Ее импровизация

Над дюнами летела мелодия, перекрывая шум волн. Мягкий перестук барабанов, нежное пение флейты, вкрадчивый шорох маракас.

Они сидели на пустынном морском берегу, под куполом звезд, окруженные мраком. Только маленький костерок, терзаемый ветром, иногда выхватывал из темноты их отрешенные юные лица, чуткие руки, извлекающие сложный ритм из пустого чрева барабана.

Вдали, за высоким мысом торжествующе и бесцеремонно мерцали огни города, ярусами взбирающегося к небесам по крутому горному склону.

Гибкая девушка бесшумно вышла из темноты. Золотые браслеты на ее смуглых руках мягко блеснули в трепещущем свете костра.

Парни взглянули на нее с интересом, но музыка продолжала лететь над песками и ветер уносил ее вдаль...

Ее темные глаза вдруг дерзко сверкнули под волосами, упавшими на лицо. Девушка сделала еще один маленький шаг и закружилась в плавном, чарующем танце. Ее босые изящные ножки оставляли в песке маленькие лунки следов, наполненные тенью, словно темной водой...

Она двигалась легко и грациозно, и музыка превратила ее в свой инструмент, в зримое воплощение причудливого сплетения звуков.

Юноши играли, поглядывая на разгоряченную танцовщицу. Лишь один из них, отбивавший ритм, в экстазе закрыл глаза.

Воздушная пестрая ткань дразняще обволакивала ее бедра, мягко струилась по стройным ногам, иногда на миг приоткрывая зачарованным взорам точеные колени, гладкую бархатистую кожу, золотую цепочку на тонкой лодыжке.

Танцовщица была очень похожа на жену одного из них и безответную любовь другого. Но никто не хотел замечать это сходство. Юноши продолжали играть, позволив ночной темноте и зыбкому свету костра держать их в неведении.

А затем она грациозно опустилась у их ног и ее роскошные волосы легли на песок тяжелой волной. Она посмотрела на музыкантов затуманенным взором и они поняли ее без всяких слов.

Музыка замерла в темноте, растворилась в размеренном шорохе волн.

Юноши коснулись ее и она задрожала. И только один музыкант продолжал играть, сплетая в ночи причудливую паутину ритма. Глаза его были закрыты и узкое лицо озаряла улыбка. Он отрешенно улыбался чему-то внутри себя.

Ее нежно поцеловали и она порывисто ответила на поцелуй. И задохнулась, ощутив, как еще одни губы прильнули к ней и отправились в неторопливое путешествие по ее изнывающему телу.

Глаза ее, медленно закрываясь, полыхнули, точно в них отразилось жаркое пламя мостов, сгорающих в эти мгновения.

Ее бедра податливо разомкнулись. Нежнейшие прикосновения сплелись в сладостно томящую сеть и она затрепетала в этой сети, словно гибкая прелестная рыба.

Она порывисто отвечала на жгучие поцелуи, изгибалась, жадно ловила губами напряженную плоть, нетерпеливо раскрывалась навстречу, помогая погрузиться в самую сокровенную глубину.

И в тот самый миг, когда исступленный перестук барабанов достиг запредельного напряжения, мерцающий мрак, царивший в небе, вдруг хлынул в нее нестерпимо томящим потоком. На гребне кипящей волны, в ореоле сверкающей пены, она взмыла к отрешенно мерцающим звездам... и услышала издалека свой пронзительный крик, дрожащий от экстаза и упоения.

Над дюнами простерлась оглушительная тишина. Море затаилось во мраке. И только пламя костра, исполнявшее свой последний танец, выхватывало из тьмы переплетение юных неутоленных тел. Легкие томительные прикосновения. Мягкий блеск золотистой цепочки на тонкой лодыжке. Долгие, долгие поцелуи. Протяжный прерывистый вздох. Плавные движения... Медленный блаженый отлив. Сладостное скольжение... растворение в сумеречной истоме... в слабом мерцании звезд... в аромате моря... в затихающих звуках... в нежных порывах ветра.

Вселенная замирала. Вселенная, покачиваясь, плавно и неудержимо соскальзывала в темноту. И даже дерзкие огни далекого города померкли и отступили, словно тающий мираж, словно исчезающее отражение призрачного, никогда не существовавшего мира.

И вдруг девушка распахнула свои глаза, и они оказались яркого золотого цвета. Отрывистый звук флейты испуганно метнулся во мраке над дюнами. Костер вспыхнул последний раз и погас.

Она поднялась, гибкая и грациозная, подобрала яркую воздушную ткань, затрепетавшую на ветру, и ушла, унося в себе сонм мелодий, которые никогда уже не прозвучат наяву.

Andrew Ers,

Tel-Aviv September, 09, 1999

Copyright 1999 by Andrew Ers All rights reserved