Аннотация: Ну что ж, выходим на финишную прямую.....Кстати, это уже 300 страница текста))) осталось "каких-то" 150-160 страниц..Так что повествование близится к концу...
Королевство. Окрестности Тронгарда.
Абра проснулся от шума за дверью. Он едва-едва уснул, и желал наказать того смертника, что решился потревожить его покой. За прошедшие пять дней командир армии Гильдии и так не смог нормально отдохнуть. Постоянное отступление на север, к Тронгарду, полные непониманием глаза соратников. Каждый айс понимал, что в бегстве нет ни славы, ни силы. Враг всё равно настигнет их, рано или поздно. Так зачем лишний раз злить хитрюгу-судьбу? Не лучше ли принять бой, и умереть смертью, достойной настоящего мужчины, с оружием в руках? Чего стоит развернуть остатки огнарских полков и решиться дать бой наседающим степнякам?
К счастью, у Абры оставался последний аргумент, к которому он прибегал постоянно, едва айсы заводили разговоры о необходимости дать бой. Магия. Враг решился воспользоваться волшбой, сеявшей смерть и страдания. Родичи несли гибель родичам запретным орудием - почему они не боятся вечных мук в царстве Тайтоса? Даже в Снежной пустоши, даже в годину кровавых распрей между племенами шаманы и камлаки оставались в стороне от борьбы разных племён айсов. А если бы кто-то из наделённых даром Тарика решился вмешаться, то его остановили бы соплеменники. Словом или делом. Да. Пришлось бы отмаливать свою вину перед богами. Поститься, уйти на две неделю в безлюдную пустошь, с одним кинжалом да бурдюком воды и кусочком солонины. Но боги вняли бы просьбам о прощении, ведь посягнувший на наделённого даром волшебства сделал благое дело для всего народа. Да почему только народа? Для всего мира! И какое же счастье, что такое наказание не следовало за убийство тарна, тайсара или огнара, чьи народы приходились родственными айсскому...
Однако похоже, что не только Абру разбудил шум. Десятники и сотники отрядов Гильдии разместились в здании городской ратуши Тиргарда. Этот небольшой городок стал последним оплотом остатков Центральной армии. Смешно сказать, но в основном сюда добрались только айсские наёмники да ополченцы Филиппики. Остальные погибли или отстали при отходе к Тронгарду. Нет, чего Палатора гневить, лучше правду сказать! Слишком многих армия лишилась при поспешном бегстве к столице.
Ратуша было мало приспособлена для ночлега. В маленьком городишке городской голова и его помощники жили в считанных минутах ходьбы, редко когда работали до захода солнца, поэтому и смысла создания спальных комнат не было. Так что когда в город вошло потрёпанное, оголодавшее войско, сердобольным жителям пришлось приносить одеяла, подушки, перины. А потом айсы расстилали их прямо на деревянном полу. Многие, правда. Просто валились без сил, не задумываясь о таких мелочах, как постель. Абра держался из последних сил, проверяя, всем ли хватило места в коридорах, залах и комнатах ратуши. Некоторым даже посчастливилось уснуть в местной библиотеке, между книжными стеллажами.
Простым воинам пришлось хуже: их расселили по крохотным домам местных, где они теснились по четверо-пятеро, не считая семей хозяев. Выжившие дворяне, рыцари и командующие армией разместились в городском храме, посвящённом Тайдеру и Палатору. Боги в любом случае были заняты где-то, как говорили жрецы, так что кельи священников и даже зал перед алтарём оказались в распоряжении знатных борцов с врагами Королевства.
Абра поднялся с одеял, расстеленного в кабинете городского головы. Руки так и норовили протереть зудящие от недосыпа и усталости глаза. В пояснице болело. Перед глазами разливались цветные пятна. Абра всё сильнее и сильнее утверждался в мысли убить того изверга, из-за которого поднялся шум.
Командир фаланги окинул взглядом комнату, отыскивая свой меч. А потом, захотев почесать правый бок, понял, что так и не снял кольчуги. День явно не задался с самого начала: понадобилось слишком много для сонного человека сил и нервов, чтобы найти валявшийся под письменным столом меч. Абре даже показалось, что верный железный соратник злобно и устало глядит на него глазом-аметистом гарды. Даже оружию нужен порой отдых. А этим жалкие остатки войска оказались обделены.
Айс вышел из кабинета бургомистра, потягиваясь, одержимый страстным желанием кого-нибудь убить. Убить так, чтобы жертва долго-долго мучилась, а Абра смог бы в это время проспать. Этак до конца света, как минимум. Времени на здоровый сон и отдых хватило бы впритык в таком случае.
Едва сделав шаг за порог, Абра чуть не наступил на одного из сотников, только-только продиравшего глаза. Всё пространство пола было заполнено сонными людьми, только-только начинавшими просыпаться. И все они горели одним и тем же желанием. Да. Правильно, вы угадали: их посетили те же мысли о долгой и мучительной смерти того сына демона и песца, который лишил их сна.
- Кто поднял шум? - в коридоре ещё явственней слышался гул барабанов, призывавших воинов собраться на городской площади. - Мне хочется узнать, чьи родичи будут меня проклинать через считанные удары сердца.
В словах Абры заключалась едва ли десятая часть шутки. Соплеменники быстро поняли это, однако ответа у них не было: они сами не знали, что стряслось. Однако быстро решили выяснить, что случилось. Миновав очередной короткий коридор, Абра оказался в просторной комнате-сторожке. Она, правда, оказалась пустой. Копий в стойках не оказалось, как и остального вооружения. Похоже, маленький отряд стражи быстро собрался и поспешил на сбор.
Центральная площадь обрела внушительный вид. Ещё вечером, когда Центральная армия входила в Тиргарда, она была пустынна, безлюдна, и воинов встречала разве что пара молодых собак, временно прекративших погоню за старым безухим котом. Теперь же площадь заполнилась полусонными воинами, рыцарями, даже несколько горожан поспешили на призыв барабанов. Посреди людской толпы из широкого щита и кстати подвернувшихся пустых бочек возвели помост. На нём возвышался Матвей Филиппика. Он тёр ладонями друг о друга, словно не зная, куда деть свои руки.
Толпа заполнила не только площадь, но и узкие улочки, насколько хватало глаз. Ставни на окнах были раскрыты, из домов глазели местные на "представление". Похоже, некоторые из них решили, что Филиппика намерен устроить смотр. Однако ветераны королевских армий и те, кто сражался в городских ополчениях во время Войны за престол, поняли, что вряд ли просто так герцог Матвей так спешно собирал воинов.
Абра протиснулся поближе к помосту. Люди, теснясь, освобождали путь перед ним: многие помнили яростного айса, сражавшегося с тайсарами. Когда его пика оказалась переломлена, командир войска Гильдии взялся за меч. Когда клинок, плаксиво звякнув, рассыпался на части, в руке Абры каким-то неведомым для врагов образом оказался кинжал. К сожалению или к счастью, но его железное острие вытерпело, не раз гневно звеня, до конца боя со степняками. Та битва до конца жизни запомнится её участникам: после окончания перемирия армия кагана настигла остатки защитников Онтара, отходивших к столице. Огнары устали, Филиппика уже готовился принять смерть в том бою, отдав распоряжения своим приближённым, как должно сообщить о последних минутах семье герцога.
Выручили айсы. А точнее, фаланга. Тайсары, решив, что легко её сомнут, не учтя опта прошлой битвы, ринулись прямо на неё, с гиканьем и дикими криками. А через считанные минут погибали с жалкими стонами на устах. Фаланга держалась очень долго, постепенно отступая под вражьим напором. Многие северяне погибли, заплатив своей жизнью за спасение Центральной армии. К сожалению, их жертва не помогла: на следующий день армия кагана снова завязала бой с войском защитником. И если бы не близость Тиргардских стен, не спастись ни айсам, ни огнарам.
Абра смог пройти к самому помосту. Его окружали несколько десятков гвардейцев Филиппики да офицеры Центральной армии. К этому моменту герцог Матвей наконец-то решился начать свою речь. Дрожавшая до того рука резко взметнулась вверх, призывая воинов к молчанию. Взгляд, всего мгновение назад бесцельно блуждавший по окружающим людям, сфокусировался на далёких, едва заметных южных воротах.
За считанные удары сердца воцарилось молчание. Слышался лишь шелест разминаемых ног, да глухие проклятия, срывавшиеся из уст людей, которым как раз разминаемые ноги и отдавливали.
- Воины, нам всем пришлось пройти через многие испытания. Битва у Чёрного брода, страх перед испепеляющей огненной магией, потеря маршала Ревенкьюла, отступление. Дня не проходило без стычки. Молочные пьяницы не давали нам ни минуты передышки. Ваши друзья и братья, сыновья и отцы пали под их стрелами, копытами степных коней, их задушили арканами или истыкали копьями, - глухой гул. Многие вспомнили те трудности в красках. - Но мы смогли прорваться сюда, смогли доказать, что достойны звания защитников Королевства!
Одобрительные крики зазвучали со всех сторон. Даже Абра поймал себя на возгласе: "Верно говоришь, герцог, верно!". Филиппика в трудных ситуациях умел говорить чётко и ясно. Однако было видно, как тяжело Матвею даётся подобное спокойствие: обильный пот градом катился со лба герцога. Филиппика воспользовался шумом толпы, чтобы прервать на мгновение речь и перевести дух. Начало положено. Матвей глубоко вздохнул и продолжил, силясь говорить как можно громче. Постепенно шум стих. Звучал лишь голос Матвея.
- К сожалению, боги ставят перед нами новую преграду, проверяя нашу силу, нашу веру, нашу правду! Утром тайсары обошли Тиргард и направились к Тронгарду. Столица оказалась беззащитной. Самое сердце Королевства, величайший символ нашего народа, - айсы пропустили последнее замечание мимо ушей. Пусть Матвей явно имел в виду в основном огнаров, но всё-таки они приходились северным соседям родичами. Хотя и не очень уж приветливыми и добрыми. - Мы не смогли бы их остановить. Да, пожелай мы полечь под Тиргардом, о нас бы слагали песни трубадуры ещё многие века. Но я сомневаюсь, что король и другие Владетели, мирные жители столицы обрадовались, потеряв надежду на помощь целых четырёх тысяч прошедших огонь и воду, особенно, конечно, огонь воинов, - послышались смешки. Абра сам не удержался от улыбки. - Только теперь настал час проявить свою храбрость! Мы выступим в поход, не медля ни мгновенья, будем бить отставших от своих полчищ степняков, лишать их возможности прокормиться в сердце нашей родины. Мы нанесём им настолько большой урон, на которой только будем способны. И когда поредевшие орды кагана отхлынут от неприступных стен нашей столицы, спасая свои жалкие жизни, мы перебьём этих трусов. Отомстим за всех наших товарищей, павших за последние дни. О нас сложат песни, которые будут жить в веках! И многим из вас выдастся послушать трубадуров, поющих о ваших подвигах. Готовы ли вы на это? Пойдёте ли вы за мной? - Матвей разжал пальцы, сложившиеся в кулаки. Герцог позволил своему телу расслабиться. Речь далась ему невероятно трудно. Скорее всего, ещё долго он будет молчать или изредка говорить короткие реплики, сильно заикаясь.
Площадь превратилась в единую глотку, скандирующую одно-единственное слово: "Да!". Абра, правда, не поддержал общий порыв. Его абсолютно не прельщала мысль ещё долго и долго плутать по окрестным лесам и полям, уходя из-под удара тайсарских полчищ.
"Когда же я смогу проспать целую ночь, не боясь, что не проснусь утром?" - мелькнула мысль Абры...
Шум окружал меня, казалось, он сможет скоро воплотиться в нечто осязаемое. Людской гомон не смолкал ни на мгновение, и чем ближе мы приближались к Коронному дворцу, тем сильнее он нарастал.
- Что нас окружает, Конрад? - я стеснялся спрашивать у Тенперона о том, что творится вокруг. Признание в своём недуге и так далось мне очень нелегко. А каждый вопрос - это настоящая роспись в своём бессилии.
- Королевские воины оцепили улицу к сердцу столицы. Через каждые два шага стоит по солдату. Кое-где видны гвардейцы. Окна в домах или закрыты ставнями, или в них мелькают кольчуги. Похоже, король предпринял меры по нашей защите. Но зачем - я не понимаю. Мэтр Архимаг, к чему всё это?
Монферрат говорил, совершенно недоумевая. К чему представителям огнарского народа стража в собственной столице? К сожалению, Конрад вряд ли думал, что отнюдь не народ представляли выборные. А дворянство. И то - далеко не всё. Даже из юго-западных Владений прибыло слишком мало людей. Сан-Зар тоже решил проявить солидарностью с южными соседями, и отказался присылать выборных. Зачем разводить болтовню, когда враг на самом пороге сердца родины? Наверное, только Артуа и Даркмур считали нужным собрать Сейм. И убедили короля в своей правоте.
Те, кто собрал Сейм, боялись волнений. Вряд ли простой народ поймёт, к чему пышность Сейма, церемонии, празднества по случаю открытия "говорильни", как собрание выборных уже успели прозвать. Опаснее всего, конечно, было бы в Чёрном городе. Там, как мне позже рассказывали, какая-то шайка хотела закидать камнями свиту одного из выборных. К счастью, свитские сумели постоять за себя, а потом к ним на помощь прибыла охрана. К тому же Фердинанд боялся того, что в столице могут оказаться маги-предатели. Вдруг кто-то не захотел присоединиться к Гильдии, и всё время со дня падения Эдмона Рошфора и Реджинальда Людольфинга скрывался в подполье? Тронгард был достаточно большим городом, в котором нелегко находились волшебники. Гильдия не могла почуять под самым своим носом волшебника, не применяющего часто сильную магию.
- Король хочет оказать цвету благородного сословия нашей страны. И сделать так, чтобы этот цвет не пал раньше времени из-за какой-то случайности.
Тенперон сделал ударение на последнем слове. Похоже. Он тоже волновался насчёт возможности нападения на выборных. Какая нелепость! Всего лишь год назад ни о чём подобном нельзя было и подумать. Даже ночные стражи Белого города рассмеялись бы в лицо тому, кто скажет, будто в их смену у самого Коронного дворца могут напасть на человека. Ныне же даже днём огромная масса людей боялась. Боялась собственного народа. Вот до чего довела Королевство Война за престол. Я не думал, что она закончилась вместе со смертью Людольфинга. Скорее, борьба стала менее заметной и более подлой.
- Как скоро мы доберёмся до Коронного дворца? Ведь там нас встретит Его Величество? - я решил занять свой разум более насущными и менее сложными вещами. Интересно, где и как пройдёт первое заседание Сейма? Вряд ли в столице так уж много зданий, где смогли бы поместиться несколько сотен человек. Не в Коронном же дворце помещать всю эту толпу! По разным залам и комнатам. Малый Коронный ещё подошёл бы, но его ещё до конца не отстроили. И неизвестно, когда достроят. Хотя, конечно, могут из казны деньги не на содержание армии бросить. Если уж Сейм во время войны созвали.
- Совсем немного осталось, Николас. Вскоре уже покажутся башни Коронного дворца...- Тенперон осёкся. Вспомнил, что я не смогу увидеть самое сердце Королевства, даже если очень захочу. - Николас, ты не обращался к лекарям? К жрецам? Слепота. Полученная из-за удара магии, излечима. Я завтра же обращусь ...
Даркхам не любил извиняться, однако это предложение звучало как крик "Прости меня, ученик!". Что-то странное произошло с учителем. Он довольно сильно изменился. Может быть, считает, что в моей слепоте есть доля его вины? Может быть...
- Нет, учитель, благодарю. Если боги решили, что должен ослепнуть - значит, так тому и быть. Я уверен, что это всего лишь какое-то испытание меня. Как сидение в Беневале было проверкой нашей армии. Как мятеж Эдмона Рошфора был проверкой Гильдии. А то, что я ослеп...Ведь это мелочь по сравнению по сравнению с тем, что нам пришлось преодолеть. Так что мне не нужны лекари, учитель. Я сам справлюсь.
По-моему, от меня такой речи никто не ожидал. Даже я сам. Должно быть, эти слова давно родились в моём сердце, и дали возможности вырваться. Что ж, слова произнесены. Теперь ничего не остаётся делать, как ждать реакции окружающих. К сожалению, не такой, какая последовала через несколько мгновений...
Многие отмечали, что Тенперон в тот день выглядел очень напряжённым. Это сказалось даже на его манерах и поведении: Даркхама настигла совершенно не присущая ему забывчивость, нечёткость мыслей в словах, сбивчивость. Все его собеседники терялись в догадках насчёт причин таких перемен в Архимаге. Некоторые, правда, списывали это на волнение, усталость, тревогу за столицу, рядом с которой вот-вот покажутся извечные родичи-враги тайсары.
Однако не поэтому Тенперон волновался. В день прибытия выборных от дворянства должен был начать работать очередной план Архимага. Даркхам почему-то подумал, что как-то так вёл себя Эдмон Рошфор во дни Войны за престол. Скрывая от всех остальных до поры до времени свои истинные помыслы, Тенперон готовился привести в исполнение первую фазу плана.
В воздухе запахло так, как будто только что прошла гроза. Несколько магов в окружающих домах засуетилось: Даркхам не видел этого, но догадывался. Чувствовал, как нити магической энергии поменяли своё направление. Волшебники, которые должны были обеспечивать защиту выборных от вражьей магии, отвлеклись. И тогда-то это и случилось.
Мостовая вспучилась, плюясь щебнем и грязью. Несколько человек, которым не повезло стоять на том месте, погибли от ран практически сразу. Но на это гвардейцы и городские стражи уже не обращали внимания на "такие мелочи". Окна одного из домов, до того закрытые ставнями, заколоченными изнутри, вынесло мощным ударом. Осколки стекла и деревянные щепки врезались в стену противоположного дома и посыпались на выборных, их свиту, стражей, порезав их лица или застряв в одежде.
Затем то же самое произошло и с противоположным домом. Только тогда люди начали разбегаться в стороны от ставшей внезапно опасной мостовой, прижиматься к стенам домов, скрываться в переулках. К сожалению, слишком поздно огнары поняли, что надо убираться.
Мостовая вспучилась и взорвалась, словно мыльный пузырь, ещё в нескольких местах, раскидывая вокруг смертоносные камни. Но и куски остовой не были самым страшным на тот день испытанием для стражи. Из образовавшихся дыр полезли...демоны! Правда. Почему-то они были чёрными, с них сползали куски плоти и сгнившей одежды, у одного даже челюсть отвалилась, когда тот поднимался по тропинке из чёрных камней, образовавшейся после "взрыва".
Но нет, к счастью, это оказались не демоны. Многие гвардейцы быстро узнали в незваных гостях из подземелий зомби. Перед глазами очевидцев атаки сторонников Рошфора на баррикады встала картина той ночи. Оживлённые грязной магией смерти трупы шли вперёд, и погибали. Правда, только когда их превращали в груду кусков гнилой плоти или сжигали магией.
Эти же гости из Катакомб выглядели намного опаснее. Может быть благодаря тому, что возраст каждого тела мог превышать длину историю Королевства. В одном искажённом смертною мукой лице кое-кто смог различить черты эльфа. В другом - какого-то жуткого создания, более похожего на помесь человека и жабы. Катакомбы выплюнули на свет божий самые ужасные свои "сокровища" - трупы мёртвых, что лежали там сотни и сотни лет. Похоже, им там стало тесно.
Началась паника. Многие гости столицы, не видевшие порождения некромантии, пытались скрыться подальше. И побыстрее, конечно же. Лишь маги, гвардейцы да несколько десятков воинов сохранили присутствие духа. Дыры в мостовой, откуда полезли зомби, окружили кольца, ощетинившиеся металлом. Из окон домов в оживших мертвецов полетели боевые заклинания. Глыбы льда, маленькие торнадо, молнии и такие банальности, как огненные шары и пламенные стрелы - всё пошло в ход. Но к изумлению, превратившемуся в ужас, магов - ничего из этого на зомби не действовало. Разве только опаливало плоть, сжигало остатки одежд и доспехов, отрывало куски из тел. Похоже, кто-то очень хорошо постарался сделать восставших мертвецов невосприимчивыми к магии. Как и к оружию: металл не наносил серьёзных ран порождениям запретной магии. Многие воины кричали, что будто бы какая-то сила останавливает их клинки и копья у самой плоти монстров, и требуются невероятные усилия, чтобы её преодолеть.
После грохота, раздавшегося позади нас, началась паника. Я догадался об этом по крикам, стонам, проклятиям и просьбам успокоиться, которые неслись со всех сторон. Внезапно меня что-то больно ударило в бок, и я полетел. Правда, длился мой первый полёт не так чтобы очень долго и приятно. Через пару мгновений я больно ударился о камни, а потом почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили меня и закинули на плечо какому-то человеку.
Мои пальцы почувствовали металл и, кажется, воду на нём. Хотя...Откуда здесь вода? Нет, скорее, то была кровь. Да что же такое произошло? И почему люди так истошно вопят? Причём не все. Лишь десятка два или три. Это имеющим плохой слух покажется, что весь мир превратился в сплошной крик.
- Господин, не пугайтесь, - кажется, вздох облегчения вырвался у меня, когда я услышал голос Монферрата. - Я уношу вас отсюда. Подальше от этих оживших мертвецов. Пусть Архимаг разберётся с ними!
В голосе Конрада сквозило отвращение к запретной магии и её порождениям. Но на это я не обратил ни малейшего внимания: в моей голове прокручивалось два слова моего рыцаря. Всего два слова "ожившие мертвецы". Но и они заставили меня испугаться. Некромантия не погибла после Войны за престол. Кто-то из магов, повелевающих болью и смертью, выжил. Вот почему я чувствовал что-то странное с самого прибытия!
Пока Конрад уносил меня подальше на своих плечах ("Где же его лошадь? Неужели погибла?!"), я решил прислушаться к своим чувствам, принюхаться к запаху магии, разлитой повсюду. Как я мог раньше не обратить внимания?!
Вместо того, чтобы размышлять о странной ауре запахов, что окружала Тенперона, надо было "обнюхать" Белый город. А он смердел запахом некромантии. Почему я не смог уловить этот "аромат", наполнивший воздух? Почему другие маги не почуяли его? Может, нам просто отвлекли внимание? Или просто до того события, которое вызвало панику (кажется, мостовая начала рушиться), не было этого отравляющего воздух поветрия?
Конрад очень устал: шаги стали короче, дыхание громче, мои ладони теперь были все в его крови. Да что же это творится? Боги. За что вы отобрали у меня возможность творить волшбу?
- Господин, мы в безопасности. Насколько только это возможно сейчас. Вам рассказать, что творилось вокруг, между тем взрывом, взломавшем мостовую, и тем, как мы прошли в эту подворотню?
- Да, Конрад. Только если ты не слишком устал, - теперь добавилось и волнение за рыцаря. Кто-то посмел причинить вред моим людям - а за это надо мстить. Пусть с самого начала все поймут, что Николас Датор защищает своих подданных. И если кто-то посмеет их тронуть - то поплатится за это.
- Всё в порядке, господин. Всего лишь царапина. На Войне за престол бывало намного хуже, - в голосе Конрада на мгновение появились боль и терзания совести. Что же за воспоминания связаны у него с той ужасной войной, которая, кажется, будет длиться вечно. Надо будет расспросить Монферрата. Стыдно сказать, но я так и не удосужился получше узнать о его прошлом. К сожалению. Придётся отложить это на ещё очень долгое время.
- Если тебе будет трудно говорить, то не прекращай рассказ.
- Конечно, господин, - похоже, мою просьбу он так и не исполнит.
Я постарался поудобнее усесться в углу, кажется, двух домов. Интересно, что это за переулок? Скорее всего, совсем недавно отстроенный: эти кварталы сильно пострадали во время мятежа Рошфора. Куски строительных камней, обломки кирпичей слегка кололи ноги и основание спины, не сильно, но довольно-таки неприятно. Зато здесь почти не слышны были крики и шум с улицы.
- Когда мы миновали середину улицу...- начал свой рассказ Конрад. Как всегда, по-военному чётко и ясно, как будто докладывал
Тенперон Даркхам наконец-то успокоился. Окружающие и теперь с огромнейшим удивлением отметили (кто, конечно, обращал внимание на что-нибудь, кроме места для укрытия или восставших мертвецов) хладнокровие Архимага. И списали всё это на опыт Тенперона, ведь именно он вышел против Эдмона Рошфора, когда подчинивший себе магию смерти решил бросить вызов Гильдии. Двое лучших друзей сошлись, отстаивая свои идеалы. И Рошфор погиб, не выдержав поединка. Но вот проиграл ли он? Сам Тенперон не смог бы дать ответа на этот вопрос.
Стражи и гвардейцы понемногу отступали от зомби, не в силах нанести им особого вреда. Вскоре кольца обороны вокруг проломов в мостовой рассыпались, и ожившие мертвецы пошли в наступление. Это было ужасающее зрелище: те, кто всего несколько дней или даже часов назад мирно лежал в своих гробницах, теперь решили отправить в мир иной живых людей. Сгнившая плоть на оскаленных лицах, кости, выпиравшие из ног, бедёр, спины. Рёбра, проткнувшие худые как жердь животы. Ещё бы: набивались-то едой они сколько веков назад? Вот-вот. И эти монстры тянулись к живым, хотели разорвать их, уничтожить. А может, не хотели: может, просто не могли, может, такова была цель их короткого пребывания в этом мире? Надо сказать, что получалось это у них не очень чтобы очень, сила в дряхлых руках, с полностью атрофировавшимися мышцами была уже не та. Да и чего ещё ждать от трупов, лежавших в Катакомбах, чей воздух высушил и сохранил тела, многие века?
Даркхам наконец-то решил вступить в дело.
- Немедленно всем уйти с улицы! Быстро! Кому жизнь ещё дорога! - голос Тенперона перекрыл все остальные звуки.
Похоже, сражавшиеся с зомби воины только того и ждали. Менее чем за удар сердца они быстро разбежались по переулкам или смогли протиснуться в дома, стоявшие по обе стороны от улицы.
Так что теперь только мертвецы бродили по мостовой. Правда, они вскоре остановились как вкопанные, будто их накрыла гигантская рыбачья сеть.
Конрад прервал рассказ. Послышался шорох его шагов.
- Господин, мэтр Архимаг, похоже, собирается снова успокоить оживших мертвецов. Сейчас узнает, куда Тайсар полки водил...
- Что там происходит? Конрад, рассказывай, прошу тебя! - сегодня я в очередной раз пожалел, что боги решили испытать меня слепотой.
- Архимаг...
Архимаг простёр руки вперёд. Рукава мантии задрались, обнажив кольчужную рубаху. Тенперон одними уголками рта улыбнулся: он подготовился намного лучше многих к этому бою. Ладони мягко, но крепко обхватили Посох. Ставшее ещё не другом, но приятелем оружие с лёгким потрескиванием засияло мягким светом, шедшим прямо изнутри древка. Даркхам закрыл глаз, вздохнул - и едва сердце стукнуло, как оказался в эфире.
Чёрные торнадо прорезали воздух, впиваясь своими "глазами" в зомби. Это были потоки магии смерти, настолько сильные, что их оказалось очень легко разглядеть в стихии, куда смерти не было хода. К сожалению, волшебнику, не владевшему некромантией, не под силу управлять потокам проклятой магии. Но как-то блокировать, останавливать, ослаблять - можно. Чем Архимаг и воспользовался, сотворив "Сеть Негатория". Чёрный торнадо тщетно сверлили "Сеть", но прорваться пока что не смогли. Архимаг поднял высоко над головой Посох, легонько стукнул указательным пальцем правой руки по древку - и зашевелил пальцами левой руки, сплетая паутину магических узоров.
В эфире запылали багрянцем невиданные цветы с длинными шипами, треугольники, крохотные звёзды и гигантские по сравнению с ними пауки. Всё это сплеталось в потрясающе красивый - и не менее смертоносный узор. Те волшебники Гильдии, которым ещё хватило сил не только охать, вздыхать и подползать поближе к оконным проёмам, но и смотреть через эфир на Тенперона, потрясённо цокали языком. Архимаг прибёг к старинному, века три не применявшемуся заклинанию. Гильдия давно отказалась от его использования, здраво рассудив, что это волшебство с лёгкостью нарушит Закон Равновесия.
Дархкам открыл глаза, поморгал, привыкая к солнечному свету. Он наслаждался готовым сработать заклинанием. А потом произнёс всего лишь три слова.
- Минас эрель молди, - волшебники, услышавшие слова языка магии, со всей возможной поспешностью кинулись прочь от окон. Правда, со стороны это скорее походило на попытку гигантской, медленной черепахи скрыться от цунами...
А потом начался сущий ад, каким его рисуют священные книги аркарианской религии. Сразу стало жарко как в печке. Воздух, окружавший восставших мертвецов, накалился, покраснел, словно по улице прошёлся южный ветер-суховей, принёсший красный песок. Едва ли через мгновение после этого небо над зомби разверзлось, появилась дыра, пульсировавшая алыми и багровыми всполохами, а затем ставшая тёмно-красной. Из этой дыры прямо на улицу потекла расплавленная магма, от которой все стороны исходили волны нестерпимого жара. Стены окружающих домов закоптились, почернели. Но хуже всего пришлось зомби: магма накрыла неподвижные тела, покрывая их толстым слоем расплавленных металлов и пород. Раздались жуткие булькающие звуки: масса стала оседать на землю, растекаясь по всей улице.
И над всем происходящим гордо возвышался Архимаг Тенперон Даркхам, с полным морального удовлетворения взглядом глядя на сотворённое заклинание. Мало кто мог заметить, что руки волшебника трясутся, едва-едва удерживая Посох, а из левой ноздри течёт тоненькая струйка крови, пятная мантию.
Люди, ставшие свидетелями применения столь сильного заклинания, не сразу вслушались в звуки сигнальных труб и отчаянный бой барабанов, призывавших воинов на стены. Потребовалось не меньше минуты, чтобы огнары осознали, что настоящая опасность далеко не прошла - только лишь задела краешком Тронгард, а теперь вернулась, показывая себя во всей красе. Трубачи из последних сил выдували сигналы тревоги: тайсары подошли к стенам сердца страны.
Ручейки пота стекали со лба Тенперона: теперь вряд ли кто-то обратит внимание на слабость Архимага. Заклинание стоило Даркхаму намного больше сил, чем он предполагал. Магия едва не отвернулась от волшебника, чуть-чуть не хватило стихиям, чтобы вырваться из рук Архимага. Но Тенперон смог. И теперь сотни людей поняли, насколько большой властью обладают Гильдия и её глава. Многие теперь задумаются, за кем пойти, если потребуется сделать выбор...
Руки Архимага тряслись всё сильнее и сильнее, и он ничего не смог поделать: Равновесие требовало "жертв" от мага, посмевшего прибегнуть к столь древней и мошной силе. Однако "кара огня" стоила того. И даже не само заклинание, а тот эффект, что оно произвело на очевидцев...
- Конрад, знаешь, чему ты был свидетелем? - дрожащим голосом спросил Монферрата.
- Боюсь даже подумать, милорд, - похоже. Рыцарь тоже был поражён силе заклинания. К счастью для него, он не чувствовал тех возмущений стихийных потоков, возникших незадолго до применения Тенпероном "кары огня". Даже неспособный увидеть эфир маг смог бы уловить хаос, возникший в стихии волшебства. Стихии обезумели, поддавшись усилиям моего бывшего учителя. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Тарик скоро потребует платы за столь мощную волшбу. Платы с процентами, которые Даркхам может и не потянуть, расплатившись по счетам с богом магии своей жизнью.
"Кара огня" являлась редчайшим заклинанием в стихийном волшебстве. Всего существовало четыре заклинания подобной силы: по одному на каждую стихию. К ним очень редко прибегали даже в древности, когда волшебники обладали гораздо большими силами и навыками в магии. Скажем, "карой воздуха" воспользовались огнарские мастера воздушной стихии четыре века назад, при осаде Феликса, на чьём фундаменте возник затем Тронгард. Ворота и несколько башен оказались снесены буйствовавшей считанные мгновения стихией - а шаман Октон пожертвовал своею жизнью. Считается, что взбесившиеся потоки магической силы, потревоженные чародеем, просто разорвали наглеца на куски.
- Милорд, боюсь, - Конрад на мгновение замолчал, прислушиваясь к звукам далёких труб и бою барабанов, - нам придётся туго. Это сигналы о нападении на город.
- Что ж, впервые побуду в осаждённом Тронгарде. Надеюсь, это не намного хуже, чем сидеть много дней в холодном замке, ожидая. Как все армии Королевства навалятся на небольшой отряд...
К сожалению, уверенности в моём голосе было намного меньше, чем иронии...
Сагирина и маршал Ревенкьюл проснулись, в кои-то веки, совсем не в избе на полатях или скамьях, а на перинах в доме какого-то зажиточного купца. Вернее, жилище некогда принадлежало этому купцу: занявшие городок Трон тайсары выкинули хозяина на улицу. Так случалось повсеместно. К счастью для огнаров, Конрад Людольфинг попросил у Сарлека запретить степнякам убивать или калечить местных жителей. Всё-таки, именно на этих землях предстояло "корольку" устояться и набрать сил. Ведь завоевать Тронгард ещё не значило покорить всё Королевство. Владетели, конечно, могли начать междоусобицу, едва придёт весть о коронации Конрада Людольфинга и казни Фердинанда Огнарида. То есть при восшествии на престол человека с весьма расплывчатыми и, мягко говоря, не вызывающими доверие правами на престол, и гибели последнего законного короля. А учитывая, что каждый Владетель был связан узами родства с правившей Королевством династией...Словом, начнётся настоящая Война за престол, а не та цепочка битв и схваток, что происходила между отрядами, верными Реджинальду или Фердинанду. Вся страна заполыхает, и соседи уж точно не откажутся в этот раз попытать счастья.
Именно подобными мыслями была забита голова Энрике Сагирины. Маршал Ревенкьюл же оказался занят с утра поисками своих сапог: он забыл, куда положил их ночью, перед тем, как заснул. И теперь довольно-таки сильно волновался, не находя обуви в очередном месте, где "сапоги непременно обязаны находиться, всенепременно должны!".
Обувь, как ни странно, оказалась подвешенной в кладовке. Ревенкьюл лишь случайно нашёл свои сапоги, мельком взглянув в приоткрывшуюся дверь. И через мгновенье его глаза расширились от удивления, а босые ноги сами понесли к вожделенным предметам одежды. Маршал так и не смог припомнить, что же сапоги делали на крюке рядом с огромными кусками ароматного бекона. Энрике Сагирина лишь сонно пожимал плечами и кивал, не особо прислушиваясь к причитаниям главы пленного главы столичного гарнизона. Герцог обдумывал план побега из тайсарского плена. Всё-таки, находясь в двух часах пути от Тронгарда улизнуть проще, чем в десяти днях хода до сердца Королевства.
С другой стороны, сами степняки должны стать бдительнее. Хотя бы потому, что будут в постоянном напряжении: нелегко осаждать хорошую крепость, ещё ни разу не взятую четыре века врагом, когда тебя окружают враждебные земли. Сарлек и Конрад Людольфинг чрезвычайно рисковали. Шансы на успешный штурм Тронгарда сводились лишь к удаче предателей, противников короля Фердинанда Огнарида. Таких не могло не быть: иначе чем объяснить решимость войска степняков задержаться у стен огнарской столицы, опасаясь прибытия огнарских войск каждый день? Энрике предполагал, что вскоре до столицы должны добраться Западная армия герцога Жаке и Восточная армия Якова Эр-При. И вместе с остатками столичного гарнизона и дворянских ополчений из соседних с Огнаром Владений они должны с лёгкостью сокрушить и без того слишком потрёпанную тайсарскую армию.
Примерно за два или три часа до полудня в тот дом, где помещались Ревенкьюл и Сагирина, прибыл один из свитских Конрада Монферрата. Энрике лежал до того с самого утра на кровати, глядя в потолок. Из головы герцога никак не шли мысли о побеге. Правда, мечту о свободе сложновато будет исполнить: любое строение, в котором содержались двое высокопоставленных пленников, постоянно окружало кольцо охраны, около двадцати тайсаров и пяти огнаров, людей Конрада. Звуки перебранки, доносившейся из-за тяжёлой двери, как раз и вернули герцога в реальность. Энрике рывком встал с кровати, хотя это далось ему не так уж и легко: годы потихоньку брали своё. Надел рубаху, милостиво предоставленную хозяином дома. А чем, как не милостью, можно назвать то, как купец быстренько выискал в своих закромах шёлковую рубашку, откланялся десять раз и, не сводя с маячившего перед ним меча глаз, удалился от Даркоса подальше? Странно, другое слово знаете? Тогда лучше обратиться к тем дюжим тайсарам, которые присовокупили к просьбе три меча, четыре кинжала и даже одну нагайку? Купец в мгновение ока оценил (благо торговал всё больше по оружейной части) их "просьбу" настолько же быстро исполнил её.
Дверь едва-едва скрипнула, легко поддавшись усилию гостя. Раздались шаги в маленькой прихожей. Они громовым эхом отдавались в сознании Энрике. Герцогу вдруг почудилось, что за спиной гостя вьётся гигантская, в полтора человеческих роста, призрачная, чёрная фигура.
Сагирина моргнул - и видение исчезло. К сожалению, незваный гость не последовал примеру своей "тени". На его лице, более подходящем хорьку, с длинным, острым носом, шумно втягивающим воздух, нависавшим надо ртом, из которого торчало несколько жёлтых зубов, потихоньку начинавших гнить, застыла подхалимская улыбка. Энрике узнал этого человека. Эрве Дарни, ближайший советник "королька" Конрада Людольфинга по скользким делам. Хорёк, как его за глаза звали с давних времён его молодости, прибился к брату короля Реджинальда незадолго до бегства в каганат. Эрве, как говорится, пришёлся ко двору: он был лучшим мастером на всевозможные подлости и мерзости. Скажем, именно по указке Хорька тайсары нашли способ утихомирить захваченные огнарские деревни и города. Едва в поселение входили степняки, как в заложников брали десятерых местных жителей. Им оставляли жизнь при одном условии: к утру следующего дня всё оружие и спрятавшиеся королевские солдаты должны быть отданы в руки "слуг истинного короля". Как только это условие выполнялось, отряд тайсаров шёл по домам, и если находили даже обычный мясницкий топор, заложники убивались на виду у всего поселения. Затем брали новых, и ставили то же условие. Как верно заметил Эрве, меньше двух-трёх раз его "шутку не вытворяли! ещё ни единожды.
- Господа, рад видеть вас в добром здравии, - начал гнусавить Эрве.
- К сожалению, не могу сказать чего-нибудь подобного о себе, - холодно заметил Энрике Сагирина.
- Кто там, милорд? - спросил маршал Ревенкьюл, демонстративно отворачиваясь к окну. - Неужто сударь Хорёк решил пожаловать? Просто чувствую, что запахло чем-то очень уж переспелым...
- Господа, я не думал, что найду настолько холодный приём. Неужто вы желаете и дальше находиться в столь стеснённых условиях? Боюсь, мне придётся вернуться к моим друзьям, и поведать им, что милорды отказались выслушать моё предложение насчёт побега. Печально, господа, весьма печально.
Эрве Дарни деланно вздохнул, развернулся и уже приготовился было уйти, как его остановил Энрике Сагирина. Герцог почувствовал, что Немайди даёт ему шанс - а разве можно отказаться от такого предложения богини судьбы? Правда, скорее всего, непредсказуемая небожительница вскоре проверит Владетеля на прочность: Немайди очень любит играть со своими избранниками, устраивая препятствия на их пути.
Однако Сагирина мог и ошибаться. Эрве или "королёк" вполне способны были и подстроить всё это. Скажем, Дарни подстраивал побег, герцог и маршал удалялись шагов на двести-триста от своей темницы, а потом на их пути словно из-под земли вырастал разъезд тайсаров. Мгновение - и беглецы отправлялись к богам. Но только зачем Сарлеку или Конраду мёртвые заложники? Живых можно использовать намного лучше. Каган просто не позволит потерять двух таких ценных пленников. К тому же после их смерти народ вряд ли поверит в наличие чести у Людольфинга. Конрад пообещал и пальцем не трогать заложников. Как же воспримут их гибель? Многие огнары не простят такого никому, особенно своему владыке. "Королёк" должен был это понимать. Однако должна же быть польза и от гибели Ревенкьюла и Сагирины? Какова она?
И Энрике пришёл к неутешительному выводу. В случае их с маршалом смерти Конрад будет праздновать победу над двумя могущественными противниками его коронации. Так как судьба рода Сагирины висит на волоске, он может прерваться в любой момент, если тайсары возьмут его родовое гнездо или смогут в поле настигнуть сыновей герцога, то Людольфинг вполне может избавиться от угрозы со стороны одного из могущественнейших Владений. И передать его земли в руки своих приближённых. А ещё Сагирины могут претендовать на престол Королевства, если династия Огнаридов пресечётся. Смерть Ревенкьюла тоже может быть полезна. К Даркосу отправится умелый и харизматичный военачальник, который готов сражаться с "корольком" до последней капли крови. Такие слишком опасны для Конрада, верящего, что он вот-вот взойдёт на огнарский престол.
Словом, полным-полно доводов Людольфинга, чтобы желать смерти двум заложникам. Однако и для их жизни остаётся целый ворох причин. Только зачем "корольку" устраивать ложный побег? Каков смысл?
А смысл весьма прост. Во-первых, Сагирина и Ревенкьюл фактически находятся в плену у кагана тайсаров Сарлека, а не Конрада Людольфинга. Во-вторых, "случайное" убийство пленников намного лучше, чем неприкрытая казнь их или загадочная смерть, скажем, от разрыва сердца или болезни. Даже последний деревенский дурачок заподозрит отравление. Гибель Энрике и маршала во время прогулки, допустим, от падения в овраг на острые камни тоже не подходит. Как и весть о том, что они утонули при очередном купании в глубоком омуте, по странному стечению обстоятельств приглянувшегося двум ненавистникам каких-либо водоёмов глубжеЈ чем ванна или чаша с вином.
Так как же надо было поступить Энрике: дать понять, что готов выслушать Эрве Дарни, или отправить на все четыре стороны? У герцога было не больше удара сердца на раздумье, но он всё-таки дал ответ, не боясь последствий...
Заклинание, блокирующее небольшую область, мешающее движению людей и закупоривающее потоки магии внутри.
Во времена Огнара айсы не делали никаких различий между волшебниками и магами - с одной стороны, и шаманами и камлаками - с другой. А если точнее, то таких различий тогда практически не существовало.
Городок в двух часах езды от огнарской столицы. Вырос за счёт торговых и сырьевых складов, расположенных на его территории.