Поручик Ксарьеврев прошёлся вдоль тыльной стены казармы, наблюдая, как в стойлах напротив казармы ездовые чистили битюгов из батарейных орудийных упряжек. Лошади довольно фыркали, с удовольствием подставляли бока, гривы и хвосты под скребки и гребни. Чуть в стороне орудийные номера "банили" стволы трёхдюймовок. Поручик направился к орудиям.
- Всё в порядке, вашбродь! - подскочил к поручику Рудаков - коренастый унтер-офицер, фейерверкер первого орудия и одновременно - помощник командира взвода. - Орудия пробаниваются! Тормоза отката проверены, жидкость в норме, пружины накатников поджаты, замки смазаны, панорамы вычищены!
Ксарьеврев сухо кивнул и зашагал вдоль орудий. Придраться было не к чему, но для порядка он раздал пару зуботычин. Цветисто обругал одного из номеров расчётов батареи. И с чувством исполненного долга направился в казарму, в батарейную канцелярию. У угла казармы его внимание привлекло скрежещущее урчание. Чуть в стороне по дороге проползала танковая колонна. Фырча и урча двигателями, переваливаясь на ухабах ползли два с лишним десятка танков "Рено-тридцать пять" и "Гочкис-тридцать пять". Эти танки французского происхождения были изготовлены в Петербурге, Нижнем Новгороде и Харькове. С грехом пополам удалось выпустить их столько, чтобы каждый армейский корпус русской армии имел батальон из сорока пяти машин. И вот такой батальон одиннадцатого армейского корпуса стоял здесь, под Кобрином, вместе с сорок девятой пехотной дивизией.
Русская армия в конце августа тридцать девятого года стягивалась к западным границам, где всё отчётливее пахло войной. Ксарьеврев, как и все остальные офицеры русской армии, недобрым словом поминал Париж и Лондон. В феврале семнадцатого года, благодаря дальновидности - словно чувствовали недоброе! - группы офицеров, создавших особую офицерскую бригаду из офицеров и нижних чинов, беззаветно преданных августейшей фамилии, удалось утопить в крови бунтовщиков в тылу. Офицерские дружины привели распоясавшееся мужичьё и мастеровых к покорности. Кровь и ужас царствовали в империи. Ксарьеврев особенно гордился, что его отец был одним из первых, вступивших в такие дружины. Но по окончании войны империя совершенно неожиданно получила удар от коварных союзников. После подписания перемирия американские и английские дредноуты прошли через Дарданеллы и Босфор и преградили дорогу русским кораблям к Константинополю. А в Версале государя-императора поставили перед фактом, что признана независимая Польша. На западе ей отдали Познанский край и Поморье для выхода к Балтике, на юге - Западную Галицию с Краковом. На востоке границу провели по "Линии Керзона". Но поляки, едва подняв в Варшаве свои флаги, тут же подняли крик о "Великой Речи Посполитой от можа до можа". И новая западная граница империи стала просто огненной.
Обиду от предательства союзников чуть сгладили благословенные двадцатые годы. Мужичьё и мастеровые были приструнены, жизнь стала безоблачной и благодатной. Правда, в империи прибавилось заводов, по глупости, конечно. В Германскую начали их строить, да не догадались бросить после её окончания. Ксарьеврев искренне недоумевал, зачем России нужны автомобили. Ведь для них дороги нужно строить. А лошадь с телегой, где проехала, там и дорога. Хорошо ещё спохватились, только два завода из десяти заложенных под автомобили оставили, остальные в арсеналы превратили. Мастеровых на них к солдатам приравняли, чтоб не смели бунтовать. И хорошо, что, как Германская война закончилась, никаких заводов новых ставить не стали, только те, что уже были заложены, достроили. Пушечный в Царицыне, ещё десяток-другой. И зачем всё эти заводы, если можно хлеб, пеньку, древесину да пушнину везти за границу, а оттуда всё необходимое получать. России-матушке нужен смирный и богобоязненный мужик, а не бунтовщик-мастеровой. Хотя и мужика тоже пришлось усмирять огнём и кровью.
Но благословенные двадцатые пришли к такому краху, что страшно вспоминать. В двадцать девятом всё рухнуло за океаном, а в тридцатом пришло в Россию. Ксарьеврев невольно поёжился. От воспоминаний по спине пробежал холодок. В те годы в России встало всё. Заводы, фабрики, рудники, шахты, железные дороги. В магазинах городов зияли пустые прилавки, мужичьё перестало везти продукты на продажу. Помещики и кулаки сжигали зерно сотнями тысяч пудов, его перестали покупать в Европе. Ксарьеврев хорошо помнил, в какой ярости бывала его мать, когда кухарка возвращалась с рынка с пустыми руками, как свирепел от этого отец.
- В семье Ксарьевревых на обед должно быть не меньше шести перемен блюд! - потрясал он кулаками.
Ксарьеврев-старший одним из первых подписал петицию государю-императору с требованием силой оружия принудить мужичьё бесплатно работать в поместьях и экономиях, чтобы оттуда в города шло продовольствие. Поручик опять зябко передёрнул плечами, вспомнив, какие мужицкие бунты начались после появления воинских команд. И лишь офицерские и юнкерские дружины, не знавшие жалости, опять помогли усмирить бунтовщиков. Да ещё небывалая сушь 1933 года, когда мужичьё дохло от голода сотнями тысяч, тут уже не до бунтов было.
Великую Депрессию Россия переживала страшно, выходила из неё с огромным трудом. Только к нынешнему, тридцать девятому году, кое-как вернулись на уровень двадцать восьмого. И даже возрождение старого врага - Германии - не подстегнуло экономику. В Германии и Америке к власти пришли нацисты и фашисты. В Америке инвалида Рузвельта, претендовавшего на президентское кресло, буквально смял своим напором его противник - ветеран Первой Мировой войны - с предельно кратким объяснением всех бед Америки: виноваты марксисты, профсоюзы, негры и китайцы. Либералы попытались взывать к американским ценностям, но ветеран умело спекулировал на голоде и неустроенности людей. И победил. А затем быстро спелся с коричневыми в Германии, во главе с Адольфом Гитлером. А Гитлер без обиняков заявил, что жизненное пространство немцы завоюют на востоке, на просторах Российской империи. Поддержанная из-за океана, Германия поглотила Австрию, затем расчленила и по частям поглотила Чехословакию. После чего предложила полякам возрождение Речи Посполитой. В обмен на будущие территории до Западной Двины и Днепра, немцы получили в союзники польскую армию и проход для вермахта к границам России.
Поэтому-то и прибыли в Кобрин эшелоны сорок девятой пехотной дивизии. Поэтому-то и лязгали гусеницами по дороге "Рено" и "Гочкисы", а в воздухе гудели двигатели "Моранов", "Потезов" и "Блохов". Поэтому-то и разгружались из эшелонов в Белоруссии, Литве и Волыни десятки русских дивизий.
II
Генерал Гейнц Гудериан объезжал дивизии своего девятнадцатого моторизованного армейского корпуса. Инспекция радовала. Корпус на глазах преображался. Гений фюрера поражал. Кто бы мог подумать, что этот архитектор Шпеер добьётся за какие-то четыре с половиной года таких феноменальных успехов в военном производстве! В таком изобилии снабдить вермахт вооружением и техникой! Ну, конечно, тут не обошлось без помощи заокеанских единомышленников фюрера. Более трёх лет через океан шёл всё возрастающий поток сырья, материалов, а, самое главное, автомобилей и быстроходных тракторов. Особенно старался Генри Форд, буквально выжимавший все соки из своих рабочих, чтобы поставлять Германии столь нужные ей двухтонные грузовики. Не отставали от него и босы "Шевроле" и "Доджа". Не случайно в его - Гудериана, моторизованном корпусе - все автомобили грузоподъёмностью от одной до двух тонн были американскими. Гудериан так же знал, что каждая вторая пушка в вермахте изготовлена из американской легированной стали. Кстати, о пушках, Гудериан приказал свернуть в перелесок, где под маскировочными сетями выстроились в ряд танки "Панцер-три" 10-й танковой дивизии. Ещё недавно основу танкового парка этой дивизии составляли "Панцер-один" и "Панцер-два", а сейчас... Да, Шпеер всё же гений, за полтора года до неузнаваемости преобразить танковый парк вермахта! Заставить работать танкостроителей с таким неимоверным темпом!
Гудериан вышел из машины, дал отмашку офицеру-танкисту, бросившемуся ему навстречу, что доклад не требуется, и прошёлся вдоль строя "троек". Да, с пушками Шпеер пошёл на риск и выиграл. Теперь на всех тройках стояли тридцатисемимиллиметровые пушки со стволом от морского зенитного полуавтомата. Длинные, почти трёхметровые, тонкие стволы далеко выступали за передний срез корпусов танков. Поэтому в походе их закрепляли на максимальном угле возвышения. Зато теперь "тройка" могла поражать любые танки - хоть "Виккерсы", хоть "Рено" - на дальностях, с которых вражеские пушки не могли пробить её тридцатимиллиметровую броню.
Гудериан посмотрел на эмблемы на броне. Это был восьмой танковый полк. Генерал поманил адъютанта, тот подбежал.
- Ведомость укомплектованности! - приказал Гудериан.
Через минуту толстый журнал уже был у него на руках. Он просмотрел его. Да, полк прекрасно укомплектован, пусть и по сокращённому штату - сто тридцать танков, из них сорок восемь "троек" и двенадцать "четвёрок". И таких полков в дивизии два. И все дивизии его корпуса укомплектованы так же, этого должно хватить, чтобы сокрушить русских. Им не устоять под ударом пятисот двадцати "панцеркампфвагенов" - боевых бронированных машин.
- Герхард, напомните мне организацию русской пехотной дивизии, - приказал Гудериан адъютанту.
- В дивизии три бригады: две пехотные и артиллерийская, и ряд батальонов и рот, - с готовностью начал доклад адъютант. - В пехотных бригадах по два полка, в полках по четыре батальона. Всего в дивизии шестнадцать пехотных батальонов, сапёрный батальон, противотанковый дивизион, рота и эскадрон связи, разведывательный эскадрон, обоз и лазарет. В артиллерийской бригаде - сорок восемь орудий: тридцать шесть трёхдюймовок, образца ещё начала века, сведённых в три дивизиона, и двенадцать гаубиц калибра двенадцать и две десятых сантиметра. Противотанковый дивизион имеет восемнадцать пушек калибра три и семь десятых сантиметра чехословацкого образца. В каждой пехотной бригаде имеется дивизион из восьми трёхдюймовых пехотных орудий, они у русских обозначаются полковыми пушками. В полках имеются роты из двенадцати восьмисантиметровых миномётов. Всего в дивизии до восемнадцати тысяч человек, шесть тысяч лошадей, сто тридцать артиллерийских орудий и миномётов. Вся артиллерия на конной тяге, зенитной артиллерии нет.
- Что ж, за нашими танками им не угнаться, - хмыкнул Гудериан.
- Осмелюсь напомнить, что наша пехота тоже вся на конной тяге! - возразил адъютант.
- У нашей пехоты есть люфтваффе и панцерваффе! - с ухмылкой похлопал его по плечу Гудериан. - Десять танковых дивизий и десять моторизованных! Каждая танковая дивизия тащит на буксире дивизию моторизованной пехоты! Артиллерия, разведчики, сапёры, связисты, ремонтники, и все на колёсах, все моторизованы! Нет, русским не устоять.
- Однако они встревожены нашим выходом к их границам. Абвер сообщает, что в России проводится скрытая мобилизация, и войска стягиваются к границам.
- Тем лучше, Герхард, тем лучше! Это позволит нам разгромить и уничтожить их армию одним ударом!
Гудериан, весело насвистывая, направился к машине, уселся на своё место и приказал трогаться в путь. А экипажи танков продолжали копошиться у своих машин, готовя их к броску через просторы России.
- Как ты думаешь, фюрер действительно выполнит свои обещания полякам? - тихо спросил один из танкистов у другого. - Неужели мы будем делиться землями со славянскими унтерменшами?
- Фюрер знает что делает, - отозвался его собеседник - голубоглазый блондин, образцовый представитель белокурой бестии. - Разделаемся с русскими, а там и поляками займёмся.
Из-за леса донёсся рокот моторов, там прогревали двигатели бомбардировщики.
- Приятеля видел, - сообщил светловолосый танкист, - говорит прибыли ещё "Хейнкели" вдобавок к тем, что уже имелись у них в эскадре. И на другие аэродромы самолёты прибывают. Чувствую, что так ударим по этим русским, что зимнее масло и антифриз не придётся в двигатели заливать.
- Да уж, это было бы здорово, - согласился первый танкист.
Они не знали, что примерно об этом же шла речь и в Ставке Гитлера в Регенсбурге.
- Мы идём на огромный риск! - пафосно провозглашал Гитлер. - Мы вынуждены наступать осенью, рискуя утонуть в русском бездорожье, вынуждены готовиться к зимней кампании. И только с одной целью - упредить англо-французских крыс в их возможном объединении с русскими. Тем более что сейчас мы в состоянии разбить русских одним ударом! Их армия многочисленна, но уступает нам в техническом отношении. У русских нет даже танковых полков, они всё на своих казаков уповают! Но наши моторизованные корпуса рассекут плоть русской обороны как нож мясо! Да, в октябре будет распутица, но метеорологи обещают, что уже в ноябре встанут лёгкие морозы и техника получит простор, невиданный даже летом! Мороз станет нашим союзником, а не русских! Потом лягут снега, но для железных дорог они не помеха, а войска СС и военно-полицейские части сгонят на расчистку автомобильных дорого столько русских, сколько потребуется! Итак, господа, следующей весной я намерен проехать от Берлина до Енисея на экспрессе. И пожать там руку японскому императору! Шпеер, как у нас дела с пистолетами-пулемётами и штурмовыми винтовками?
- Мой фюрер! - с готовностью отозвался рейхсуполномоченный по мобилизации экономики. - Благодаря помощи Управления вооружения вермахта мы вели одновременную разработку и патрона промежуточной мощности, и оружия под него. И сегодня, при потребности вермахта в сто тридцать шесть тысяч штурмовых винтовок, у нас их имеется сто сорок четыре тысячи. А усилия по организации производства пистолетов-пулемётов позволили иметь их шестьдесят шесть тысяч при потребности в пятьдесят девять тысяч. Пулемётов у нас имеется сто пятнадцать процентов к потребности.
- Наша армия - лучшая в мире по автоматическому оружию! - в экстазе потряс кулаками Гитлер.
Шпеер склонил голову, чтобы фюрер не увидел его саркастической улыбки, ведь и разработка, и производство штурмовых винтовок разворачивались почти полуподпольно, сам Гитлер сначала не желал ничего о них слышать, и лишь восторженные отзывы войсковых генералов с большим трудом сломили его упорство. Да ещё вмешательство друзей, обретённых с помощью Хаусхофера и его "Аненнербе". Очень могущественные друзья. Их медиумы, никогда не снимающие накидок, приводили в повиновение самых строптивых упрямцев в считанные секунды. И самые влиятельные магнаты Германии после общения с ними безропотно выполняли все приказы по выполнению четырёхлетнего плана. Поэтому-то сейчас вермахт и имел в изобилии транспорт, артиллерию, автоматическое оружие и винтовки, поэтому-то из заводских цехов все эти восемь месяцев выкатывались по двести с лишним танков "Панцер-три" и по полсотни танков "Панцер-четыре" ежемесячно. И именно эти медиумы побудили фюрера дать согласие создать, в дополнение к имевшимся четырём моторизованным пехотным дивизиям вермахта, ещё четыре дивизии СС - "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер", "Дас Рейх", "Тотенкомпф" и "Викинг", а так же элитные дивизии вермахта и Люфтваффе "Гроссдойчланд" и "Герман Геринг". Так что теперь за каждой танковой дивизией следует полнокровная моторизованная. И именно они станут тем ножом, что вспорет шкуру русского медведя. А оглушат его залпы тысяч артиллерийских орудий. С помощью медиумов удалось настоять, чтобы кроме армейских и моторизованных армейских корпусов были созданы ещё и 35 артиллерийских. Для этих корпусов ускоренными темпами выпускались 211-мм мортиры, и было увеличено производство 105-мм тяжёлых пушек и 150-мм тяжёлых гаубиц. В каждом таком корпусе насчитывалось по семь дивизионов артиллерии, в общей сложности - 78 или 81 орудие. И эти корпуса были тоже сосредоточены на направлениях главных ударов.
III
Ранним утром 1 сентября 1939 года западные границы Российской Империи содрогнулись от залпов десятков тысяч артиллерийских орудий и миномётов. А чуть ранее границу пересекли тысячи бомбардировщиков. "Дорнье-17" и "Хейнкели-111" обрушили бомбы на аэродромы, на базы снабжения, на скопления русских войск. "Юнкерсы-87" и "Юнкерсы-88" с пикирования поражали точечные цели: штабы войск и узлы связи. Огненный шквал бушевал более часа, а затем в атаку двинулись ударные группировки вермахта и польских войск. Впереди стальным тараном шли танковые дивизии.
Поручика Ксарьеврева разбудили грохот и содрогание земли. Он кое-как торопливо оделся в темноте и выскочил наружу. На восточной окраине города над аэродромом стояло кровавое зарево, там гремели взрывы. В небесах с ноющим гулом проплывали всё новые группы самолётов и обрушивали бомбы на город и его окрестности. Ослепительная вспышка озарила небеса к северу от города, земля заходила ходуном, оглушительный грохот едва не заставил порваться барабанные перепонки в ушах. Это взлетели на воздух корпусные артиллерийские склады.
Ксарьеврев со всех ног бросился в расположение артиллерийской бригады. В предрассветных сумерках, озарённых бесчисленными вспышками взрывов, повсюду были видны тёмные силуэты офицеров их дивизии, спешащих в свои части и подразделения.
Бригада была уже на ногах. Дежурные офицеры, фельдфебели и унтер-офицеры подразделений при первых же взрывах подняли солдат по тревоге. Огней не зажигали, ездовые с руганью впрягали битюгов в орудийные передки и снарядные ящики, путаясь в темноте в постромках. Самые расторопные расчёты уже успели выкатить орудия из артиллерийского парка на руках и подцепить их к передкам.
- Николай Григорьевич! - окликнул Ксарьеврева командир батареи штабс-капитан Груздев. - Я вас попрошу проверить казарму, не забыли ли там что-нибудь впопыхах. Возьмите Чижова и двух его каптенармусов. Они сейчас со своими повозками на плацу находятся. А я сам прослежу, как фейерверкеры орудия выведут.
- Слушаюсь, Константин Дмитриевич! - откозырял Ксарьеврев.
Придерживая шашку, он поспешил на плац. Это была обычная поляна, чуть разровненная. Обычно там проводились строевые занятия и развод караулов. Сейчас же, на плацу скопились повозки с батарейным имуществом, фельдфебели, каптенармусы и ездовые.
- Тута я, вашбродь! - вынырнул из-за повозок фельдфебель.
- Бери обоих каптенармусов и со мной в казарму!
- Слухаюсь!
Придерживая на плече ремень карабина, Чижов с двумя каптенармусами двинулся вслед за поручиком. Казарма - длинный дощатый барак - встретила их распахнутыми настежь дверями и окнами. Пустые оружейные пирамиды, свободно качающиеся двери, разбросанные матрацы и одеяла. В коридоре топтался солдат из тыловой нестроевой команды бригады. Этой команде предстояло собрать всё оставшееся имущество и двигаться затем за боевыми подразделениями. Нестроевую принадлежность солдата подчёркивал его нескладный вид и нелепый тесак на поясе. Он присмотрелся к вошедшим в тусклом свете керосиновой лампы и неуклюже вскинул руку к фуражке.
- Дневальный, вашебродие! - сбивчиво доложил он.
- Вижу... - скривился Ксарьеврев.
Вместе с Чижовым и каптенармусами он прошёл в крыло барака, где располагалась их батарея. И тут же заметил какого-то солдата, рывшегося в тумбочках.
- Тудыть твою в сопелку...- зашипел Чижов и рванулся вперёд.
Солдат слишком поздно заметил Чижова и каптенармусов. Фельдфебель мёртвой хваткой вцепился в него, вместе с подоспевшей подмогой, скрутил вора, подтащил его к Ксарьевреву.
- Шаришься, сучий потрох? - процедил поручик и с размаху ударил солдата по лицу.
Привлечённые шумом, из соседних отсеков казармы в коридоре появились каптенармусы других батарей дивизиона.
- Что с ним делать будем, вашбродие? - спросил Чижов.
- Сами разбирайтесь... - небрежно бросил Ксарьеврев и прошёл в канцелярию, за его спиной послышались звуки ударов и вскрики мародёра.
Осмотром казармы и канцелярии он остался доволен. Конечно, кое-что из имущества оставалось, но всё, что полагалось иметь по описи батарее при выходе по тревоге, было вынесено и погружено на батарейные повозки.
В дверях появился Чижов, отведший душу на физиономии незадачливого похитителя.
- Откуда мерзавец? - лениво поинтересовался Ксарьеврев.
- Пехотный, - сплюнул фельдфебель.
- Понятно... уходим, здесь всё собрано.
- А как же, вашбродие, неужто фельдфебели и унтеры упустят что-нибудь! - самодовольно согласился Чижов. - Карташов, Барытов, быстро на выход!
Вдали запели горны. Ксарьеврев поспешил к орудиям, а фельдфебель и каптенармусы направились к батарейным повозкам с двумя небольшими тюками из одеял: хозяйственный фельдфебель прихватил всё, что могло пригодиться в поле.
Рассвет уже полностью вступил в свои права, и в расположении бригады развиднелось. Повсюду скакали посыльные из квартирьерского взвода бригады, направляя и регулируя движение. Батареи первого дивизиона уже вытягивались в колонну на дороге, к ним пристраивались повозки батарейных каптенармусов и хозяйственных взводов дивизионов, полевые кухни дымили, разбрасывая искры, повара прямо на ходу помешивали в котлах черпаками, готовили завтрак в полевых условиях. Следом вытягивалась колонна упряжек снарядных ящиков. Ксарьеврев прибавил шагу, потом перешёл на бег.
- Вашбродие! - окликнул его Чижов.
Ездовой придержал лошадей, давая Ксарьевреву взобраться на повозку. Поручик заскочил на место Чижова, перебравшегося под тент. Ездовой подхлестнул лошадей, и они перешли на рысь. Вскоре они нагнали батарею, и Ксарьеврев перескочил в седло своего коня, придерживаемого помощником командира взвода.
Минут двадцать колонна бригады двигалась по дороге, потом последовала команда остановиться. Вдоль колонны проскакал вестовой, передавая команду командира бригады на сбор командиров дивизионов. Затем командиры дивизионов собрали всех офицеров.
- Господа, германские войска перешли границу, - лаконично сообщил командир дивизиона подполковник Орлов. - Бригада получила приказ следовать с дивизией в соответствии с планом развёртывания. Обстановка пока что неизвестна. По мере поступления сообщений ситуация будет до вас доведена. Как обычно, наш дивизион придаётся первой бригаде. Сейчас молебен и трогаемся в путь.
Бригадный священник уже раскладывал походный алтарь, певчие из рядовых торопливо сбегались к нему.
- На молитву! - разнеслась команда.
Командиры дивизионов и батарей быстро выстроили бригаду буквой "П" вокруг алтаря, солдаты и офицеры обнажили головы. Чуть в стороне остались солдаты-магометане - татары и башкиры, расстелившие коврики для намаза. Священник поставленным голосом начал читать молитву, певчие слаженно ему подпевали, солдаты и офицеры бригады осеняли себя крестными знамениями. Ксарьеврев предавался молитве истово. Усердно молились и солдаты батареи, все знали, что поручик не даст спуску, если посчитает молитву недостаточно усердной. А уж если кто заикался о том, что не верит в бога, Ксарьеврев приходил в неистовство. Для атеистов, по его мнению, существовало только одно место - каторга.
После молебна в центр построения выехал командир бригады полковник Панин.
- Братцы! - громко крикнул он, привстав в стременах. - Подлый германец опять полез войной на Россию-матушку!
Панин любил пышные фразы, и его речь была полна цветистых эпитетов, поминутного упоминания государя-императора и августейшего семейства. Закончил речь Панин здравицей в честь монарха. Бригада ответила троекратным "Ура".
- Ну что, господин поручик, опять надерём германцу задницу? - хмыкнул командир второго огневого взвода прапорщик Кузнецов, призванный два месяца назад из запаса.
- Не сомневаюсь, - ответил Ксарьеврев. - Немцам не потянуть против нас в одиночку.
- Но ведь у них сейчас и Австрия, и Богемия, а Словакия и Польша в союзниках, - возразил Кузнецов.
- А, бросьте, - отмахнулся поручик. - Чехи и словаки никогда не забудут, что они славяне. А поляки хоть и бредят утерянным величием, но как военная сила ничего собой не представляют.
Несмотря на начавшуюся войну, настроение у всех было приподнятое, присутствовала уверенность в своих силах. Ведь все помнили, сколько эшелонов с войсками следовало к границам. Да и за время стояния в Кобрине все видели, сколько войск прошло через город.
Бригада прошла уже немало вёрст к границе, когда в воздухе начал разрастаться заунывный гул. В безоблачном утреннем небе появился какой-то самолёт. Офицеры вскинули бинокли и сразу же различили тевтонские кресты на крыльях. Немецкий самолёт начал неторопливо накручивать круги в воздухе. Но тут с весёлым рокотом двигателей показались три истребителя "Моран-Солнье". Они с набором высоты попытались атаковать немецкий самолёт. Однако наперерез им откуда-то из заоблачных высот свалились два немецких истребителя. Самолёты мгновенно сплелись в немыслимом клубке. До земли донёсся сухой треск, словно рвалась материя. А затем все "Мораны", оставляя за собой дымные шлейфы, один за другим рухнули на землю. В воздухе раскрылись три купола парашютов. И тут произошло нечто немыслимое: вместо того, чтобы дать шанс на спасение лётчикам сбитых самолётов, немецкие истребители, потрескивая пулемётами, закружились вокруг них.
- Да что они делают, христопродавцы?! Мать их за ногу, сволочей! Мясники проклятые! - разнеслись по все колонне яростные крики вперемешку с отборной руганью.
Командир бригады тут же отрядил команду конных разведчиков к местам приземления лётчиков. Об их судьбе бригада узнала уже на марше - все лётчики были мертвы.
- Что же это такое, Николя? - растерянно спросил командир взвода разведки и связи подпоручик Князев. - Ведь есть обычаи и правила войны! Как можно их нарушать?
Ксарьеврев только пожал плечами. И насторожился. Откуда-то издалека спереди донёсся необычный гулкий вой, а следом загромыхало. Этот грохот и вой продолжались почти час, с каждой верстой становясь всё явственнее, но потом стихли. Офицеры и нижние чины только вполголоса гадали, чтобы это могло значить. Поручик резко оборвал разговоры в батарее, огляделся вокруг. Колонна бригады тянулась по лесной дороге, её хвост терялся за дорожным изгибом. До поста регулирования, где первый и второй дивизионы должны были разойтись по маршрутам пехотных бригад, по карте оставалось не более десяти вёрст.
Внезапно впереди послышался гул голосов. Строй бригады нарушился, движение затормозилось. Через хаотичную разноголосицу прорывались крики офицеров, руганью и угрозами пытавшихся восстановить порядок. Когда движение возобновилось, и колонна бригады медленно выползла из леса на широкое поле, стала понятна причина заминки.
- Господи Иисусе! - сдёрнул фуражку с головы и торопливо закрестился Князев.
Ксарьеврев судорожно сглотнул. Дороги впереди практически не было. Она была вся перепахана воронками, как и поле по обе стороны вокруг неё. Повсюду лежало множество трупов людей и лошадей, повсюду были разбросаны обломки повозок, дышла, колёса. Санитарные команды подбирали раненых. Колонна опять затормозилась, начала скучиваться. Однако командир бригады вовремя спохватился, проскакал вдоль колонны, отдавая приказы. Командиры дивизионов повернули колонны подразделений с дороги прямо на поле.
- Эй, вы кто такие? - крикнул один из батарейцев раненым, ковыляющим к санитарным повозкам.
- Сапёры мы, - последовал ответ.
- А кто это вас так? - не унимался любопытный батареец.
- Самолёты... - отозвался всё тот же сапёр.
- Помилуйте, Николя, - удивился Князев, - разве ж самолёты могут такое учинить?
Ксарьеврев только раздражённо пожал плечами. Бригада продолжала двигаться вперёд, но вскоре последовал приказ остановиться на завтрак. От батарей к кухням отрядили каптенармусов с бачками для каши и чая. Вскоре повсюду были видны выстроившиеся в очередь к бачкам солдаты с котелками и кружками в руках. Для офицеров расставили раскладные столы, правда, скамьи выставлять не стали, завтракали стоя. Все молчали, слишком пронзительными ещё были воспоминания о растерзанных с воздуха сапёрах.
С завтраком управились быстро, и бригада продолжила движение. Вскоре командир дивизиона начал то и дело сверяться с картой, чтобы не пропустить пункт регулирования, где дивизиону следовало свернуть на свой маршрут. Но до поста регулирования они так и не дошли. Откуда-то из-за горизонта донеслись отзвуки стрельбы и орудийные выстрелы. А затем показался скачущий во весь опор навстречу колонне всадник. Он подскакал к командиру бригады, осадил коня и что-то сказал полковнику. Через минуту первый дивизион получил приказ на рысях идти следом за всадником.
Батарейцы сноровисто запрыгивали на лафеты и передки орудий, на снарядные ящики, ездовые нахлёстывали лошадей, заставляя битюгов переходить с шага на рысь.
- Вашбродие, дозвольте узнать, что случилось? - крикнул фейерверкер одного из орудий.
- Пехота с немцами столкнулась, - неохотно отозвался командир батареи.
- Как это? - опешил унтер-офицер. - До границы же сорок вёрст ещё, самое малое!
- А никто и не понимает, как это, - хмуро отозвался Груздев и пришпорил коня.
Навстречу им попался конный разъезд. Четверо кавалеристов поддерживали раненых товарищей, пять или шесть коней были без седоков.
- Это же с команды конной разведки! - послышался чей-то возглас. - Эй, братцы, что случилось?
- На броневики и мотоциклистов германских напоролись, - неохотно отозвался один из разведчиков. - Треть наших полегла...
- Да откуда ж здесь немцы?
- А мы почём знаем? - озлобленно огрызнулся разведчик. - Шли на рысях по дороге, а они навстречу вылетают. На мотоциклах, да на броневиках...
Кавалеристы лёгкой рысью двинулись дальше вдоль колонны, их опять окликнули, им пришлось всё повторять по-новому. А артиллерийский дивизион прошёл на рысях ещё с полверсты, когда навстречу выскочили ещё два верховых.
- Кто такие? - закричал штабс-капитан, скакавший впереди.
- Первый дивизион артбригады! - отозвался командир дивизиона.
- Наконец-то!!! - обрадовано вскричал штабс-капитан.- Заждались мы вас! Помощник начальника штаба бригады, штабс-капитан Бахарев! Честь имею! Командир бригады лично меня послал, чтобы я вас поторопил! Бригада окапывается! Немцы уже перед нами маячат! Прошу вас проследовать за мной!
Дивизион почти галопом проскакал через узкую полосу леса и оказался на поле, зажатом меж двух лесных опушек. В ширину поле было небольшим, не более трёх четвертей версты. Тут же последовали команды на занятие огневых позиций, и батареи поскакали в разные стороны вдоль лесной опушки, чтобы встать в полуверсте или в версте друг от друга. Командир дивизиона с командирами батарей поскакал через поле. Вслед за ними поспевали повозки облепленные разведчиками и связистами. Сидевшие на задних бортиках повозок связисты сноровисто разматывали с катушек телефонный провод, к его концам уже подсоединялись телефонисты, оставшиеся на огневых позициях.
На огневых позициях кипела работа. Пушки быстро отцепили от передков. Орудийные номера с лопатами, не мешкая, ровняли площадки под орудия, ездовые отводили упряжки с передками и снарядными ящиками в сторону, выпрягали лошадей, укрывали их в лесу. Ксарьеврев установил буссоль, сориентировал её. Прекрасное английское изделие послушно отзывалось малейшему движению верньеров поворота по горизонту и вертикали. Расчёты уже вручную закатывали орудия на огневую позицию. Фейерверкеры и наводчики по командам поручика быстро сориентировали орудия в основном направлении, выстроили параллельный веер. У столика Ксарьеврева с разложенными артиллерийским планшетом и таблицами стрельбы суетились два телефониста и солдат-расчётчик. К ним подбежали два взмыленных связиста, подтянули кабель от штаба дивизиона. Теперь батарея имела линии связи со своим командно-наблюдательным пунктом и со штабом дивизиона.
- Вашбродие! Господин поручик! - закричал один из телефонистов. - Вас их благородие господин штабс-капитан кличут!
- Не кличут, а вызывают, болван! Запомни, тупица, кличут собак, а не людей! - дал зуботычину связисту Ксарьеврев и взял трубку. - Слушает поручик Ксарьеврев!
- Николай Григорьевич! Быстро прибыть ко мне! - каким-то необычным голосом приказал Груздев. - Следуйте вдоль линии связи.
Ксарьеврев вскочил на коня и поскакал по просёлку, по которому ранее ускакали командир дивизиона, командиры батарей и разведчики. Ориентиром служили телефонные провода тянувшиеся прямо по дороге. Связисты ещё не успели убрать их с дороги и укрыть в лесных зарослях. Но вскоре Ксарьеврев повстречал солдат занятых уборкой провода с дороги. Один из связистов их батареи вызвался быть провожатым. Не доезжая опушки с противоположной стороны леса, связист сказал, что надо спешиться. Неподалёку оказалась коновязь, там был один из коноводов их батареи. Ксарьеврев бросил ему поводья коня и пошёл вслед за связистом. Лес начал редеть. Неподалёку артиллеристы торопливо окапывали и маскировали "короткие" трёхдюймовки артдивизиона пехотной бригады.
- Вашбродие, теперича с опаской надо идтить, - предупредил связист. - Германец пуляет.
Дальше они двигались перебежками от дерева к дереву. Впереди на опушке леса повсюду копошились пехотинцы, торопливо зарывались в землю. А позади них находилась небольшая поляна, на её краю рос могучий дуб. На его ветвях и обосновался Груздев вместе с командиром батарейных разведчиков фельдфебелем Сумаковым. У подножия дуба, среди выбивающихся из земли могучих корневищ с удобством располагался подпоручик Князев с несколькими разведчиками и связистами.
- Николя! - обрадовался Князев. - Уже развернулись? А тут такое творится!
- Николай Григорьевич! - послышался сверху голос Груздева. - Поднимайтесь ко мне!
Подниматься - это было преувеличением, Ксарьевреву пришлось карабкаться наверх как альпинисту. Да ещё шашка, опрометчиво не отцепленная внизу, цеплялась за любой сучок. Командно-наблюдательный пункт располагался саженях в семи-восьми от земли, на развилке могучих вервей, укрытый от противника изгибом ствола дерева. Там уже были уложены крест-накрест друг на друга несколько лаг из срубленных деревьев, образуя удобную площадку.
- Полюбуйтесь, - указал рукой командир батареи.
Поручик поднёс к глазам бинокль. В нескольких верстах от них, за широким полем виднелся небольшой взгорок. Его огибала дорога, затем она пересекала поле и скрывалась в лесу в полуверсте от дуба. Севернее взгорка виднелась излучина небольшой речушки. На самом взгорке уже хозяйничали немцы. На дороге стояли несколько бронемашин, рядом с ними и прямо на поле расположились мотоциклисты, у подножия взгорка стояли пять танков. Поблизости от взгорка виднелись разбросанные в беспорядке тела убитых. Судя по обмундированию, это были русские пехотинцы. В нескольких местах на поле тоже были видны тела мёртвых русских пехотинцев. Видимо, это были убитые из пехотных подразделений, столкнувшихся с немцами. Убитых немцев видно не было, похоже, противник уже подобрал тела своих мёртвых. Но главным было другое. Ксарьеврев присмотрелся и увидел, что за взгорком, на самом горизонте просматривается бесконечная колонна автомобилей и танков. Он насчитал полсотни грузовиков, но конец колонны исчезал вдали, а её голова, возможно, упиралась во взгорок.
- Тоже колонну заметили? - спросил Груздев.
Ксарьеврев кивнул.
- Пехота с неё уже выгрузилась. Сейчас накапливается за взгорком и южнее, за полосой леса, в лощинах. Туда же с дороги ушли танки и полугусеничные машины с артиллерией. Так что теперь понятно, как немцы здесь оказались? Моторизованная пехота.
- Но дивизии прикрытия? Они же не могли просто так пропустить эти колонны?!
- Когда-нибудь узнаем и об их судьбе. А теперь возвращайтесь на огневую позицию. Окончание дня будет жарким.