Золотова Марина
История одного человека

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Современная история любви и утраты. О попытке справиться с горем. Вам судить, удалась ли она. Опубликовано в литературно-художественном журнале "Смена" за март 2014 года.

   Марина Золотова

История одного человека

Из цикла "МЕТРОвые рассказы"

   - Ну вот, она его в итоге и бросила.
   - Да что ты!
   - Да ладно тебе, говорят, все, что ни делается, все к лучшему! - избитой фразой завершила свой рассказ одна из подружек, с коричневой сумкой от Луи Вюттон и в длинных блестящих сережках. Обе девушки немного помолчали. Не в размышлениях о перепетиях личной жизни их общей знакомой, а в поисках новой темы для разговора.
   "Станция Красные ворота", - оповестил пассажиров приятный женский голос. - "Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи", - заботливо добавила девушка в динамике.
   - Слушай, а что это за тип, вон там, напротив нас? - испуганно-брезгливо прошептала девушка с сумочкой своей напарнице в коротком полушубке.
   - Который? Вон тот, в очках?
   - Да нет же, левее! Который в улыбке расплылся. Он на каждой остановке так делает, - любопытная поклонница творчества Луи Вюттона еще больше понизила голос. - А потом сидит опять мрачный, как на похоронах. Ты его раньше не видела?
   - Видела, конечно, смеешься, Тань! Я по этой ветке каждый день езжу. И знаешь, такое ощущение, что он меня преследует. В первую смену учимся, во вторую, - все равно почти всегда встречаю его вот тут, в предпоследнем вагоне.
   - Ой, Мань, а может, это твой тайный поклонник? Или, может, тебя преследует сексуальный маньяк и ждет, когда ты останешься одна? - и обе девицы захихикали, игриво поглядывая на странного парня напротив.
   А он и правда вел себя необычно: лицо его, усталое, скучное, с потухшим взглядом, ничем не отличалось от лиц большинства остальных пассажиров московского метро в час пик, но на остановках оно мгновенно оживало, молодой человек поднимал голову, ища что-то глазами, совершал множество ненужных торопливых движений; но как только поезд трогался с места, он снова успокаивался и замирал - до следующей остановки.
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Комсомольская".
   - Да нет, на меня-то он ни разу не посмотрел, так что вряд ли он меня выслеживает, - ответила девушка, переждав объявление. - Это такой безобидный местный сумасшедший, я уж и привыкла, внимания даже не обращаю.
   - Жаль, а то я уже представила, как толпа городских сумасшедших гоняется за тобой по всей подземке, а потом собирается у тебя под окнами и хором поет серенады! - тут подружки рассмеялись в полный голос.
  
   Толик вздрогнул от чьего-то громкого смеха и, очнувшись от тяжелых мыслей, огляделся вокруг, вспоминая, как он очутился в этом вагоне. Длинные лампы под потолком, все разной яркости, реклама новогодних скидок на обувь, "Схема линий московского метрополитена" - и каким это чудом она всегда остается белоснежной на этих серых вытертых стенах?..
   Тяжело вздохнув, он снова уставился в одну точку. Неважно, все это уже так неважно... И он снова погрузился в воспоминания.
  
   По странной иронии судьбы, познакомились они здесь же, в метро. Он впервые увидел ее, поднимаясь на эскалаторе на поверхность - она ехала вниз, прямо ему навстречу. Кажется, он тогда встречался с другом в парке Горького. Она потом рассказывала, что ехала с работы, была ужасно уставшей и думала, что похожа на огородное пугало. Смешная! Неужели она не знает, какая она красивая! Всегда, какой он только ее ни видел: в пижаме или вечернем платье, румяной от игры в снежки или бледной и больной, растрепанной после сна или плачущей - всегда она была прекрасна, только каждый раз по-новому. И в тот вечер - хотя сейчас он даже не уверен, был ли это вечер? ведь в метро нет времени - и тогда она сразу притянула его взгляд, ещё издалека. Толик до сих пор не знает, что же такое было в ее лице, нежном и сосредоточенном, по которому мягко перетекали тени и желтый свет проплывающих мимо ламп. Это длилось, наверное, лишь несколько мгновений, но она, почувствовав его взгляд, подняла на него свои большие темные глаза. На долю секунды их глаза встретились, и сначала Толику показалось, что он ослеп. Но он тут же прозрел и подумал, что отказываться от подарков судьбы невежливо. Надо срочно сделать что-то необычное, что-то из ряда вон, чтобы удержать её внимание!
   Он сразу почувствовал прилив колоссальной энергии, в мозгу промелькнула картинка: он хватается рукой за лампу, одним прыжком оказывается рядом с ней, лицом к лицу; не давая ей времени очнуться, одной рукой обхватывает ее за талию, а другую, сжатую в кулак, поднимает вверх и, проломив сводчатый потолок, они уносятся ввысь...
   Толик полуулыбнулся в ответ на собственные мысли и вынырнул из мимолетного забытья. Беспокойным взглядом выхватив из людского потока ее темную кучерявую головку, он побежал вниз - не давая себе времени на размышления, забыв обо всем, он перепрыгивал через и без того высокие ступеньки, задевал чьи-то сумки и плечи. Вот они уже поравнялись - она обращает к нему свое милое личико, и оно мгновенно приходит в движение, противоречивые эмоции пробегают по нему, как волны по прозрачной морской глади: изумление, веселость, смущение, кокетство, задор сменяют друг друга в причудливой игре.
   - Здравствуйте, девушка! - кричит он ей на бегу через деревянную перегородку, разделяющую две движущиеся лестницы.
   - Здравствуйте, молодой человек! - заразительно смеется она. - Необязательно так кричать, я Вас прекрасно слышу!
   - Правда? Вот замечательно-то! - орет Толик, изо всех сил пытаясь усмирить бушующие в его голосе восторг и возбуждение: такое чувство, будто он сорвал джек-пот, и ему страшно хочется кричать что-то радостно-первобытное. - А нам с Вами наверняка по пути! Вы куда едете? - без всякой задней мысли спрашивает он, просто чтобы как-то поддержать зарождающийся разговор, но его слова вызывают новый взрыв смеха у девушки напротив.
   - Ну конечно же, нам по пути! Вам вверх, а мне вниз! - заявляет она сквозь смех.
   - Вот видите, как здорово! Вам вверх, а мне вниз, то есть, мне вниз, а Вам вверх, то есть, я совсем не то хотел сказать, Вы же понимаете, мы же оба сейчас...
   - Осторожно, гребенка! - закричала она в испуге, соскочила с эскалаторной ленты и заглянула за будку со спящей бабушкой, чтобы проверить, все ли в порядке с этим странным и смешным парнем, который своим неожиданным сумасшествием так развеселил ее. Девушки ведь любят маленькие сумасшествия. Гораздо больше, чем большое благоразумие.
   - Ну что Вы, не беспокойтесь за меня! - вылетел ей навстречу сияющий Толик. - У меня первый юношеский разряд по бегу на эскалаторе! - он скромно кашлянул и одернул куртку.
  
   "Станция Комсомольская, переход на кольцевую линию".
  
   ...И все было, как полагается: конфеты, букеты, прогулки, и под луной тоже, сюрпризы, кафе, парки, мороженое, первый поцелуй на колесе обозрения, знакомство с друзьями, знакомство с родителями... Он был от нее без ума с той самой первой встречи на эскалаторе и не скрывал этого. Вот только Алина, кажется, ждала чего-то другого, когда он подхватывал ее на руки с криком "Я тебя обожаю!" или шептал ей на ухо: "Ты сводишь меня с ума!" Она вдруг переставала улыбаться и опускала глаза. "Ты что, Линок?" - спрашивал он, с тревогой и нежностью заглядывая ей в лицо. "Ничего, Толик", - отвечала она и с улыбкой гладила его по лицу.
   Никто больше не называл его Толиком, только она. С детства для друзей-мальчишек он был Толяном, для мамы - Толечкой, Толенькой и даже Толюсиком; на работе его называли полным именем, которое не очень ему нравилось - Анатолий, а девушек при знакомстве он неизменно просил называть его "просто Толя". Но Толик - это было его сокровенное имя, только для нее.
  
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Красносельская".
  
   Конечно же, Толик знал, чего она ждет. Но ведь это так непросто! Разве она не понимает?! Нужен подходящий момент, соответствующая обстановка...
   В одну из тех ночей, которые он так любил и так ждал, ночей, когда темнота сгущается в дыхание и теплый запах ее кожи, она в последний раз выгнулась в его объятиях, задрожала всем телом и, обессилено скользнув руками по его лицу, тихо простонала: "Я так люблю тебя!.."
   Они долго лежали и молчали, обнявшись, пока Алина не сказала твердо и горько:
   - Прости меня.
   - Что... что ты сказала?!
   - Прости, мне не стоило говорить этого. Ты ведь хотел сам, первый, да? - влажные глаза ее смотрели моляще.
   Толик сгреб ее в охапку, прижал к себе. Она уже перестала ждать ответа, когда он справился с собой и произнес:
   - Спасибо тебе... Любимая. Ты у меня молодец. Ты смелая. Ты умнее меня. Не знаю, зачем я так долго тянул. Я ведь давно это знаю, с той самой минуты, как увидел тебя. Я люблю тебя, Линок. Слышишь? Люблю.
  
   "Станция Красносельская".
  
   Вскоре после той ночи они вместе переехали в свою новую квартиру. Алина говорила, что теперь у них есть свой необитаемый остров. Это было, как начать жизнь с чистого листа, и казалось, что все начинания непременно будут успешными в доме, где почти все новое: стол, кровать, занавески и посуда, даже потолки там были новые!
   Несколько месяцев в доме пахло ремонтом, неустроенностью, новизной и почему-то еще приключением. Толик с Алиной вместе планировали, каким он будет, их новый дом, что и куда они поставят и в какой цвет покрасят; вместе ходили по магазинам, выбирали краску, обои, люстры и Бог знает что еще, а потом вместе эти обои клеили. Вместе они учились мазать бумагу клеем и разглаживать ее по стене специальным валиком так, чтобы не оставалось пузырьков.
   Дом был полон солнца. Окна блестели стеклами, еще голые, без штор, и лучи его свободно проникали во все уголки пустой комнаты, наполненной эхом их общего смеха. А попробуй тут не смеяться, когда тебя пытаются защекотать до беспамятства, стоит только протянуть руку с валиком повыше! Или когда за тобой гоняются по всей квартире с кисточкой, намазанной клеем! А пол-то везде застлан газетами, которые скользят и прилипают к босым ногам - тут волей-неволей станешь ловким и вертким. И еще станешь смеяться, как сумасшедший, стоит лишь показать мизинчик.
   Эта беготня заканчивалась обычно тем, что Толик перекидывал Алину через плечо, как пещерный человек добычу, и тащил на диван в другой комнате, или поднимал на руки и кружил, пока не устанет, или крепко прижимал к себе и целовал, нежно, словно впервые, и страстно, будто в последний раз... Как-то раз Толик решил соригинальничать:
   - Ну, жана, иди готовь обед! - заявил он с самодовольно-хитрой ухмылкой от уха до уха. На пару секунд, пока "жана" пыталась изобразить искреннее возмущение нахальными выходками своего "муженька", смех затих - чтобы потом взорваться с утроенной силой.
  
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Сокольники".
  
   Все еще рыдая от смеха, Толик с Алиной приходили на кухню. Кухня тогда была единственным уже отремонтированным помещением в квартире, и огромный круглый стол из бука, собственноручно сработанный Толиком, был гордостью их только еще вьющегося гнездышка. Алина говорила, что это Круглый стол рыцарей, за которым король Толик будет вести беседы со своими верными соратниками о футболе, машинах, деньгах и работе.
   Пока они вместе чистили и резали картошку, Толик рассказывал Алине смешные истории о друзьях и работе, вместе они пели песни или придумывали сказки для своих будущих детей. Потом Толик жарил картошку, а Алина колдовала над мясом, вместе накрывали на стол.
   После ужина, отдыхая перед следующим раундом борьбы с обоями, они смотрели в окно, высунувшись по пояс, а Толик держал ее за талию, и она жмурилась от теплого вечернего солнца и его теплых прикосновений. Из окна их квартиры было видно церковь и детскую площадку, и они развлекались тем, что наблюдали за играми малышни и обсуждали ревностное рвение мамочек и философское спокойствие отцов.
  
   "Станция Сокольники. Уважаемые пассажиры, будьте внимательны, не забывайте свои вещи. Об оставленных другими пассажирами вещах сообщайте по связи пассажир - машинист или используйте колонны экстренной связи".
  
   Толик и до сих пор не может сказать, почему ему взбрело в голову сделать это именно таким образом. Конечно, ему хотелось увидеть ее глаза и все такое... Но он был уверен, что так она запомнит это событие на всю жизнь. К тому же, он видел это уже не раз и вполне живо мог нарисовать в своем воображении: вот она просыпается, разбуженная лучами яркого весеннего солнца, которые притаились на подушках и щекочут ей лицо... открывает один глаз, потом другой, улыбается себе, утру, миру... сладко потягивается, раскинув руки и (а вот этого он не видел, но совершенно уверен, что так оно и было) - замирает на середине зевка, пораженно уставившись на свою правую руку. Подносит руку к глазам. Не верит. Точнее, не понимает. Снова выставляет руку вперед. Нет, этот блеск никуда не делся. Переворачивается на живот, глаза ее раскрываются все шире и шире, и точно так же растет и улыбка - и тут Алина вскакивает и начинает прыгать на постели, визжа от радости. Вальсирует в направлении кухни, не спуская взгляда с руки, будто боясь, что если она отведет глаза, чудо исчезнет, и то и дело принимаясь целовать изящное тонкое кольцо из белого золота с огромным, по ее представлениям, бриллиантом.
  
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Преображенская площадь".
  
   На кухне Алину ждал завтрак: яичница с помидорами и зеленью и стакан апельсинового сока, как она любит, - а также охапка белых роз в вазе на столе и открытка с запиской:

Милый мой Линок!

   Я хочу, чтобы в течение ближайшей твоей жизни ты каждое утро просыпалась и точно так же, как сегодня, радовалась, обнаружив рядом меня. Знаю, что прошу слишком много, и все же: ты выйдешь за меня замуж?
   Варианты ответов: да, нет, нужное подчеркнуть.

С любовью, твой Толик

   Как Толик и ожидал, ничего она не подчеркнула, а сразу позвонила ему на работу и кричала в трубку так, что слышал, наверное, весь офис:
   -Да! Да-а! Да-да-да! Я согласна!!!
   Хотя что там, он сам себя сдал, когда с утра, в тревожном ожидании, выдал Оле вместо документов на представление к медали папку с условиями ипотеки - или, скорее, когда обнял проходившего мимо Игоря, нагруженного какими-то бумагами, с криком:
   - Она сказала "да"! Игорек, она сказала мне "да"!!!
  
   "Станция Преображенская площадь".
  
   Самое прекрасное в празднике - это время ожидания праздника. Вот и для Толика с Алиной оно стало временем счастливых хлопот, как перед появлением на свет долгожданного ребенка. Ведь свадьба - это рождение их дружной молодой семьи, полной гармонии и любви, и этот праздник был достоин того, чтобы отметить его красиво и с размахом.
   Все приготовления жених с невестой совершали сообща: на выходных они вдвоем ездили осматривать усадьбы для проведения банкета, за вечерним чаем обсуждали списки гостей, подарков и покупок, в рабочие перерывы Толик подбирал в интернете гостиницу в Тунисе, а Алина обзванивала фотографов и визажистов. Это был самый настоящий "тим-билдинг", командная работа, от которой оба ее участника получали такое огромное удовольствие, что почти не допускали к подготовке торжества никого другого. Толику нравилось смотреть, как Алина пробует начинки для торта, наблюдать за ее оживленной беседой с рыжей девушкой-флористом или внимательно высчитывать меню вместе с менеджером свадебного агентства, пока Алина от скуки сопит ему в ухо или ерошит его волосы...
   А больше всего ему нравилось, когда на обратном пути со всех этих интересных, но утомительных поездок, которые они называли "смотринами", Алина прижималась к нему, обвив руками его шею, целовала его щеку, ухо, шею, снова щеку, и шептала ему о том, как она счастлива и как благодарна ему за это счастье... Ведь, как известно, самое приятное в празднике - это предчувствие праздника.
  
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Черкизовская. Уважаемые пассажиры, будьте вежливы, уступайте места инвалидам, лицам пожилого возраста и беременным женщинам".
  
   И место Алине, его милому Линку, уступали - он лично следил за этим и сгонял с сиденья какого-нибудь наглого юнца, если тот сам не догадывался встать. Почти не отпускал ее одну в город, старался подвезти на машине или проводить до места. Подавал руку, держал под локоток на лестницах, отбирал у нее даже небольшую розовую сумочку, которую ненавидел нести за ней, уж больно женская. Часто целовал в щеку и прижимал к себе осторожно-осторожно, словно боялся раздавить, и любил лежать, приставив ухо к ее животу, хоть Алина и смеялась над ним, и говорила, что еще рано и ничего интересного он там не услышит - ему непременно хотелось первым почувствовать, как маленький Толик будет "толкаться".
   Все друзья и знакомые уже называли его "папашей", потому что он не мог упустить случая похвастаться своей радостью. Холостые друзья над ним посмеивались и поздравляли добродушно-снисходительно, но про себя умиленно вздыхали и даже почти завидовали, когда он, чуть не взрываясь от распирающей его гордости, сообщал, что несет фруктики "своим".
  
   "Станция Черкизовская. Уважаемые пассажиры, будьте внимательны, при выходе не забывайте свои вещи. Об оставленных другими пассажирами вещах сообщайте по связи пассажир - машинист или используйте колонны экстренной связи".
  
   В тот день ярко светило солнце - наглая, издевательская, беспощадная ухмылка природы. С тех пор не прошло и часа, чтобы Толик не перебирал в памяти все события того дня, не казнил себя за произошедшее, не выискивал, а могло ли что-то пойти иначе? Не мог ли он проводить ее и в тот день, как делал до этого почти всегда, будто предчувствуя несчастье? Нельзя ли было Алине тогда остаться дома? Так ли уж нужно было ехать к врачу? Нельзя ли было перенести запись? Отговорить ее от этой роковой поездки?.. И хотя Толик понимал всю бессмысленность этого занятия, остановиться он не мог. Ночь за ночью он разматывал этот клубок взаимосвязанных событий, перебирал нить за нитью, не находя им ни начала, ни конца, пока не запутывался окончательно и не засыпал, истощенный бессильной злостью.
   Примерно через час после того, как Алина уехала на прием к врачу, телефон Толика завел знакомую веселую трель: "Жёнушка" - высветилось на экране.
   - Да, любимая? Ну, что там? Ты так быстро?
   - Ээ... Анатолий? - осторожно поинтересовался мужской голос на том конце провода.
   - Кто это? Где Алина? - Толик мгновенно обледенел от ужаса и весь сжался в стальную пружину. В считанные доли секунды его воспаленный мозг перебрал самые разные объяснения: упала в обморок, звонит врач? потеряла телефон? ограблена? заложница? или, может, это просто дурацкий розыгрыш? - Что с моей женой? - выдавил из себя Толик и не узнал собственный голос.
   - Так Вы, значит, приходитесь мужем Рыжовой Алине Валерьевне?
   - Да, да, мужем! Да что же, черт вас побери, случилось?! - хрипло заорал в трубку Толик.
   - Прошу Вас, успокойтесь. С Вами говорит капитан милиции Павлов. Понимаете, мне очень тяжело об этом говорить, но Ваша жена найдена мертвой в зале станции метро Римская. Ножевые ранения в область груди и живота. Документы и деньги на месте, ничего не пропало. Вы были последним, кому она звонила, и мы решили поэтому сразу...
   - Стойте, стойте! - сбросив оцепенение, Толик замахал перед собой руками, словно пытался что-то отогнать. Шатаясь, как пьяный, он дошел до стула и мешком осел на него. - Стойте... - Он провел ладонью по лицу. - Ребенок... жив?
   - Вряд ли. Сейчас приедут врачи засвидетельствовать факт смерти, они скажут точно, но боюсь, что надежды нет.
   - О Господи... - просипел Толик пересохшим горлом; тут же вскочил, заметался по кабинету, схватил с вешалки куртку. - Скажите, куда мне приехать? Я сейчас буду! Что нужно сделать? Как я могу ей помочь?
   - Анатолий, - устало и неохотно начал сотрудник милиции. Он так часто видел эти бессмысленные метания отчаявшихся, обезумевших от горя людей, эти стеклянные глаза и трясущиеся руки, он так устал сострадать, уговаривать и уводить... - Анатолий, я не советую Вам сейчас никуда ехать. Сейчас приедут врачи и заберут тело на вскрытие, надо точно установить причину и время смерти. Здесь вы ее уже не найдете. Забрать тело можно будет в морге через несколько дней. А сейчас примите успокоительное и постарайтесь не оставаться один.
   - Нет, нет, нет! Никакого вскрытия не будет!!! Вы что, с ума там все посходили?!
   - Мне очень жаль. Извините, я должен вернуться к работе.
   И все. Короткие гудки.
  
   "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Улица Подбельского".
  
   Из свидетельских показаний по делу N1331959:
   "...В центре зала в вестибюле метро Римская на 14 часов ровно у меня была назначена встреча. Я приехала на 15 минут раньше.
   Я видела, как примерно из пятого вагона поезда метро вышла беременная женщина и направилась в сторону выхода в город. Она была остановлена лицом кавказской национальности, мужчиной примерно 25 лет, с черной бородой, в черной кожаной куртке. С ним было еще трое мужчин, тоже черные (зачеркнуто) кавказцы. Некоторое время они разговаривали, недолго, кажется, спорили, или мужчина о чем-то просил женщину. Она мотала головой, как бы отказываясь, пыталась пройти мимо мужчины, но он загораживал ей дорогу. Потом он разозлился, что-то закричал, достал нож и несколько раз ударил им женщину. Она упала, его дружки (зачеркнуто) сообщники стали добивать ее ногами. Я крикнула мужчине, который был рядом, чтобы он помог пострадавшей, повернулась к колонне экстренной связи и стала вызывать милицию, а когда опять посмотрела в сторону места происшествия, убийцы уже скрылись.
   Так как все происходило достаточно далеко от центра зала, лиц преступников я не смогла разглядеть.
   Когда я подбежала к пострадавшей, она еще дышала, но была без сознания, и возможности оказать ей первую медицинскую помощь уже не было.
   С моих слов записано верно.
   Свидетель: Щорсина Людмила Михайловна (число, подпись)"
  
   Толик держал в руках много таких документов и заключений, а потом долго оттирал в ванной руки мылом. Ему казалось, что они перемазаны кровью его жены и ребенка, смешанными с грязью. Когда ему выдали свидетельство о смерти, он его разорвал, так что оригинала теперь нет ни у кого, только копии.
  
   Из доклада начальнику уголовного розыска 2 отделения милиции ОВД по Таганскому району Центрального административного округа города Москвы: "...дело N1331959 закрыто за недостатком доказательств".
  
   "Станция Улица Подбельского, конечная. Просьба выйти из вагонов".
  
   От громкого звука объявления Толик вздрогнул и проснулся. В голове одна за другой вспыхивали картины, словно кадры из малобюджетного фильма ужасов: Алина выходит из дома, их обычный поцелуй на прощание, экстренный выпуск новостей, записи с камер наблюдения, звонки, неумолимый голос автоответчика, паника, хаос, полные ужаса глаза... и Алинка на полу, вся в крови, обезображенная, страшно чужая...
   Толик огляделся испуганно и затравленно, судорожно пытаясь понять, зацепиться за реальность...
   Нет, ну конечно же, это неправда, это сон! Ничего этого не было! Сейчас он приедет домой, где его ждёт Линок и его годовалый сынишка - он уже, наверное, сидит за столом в своем высоком стульчике и колотит по нему пластмассовой ложечкой для детского питания... Надо только вернуться на пару станций, Толик заснул и случайно проехал до конечной...
   Он встал, шатаясь, вышел из вагона и непослушными от долгого сидения ногами грузно затопал к противоположному пути.
   - Ой, мы же проехали! - почти хором воскликнули две болтушки, сидевшие напротив него, выскочили из вагона и, стуча тонкими каблучками, тоже пересекли платформу.
   - Смотри-ка, Тань, опять он! Наш сумасшедший.
   - Где? А, точно, он! Слушай, я поняла! Он, наверное, бездомный, вот и катается туда-сюда целый день, от конечной до конечной, тут же тепло, в метро.
   - А ночует он, по-твоему, где же?
   - Да откуда я знаю?! Пройдем лучше подальше от него, сядем в другой вагон. Он наверняка еще и пьяный к тому же, - и Маня потянула подругу за рукав к другому концу платформы.
  
   А Толик улыбался в ожидании поезда, вспоминая первый день их знакомства: он тогда отменил все и всех, чтобы не торопясь проводить ее домой. Они шли по аллее, ведущей от метро к ее дому, и разговаривали. Солнце только-только зашло, небо переливалось от нежно-сиреневого до глубокого фиолетового цвета, и прохлада медленно растекалась над усыпанной гравием дорожкой.
   - А где Вы работаете, Алина? Случайно не на радио? Ваш голос кажется мне странно знакомым.
   - О, как приятно! Меня уже узнают на улицах - вот она, слава! - рассмеялась Алина в ответ. - В сущности, Вы почти угадали. Я подрабатываю тем, что озвучиваю те записи, которые Вы слышите в вагонах метро на каждой остановке. Забавно потом слышать саму себя в динамике, когда проезжаю по той ветке, которую сама озвучила.
   - Потрясающая работа! - патетически воскликнул Толик. - Какую же ветку Вы озвучили? Я бы ездил по ней целыми днями, только чтобы слышать Ваш прекрасный голос!
   - Бросьте, что за ерунду Вы говорите! - смущенно улыбнулась Алина.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"