Кошка, которая умела плакать (2-ая ред.) Глава 10
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Его Высочество и Её Богоподобие
|
КОШКА, КОТОРАЯ УМЕЛА ПЛАКАТЬ
Редакция вторая,
дополненная, исправленная и высочайше одобренная патриархом Селорном.
10. ЕГО ВЫСОЧЕСТВО И ЕЁ БОГОПОДОБИЕ
| |
Чем сильнее наступаешь природе на хвост, тем громче она вопит. И тем сильнее рано или поздно тебя цапнет - не в отместку, а просто чтобы ты, олух несчастный, наконец, убрал ногу.
Правда жизни |
'...но бывают ночи, когда ветви древних деревьев Великого леса расступаются и на мир тёмных алаев проливается серебристое сияние лун. Это ночи грандиозных празднеств, когда все эалы Ал Эменаит собираются на берегах подземного озера Дар и поют 'шэамиэ' - великую песнь жизни. Воздев морды к небу, они прославляют Бесконечный и свою прекрасную наэй, а Аласаис благосклонно взирает на них. Свет Глаз Её пронизывает землю, делая каменную толщу прозрачной, как плоть стеклянной лягушки.
Эта гигантская линза, припорошенная слюдяными пластинками палой листвы, изрезанная корнями и звериными норами, рассыпает по глади озера тысячи радужных бликов. И Дар оживает. Из глубин его поднимаются мириады прозрачных рыб. Чешуя их разгорается цветным пламенем - всё ярче и ярче,- веера плавников раскрываются, и, кружась в неистовом танце, рыбы одна за другой начинают взлета...'
На этом патетичном моменте литературному путешествию Анара в 'таинственные недра Великого леса' суждено было закончиться. Алай потёр ушибленное место. В последние дни лоб Его Высочества страдал удручающе часто. Видимо, интуиция Анара решила взять долгожданный отпуск - за компанию с его внутренним цензором и царственными манерами.
Всем нормальным героям, по мере продвижения к цели похода, положено матереть, превращаясь из бесшабашных искателей приключений в Героев с большой буквы - солидных господ, раздувшихся от осознания своего могущества и важности избранного пути. Но Анар и Аниаллу явно были не из числа этих нормальных. Чем глубже уводили их коридоры Запретного Подземелья, тем больше мудрая Тень Аласаис походила на одну из тех 'шерстноухих вертихвосток', которые только и знают, что сплетничать по углам да лакомиться свиснутыми из чужих карманов мышиными ушками. И спутник её ни в чём не уступал госпоже сианай, засыпая её вопросами (один другого крамольнее), носясь по туннелям 'с неподобающей резвостью' и строя бесконечные планы на будущее.
Вскоре тетрадка, заведённая им для вышеозначенных планов, стала походить на бальную книжку богатого анлиморского холостяка, где даже поля исписаны именами, адресами, датами и названиями мероприятий. Он собрался объездить весь Наэйриан: от парящего в облаках Бриаэллара - до подводного И'нель'ора; от распутного, богемного Лар'эрт'эмори - до чопорного Элидана; от Академии Агадара, где ещё можно было отыскать следы его украденного детства, где он впервые сказал решительное 'нет' своей безумной матери, обрёл лучших друзей и познакомился с Аниаллу, - до загадочной Долины Снов, царства дурманящих туманов, накрепко связавших его родителей... Дракона Повелителя Ветров и кошку Аласаис.
Анар не мог без улыбки вспоминать о случае, натолкнувшем их с Аниаллу на разговор о весьма и весьма своеобразной родословной его якобы чистокровного высочества. Всё началось с очередного приступа Анарова 'летучего лунатизма'.
Он проснулся от удара. Что-то холодное и шершавое проскребло по его виску, едва не ободрав кожу. Анар открыл глаза - сталактит... или сталагмит? Не угадаешь. Земное притяжение утратило власть над алаем, и он не мог с уверенностью сказать, куда занесло его спящую тушку - парит ли она под потолком пещеры, или же зависла над её дном. Недовольно заворчав, Анар схватился за неопознанную каменную сосульку и, выкрутив руку, повернулся к ней спиной. Перед алаем разверзлась пропасть. Отвесные стены колоссальной расщелины тонкой оливковой лентой соединял подвесной мост. Он начинался у подножия широкой каменной лестницы, на нижней площадке которой, свернувшись клубком в чаше высохшего фонтана, спала Аниаллу - эдакий шарик мороженого в креманке. Неподалёку медленно остывала постель Анара...
Он досадливо поморщился - более глупое положение трудно было представить. Анар не мог прибегнуть к 'нормальному' заклинанию левитации - окружающее пространство так и кишело ловушками, срабатывавшими в ответ на чары подобного рода. Управлять же странной силой, незнамо за какие грехи превращавшей его в воздушного змея, Анар не умел. Оставалось надеяться, что ему удастся спикировать на мост, оттолкнувшись от потолка. Анар немного покрутился на месте, выбирая правильный угол, отпихнул сталактит и полетел... но не по плавной дуге в направлении лестницы, а камнем вниз.
Ветер засвистел в его ушах, выжимая из глаз слёзы, размазывая по спине трепещущие внутренности. Собственная рубашка, вздувшись пузырём, казалось, вознамерилась удушить Анара петлей воротника, верхняя пуговица так и впилась в горло. Алай сменил форму. Выровняв положение тела мощными взмахами хвоста, он вытянулся, раскинул лапы и растопырил пальцы. Воздух скользил между ними плотной шёлковой тканью, немилосердно трепля перепонки.
Хотя Анар мучился молча, Аниаллу всё же почуяла, что что-то не так. Выпрыгнув из своей 'креманки', она пронеслась по мосту и, растянувшись поперёк него, оглушительно рявкнула:
- Прекрати падать сейчас же!
Этот раздражённый окрик кнутом хлестнул Анара. Он так удивился, что не сразу сообразил... что больше не падает. Воздух снова подхватил его незримым сачком.
- Вот так-то лучше, - промурлыкала Аниаллу. - Как ты там оказался?
Анару ничего не оставалось, кроме как поведать ей о своём несчастье.
- Ты не могла бы сходить за верёвкой? - попросил он.
- Не-а. Я считаю, что грех не воспользоваться этой ситуацией в образовательных целях.
- Ты издеваешься? - обиженно буркнул Анар.
Неловко дёргая лапами, он забарахтался в воздухе, пытаясь посмотреть в глаза этой усатой ехидне. Глаза смеялись.
- Как можно?
- И что же, госпожа наставница, мне делать?
- Лети сюда!
- Как?
- Хоти и лети.
Анар очень хотел, но сколько бы он ни буравил взглядом Аниаллу, представляя себя стоящим рядом с ней, это не помогло ему сдвинуться ни на метр. Он уже начинал терять терпение, когда госпожа сианай лукаво прищурилась и, сделав ему знак подождать, скрылась за краем моста. Через пару минут она вернулась, но вместо вожделенной верёвки в руке её розовел здоровенный шмат лососины. Помавая им в воздухе, она стала приманивать Анара, как избалованного домашнего кота:
- Киса-киса! Ну, лети сюда, котенька. Ах, какая у нас сегодня рыбка. Свеженькая, жирненькая, с языком проглотишь! Кис-кис-кис!
Лососина и правда пахла одуряюще прекрасно. Анар подумал, что в жизни не обонял ничего лучше. Усы его недвусмысленно обратились вперёд, желудок требовательно заурчал.
- У-у, так бы сама и съела, - продолжала сианай, разделяя ломоть на две половинки, соединённые тонкой серебристой шкуркой и жадно обнюхивая его, - слюной захлебнуться можно. Давай же, иди сюда, а то вдруг заветреет.
Анар сглотнул. Лосось завладел всем его вниманием. Он притягивал его, завораживал, казался всё больше, и больше, и больше... пока Анар не уткнулся в него носом.
Аниаллу тут же отбросила шмат и, ухватив Анара за шиворот, затащила его на мост.
- Вот. Нужно так же, но без рыбы.
Не до конца уразумев смысл её слов, золотой кот возмущённо зарычал.
- Да не отнимаю я её у тебя, не отнимаю. Кушай не здоровье. Это я так, на будущее.
Анар набросился не угощение с приличествующим случаю голодным урчанием. Рыба кончилась неожиданно быстро, и он с досады пару раз лизнул пол, подбирая последние капельки.
- Вот. Кому-то хорошо, а кто-то теперь целый день будет благоухать рыбой и хотеть сам себя съесть, - пробормотала Аниаллу, брезгливо подёргивая пальцами.
Анар устыдился своего эгоизма. Как истинный рыцарь, он решил не бросать прекрасную даму в беде и, оставив в покое пол, принялся за её руки. Он был сама серьёзность, а она, поворачивая порозовевшие кисти так и эдак, с очаровательной беззастенчивостью жмурилась от удовольствия...
- Эх, хочешь не хочешь, а придётся тебя на ночь за лапу привязывать, - сказала Алу наконец.
- Не надо. У тебя будет повод ещё раз угостить меня этой вкуснятиной, - блаженно вздохнул Анар, нехотя выпуская свою жертву. - Или... Или дело было не в рыбе? Ты что-то сделала с моей головой, верно?
Аниаллу кивнула. Она выглядела сконфуженной и явно удивилась, когда Анар заявил:
- Отличная приправа! Надо пользоваться ею почаще.
- И тебя не смущает, что я влезла в твою голову?
- Нет. Ты же не носок меня уговорила сжевать. И потом, моя драгоценная царственная шкура была в опасности.
- В старые добрые времена это не показалось бы тебе достойным оправданием, - заметила Аниаллу.
- Старые времена... Насколько я понял, мои спонтанные полёты - привет из прошлого? Ты можешь объяснить, как я это делаю?
- Нет, конечно. Я же так не умею, - пожала плечами Аниаллу.
- Как я могу уметь что-то, чего не умеет тал сианай? - не отставал Анар.
- Обыкновенно. Тал сианай Аниаллу - чистокровная алайка, истинная дочь Аласаис. А наследник руалского трона - полукровка, иноверцев сын, - припечатала Аниаллу.
- Ты хочешь сказать, что эти фокусы - наследство моего отца? Но неужели дар чужого бога может передаваться по наследству? И почему ты уже второй раз называешь меня полукровкой? Или... мой папаша был эльфом? Или человеком?
- Нет. Всё ещё хуже, - состроила скорбную гримасу Аниаллу. - Он драко он! Дракон Изменчивого, шилозадое дитя нашего Повелителя Ветров.
- Но дракон... он же большо-о-й... - Анар оторопело попятился назад и замер, подняв в изумлении переднюю лапу - точь-в-точь котёнок, впервые увидевший своё отражение в зеркале. В сочетании с его грозной мордой, это выглядело презабавно.
Чтобы не расхохотаться, Аниаллу тоже сменила форму.
- Да, драконы высокие, но... - Она икнула от смеха. - В общем, у них, как и у нас, есть несколько форм.
- Но такого быть не может! - Анар стукнул напряжённым хвостом по полу. - У меня нет чешуи, и крыльев тоже нет... - Он непроизвольно заглянул себе за плечо и тут же устыдился этого: нос его вспыхнул.
Аниаллу опустила глаза, делая вид, что ничего не заметила.
- Мы же слишком... разные! - продолжал Анар. - На этот раз ты уж точно смеёшься надо мной, да?
- Не е ет, - не оставила ему надежды Аниаллу. - Во имя Великой и Пушистой! Да неужели ты совсем ничего не знаешь о себе? Амиалис никогда не рассказывала тебе ни о Криане, ни о Драконьих Клыках и Долине Снов?
- Два последних названия мне знакомы. Это те места, куда однажды по воле богини отправилась моя мать. В Долине Снов она встретила отца - алая, как я всегда считал, - страдающего в изоляции от кошачества, - чёткими, рублеными фразами заговорил Анар. - Мать спасла его из этого гнилого болота, лишающего существ разума и, к несчастью своему, ещё и полюбила... привезла в Руал...
- Ну а дальше, дальше что было? - нетерпеливо спросила Аниаллу. - Ты говори, говори, - махнула она лапой, - а потом я тебе тоже кое-что расскажу. - Лапа легла на землю, за ней последовала другая, и Аниаллу растянулась во всю длину, положив на них голову и навострив уши.
- Но он, мой отец, - продолжал Анар, - как оказалось, принёс в наш благословенный город гнилостный дух иной веры, уже отравившей его изнутри, уже неискоренимой... Совет жрецов постановил изгнать его из города, а мать... мать последовала за ним, желая исцелить его от этой чудовищной болезни и вернуть назад истинным служителем Аласаис. Тогда жрецы посчитали, что и она поддалась искушению чужого, злобного божка, и, когда Амиалис не пожелала по их приказу убить своего мужа и вернуться, заставили её подписать отречение. Это всё... кажется. А имя 'Криан' я впервые услышал от тебя. Мать никогда не говорила мне, как зовут... отца.
- Криан, Криан ан Сай, - помолчав, проговорила Аниаллу. - Он не был чистокровным драконом - в Долине Снов Криан гостил у своей бабки-долинницы, той самой женщины, от которой ты унаследовал свой дар видений. Там он встретил твою мать. Они полюбили друг друга, поженились, и она вознамерилась привести его в Руал, чтобы посадить на трон рядом с собой. Но это было не под силу даже твоей всесильной мамаше - жрецы ощетинились и заявили, что не потерпят неалая над собой. Амиалис вспылила и принародно отреклась от престола. Потом очень об этом жалела, но было поздно. Вот и вся басня - никого она не спасала, да и Аласаис ничего ей не приказывала. В молодости Амиалис была не та, что сейчас: она самовольно, нарушив запреты жрецов, отправилась посмотреть на внешний мир, а что было дальше, я тебе уже рассказала. И летаешь ты, не творя заклятий, именно потому, что вы с воздухом и ветрами некоторым образом родственники.
- Невероятно...
- Драконы Изменчивого - существа чрезвычайно свободолюбивые. Мой маневр с лососем любой из них счёл бы величайшей бесцеремонностью. В лучшем случае. Да, в самом лучшем...
- А в худшем? - полюбопытствовал Анар.
- Чем-то вроде изнасилования. Только хуже. Внушить дракону мысль или желание - гнуснейшее из преступлений, достойная кара за которое - смерть.
Анар присвистнул.
- Остаётся порадоваться, что я полукровка... И много нас, гремучих помесей, водится в Энхиарге?
- Десятка три-четыре наберётся. Мы, алаи, славимся своей способностью иметь потомство практически от любого разумного существа, подходящего нам... хм... по размерам, что ли.
- И полукровок не считают... выродками?
- Нет. Их считают большими счастливцами, - завистливо вздохнула Аниаллу.
- С чего бы это?
- Алайская кровь значительно увеличивает природные способности, унаследованные отпрыском от второго родителя. Допустим, отец такого ребёнка был светлюком (в смысле, элаанцем), а мать - алайкой. Так вот, созданная их сынком или дочуркой молния будет лететь намного дальше, наносить большее повреждение и легче преодолевать всевозможные защитные барьеры, чем папашина. А это, согласись, приятно и достойно зависти.
- А как все эти способности передаются? На уровне тела или души? Или духа?
- Духа.
- А как именно это происходит?..
Сианай издала неслышный миру стон - поток вопросов у этого ходячего любопытства явно не думал иссякать.
Нет, она была не прочь поболтать, но временами Анар набрасывался на её память с такой жадностью, что сианай чувствовала себя матерью-кошкой, осаждаемой ватагой прожорливых котят-переростков (исхудавшая бедняга выгнулась мостиком, едва касаясь лапами земли, и смотрит на мир жалобно-жалобно, поминутно подпрыгивая, когда чей-то нос особенно сильно тыкается в её многострадальное брюшко). Анар хотел знать решительно всё и скакал с темы на тему как безумный. Пытаясь не отставать от него, Аниаллу заработала себе настоящую, добротную мигрень, от которой не помогли ни снадобья, ни чары.
Единственным, что хоть как-то облегчало Алу жизнь, позволяя немного передохнуть, были многочисленные ловушки. Большинство их сохранилось с тех древних времён, когда паломничество в Подземелья (тогда ещё, разумеется, не запретные) служило своего рода экзаменом на знание обрядов, каковой каждый благородный руалец обязан был сдавать раз в шестнадцать лет. Взыскательные заклятия-стражи не реагировали на путников, исполнявших нужные гимны, и жестоко обрушивались на всякого, кому непосчастливилось перепутать слова молитвы. Ловушки этого типа не доставили алаям особых хлопот, благо Аниаллу загодя запаслась копией воспоминаний жреца, некогда успешно добравшегося до Гробниц. Но были и другие ловушки - гораздо более юные и зубастые. 'Не иначе, мать постаралась', - ворчал Анар, обезвреживая очередную смертоносную пакость... ворчал, а затем продолжал свой допрос с пристрастием.
Впрочем, Анару тоже доставалось - подчас, когда он 'выстреливал' в Алу очередным вопросом, 'отдача' была так сильна, что он несколько часов ходил под впечатлением от услышанного. Его ждало одно потрясение за другим, самым большим из которых, пожалуй, оказалось то, что Великая Мать Всех Кошек Аласаис не была создательницей Бесконечного. Отнюдь. Он существовал задолго до того, как она пришла сюда из-за Ребра Миров - преграды, разделяющей Вселенную на две бесконечно огромные части.
- А что там, на той стороне? - тут же стал допытываться Анар.
- Никто не знает, - ответила Аниаллу. - Великий Переход отнял у Аласаис и её спутников (мы называем их 'наэй' - пришедшими) память.
- Полностью?
- Ну, кое-что уцелело, но по этим жалким крохам, увы, весь пирог не восстановишь. Нашей Аласаис, правда, повезло больше, чем другим наэй - она хотя бы помнит, что было в первые часы после Перехода. - Аниаллу поскребла когтем нос, вспоминая, и процитировала: - 'Нас раскидало по склону одной из Серебряных скал, неподалёку от озера Скорби. Несколько минут мы растерянно озирались, глядели, как разрушаются наши оболочки и всё то, что мы взяли с собой из-за Ребра. Пока у меня ещё были ноги, я встала и от души пнула кого-то из них - уже не помню кого. Наверное, мы не слишком ладили в прошлой жизни... А потом...', - Алу широко раскрыла глаза. - А потом Бесконечный вдруг взял и распахнул перед наэй свою Память - как какое-то небывалое меню, из которого каждый из них мог выбрать блюдо себе по вкусу. Наэй получили возможность слиться с определённой стихией (если только сны, смерть или эмоции можно так назвать), обрести над ней власть, несравнимо большую, чем власть любого бога.
Анар дёрнул уголком рта, пряча улыбку, - приятно было сознавать, что покровительница его народа всё-таки оказалась весьма и весьма влиятельной персоной.
- Некоторые из наэй, собственно, перед выбором не стояли, - продолжала Алу. - Лайнаэн, к примеру, не могла стать ничем, кроме Света (в некотором роде она была им и в допереходные времена). У других же он был относительно широк. И всем им - Неллейну, Элленике и Изменчивому, Веиндору, Тиалианне и Аласаис - пришлось в спешном порядке сделать его, исходя своих целей и... склонностей.
- И из всего этого многообразия Аласаис выбрала эмоции и чувства, - усмехнулся Анар.
- Да. А что бы выбрал ты?
Он задумался на мгновение.
- Магию, наверное. Или знания, или... нет, так быстро не сообразишь. Но уж точно не что-то настолько... зыбкое. Это бы мне даже в голову не пришло.
- А ей, как видишь, пришло, - пожала плечами Алу. - Она не думала о могуществе или о том, как сможет послужить общественному благу. Аласаис просто хотела облегчить себе жизнь и попросила у Бесконечного то, чего ей самой, как ей тогда казалось, недоставало - власть над эмоциями и дар понимать природу чужих душ.
- И она не пожалела?
- Нет. Насколько мне известно, никто из наэй не пожалел, хотя некоторые из них в придачу к новым возможностям получили и массу обязанностей. Бесконечный призвал их к себе на службу, вверив им судьбы триллионов населяющих его существ.
- Вот, какая-то изнанка всё-таки была. Я только хотел спросить тебя, с чего это он так расщедрился?
- Бесконечный хотел измениться. В нём царил полнейший хаос, ничто не имело места и смысла. - Алу поморщилась. - Одна из наших жриц-наставниц очень красочно описывает этот... вселенский бардак. У высших жрецов Веиндора (это наэй Смерти) есть примечательная способность - даже если взять и прокрутить одного из них через мясорубку, душа его останется в теле и примется восстанавливать изрубленную тушку. Бесконечный, когда наэй только пришли в него, очень напоминал такого жреца, хотя и с рядом оговорок. Во-первых, несмотря на то что 'тело' Бесконечного представляло собой подобие фарша, 'клетки' его сохранили жизнеспособность. Они медленно хирели в окружении чуждых им 'клеток', с которыми в силу своих различий не могли нормально взаимодействовать, но продолжали... влачить своё жалкое существование. Во-вторых, Бесконечный представления не имел о том, какое строение должно иметь его новое тело - старого-то у него на самом деле не было. В-третьих, каждая его 'клетка' была невыразимо ценна: она была отдельным разумным существом, со своей особенной душой, своими склонностями, желаниями, возможностями, чувствами наконец, и Бесконечный, в отличие от Веиндорова жреца, не мог позволить одним из этих 'клеток' отмереть, другим - велеть делиться, а третьим - изменить строение и функции. Наоборот, своё собственное устройство он должен был продумать таким образом, чтобы каждому существу, какова бы ни была его природа, нашлось место, причём место такое, где его таланты смогут раскрыться наиболее полно, где оно сможет быть собой, не мешая быть собой окружающим. Именно это позволило бы Бесконечному развиваться, сделало бы его более гармоничным, и для того чтобы решить эту сложнейшую головоломку, ему, способному скорее чувствовать, нежели мыслить, и потребовались дополнительные мозги - мозги Аласаис, Тианы и Веиндора, которыми он придумал Пути и многое другое. Мозги, конечно, в переносном смысле. Уф.
- Как это - он придумал их мозгами? - не дав ей перевести дыхание, спросил Анар.
- Каждый из наэй отдал большую часть своего разума на службу Бесконечному. Например, Тиалианна как личность не может повлиять на решение Тиалианны как Силы, создав чей-то Путь исходя из своих прихотей, а не интересов существа.
- Всё это выглядит как-то... перевёрнуто. Что первично, что вторично... - потряс головой Анар. - Я всегда думал, что Аласаис создала каждого из нас с какой-то определённой целью, для наискорейшего достижения которой нам и даны все наши способности... особенности души.
- Существа вечно так думают, глядя на своих правителей, - развела руками Аниаллу. - Им и в голову не приходит, что это не они должны трудиться на благо своих царей с королевами, а, наоборот, те должны работать для их счастья или благополучия.
- Аласаис работает на нас? Что-то я не припомню, чтобы работник обращался с работодателем так, как она с нами!
- Ты просто не видел мою служанку Шаду, - проворчала Аниаллу. - Чуть что не по её... хвост открутит.
- То есть - всё было с точностью до наоборот?
- Да. Не наши души создаются под какой-то Путь, а наш Путь создаётся с учётом природы нашей души. Именно поэтому говорят, что, идя против своего Пути, ты идёшь против собственной души. Всё это сделано для нас, чтобы нам хорошо жилось. Тиалианна - она как служба профориентации и клуб знакомств в одном лице.
- Но если Аласаис не создаёт наши души, как же тогда получается, что все алаи похожи друг на друга?
- В Бесконечном из мира в мир циркулируют миллиарды миллиардов душ, народившихся где-то за Ребром Миров, Аласаис присматривается к ним и прикарманивает подходящие.
- И так происходит не только у кошек?
- Нет. Каждый наэй постоянно ведёт охоту за новыми душами. Тем, кто менее разборчив, везёт чаще, и они становятся многодетными родителями, а привередам, вроде Аласаис и Веиндора, приходится довольствоваться жалкой горсткой 'отпрысков'.
- Когда ты говоришь обо всех этих... Силах вот так, запросто, мне становится не по себе, - поскрёб себя за ухом Анар.
- Ты привыкнешь. Гораздо быстрее, чем тебе сейчас кажется. Ведь всё, о чём я тебе рассказываю, это не красивые мифы или священные легенды - это то, среди чего мы живём. Каждый день. Хотим мы того или нет...
- А если мы не хотим? - подхватил Анар. - Если я, например, не хочу идти по своему Пути, каким бы распрекрасным он ни был?
- Можешь не ходить, - немного грустно пожала плечами Аниаллу. - Никто не заставляет. Тиана лишь расставляет дорожные знаки: поедешь направо - будет тебе счастье, поедешь налево... сейчас, как это... попадёшь 'в тупик отчаяния и вечного сожаления'. А уж куда свернуть - решать тебе. Хочешь саморазрушаться? Саморазрушайся на здоровье. Путь не лишает нас свободы, но знание о нём помогает избежать ошибок и не потратить жизнь зря.
- Ослушников не карают?
- Нет, конечно. Их жалеют - ведь они добровольно отказались от собственного счастья - но уважают их выбор.
- И эти... танаи, дети Тиалианны - тоже?
- Танаи - делают вид, - вздохнула Аниаллу. - И выходит у них из лап вон плохо.
- За неимением у змей лап, - вставил Анар.
- Да. Тут мы с ними расходимся. Танаи недолюбливают 'добровольно неПутёвых' существ. Ведь те, не желая идти по своему Пути, вредят не только себе, но и всем тем, чьи судьбы на их Путь 'завязаны'. А так как все наши Пути переплетены между собой... В общем, танаи считают такое существо злостным вредителем. 'Путёвый' поступок, в их понимании, каким бы он ни был - это добро, 'неПутёвый' - несомненное зло.
- А сама ты как думаешь?
- Я... я где-то посередине. Я не могу мыслить ни так широко, как высшие танаи, ни так узко, как некоторые из моих соплеменников. Мне не дано в полной мере постичь, какой вред 'неПутёвые' наносят Бесконечному, но я ясно вижу, насколько тяжело живётся близким большинства из этих добровольных страдальцев. Я даже не говорю сейчас о противниках самой идеи Пути - тех, кто, борясь за право иметь собственное мнение (которое у них якобы пытается отобрать Тиана), как раз и теряет свою личность, так как всё их существование превращается в один большой протест. Я говорю о тех, кто принёс себя в жертву какой-то высшей цели. Мы часто оправдываем надругательства над собой тем, что делаем это ради счастья и спокойствия своих близких, не задумываясь о том, каково им жить рядом с разнесчастным обладателем придушенной души...
Помню, помощница нашего посла в человеческом городе Элидан всё поражалась на одну такую мученицу за идею.
Некий мелкий элиданский аристократ вернулся из миссионерской поездки по дальним мирам с юной супругой, которую спас от банды разбойников-людоедов - свирепых, иглокожих и кошкоглазых.
Анар расхохотался.
- Красиво? Красиво, как в романе, - продолжала Аниаллу. - Беда в том, что за первым томом этого романа, закончившимся пышной свадебной церемонией, последовал второй, и он уже мало походил на лёгкое развлекательное чтиво. Наши герои жили долго, но отнюдь не счастливо - как, увы, и все прочие бедняги, не удосужившиеся разобраться в природе души тех, кого они решили взять в супруги. Спасённая 'принцесса', назовём её Т., была натурой пылкой, романтической, она жаждала приключений, чудес и всевозможных... сладких страстей. В своём женихе она видела героя-освободителя - того, кто вырвет её из опостылевшей глуши и распахнёт перед нею двери в эту взрослую сказку.
- А он, надо понимать, надежд не оправдал.
- Нет. По природе своей он был большим домоседом.
Эта маленькая история с 'иглокожими и кошкоглазыми' полностью удовлетворила его более чем скромную потребность в острых ощущениях. Отметившись на героическом поприще, как и положено всякому благородному молодому человеку, он с чистой совестью удалился от городской суеты в своё загородное поместье - гонять чаи с соседями, воспитывать детишек, обучать арендаторов выращивать капусту и отращивать уютное брюшко. В результате его жена почувствовала себя так, будто её обокрали.
- Бесконечная, уютная, ватная скука, - со знанием дела прокомментировал Анар.
- Именно, - вздохнула Аниаллу.
- И что, в округе не было совсем никаких... развлечений? - выразительно подёргал бровью алай.
- Были, конечно. Но Т. была особой порядочной, и ей даже в голову не пришло расплачиваться за собственную ошибку спокойствием и добрым именем своего мужа. Она решительно пресекала все ухаживания и пыталась проникнуться прелестью бесцельных прогулок по лугам, вышивания крестом и воскресных игр в лото с соседками. Но, разумеется, перекроить свою душу у неё не вышло. Вся её натура восставала против этого.
Супругу Т. приходилось ничуть не слаще. Она была так же мало способна сделать его счастливым, как и он - её. Ни о какой общности интересов, сходстве характеров и духовной близости здесь и речи не могло идти. И хотя формально упрекнуть нашу героиню ему было не в чем, видеть её потухшие глаза, чувствовать неискренность в каждом её слове и жесте, ему было совсем не в радость. Он день за днём досадовал на своё легкомыслие, но сделанного уже было не изменить. Хорошо хоть Веиндор не послал им детей...
- Не понимаю, что же тогда держало их вместе?
- Вот тут мы и добрались до самого интересного. Элиданская мораль осуждает разводы. Супружеские клятвы святы. За семью нужно бороться до последнего. Если ты не можешь ужиться с супругом, значит, кто-то из вас погряз в грехе, и тебе надо либо исправляться самому, либо вразумлять свою заблудшую половину.
- По-моему, это бред какой-то. Зачем выстраивать такую сложную систему вокруг того, что двое просто не сошлись характерами?
- Это - по-твоему... и по-моему, но не по-ихнему, - улыбнулась Алу. - У элиданцев специфические души, для них эта формула работает на ура. Они предъявляют к себе довольно строгие и необычные требования, но от этого их дух только крепнет, и их возвышенные души, омывшись слезами, очищаются от скверны (каковая налипает на них благодаря общению с эгоистичными тварями вроде нас с тобой) и познают истинное блаженство.
- И чем всё закончилось? - поморщившись, спросил Анар. - Насколько я понимаю, наша героиня не была одним из этих возвышенных созданий и издевательства над собой не пошли ей впрок?
- Да. Всё это оказалось для неё, прямо скажем, не душеполезно. Но она не понимала этого - не понимала, что анатомия её души совсем другая, что качества характера, не позволявшие ей ужиться с мужем - глубинные, неотъемлемые свойства её натуры, а не следствие скверного воспитания. Невозможно вылечить то, что не является болезнью. Мы все разные. То, что ведёт одного к духовному росту, убивает дух другого. Природу души невозможно изменить, так же как нельзя её надёжно спрятать. Рано или поздно она возьмёт своё... Так или иначе... Увы, до некоторых существ донести эти простые истины чрезвычайно сложно - уж очень им нравится 'всёкать' - спешно объявлять духовной панацеей то, что помогло пока лишь горстке созданий. Живя среди таких вот 'всёкальщиков', наша героиня не знала, что ей делать. Уйти от мужа? То есть совершить величайшую подлость, предательство, дать возобладать над собой худшему из зол, растоптать, как ей тогда казалось, свою душу. Или же продолжать этот освящённый моралью фарс, обескровливавший их обоих? И то и другое было настолько ужасно, что она не нашла ничего лучше, чем покончить с собой.
К счастью, перед тем как привести приговор в исполнение, она проболталась о своём плане единственной подруге - той самой помощнице посла. И та, воспользовавшись тем, что Т. не совсем в себе, заманила её в Анлимор во время Больших Купаний и постаралась, чтобы подруга себя хорошенько скомпрометировала. Неделя разврата и парочка обращений к Лекарям Душ подействовали на нашу 'принцессу' очень отрезвляюще. Она обнаружила, что душа её ликует... и жаждет продолжения пикантных приключений. О! Сначала ей, конечно, было очень стыдно признать, что она такая плохая девочка. Но тут её ждал новый сюрприз - оказалось, что в Анлиморе на её поступки смотрят под несколько иным углом. Местная мораль не осуждала ни её решение уйти от супруга, ни одно из её чувственных желаний. А вот то, что она долгие годы ломала комедию, разыгрывая из себя подвижницу благочестия, издеваясь над собой и мороча голову бедняге-мужу - это как раз встретило всеобщее порицание... Сейчас госпожа Т. - куртизанка в Анлиморе, входит, между прочим, в их золотую тысячу и безмерно счастлива. А муж её, 'овдовев', женился на прекрасной элиданской леди, благовоспитанной, скромной и очень религиозной. Оба души друг в друге не чают.
- Люблю счастливые концы, - осклабился Анар. - Но что бы случилось со всеми ними, если бы никакого Анлимора не было? Если бы ей некуда было уехать? Мне кажется, залог счастливого конца кроется именно в этом.
- Так и есть, - кивнула Аниаллу. - Именно поэтому Бесконечный упорно стремится к многообразию - чтобы у каждого была альтернатива. Мы чаще всего не принимаем, не любим себя вовсе не потому, что действительно считаем какие-то свои качества отвратительными, а потому, что не можем понять, куда мы такие, какие есть, можем приткнуться. Кто полюбит нас? Сможем ли мы где-нибудь обрести дом? Нам кажется (и всякие божки этому способствуют), что везде одно и то же - одна мораль, одни идеалы... Бежать некуда. А это не так. Бесконечный позаботился, чтобы каждому было куда бежать. Мы называем этот принцип 'право на дом'. Я могу жить расслабленно, открыто, не скрывая своей натуры, не пытаясь... надуться шире шкуры, именно потому, что твёрдо уверена - если я возьму на себя труд поискать хорошенько, я всегда смогу найти существ, которые полюбят меня такой, какая я есть, без прикрас. Это не значит, что я не хочу стать лучше. Но я хочу именно стать лучше, а не пустить кому-то пыль в глаза, чтобы меня посчитали такой. И это самое 'лучше' - тоже моё, персональное, а не взятое из чьей-то чужой системы моральных ориентиров.
- Насчёт существ я понял, - улыбнулся её горячности Анар. - Но как быть собственно с домом? Как с... местом, территорией?
- Так и быть. Бесконечный всемерно способствует тому, чтобы у каждого из множества составляющих его миров, стран, городов было своё лицо - свои порядки, традиции, культура, своё доминирующее мировоззрение, свой... дух. Для достижения этой цели он в первую очередь использует отбор и сортировку душ.
- Кругом - одни сплошные Руалы? - ужаснулся Анар.
Бесконечный вдруг представился ему жирной пупырчатой жабой, в каждой из бородавок которой сокрыто по чьему-то 'городу под тазом'.
- Нет, конечно! Никакие не Руалы, - недовольно наморщила нос Аниаллу. - Руал - город жёстко изолированный. А подавляющее большинство других стран - нет. Они представляют собой сообщества единомышленников, душевной и духовной родни, существ, которые смотрят на мир сходным образом, но и не думают прятаться от этого самого мира. Некоторые из этих сообществ, в основном крупные торговые города, и вовсе приветстуют разные культуры - они рады любому существу, каких бы взглядов оно ни придерживалось, лишь бы оно было способно ответить на терпимость к нему точно такой же искренней терпимостью к окружающим. - Алу помолчала. - Однако открытости есть предел. Везде есть свои правила игры, свои представления насчёт приемлемого и неприемлемого, вежливого и невежливого, и нарушать их не стоит. Ты можешь путешествовать из одной страны в другую, знакомиться с чужой культурой, но всегда должен помнить, что приехал в гости. У этой земли есть свои хозяева, это их дом, и ты обязан уважать их право жить так, как им нравится. Есть только две оговорки, два повода, чтобы вмешаться в чьи-то внутренние дела. Каждое правительство обязано, во-первых, предоставлять несогласным с местными порядками возможность беспрепятственно выехать и вывезти своё имущество. А во-вторых - уведомлять въезжающих о действующих на данной территории законах и нормах, которые они отныне должны соблюдать, или будут наказаны по всей строгости. В Энхиарге всё, о чём я тебе сейчас рассказала, нашло отражение в так называемой 'Записке Эллиса', которую подписал весь Наэйриан и множество государств за его пределами.
- И она соблюдается?
- Ещё как. Она... очень оздоровила Энхиарг. До этого все вечно пытались друг друга перевоспитывать, лезли в дела друг друга, а тут... угомонились - иного слова не подберёшь. Когда у тебя есть свой клочок пространства, свой дом, где ты найдёшь понимание и поддержку, где всё так, как тебе нравится, на порядки в котором никто и не думает покушаться - это действует расслабляющее. Сознавая, что среди моря порока есть островок добродетели, куда ты всегда можешь вернуться, чтобы вдоволь отплеваться после общения со всяким беззаконным сбродом, ты становишься заметно толерантнее к чужим особенностям. Главное - понять, кто ты и, соответственно, где твой островок.
- Честность с собой, честность с окружающими и ясные правила игры, - задумчиво пробормотал Анар. - И... где можно прикупить лупу для рассматривания прыщиков на своей душе?
- О! Вариантов масса! Было бы желание.
- А что, у кого-то его может не быть?
- Ещё как. Существа вечно бегают с лупами за чем угодно, а про себя любимых забывают. Копаться в собственной душе часто довольно болезненно, вдобавок бытует мнение, что это занятие - удел слабаков. Удел изнеженных, зажравшихся тварей - вроде, опять же не к ночи помянутых, нас с тобой. Размышлять о природе, о Пути и прочей возвышенной чуши - как можно интересоваться материями столь отвлечёнными, когда ты богатства не нажил, имя не прославил, в пол тебе никто не кланяется, да и вообще вокруг бардак!? Им не приходит в голову, что, возможно, это они подходят к решению своих жизненных проблем не с того конца и бардак вокруг именно потому, что никто не интересуется всеми этими 'отвлечёнными материями'. Всё начинается вот здесь. - Она постучала когтем по лбу. - Невозможно ответить на вопрос: 'Какой должна быть моя страна?', не ответив на вопрос: 'Кто я? Каковы мои ценности и цели?' А ведь помощь - вот она, у них перед носом. Во множестве миров существуют учения - религиозные или нет, которые призваны помочь существу максимально безболезненно взглянуть в глаза самому себе. Пользуйся не хочу.
- И... это не похоже на насилие? Ну, как... когда тебя тыкают носом в собственную лужу? Или пытаются взнуздать, чтобы погнать в нужном направлении?
- Нет. Совсем не похоже. Даже наши танаи и те ведут себя прилично. Если ты когда-нибудь надумаешь заглянуть в храм Тианы, её жрецы мило побеседуют с тобой, ни на чём не настаивая, ничего не предсказывая, помогут тебе лучше понять особенности твоего характера, предрасположенности и слабости, расспросят о нынешних целях, ненавязчиво укажут на их достоинства и недостатки, на то, соответствуют ли они твоему нраву и способностям. И потом уже ты сам, очистившись от всего наносного, со свежим, открытым взглядом на мир и себя, выберешь свой дальнейший путь - и он, как показывает статистика, скорее всего совпадёт с твоим Путём с большой буквы, о котором, заметь, танаи в разговоре даже не обмолвились. Об этом забавно говорит Феллшиор, Верховный жрец Тианы в Бриаэлларе: 'Тиалианна - она всё-таки кое-что смыслит. Она понимает, что для вас лучше. Вы тоже чувствуете, что для вас хорошо. И что тут удивительного, если взгляды двух мудрых существ совпадают?!'
- Мне нравится твой мир. Но всё это звучит немного...
- Утопично? Похоже не сладкую несбыточную мечту?
- Да.
- Всё это и было мечтой долгие, долгие годы. В разные эпохи во множестве миров миллионы незнакомых между собой существ грезили о мире, где каждый сможет жить в согласии с собственной душой, где для каждого найдётся место. Они создавали научные теории и философские трактаты, писали стихи и песни, накрепко впечатавшиеся в память Бесконечного. Это им - идеалистам, фантазёрам - мы в первую очередь должны быть признательны за мир, в котором живём. Это их услышал Бесконечный. Это их замыслы он воплощает, используя наэй как инструменты.
- Без наэй мечта так и осталась бы мечтой?
- Не знаю. Не знаю, Анар. Может быть, со временем ему и удалось бы создать некий коллективный разум для управления собой... из местного сырья... Не знаю.
- Так ли важно, благодаря чему мечта сбылась? Главное, что она сбылась, - блаженно потянулся Анар.
- Мру-у, если уж на чистоту, я бы не сказала, что она уже сбылась. Она ещё в процессе... сбытия. И сбытие это идёт черепашьим шагом. Так что, уверяю тебя, в этом сочном куске мяса пока полным-полно острых косточек. Стоит расслабиться, и одна из них не преминет вонзиться тебе в нёбо.
- Ты говоришь так, будто в твоём до сих пор торчит парочка, - заметил Анар.
- Так и есть. Один из наших правителей, лап, так сказать, нашего мохнатого общества, изволил начихать на все эти распрекрасные принципы. Его стараниями мы все сейчас оказались в большой опасности.
- И кто же нам угрожает?
- Смерть, - просто ответила Аниаллу.
Радужка её вспыхнула, Анар моргнул, а когда открыл глаза, сианай перед ним не было. Он мотнул головой, пытаясь отогнать, развеять затопившее его разум видение, но безуспешно.
Анар оказался лицом к лицу с незнакомой алайкой, темнокожей и голубоглазой. На ней было строгое светлое платье с широкой юбкой, по подолу украшенной ярко-рыжими отпечатками кошачьих лап. Рядом с ней, в таком же округлом плетёном кресле, сидел худощавый алай 'породистого' вида, одетый с нарочитой аккуратностью. Оба они смотрели куда-то за спину Анара, она - с глубокой печалью, он - с чуть заметной досадой.
Усилием воли Анар заставил себя 'обернуться'. Мимо него проплыла вогнутая золотистая стена, изрезанная множеством разнокалиберных ниш, забитых высохшими трупиками кошек. Вдоль неё на тумбах из чёрного и белого камня расселось на редкость пёстрое общество. Анару, привыкшему к единообразной, скульптурной красоте своих соплеменников, предстали алаи с кожей цвета священного молока и цвета хатти; алаи рослые, сухопарые и пучеглазые, как рыбки-неужели; алаи-атлеты с приплюснутыми носами и мощными шеями и алаи-статуэтки, пугающе тонкие в кости, с оранжевыми волосами и пушистыми кисточками на полупрозрачных ушах. Хвосты у одних были гладко выбриты, другие, напротив, щеголяли длинной, свивавшейся кольцами шерстью, а третьи выстригли на своих 'пятых конечностях' узоры, превратив мех в двоеморхий бархат. Пышногрудая дама в первом ряду вывернула свои уши наизнанку, так что вибриссы торчали из них, как тычинки из кремовых калл (ну, если бы у калл были тычинки). В этом было что-то обольстительно-бесстыжее, Анар залюбовался. Её полненькая соседка загнула кончики богато опушённых ушей вперёд, повесив на них по медному рыбьему скелету. Она куталась в пальто из мышиных шкурок и подозрительно щурила зеленоватые глазищи, удлинённые стрелками тонких морщинок.
Всё это разношерстное собрание с совершенно одинаковым недовольством взирало на пожилого, богато одетого человека, который, потрясая массивным жезлом, что-то гневно кричал восседавшей в креслах паре. Он явно говорил не по-алайски, но через несколько минут Анар с удивлением обнаружил, что понимает его.
- Вам всем было бы лучше распродать своё имущество и покинуть Канирали уже сегодня!
- С какой это стати? - возмутился кто-то 'на галёрке'.
- С той, что завтра оно может быть конфисковано, - отчеканил человек. - В качестве компенсации за всё зло, которое вы принесли Канирали.
- Зло? - округлила глаза дама с ушами-каллами.
- Господин посол, думаю, в данной ситуации не будет нескромным напомнить вам о роли, сыгранной нашим народом в образовании вашего государства. Мы спасли вас от гнева Хеллина, мы долгие годы были гарантами вашего... суверенитета, и вот теперь, когда вы более-менее встали на ноги, мы вдруг превратились в злодеев и оккупантов? Я так должен вас понимать? - поднявшись с кресла, спросил 'шибко породистый' алай. Он говорил мягким, чуть утомлённым тоном жреца-ветеринара, день за днём вынужденного извлекать из желудков храмовых котов проглоченные подвески от кадильниц.
- Именно так, - взяв себя руки, кивнул посол. - И уверяю вас, без вашей так называемой помощи мы встали бы на ноги намного, намного раньше. Нет, никто не умаляет заслуг алаев в организации Исхода, но ваши дальнейшие действия, то, насколько бесстыже вы воспользовались нашим бедственным положением, перечёркивает всё сделанное ранее добро. Нам чужда ваша культура вседозволенности, ваша... идеология. Мы отдельная, самобытная нация, кровью заплатившая за свою свободу, и Записка Эллиса гарантирует нам право оставаться таковой. Мы никому не позволим превратить себя в жалкую колонию!
- Колонию? Господин посол, я не помню ни одного случая, чтобы Бриаэллар вмешался во внутренние дела Канирали или пытался влиять на её внешнюю политику.
- Тогда позвольте мне, господа Верховные жрецы, сказать всего два слова, которые мгновенно прояснят картину, - поклонился посол. - Ар-Диреллейт. Одна из крупнейших межмировых высших школ магии процветает на землях народа, которому ведьмовство внушает глубокое, праведное отвращение. Благодаря вам мы вынуждены мириться с этим рассадником заразы. Мы не можем не то что избавиться от Ар-Диреллейт, но даже запретить им пропагандировать свой греховный - во всех смыслах этого слова - образ жизни на улицах наших городов!
- Насколько мне известно, у Ар-Диреллейт немало защитников среди жителей Канирали, в том числе и облечённых властью, - заметила Верховная жрица.
- Это и не удивительно, учитывая, какую долю в бюджете Канирали составляют налоговые отчисления школы, - поддержал её кто-то из зала.
- Никакими отчислениями нельзя искупить вред, наносимый духу наших граждан! - тут же отреагировал посол.
- Так убедите в этом собственное правительство. При чём здесь мы? - возмутился тот же голос.
- При том, что именно благодаря вам мы не можем убедить в этом часть собственного правительства, - процедил человек.
- Я не понимаю вас, господин посол, - всё так же спокойно проговорила Верховная жрица.
- Прекрасно понимаете. Ни один патриот Канирали, находясь в ясном уме, не станет защищать эту язву на теле нашей родины. Но вы большие мастера затуманивать чужой рассудок.
- И каковы доказательства того, что на ваше правительство оказывалось давление? - полюбопытствовал Верховный жрец.
- Доказательства? Всем прекрасно известно, что ваши телепаты не оставляют следов своей... деятельности. Но если раньше вы действовали тонко, и мы действительно ни в чём не могли вас обвинить, то сейчас, почувствовав, что настроения в Канирали изменились и над вашей драгоценной школой нависла реальная опасность, вы потеряли всякую осторожность. Вы испугались и грубо перетянули на свою сторону младших принцев. Если поддержку части знати можно списать на её алчность, то чем вы объясните такую неожиданную перемену в поведении Их Высочеств? Прежде они никогда не выказывали особой любви ни к вам самим, ни к вашим прихвостням-колдунам. Воистину, когда кто-то облечённый властью начинает вести себя непоследовательно - ищи алая.
- С тем же успехом я могла бы сказать, что ваши нынешние заявления являются результатом чьего-то внушения. Перемена в вашем... политическом курсе более чем неожиданна. - Верховная жрица пождала губы и сокрушённо покачала головой. - Подумайте над этим, господин посол. Хорошенько подумайте и примите меры.
В зале повисло молчание. Посол сглотнул. Плечи его вдруг как-то поникли, лицо приняло растерянное выражение.
- Что... вы?.. Что вы сделали со мной? - выдохнул он, пошатнувшись.
- Ничего. Однако вы не можете не знать, что в присутствии Верховной жрицы Аласаис любые влияющие на разум чары слабеют. Они тают, как нити сахара в горячем супе, и к их жертве возвращается способность самостоятельно мыслить, - тихо проговорила алайка. - Воспользуйтесь моим даром, посмотрите трезвым взглядом на события последних недель, о большем я не прошу.
- Всё это действительно выглядит... странным. Вы готовы поклясться, что ваши телепаты невиновны? - с видимым усилием выдавил посол.
- Да, - ни секунды не сомневаясь, ответила кошка.
Посол снова погрузился в раздумья. Никто не мешал ему. Алаи терпеливо ждали.
- Все знают, что у Верховной жрицы Гвелиарин благородное сердце. Она - одна из немногих детей Аласаис, чьему слову можно верить, и мы прислушаемся к её голосу, - сказал он наконец.
Жрица кивнула, удовлетворённо прикрыв глаза. Все трое каниралийцев поклонились и поспешили к выходу.
На этом видение закончилось.
Анар обнаружил себя лежащим на заботливо расстеленном спальнике. Аниаллу сидела рядом, от нечего делать перечерчивая себе на ногу хитроумный узор с ближайшего барельефа.
- Ну что ж, скажем спасибо твоей бабушке, да пребудет разум её в блаженном тумане, за дивную иллюстрацию, - хмыкнула она, выводя последний завиток. - В детстве твои родители могли бы неплохо сэкономить на книжках с картинками. Был бы текст, а об остальном позаботится твоя... долинность.
- Это... было? - спросил Анар, потирая затылок.
- Да. С этого странного визита начались события, о которых я собиралась тебе рассказать. Как ты видел, каниралийские послы уехали от нас ни с чем, устыдившись своих претензий. Но что толку? Гвелиарин, наша Верховная жрица, смогла вернуть чувство реальности этим троим, но до их начальства ей было не дотянуться.
- А над начальством действительно поработал телепат?
- И телепат отменный. Всего за пару месяцев ему удалось завладеть умами всех членов королевской семьи. Причём интересно, что науськивая одних подпалить нам хвосты, он в то же время пестовал в других любовь ко всему алайскому. В результате, когда король стал настаивать на аресте имущества школы Ар-Диреллейт и начале репрессий против алаев, живущих в Канирали, он столкнулся с сопротивлением. Его брат и двое младших принцев встали на защиту кошачества - о чём и говорил посол.
- И мы тут действительно ни при чём?
- На тот момент были ни при чём, а потом один из наших правителей, властитель Великого Леса Инаан, решил вмешаться. Он... Анар? Ты ещё тут? - спросила Алу, заметив, что взгляд её собеседника стал отстранённым.
- Не совсем. Опять...
- Таемасс, - прозвучал в сознании Анара исполненный силы глубокий, низкий голос.
Следом за звуком пришло и изображение - Анару явился огромный чёрный леопард. Шкура его лоснилась, усы отливали старым серебром. Он попирал лапами чей-то плоский, как крабий панцирь, череп, весь будто изъеденный ходами жуков-короедов.
- Гнев. Ярость. Зло проникает в наш мир, струится сквозь пространство и вливается в живущих. Отправляйтесь к людям в Канирали, - раскатисто прогудел кот кому-то невидимому для Анара. - Вы станете щитом на пути зла. Если не остановить эту болезнь сейчас, когда ей заражены единицы, то потом, когда она превратится в эпидемию, не в наших силах будет с ней совладать. Она поглотит и тех, кто подчинился ей добровольно, и тех, кто проявил равнодушие, и даже тех, кто противостоял ей. Бездействие - преступно...
- Это... был... он? - выдохнул Анар, открыв глаза.
- Да. Властитель Инаан собственной персоной, - хмыкнула Аниаллу, щёлкнув колпачком вечного пера; на этот раз она успела разукрасить только один палец. - Так мы тут до вечера просидим. Предлагаю запустить самоходку и продолжить разговор уже на лапах. Я проверила коридор на магию, вроде бы ничего опасного там нет.
Анар нехотя поднялся. Ему ужасно не нравилось пользоваться самоходными чарами, хотя они и избавляли от множества неприятных обязанностей. Это заклятие позволяло написать для своего тела сценарий, согласно которому оно в течение нескольких часов могло ходить, бить поклоны, полировать статуи и петь гимны совершенно самостоятельно, без участия сознания. В это время алаям ничто не мешало мысленно болтать о чём душе угодно.
Вот и сейчас, пока их заколдованные тела, бормоча молитвы, впихивали кусочки мяса в глотки десятков котов, рассевшихся вдоль стен, наши герои вернулись к прежнему разговору.
- Итак, насколько я понял, этот Инаан решил отправить своих подчинённых в Канирали, чтобы они вычислили вражеского телепата?
- Да. И это было огромной ошибкой.
- Люди поймали их? И сочли их присутствие доказательством своих подозрений?
- Нет. Каниралийцам такое вряд ли под силу. Мы и представить не могли, откуда придёт беда... но была та, которая сумела почувствовать её приближение - Властительница Тимела, соправительница Инаана. Она попробовала воспользоваться своим правом вето, но Инаан, нарушив древнейший из законов, не послушал её...
...Высокая эалийка прижалась спиной к мощному стволу. Её чёрная кожа сливалась с тёмной корой, длинный гибкий хвост затерялся среди воздушных корней. Пальцы кошки вцепились в измочаленную ветку, глаза горели, рельефные мышцы подрагивали от сдерживаемого гнева. Её уши были вывернуты назад - туда, откуда, едва пробиваясь через чёрную стену деревьев, струилось ровное мягкое сияние.
- Это Тимела, - донёсся до Анара голос Аниаллу. - Сразу после.
- Мы в Ал Эменаит?
- Да. Думаю, ты первый мужчина, побывавший в этой части леса. Мы возле Льен те анеис, Чаши Чувствующих, их святая святых. Слышишь? Они поют.
Анар навострил уши. Лес заполнили звуки - манящие, чарующие, таинственные, какие-то... совершенно потусторонние - трудно было поверить, что они родились в кошачьей гортани. Анару вдруг жгуче захотелось присоединить свой голос к их голосам, почувствовать себя частью этого восхитительного целого.
- Гимн Единения Чувств. Анеис исполняют его каждый раз перед тем, как разойтись с совета, - прошептала Аниаллу. - Однажды я пела с ними. Этого не забыть.
Тимела не двигалась с места. Видимо, она не хотела появляться на совете. Лишь когда голоса стихли, она медленно двинулась на свет. Анар последовал за ней.
Лес обрывался у обширной котловины. Воздушные корни крайних деревьев, переплетаясь и змеями сползая на дно, сплошь покрывали земляную чашу. В центре её белел небольшой водоём. Как диск полной луны, он переливался нежными оттенками золота. Примерно в хвосте над молочной гладью (параллельно ей) парил чёрный, веретенообразный камень.
- Что это за... зрачок? - мысленно спросил Анар.
- Самая лучшая 'недумка', какую только можно достать. Она мешает смотрящему на неё думать. Она даёт логике пинка и освобождает дорогу интуиции, - хихикнула Аниаллу.
Среди тёмной листвы окаймлявших чашу деревьев попарно пылали десятки разноцветных огоньков - зелёных, бирюзовых, оранжевых. Их свет мягкими бликами обрисовывал морды пантер, обладательниц этих лучистых глаз. Огоньки гасли один за другим. Совет закончился, и анеис расходились по своим делам. Тимела терпеливо ждала, по-прежнему не выдавая своего присутствия.
Наконец лишь одна пантера осталась в Льен те анеис. Она лежала на свисающей над котловиной ветви, изящно скрестив передние лапы, и задумчиво смотрела на купающийся в молочном сиянии камень.
- Это Ларе. Она к'элене - наставница Чувствующих. Их вторая мать, - пояснила Аниаллу.
- Тимела пришла к ней за советом?
- Нет. Она уже приняла решение. И пришла проститься, - глухо, с болью в голосе ответила Аниаллу.
Сменив форму, Тимела спустилась на стенку чаши. В то же мгновение Ларе, резко оттолкнувшись лапами, взметнулась со своей ветви, одним прыжком перелетела через котловину и приземлилась на корень рядом с бывшей ученицей. Их морды были так близко, что длинные усы соприкасались. Тимела безропотно стерпела эту вопиющую фамильярность.
- Клыки и когти, Тимела! - прошипела Ларе. - Сын Инаана и его телепаты все-таки отбыли в Канирали? Еще вчера вечером ты была вне себя от беспокойства и доказывала, хотя мне и не надо ничего доказывать, что вмешиваться в дела Канирали - подобно самоубийству! Ты обещала еще раз поговорить с Инааном... И что же?
- Он сказал, что это мой гнев ослепляет меня, а ненависть к людям лишает меня права называться Чувствующей. 'Быть может, тебе, Властительница, стоит примириться с прошлым? Ты анэис, и личные симпатии и антипатии не должны затуманивать твой внутренний взгляд', - передразнила соправителя Тимела.
- А они затуманивают?
- Нет. Я сказала ему об этом и предложила, если он не доверяет мне, выслушать других анэис.
- Твоё смирение восхищает... - скривилась Ларе.
- Он отказался. Сказал, что на этот раз ситуация слишком серьёзна, чтобы полагаться на предчувствия. Ни у меня, ни у тебя, Ларе, нет сколько-нибудь весомых доказательств...
- Тимела! - Ларе хлестнула хвостом по боку. - Ты ходишь по кругу. Вчера ты полна решимости не допустить трагедии, а сегодня ты напоминаешь домашнюю кошку, которой рачительный хозяин подрезал когти, чтобы не причиняла хлопот.
- 'Обрезая мне когти', он был очень убедителен, Ларе. Он всегда убедителен: он - из Сотворенных Первыми, один из праотцов нашей расы, первый Властитель Ал Эменаит, давший имя нашему лесу, правивший им на протяжении тридцати веков... И заметь - правивший мудро.
- Даже лучшие охотники порой промахиваются, - возразила Ларе. - Я понимаю, что смущает тебя. Мне ли не знать, насколько хорошо Инаан умеет аргументировать свою позицию и как ловко он умеет бить по чужим больным места. Но ты - анэис, ты должна быть выше всего этого. Великая Аласаис! Что за блохи завелись в шкуре этого мира? С каких пор телепаты взялись спорить с Чувствующими?!
- А он и не спорит, - отозвалась опустившая голову Тимела, - он просто делает, как считает нужным, и, согласись, он заслужил это право.
- Что ты говоришь! - воскликнула Ларе, ткнувшись мордой в подбородок Тимелы, чтобы заставить ту поднять голову. - Какое право он заслужил? Разрушить веками существовавший баланс? Мы процветали и процветаем лишь потому, что уважали и уважаем свой дух кошки во всех его проявлениях, потому, что правители наши издревле в равной мере опирались на разум и интуицию. Мы помним, что у каждого и каждой из нас своя партия в великой песне жизни - и тем сильны. Телепаты думают, анализируют, мыслят холодно и рационально, анэис - чувствуют и вносят коррективы в их планы, когда это потребуется. Мир сложен. Жизнь сложна. Не до всего в ней можно додуматься, некоторые вещи можно лишь почуять. И ты, моя ученица и Властительница, должна была клыками и когтями отстаивать право решающего слова! Кому, как не тебе, знать, сколько раз советы анэис, наложенное ими вето спасало наш народ от ошибок. Вспомни, что я мурлыкала тебе в детстве: 'Когда мы доверяем своей интуиции, наши глаза становятся подобными Глазам Аласаис, что смотрят на мир с высоты ночных небес. Ничто не может затуманить их взор - они выше личных чувств, выше разума и знаний. Они просто видят'. В этом и есть суть нашего 'неразумного' дара. Поведение Инаана противоестественно. Подозрительно противоестественно. Если бы речь шла о каком-нибудь человечишке, я списала бы эту выходку на невежество или острый приступ гордыни. Но Инаан - не человек. Он не может не понимать, что творит.
- Я во всем с тобой согласна, - кивнула Тимела. - Возможно, я проявила слабость, была недостаточно настойчива. Этого уже не исправить.
- Но это не повод лишать Ал Эменаит властительницы! - прошипела Ларе. - Уйдя к Дереву, ты вряд ли сможешь вернуться.
- Пусть так. Я устала быть пленницей своих сомнений. Я хочу знать наверняка. Хочу, чтобы мои глаза и впрямь стали подобными Глазам Аласаис.
- Тогда сама ты станешь подобной ночному небу - тёмной, холодной, далёкой от всего, что дорого тебе сейчас.
- Возможно, я просто стану собой?
- Я отдала бы лапу, чтобы это оказалось правдой, - вздохнула Ларе.
Дикая кошка Тимела летела сквозь ночную тьму. Она прыгала с ветки на ветку, взбираясь всё выше и выше, на верхние ярусы леса. Мимо проносились стайки радужных льетри, поспешно упорхнули с её дороги мохнатые бабочки. Бегущая Тимела приводила мир вокруг себя в такое же смятение, что царило в её душе. Она жаждала успокоения, искала ответов, подтверждений своим чувствам, и инстинкт, более древний, чем Инаан, более мудрый, чем все его слова и увещевания подруг, указывал ей тропу.
На границе территории совета анеис она остановилась, чтобы унять рвущееся из груди сердце. Выбрав дерево с жёсткой корой, Тимела принялась точить когти. С наслаждением изогнув спину, она сконцентрировалась на ощущениях в кончиках лап... и тут внезапно почувствовала, что кто-то недвусмысленно прихватил её за загривок. Разъярённая кошка развернулась и с размаху огрела незадачливого ухажера тяжёлой лапой по морде. Того буквально сдуло с ветки. Послышался треск ломающихся сучьев и шум листвы, сопровождающие жалобный мяв. Тимела не удосужилась даже проследить взглядом за падением своей жертвы. Благо, жертва была не только четверонога, но и наделена богиней даром всегда падать на эти самые четыре ноги.