Русавин Андрей Сергеевич : другие произведения.

Зверские убийства на улице Морг. Глава четвёртая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    «В доме по улице Морг, в квартире на верхнем пятом этаже, произошли зверские убийства. Убиты проживавшие там женщины: мадам Л’Эспанэ и её незамужняя дочь мадемуазель Камилла. Ночью соседи услышали доносившиеся из квартиры жуткие женские вопли: “Убивают! Спасите! Спасите! Убивают!”, раздававшиеся на весь подъезд, и...»
   Зверские убийства на улице Морг
   (по По – быть может, почти)
  
  
   Глава четвёртая. Загадочное преступление
  
  
  Итак, Дюпен устало промолвил таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий:
  – Ну хорошо! Расскажите нам об этом поистине загадочном преступлении.
  В это время мы трое удобно сидели в креслах у камина. И Видок своим поразительно мужественным голосом принялся рассказывать:
  – В доме по улице Морг, в квартире на верхнем пятом этаже, произошли зверские убийства. Убиты проживавшие там женщины: мадам Л’Эспанэ и её незамужняя дочь мадемуазель Камилла. Ночью соседи услышали доносившиеся из квартиры жуткие женские вопли: «Убивают! Спасите! Спасите! Убивают!», раздававшиеся на весь подъезд, и приняли решительные и своевременные меры: утром на место происшествия вызвали жандарма. Когда вышеупомянутый жандарм в сопровождении толпы возбуждённых соседей поднимался на пятый этаж, были слышны чьи-то мужские крики, хохот, а также и непрестанная ругань, смолкшая, когда добрались до третьего этажа.
  – Ругань была нецензурная? – перебил я ужасно печальный рассказ, чтобы уточнить крайне важное обстоятельство.
  – Разумеется.
  – Какой ужас! – воскликнул я.
  – Вот только непонятно, на каком она была языке. Когда ворвались в квартиру, открылось жуткое зрелище. Всюду валялись обломки искрошенной топором мебели…
  – А топор нашли? – перебил я столь жуткий рассказ.
  – Разумеется.
  – Экая жуть! Это был ледоруб или метательный топорик? Если так, то его принёс убийца!
  – Это был обычный плотницкий топор, из тех, что обычно держат парижане возле дверей своих квартир на случай самозащиты от грабителей.
  – Понятно! – разочарованно промолвил я. – А я было подумал, что убийца – спортсмен! Его уже арестовали?
  – Нет! При первоначальном осмотре в квартире не обнаружили ни убийцу, ни даже убитых! Тем более чудовищным показалось всем это жуткое зрелище: повсюду обломки искрошенной топором мебели и золотые монеты на полу!
  – Чудовищно! – хором воскликнули мы с Дюпеном, и волосы у нас хлоп – стали дыбом. – На какую сумму?
  – На сумму четыре тысячи франков!
  – Это бесчеловечно: не подобрать такую уйму денег! – потрясённо воскликнул я. – Но куда подевался убийца?
  – А бог его знает! Преступника не нашли!
  – Что, и убитых им тоже не нашли? – потрясённо воскликнул я.
  – Нет, убитых нашли и достоверно установили, что они убиты.
  – Слава богу! – ликуя, воскликнул я. – Где их нашли?
  – Мадам Л’Эспанэ нашли во дворе, вымощенном булыжниками. Она лежала лицом вниз и уже не дышала.
  – Стало быть, при падении она разбилась насмерть! – проницательно заметил я. – Только и всего!
  – Только и всего? Но когда её тело перевернули, на лице не оказалось глаз!
  – Какой ужас! – хором воскликнули мы с Дюпеном, и волосы у нас хлоп – стали дыбом.
  – Но почему их там не оказалось? – потрясённо воскликнул я.
  – Потому что они были выцарапаны!
  – Какой ужас! – хором воскликнули мы с Дюпеном, и волосы у нас хлоп – стали дыбом и аж завибрировали. – Какое зверство!
  – Совершенно верно! Однако это ещё цветочки! А вот послушайте теперь про труп мадемуазель Камиллы Л’Эспанэ!
  – А что с трупом мадемуазель Камиллы Л’Эспанэ? – недоверчиво поинтересовался я.
  – Знаете, где его нашли?
  – Не знаю!
  – Может быть, догадываетесь?
  – Не догадываюсь!
  – Вы всё-таки подумайте!
  – И не подумаю!
  – И вы совершенно правы! Всё равно ни за что не додумаетесь! Труп нашли в дымоходе камина! Труп был так далеко туда засунут, что девять мужчин с колоссальным трудом вытащили его оттуда!
  – Само собой, с колоссальным! – кивнул я. – Представляете, как эти девять мужчин мешали друг другу!
  – Не без этого!
  – Надеюсь, обошлось без мордобоя и увечий?
  – Не без этого: четверых увезли в реанимацию!
  – Надеюсь, везли недолго?
  – Не без этого: троих не довезли!
  – А ведь каждый, бесспорно, стремился быть первым, факт!
  – Совершенно верно! Как бы то ни было, был установлен факт: труп был засунут в дымоход с нечеловеческой силой!
  – Какой ражий, безжалостный человек мог этакое сотворить?
  – Вот вам и предстоит в этом разобраться, господа!
  – Я согласен! – немедля сказал я, потирая руки.
  – Но почему именно нам? – недоверчиво поинтересовался Дюпен.
  – Потому что я вас не подозреваю!
  – Почему вы нас не подозреваете? Ведь вы ранее утверждали, что подозреваете всех! – недоверчиво поинтересовался Дюпен.
  – Да, всех! Только не в вашем случае!
  – Почему? – хором вскричали Дюпен и я, и волосы у нас хлоп – стали дыбом.
  – Потому что вы единственные, кто вне подозрений!
  – Но почему, почему? – изумились мы, и волосы у нас хлоп – стали дыбом и аж завибрировали.
  – Потому что у вас это… Ну как его?.. Слово из головы вылетело!
  – Что, что? – спросили мы хором.
  – Слово такое: восточное, на букву а… Ну этот, как его?.. А… А...
  – Аладдин? – басом-профундо спросил Дюпен.
  – Нет, не Аладдин!
  – А кто? – изумился Дюпен.
  – Ну этот, как его?.. На букву а!..
  – Алибаба? – басом-кантанте спросил Дюпен.
  – Нет, не Алибаба! Хотя очень похоже!
  – А кто? – изумился я.
  – Не помню! Но очень похоже, только оканчивается, кажется, на и!
  – Алибаби? – высказал крайне удачную версию я.
  – Алибиби? – высказал крайне неудачную версию Дюпен.
  – Алиби! – изумительно мужественным голосом изрёк Видок.
  – Ах, алиби! – воскликнули мы с Дюпеном, и волосы у нас хлоп – стали дыбом.
  – Так у нас алиби? – недоверчиво поинтересовался Дюпен.
  – Это тайна следствия! – невозмутимо изрёк Видок.
  – Так значит, за нами следили? – спросил Дюпен.
  – Это тайна следствия! – невозмутимо изрёк Видок.
  – Наверное, алиби нам предоставили те два шпика, что вечно за нами следят? – то ли спросил, то ли констатировал Дюпен.
  – Это тайна следствия! – невозмутимо изрёк Видок.
  – Те, что часто торчат подле нашей входной двери?
  – Это тайна следствия!
  – И всё время снаружи двери стараются подглядеть в глазок, что делается внутри?
  – Это тайна следствия!
  – Оба – в старых малиновых сюртуках?
  – Это тайна следствия!
  – С недавнего времени – оба в очках?
  – Это тайна следствия!
  – Один не выговаривает р и всё время говорит: «Сю… Сю…» – а дальше никак? А второй учит первого выговаривать р и говорит: «Сюллеализм, сюллеализм»? – то ли спросил, то ли констатировал Дюпен.
   – Это тайна следствия!
   – Это те самые, которые, стиснув зубы, молча мочатся у входной двери, ибо не вправе покинуть пост наблюдения, и от этого перед дверью – глубокая лужа? Пришлось проложить доску для прохода! – то ли спросил, то ли констатировал Дюпен.
  – Это тайна следствия! – невозмутимо изрёк Видок. – Так вы готовы приступить к расследованию этого поистине загадочного преступления?
  – Нет, мы не можем…
   – Что-о-о? – изумительно мужественным голосом вскричал Видок, вскочил с кресла и моментально выхватил два пистолета из кобур, расположенных подле подмышек распахнутого малинового сюртука!
  – Нет, мы не можем вам отказать!
  – Стало быть, вы всё ж готовы! – воскликнул удовлетворённый Видок, моментально убрал пистолеты в кобуры подле подмышек распахнутого малинового сюртука и крепко пожал нам руки.
  – Всегда готовы! – воскликнул Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость. – Садитесь, прошу вас! Но что рассказали на допросах свидетели?
  – Ровным счётом ничего! – возмущённо воскликнул Видок, садясь в кресло. – Никто ни черта не видел, ни черта не слышал, ни черта не знает!
  – Ну ни черта себе! Это же явная ложь! – возмутился я.
  – Вот именно! Поэтому завтра я провожу повторный допрос свидетелей. Вы должны присутствовать.
  – Ну ни черта себе! Кстати, лучше допрос свидетелей проводить не в допросной, а в пыточной, – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий.
  – Ну ни черта себе! Почему? – изумились Видок и я.
  – Чтобы произвести на свидетелей нужное впечатление. Мы ведь в цейтноте! – пояснил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость.
  – Ну ни черта себе, отлично придумано! – согласился Видок. – Я, разумеется, устрою так, что вы будете присутствовать при допросе свидетелей, не вызывая подозрений. Итак, завтра без четверти девять утра я вас жду в конспиративной штаб-квартире Сюртэ. Знаете, где это?
  – Ну разумеется! И лучше представить нас в качестве арестантов, – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий.
  – Ну ни черта себе! Для чего? – удивился Видок.
  – Для конспирации! – пояснил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость. – А то мало ли что!
  – Хорошо! Завтра рано утром я отправлю к вам на квартиру наряд полиции. Вас арестуют и доставят в конспиративную штаб-квартиру Сюртэ.
  – Для ареста нужен какой-нибудь убедительный повод, – промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий.
  – Что вы предлагаете?
  – Предлагаю повод, не вызывающий сомнений в достоверности: за невозврат библиотечных книг и неуплату их десятикратной стоимости! – заявил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала сама мудрость.
  – Ну ни черта себе! Впрочем, согласен!
  – Так может, на посошок? – осведомился Дюпен, восторженно потирая руки.
  – Что, что? – не понял Видок.
  – Не выпить ли нам шампанского напоследок?
   – Какого? «Российского»?
   – Да!
   – Это моё любимое!
   – Я знаю! И моё тоже!
   – Гм-гм! Я при исполнении!
   – Ради нашей дружбы!
   – Ну хорошо. Только ради нашей дружбы. Дружба – это святое, как говорит нам Дюма в «Трёх мушкетёрах»!
  – Вот именно! Тем, кто так дружен, сам чёрт не брат!
  – Вот именно! Выпьем же! Но только стоя! За столь святое!
  Дюпен разлил вино в фужеры, и мы выпили за святое стоя: за тех, кто дружен – им чёрт не брат! И Видок, которому точно сам чёрт не брат, быстрым движением опустил свой пустой фужер в боковой карман малинового сюртука.
  – Позвольте откланяться, господа! – промолвил Видок своим поразительно мужественным голосом.
  Мы проводили нашего гостя до входной двери и распрощались с ним. На улице стояла тёмная-тёмная ночь – хоть глаза выколи! Видок, пошатываясь, пошёл по доске, проложенной для прохода через лужу перед входной дверью. Вот бравый наш гость дошёл до середины доски, покачнулся и упал прямо в лужу ничком. Раздался горестный звон разбитого стекла. Видок так и остался лежать в луже лицом вниз, только пускал пузыри и делал гребки руками, словно пловец.
  Я бросился гостю на помощь.
  – Дюрок, вы куда! – схватил меня за полу халата Дюпен, аж обеими руками.
  – Помочь утопающему!
  – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Видок выплывет сам!
  – А если не выплывет?
  – Посмотрите, как сильно он гребёт! Ага, вот он уже сел! Ну у него и видок!
  – Какой бы там ни был видок, но Видок сильно нуждается в помощи!
  – Ему помогут два шпика, когда подойдут к этой луже, чтобы пописать!
  – Но я бы хотел сам!
  – Пописать?
  – Помочь!
  – Дюрок, в Париже не принято писать под дверь! Тем более – помогать писать! Ведь в Париже – свои неписаные законы, а главное, знаете ли, незыблемые!
  – Какие – главные?
  – Здесь не принято оказывать людям непрошеную помощь!
  – Так я пойду и спрошу! Вдруг попросит!
  – Но в Париже – ещё один неписаный незыблемый закон!
  – Какой? Не писать на улице?
  – Самый главный! А именно: никто никогда не оказывает помощь субъектам в малиновых сюртуках!
  – Какой суровый, дурацкий закон!
  – Дюрок!
  – Что?
  – Dura lex sed lex, хотя и dura!
  – Закон суров, но это закон, хотя и дура! – без запинки перевёл я чеканную латынь и сделал попытку вырваться из рук Дюпена.
  – Вот именно, dura! Дюрок!
  – Что?
  – Вспомните девяностые годы на нашей родине!
  – Отлично помню!
  – А вы помогли бы тогда субъектам в малиновых пиджаках в подобной ситуации?
  – Этим рыщущим в поисках лёгкой наживы мерзавцам в малиновых пиджаках? Ни за что!
  – Вот то-то!
  – Дюпен!
  – Что ещё?
  – Но я сам в девяностые рыскал в малиновом пиджаке в поисках тяжкой, но трудовой наживы! – и я сделал попытку вырваться из рук Дюпена.
  – И я тоже! И что?
  – Если б я или вы тогда сели в лужу?
  – Ну и что?
  – Нам никто б не помог?
  – Мы не могли тогда сесть в лужу, или нас не было бы сейчас в Париже!
  – Но всё ж…
  – Дюрок!
  – Ах, ну что ж?
  – Тогда сесть так в лужу мог лишь или ваш, или мой конкурент!
  – Проклятые, гадкие, мерзкие конкуренты!
  – Хотели б вы разве помочь конкурентам?
  – Да ни за что! – возмущённо воскликнул я и сделал попытку вырваться из рук Дюпена.
  – Вот то-то!
  – Но Видок нам не конкурент! Пустите меня к Видоку! У него такой жалкий видок! – пронзительно завопил я, пошатываясь от выпитого шампанского.
  – Пожалуйста! Но вы сами можете упасть в лужу!
  – Не беда! – закричал я и рванул, чтобы проявить натуру вопреки всяческой логике.
  И я вырвался из рук Дюпена! Я шагнул на доску, покачнулся – и чуть было не упал! И в волнении закричал, пошатываясь от выпитого шампанского:
  – Ну нет! Домой! И немедленно на покой!
  Дюпен цепко схватил меня обеими руками за халат – и в квартиру! И дверь – на замок! И мы бодро отправились на покой, пошатываясь от выпитого шампанского.
  – Дюрок! – напоследок устало промолвил Дюпен таким тоном, в котором прозвучала мудрость многих и многих тысячелетий. – Заведите на завтра будильничек на пять тридцать! Завтра утром нам рано вставать! Завтра ждут нас великие дела! И я заведу свой будильничек на пять тридцать!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"