Аннотация: Самый лучший в мире боевой крейсер может быть и самым невезучим. А для везения нужны мозги. Время чтения 20-30 минут.
Искатель раритетов
Я проснулся от того, что Руслан толкал меня, при этом активно перемещаясь по комнате и делая сотню дел сразу. Я успел заметить работающие компьютеры, голограммы в углу выстраивали странные схемы наших судеб, на столе были разложены какие-то снадобья. Вокруг творилось ещё много чего...
- Что стряслось? - зевая, спросил я.
- Вальтерек! - крикнул Руслан. - Ты что, не слушал новости?
- Во-первых, я спал, - обиженно сказал я. - А во-вторых, я новостей не слушаю принципиально. Что случилось, в конце концов?
- Стряслась беда! - Руслан улыбался во всю физиономию. - Уничтожен крейсер "Тейя"!
- Так это давно было, - я встал на пол, очертил маршрут, и меня мягко понесло в ванную.
- И не раз, - добавил я.
Почему в легенды чаще всего попадают неудачники? "Тейя" - именно такой классический неудачник. Корабль в этом не виноват. Его строили как корабль первого ранга: по всемирной классификации - чоу баоху дэ сюньян цзян (защищённый крейсер). Проектировал и строил его великий Клюев. Это был самый совершенный корабль. Он получил новейшее оборудование, новейшие движки, созданные в бюро легендарного Мирона Фомичёва, новейшую квантовую компьютерную систему, новейшие алгоритмы. Капитаном корабля был назначен юйханьюань шаоцзян (проще, контр-адмирал) Ци Цзюнь Фу. Это реально был великий флотоводец. Он знал о своём величии, это сгубило корабль. Ци Цзюнь Фу решил покарать мятежников в системе 23 округа 45 провинции. Уже по названию вы поняли, какая это глухомань. Повстанцев было много, шуму они наделало немало, принесли некий вред, но вооружение у них было так себе. Вице-адмирал решил покончить с ними разом и навсегда. Он легко мог это сделать. Одна загвоздка, он был далеко от места событий. Адмирал решил гнать, что было сил. Он верил в себя и считал, что корабль, который он любил, как никого из людей, имеет такую же непоколебимую веру в себя. Гнать не было большой необходимости. Днём раньше, днём позже он бы разметал повстанцев, навёл порядок и установил мир. Но, великий флотоводец боялся. Он не боялся смерти, боли, изгнания и почти всего во вселенной не боялся. А боялся он в тот момент только одного, что подойдут другие корабли и славу придётся делить. Этого Ци Цзюнь Фу допустить не мог. Корабль сделал семнадцать (семнадцать!) прыжков через подпространство. Дважды при этом он проскальзывал между чёрными дырами. Восемнадцатый прыжок подряд корабль не выдержал. Сгорели двигатели. А в системе квантового компьютера все кванты приняли такое состояние, в котором для компьютера, что окружающий его мир, что он сам стали считаться равновероятно как существующими, так и не существующими.
Ци Цзюнь Фу не пострадал, как и его карьера. Он стал в итоге Великим Адмиралом. А корабль стали ремонтировать. Восстанавливать гораздо сложнее, чем строить с нуля. Двигатели заменили, но поставили силовые установки послабее и попроще. Компьютерную систему не удалось ни восстановить, ни выдрать насовсем. Компьютер воспринимал мир на грани яви и бреда, но за живучесть боролся, как последний матрос. Решили оставить искусственный интеллект в его зависшем состоянии. А поверх проложили новые нейронные сети, тоже попроще. Пускать "Тейю" в прыжки через подпространство никто не рискнул. Поэтому корабль оставили на той орбите, где он оказался после своего последнего прыжка. Думали изменить класс корабля, классифицировать его как Фучжу сюньян цзян (вспомогательный крейсер). Но тут в действие вмешались иные силы. По инициативе дома Аль Тани крейсер сохранил свой статус, защищённый крейсер. Должность капитана осталась соответствующей контр-адмиральскому званию, и её занял Сауд бин Халед Аль Тани. Что тут такого? Парню нужно было адмиральское звание. Было ясно, что корабль будет выполнять задачу чисто символическую: кружиться на своей орбите. У служащих на борту корабля будут идти годы выслуги и причитающиеся к этому награды и звания. Так всё и шло какое-то время. Сауд бин Халед Аль Тани выслужил чин контр-адмирала, и поговаривали, что за долгую и непорочную службу на "Тейе" ему обещали через пяток лет присвоить и вице-адмирала. В команду подобрались люди далёкие от воинской службы. Нет, они служили, проходили боевую подготовку, выполняли какие-то нехитрые манёвры. Но, тяги к военному делу у них не было. На "Тейю" сплавляли с других кораблей тех, кто не имел армейской жилки. И всё бы ничего, но тут разгорелось восстание под руководством Азбаразы. Кто и как обидел этого бунтовщика, напугавшего большую часть галактики? Какие личные неурядицы бросили его на тропу мятежа? Не знаю. Но он быстро оброс флотом мелких и средних боевых кораблей, которые почему-то не предпочли грабежи на богатых торговых путях или в развитых районах космоса. Обычно было так. Но, в данном случае "армия повстанцев" устремилась к основным регионам, где размещались власти, крупные банки и обеспеченные люди, до этого наивно полагавшие, что близость к базам правительственного военного флота обещает им спокойную жизнь. Азбаразы решил нанести удар в сердцевину, но "сделав крюк". Прыжки через подпространство должны были обмануть основные правительственные силы, а флот должен был появиться там, где его никто и не ждал. Прыжки через подпространство подвели Ци Цзюнь Фу, теперь не повезло очередному претенденту на титул народного героя. Корабли инсургентов выскочили на орбиту, где мирно плыла "Тейя". Выскочили очень удачно - сзади. Автоматика на "Тейе" оценила неопознанные военные корабли в боевой готовности, появившиеся в непосредственной близости крейсера, и сыграла тревогу. Экипаж воспринял её с недоумением, мол, что за это за чудо? Мятежники, увидев дюзы корабля, возрадовались. Они могли стрелять, находясь вне зоны обстрела орудий крейсера. Азбаразы, почувствовал, что если его ребята "завалят" всамделишный крейсер, то его акции, как лидера мятежа подскочат до небес. Он скомандовал: "Приготовиться, но без команды не стрелять". И вот когда каждый доложил, что готов, то последовала команда дать единый залп. Одновременно с бунтовщиками стрельнули два крайних лазера "Тейи" с левого борта. "Тейя" получила страшные повреждения. Но! Вот ведь сила этого самого "Но!". Один из выстрелов с крейсера разнёс половину корабля, где был штаб мятежников. Азбаразы и трое его ближайших сподвижников погибли сразу. Без своих вожаков остальные растерялись и предпочли разбежаться кто куда. Восстание рассосалось в считанные часы. На борту "Тейи" было много погибших, в их числе сам контр-адмирал. Погибли почти все расчёты стрельнувших лазеров. В живых остался только один из их бойцов: матрос второго класса, оператор системы приготовления и подачи ЩРПВ (щелочного раствора перекиси водорода). Это был искусствовед-недоучка Цагаандорж Тургэн. Он получил ранения и пока лежал в госпитале оказался удобной мишенью для всех новостных репортёров. Сначала юноша был робок при ответах на вопросы. Потом осмелел. Его рассказы становились полнее и ярче. Затем он расписывал целые батальные полотна. А в итоге воодушевился так, что предложил сделать из "Тейи" музей. Музей чего? - изумились репортёры. Музей ликвидации азбаразынского восстания. И тут в генштабе космофлота нашлась умная голова, которая смекнула, что это удобный повод, чтобы избавиться от крейсера-неудачника. С глаз долой из сердца вон. Генштаб сообщил, что к ним идут послания от ветеранов со всей галактики с поддержкой идеи молодого матроса. Тургэну присвоили звание старшего матроса второго класса, корабль передали министерству культуры. Там слегка обалдели. Но и здесь не обошлось без умной головы. Кто-то быстро предложил Тургэна сделать директором нового музея, благо он внутренности корабля уже знает. Ему зачли сражение как тринадцать семестров искусствоведческого ВУЗа (Тургэн был изгнан после четырёх) и выдали диплом специалиста. Так появились крейсер-музей и его бессменный директор. Одна моя знакомая "Тейю" язвительно звала не иначе как "Тургеневский музей". Цагаандорж директорствовал почти полвека. Он создал экспозиции, посвящённые двум капитанам крейсера, бою с повстанцами, биографиям наиболее выдающихся людей, прошедших службу на борту "Тейи". Крейсер продолжал кружиться на орбите, далёкой от основных миров. Желающих посетить музей было мало, что не сильно обременяло и расстраивало его служителей. Иногда на борт прибывали курсанты для прохождения службы. Всё же это был боевой крейсер. Да, задняя часть была искалечена залпом, но большая часть корабля была в приличном состоянии. Сложилась традиция. Курсанты лазили в раскуроченные дюзы и там гадили по-большому. Оставляли, так сказать, свой след. Ходили слухи, что самые отвязные из молодёжи одевали скафандры, проходили в ту часть остывших двигателей, где уже не было внутренней атмосферы, снимали нижнюю часть скафандра и испражнялись практически в открытый космос. Насколько это правда, не знаю.
Я вышел из ванны посвежевшим и оглядел комнату сквозь голограмму какого-то участка космоса. Моих любимых тапочек нигде не было. Я позвал их раз, другой и, наконец, услышал, как они шаркают по полу. Тапочки были старые. Пока тапочки дошли до меня, я приглядывался к голограмме и понял, что компьютер строит нам маршрут до "Тейи". Строил интеллект его не сам, а по указкам Руслана. Маршрут был достоин великого полководца Ци Цзюнь Фу: он состоял из дальних и коротких телепортаций, перелётов через пространство и скачков через подпространство.
- Собирайся быстрее! - крикнул мне Руслан, - каждая минута на счету, наша задача не терпит отлагательства.
Я вяло махнул рукой.
- Судя по тому, как мы будем добираться, ты наоборот затягиваешь поездку. Задай исинтуку (исинтук - ИСкусственный ИНтеллект Третьего Уровня, Квантовый - примечание редактора) задачу, он выдаст тебе кратчайший и быстрейший вариант.
- Ты многого не понимаешь, - веско ответил мне Руслан. Это был его любимый ответ, по его мнению, всё объясняющий.
Я приподнял правую ногу, и правая тапочка наделась сама. Левая уже была на подходе. Я свистнул рубашке. Она поднялась в воздух и зависла, её слабый интеллект просчитывал: стоит ли надеваться сразу или надо сначала слетать к утюгу. Утюг получил сигнал и на всякий случай стал разогреваться.
- Пока не одевайся! - крикнул Руслан.
Я хмыкнул, ногой черканул по полу маршрут и поехал к дивану. Левая тапочка покряхтела, предприняла сложный манёвр и отправилась за мной вдогонку.
Диван, приняв меня в объятья, предложил на выбор сериалы, музыку и заказ на кухню. Я выбрал два пончика, стаканчик диетической чичи, последний квартенцерт в исполнении квартета под руководством Летаева и расслабился. Вскоре я слушал музыку, а рядом собрались все: чича, пончики и левая тапочка. Но тут на меня обрушился Руслан.
- Встал! - крикнул он.
Я выполнил команду. Рядом с Русланом появились шприцы.
- Держись, - сказал он и начал делать мне уколы.
Вот не люблю я силипласт, хотя и говорят, что он безвреден. Руслан сделал по уколу под скулу с каждой стороны лица, вкатил дозу мне в живот и между лопаток. Рядом со мной появился голографический двойник. Точнее, это была модель - то, во что я должен был превратиться в течение ближайших пары суток.
- Теперь мне нужен покой, пока всё не завершится, - сказал я, пытаясь вернуться в состояние покоя на диване.
- Нет. - Руслан опять сорвался с места. - Мы срочно выезжаем.
Я изобразил ужас.
- Я что, должен в таком состоянии телепортироваться? А если всё пойдёт не так? Меня всего перекорёжит! Я же должен измениться. Нет, пока процесс не закончится, я с места ни ногой.
Тут Руслан выдал ряд крепких выражений, которых нахватался от деда. Дед у него - банкир. А вы же знаете, это самый хамоватый, самый невоздержанный народ. И язык у них такой, сплошное сквернословие. Мне по душе матросы торгового космофлота: тихони, немногословные начитанные интеллигенты, большие умницы, по-своему неудачники. Что людям остаётся во время долгих перегонов? Читать. Да! Вот так по старинке, читать. Ну, или смотреть сериалы. А смотрят они в основном сериалы образовательные. Я разговорился раз с одним матросом-философом, так он меня за пояс заткнул.
Руслан объяснил мне, что, во-первых, ждать некогда, во-вторых, меня будет сопровождать врач. Врач - это он. Руслан, правда, работал в молодости пластическим хирургом. Боже! Какие старомодные глупости. Сейчас человека выращивают уже идеальным, что в нём можно править? Но, находились, да и находятся желающие что-то исправить в себе. Большой заказ получил Руслан как-то от министерства обороны. Для усмирения диких шведов на Бестендраке отправляли отряд спецназа. Так Руслан им под кожу вшивал пластобронил. Бойцов не должны были брать ни заряды, ни лазеры, ни тяжёлые осколки. Спецназу не повезло. У шведов-дикарей не оказалось ни лазеров, ни пушек. Они отлавливали бойцов в тихую по одному и отрезали им полголовы. Почему половину? Целиком голова не пилилась. Вшитый пластобронил не давал пропилить шею.
Я ещё раз посмотрел на маршрут:
- А чего мы последний отрезок едем из Космоминска-два? Система Сандалык ближе. Да и ребята, которые там заправляют, мутные. С ними проще иметь дело. Проплатил и тебе предоставят всё, да ещё и прикрытие обеспечат.
- Вот именно! - взвился Руслан. - Это - продажный мир. А мы - кристально честные люди. Я хочу, чтобы мы прибыли так, чтобы всё буквально кричало о нашей честности и важности нашей миссии.
Я понял, что сопротивление бесполезно и свистом вызвал из гардероба деловой костюм.
На вторые сутки путешествия силипласт во мне разросся, я стал щекастым, пузатым, да ещё и слегка сутулым, это вырос валик над лопатками. От себя я добавил подслеповатость и стал похож на большую шишку из правительственных структур. Среди этих ребят не модно быть молодым и здоровым. Один знакомый политтехнолог рассказывал, что это такая специальная фишка. Генетически модифицированные избиратели, которые выглядят молодыми и здоровыми, видят перед собой стареющего задохлика. Такого хочется выбрать, потому что помыкать им можно с удовольствием. А чиновнику только и надо. Поэтому они и избираются по 28 раз подряд.
В Мамайск мы прибыли через телепорт и должны были идти на космический корабль.
- Подожди, - тормознул меня Руслан. - Посидим. Наш рейс ещё не прибыл.
Я задумался. Что значит, не прибыл? Мы же не транзитом летим? Наш круизный лайнер уже на орбите. Посадка идёт часа два. Нам только сесть на челнок и подняться на орбиту, к лайнеру.
- Наш рейс уже готов. Посадка уже идёт, - уточнил я.
- Наш рейс ещё не прибыл, - отрезал Руслан. - Сиди.
Мы уселись на ближайших умных диванчиках:
- Как к вам обращаться? - спросил диван, прежде чем предложить набор своих услуг.
- Профессор Тошназаров и доктор Кизилбоев,- быстро за нас обоих ответил Руслан.
- Кто из нас кто? - одними губами спросил я его.
Руслан сделал знак, что без разницы. Диваны стали предлагать уважаемым профессору и доктору напитки, еду, увеселения. Мне показалось, что мой диван попытался даже впихнуть мне какую-то контрабанду. Тут по космопорту раздалось объявление:
- Прибыл рейс из Алагуха.
Диктор говорил что-то ещё, но Руслан дал мне знак быть в готовности. Наконец, он встал я за ним. Когда мы отошли от диванов, Руслан сказал негромко:
- Мы ехали из Алагуха, если что. Идём.
В лайнере удалось прилично перекусить и подремать. Перекусить обоим, подремать - мне. Руслан всё время был занят, работая на компьютере. Я посмотрел и меня непроизвольно передёрнуло. Вот не люблю я эти новшества. Чем человеку не подходит старый добрый квантовый компьютер? Или пусть даже технология клеточного автомата на квантовых точках?
Мне рассказывал один знакомый историю всю этой интеллектуальной техники. По его словам, сначала был так называемый двоичный код. Два варианта: да или нет. Потом квантовые технологии добавили третью возможность - или да, или нет - вероятность. А вот Руслан сидел с образцом 5М. А там пять вариаций: "да", "нет", "или да, или нет", "и да, и нет", "ни да, ни нет".
Вот это вот "ни да, ни нет" меня реально пугают. Вот я. Я могу быть, могут не быть. Помру, например. Печально, но понятно. А вот, что значит, что я ничто - "ни да, ни нет". Хотя моя трипбабушка (бабушка в третьем поколении, то есть, пра-пра-прабабушка - примечание редактора) говорила при мне несколько раз: "ни жив, ни мёртв".
Какие задачи решал Руслан с помощью пятивариантной системы? Это пока оставалось для меня загадкой.
В Космоминске-втором мы прошли на закрытую территорию. Это была не ЗВП (зона важных персон - примечание редактора), а особая зона. Но нас туда пропустили, значит, Руслан это заранее обеспечил. На входе стоял капитан-сержант второй степени с двумя нашивками за смертельные ранения. Я недовольно хмыкнул. Стоило дважды возвращать человеку жизнь, тратить силы и средства, чтобы держать потом, хоть и в особой зоне, но месте тихом и заштатном? С другой стороны, подумалось мне, парень уже дважды позволил себя ухлопать. Почему он не сделает это в третий раз, разбазаривая деньги налогоплательщиков? Тогда уж пусть лучше торчит здесь. Руслан отправился осматривать катер, на котором мы с ним должны были отправиться на "Тейю". Катер был без пилота, вести должен был сам Руслан. Он что-то обсуждал с сотрудниками базы.
- Почему нет скафандра? - горячился Руслан. - Он был в заказе.
Служащий лениво отмахивался:
- Да зачем он вам? Сэкономите деньги.
- При чём здесь экономия, - кипятился мой компаньон. Он подобострастно кивнул в мою сторону. - Мне надо доставить на "Тейю" советника Хомузу.
Значит я Хомузу? И советник? Стоп! Я вскинул голову. Руслан тут же встрепенулся:
- Извините, господин старший советник. - И обернувшись к служащему уточнил. - Старшего советника Хомузу.
Мне показалось, что чины мало тронули местного лентяя. Он отвёл Руслана в сторону и что-то стал обговаривать шёпотом. Я не слышал, о чём шла речь, но я знаю таких людей. Он предлагал Руслану скафандр в платёж включить, но на борт его не грузить. А деньги поделить пополам. Мол, лететь вам всего ничего, советник переживёт, нештатных ситуаций не будет и всё ПП (ПП - полный порядок). Но Руслан резко осадил его и заставил скафандр загрузить.
Я подумал, что он мог бы сыграть роль прихлебателя при советнике, но вороватого. Поделил бы деньги, и всё. Сдался ему этот скафандр? Но скафандр уже грузили на борт. Мы немного подождали, я лицом выражал неудовольствие. Наконец, появился работяга из космопортовых бичей, который доложил, что всё готово.
Руслан протянул правую руку к рукаву бича, чтобы сбросить ему несколько рубаней в качестве чаевых, но не обнаружил на рукаве у бедняги терминала. Руслан немного растерялся. Но, желание отблагодарить было так велико, что он пошарил у себя по карманам, нашёл пару шоколадок и ложку со встроенными весами и всё это подарил работнику космопорта. Тот был счастлив, долго благодарил.
- А как тебя зовут? - спросил Руслан, изображая благодетеля.
- Джон, - ответил служка и сразу куда-то исчез.
Мы пошли к кораблю.
- Зря ты ему ложку с весами подарил, он на ней теперь будет наркоту отмеривать, - осуждающе сказал я.
- Да ну, - усомнился Руслан. - Здесь же особая зона. Здесь с этим строго, ...наверное.
- Тогда будет думать, что это ты наркоту этой ложкой взвешивал.
Но Руслан не оценил шутки, он был в раздумье:
- А что это за имя, Джон? Это, наверняка, кличка. Имя такое не может быть. Чжоу - да, я понимаю, имя. А Джон? Сленг какой-то? Это что, обозначение работника или его социального статуса?
- Успокойся, - сказал я. - Это действительно такое имя. Вариант имени Ян.
- Тебе виднее, ты же у нас Янковский, - сказал Руслан, но посмотрел на меня с сомнением.
А я подумал, что контингент служащих в особых зонах пора перетряхнуть. А то у нас с этой федеральной экономией из трёх встреченных человек в ОСОБОЙ ЗОНЕ: один мелкий воришка, второй - дважды труп, третий - нелегал.
Мы сели. Лететь было часов восемнадцать-двадцать.
- Можно поспать, - облегчённо сказал я, когда мы стартовали.
- Ну, уж нет! - обломал меня Руслан. - Садись, при помощи бортового интеллекта изучай "Тейю" как музей: расположение экспозиций, особо ценные экспонаты и так далее.
- Да что у них ценного? - возмутился я.
- Для них всё там ценно. Сама обстановка уникальна. Учи матчасть.
- А ты, значит, спать? - съязвил я.
- Нет, - просто сказал Руслан.
После чего пошёл, надел скафандр и вышел в открытый космос. Мне ничего не объяснил. Я решил, что он сошёл с ума и хочет накрутить нам дырок в обшивке, после чего мы попадём в аварийную ситуацию.
Но Руслан портить нам обшивку не стал, а осуществил какие-то манипуляции снаружи корабля и вернулся на борт.
Я не удержался и съязвил:
- Ты учился гадить в открытом космосе, чтобы внести свою лепту в дохлые дюзы "Тейи"?
Но, Руслан уже не был настроен шутить и он строго сказал:
- Выучил? Всё выучил? Вот и доучивай. А я вздремну.
При подходе к "Тейе" он взял управление на себя. Но, видимо, он не выспался и дважды шарахнулся бортом нашего кораблика о броневые плиты крейсера. Один раз мы даже как прилипли. Я уж думал, что нас захватило каким-то защитным полем. Но, всё-таки мы добрались до шлюза, пристыковались и вошли. Силипласт во мне дошёл до точки максимального роста, поэтому я стал совершенно одутловат и напыщен на вид. Я перешёл на борт крейсера, пыхтя. Тем, как мы швартовались, я был недоволен. У шлюза нас уже ждали трое.
- Вас известили, - начальственно сказал им Руслан. Даже не пожав руки встречающим, он рванулся вперёд.
Я рявкнул ему вслед:
- Вы плохо вели корабль, мой друг.
- Да-да, советник, - откликнулся Руслан, продолжая убегать по коридору.
Я рассвирепел:
- Что значит, советник? Господин старший советник.
- Да-да, извините, - совсем уже нагло откликнулся мой компаньон и скрылся за углом.
Встречающие остались со мной. Я поздоровался с каждым из них, беря обе руки человека в свои и пожимая. При этом я представлялся каждому:
- Старший советники Хомузу. Старший советник Хомузу. Старший советник Хомузу.
Хотя они уже знали, кто я и как меня зовут. Более того, я был уверен, что бортовые сканеры обработали мою внешность, моё дыхание, мои интонации, вообще, все, что можно было обо мне узнать. Это же боевой крейсер, здесь безопасность поставлена на должном уровне. Меня интересовало, когда бортовой интеллект начнёт сомневаться в нас.
Мы не спеша пошли по коридору туда, куда так стремительно умчался мой друг.
- Вы хотите осмотреть экспозицию, желаете отдохнуть или встретитесь с директором? - спросил один из сопровождающих.
- Что мне смотреть в Тургеневском музее? - спросил я машинально.
Встречающие полусогнулись, прикрыли лица и прыснули от смеха.
- Бу хаоисы, - извинился я. - Конечно, я встречусь с директором Цагаандоржем.
Мы свернули в боковой коридор. Я начал расспрашивать.
- Что у вас всё-таки произошло?
- Но, мы направили отчёт...
Я прервал:
- Вы хотели сказать: стандартный отчёт. Я его читал, но я знаю и то, что у нас есть единая форма, в которую мы вкладываем информацию обо всех нестандартных ситуациях. Не правда ли, странно? Стандартный отчёт о нестандартных ситуациях. Меня интересует всё.
Они замялись:
- Что значит всё, господин старший советник?
- Так и значит. Вот утром, в день бедствия вы проснулись. Или кто-то не спал, например, дежурная смена, охранники, аспирант, срочно доделывающий свою работу?
- А откуда вы знаете про аспиранта? - изумился один из хозяев.
Я улыбнулся и подумал: "Знаю я ваши музейные порядки. У вас здесь вольница и полный бардак".
- А вы рассказывайте, - сказал я. Затем сделал паузу и добавил. - А если где-то что-то забудете или неверно интерпретируете, я вас буду поправлять.
Мои сопровождающие застыли в мистическом ужасе. Они поняли, что излишне активный Руслан - это цветочек. Это не проверяющий, а мечта. Он будет бегать, шуметь, что-то там измерять, уточнять, но всё это по верхам. А вот господин старший советник - это удав. Он вас будет медленно заглатывать. Сопротивление вызывает долгие муки. Решайтесь: мучиться или быть сожранным сразу?
Мы дошли до двери, рядом с которой при нашем приближении поплыли тексты на 82 языках о том, что здесь располагается директор музея и дальше его полное имя, чины, титулы и регалии.
В просторной директорской каюте, бывшей каюте старпома, нас встретил сам герой, Цагаандорж Тургэн. Ему ещё не было ста лет, но выглядел он почему-то глубоким стариком. Или что-то его изнуряло, или он хотел казаться эдаким восточным старцем.
Я открыто высказал директору своё удовлетворение, связанное с тем, что он не занял капитанскую каюту под свой кабинет. В этом было некое смирение, уважение к чинам и своим бывшим командирам. Мне это понравилось.
- Там большая часть экспозиции, посвящённая двум великим адмиралам, - сказал Тургэн, надувшись от гордости.
Но тут я приступил к пристрастным расспросам. Говорили все четверо, путаясь и перебивая друг друга. Каждый старался изложить ситуацию как можно мягче, снимая ответственность с себя и аккуратно перекладывая её на других. И при этом, так как разговор не с глазу на глаз, надо было высказаться так, чтобы ближний твой не сразу понял, что его сейчас подставили.
Складывая всё сказанное, деля на всех участников и вычитая пустую болтовню, я стал приходить к определённым выводам. На крейсере, в музее царствовал беспорядок. Находясь на дальних рубежах и орбитах, в стороне от основных путей, музей не был избалован посетителями. Большую часть времени экскурсантов здесь не было. Чтобы это не смотрелось так явно, Тургэн нашёл гениальный выход - ремонты. Это была не только возможность объяснить отсутствие посетителей, но и возможность осваивать средства. Цены на товары и работы были выше средних, но это легко объяснялось тем, что, опять же, крейсер находится далеко от основных промышленных зон, и все материалы приходится доставлять издалека. Сколько средств расходовалось не совсем по назначению? Я не знаю. Здесь нужна хорошая полноценная проверка, но я не стал пугать хозяев тем, что нашлю на них генеральную комиссию. Так вот, роботы по какому-то плану ведут ремонтные работы, а лица, пребывающие на крейсере, занимаются своими делами, и никто их особо не контролирует. В этот раз работы развернулись в третьем и пятом отсеках, в гальваническом и механическом отделении, а также там, где раньше были третья и шестая боевые части крейсера. Работали три бригады роботов. Учитывая, что они натворили, я понял, что роботов завезли самых дешёвых. Возможно, это были даже списанные, но подлатанные модели. У каждой бригады было своё задание. Так вот одни должны были пройти и прожечь стены, а другие затем очистить и нанести краску. Так как роботов завозили из других систем, то время в них оказалось не синхронизировано. Поэтому сначала бригада, назовём её - номер два, всё прочистила и покрасила. А потом бригада номер один шарахнула по свежей краске из огнемётов. Естественно полыхнуло основательно. Большая часть роботов была уничтожена в отсеке сразу. И я думаю, это обстоятельство радовало организаторов ремонта, так как уже не было возможности установить, имели они соответствующую сертификацию или нет.
Дальше началась неразбериха, в которой участвовали уцелевшие роботы, система обеспечения живучести крейсера и какой-то аспирант, оказавший в зоне ремонта и, соответственно, пожара. С аспирантом ничего не случилось, но он помещён в лазарет под карантин. На него можно посмотреть через стекло, чтобы убедиться, что он жив-здоров. Но, разговаривать с ним нельзя. Почему при нашем уровне развития коммуникаций с ним нельзя пообщаться, никто объяснить не мог. Но, я понимал, что они просто боятся не столько моих вопросов, сколько его ответов. При рассказе о понесённом уроне глаза моих собеседников заволокло цветным туманом. В них таилась мечта о БОЛЬШИХ СРЕДСТВАХ на БОЛЬШОЙ РЕМОНТ.
И тут я снова вспомнил мою знакомую-интеллектуалку, ну ту, что называла "Тейю" "тургеневским музеем". Она любила читать всякую архаичную литературу, у неё в обиходе было ещё одно похожее словосочетание, которое для меня, впрочем, не несло никакой смысловой нагрузки. И я сказал:
- Ладно, а теперь поговорим о тургеневских барышнях.
Я пульнул даже не наугад. Так, со скуки в воздух пульнул и попал в самое яблочко. Ох, как они завертелись! Особенно сам директор музея. Как витиевато он мне объяснял, что да, конечно, доля аспирантов женского пола, прибывающих на "Тейю", гораздо выше, чем среднегалактическая доля аспирантов-девушек. Но, увы, такова современная картина мира. Юноши хотят воевать сами. А изучать военную историю они оставляют противоположному полу. Да, среди курсантов приезжающих на "Тейю" тоже многовато девушек-военных. Но причина та же: юноши стремятся на крейсеры, уходящие в далёкие походы. А вот девушкам интересна романтика великого прошлого.
Лица моих собеседников приобрели такое страдальческое выражение, что я прекратил расспросы. Они подошли к такой точке, когда я мог дожать их без особых усилий. Через полчаса я бы знал всё о творящихся здесь безобразиях. Но, зачем это мне? И тут я сообразил: а где Руслан? Он-то чем занят? Я даже не знал, как его здесь звать. Поэтому я спросил просто:
- А этот... где?
Как бы вспоминая имя компаньона, я пощёлкал пальцами. И вы представляете, они всё поняли?
- Обер-камерир Тумо осматривает зону повреждения.
- Ведите меня к нему! - несколько театрально крикнул я.
Но, все тут же вскочили, испытывая облегчение от окончания разговора. Мы вышли в коридор, а там уже стояли гравиплатформы. Теперь нам предстояло ехать. Да что там ехать! Нестись по коридорам. Скоро мы проскочили пару ворот, отделяющих отсеки, и по запаху гари я понял, что мы подъезжаем. Вид сожжённых отсеков потрясал. Разгром, запустение, чернота вперемешку с лучистыми пятнами там, где из роботов вытекало расплавленное ядерное топливо. Порядок, в ожидании расследования, не наводили.
Руслан уже вертелся вовсю. Увидев меня, он замахал рукой:
- Господин, - он выдержал длинную паузу, - старший советник. Вот посмотрите, они сожгли риндлетроховант.
Я изобразил на лице гримасу "осерчал". А сам подумал, что деталь копеечная. Подумаешь! Ну, нарушена у них в этой части крейсера координатная сингулярность. Так боевых действий они не ведут уже полвека, и не будут вести в будущем.
- Ещё беда, - продолжал Руслан. - Не работает голограмматор.
Тут я воодушевился. Значит, нас здесь ни пишут. И тут Руслан меня потряс.
- Но, я всё предусмотрел, - сказал он, извлекая и нагрудного кармана, сложенные гармошкой панели. Когда их развернули полностью, панелей оказалось три, каждая на шесть квадратных метров.
Затем из карманов Руслан стал извлекать микрокрепёж. Остолбеневшие сотрудники музея помогли ему разместить панели на стенах так, что они замкнули некое пространство, внутри которого оказались мы и сгоревшее устройство. В руке Руслана оказался пульт. Он запустил панели. Несмотря на всю кустарщину, вокруг нас возникли наши голографические двойники вполне приличного качества. Манипулируя пультом, Руслан заставил голографическую группу отодвинуться в сторону и повертел её во всех плоскостях. Изображение его удовлетворило. Теперь он задал настройки объектов и включил съёмку.
- Я, обер-камерир Тумо в присутствии старшего советника Хомузу, а также... Представьтесь пожалуйста, - обратился он к другим присутствующим. Те безропотно назвали свои имена, должности и регалии.
- Спасибо, - Руслан продолжил. - Итак, мы снимаем пострадавший во время чудовищного пожара на "Тейе" риндлетроховант, для последующего лабораторного обследования. Это позволит определить степень пожара, его основные параметры...
Продолжая болтать, на глазах у нас Руслан открутил прибор, описав все замеченные им нюансы и детали. Сам приборчик невелик: круглой формы, поместится на двух сложенных вместе ладонях. Крепёж прибора он сложил в отдельный пакет. После окончания съёмки Руслан попросил:
= Оставьте подпись.
Каждый указательным пальцем правой руки оставил свою электронную подпись. И только Тургэн, старый хитрец, завизировал голограмму мизинцем левой руки.
Руслан понёсся дальше, что-то ещё рассказывая. Я шёл неспешно. Один из помощников Тургэна приблизился ко мне и, кивнув вслед Руслану, негромко сказал:
- Очень активный молодой человек.
Я посмотрел на него свысока и сквозь зубы процедил:
- Выскочка, - и недобро усмехнулся.
Сотрудник захихикал. Он верно оценил ситуацию: господин старший советник вовремя подставит ножку этому карьеристу. Голову молодой человек сломает, а не карьеру сделает.
Руслан побегал по станции ещё пару часов, после чего объявил обалдевшим хозяевам, что мы улетаем.
- А разве расследование закончено? - удивлённо пролепетал Тургэн.
- Всё только начинается, - пригрозил ему Руслан.
При отлёте мы опять стукнулись о борт крейсера, но всё-таки отчалили. Приземлились в особой зоне Космоминска-второго. У трапа нас встречал дважды убитый. Он даже не посмотрел на Руслана, а передо мной изогнулся как знак вопроса:
- Господин старший советник.
Как быстро у нас в галактике распространяются новости. С "Тейи" уже рассказали, кто есть кто, и кто чего стоит.
Я пожал руку капитан-сержанту второй степени повыше локтя, небрежно сбрасывая ему на терминал четыре рубаня в качестве чаевых. Старый солдат расплылся в улыбке:
- Благодарен. Благодарен.
Я кивнул ему и пошёл к выходу.
Мы дождались в дальнем углу космопорта, когда уйдёт рейс на Алагух, после чего выскочили через боковой выход и поехали в один из частных телепортов. Недёшево, зато быстро, надёжно, конфиденциально.
После трёх телепортов и пары скачков через подпространство мы, уже под своими именами, летели домой в каюте "люкс" круизного лайнера. Была лёгкая невесомость, но не так, как летать третьим классом без всякой искусственной гравитации. Руслан слегка висел над креслом, вертя сожжённый риндлетроховант в руках.
- На сколько частей его можно разобрать?
Я напряг память:
- На девяносто семь.
Руслан вытащил из кармана пакетик с деталями крепежи:
- Девяносто восемь.
- И что?
Но Руслан только загадочно улыбнулся.
Когда мы вернулись в свои родные, привычные апартаменты, я вздохнул, ощущая возвращение в свою жизнь спокойствия, стабильности и уюта. Пришлёпали мои старые любимые тапочки. Я спокойно стоял, пока они надевались на ноги. Диван принял меня без лишних запросов. Тут же с кухни прилетела чашка горячего шоколада.
- Мясо будет чуть позже, - извиняясь, но с некоторыми доверительными нотками сообщил диван.
В воздухе поплыли строки новостей, предложений развлекательных программ и реклама. Куда же без неё? Тут меня что-то зацепило. Я глазами отмотал строки назад. Точно!
- Руслан! - завопил я. - Ну, ты прохиндей! Иди, рассказывай подробности.
Реклама гласила: "Детали риндлетрохованта с легендарной "Тейи", уничтоженной пожаром. От 30 000 рубаней. Вы получаете деталь, сертификат и запись съёма ридлетрохованта на месте события, подтверждённая пятью уважаемыми людьми, в том числе лично директором музея, героем войны Цагаандоржем Тургэном. Обращаться в пекарню Кожурникова".
Руслан пришёл на мой зов, и я понял, что мне не придётся его упрашивать. Его самого распирало от желания рассказать, как он провернул это дело.
- Здесь главное было оказаться на борту первыми, до прибытия официальной комиссии. Поэтому под видом комиссии были мы. Заметь, мы практически ничего не нарушили. В худшем случае нас можно обвинить в не очень удачной шутке. Мы никого не обвинили, не влезли в их персональное пространство, взяли копеечную деталь, притом сломанную.
- Ты мне лучше скажи, как тебе удалось обойти систему безопасности.
- Ну, Вальтерек, это же "Тейя".
- Мне это ничего не говорит.
- Там две компьютерных системы.
- Но, старая система зависла!
- Во-от! Зачем я выходил в открытый космос?
- Это, кстати, тоже интересно.
- Я вынес внешний информационный процессор-накопитель на борт катера. При ударе о крейсер, при заходе на стыковку, я подключился к портам старой квантовой системы. Всего-то, надо было знать, где стукнуться. И входили мы уже под контролем старой системы. Старой!
- Но, она же зависла, она не может определиться: мир реален или нет?
- Правильно, и мы для неё получились какими-то мифическими персонажами: и есть, и нет. А когда мы отчаливали, я стукнулся второй раз и отключил эту систему. Когда там начнут разбираться, то будут обращаться к новой системе, а нас там нет. Нас не было на "Тейе", Вальтерек!
Руслан расхохотался:
- Никому же не придёт в голову обратиться к старой зависшей квантовой сети.
Я поразмышлял:
- И как быстро ты планируешь распродать свой улов?
- Наш улов, - поправил меня Руслан. Он всегда был честен со мной в финансовых вопросах. Я бы даже сказал, щепетилен. - Я думаю, что будет несколько этапов. Сначала мы продадим деталей шесть-восемь. По умеренным ценам. Но, потом те, кто купит, станут хвастаться друзьям. И друзьям станет обидно: у кого-то есть, а у них нет. Они зададутся вопросом: а можно ли и нам купить детальку? И мы ответим: да. Потом кому-то придёт в голову, что у него может быть не одна деталь, а, например, пять. Это круче, чем одна. Будут расти спрос, цена, скорость продажи. Так мы продадим за год-другой все девяносто пять деталей, включая пакетик старого крепежа.
Я кивнул головой и откинулся на диван, но тут вскинулся снова:
- Как девяносто пять? Их же должно быть девяносто восемь.
И тут Руслан улыбнулся так, что у меня мороз пошёл по коже. Он улыбался, как морской хищник, подплывающий к стае рыб, и осознающий, что он сожрёт их всех:
- Три детали я оставлю у нас. Пройдёт время и кто-то захочет скупить всё и собрать прибор полностью. И тогда он обнаружит, что чего-то не хватает. И вот за это "чего-то" он отдаст любые деньги.
- И когда это будет?
- Через десять лет, двадцать... Пятьдесят... Да хоть сто! Здесь очень большой куш и я могу подождать.
Я откинулся на диван и расслабился. Вот за что я люблю этого парня, так за горизонт планирования. Он не из тех, кто готов урвать сегодня, не зная, что будет завтра. Руслан готов сдержать свои желания, ради большого успеха в будущем. Он - искатель раритетов.
Со стороны мы выглядим как пара чудаков. А вот что заставило меня, Вальтерека Янковского, бывшего господина старшего советника, бросить успешную карьеру и связаться в странном бизнесе с бывшим пластическим хирургом Русланом Дубовым, прикрываясь вывеской "Пекарня Кожурникова" - это уже совсем другая история.