил обнять дорогого гостя - пришла догадка через мгновение.
- А я необыкновенно горд приглашением от барона Карла, владыки Лотарингии, славного не только своими предками, но и силой своих рук.
Карл расхохотался, и от его смеха у меня заложило уши. И этим сразу же мне понравился: насколько же я устал от красноречивых слов столичных дворян, в которых было не одно и даже не два дна. Даже смеялись они, когда требовалось. Или когда смеялись монарх с Владетелями.
Этим смехом, хотел Карл того или нет, завевал моё уважение и, может быть, даже благодарность. Казалось, что рядом с ним нет места разрухе и стразу послевоенного времени. А это всё-таки немало...
- Но чего же мы тут стоим? - Карл снова рассмеялся. - Наверное, старик уже надоел молодому рыцарю, ничуть не думающему о то, что все вы устали с дороги! Прошу, пойдёмте за мной! Коней поведут мои слуги.
- Конрад, - я постарался сказать это как можно тише, но одновременно так, чтобы Монферрат чётко услышал мои слова. - Помоги мне...
Карл Лотаринг, похоже, заметил моё замешательство. Он резко остановился. И, кажется, повернул своё лицо ко мне.
- Николас Датор, с тобою, - я только сейчас обратил внимание, что барон обращается ко мне на "ты". И это казалось само собой разумеющимся. - С тобою всё в порядке? Мне показалось, что...
- Вам не показалось, милорд, - Конрад потом говорил, что на моём лице появилась самая грустная улыбка, которую он видел за всю свою жизнь. Я опустил голову. А затем - резко повернул в ту сторону, где, по моему мнению, стоял Карл.
- Я слеп, милорд. Всего лишь слеп. Замком Беневаль теперь правит, - мне показалось, или звуки в мире умерли, едва я начал говорить? - Теперь правит слепой подросток, бывший некогда учеником Архимага Тенперона Даркхама. Но этот слепец не хочет, чтобы его жалели за недостаток. Нет, милорд, совсем не хочет он этого. А желает этот самый слепец, чтобы никто не думал о его недостатках. Жизнь и так полна болью и слёзами. Так что забудьте о моей боли, люди. Просто забудьте.
Что-то прорвало внутри меня. С таким же настроем я шёл на ту битву с айсарами, после которой потерял зрение. Только на этот раз моим врагом был я сам. Мой недуг...
- Милорд Николас, позвольте взять Вашу руку, - а это уже Конрад. Он встал слева от меня. Карл был справа и чуть-чуть впереди.
- Это были хорошие слова, мой господин, - прошептал Монферрат.
- Я знаю, рыцарь Конрад. Знаю, - снова печальная улыбка.
- Я не знал, что моим соседом стал философ, - в голосе Карла было уже меньше радости. Её место заняла мудрость. - Одни воины да воры!
И Карл опять расхохотался. Чем окончательно расположил к себе.
Целый день я провёл в пиршественном зале. Лотаринги издавна славились своим гостеприимством, подчас доходившим до абсурда. Ну скажите, ну сколько можно требовать от гостя попробовать "вон тех свиных отбивных - только вчера молочного поросёнка забили!" Или "вот эту рыбку - только утром ещё из сетей вырывалась!". А может быть, "те котлетки из бычка-крепыша? Час, не более, назад норовил боднуть мясника!".
Я был не самый большой любитель поесть, но как можно отказать такому радушному хозяину? Разве только от вина сразу отказался: не для магов это. Совсем. Да и сколько обычных людей на тот свет завела чаша, наполненная молодым вином?
Вокруг меня было очень много людей. Похоже, на пир собрались многочисленные вассалы и приближённые Карла. А может быть, даже родичи Лотарингов съехались со всей округи. Хотя всё равно, даже в этом случае было слишком много народу. Их пригласили так же, как и меня? Или сами приехали?
Карл вскоре разрешил мои сомнения.
- Милорды, сам я не прочь ещё отведать этой прекрасной еды да ополоснуть горло замечательным вином! Но пора бы и к делу обратиться. Очень важному делу. Такому, что навсегда изменит историю нашей родной страны.
Шум и гам постепенно стали стихать. О чём он будет говорить? Конечно, абсолютно все хотели узнать. Больше половины. Конечно, догадывалось, но всё-таки, всё-таки...
- Его Величество Фердинанд I Огнарид, милостью богов король огнарский, недавно прислал ко мне гонца...
- Что же он просит? - послышался окрик какого-то молодого человека, давшего петуха.
- С повелением, - Карл не обратил внимания на любопытного наглеца. Понимал, что десятки других еле сдерживались, чтобы не задать тот же вопрос. - Немедля отправить в Тронгард представителей от дворянства нашего Владения. Сейм король собирает.
Ну конечно! Вот оно! Артуа и Даркмур всё-таки уговорили короля начать эту глупость с выборными от дворянства Королевства. К чему это приведёт? Да что же это за глупость-то!
- Тише, милорды, прошу вас! - оказывается, Карл Лотаринг мог голосом перекрыть шум добрых двух или трёх сотен глоток. Вот это мощь! - Я ещё не всё сказал. Также Его Величество постановил, что с этого дня в каждом Владении должен быть судья-дворянин. На него не должны давить ни Владетель, ни король. Лишь закон превыше его будет в разрешении споров и наказании преступников.
Вот тут-то народ и загомонил по-настоящему. Все понимали, что такого судьи никогда не будет. Как может дворянин не зависеть от короля или Владетеля? Или от родичей? Или от соседей?
Моей головы не покидала одна мысль: "Зачем я здесь?". У меня нет ни друзей, ни родственников, ни даже знакомых среди местного дворянства.
- И как же будет назначен этот судья? - это был уже не молодой дворянин. Голос явно принадлежал повидавшему много зим человеку. - Кто захочет стать судьёй? Кто захочет учить законы? И в конце концов, кто захочет постоянно ругаться и спорить с королевским судьёй? Ведь их, как я понимаю, не уберут из Владений?
- Судья от дворянства должен быть избран здесь и сейчас. Как и наши представители в Сейм. И похоже, что ему всё время придётся устраивать настоящие битвы с королевским судьёю.
- И ты думаешь, кто-нибудь захочет стать таким воином, сражающимся пером, а не мечом? И не на поле брани, а на пергаменте? Сомневаюсь!
Да что они понимают в том, что не касается? Боюсь, сегодня я был очень нетерпим к другим. И это изменило мою судьбу.
- Есть такой вы! Что Вы знаете о том, как воевать не мечом или копьём? Что Вы знаете, как творить чернилами на пергаменте то, что будет жить после Вашей смерти многие и многие века? Что Вам, владеющему силой и властью, до проблем простых людей? Сейчас, когда не прошло и года со дня окончания Войны за престол, когда тайсары уже у ворот сердца Королевства, когда народ стонет от налогов и уже ждёт голода! Вы думаете, что мука сама собою появляется в пекарнях? А рыба сама садится на крючок? Нет, милорд, Вы ошибаетесь! Я докажу Вам это! Я готов стать тем воином. Который будет сражаться чернилами ради блага народа. Пусть я слеп! Но Палатор тоже слеп. И это не мешает ему держать в своих руках меч правосудия
И вдруг - молчание. Я ожидал споров. Я ожидал оскорблений. Я ожидал насмешек. Но я не ожидал тишины!
- Что-то не так, Конрад? - я обратился к моему рыцарю, моим глазам. - Что сейчас происходит?
- Готов поспорить, что они поднимают упавшие на пол челюсти, - Конрад, не скрывая этого, веселился. - Мой господин, они все просто поражены!
- Да, ты указал им на место, Николас, - Карл, похоже, тоже был очень сильно поражён моими словами. К худу это или к добру? - Теперь я точно знаю, что замок Беневаль в надёжных руках. И этими руками движет сама Немайди.
И через мгновение добавил, уже во весь голос:
- Милорды, вот тот человек, который нам нужен. Вы слышали слова рыцаря Николаса Датора из Беневаля? Запомните их! Запишите на скрижали своего сердца! Запомните и скажите: станет ли он человеком, вершащим правосудие от нашего имени, имени дворянства этих земель?
- Разве только боги решат иначе, - это был тот самый человек, слова которого я опроверг. Чувствовалось, что он не ожидал моей речи. - Я согласен, чтобы он вершил суд от имени меня и ещё семнадцати благородных дворян, что направили меня сюда. Я с тобой, Николас Датор из Беневаля, клянусь Онтаром!
- И я с тобой, рыцарь Николас, - а это тот дворянин, чей голос дал петуха.
Люди всё продолжали подтверждать, что согласны с моей должностью, а я только начал сознавать, что именно я сделал. Неужели теперь я стану судьёй? Что же это будет?
- А как же я смогу вершить суд из моего замка? - по-настоящему детский вопрос, наверное...
- Кто сказал: из замка? - Карл рассмеялся. - Нет, все эти судьи направляются в Тронгард. Там они тоже будут участвовать в заседаниях Сейма. И вершить правосудие над всем Королевством, если можно так выразиться. Вот почему все королевские судьи остаются на своих местах. Да и силу решения дворянина ещё никто не отменял.
- В Столицу? Но ...- я глубоко вздохнул. - Недолго же мне удалось наслаждаться мирной жизнью. Что ж, в столицу так в столицу. Жаль, что я не смогу увидеть, как она изменилась за последнее время.
- Боги помогут тебе, Николас, я уверен. Они ведут тебя. Я чувствую, - Карл снова стал серьёзным. - Милорды, а теперь нам предстоит решить, кто ещё станет представителем Королевства от нашего Владения...
Королевство. Онтар.
Кошмары. Ужасы. Снова и снова погибающие люди. Сыновья, какими он запомнил их перед смертью. Друзья и товарищи по оружию. Все погибли. И сам он, похоже, тоже погиб. Вот-вот Даркос откроет ворота, и впустит во владения своего отца Тайтоса.
Вот уже виден свет, забрезживший где-то вдалеке. Чем-то похоже на далёкий фонарь, горящий тёмную беззвёздную ночь...
Старик открыл глаза. Нет, это не царство Тайтоса. Он снова жив! Проклятье! Когда же боги дадут ему отдохнуть? Он и так устал видеть смерть вокруг себя. Которую же сам и призвал. Неужели боги так жестоки?
- Нет, сударь. Они ещё хуже, - вздохнул кто-то рядом. Неужели Старик. Голос очень знакомый...Неужели?
- Милорд Сагирина, Вы уже очнулись? - ну да, точно, это сам маршал Ревенкьюл. А что же он тут делает?
Энрике огляделся. Он был в какой-то избе. Массивная побеленная печка, занимавшая чуть ли не половину дома. Несколько лавок, но одной из которых лежал и сам Владетель. Рядом примостился, укрывшись одеялом, Ревенкьюл. Командующий столичным гарнизоном словно постарел на десять лет. Седины прибавилось в его волосах. Морщин стало намного больше. Взгляд блуждал вокруг. Таким герцог никогда не видел Ревенкьюла! Хотя...Встречались они не так уж и часто...
- А почему Вы, милорд, не спрашиваете, где оказались?
- Я и так знаю, - нахмурился Сагирина. - В плену. У тайсаров.
- Берите выше! Мы сейчас...
- Милорды, Его Величество Конрад Людольфинг требует Вас к себе! - дверь избы отворилась, и на пороге возникли несколько человек. Все были при оружии и в доспехах. Огнары, натуральные огнары...
- Знаешь, где я твоё Величество видел? - Сагирина был в гневе! Из-за проклятого Людольфинга погибли сыновья Энрике, пол-Королевства оказались разграблены степняками, и он ещё смеет чего-то требовать?
- Боюсь, нам придётся подчиниться, милорд, - вздохнул Ревенкьюл, скинув одеяло. На нём был лишь потёртый камзол да штаны. На поясе болтались пустые ножны. И зачем только оставил?
- Милорд Ревенкьюл, - Сагирина не мог знать, что с ним говорит тот самый парламентёр, чьи услуги решили исход сражения у Чёрного брода. - Прав. Абсолютно прав.
В конце концов, Сагирина согласился. Его взяли "под белы ручки" несколько воинов-огнаров (что было вдвойне стыдно - свои же!) и провели через кишащую тайсарами и огнарами деревеньку к центральному дому. Похоже, раньше здесь жил (а может, и сейчас живёт) староста деревни. Резные фигурки, узоры на крыше, окнах, ставнях, двери. Окрашенное в яркие краски крыльцо. Стража в посеребренных кирасах, с массивными алебардами в руках. Редкое оружие: говорят, только недавно тарнские мастера придумали. Или, скорее, позаимствовали идею у гномов. Как обычно, в общем-то...
Сагирина и Ревенкьюл прошли через крыльцо, ловя на себе взгляды охраны. Как грозные, наполненные ненавистью к слугам "узурпатора", так и извиняющиеся.
Внутри дома старосты не было большой печки. Нет, здесь было что-то вроде большого камина, наподобие тех, что стояли в замковой кухне.
Посередине комнаты стоял большой трапезный стол, застеленный (по-видимому, совсем недавно) шёлковой скатертью с вышитым гербом Людольфингов. На скатерти была разложена подробная карта Онтара. Такие даже в королевской библиотеке нечасто встречались. Может, эта как раз оттуда? "Сувенирчик", прихваченный беглецами? Или подарок тайсаров...
Над картой склонилось человек семь. Трое из них были огнарами. Остальные четверо - тайсарами. Сагирина помимо своей воли отметил, что лица собравшихся чем-то похожи. Нет, не цветом кожи! Скорее, формами. Как-никак, а родственные народы. Всё-таки. Пусть теперь и в огнарах, и в тайсарах течёт не так уж и много айсарской крови, но можно заметить кровное родство. Но пройдё ещё несколько веков, и как знать, вспомнит ли кто-нибудь, что Огнар и Тайсар сражались плечом к плечу века назад? Вряд ли...
Сагирина сразу узнал Конрада Людольфинга. Пусть и видел его всего пару раз, да и на Реджинальда не был очень уж похож.
Густые светлые волосы. Цирюльники явно долго мучались, пытаясь их расчесать, но хозяин скорее всего просто надоело и он приказал остановиться. Ещё бы! Такие только грабли возьмут! Полные потрескавшиеся губы. Блуждающий взгляд голубых глаз, надолго не задерживающийся на собеседнике. Мощные челюсти, способные перекусить если уж не дужку замка, так рёбра быка - уж точно!
Да, аркадцы будут очень долго смеяться над таким королём: будут говорить, что всегда знали о том, что их восточные соседи - настоящие варвары. Вот и король им подстать.
- А, Энрике, проходи, проходи. Будь как дома, дорогой герцог, и ни о чём не волнуйся! - деланно заулыбался Людольфинг, некоронованный король огнаров. Сагирина поклялся, что поглядит на улыбку, что навсегда застынет на лице этого королька. А голова будет болтаться на пике где-нибудь рядом с Дворцовой площадью.
- Мы с Вами, Конрад, никогда не были и не будем друзьями, - Энрике решил с самого начала дать понять, что даже в плену не потерпит неуважения к себе. - Никогда Владетель Королевства не подаст руки врагу своего народа.
- Так уж и никогда? - Конрад всё ещё пытался улыбаться. Однако это получалось у него всё хуже и хуже. - А узурпатор, вместе со своими воинами служивший в качестве наёмника у имперцев?
- - А брат узурпатора, ставший игрушкой в руках тайсаров? - в тон Конраду спросил Сагирина.
Лицо Людольфинга покраснело от ярости, пойдя пятнами. Кулаки сжались, глаза сузились. "Король" засопел.
- Наказать изменника, - еле смог выдавить из сжатого гневом горла Конрад. - Изрезать, убить.
- Мой король, прошу Вас, не стоит, - подал голос один из огнаров.
Да это же Равальяк! Он командовал одним из флангов в последней битве между Реджинальдом и Фердинандом. А потом сбежал куда-то. Вот, значит, где его пригрели! Впрочем, следовало ожидать.
Скитания и горечь поражения не прошли даром для Равальяка. Некогда не лишённое полноты лицо осунулось, глаза ввалились, под ними залегли синяки. Плечи поникли, Равальяк теперь ходил, чуть сгорбившись. В каштановых волосах появилось серебро.
- Убийство герцога Сагирины или издевательства над ним не пройдут даром. Всё Королевство...
- Мне всё сойдёт с рук, виконт. Но сейчас и вправду лучше не убивать герцога. Какой это заложник! Намного лучше, чем маршал Ревенкьюл! Им можно будет воспользоваться! Сыновья герцога сложат оружие, едва узнав, что их отец...
Энрике перестал слушать Конрада. Неужели это правда? Неужели кто-то из его мальчиков ещё жив! Боги, какое счастье! На душе герцога внезапно стало очень-очень легко. Казалось, ещё мгновение - он взлетит, взмыв к небесам. Жаль только, что нету у него крыльев, чтобы этого сделать.
Герцог изо всех сил старался, чтобы чувств. Что бушевали у него в душе, никто не заметил. Но он мог не так уж и стараться: всё внимание "королька" было устремлено на Равальяка и на карту Онтара. Похоже, Конрад уже строил новые планы...
А тайсары в богато украшенных одеждах взирали и хоронили улыбки в складках халатов. Людольфинг не видел (или не хотел видеть),что его используют как игрушку. Поиграют-поиграют, да и выбросят, когда он перестанет быть нужен. А в случае поражения похода - могу и убить. Всё равно с самого начала, по мнению Сагирины, каганат в этой войне был обречён на поражение. Вот-вот королевские армии соберутся и ударят по врагу, когда степное воинство увязнет у столицы. Да даже в случае занятия столицы - кто поручится, что огнары присягнут на верность новому Людольфингу, севшего на престол на копьях кочевников?
Перед Энрике разыгрывалась какая-то старая ксариатская комедия. В которой было столько смешного, что даже плакать хотелось. И герцог готов был заплакать: от бессилия остановить действо...