Когда человек рождается, он получает абсолютную психологическую независимость. Конечно, он зависит от взрослых, которые его окружают и прежде всего от матери. Однако, эта зависимость чисто физическая. Чувствуя физиологическую потребность в еде, ребенок инстинктивно выражает свою потребность посредством крика, однако психологически воздействовать на него в этот период невозможно. Ни уговоры, ни обещания не меняют ничего существенного в его поведении, даже само понятие их использования может выглядеть, по крайней мере, странным. В это время человек начисто лишен страха, а значит и зависимости. Как правильно заметил австрийский психолог Альфред Адлер, дети есть сильнейшими людьми человечества. "Младенцы правят, сами же оставаясь неподвластными", пишет он в своих работах. Но человек растет. Постепенно он приобретает способность понимать окружающий мир, учиться жить и бояться. Страх понемногу овладевает человеком, шаг за шагом лишая его независимости. Сначала это страх перед физической болью, но это ничто по сравнению с множеством психологических страхов проникающих в сознание человека в дальнейшем его развитии.
В полтора - два года ребенок зависит от родителей и близких. Он, временами, пробует сопротивляться, но это, как правило, ему не удается. Уверенность взрослых в своей правоте настолько безапелляционна, что напрочь лишает ребенка шанса быть понятым.
Дальше ребенок попадает в мир незнакомых ему людей на улице, в детском саду, школе. Сначала он чувствует себя довольно комфортно, вспомним, как легко знакомятся дети друг с другом, воспринимая относительное равенство. Но круг окружающих его людей увеличивается, более того он становится иерархично структурированным. Маленький человек подавляется старшими, и учится искусству подавления других. Но, подавляя в будущем окружающих, он попадает в еще большую зависимость от своих подчиненных.
В школе мы зависим от старшеклассников, учителей, взрослых, независимо от того какое отношение они имеют к школе. Мы зависим от наших успехов и неудач, от материального, морального, социального неравенства, и наша зависимость приобретает всепоглощающий характер. Именно в этот период, период подросткового максимализма, дети свысока относятся к взрослым, в том числе и к родителям, частично потому что таким образом мстят за психологическое подавление в прошлом, но еще и потому, что презирают себя, понимая, что тоже становятся взрослыми. Отсюда могут появиться суицидные наклонности, дети просто боятся становиться взрослыми, они понимают, что с независимостью расстаются навсегда.
Молодые люди, при всей своей кажущейся независимости, зависят еще больше. Именно потому они показывают свою независимость в поступках, одежде, общении, что таковой не имеют. Это своеобразное проявление комплекса неполноценности: доказать обратное прежде всего самому себе.
Человек среднего возраста, прежде всего, зависит от своего устоявшегося окружения, привычек и, конечно же, детей. Он не доказывает обратного, потому что понял тщетность подобных действий. Он пробует независимо зависеть, то есть занять в обществе такое положение, которое поможет ему себя обмануть.
В старости человек внешне живет уставшим героем. Он, дескать, свое пожил и ничего не боится. Он знает то, что другим только предстоит узнать. Но это только внешне. Внутренне его мозг, заключенный в стареющее тело, цепенеет от страха. Не в силах вырваться с сокращающего круга, человек приобретает окончательную зависимость, от самого себя, от своей жизни, которая заканчивается смертью.
Так, постепенно, начиная с рождения и заканчивая смертью, человек теряет свою независимость. И неважно, сколько человек прожил, двадцать или восемьдесят лет. Его жизненный путь, это путь потери психологической независимости, дарованной ему изначально, и которую он не способен сохранить, потому что создал общество, где независимость презираема. Общество постепенно отбирает возможность быть самим собой. От скорости этого отбора, в конце концов, зависит, сколько человек проживет в этом мире, изначально предназначенным ему навечно.