Как по одной-единственной капле можно судить о воде всего моря, так по мастерской Алиеры можно судить о содержании всего великого книгохранилища. Здесь и покрытые письменами вощёные таблички, и пергаментные свитки, книги в переплёте из человеческой кожи и заключённые в кристаллы, инкунабулы со встроенными артефактами и механикой. Вокруг огромной каменной скрижали, уложенной на рабочий стол, Алиера не ходит - танцует. Щепотка костяной пыли на истёртые временем буквы, взмах кисточки, шёпот заклинания, и проступает очередное высеченное в камне слово. Рагнару нравится смотреть, как она работает, следить за изгибами и поворотами тела, трепетом тонких пальцев, лёгким движением губ. 'Тоже волшебство, - думает он, - пусть и не в обычном его понимании'.
Встреча их в библиотеке Марзета, в зале папирусов, была больше, чем волшебством, ибо устроило её само провидение. 'Кажется, у нас гостья, - подумал Рагнар, проходя мимо стройной, похожей на былинку девушки, - раньше не видел'. Тут же ему захотелось обернуться, окликнуть, спросить о чём-нибудь - не важно, о чём. Пустые разговоры у магов, особенно у эфирных, не приняты, но тогда обернулся, и увидел большие зелёные глаза, потому что она обернулась тоже. 'Лич, - успел подумать Рагнар, - глаза пылают, как самоцветы...'. А потом его подхватило, завертело, перенесло в Эфир, уже там она сказала:
- Вот и встретились. Как же долго я тебя ждала...
Закончив с последней строкой скрижали, Алиера вчитывается, и, тихо вскрикнув, подзывает Рагнара.
- Только посмотри, - кисточка скользит по знакам, - кажется, о тебе упоминание.
- Как интересно, - Рагнару хочется обнять, прижать, поцеловать, - и о чём там? Великомогучий Разор всех разорил?
- Повествует хроника об осаде Моргии, одном из первых городов Лиги, - Алиера продолжает водить кисточкой, - осаде, удачной для южан.
- Так ты не шутишь?
- Нет, конечно! Вот, посмотри, летописец отдельно отмечает Разора окаянного, пса безродного, сражавшегося на стороне змеепоклонников.
- Не может быть, - качает головой Рагнар, - это какой-то другой Разор.
- По времени стык в стык, - губы Алиеры трогает улыбка, - одиннадцатый век от Разделения. И что я только в тебе нашла, предатель?
- Брось, - Рагнар всё же обнимает. - Если Разор и сражался на стороне южан, его любимая женщина была там же, стояла по правую руку.
- Сейчас-сейчас, - Алиера продолжает улыбаться, - Эфир нам всё расскажет - явит, кто и где стоял...
В их первую ночь волшебства хватало тоже, даже через край. Премудрость эфирной магии Рагнар постигал невероятно быстро, некромантом себя считал пусть и молодым, но уже состоявшимся, однако же в ту ночь понял, как мало в действительности знает. Казалось, Эфир и Сущее разрывают пополам: вот он в одном мире, любит молодую девушку, почти девочку, а вот переворот, другой план, и оседлала его зрелая женщина, о разнице опыта с которой лучше и не думать. Раньше Рагнар не согласился б на такое и под угрозой пытки, теперь же шёл с охотой, познавая себя с новых, неизведанных сторон.
- Мы знаем друг друга очень давно, - сказала она, когда в жаре их тел сгорела третья по счёту ночь, - быть может, от самого Разделения. Будь у Эфира больше памяти на отдельно взятые жизни, смогла бы проследить, но память у него на это, как понимаешь, короткая.
- Да, я понимаю, - кивнул Рагнар, - глубокий отпечаток оставляет лишь большое, события масштаба Великой высадки, люди масштаба Драконорождённого.
- И всё же, - продолжила эфирная волшебница, - до наших прошлых воплощений у меня получилось дотянуться.
- Как интересно, - Рагнар поцеловал тонкую, едва ли не прозрачную ладонь, - расскажи.
- Тогда всё это только начиналось, - Алиера сделала знак свободной рукой, - и некромантия, и гуляй-посёлки. Ты был лихим атаманом Разором, а я, несчастная девушка Кира, должно быть, стала твоей добычей.
- Хм, Разор? Странное имя, или же это прозвище?
- Не знаю, - она вздохнула, - хорошо различимы лишь смерти, остальное смутно.
- И как Кира с Разором умерли? - спросил Рагнар.
- Его казнили за разбой, она стала эфирной волшебницей, некромантессой. Довольно сильной для своего времени, но с превращением в лича ей не повезло. Тогда, как понимаешь, всё это было ещё сыро.
- Страшная смерть, - Рагнар крепче сжал её ладонь, - не позавидуешь.
- Последствия были ужасные, - кивнула Алиера, - о чём говорит уже одно то, что сбилась последовательность перерождений. Родиться я должна была примерно в то же время, что и ты - так говорят расчёты - а пришла на век раньше. К счастью, у Киры получилось оставить в Эфире метки, по которым я нашла себя, нашла тебя, и вот, мы снова вместе...
Из мастерской переходят в Эфир - к месту, где должны были остаться отпечатки их прошлых жизней. Рагнар всматривается в серый туман со смесью тревоги и любопытства, Булатик уже на плече - шипит, прижал уши. Алиера чуть в стороне, работает с Эфиром: руки раскинуты, пальцы тянутся прозрачными нитями, за что-то цепляются, что-то, наоборот, перерезают. Серый туман преобразуется в подобные истончившемуся полотну обрывки теней, тени сливаются, рождают образы. Рагнар видит собранный из самоходных телег таран, человека в простеньком доспехе из шкур ящериц, с деревянным молотом в руках. 'Если это и есть Разор, - думает он, - то ничуть на меня не похож'. Затем замечает по правую руку атамана суровую женщину с большим топором, закинутым на плечо, и не может сдержать улыбки.
[Кристалл памяти]
Последнее время, брат, только о том и думаю, что же любовь собой представляет, но облечь в слова толком не получается. Всё пустяки какие-то, знаешь, да чепуха: как она рассказывает, а я слушаю, как кота моего воспитывает, как смотрим, обнявшись, на закат, и он наш, только наш. Да, любовь делает уязвимым, потому что боишься потерять, но делает и сильным, потому что, познав любовь, и умирать уже не страшно.
[2]
На-Крулл - единственный город Лиги некромантов, расположенный не среди болот, а среди отрогов гор. Великое книгохранилище, что здесь находится, тоже легко принять за гору, поскольку представляет собой зиккурат. Вернее, это только три надземных его уровня, ещё есть три подземных, тоже исполненных в виде зиккурата, но перевёрнутого.
Первый надземный уровень занимает общая библиотека, там же расположены покои для гостей. Второй надземный - это личные покои служителей библиотеки (или книжников), а также личные мастерские. Третий надземный занимает главный книжник, есть и там приёмные покои, но от тех, что ниже, отличаются, как мелованная бумага от промокательной. Первый подземный отведён под общие мастерские, работа там кипит и день, и ночь: что-то переписывается, что-то реставрируется, что-то переводится на другой носитель. Второй подземный - тайная библиотека, где, как это понятно, собраны материалы, доступ к которым ограничен. И, наконец, на третьем подземном расположен Нексус, огромной силы артефакт, всех подробностей о котором не знает, наверное, никто, даже Лазариус, главный библиотекарь. Нексус - это и сердце механики книгохранилища, и сердце его магической защиты.
Из сна Рагнара выбросило, будто ударом. Алиеры рядом не было, откинул полу балдахина - нет и в комнате. Охваченный беспокойством, он поднялся, быстро натянул халат - руки, кажется, сами пробегают по костяным застёжкам, ноги же несут к мастерской. О том, что Булатик проснулся тоже, вылез из своего угла, сообщил скрип костяных когтей, послышавшийся сзади.
- Давай-давай, - поторопил Рагнар, - не отставай.
Через минуту в мастерской, но опоздали: пуста. Колёса устроенного в нише подъёмника не пощёлкивают - значит, спустилась не только что. Час, два назад, или ещё больше? 'Переходи в Эфир, - гнала вперёд тревога, - срочно!' Но он не перешёл. Потому что испугался. Испугался увидеть Алиеру в объятиях Хрисанфа...
- Не бойся, не обижу, - говорит Хрисанф, когда встречаются впервые - нос к носу сталкиваются в одном из тёмных коридоров второго подземного.
- И мы тоже, - Рагнар придерживает вскочившего на наплечник Булатика. - Не обидим.
Хрисанф - чадо-лич, возраст физического тела тот же, что и у Алиеры, четырнадцать лет. Больше похож не на лича, а на металлического голема: лицо отливает серебром, волосы - золотом, глаза как два комочка платины.
- О, и кот твой тоже здесь!
- Да, он всегда со мной...
Об отношениях с Хрисанфом Алиера рассказала ещё в гондоле дирижабля, плывущего от Марзета к На-Круллу.
- Когда становишься личем, - говорила, крепко держа руку Рагнара в своих, - как бы рождаешься ещё раз, понимаешь? Снова хочется всё испытать, особенно то наслаждение, что дарит физическая близость. Только это нас с Хрисанфом и связывало. Теперь, конечно же, не связывает ничего. Позволь, я объяснюсь с ним в На-Крулле, не хочу через Эфир. Трудности будут, сразу Хрисанф не отступится, но мы подождём и дождёмся, преодолеем.
- А знаешь, почему не стану тебя трогать? - Хрисанф демонстративно потирает кулак.
'Молодой петушок, - думает Рагнар, - с золотым гребешком'. Ответить старается как можно спокойнее, чтобы в голосе не прозвучал смех:
- Нет.
- Потому что побеждает тот, кто умеет ждать, - следует напыщенный ответ, - а никто из людей не умеет ждать лучше, чем мы, личи. Вот увидишь, скоро она тобой пресытится, наиграется, а я буду ждать, по-прежнему ждать...
Сильное магическое возмущение Рагнар почувствовал всем телом, будто окатило ледяной струёй. Бросился к любимой, бросился в Эфир, где едва не столкнулся с Хрисанфом. Лич возвышался исполином - под первой парой рук ещё одна, но Рагнару было всё равно, как и Булатику: преобразовались в боевого богомола, изготовились к броску.
- Тише, - прогудел Хрисанф, - враг у нас с тобой один.
Лич что-то сделал, как бы повернул Эфир вокруг себя, и Рагнар увидел Алиеру. Ту пожирало яркое зелёное пламя, разбрасывало изумрудные искры. Исходя беззвучным воплем, Алиера пыталась погасить, но погасить не получалось.
- Не приближайся к ней, - сказал Хрисанф, - иначе сгоришь тоже.
'Для него она уже мертва, но для меня нет, никогда не будет', - подумал Рагнар, а затем рванулся. Напрасно: лич захватил петлёй, притянул, ухватил нижней парой рук.
Истаяла Алиера, наверное, за несколько мгновений, но Рагнару те мгновения показались вечностью. 'Это эхо, - подумал он, - эхо её предыдущей смерти...'
- Прощай, - сказал Хрисанф, протянув к последним зелёным искоркам верхние руки. - До встречи в следующих воплощениях.
Он снова 'повернул' Эфир, и продолжал, и продолжал - Рагнар не сразу понял, что началась погоня. Погоня за убийцей. Почувствовал, как с каждым новым 'поворотом' отчаяние уходит, уступает место ярости. Многое бы он отдал, чтобы разорвать убийцу своими руками, искрошить в изумрудную пыль. Того же, наверное, желал и Хрисанф, но опоздали, снова опоздали: первыми до убийцы добрались стражи Нексуса, имевшие вид мантикор с прозрачными телами. В их лапах болталось нечто, укутанное в кокон голубого света, перетекавшее из одной формы в другую, из одной в другую. В одном из обликов Рагнар узнал Бронта, книжника второго подземного яруса.
Тварь в лапах мантикор вспыхнула ещё ярче, разлетелась ослепительно-голубыми искрами. Большая их часть увязла в телах стражей, за остальными устремились пальцы лича, вытянувшиеся нитями.
- Помогай, - прогремел он, повернув голову к Рагнару, - лови!..
Рагнар не пошевелился, не ответил, в голове металась одна и та же мысль: 'Снова метаморф, снова искалечил жизнь...'
[Кристалл памяти]
Из речей Хрисанфа, прямая запись.
- Говорю тебе, мы, некроманты, не мастера смерти, а мастера бессмертия. Просто сравни три формы: зомби обыкновенный, боевой и лич. Первые не способны даже к самоподдержанию, вторые способны, но за счёт живых, а третьи уже и есть живые. Всё это ступени лестницы, ведущей к идеальной форме, вне категорий 'жизнь' и 'смерть'.
[3]
Третий надземный ярус, площадка на вершине зиккурата, открыта всем ветрам. Мог ли Рагнар подумать, что отправленная главному книжнику просьба приведёт сюда? Нет, конечно, нет. Между ним и Лазариусом изящный костяной столик, в чашах чай - очень горячий и очень вкусный. Из-за больших кустистых бровей и крючковатого носа главный библиотекарь весьма похож на филина, не хватает, разве что, кисточек над головой.
- Не скрою, прошение твоё огорчило, - говорит он негромко, - и первым побуждением было погрузить тебя в сон, остудить огонь эмоций хладом саркофага. Уверен, года оказалось бы достаточно.
Рагнару стоит некоторых усилий не расплескать чай, делает судорожный глоток.
- Однако, за тебя попросили, - продолжает Лазариус, - и убедили, что прошение о переводе следует удовлетворить.
Переполох внедрение метаморфа вызвало большой, Рагнар как бы разделился между ним и личным переполохом, вызванным смертью Алиеры. Одна его половина вместе со всеми участвовала в поисках лазейки, посредством которой враг проник, другая не желала делать ничего. 'Я должен отомстить, - твердила первая, - обязан!' 'Зачем всё это, - возражала вторая, - если её больше нет, не осталось ничего, кроме горстки пепла?' Борьба разгорелась нешуточная, линия фронта смещалась то в одну сторону, то в другую, и понять, чем противостояние закончится, было невозможно. Потом, неожиданно для самого Рагнара, наступил перелом: половина, жаждавшая мести, одержала стремительную и сокрушительную победу. Тогда-то он и попросил о переводе в боевые некроманты, отправил Лазариусу по внутренней почте письмо.
Кольцо стражи расступается, к столику подходит Хрисанф. В костюм облачён своеобразный: чёрная кожа, костяные вставки, самоцветы. Поклон в сторону Лазариуса, слова в сторону Рагнара:
- За тебя попросил я, но о причинах говорить не стану. Будем считать, такой совет дал мне Эфир.
- Значит, отправляешься на юг? - спрашивает Рагнар.
- Да, с особым заданием, - говорит Хрисанф, сверкнув глазами. - Рассчитано было на одного, теперь на двоих. Впрочем, можешь и отказаться.
- Нет, я согласен, конечно же, согласен!
После того, как 'внутренняя война' окончилась, всё свободное время Рагнар проводил на втором подземном. Начал с трудов по физической метаморфозе, затем природа саламандр, затем устроение Царства Тысячи Островов. Лучше суть врага не понял, но что-то такое почувствовал, как если бы прикоснулся вскользь к слабому месту юга, уязвимой точке. В последний день перед отлётом ещё раз пробежался по основным манускриптам, дабы ощущение сохранить. С покоями и мастерской Алиеры прощался без сожаления - тоже уязвимая точка, но уже его личная.
Площадка воздушного порта подобна той, где состоялась встреча с главным книжником - тоже доступна всем четырём ветрам. Дирижабль, к которому направляются, натянул тросы, завораживает мёртвой своей красотой. Рагнар идёт, прихрамывая, ветер треплет серый плащ, треплет откинутый капюшон, Булатик вышагивает рядом. По другую сторону Хрисанф, плащ на нём чёрный, контрастирует с выбившимися из-под капюшона светлыми прядями. 'Снова война, - думает Рагнар, - но теперь на моём знамени не трёхглавый дракон, а лик любимой. Оставаясь прежним, это противостояние стало другим'.
[Кристалл памяти]
Помнишь, любимая, говорили об истинном бессмертии? Эфирным магам не создать подобных чар, сказала ты, ибо давно уже созданы, и это есть любовь. Я любила, люблю и буду любить, сказала ты, а значит недоступна смерти. Да будет так, любимая, да будет так.