Аннотация: Эстетика жизни.. Игра реальности и мечты - мечта подталкивает, а реальность всегда даст тропы, которые все ведут куда-то... И важно ли куда? Очень может быть, важнее сам путь : )
Фотограф .
/-повесть (эстетически-почти_мистическая)- /
------------------------------------
Этот голос улетает в небо...
Земфира
Я собираюсь быть!.
*
Глава 1. Хорошие дни и другие дни
Любя своё дело, он уделял ему больше времени, нежели чему-то другому. В ясные, погожие утра он обычно снимал на набережной; его там можно было увидеть и ранней весной и поздней осенью... В самом начале он стоял и зимой со своим фотоапаратом, но никто не подходил, редкие прохожие лишь бросали на него сдержанно удивлённый взгляд и шли дальше. Это местные, им ни к чему фотографироваться на фоне моря, в матросской шапке и кителе (можно с трубкой, в пиратской бандане, со шпагой или подзорной трубой; сначала у него был в качестве живого реквизита попугай Рамон - но он продал его первой же безденежной зимой другому фотографу, который не раз намекал). ..Да, да, местные - с ними долго не проживёшь, лишь иногда приглашали снять свадьбу, иное торжество, чего он ужасно не любил, - одни пяные рожи на салатно-бутылочном фоне... Какая пакость. Когда мог, он отказывался; но часто выбирать не приходилось.
Когда же начинало теплеть, приморский городок оживал. Поезда и автобусы привозили сюда сотни и тысячи тех, для кого отдых в большинстве случаев подразумевает море, ну и всё сопутствующее - музыка, вкусная еда, сувениры и водные аттракционы... и почему бы, проходя по набережной, не сделать фото на память, вот хотя бы у этого молодого фотографа?. Приезжие наполняли город (местные совершенно растворялись среди них бесцветной и услужливой эссенцией), и дела начинали налаживаться...
Да, это были деньги, это была пища, без пищи ведь никак! - но всё же он был рад, что не таскает тюки где-нибудь в порту и не разносит пиво и так уже набравшимся посетителям; он любил фотографировать, и даже здесь на набережной можно было отстоять долю искусства: может быть, малейшим изменением ракурса, даже себе самому, кажется, незаметным движением, выделить (открытую вдруг!) прелестную особенность, частику тайной красоты.
Кроме того, у него была небольшая студия - которая часто пустовала... Но фотограф Костя не отчаивался, это была его мечта, на которую он 2 года, готовый даже голод игнорировать и многие неудобства (с которыми он впрочем почти сразу свыкся), копил деньги, и наконец... Это только начало. Он верил в лучшее - и иногда оно чувствалось, как солнце, готовое появиться из-за далёкой черты...
А иногда всё окутывал туман.
-----------------------------------------------
...В тот год, переждав зиму, он достал деньги (которые всегда носил с собой в ящике с фотопринадлежностями..), пересчитал и решил, этого вполне достаточно, - и в тот же день съехал со съёмной квартиры, хозяйка которой, казалось, всегда чего-то хотела от него.. - но не говорила, и смотрела подозрительно, угрюмо, снизу вверх.
-Всего хорошего, Роза Павловна.
Забрав все свои вещи, которых было немного - кроме квадратной фотосумки, чемоданчик с одеждой, кофр с кителем и фуражкой (подписанный жёлтым: "реквизит") и небольшой баул со всякой всячиной (напримёр, плёнками, которые не поместились в ящик), - он отправился по утренним улицам хорошо знакомого городка.
Была поздняя весна, и уже много чистых, светлоодетых туристов прогуливались по аллеям и улицам вдоль набережной - вот за что он любил курортные города: за эту неторопливость, расслабленность; тут, если и есть суета, она, в основном, весёлого свойства, не то что в этих огромных муравейниках. Из одного такого он и сбежал - поссорившись вконец с родителями, бросив университет. Новая жизнь, конечно, не была совсем такой, как он мог её представить, но он, прежде всего, бежал от старой, и, хоть пришлось преодолеть много чего, он никогда не жалел - и был себе благодарен за это (за принятое решение и последующую стойкость).
Что его ждало там, "дома"? Спокойствие, стабильность... Теперь, оглядываясь на прежнюю перспективу, он понимал, что это было нечто мёртвое, застывшее - тут же всё течёт (и сверкает на солнце!), ни за что нельзя ухватиться - не нужно!, потому что следующее уже на подходе, и оно, несомненно, так же чудесно. Нет, он не жалел, не жалел ни о чём, - сам поступок, как стало понятно в конце концов, не изменил его жизни, но это был, наверно, первый (как же долго ты собирался! но всё к лучшему..) значительный выбор в пользу собственного ощущения, понимания, в пользу того, что хочет сердце, а не во что готов поверить запуганный и подкупленный благами ум, - и после этого целая череда ситуаций, когда он старался решать подобно, учился быть смелым и отделять одно от другого. Много вызовов, каждый день что-то. ...Вот и сейчас он просто поддался порыву и... - город, утро, чемодан натёр руку, в животе урчит..
К вечеру он нашёл то, что надо, - притом что совсем не искал. Блуждал просто со своей ношей (не давая ходу мыслям о более активном действии), скользя взглядом по людям, - будто выискивая что-то.., - сидел в уличном кафе, смотря на море; чуть дальше, у парапета расположился его коллега, зазывая прохожих "запечатлеть моменты счастья и беззаботности" , кое-кто подходил к нему... Костя никогда не зазывал - он просто сидел на стульчике (да! - стульчик он тоже носил с собой) возле стэнда с некоторыми фотографиями, сбоку висели китель, фуражка (за их пошив он расплатился подаренными когда-то дядей часами), стояла сумка... - он, как и сейчас, просто смотрел на людей.. Именно на людей, их лица, движения: кто-то смеётся, кто поднимает руку... Взрослые немного разочаровывали - своей какой-то неслаженностью, обрывочностью, неграциозностью, идущей от неестественности.. Он любил смотреть на детей: иногда это вихрь, разброс красок, иногда сонное парение; но всё цельное и не пытающееся подчинить природу, а без неудовольствия повинующееся ей... - как пламя они или как вода, но не как станок, штампующий оптимальные результаты... Бывало, впечатлившийся каким-то очень юным существом, он подходил и, немного смущаясь, предлагал сделать фотографию - бесплатно. Родители удивлялись, смотрели с явным удивлением на юношу - но тот больше ничего не говорил, а, чуть улыбаясь, ждал, поглядывая на их чадо. ..А иногда дети подбегали к нему сами, особенно в то время когда с ним был Рамон: "Пап, мам, давайте спатаграфируемся!" - "Да у нас же свой есть, солнце..." - "Ну давай, давай, пап!" Дети - его тайные агенты, соучастники. А сам он никогда никого не зазывал!
...К вечеру буквально наткнулся на объявление о сдаче двух комнат недалеко от пляжа - идя, засмотревшись, как на фоне горящего послезакатного горизонта медленно движется катер - а, может, то было и судно, отсюда совсем крохотное... Бабах!
Плечом - прямо в столб. Хорошо что не сумкой, это наверно была бы трагедия - хотя сумка и защищена от небольших потрясений... Отряхнувшись, он увидел: красным фломастером: "Сдам на долгий срок..."
-Так это же то, что надо!..
-Что? - спросила полуообнажённая купальщица, поднимающаяся по лестнице с пляжа.
-Ничего. - Подхватив опять чемодан, но предвкушая уже привал и дом ("Только бы не сдали!.."), он пошёл по адресу; дом находился где-то в километре от судьбоносного столба.
-Здавствуйте, - сказал он старушке, которая ему сразу понравилась (бывает же такое! какой хороший день). - Можно осмотреть квартиру?
Женщина осмотрела его и спросила:
-А чем вы изволите заниматься, сэр? Не из праздного любопытства спрашиваю..
-Я фотограф, - ответил Костя. - Вот тут камера, а это реквизит - китель и фуражка. Вы, может, меня видели на набережной...
-А борода? - спросила хозяйка.
-Бороды нет. Это уже совсем, по-моему. Скажите, а у вас в гостиной окна выходят... - куда? - Он почему-то был уверен, что ему сдадут квартиру.
-На север. В кухне на восток, а вот в спальне вообще нет окна, и она совсем маленькая.
-Это ничего, - сказал Костя.
-В самом деле?
-Да.
-Ну тогда заходите. - И она наконец улыбнулась.
----------------------------------------------
Он заплатил сразу за два года вперёд - хочется доверять тому, что берёт начало в таких днях, - и денег осталось не так уж много, он мог прожить на них пару месяцев.. Но позвольте, ведь дело ещё не закончено ! (то есть не готово начаться...) Он купил кое-какое обрудование для студии - штатив (раньше всегда снимал с руки), вспышку, мощную оптику, свет и тень, расходного материала вдоволь... в конце концов остался практически нищий - и абсолютно довольный.
Есть крыша над головой, есть всё для работы, которой всегда хотел заниматься, - и даже если в данный момент нет ничего в желудке и в холодильнике, это сущие пустяки! Он чувствовал благосклонность небес и готов был потерпеть.
Когда всё было готово, налюбовавшись наконец картиной, которая ему давно представлялась, он написал и расклеил по городу пару десятков объявлений. С таким текстом:
"Фотостудия к вашим услугам! Если хотите запечатлеть свою неповторимую особенность (о которой, быть может, и сами не знаете) или просто сняться на память - вам сюда: " - и такой-то адресс.
Однако рекламой он занимался уже без такого удовольствия; казалось, стоит всё оборудовать, открыть дверь - и люди сами потянуться (ну очередь не очередь..), - однако что-то ему говорило - и не согласиться было трудно, - что надо и со своей стороны приложить усилие. ..Не обошлось и без шалости: устав в надцатый раз переписывать один и тот же текст, который вначале казался оригинальным, несколько объявлений он сымпровизировал. Например: "Волшебный фотоапарат! Ловит момент, когда между проблемами и несчастьями мелькает настоящая (живая!) красота" или просто: "Заходите, сфотографирую!"
Удочки заброшены... Он сел дома, был солнечный день. Посидев немного, не совсем отдавая себе отчёт, что уже ждёт посетителя, он поднялся и пошёл на кухню; подошёл к окну, из которого над крышами одноэтажных домов (он был на втором этаже двухэтажного, на возвышении) совсем недалеко было видно море., его летний блеск, там где-то, скрытое домами, было его обычное место... "Что ж это я не работаю?." - подумал он, и вдруг впрвые предстал перед проблемой, как он совместит одно и другое: студию и работу на набережной? Странно, а в мыслях до сих пор всё сходилось и не было никакого противоречия...
Бросать набережную нельзя.. - в последние дни он возился со студией и ел совсем мало, но теперь стало понятно, что так долго невозможно, да и к зиме нужно подкопить денег... "Как медведи копят жир к зиме, - подумал он, смеясь про себя. - Вот бы помошника!." Но кто будет вместо него делать то, что делает он?! Да и чем платить этому помошнику - не будет же он просто так помогать.. Не будет. Не надо никакого помошника.
Схватив сумку, кофр и свёрнутый стэнд с подставкой, он побежал на рабочее место.
?Ведь тебе на самом деле нравиться снимать только утром.. ну и вечером (последние мгновения заката и час после) - днём всё очень яркое, режущее глаза и плёнку. Ну вот: утром будешь на улице с людьми, около полудня возвращаешся в студию; зароботок, конечно, уменьшится.. Но ведь и тут будет люди, разве не так?!..?
Первые клиенты появились в студии через месяц - зато целое семейство! Он только что вернулся - уже который день думая, что работу на набережной можно продлить на пару часов, ?всё равно никто...? - как в дверь бескомпромиссно звякнули.
-Это вы тут, - спросил, улыбаясь, в белом, с усами, предводитель двух стоявших рядом женщин, крохотной и в большой светлой шляпе взрослой, - раздаёте неповторимые мгновения? Нам бы вместе и поотдельности - для отправки за границу! - Последнее он произнёс очень внушительно, но Костя и без того был взволнован и рад; он пригласил их внутрь и сделал всё, что мог.
Когда они ушли ("Завтра зайдите в это же время... или позже. Или утром меня можно найти..."), фотограф сел и попытался разобраться с тем, что, будто стоя за радостью (теперь уже затихающей), тревожило его. На первый взгляд, всё хорошо - первые посетители... Но всё ещё так несовершенно, ещё столько нужно сделать, добавить, понять, в конце концов!.. - а он чувствовал себя не то что неспособным, но не его это, не совсем того он хотел! Не коммерцией он мечтал заниматься (как отец), а искусством... Ну а теперь приходиться заботиться самыми заурядными коммерческими вопросами: как организовать рекламу и чем привлечь клиентов, как привести в порядок помещение (сам он ранньше не замечал его состояния, сегодня же будто взглянул глазами этих людей - и оно оказалось совсем убогим). И вот он сидел, и даже плакать хотелось - просто оттого, что мир не так хорош, как мог бы быть, "Или во мне что-то не так..."
А потом пошли дожди и дней пять шпарили почти без остановки, - он сидел дома, выходя только в магазин (истощая едва начавший образовываться денежный запас). Иногда играло радио, чаще только дождь - и человек прислушивался: не шаги ли это на лестнце?. Нет, либо не к нему, либо просто обман слуха.
...И опять дождь - шелестит себе как ни в чём не бывало, не зная о чьей-то грусти, о чьём-то одиночестве и готовности разочароваться.. Эх, бездушный!.
Глава 2. Будни
Жизнь - это то, что продолжается.. и тащит вас за собой; ей всё равно, успели вы решить свои двести неизменных проблем или нет. Извольте успевать.
Что-то приходит - беда ли, удачный случай, шанс, - а вы не готовы... Ну и на кого пенять? "Не знал", "не успел" - все эти отговорки не подходят для Жизни, её не задержишь упрёками, обвинениями. Она не жестока, она такая как есть, а человек со своими делами всегда позади (даже если ему кажется, что он обогнал всех и вся)...
Но учимся, кое-как прспосабливаемся; слезами горю не помочь, и истошными взываниями не понятно к кому, и... Да всё - свершилось уже!
Продолжаемся, выживаем, - хотя бы ради тех самых дел, которые надо же когда-то закончить!..
..И Костя всё так же живёт в городе у моря, где бывает и ясно, и пасмурно, так же фотографирует - с утра на набережной, потом возвращается в свой дом-студию, и иногда кто-то уже поджидает его: "это вы фотограф?" "Да, заходите!"
Когда кончились те дожди и грусть уже не имела смысла, он прошёлся с фломастером по всем местам, где расклеил объявления, и везде приписал: "После обеда" - чтобы не вводить людей в заблуждение и не заставлять их ждать. И стало спокойнй. Вот ведь как просто, и ничего страшного в этом нет! Опять стала нарастать денежная прослойка, которая будет беречь его зимой; теперь он хранил деньги дома, тут не было Розы Павловны которая, он подозревал, не раз рылась в его вещах, - и вообще, новое жилище радовало и внушало спокойствие.
Утром он просыпался, завтракал кофе или чаем и тем, что оставалось от ужина, потом было полчаса, в которые он собирался перед работой: очищал себя от каких-то проблем, собственных переживаний, ходил по квартире туда-сюда, лишь на несколько секунд останавливаясь у окна, у входа в затенённую студию, у поворота коридора... Внутрення этика говорила ему, что он не должен нести свои волнения людям, если и давать, то хорошее, позитивное..; даже если тебе не нравиться эта работа, даже если и жизнь сама тебе уже надоела... - другие не должны об этом знать и как-либо чувствовать на себе. Таково было его твёрдое убеждение, которому впрочем иногда стоило больших трудов следовать. Когда раньше он сразу, без всякой подготовки, уходил утром на работу, оставленные с вечера тягостные мысли, реинкарнировавшие по пробуждении, обычно окрашивали всё просто в невыносимые тона, и подходящий к стэнду самый обычный человек мог без всякой с его стороны причины показаться монстром! - но Костя улыбался ему и рассказывал, и просил потом повернуть голову ?так? - и вдвойне (сверх и так худого настроения) ненавидел себя: за то, что эти улыбки и слова неискренние, и за то, что собственные эмоции и думы (глупые, глупые!!) мешают ему сейчас, в этом человеке увидеть что-то, может, то особое.., может, именно то, что он всегда искал!..
Вот и придумал эти полчаса: ходи и очищайся, сбрасывай лишний груз. И ыедь действительно - уходит!.. без всяких усилий (что приводило к странной мысли, что все наши беды и всё, то портит нашу жизни - нами же удерживаются.., оставаясь лишь потому, что у нас нет - хотя бы полчаса, хоть десять минут! - времени, чтобы рассмотреть его и дать затем ему уйти....)
В конце он выпивал стакан воды, выплёскивал с удовлетворённым "ах" на ковёр остаток (кто бы мог подумать, что простая вода так хороша!)- это симвлизировало оставление старого и готовность к новому (которое всегда ждёт..), - и вот он уже подходит со своим скарбом к обычному месту, у лестницы, ведущей на пляж, (с которого его, как ни странно, никто никогда не пытался согнать...), снимает сумку, ставит стэнд, раскладывает стульчик... Ещё рано, нету восьми, людей людей ещё мало, только такие же, как и он, ?скромные служители юга? - открывают неспеша свои палатки, ракладывают товар. Через час-два народ повалит, а пока можно постоять у парапета, смотря как искрится море и первые купальщики совершают заплыв, и вдалеке маячат крохотные фигурки рыбацких суден.
Это выражение "скромные служители" как-то употребил один кавказец, Маркел, с которым Костя познакомился на третий свой рабочий день здесь (в первые два он был ещё очень возбуждён и никого не замечал, кроме потенциальных клиентов). Маркел торговал рядом в палатке по другую сторону от лестницы, они частенько вели размытые, не напряжённые, почти ни о чём разговоры - что очень нравилось Косте; и Маркел, похоже, нашёл себе в молодом фотографе, объявившемся вдруг на побережье, подходящего собеседника. Как обычно, вот они стоят рядом - как что-то хотя бы относительное постоянное среди непрекращающегося потока одетых в пёстрое и светлое, болтающих и хохочущих людей, приехавших сюда за чем-то лучшим, чем было "там", или просто бежавшим на время от проблем, зная это ака волшебный рецепт... И всякие такие моменты обычно подмечал Маркел.
-Всё врэмя новие, - говорил он со своим неповторимым (и конечно, не передаваемым на бумаге) акцентом, рассматривая идущих. - Бивает, запомнишь челавека, и на другой день йего встретишь, на трэтий... а потом всё. Исчез, пропал. Курортники мало живут. Потом становяться обычные граждане, леди и джентэлмены.
Или:
-Вот, сматри! Сматри, как они радуются - из кожи вилезают! А потому что отпуск только раз в году - и деньги на него копят и ждут его... Ну и - давай теперь, давай радуйся! Всё уплачено, посчитано... Вэзде успэй и возьми много!
Косте нравилось слушать его, а главное не нужно было отвечать, если нечего - этот человек не обидится на тебя, - вместо этого можно было рассказать о своих мыслях, наблюдениях - например, почему именно юг он выбрал для начала своей новой жизни..
-Вообще-то я уже давно думал об этом, мне это только так и представлялось: фотограф и море, жара, туристы. Не знаю почему... В море есть тайна, бесконечность - в этом горизонте, который ничем не закрыт. Смотри на него - и, может, однажды что-то поймёшь... А обычный город, гдя только дома и дома, машины, много людей... Теперь мне кажется, что такие города только для того и нужны, чтобы, пожив там сколько тебе нужно, пресытиться всем, принять решение и уехать. К морю или, может, в горы... Странно, да?
-Нэт, - отвечал Маркел.
-Кроме того, такие города у моря всегда были у меня связаны с идеальными людьми, - продолжал Костя и сразу невольно скользил взглядом по прохожим, - казалось, все тут такие красивые... ну или хотя бы стараются быть!.. А мне всегда нравились красивые люди, точнее... я всё ещё ищу человека! ..Тут во всех что-то есть - и я это пытаюсь запечатлеть, - хочется найти ракурс, освещение... Ну да, для каждого. И, хоть здесь люди позволяют себе быть крсивыми, может больше, чем где-то ещё, но всё равно так мало этого особенного- и, стоит повернуть голову, как и то исчезает.. - обычный человек в своём "законном" безобразии, не различимом на общем фоне, да и глазами,такими же как у него.. Вот дети - они хороши, неиспорчены... но в них нету чего-то, что может быть только у взрослого.., - эта их рассеянность, да и уже пробивающееся желание быть большим и значимым!. И становяться. И портятся, - вместо рассеянности теперь скверное актёрство, проблемы какие-то в глазах; а красота уходит., чтобы появится потом только изредка - и, может, незаметно для них, но кто-то... - Он усмехался - но не давал смущению сбить себя с мысли. - Кто-то вот ищет.. - хотя я и не знаю, Маркел, возможно ли такое.. такое...
Маркел кивал, чуть улыбаясь, может, зная что-то, а может и нет. И они стояли молча: сзади шумящая бесконечность, впереди проходящие, пробегающие, смеющиеся, показывающие куда-то пальцем...
-А можно фото в этом пиджаке?
-Конечно. Это китель.
Маркела тоже звали покупатели, и он уходил. Каждый занимался своим делом, а жизнь за всем этим незаметно продолжалась . .
К обеду он подходил к подъезду, на двери которого была прибитая им (с разрешения жильцов - обошёл всех, никто не возражал) табличка: "Фотостудия. 2 этаж. (Если меня нет, буду с минуты на минуту)", смотрел на вечно пыльное (но достаточно прозрачное) окно лестничного пролёта, и если ничьей фигуры там не было видно, садился на скамейку у подъезда, которая обычно пустовала (отчего всё время готовилась развалиться...), и доставал что-то съестное, купленное по дороге. Если сказать честно, это было из лучших моментов, - просто сидеть, жуя что-то, в этом тихом дворике, в теньке - из моментов, когда жизнь тебе определённо улыбается.. или ты всё-таки видишь её улыбку.
Тут и людей как будто бы не было и, как ни странно, ни одного туриста-постояльца - словно последний оплот южан-аборигенов, не согласных продавать свой покой шумным, веселящимся (или просто потесняться). Везде были как бы лишь признаки людей: звуки музыки (старой) из растворённого окна или голос, говорящий по телефону, или детские крики где-то поблизости, но источника опять же не было видно. Иногда проезжал тарахтливый светло-красный ?Запорожец' к расположенному за домом гаражу; усатый водитель кивал ему из-за никогда не опускавшегося стекла и, заглушившись где-то сзади, так и не появляся пока Костя сидел, будто в этом ржавом гараже и был его дом, - Костя видал его только в машине. Иногда Анастасия Павлона, пенсионерка с первого этажа, выходила в магазин с сеткой и кошельком в другой руке - тоже кивала ему и тоже исчезала бесследно. Ещё несколько раз он видел женщину с девочкой, ходивших в гости к другой старушке, жившей рядом с ним и редко появлявшейся на улице, - женщина кивала ему, а девочка, видимо ещё не научившаяся местным традициям, выпаливала: "Здрасьте!", и они заходили в подъезд. Однажды соседки всё же не было дома и они сели рядом с ним ожидать.
-А вы фотограф? - спросила женщина. Костя кивнул.
-Фотогра-ааааф? - растянула, улыбаясь и вывёртывая голову, делая большие глаза, кроха.
-Ну что, снимемся, Ленуха? - моргала ей мать, и та изо всей силы трясла вверх и вниз головой.
Костя сделал тогда несколько кадров - на фоне блестящих некрупными листьями кустов, у дома, на лавочке, одну мать и их вместе - и это были одни из лучших его снимков; часто, листая свои альбомы, он останавливался именно на них, где было зелено, светло и само лето, кажется, улыбалось девчёнкой с тонкими косичками, белокудрой женщиной в бело-синем сарафане...
Но обычно, пока он съедал свой скромный обед, никто не попадался ему на глаза, вокруг было только живущее вовсю, но малозаметное Безликое.. Посидев ещё немного, он вставал, заходил в подъезд, поднимался по старой лестнице, взвизгивала в чёрном дермонтине (ещё одна табличка, приклеенная скотчем: "Сюда") дверь и глухо хлопала за ним. Дома он разбирал отснятые за день плёнки, готовя к проявке, заряжал новые... Вообще-то занятий было мало - только ждать. Он включал радио в коридоре, садился в кресло у входа в комнату-студию, ложил ноги на столик с фотожурналами, которые иногда позволял себе (после удачного в денежном смысле дня), и дальше было одно из двух: либо он начинал бороться с сонливостью, либо приходили мечты, прекрасные образы, где счастье было непременным условием существования... Вот так он сидел, мечтал или клевал носом, и иногда раздавшийся из прохожей звонок вырывал его из забытья - и он вскакивал, бежал, точно зная, что надо бежать и открыть, не всегда ещё помня зачем..
Чаще приходили девушки - худые, вымученно улыбающиеся, грезящие вычурными платьями известных модельеров, яркими вспышками с обеих сторон подиума, - ну и, конечно, достигнув всего этого, приехать в родной городок и продефилировать перед изумлёнными соседями прямо к отчему дому. Они просили "фотосессию", "портфолио", употребляли ещё какое-то слова, которые Костя знал, но не употреблял почти никогда (даже в разговоре с клиентом то и дело меняя на другие); проведя будущую звезду показов в студию, он усаживал её на стул, включал фонарь, отходил...переставлял фонарь.. менял фон (у него было несколько кусков разноцветной материи, которые можно было по-разному повесить), потом велел сесть так, нет, вот так.. ещё переставлял, перевешивал, делал пару снимков, на которых она действительно могла быть красива, ну а потом, собственно, приступал к тому, что от него ожидалось: эфект, блеск, выгодная подача и т.д . Он предоставлял модели выразиться самой и только ловил среди откровенных кривляний, стеснения и неуверенности что-то стоящее или лучше сказать подходящее; иногда давал какие-то ситуации - у него было боа из синевато-белых перьев, длинное пальто с меховым воротником (купленное за гроши у соедки Анастасии Павловны), пиджак, в котором он был на выпускном в школе, слегка перешитый, теперь больше похожий на фрак, трость, ждущая пока её закурят сигара, ещё широкая из тонкой соломы шляпа - этого всегда хватало. Нащёлкав таким образом уйму кадров, он благодарил, выключал свет и просил прийти через пару дней. Из таких сеансов он лишь изредка делал себе копии одной или двух понравившихся фотографий, остальные (тоже неплохие.. в своём роде) отпускал их собственным путём.
Бывало, что приходили взрослые женщины, но с теми же девчёночьими мечтами, топ-модель или актриса; изредка являлись будущие актёры; частенько надо было фотографию на документ - и только изредка заходили желающие сняться просто для красоты.
После шести, как правило, никто уже не заходил. Но до самого заката?. фотограф старался содержать себя в готовности к новому посетителю. Когда же солнце падало за горизонт, он становился у окна и иногда спрашивал себя: "Не начать ли снимать пейзажи?.."
Но нет, он был уверен: его призвание - человек..
------------------------------------------
Плёнки на бельевом шнурке в ванной; и ванночки с химикатами, и похожий на распухший микроскоп увеличитель, и всё остальное, освещённое красной лампой, купленной в отделе ёлочных украшений (по цене всей гирлянды). Скромная, но вполне устраивающая лаборатория. Ванну он принимал по утрам или после завершения рабочего дня, а вечером комнатка превращалась в место совершения таинственных ритуалов; в ходе которых из блестящей неказистой ленты извлекались странным образом хранящиеся там изображения и, опять таки вряд ли без помощи магии, переносились на обычную.. пусть не совсем обычную, белую с лёгким лоском бумагу. Опущенные в жидкость листочки являли картины, когда-то бывшие реальностью, - теперь нужно только просушить и... Они разойдуться туда и сюда, кто-то будет смотреть: "Это я?", кто-то показывать другим: "Вот это я!"; которые затеряются и, может быть, совершенно посторонний человек найдёт и, всматриваясь в фигуру в кителе на фоне синей дали или в другом облачении фигуру и в другой обстановке, подумает: "Кто это? Что-то особенное есть в этом человеке..." Но мы об этом, наверно, не узнаем; вот фотограф колдует в своей темной с красными отблесками и зловещими тенями пещере - он тоже не думает о том, что ждёт эти запечатления... - просто ещё один обычный день, завершение. А может, не совсем обычный..
А думает он скорее уже о завтра, или уже о более отдалённых временных далях; что-то его тревожит, что-то вселяет надежду.. - эти образы незаметно проплывают в темноте лаборатории, всё время отвлекая внимание... Но руки не подводят, почти сами со всем справляются в эти мгновения (только говорят: ?мы умеем лишь старое, если что изменилось, пеняй на себя!?)
..Одна картина проступает за другой: лица, фигуры... Сейчас для него это только рабочий процесс - когда образ будет готов, он вытащит его пинцетом и подвесит маленькими прищепками на другую верёвку, вместе с предшественниками, - и только потом рассмотрит. При свете дня - только так он смотрел на фотографии, свои или чужие; только солнце могло показать всё, что кроется в снимке, никакие лампы, тем более этот красный карлик - нет, нет, не нужно портить впечатление! И он никогда не применял лупу - зрение, слава богу, в порядке, и это не то, что нужно исследовать. Нужно увидеть: сумел ли он словить момент и сумела ли апаратура передать, не исказив... В самом начале, когда он только начал снимать, было много разочарований - смотришь, а перед тобой совсем не то - а такой был момент! Но он учился, что-то понемногу понимал. Одним из важнейших пониманий было то, что реальное нельзя передать - оно существует только одно мновение... и даже если ты в этот момент нажмешь на спуск, схваченное и сохранённое будет совсем не то - хотя с виду и очень похоже: маленькая копия виденного. Только намёк можно отобразить на снимке - соотношение, информацию. Это - мёртвое, застывшее, но это след того, как сама Жизнь мелькнула перед тобой... Впрочем, последнее ему ещё предстояло понять.
Теперь же, выходя из комнаты, потушив красную лампочку, он потягивается (горбился больше часа), делает глубокий вздох, думает в который раз: как жаль, что нет балкона - чтобы сейчас выйти и простоять до темноты... Но ещё одна прогулка предстоит: в магазин, купить чего-то на ужин. Закрывает дверь, спускается по лестнице (лампочку в этом подъезде даже трудно было себе представить), выходит в уже поостывший и преобразившийся без освещения уличный мир и медленно идёт... Через время пересекает невидимую границу, и из мирной, почти неподвижной свойской атмосферы вываливается в энергичную, весёлую всеобщую - идёт по освещённой и людной улице среди пар и целых толп гуляющих или идущих развлекаться: в кино, на дискотеку, в бар... откуда-то непременно доноситься музыка. Перейдя улицу, он заходит в магазин, выстаивает в очереди из нескольких человек (которые, чаще всего уже и так навеселе, покупают обычно одно и то же), потом просит дать, скажем, булку и кефир- "Один?" - "Два" - или какие-нибудь макароны и кетчуп или кофе и новое пирожное, или ещё что-то, что вдруг взбредёт в голову или приглядиться на прилавке. С этим он выходит, опять на минуту окунается в людское освещённое фонарями море и незаметно исчезает в тихом переулке, где только кусты освещаются светом из окон и какой-нибудь телевизор поёт... Как в самом обычном городе, провинциальном, замаянном, где туристов нет и в помине, где жизнь течёт размеренно, не быстро и не совсем сонно..
Поужинав, Костя обычно сидел на кухне в темноте, думал о чём-то, пока глаза не начинали слипаться. Например о том, что там в прошлой жизни вечера завершались шумно - большой телевизор, музыка, гости, разговоры, которые надо поддерживать, шутки, которым надо хотя бы хмыкнуть, но никак не проигнорировать, иначе штрафной бал обязательно будет учтён и потом аукнется вместе с другими "проступками", будь ты хоть зашедший в гости партнёр по бизнесу, хоть сын родной... А в другой раз хотелось вот сейчас же оказаться там - и даже сказать что-то в тему и ухмыльнуться бородатой и пошлой шутке...
Стой, аць-два!, сеанс окончен. Спать. Завтра с утра на работу. .. Конечно, если, не будет дождя.
Глава 3. Зима
Зима для него, как и для многих здесь, начиналась где-то в ноябре, а то и раньше, в зависимости от погоды. В иные годы так называемый бархатный сезон захватывал почти всю осень, и хоть приезжих было не так густо, как летом, в общем, находилось достаточно тех, кого привлекала мягкая теплынь, холодная вода и закаты. И, в отличии от многих здешних "служителей", у Кости в это время бывал наплыв, да и он, откровенно говоря, любил это время, больше всего. Лето - жаркое, шумное, а главное очень яркое, высвечивающее много из того, что хорошо бы скрыть, - а вот оранжевый сезон, как он называл его за неповторимый тон, созданный вечерним солнцем, - это именно то, что нужно.
В последние возможные для работы недели он приходил на набережную и вечером, урезав время у студии, которая чаще ждала (и приклеяв к каждому обявлению соответствующее примечание)снимал то, что ему хотелось, людей у парапета, их лица, освещённые последними лучами, улыбки, не скроенные специально перед кадром... иногда просто одинокий мокрый пирс; и ему не надоедало, он получал удовольствие от самого процесса. Люди прогуливались, и больше это уже были зрелые пары и даже старики - время молодёжи закончилось, разъехались по домам: учиться, работать... планировать новый отпуск, ещё лучше.
А пожилые люди тоже красивы по-своему - ведь не только измученость в их лице, фигуре, не только усталость даже от собственных прекрасных воспоминаний, за этим часто бывает и ещё что-то - некое спокойствие, противоположное рвению детей и внуков, иногда лёгкая ирония от понимания тщетности того, за чем всю жизнь проганялся, высунув язык. И это ещё одна очень важная составляющая красоты - в этом спокойствии, насмешке над жизнью; две других: у молодых - энергичность, разумность и отвага; у детей - чистота, - но никогда он не встречал всего сразу в одном человеке, что наверное и было бы идеалом... Что ж, остаётся искать и ловить осколки...
Пожилые пары охотно фотографировались: вечером у парапета, в мягком освещении. Костя не прогадал, купив приглянувшуюся ему белую шляпу и, в другом месте, поношеннный, но отличный двубортный белый пиджак, а ещё трость (достал с трудом) - посетители в бархатный сезон почему-то не хотели быть отважными капитанами (и он вообще перестал брать китель), а вот солидным господином, прогуливающимся перед ужином не иначе как по побережью Ниццы - это да. И он снимал, ловил, получал удоволсьтвил от всего... и не хотел думать, что совсем скоро это закончиться.
Но оно, конечно, кончалось - и на этот раз. ...Вчера был чудесный день, и он не поверил прогнозу по радио, грозящем пасмурность, а может и дожди - а утром вышел, в кепочке, в рубашке, со всеми вещами для работы.. и надо было остановиться, и вздохнуть, и честно признаться себе, глядя на небо: зима.
Он всё равно пошёл, и даже пару человек (хорошая погода ведь не входит план отпуска) подошло к нему - но того удовольствия уже не было: во-первых, свет не тот (он не хотел и представлять какие выйдут фотографии), и это тягостное чувство: вот оно приходит - долгое беспросветное время...
___________________________
...которое надо пережить. Да, надо - не помирать же от сущей слабости! Конечно, если бы можно было уснуть на весь этот период, поставив будильник.. ну так и быть - на первое марта! Проспать и серость, и слякость, и снег, холод и пустоту - он хотел бы..
Хотя - нет. Он всё время отрывал себя от таких мыслей. Он хотел полюбить и зиму, хотел и в ней найти изюминку, жизнь, а значит смысл... Но вот уже третья зима здесь, а изюминки никак не находилось. Сплошная бессмысленность.
Не очень приятно и думать, что он зависит от лета, от всех этих людей, возвращающихся в город каждый год, как душа в тело после клиничекской смерти (сбегаґла в самоволку), - ну неужели только они дают ему счастье?!. Ещё тепло, ясная погода, возможность работать, искать... То есть опять же они! Нет, он должен найти жизнь в зиме - себя в ней. И во всём. (А с зимой даже лучше, чем с летом!.. Потому что сложнее..)
Теперь ещё помогала студия, и он не мог раскисать, как в прошлые зимы, когда порой было невыносимо уныло, душа не знала куда ей дется.., часто даже приходили мысли не вернуться ли домой.. но, понимая, что это последняя слабость, он гнал их. Зато навещал бар. Алкоголь, конечно, не придавал смысла, зато нагонял туману - вязкого, густого, в нём окружающая бесприютная пустота становилась не такой болезненной.. Но он всегда хотел быть честен с самим собой, а честно это было бегство - нельзя же на всё время погрузиться в туман, как в ту летаргию, которую он представлял фантастическим своим спасением... Да и не хотел он! Представлять это, может быть, хорошо, думаешь: хорошо бы!. - но, уже выходя из временного пахнущего спиртным тумана, понимаешь, что не только обманул проблемы, но и себя; и всё пропустил. Жизнь, она же и в боли есть, всегда, в боли даже заметней - вот только нам не нравиться. .
Вечная диллема человека: спать и видеть более-менее приемлемый сон или бодрствовать и чаще всего страдать... Хотя - вечная ли? Тот, кто на самом деле заметит, будет освобождён.. (говорят)
Он был упорен в своём поиске жизни в зиме. Не став опять корректировать объявления, он оставил себе время до обеда именно для этого, - ну и для самокопаний вообще. (В сезон не было много времени разбираться со своими переживаниями: всё "потом" да "потом!"; даже сама обстановка лета не способствовала взгляду вовнутрь. Теперь же самое подходящее время - почти весь день свободен да и внешнее не радует...)
Что касается зимы, ему было вменено в обязанность (самим собой) каждый день хотя бы на полчаса выходить из дома - не считая похода в магазин и других бытовых вылазок; а чем чаще и на дольше, тем лучше. Это было из тех решений, принимая которые, ты чувствуешь их полезность и правильность, но когда доходит до выполнения, начинаются проблемы. У Кости проблемы начались уже с первого раза, на следующий день после того, как он сказал себе: "...Всё, решено! Буду ходить"
Зимнее утро (на самом деле ещё продолжалась календарная осень) было пасмурное - как только он открыл глаза, оно навалилось на него частью своего веса, а когда он встал и подошёл к окну на кухне, рухнуло и всё остальное. Как хорошо, подумал он, что не надо никуда идти, - и повернулся к холодильнику, чтобы достать яйцо и оставленный вчера сыр... А на холодильнике надпись "Не забудь сходить на улицу" и три восклицательных знака.
Конечно, сразу всё вспомнил, и, конечно, ум сразу метнулся в обход: что это ты там нарешал вчера... Но он помнил и решимость свою - нет, никаких уловок, сейчас поедим и в путь.
...Утро было отвратительным.. - ну как его не назвать таким? - серость вверху, сырость везде, и дует холодное... Но худощавый молодой человек в куртке, в джинсах и кедах, в кепке шёл по пустой улице - только собаки встречались! - и, судя по всему, это у него была прогулка.
"Ну нельзя же.. - думал он, напрягая мышцы от холода, то и дело выпуская нить мысли. - Что же, летом хорошо, а сейчас... Посветили - и хорошо? Что-то же есть, кроме этого... - счастье само по себе!." Думал почти с раздражением, на заднем фоне ругая себя, что вытащился из дома в этакую погоду; и он знал - расступись сейчас чудесным образом тучи (которые казались свинцовыми и неподвижными) и сверкни яркое солнце, он был бы счастлив.. Но решённое надо было выполнить, и, пройдя до конца центральной улицы (где летом было так пестро и шумно, всегда играла музыка - даже живой оркестр... Сейчас же...), он свернул влево и подошёл к дому с другой стороны. Хваля себя за стойкость - целых сорок минут гулял! - он вошёл в теплую квартиру и закрылся от сырости и ветра толстой дверью: ХЛОП!
А завтра опять надо было идти - "Ну ты наворотил!.. Может, ещё не поздно..." - и погода была не лучше, разве оттенок серого стал немного светлее. Или серее? Костя оделся и вышел. Ноги занесли его на набережную...
Безлюдно, пусто, серо, мокро.. Бесцветное море шумно накатывало на берег, ветер приносил брызги. Костя медленно шёл и не верилось: неужели это то самое место, где летом так людно, весело, где кипит жизнь?.. Он посмотрел на часы - полдесятого. В это время тут обычно полно народу.. - "тут?" Нет.. То другое место, другой мир! Он остановился у своего места... Это всё-таки оно. То место, та набережная - и холодная сторона той самой жизни.
Мысли захватили его и он пробродил больше часа - а уже вечером слёг с простудой. "Ну что, - говорил себе, шагая (чуть пошатываясь) в аптеку в облаке своего собственного жара в общей тёмной промозглости, - нашёл что искал? Теперь в отпуск". Он пролежал почти неделю, очень переживая, что если придут желающие сняться, он и обслужить их толком не сможет (иногда казалось, что не хватило бы силы и затвор нажать, не то что встать для этого), а вдруг ещё и заразит.. Но никого не было - то ли судьба позаботилась о нём, лишённом иной заботы, то ли люди не хотели лишний раз выходить в такую погоду: фотография - не большая срочность.
А ему было одиноко. Конечно. Лежишь один в пустой квартире, беспомощный, болящий - только тишина, не слышная за гулом в голове.. Кто бы в такие моменты не пожалел, что ушёл из дому, где его окружили бы опекой, нежной заботой, дали бы нужные лекарства (мать - врач), помогли...
"Я иду в магазин лекарством. Тебе купить что-то?"
"В книжном есть одна вещь... Я тебе запишу" - а пока можно посмотреть телевизор или музыку послушать: пульты под рукой; а в соседней комнате отец о чём-то говорит по телефону, потом заходит взглянуть на него и сказать "Ну поправляйся", прежде чем уйти по делам...
Наверно каждый пожалел бы. А вот этот лежал и думал: "Но какой ценой? Я ушёл не от любви, а только от хороших условий, за которые они требовали полной покорности.." - Он вспоминал, как отец кричал из окна, когда он уходил с вещами (матери не было видно), почти проклятия, - и где тут любовь? "Хорошо, что я здесь", - думал он и понимание придавало сил, было не так тоскливо болеть, лежать и лежать... Если тебе нужно что-то, тебе это дадут, но будь готов расплатиться - даже если то, в чём ты нуждаешся, это время, внимание, улыбка... Ну а плата - изминение своих решений на чужие: живи как полагается в ээтом раю!.. В конце концов поймёшь, что это совсем не мало.. Жизнь, отдаваемая за минутный соблазн.
Проснувшись очередным утром, он был слаб, но свеж. Встал, проковылял на кухню, глянул в окно - по небу плыли изрезанные кем-то облака, а за ними бледно-голубое (которое нельзя изрезать). И Костя решил отправиться на прогулку. Он просто сказал: "Буду стараться видеть красоту во всём" - и с этим пошёл.
И у него получалось - или это изменившаяся погода вместе с последствиями болезни... Он шёл, лёгкий и чуть хмельной, иногда появлялось солнце, на какую-то секунду освещая мокрые камни и асфальт, потом опять тускнело.. - а он смотрел и на тусклое и на освещённое и чувствовал... Может, это была не та красота, как солнце в оранжевый сезон, заливающее всё вокруг, и не та человеческая красота, которая вдруг бьёт в глаза в очередном повороте перед камерой... - это скорее ценность. ..Всякий больной, на сколько-нибудь прикованный к постели, лишённый привычных занятий, видит смерть - хоть где-то вдали, хоть смутный силуэт (он, конечно, может притвориться, что не узнал её); но в этой перспективе хоть на время он начинает смотреть на вещи по-другому. В обычном состоянии ты слишком полон сил и занят тем, чтоб их куда-то пристроить - за этим не замечаешь мелочи; эти же мелочи теперь становяться особенными, даже дорогими; думаешь: "Как же я упускал?".. Но стоит силам вернуться, как ты снова всё зыбудешь - скорей всего. Тебе просто некогда, всё это хорошо, но - не сейчас.
Костя ещё был слаб, и силуэт, от которого он и не думал открещиваться, гулял неподалёку - и было так хорошо - просто жить!, просто быть среди всех этих вещей, и с солнцем, и без него...
СПАСИБО!
... - странно, но бывают моменты, когда хочется сказать "спасибо". Никому лично - всему. С этого дня Костя перестал жаловаться и каждый день утром - всю зиму - ходил на прогулку.
________________________________
Новый год он встретил не один. Было много людей - старых и молодых, и детей - все красивые; все смеялись, говорили друг с другом, кто-то открыл шампанское - они были на пляже, светило солнце...
Он спал.
И нужно сказать, что место, этот самый старый дом, лучше всего подходило для этого - практически никакого шума, как самая обычная ночь; только издалека слышались время-от-времени, как звуки отдалённых боёв, бухканье музыки, иногда поднимались над домами разноцветные искры... Перед тем как лечь, Костя - не позже десяти вечера, - стоял в тёмной кухне перед окном и ловил редкие отзвуки и мелькания чужого только начинающегося праздника; у соседей снизу бубнил телевизор.. Он смотрел и слушал равнодушно - "Люди веселяться. У людей есть повод, есть друзья и семья..."
А что у тебя есть?
Он становился спиной к окну. Тёмная кухонька, тонущий в темноте коридор... и вдруг голос:
-У меня есть свобода. Всё, что я хотел, и все возможности.. А ещё я умею видеть красоту.
Первую неделю нового года стоял мороз (он всё равно ходил, хоть и пришлось для этого купить плотный свитер и ботинки), потом как-то день начался пасмурно, а к вечеру пошёл снег, и почти месяц продолжался с небольшими перерывами. Желающие сфотографироваться иногда захаживали в тихую (впрочем, когда шёл снег, ему всё время хотелось включить музыку) студию на втором этаже, и это вместе с запасами с лета поддерживало его на плаву. Но он почти не думал об этом - о чём угодно, но не о том, будет ли завтра на что купить еды. Например думал, не выйти ли с камерой и зонтиком под снег - вдруг кто-то захочет... Честно говоря, ему самому хотелось поснимать в таких декорациях, но кого?
И он выходил несколько раз со своим жёлто-синим зонтиком, останавливался возле городского парка, пристраивал зонтик к ограде, сам садился на стульчик под ней, сумку ставил рядом... Прекрасно. Медленно падающий снег, тихие деревья (летом тут тоже полно народу и свои фотографы).. Но никто не подходит. Редкие прохожие посматривали на него с интересом и явным непониманием; а он смотрел на них, и иногда ему так хотелось кому-то сказать: "Подождите..." - даже без всякой платы сделать один-два кадра: вот эта девушка в красном шарфе или женщина в цветистом пальто... Но он не решался. "Застенчивость тормозит искусство, - думал он, сворачиваясь через пару часов сидения. - А так бы вышло хорошо!." Уходя, он сфотографировал заснеженную ограду с торчащими за ней ветками и ещё припорошенный фасад старого дома - это были едва ли не единственные его фотографии без людей - он повесил их в спальне в тонких рамках... Впрочем всё думал, что надо бы также весну, какие-нибудь молодые листочки, зелень - для контраста.
Но весна ещё далеко в пути, сезон и того немного дальше, а деньги, меж тем, всё-таки заканчивались. "Много тратил, - думал Костя, первый раз пересчитывая свои сбережения, - и есть надо меньше" - хотя надо сказать, он и так был худ, как щепка, - куда уж менше? В конце января, подвернулось два случая, которые поддержали его (может, и оградили от истощения) и очень порадовали. Он как-то гулял снежным утром и остановился возле местного дворца спорта. В детстве и сам ходил в такой - конечно, побольше, посолиднее, - родители, посоветовавшись с кем-то, решили, что ему надо заниматься плаванием. Он занимался, ему даже нравилось и получалось хорошо, но когда дело дошло до соревнований - его отрядили на чемпионат города, - всё этим было испорчено. Какие-то цели, какие-то возложенные на него надежды, люди, кричащие с трибун, тоже, видно, чего-то требующие от него... Он так растерялся, что даже не мог плыть как обычно, не то что лучше и быстрее., и, прийдя домой в тот день (когда выбыл с соревнований (отец и тренер долго смотрели на него в раздевалке, наверно, пытаясь что-то понять..)), объявил, что больше ни на какое плвание ходить он не будет.
Но, как оказалось теперь, когда он стоял перед спортивной школой (старая деревянная дверь то впускала, то выпускала детей, реже взрослых), немало приятных воспоминаний было связано с тем временем. Решившись, он вошёл внутрь.. В общем, так же; не так роскошно, не так просторно, вместо кадки с пальмой горшок с георгинами на подоконнике возле пустующего стола - но дух тот же. Те же детские крики, топот где-то наверху по лестнице... Он засмотрелся на стенгазету с информацией о кружках - точней взглянул и сразу подумал: "до чего жалкая работа!, никто же не пойдёт.."
-Для ребёнка выбираете? - услышал он голос за спиной и обернулся. Женщина в очках, в синем старом пиджачке - должно быть "справочница", та, что сидит здесь внизу и сообщает, если кому что-то нужно. - Или сами?. Пожалуй, для вашей возростной группы у нас и нет вариантов..
-Нет, - улыбнулся Костя, немного смутившись. - Просто зашёл... я сам раньше ходил в такой дворец..
-Воспоминания, понятно.
Он уже хотел уходить, но потом что-то дёрнуло и он честно сказал:
-Вы знаете, ваша стенгазета ужасна - что вот это за рисуночки... Я фотограф. Не то чтоб я пришёл сюда предлагать свои услуги, нет, не подумайте... Но я бы вам совсем недорого сделал отличную стенгазету - поснимал бы детей.. - Он остановился, думая, что наверно зря - да и не тот это человек, с которым надо решать вопрос такой важности...
А человек смотрела на него с минуту через очки, потом улыбнулась и протянула руку.
-Ирина Павловна, директор дворца спорта. И бывают же совпадения - а может, это чудо, как вы думаете?. - я здесь уже третий месяц директорствую, и всё это время эта палитура мне мозолит глаза. Конечно, наше заведение единственное в городе, и кто хочет отдать детей на попечение (ну, скажем откровенно - это чаще всего) или чтоб развивался - у них нет альтернативы. Сюда или никуда. Но вы знаете, я вот думала: многие же не знают - куда им надо, чего они хотят. Быть может, у ребёнка и есть талант, задатки - и вот они приходят с папой или с мамой, смотрят на вот эту, ивзиняюсь за выражение, газету... Что они тут увидят? Список? Я сама была свидетелем, как папа с сыном стоят и отец говорит: "Ну что, на борьбу? Я ходил в твои годы".. Да может, ему эта борьба не нужна совсем - может, он в баскетбол хочет или... Иногда одного слова достаточно, чтобы понять, - ведь это с одной стороны пустяки, а с другой? Зря потраченные годы!
Костя слушал её и кивал - ему до сих пор не верилось, что она директор и что он так удачно зашёл..
-В общем, - сказала Ирина Павловна и взяла его за плечо, - вы поняли о чём я? То, что вы говорите как нельзя кстати! Поснимайте, голубчик.. как вас зовут, извините?
-Костя.
-Костя! - чему-то засмеялась директор. - Поснимайте ребят, Костя, - как они плавают, как играют, как борются... У нас больше десятка секций! Но после уже как-то соорудим из этого пристойную газету...
-Я всё сделаю, Ирина.. извините, забыл.. Я в институте этим занимался, да и здесь, в городе уже делал несколько раз, для школ.
-..Ну и хорошо. Я о чём же говорю: ребёнок увидит и поймёт - то есть, так у него больше возможности понять - вот это МОЁ! именно туда я хочу, именно этим я хотел бы заниматься. И это не будет уже потраченное время впустую. Ну? Как вы думаете?..
Костя думал, что это скорее маленькое чудо, чем просто совпадение.
_________________________
Снимать детей, которые увлечённо занимаются каким-то делом, было удивительно захватыающе. Никто почти не обращал на него внимания, а если и смотрели - это ведь ещё не взрослые, которые сразу делают "подобающую" мину и становятся отталикивающи, - даже смотрящий прямо в объектив ребёнок (может, немного растерянный, смущённый.. или строящий рожу) прекрасен. Он отснял несколько плёнок - с плывущими и мокрыми, схватившими друг друга - белые, подпоясанные и босиком, - и выпрыгивающие, чтобы отбить мяч, и накинувшиеся на ликующего, выбросившего вверх руку форварда, в самом конце решившего исход игры (чьи-то растопыренные в дополнительной радости пальцы в кадре, блестящий пол спортзала..), и ещё, и ещё... Многие снимки он оставил себе, целый альбом они заняли. И Ирина Павловна горячо, даже со слезами благодарила его, не в силах оторваться от "нашего нового лица", как она выразилась. "Хотя что касается лица, - вдруг вспонмила она о другом не менее волнующем, - фасад бы хорошо, конечно отремонтировать. Да. Я вам вот что скажу!.." Но Костя извинился - у него дела... Каждый пускай занимается своим делом. "Ещё раз большое спасибо!"
А через неделю к нему позвонили "по совету Ирины Павловны" - он немного напрягся: не надо ли чего переделывать, для него всё там было завершено и отлично.. Но трубка представилась директором музыкальной школы и предложила новую работу.
-Пальцы?.. - зачарованно произнёс Костя.
-Что, какие пальцы?. И пальцы, и головы, и, конечно, глаза - знаете, как они у наших детей горят порой - когда учитель одобрит, когда наконец получиться то, что так долго учил... Всё! Нам нужно всё. Я имел удовльствие видеть то, что вы произвели для дворца спорта... - очень убедительно.
-Вы знаете, - сказал Костя. - Я всегда хотел снять пальцы пианиста, летящие над клавишами... В этом какое-то..
-Ну этого у нас полно! Приходите и снимайте: муские, женские, детские - любые. Кстати, на счёт оплаты - цена у вас всё та же?.
Да, это было что-то особенное; он сделал большую 17х40 фотографию этих пальцев (мужских, там они играли Листа): блестящие клавиши и чёрная панель с золотой надписью (смысл которой совсем не важен - вот форма и длинна!..), и белые манжеты, и эти живые, даже на карточке, кажется, движущиеся в непоколебимом ритме руки - движимые исходящей из самого нутра музыкой...
Он решил, что этот снимок отправит куда-то. ..Не раз он думал о том, чтобы лучшее из того, что у него есть, представить на широкий обзор. О выставке нечего и мечтать - но можно в журнал.. Костя иногда покупал называемое "Фотокалейдоскоп" издание - и там всё время зазывали: "Ждём ваших работ!" ; но он никак не решался - то казалось, что и послать-то нечего, то, смотря на снимки, напечатанные в журнале, - что это что-то совсем другое, чем получается у него, - там всегда был какой-то (то злободневный, то культурный, то смешной) сюжет, и какой-то особый лоск... Однажды он отбросил благоговение перед журналом с тиражом в сто тысяч и признался себе, что многое здесь ему просто не нравиться. И стало легче. "Ну не нравиться, - повторял он, смеясь и пританцовывая с пачкой глянцевых изданий в руках. - Вот так я вижу!. Не всем же одно и то же...". И, когда лишнее было убрано и всё представилось в простом свете, он понял, что его работы вполне могут найти своё место и на этих страницах, и вообще, наверно, найдутся люди, которым это понравиться, которые увидят так, как он.., ТО ЖЕ, что и он..
Отобрав десяток чем-то неуловимо приглянувшихся ему (и показавшихся пригодными) фото, он вложил их в большой коверт, списал с журнала адрес и, волнуясь очень, отправил на почте.
____________________________
Когда он снимал будущих виртуозов в музыкальной школе (а также тех, кто был сослан сюда за неизвестные проступки (судя по лицам)), ему очень понравилась молодая педагог по вокалу. Это был последний класс, куда ему надо было зайти, он стукнул в белую дверь, приоткрыл и сразу же встретился взглядом кудрявым светловолосым существом, которое сразу улыбнулось ему.
-Заходите.
-Здравствуйте, я...
-Мы знаем. Дети, это фотограф, не обращайте на него внимания. Продолжим.. - Она снова ударила по клавишам и девочка, стоящая возле неё, растянула колеблющуюся ноту. Костя поднял камеру и сделал пару кадров - учительницы. Вот она не глядя нажимает на клавиши и её открытый округло рот показывает пример юному дарованию, чуть склонившему голову рядом. Вот она уже не играет, но её руки, застывшие в объёмной фигуре, показывают как выглядит нужная нота - уже пареньку, стоящему рядом, чуть нахмурившемуся, чешущему затылок. А вот класс пуст, и она стоит в дальнем углу, за рядом парт, облокотившись на подоконник перед открытым, которое заливало солнце... Это последнее он отчего-то сразу представил, когда взглянул на неё, и ему стоило больших усилий над собой, чтоб попросить её изобразить такую сцену.. - но она рассмеялась и согласилась. И, хоть пришлось раскупоривать окно, заклеенное на зиму, а за ним хоть было солнце, но был и мороз, фотография получилась отличная.
-Когда можно будет увидеть? - спросила она, улыбаясь.
Ему казалось, что он понимает эту улыбку: она давала возможность какого-то продолжения: "Дело за тобой"... Но он ответил: "Через недельку. Я принесу стенгазету и к вам зайду". Она всё поняла, чуть вздохнув, отвернулась, что-то начала переклыдывать на столе. "Если меня не будет, оставте Раисе" - и в этих словах он ещё раз почувствовал то, что заметил после нескольких взглядов на неё: ей что-то было надо; она знала о своей красоте, во всяком случае о том, что способна привлечь мужчину, - и вот именно это! (смотрение на себя с предвязтостью), оно и портило всю картину, выражаясь то там, то тут; это как лишние несколько штрихов на портрете, которые художник сделал скорее по какому-то убеждению, чем видя это частью целого. Она знала и хотела это выгодно продать.. - ну, может, это немножко грубо.. - но как ещё сказать? Что-то ей было нужно, вот этот молодой мужчина интересовал её, и она говорила взглядом, лёгкими жестами (и голосом - но этого он не уловил): давай же, возможно, у нас что-то и получиться...
Это, конечно, было естественное, и совсем немного - помимо этого она была очень хороша, мила - но Костя не хотел отношений, он видел (или казалось?) уже всё, как это может развернуться: условленные встречи, приемлемые подарки (на которые, кстати, не было денег), медленное продвижение к следующему этапу, и потом как что-то особенное, как величайшее соизволение, переход к нему, и вместе с этим возведение в новый статус при себе - предполагающий, кроме всего прочего, новые обязанности.
Нет. Она хороша, беспорно (думал, глядя спустя время на фотографию у окна; и всё-так видно, что зима!), он был готов тогда влюбиться в неё - стоял уже на грани того состояния, за которым рассудок уходит и вернуть его уже трудно - но увидел эту грань и опомнился. И после этого случая, примерно раз в две недели, он сидел вечером на кухне и думал: может, зря? может нужно было нырнуть в безумство, дать обворожить себя, завладеть собой?.. Притормозил и остался в своём сухом спокойствии - опять ищущий чего-то, натыкающийся на какие-то проблески, опять падающий в забытье и тревогу, мелкие соблазны...
Увидев её позже, уже весной под ручку с каким-то молодым человеком, он был очень рад. "Пусть у вас будет всё хорошо", - пожелал он им и продолжил путь дальше по своему делу.
В эту зиму с ума я опять не сошёл
а зима...
И.Бродский
...Ей, между прочим, пора и закончиться. Эй, весно! Теплынь, разгоняущая тучи, растопляющая снега, будоражащая кровь, пробуждающая стремления, пока ещё не обретшие формы, - идёшь ли ты там уже?..
Однажды она появилась - так же внезапно, как и зима. Выйдя на обычную утреннюю прогулку, Костя был обдут тёплым ветром - и даже глаза закрыл, оставаясь только в этом ощущении, наслаждаясь им и уже поднимающимся пониманием, что теперь совсем близко время, которого он так ждал - скоро этот город оживёт и люди потекут сюда, тепло уже щекочет их и зовёт... Да-а. А всё-таки быстро эта зима прошла, и удачно, очень хорошо - не сравнить с первыми двумя. Он ни разу не бывал в баре! Ни разу не выл, лёжа на полу, не хотел бросить всё к чёрту и уехать куда-то или сделать ещё что-то, убегая от тоски. Он был благодарен себе за прогулки - наверно, они и спасали его часто от уныния; а удалось ли найти красоту в зиме... Теперь, оглядываясь, он видел яркие моменты, как кадры, - прежде же был только серый и тягостный фон, в нём, если что-то и было, то полностью поглощалось им.
Теперь сердце радовалось открыто и ясно - этому тёплому ветерку, приближающемуся оживлению. Уже нельзя грустить - ещё одно лето в его жизни, ещё один сезон у моря! Кто знает, что будет дальше; в воображении были лишь слабые очертания и он не хотел думать - может, будет здесь, может желание совпадёт с возможностью уехать.. - ведь сколько ещё на Земле приморских городов, и в каждом своя особенность, своя атмосфера, свои люди... Эта мечта не раз навещала его - и именно по весне! в начале тепла. Потом ритм ускорялся и времени мечтать было меньше - нужно было воплощать мечты, ловя возможности для этого, подчас на каждом шагу.
Итак, дамы и господа, зима завершена! (зеленеющий занавес)...
Глава 4. Нахождение
Туристы появились, сначала потекли, как ручей, потом хлынули, как из открытого шлюза, - но как-то это было не как всегда, не так... А может быть, просто слишком обычно.. в отличии от радужных представлений.?
Ждёшь, что принесут с собой жизнь, насыщенность, а смотришь - суета и мусор. Ждёшь радости, а вместо этого дикость какая-то, несдержанность... Костя не стал останавливаться на неизбежных разочарованиях мечты, впрягся в дело и вскоре обычное видение вернулось.
Уже в конце марта он впервые пришёл на набережную - немного несмело, неся сумку и всё остальное, подошёл к своему месту.. "Ну здравствуй". Как и не расставались - и это было ещё одно слегка сжимающее сердце разочарование - казалось должны быть какие-то чувства, умиление хотя бы... Вместо того: обычное место, хорошо знакомое: здесь проходят люди, спускаясь на пляж, там поставят лотки, вон там будет сидеть гадалка, разряженная, тасующая карты умелыми руками... И ничего больше. М-да.
Развернулся и сел. Надо продолжать жить, что же ещё. Иногда она здаётся бессмысленной и думаешь: для какого чёрта это всё надо! - но что, как?.. Сняться сейчас с места и - уехать? Куда?. "Куда-то" - но кто сказал, что там будет лучше, чем здесь; обмануть себя: "Я всё поменял - радуйся же!".. Нет. Всё это не то. Некуда бежать, некуда - он знал, что если не сможет жить здесь, то никакое другое место ему не поможет.
"И кто бы подумал, - думал он, со вздохом провожая взглядом ещё редких людей, - что летом будет хуже, чем зимой..." И действительно, теперь ушедшая зима казалась чем-то особенным, наполненным тонким волшебством, а лето (ну весна, какая разница!) - вот оно, самое обычное. Ну тепло...
"Нет, тепло - это хорошо" - и уже что-то щекотало сердце радостно (предвкушение...) Потом замечаешь как чайки кричат над морем, шумящем уже по-весеннему; а сверху куски облаков на бледном и ясном, неповторимом небе... Думаешь, не разрешить ли себе радоваться - вопреки всему... И вдруг начинаешь смеяться: ну дурак! ..Впрочем, ещё не совершенно и понимая почему.
Закончилась первая неделя его нового сезона - и аклиматизация почти завершилась. Он шёл уже как всегда утром, насвистывая что-то, смотря в морскую даль. Потом смотрел на свои ноги, шагающие по высохшему асфальту, и это было немного смешно почему-то - хоть обувь давно пора сменить (а может, именно поэтому). "Такие пустяки! - подумал он, подходя к своему месту, - скоро можно будет в тапочках" - и остановился..
-А, Константин, привет, - махнул ему головой фотограф Женя, который всегда стоял на повороте набережной, теперь же как ни в чём ни бывало со всем своим оборудованием и обмундированием - вот здесь. Он был старше Кости лет на пятнадцать, а весил раза в три больше; стоял и, опёршись на каменную стенку, смотрел куда-то в сторону...
Костя молча смотрел на него, стоя с вещами...
Продолжалось это несколько минут, наконец Женя вздохнул и повернулся к своему молодому коллеге.
-Ну? И что ты стоишь? Да, теперь я здесь щёлкаю.. Думаешь, я придумал? Мне и там хорошо было. Но хозяин сказал: иди и становись - а я что, вот пришёл, стою. Извини, конечно.. но с ними лучше не спорить, ей-богу! Сам не знаю, чем ему это место приглянулось - там и пальмы, и бар рядом... а тут стой на солнцепёке! Да. Ну, что ещё?. - спросил он немного жалобно после своей речи, так как Костя всё так же стоял и смотрел... Но вдруг молодой фотограф смутился и опустил взгляд.
-Извини.. - сказал он. - Так, значит, можно туда, на твоё?..
-Конечно! - улыбнулся Женя. - К тебе там знаешь сколько народу попрёт! А мне вот тут теперь - и что ему в голову...
-Удачи, - сказал Костя, поворачиваясь.
-И тебе..
На новом месте было непривычно и боязно - почти как и на старом в первый день. Казалось, новые люди, и смотрят по-другому: "Кто это такой? Раньше его тут не было..." Стало быть, опять сначала?
Но старший фотограф оказался прав - уже в первый день подошли многие, и Косте сразу же надо было учиться пристраиваться к новому пейзажу, новым декорациям, искать приемлемый и лучший контраст... И это было так увлекательно! и получалось очень хорошо. Хоть место располагалось и на повороте набережной , слегка в стороне от основного потока народу, что наверно и побудило хозяина искать нового пристанища для своего фотографа, - Костя видел этого человека несколько раз, на него много людей работало по всему городу, - оно (место) было очень подходящее: довольно высокий обрыв и море за парапетом, и пальма, первая из целой алеи, уходящей за поворот к маленьким кафе и шашлычным - в её тени Костя и сидел теперь.
-Ну шьто, - в один день послышался рядом знакомый голос, - сазерцаешь теперь с другой пазиции?
Костя расплылся в улыбке, увидев своего друга Маркела, плотного и невысокого, усатого, улыбающегося, но как бы сдерживая себя, чуть стыдясь, - в характерной наверно для всех кавказцев манере. Они обнялись.
-Переселили тебя, да?
-Тут очень хорошо, - сказал Костя. - Немного неожиданно... А ты - не говори, что тоже здесь рядом?
-Да. - На зиму Маркел уезжал в город за сотню километров отсюда, там у него было какое-то хозяйство (он никогда толком не рассказывал, а Костя и не спрашивал), весной возвращался и жил у брата, торгуя в его палатках, которых у него было несколько.
-Вон там я, видышь? - он указал на палатку в сотне метров напротив, под большой тёмной отвесной стеной стёсанной скалы. - Буду приходить в гости, не вазражаешь?
-Всегда рады!
..Такая перемена - часто они пугают, а потом оказываются приятными. Или просто открывают новую страницу в твоей жизни - новое, с которым надо научиться жить. И проблемы застоя на былом месте отпадают сами собой: смотри на то, что тебе показано теперь...
А туристы всё прибывают, принося всё-таки с собой не только суматоху, но и жизнь, не только грязь, но и наполненность, и дикость, но и щекочущий восторг. Разное, разное, разное...
_______________________________
Она явилась прямо к нему домой.. точнее в студию, да.., он и забыл, что у него есть студия. Бывают такие случаи, когда имя собственное забываешь, и кто ты и зачем - вот это как раз таковой: Костя возвращался с утренней работы, спешил, даже не присел на лавочку перекусить, так как уже было за двенадцать - они заболтались с Маркелом, и он совершенно забыл о времени. Теперь бежал, думая, что если никого нет, у него должно быть что-то в холодильнике; а если нет, то кое-что точно есть - рис. Он купил его целый мешок, по случаю, у соседа из соседнего подъезда, так что теперь не нужно переживать о всяком непредвиденном совпадении. (Вода и соль всегда найдуться - а что ещё?). ..И вот он бежал - ну пусть шёл, очень быстро... перед самым домом задумался о чём-то, может, связанное с недавним разговором., - ноги несли, а он думал, воображал, даже, кажется, бормотал под нос... Вошёл в подъезд, начал подниматься - маленькая лесенка в начале и ещё два пролёта: звук его шагов, обычный звук, ничего не отвлекает от мыслей, обычные ступеньки, истоптанные миллионами наступаний, быстрых и ковыляющих, вверх и вниз, стена, никого - всё это как-то между прочим замечалось, технически так сказать, обеспечивая высшую нервную деятельность - но вдруг всё прервалось.
Заметив ли что, или услышав биение чужого сердца, или необьяснимое чувство присутствия другого человека пробило поток мыслей... - он остановился и посмотрел вверх. Там на площадке между этажами в ярко-красном простом (и необыкновенном!) платьице в пыльных лучах, проникающих через большое, состоящее из одинаковых квадратов окно, стояла... ОНА.
Костя был так поражён зрелищем, что не мог отвести глаз, а мысль, которую только что думал и которая казалась довольно важной, унесло куда-то, и он уже никогда её не мог вспомнить.
..Смотря, он не мог поверить - она идеальна?.. По крайней мере, в этом ракурсе - да. Он не верил, что небеса ему послали такое чудо, а от мысли, что сейчас оно может исчезнуть, становилось не по себе...
Вот так они стояли неизвестно сколько времени - для Кости время точно остановилось, а вот девушка стояла, смотрела на него просто и, похоже, ждала, когда этот парень придёт в себя. Наконец она устала ждать и спросила:
![[]](/img/a/andrushenko_w_a/photograf/photograf-1.png)