Глава 3

Нужно пролететь через всю обитаемую Вселенную, посмотреть на десятки звёзд и тысячи планет, чтобы понять: нигде нет такого упоительно красивого заката, как на Земле.

Заходящее солнце, словно сумасшедший (а может, гениальный, а может, и тот, и другой сразу) художник, всюду разливает багрянец, алые, оранжевые и жёлтые краски. Облака походят на гигантских птиц, любующихся закатом, а горы и долины - на море, зелёное море, пенящееся красными волнами.

Как оно потрясающе, Солнце, под чьими лучами люди творят зло и ужасы, от которых содрогаются целые планетарные системы.

- Марко, всё любуешься? - насмешливый голос с изрядной долей ехидцы оторвал Марко Ставангера от созерцания заходящегося светила. - А работать кто будет на благо народовластия?

Мало кто смел отрывать начальника Службы Правопорядка и Мира от мыслей, не подвергаясь опасности наказания, - такое было дозволено лишь немногим. Сотням людей в самых страшных кошмарах снилась ровная, будто чертёж инженера, эспаньолка, острый, как иглы дикобраза, взгляд карих глаз, ястребиный нос и вечная присказка: "Так сказать...".

- Прошу прощения, задумался...

Невиданное дело - Марко извинялся! Его подчинённые много бы отдали, лишь бы стать свидетелями подобного. Но всё объясняла личность человека. Нет, точнее, не личность, а пост - Президент Совета Республики.

Юркий, невысокий человечек, вертлявый, будто шаловливый ребёнок, большеголовый, неопрятный, с не сходящей с лица скабрезной улыбкой - именно таким представал перед ближайшими соратниками Карлтон Пельц. И горе тем, кто не смог бы разглядеть за этой внешностью, более подходящей комику, нежели Президенту, величайший, хитрейший разум Земли.

- Думать - это хорошо. Положительно, это просто замечательно! - всплеснул руками Карлтон, выжимая из своего лица самое елейное выражение. - Только надо думать о работе, а не о каких-то ненужных мелочах. Судьба нашего государства лежит в том числе и на твоих плечах, Марко, не забывай об этом. Ты помнишь, чего нам стоила эта победа?

Марко безмолвно кивнул.

- Что ж, ладно. Лучше расскажи последние сводки, - Карлтон присел на скамейку.

Разговор происходил в парке, разбитом возле здания бывшего Консилиума, ныне же - резиденции Совета Республики.

Благоухала цветущая сирень, разливавшая вокруг тонкий, пряный, дурманящий аромат. Газонная трава колыхалось на искусственном ветру. По многовековым дубам бегали чёрные белки, совершенно не таясь от людей.

Да, Совет мог позволить себе такую роскошь на застроенной, заваленной отбросами (во всех смыслах этого слова) Земле. Для власть имущих создавались лучшие условия, что только могла обеспечить планета. Это простому народу приходилось довольствоваться синтезированной на бесчисленных фабриках из какой-то дряни пищей, респираторами, не пропускающими смог в лёгкие, картинками практически исчезнувшей зелени...

Пельц выжидающе смотрел на Марко, явно решавшего, в каком виде лучше всего преподнести свежие новости.

- Единственной важной для Совета новостью является поражение миротворческой эскадры Фарпица в бою невдалеке от системы Приюта. Похоже, Марону каким-то чудом удалось собрать все оставшиеся силы и отбить атаку наших кораблей. Самое неприятное, что возле мятежного сектора у нас нет достаточных для удара сил. Придётся ждать, пока...

- Значит, мы подождём, - подмигнул Карлтон. - Это же просто отлично, что мятежники смогли отбиться! Теперь все нерешительные депутаты Совета поддержат нашу программу по принуждению восставших систем к миру. Всё складывается более чем замечательно.

Марко пожал плечами. Пускай Ставангер и прошёл бок о бок с Карлтоном пятнадцать лет, за которые их партия из шайки радикалов превратилась в гегемона Конфедерации, но понятней за эти годы Пельц не стал. Он оставался слишком непредсказуем, слишком погружен в себя и слишком скрытен, чтобы соратники догадывались о том, что же за мысли мелькали в этой полысевшей голове.

- Не вижу ничего замечательного: мы тратим слишком много сил и средств для подавления заштатного мятежа. Я помню записи сражения за Альфу Центавры! Это была настоящая эпопея в духе первых веков освоения космоса...А это что? Какой-то моряк-мечтатель устроил переворот на окраине Республики, и надеется, что возьмёт верх, лишь отступая и отступая?

- Марона было бы весьма неумно критиковать, - внезапно посерьёзнел Карлтон. - У Республики не может не быть врагов, и уж пусть они будут подражать адмиралу, нежели каким-нибудь контрабандистам или террористам. Ну да ничего, мы просто подавим сопротивление Оплота, но - чуть позже. Теперь же необходимо устранить все противоречия в Совете...Марко, вот-вот начнётся заседание, необходимо поспешить. И - ничему не удивляйся и не делай поспешных шагов. Иначе поплатишься своим местом, мой дорогой Ставангер.

Марко понял, что Карлтон затевает что-то этакое, но что именно? Признаться, Ставангеру недоставало изворотливости и хитрости, но это с лихвой окупали исполнительность, решительность и принципиальность. Пельцу нужен был именно такой человек, проверенный времен и годами лишений, рядом с собой, на посту главы Службы Правопорядка. Спокойствие и мир в Республике приходилось обеспечивать именно таким людям: жёстким, подчас - жестоким, уверенным в своей правоте, "знающих", как и что надо делать. Пусть это и стоило Совету огромной головной боли - из-за десятков и десятков восстаний - зато усмиренные однажды системы более не поднимались. Им, как говорили в начале космической эры, нутро отбили...Умели подчинённые Ставангера это - нутро отбивать -целым планетарным системам, чтобы не мелочиться. Зато - мир и благоденствие. И тишина. Даже мёртвых не оставалось, лишь пепел.

Дорожка из красного с чёрными прожилками гранита привела Карлтона и Марко к дверце, стилизованной под старину: доски красного дерева (из заповедника, располагавшегося на Марсе, привезли, на Земле такие больше не росли), массивная бронзовая ручка (олово - со всё той же прежде Красной, а ныне Зелёной планеты, медь - из Астероидного Пояса)...

В который раз Ставангер удивился расточительности строителей: каждый квадратный сантиметр этого парка на крыше здания, в котором ныне располагался Дворец Советов, стоил не меньше добротной двухместки. Эх, умели строить - да и было, на что, собственно говоря. "Глупые затраты! Лучше бы потратили на добротный космофлот! Или пару-тройку дивизий".

Карлтон надавил на ручку двери - и земля начала уходить из-под ног Марко. Точнее, так только казалось: на самом деле дверная ручка была замаскированным пультом управления гравитационной платформой. На ней-то и стояли Пельц со Ставангером.

- Как считаешь, пришло время для реорганизации планетарных правительств? - в обычной манере, Президент пробубнил этот вопрос, обращённый к Марко, себе под нос.

Многих с толку сбивала привычка Карлтона общаться с людьми, не поворачиваясь к ним лицом. Это воспринимали - и вполне обоснованно - как полное неуважение к собеседникам.

"Да он никого, кроме себя, не слушает! Для него только идея Республики и важна" - в который раз Ставангер подловил себя на такой мысли. Глава Службы Правопорядка всё чаще и чаще стал задумываться, к чему же всё-таки стремится Карлтон? Многие годы Пельц говорил направо и налево о том, что мечтает лишь о победе его партии, самой народной партии во Вселенной. Марко и тогда понимал, что нынешний Президент старается скорее для прихода к власти себя любимого, а не всей партии...

Но теперь? Карлтон - Президент. По одному мановению его руки любая планета может быть превращена в безжизненную пустыню. Но не видно даже намёка на ликование, на удовлетворение успехом, на исполнение мечты...Так чего же всё-таки хочет этот низкий, лысый человек, неожиданно ставший правителем всего обитаемого космоса?

Пельц будто бы подслушал мысли Марко - повернул голову в его сторону, знак величайшего внимания.

- Не похоже на тебя: так глубоко задумываться, - поддел Карлтон своего соратника.

Всё было как в старые времена...Нет, всё-таки, не как в старые. Пельц был совершенно другим, в нём появилось что-то другое, какой-то особый огонь в глазах. Такое тёмное пламя, которое разгорается, едва к масляному пятну поднесёшь зажигалку.

- А зачем, Карлтон? Это будет против всего того, за что мы боролись. Да, опасность, исходящая от восставших, мятежников, всех несогласных - всегда найдутся несогласные - заставляет нас идти на резкие шаги. Но всё это ради нашей великой цели...

- Ты всё слишком правильно говоришь, мой дорогой Марко, слишком правильно, - слова эти были с горьким привкусом печали. - Что ж...

Карлтон вновь ушёл в себя, размышляя, что и как говорить на заседании Совета. Да, Пельц изменился, очень изменился. Всё это началось после победы партии на выборах...

- Мы всё сможем! Судьба доказала нам, что всё нам доступно, всё для нас возможно! Мы, Партия Свободы, сделаем то, что другим и не снилось! Мы...Я это сделаю! - огонь разгорался в глубине глаз Карлтона.

Туннель, по которому двигалась платформочка, освещался сотнями ламп дневного освещения. Стен не было видно за голограммами, изображавшими живописнейшие места Земли. Склоны Килиманджаро. Её кратер, давным-давно не разогревавшийся рвущейся на свободу магмой. Барханы Сахары, чрез которые протянулся караван бедуинов, идущий навстречу закату. Балтийское взморье, песок, испещрённый отпечатками ног. Ледяные торосы Арктики, бросающие вызов человечеству...

Всё это были лишь старинные записи: давным-давно те места изменились до неузнаваемости. На взморье собирают не янтарь, а сотни и тысячи жестяных банок и снарядов из складов, затопленных после Большого потепления. Торосы обратились в жалкие лужицы на гальке островков, которым уже и неудобно дать гордое имя Арктики. Килиманджаро взорвалось грандиозным, невозможным - но случившимся, извержением. Барханы давным-давно застроены высотками, переполненными переселенцами из разорённого давней, полузабытой Великой Восточной войной.

Наверное, строители, давным-давно ушедшие в могилу, хотели оставить напоминание власть имущим: "Помните, всё проходит, и даже это пройдёт".

Туннель наконец-то окончился довольно-таки уютным залом, стены которого были обработаны материалом, похожим со стороны на панели из красного дерева. Пол устилал старинный ковёр с безумно мудрёным геометрическим узором. Ромбы плясали джигу на фоне вальсирующих треугольников, на которых, в свою очередь, поглядывали танцевавшие кадриль квадраты.

- Марко, тебе не кажется, что прошлые хозяева уж слишком любили старину? Нельзя жить прошлым, и мы это прекрасно доказали! - Пельц возбуждённо потирал вспотевшие руки, готовясь к Совету.

- После тебя, Карлтон, - Ставангер решил не отвечать на очередной странный вопрос Пельца, торопя того изо всех сил.

- Надо будет тебя брать из Службы Правопорядка: в ней ты окончательно потерял чувство юмора, - подмигнул Президент Республики и резким, коротким, нервным движением распахнул дверцу, которая вела в Зал Совета.

Огромный зал, чьи края затерялись в затхлой полутьме. Массивные колонны, которые поддерживали свод - и которых на самом деле не было: очередная дань уважения прошлому, всего лишь трёхмерная проекция. Внутри "колонн-призраков" располагались шахты лифтов, доставлявших членов Совета на заседание.

Ставангер и Пельц прошли в президиум, ещё пустовавший. Мягкие, глубокие кресла, в которых так приятно было расслабиться - и не удавалось. Ещё ни одно собрание Совета не проходило спокойно, несмотря на все старания Президента и его подчинённых. В двух-трёх метрах от кресел располагалась кафедра-щиток: в случае какой-либо опасности металлическая пластина должна была закрыть президиум, "выпрыгнув" из малозаметного ящичка, прикреплённого к внешней стенке. А вот дальше...Дальше начинался гигантский зал, потрясавший, вызывавший благоговейную дрожь и оторопь своими размерами.

Экраны, на которых выводилось изображение взявшего слово депутата. Звукоусилители, вмонтированные в самые настоящие хрустальные люстры, освещавшие Зал Совета мягким светом. Для каждого депутата отводился диванчик (прозванный в народе койкоместом), стол, оборудованный по последнему слову техники, и небольшой бар с охладительными напитками. Словом, ходи - не хочу...И всё равно, пришла на заседание едва ли треть членов Совета: остальные под теми или иными предлогами (а порою, даже без оных) не явились. Конечно, ещё оставался шанс, что большинство из не явившихся просто запаздывают, но...

- Смотри, Марко, на этих людей, от голоса которых зависит судьба миллиардов людей. Как думаешь, о чём они думают? О великом? Обсуждают новые законопроекты? Решают, как бы сделать более жизнь своих избирателей? О, ты сам знаешь, что нет! Сплетничают, смеются над общими знакомыми, может, и над нами двумя. Рассказывают сальные шуточки и давным-давно избитые анекдоты, сыплют колкостями, которые тупее молотка...Не таким я думал увидеть наш Совет, - горестно говорил Карлтон, занимая своё место в центре президиума.

Следующие минуты прошли в тягостном, бесконечном, как миг вечности, молчании. Президиум всё наполнялся и наполнялся, в основном - товарищами-сопартийцами. Однако около трети мест принадлежало идейным противникам, из либер-синдикалистской партии. Именно они едва не вырвали пост Президента из рук Карлтона, спасли лишь считанные десятки тысяч голосов. Но либеры и не думали унывать: Ставангер ожидал от них какой-нибудь пакости, чего-нибудь более изощрённого, чем попытки бойкота законопроектов и президентских указов. Но вот что Пельц думал по этому поводу? А Пельц...Карлтон в последнее время ярился, едва ему напоминали о либерах, и ярость выражалась в многословных тирадах в духе того, прежнего Карлтона, мечтателя и романтика. Прошедшие годы слишком сильно изменили Президента. Порой Марко думал: Пельц-нынешний вряд ли начал бы борьбу за власть в обитаемом космосе. Уж слишком тяжело было это бремя.

Карлтон сильно сдал за минувшие годы. То, что прежде было язвительной колкостью, всегда попадавшей прямо в цель - стало безобидным подначиванием, то, что прежде было искромётным, бьющим через край сарказмом - чёрной, грустной иронией. И всё-таки Пельц пока что держал на своих плечах Космос, не давая тому свалиться на планеты Республики.

"Вот именно: пока что!" - недобро подумал Ставангер.