Аннотация: Я пишу эти строки в глубокой старости, полный горечи и разочарования. И чтобы уменьшить свою досаду, я изложу последнюю притчу о господине Мирандире.
Пятая притча о пьянствующем эльфе
Пятая притча о пьянствующем эльфе
К моему огорчению, судьбою мне не было даровано более ни одной личной встречи с эльфом Мирандиром. В сущности, что человеческая жизнь перед вечностью, которую проживает этот удивительный и непостижимый народ? Короткие десятилетия они перестают считать, едва им исполняется две или три сотни лет. Я думаю, лицо и имя мое изгладились из памяти господина Мирандира прежде, чем я осознал, что голова моя седа целиком, а внуки ожесточенно борются за трон. Я полагал себя достойным правителем и не раз говорил себе и окружающим меня: это останется в истории, об этом будут помнить наши потомки. На самом же деле, я – всего лишь смертный человек, чей срок отмерен несколькими мгновениями вечности. Желая рассказать своим внукам и правнукам о том, что изведал сам, какие ошибки совершал и какие наблюдал воочию, какими путями, напротив, достигал успеха и процветания страны, – желая рассказать обо всем этом, я создал целую палату писцов. Они расчертили жизнь королевства на года и периоды, картографы составили планы и чертежи всех земель, в которых я побывал и в которых бывали позже мои купцы, менялы, актеры и воины. Я уверен, что составил хорошее наследие и изложил мудрость, крупицу которой приобрел за свою долгую сумбурную жизнь, вполне… Но это все суета сует. Ни дети мои, ни внуки не приняли ни одного из моих уроков. Карты служат торговцам, чтобы богатеть в ущерб собратьям, или того хуже – искажаются придворными, чтобы отвечать претензиям властьимущих и мифологии народных заблуждений. История трактуется, исходя из выгоды, и разрывается в клочья на мелкие цитаты, подтверждающие мысль оратора, но не отражающие истины или исторического факта. Литература, на которую возлагал я большие надежды в укреплении духа и разума простого народа, стала игрушкой сластолюбивых барчуков, а народная мысль, со всей своей грубостью, невежеством и нелепыми страхами, процветает в устном фольклоре, порою столь бессмысленном, что страшно слушать. Господин Мирандир был прав: совершенных правителей не бывает, особенно у людей: всегда есть толпы недовольных, а лучшие идеи со сменой поколений извращаются и перемалываются в гниль.
Я пишу эти строки в глубокой старости, полный горечи и разочарования. И чтобы уменьшить свою досаду, я изложу последнюю притчу о господине Мирандире. Я знаю ее далеко не из первых уст, но, вроде бы, ее автор – совсем юный эльф.
«Так случилось, что однажды в богатом эльфийском городе распоясался пожар. Самая большая беда заключалась в том, что горела библиотека, уникальное собрание литературы, нот, карт, архивов и научных трудов. Источник воды был далеко от здания, эльфийская магия не справлялась – ведь горели не только простые письмена, но и магические руны, – и тогда смотрители бросились в пламя, чтобы спасти хоть что-то.
Дорогу им преградил неопрятного вида эльф в старинных доспехах. В расставленных широко руках он держал два обоюдоострых, как в древние времена, клинка. И эти клинки поразительно не подходили к его юному и в то же время неухоженному виду.
– Ты, ты и ты, – приказал юноша с древними клинками, – на головы – толстые одеяла и туда – бегом.
Растерявшиеся от неожиданности, смотрители подчинились властному тону и, накинув по три плаща на головы, побежали в указанном направлении.
Из огня удалось спасти лишь горстку научных трудов – описаний изобретений, в основном, – и кучку исследований по исторической динамике.
– Почему мы не спасли философов!? – горевали смотрители.
– О, бесценные жизнеописания! – стенали они.
– Архивы, карты – всё пропало! – рыдали хранители знаний.
Не унывал только эльф с двумя обоюдоострыми мечами. Он давно вложил лезвия в ножны, поставил руки на бока и смотрел куда-то чуть выше пепелища.
– Отличный обзор открылся, – заявил неухоженный юноша. За пожарищем, затуманенные дымом умирающего огня, поднимались изумрудно-зеленые горы, сады и простирало крылья голубое небо. – Да тут отличное место для пиршественной или, еще лучше, для школы!
– Чему учить?! – возмутились смотрители. – Всё сгорело!!
– Сгорели писульки, – усмехнулся неопрятный юноша. – А учат не они, а учителя.
– Учат по книгам, глупец ты, юнец!..
Эльф снова усмехнулся, на этот раз широко, и тронул рукояти своих обоюдоострых мечей. Слово «юнец» показалось ему очень забавным. Смотрители же решили, что эльф насмехается над ними и их утратой – и с негодованием бросились на наглеца. Пришлось ему спасаться бегством: бить безоружных он не желал, а быть избитым и более прежнего измазанным – тем более! Ну, а жители города посмеялись над этой сценой вдоволь. И, конечно, смех уменьшил страх, оставленный пожаром, и печаль по утраченным книгам».