Анишкин Валерий Георгиевич : другие произведения.

Коллизии любви

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Две пьесы о любви. Но если пьеса "Сенатский секретарь или тайна императрицы" рассказывает о любви двух молодых людей времён Екатерины II и сложных перипетиях, приведших к счастливому концу и соединению двух любящих сердец, то пьеса "Любовь в лихие 90-е" повествует о сложных отношениях в непростое время перестройки и о судьбах молодых людей, которые нашли свою любовь и обрели счастье. Любовь способна завладеть сердцем другого человека, и тогда становится неважно, кто он и откуда. Любви не страшны ни расстояния, ни иной политический строй.
   КОЛЛИЗИИ ЛЮБВИ
  
   МЕЛОДРАМА В ЧЕТЫРЕХ ДЕЙСТВИЯХ
  
   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  
  Д а ш а, светловолосая, миловидная девушка 24-х лет, врач,
   недавно окончившая институт.
  М и л а, подруга Даши, симпатичная стройная брюнетка, 25-ти лет, преподаватель ВУЗа.
  Л е н а, молодая полная девушка с веселым нравом, врач, подруга Даши и Милы.
  Р е в а з. Мужчина 30 лет. Высокий, худощавый, с матовым, потерявшим в северных широтах смуглость, лицом, с черными глазами и красивой седой прядью в черных волосах. В облике что-то трогательно-мальчишеское, располагающее к нему.
  Э л я. Дочь успешного чиновника, подруга вышеперечисленных девушек, их ровесница, модно одетая, своим положением не кичится.
  Т а т ь я н а, молодая девушка 24 лет, модно одета, директор в Стоматологической клинике своего отца.
  Ф а р х а т, араб со смуглой кожей, выпускник российского медицинского ВУЗа. Высокий, хорошо сложенный, в меру застенчив.
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Молодой профессор, 35 лет с небольшим, крепкого сложения, симпатичный, русые волосы.
  В а д и м. Молодой человек 20-22 лет, высокий, худощавый, в дорогих джинсах, замшевом пиджаке, модных туфлях.
  Ю л и я М а к с и м о в н а, мать В а д и м а - холёная женщина 42-45 лет со следами былой красоты. На лице ни морщинки, но возраст выдают полнота, которая уже обозначила второй подбородок, и брезгливо опущенные губы. Безукоризненно одета.
  С е м е н М о и с е е в и ч, врач, полный, рыхлого телосложения, в очках, добродушный, 45-50 лет.
  М а й о р из органов, лысоватый, полный, 40 с небольшим лет.
  
  
   Место действия - провинциальный город в центре России.
   Время действия - девяностые годы прошлого столетия.
  
   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  
   Комната городской квартиры. Типичная обстановка середины 90-х гг. Слева от окна - диван. Напротив дивана в "стенке" с книгами стоит телевизор. Перед диваном - журнальный столик и кресло. Справа от дивана -кресло с торшером. Возле окна - стол-книжка. Слева дверь в прихожую.
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  
   Д а ш а одна
  
   Д а ш а сидит на тахте, поджав под себя ноги, и
   переключает пультом каналы телевизора.
  
  Д а ш а (кричит в сторону двери на кухню): Мил, у тебя газета с программой есть? А то мне все реклама попадается. Сплошная дурь. То виагра, то сковородки "Тефаль", да еще уверяют, что "Тефаль" думает о нас"... Во, теперь пояса для похудения пошли.
  
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  
   М и л а, Д а ш а.
  
   М и л а входит с подносом, на котором чашки, сахарни-
   ца и печенье. Под мышкой зажата газета.
  
  М и л а (с легким раздражением, ставя на журнальный столик поднос и подавая газету). Да задолбали. Детей и то этой рекламой заморочили. Папа недавно рассказал: он спросил своего ученика-шестиклассника: "What is the Russian for "always"?". Как перевести на русский слово "олвейс"? И тот придурок, не задумываясь, выдал: "прокладки".
  Д а ш а (смеется). Детям поменьше надо смотреть телевизор.
   (Раскрывает газету и изучает программу) Мил, "Эммануэль" смотреть будем?
  М и л а. Обалдела? Двенадцать времени. Чаю попьем и спать.
  Д а ш а (листает газету) "Эротический массаж. Экскорт-услуги. Круглосуточно. Жанна". Мил, представляешь, совершенно в открытую предлагает себя и телефон дает. Сколько ж она берет за сеанс?
  М и л а (с усмешкой) Позвони. Жаба душит?
  Д а ш а. А что? Наверно, за сеанс больше, чем врач, по-крайней мере, за неделю получает.
  М и л а. Ты не сможешь.
  Д а ш а. Почему это?
  М и л а. Мораль у тебя другая.
  Д а ш а. Не смогу... Во, снимают порчу и делают привороты. Мил, может тебе приворот на кого-нибудь сделать?
  М и л а. (с иронией) Всю жизнь мечтаю... Колдунов развелось. как кто-то сказал, пошло засилие "детьми Кашпировского". Прямо психоз какой-то. Люди стали верить колдунам и экстрасенсам больше, чем врачам.
  Д а ш а. (не слушая Милу) Ой, а это уж вообще. Слушай, Мил: "Симпатичный парень 26/174 познакомится с мужчиной любого возраста для встреч на любой территории. Чистоплотность и тайну встреч гарантирую". А я думаю, куда женихи подевались? Оказывается, если не алкаш и не наркоман, то педик. Надо ж, теперь мужики с мужиками в открытую живут.
  М и л а. Ну, уж прямо! Будто нормальных мало. Вокруг тебя столько мужиков увивается, а ты все перебираешь. Смотри, Дашка, одна останешься.
  Д а ш а. Мил, ты знаешь, мне всякий не нужен.
  М и л а. Все ждешь Фархата?
  Д а ш а (грустно, не отвечая на вопрос Милы) Уж лучше одной жить, чем выходить за кого попало... Ты вот вышла. И что? Только головную боль заработала. Три года псу под хвост.
  М и л а. У меня ребенок есть. А это стоит любой головной боли.
  Д а ш а. Не знаю. Ребенок без отца - это тоже, знаешь, не дело.
  М и л а (упрямо сдвигает брови). Ничего. Выращу.
  Д а ш а. А чего ты вообще замуж ни свет ни заря выскочила? Боялась не успеть?
  М и л а. Скорее из-за родителей. Надоели их занудства: "это нельзя", "как ты можешь?", "не красься", "не мажься", "не надевай" ... Конечно, дурой была.
  
   Звонит телефон. М и л а берёт трубку.
  
  М и л а. Алло! А, это ты, Эль. Да, ничего... Как мне Вадик? Да никак. Мальчик еще... (смеется) Ну и кто он? Отец генерал? Ничего себе. Генерал чего? Милиции? Обалдеть. А этот Женя, правда, что ли, телохранитель?.. Ах, это шофер папы... И машина БМВ персональная папина?.. А чего мне сомневаться? Друзья, так друзья... Знаешь, Эль, если мне человек не по душе, то пусть у него папа хоть маршалом будет, мне наплевать...Ну, значит, дура... Ну, почему? Обещал позвонить. Может, и встречусь, все равно у меня никого нет сейчас...Дашка? Так она сегодня у меня ночует. Их отделение больницы отмечало в ресторане юбилей своего завотделением. Праздновали допоздна, а Дашке, сама знаешь, ехать к черту на кулички... Что?.. Сейчас передам. Даш, возьми трубку.
  
   Передает трубку Даше.
  
  Д а ш а. Да... Ладно, Эль... Хорошо... Устрою. Я завтра позвоню.
  
   Кладёт трубку
  
  Д а ш а. Просит брату больничный устроить.
  М и л а. Опять Генка в разгул пошел. Вот паразит. Девки совсем голову малому заморочили, - отозвалась Мила.
  Д а ш а. Да у него сейчас, вроде, постоянная.
  М и л а. Да видела я ее. Нагла до предела. Да еще и дура непроходимая.
  Д а ш а (смеясь). Зато красивая.
  М и л а. А еще блудливая...Да ну ее к черту. Генку, дурачка, жалко.
  Д а ш а. Господи, что ж мужики лопухи такие! Столько хороших девок вокруг. Нет, надо обязательно вляпаться. Видно же, что стерва, и нужен он ей, пока тряпки покупает и по кабакам водит.
  М и л а. За папины деньги, - вставила Мила.
  Д а ш а. Да он, вроде, и сам в деле с Олегом Элькиным.
  М и л а. Ага, в деле! Олег пашет, а Генка только числится и деньги проедает. Олег и терпит его из-за Элькиного отца, потому что, если бы не Андрей Николаевич, то и дела никакого не было. А там, знаешь, какие деньги крутятся?
  Д а ш а. Да уж представляю. В Америке в тридцатых годах вся мафия расцвела на водке, да наркотиках.
  М и л а. У нас девяностые, но мафия почище, чем в Америке... Ладно, в Москве Генке отец разгуляться не даст. Там папа ему гайки закрутит. Он к нему и не лезет, потому что знает, что всё это до Москвы.
  Д а ш а (удивлённо). Почему до Москвы?
  М и л а. А ты что, ничего не знаешь? Андрея Николаевича
   замминистра сельского хозяйства назначают.
  Д а ш а. Ничего себе. Так это значит, Элька тоже в Москве теперь жить будет... Ёлки-палки. Все подруги разбегаются. Сначала Линка в Бельгию со своим футболистом слиняла... Ленка с Ревазом, наверно, вообще в Америку улетит. Реваз же сидит на чемоданах, визы ждёт. И останемся мы, Мил, с тобой вдвоём.
  М и л а. Ну да, а если ты за своего мусульманина замуж выйдешь, то останусь я одна.
  Д а ш а. Успокойся, Мил, меня пока замуж не зовут.
  М и л а. А Фархат?..
  Д а ш а. Не знаю...Ты-то хоть не береди душу.
  М и л а. Да всё уладится, Даш. Ты же сама говорила, что у него с тобой серьёзно.
  Д а ш а. Когда был рядом, я верила, что серьёзно. Говорил, что строит планы своей жизни только со мной, уверял, что его родители будут мне рады и что в Тунисе нас ждет счастливая и обеспеченная жизнь. И я верила ему. А теперь не знаю. Когда после института улетал на родину, обещал, что через год за мной приедет. А с тех пор я получила от него всего два письма.
  М и л а. И что в письмах?
  Д а ш а. Заверяет в любви. Да, видно, на расстоянии чувства притупляются, потому что мне теперь кажется, что никакой любви, может быть, и не было. Может быть, это было простое увлечение молодой наивной девушки, душа которой открылась для высокого чувства, и окажись рядом со мной кто-то другой, я, может быть, потянулась бы к нему, как к Фархату?
  М и л а. (бодро, стараясь поддержать подругу). Не кисни, Дашка. Как говорится, утро вечера мудренее. Так что, давай-ка лучше баиньки.
  
   Мила берёт поднос с чашками и идет к двери.
   Даша идет за ней.
  
   Уходят.
  
   Затемнение.
  
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  
   М и л а одна.
   Утро.
   Мила сидит в кресле с книгой. Раздается телефонный
   звонок. Мила берёт трубку.
  
  М и л а. Да. Слушаю, мам... Мне сегодня к третьей паре. Лабораторная со студентами... Сейчас обещала Ленка заскочить, потом у нее дежурство... Я помню, мам, скажу, чтоб зашла... Катюху вечером заберу... Ладно, дай ей трубку... (ласково) Алло, котёнок. Вела себя хорошо? Бабушку слушалась? Ну, молодец... Не ной. Вечером приду... Всё, всё. Мне некогда.
  
   Кладёт трубку. Садится в кресло и снова берёт книгу. Раздаётся звонок в прихожей. Мила идёт открывать дверь. Из прихожей доносится смех, говор.
  
   В комнату входит Л е н а, за ней М и л а.
  
  
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
  
   Л е н а, М и л а
  
  Л е н а (садится в кресло). Что-то мы с тобой ни свет, ни заря. Тебе же сегодня к третьей паре?
  М и л а (улыбаясь). Дашка ночевала. Я ее на работу проводила. А ты?
  Л е н а. (весело). А то ты не знаешь. Я жаворонок. Птица ранняя. До работы успеваю на рынок сбегать и обед приготовить.
  М и л а. То-то за тебя Реваз руками и ногами уцепился.
  Л е н а (смеётся) Конечно, где он ещё такую вторую дуру найдёт...
  М и л а. (с укором) Познакомилась и скрывала.
  Л е н а. Да Мил, все так быстро закрутилось-завертелось. Я не думала, что это серьезно. Сначала я его как мужа даже не рассматривала. А теперь, вот... В общем, сегодня тебя с ним познакомлю... А ты чего просила зайти? Что-то случилось?
   М и л а. Мама за отца боится. Как тень ходит, извелся весь, давление, голова. Как бы до инфаркта не дошло.
  Л е н а. Это из-за МММ?
  М и л а. Даш, все деньги, которые за машину выручили, в МММ отнесли. Откуда кто знал, что так выйдет!.. И ведь отец не хотел, мать уговорила. (передразнивает) "Вон, жена Алексея Николаевича, Вера, четыреста тысяч положила, а у неё уже процентов на миллион набежало".
  Л е н а. Так я слышала, что её деньги тоже пропали.
  М и л а. Конечно, пропали.
  Л е н а. (удивляясь) Алексей Николаевич ведь профессор, экономист.
  М и л а. Он историк.
  Л е н а. Ну, всё равно, не дурак.
  М и л а. Так и отец, вроде, не дурак. Ажиотаж ведь какой вокруг этих МММов и РДСов был. Как же, по пятьсот процентов годовых выходило. И ведь кто-то получал. И у отца с Алексеем Николаевичем разговор на эту тему, когда деньги в МММ несли, был. Сидели, думали, скоро или не скоро эту лавочку прикроют. Знали же, что это афера. Но рассчитывали, что, если два года МММ не закрывают, то уж ещё полгода они продержатся... Алексей Николаевич удивлялся, что власть молча смотрит на то, как народ несет деньги мимо банков... А всё наша жадность.
   Л е н а. Бедность, а не жадность. Всем же хотелось поправить как-то свое положение... Ведь с вкладами в банках нас как надули! А теперь еще эти МММ... (сочувствуя) Ладно, снявши голову, по волосам не плачут. Как говорится, factum est factum - что сделано, то сделано. В утешение скажу, что не один твой отец и Алексей Николаевич такие. Знаешь, сколько людей последнее потеряли? У нас в больнице старшая медсестра трехкомнатную квартиру обменяла на однокомнатную, а разницу вложила в МММ. Теперь молодые живут у его родителей в двухкомнатной квартире, а медсестра наша в психушку попала. Вот это трагедия. А у вас так - неприятность... Ладно, Мил. Днем к твоим заскочу. Не волнуйся - всё образуется. Что Дашка?
  М и л а. В расстройстве. По своему Фархату сохнет. Лен, вы же вместе в воронежском меде учились. Всё на твоих глазах происходило. Как её в этого араба втюриться угораздило? На курсе, что, своих ребят не было?
  Л е н а. Мил, что ты как маленькая. Не знаешь, как это бывает. Любовь зла... Вот ты же вляпалась со своим. Вот тебе и свой.
  М и л а. Лен, о мёртвых - хорошо или ничего.
  Л е н а. "О мёртвых или хорошо, или ничего, кроме правды". Так сказал Хилон, один из семи мудрецов. Это его Диоген неправильно перевёл.
  М и л а. (с иронией) Какая ты умная!
  Л е н а. А как же. Недаром латынь учила.
  М и л а. Лен, моего жизнь уже наказала. А ты не усугубляй словами. Говорят же, "не суди". Ну, не сложилось... Все же он поступил по-мужски, ушел, не взяв из квартиры ничего.
  Л е н а. Так квартира-то твоя.
  М и л а. Квартира моя, от бабушки, но его стараниями она полностью упакована. Один кухонный гарнитур с подсветкой чего стоит.
  Л е н а. И что, нельзя было как-то помириться? Вы такая были пара! Вам же все завидовали. И вдруг: раз - и разошлись.
  М и л а. Да не вдруг. Ты, Лен, многого не знаешь, потому что я ни с кем об этом говорить не хотела. Меня же свекровь осудила, считая, что в разводе виновата только я. Конечно, если смотреть со стороны, он парень видный, обходительный, даже галантный: и женщину вперед пропустит и место уступит. И не жадный. Но только я знала, что внутри него сидит еще и зверь, который служит чем-то вроде противовеса хорошему в нем и выпрыгивает, когда добро начинает перевешивать. Я терпела долго. Терпела пьянки, терпела грубость. Меня только удивляло, как мог так сильно измениться человек. Папа оказался пророком, назвав Андрея двуликим Янусом с лицами, обращенными в противоположенные стороны, но не к прошедшему и будущему, как древнее латинское божество, а к Дьяволу и Богу.
  Л е н а. Мил, сказал бы мне кто еще, - ни за что бы не поверила. Всегда "Здравствуйте", "пожалуйста", "будьте добры". (сокрушенно качая головой) Надо же, как его гнилая суть вылезла... Ну и мужики пошли: то пьют, то баб бьют... А знаешь, Мил, оно, может быть, всё и к лучшему. В трудные годы, как на войне, кто есть кто быстро проявляется. Это ты еще терпеливая такая. Другая бы давно его выперла.
  М и л а.... Мне жаловаться было стыдно, поэтому я вам ничего не рассказывала, боялась, что вы меня тоже осудите, потому что я и сама осуждала себя. Ну как же. Андрей работает допоздна, хорошие деньги зарабатывает, а я дома сижу. Но, с другой стороны, обед всегда готов вовремя, а готовлю я, ты знаешь, прилично, спасибо бабушке, научила; дома чисто, а ребенок ухожен, да еще и институт. Может быть, я так и жила бы дальше, но когда он стал меня бить, да еще и ребенка напугал, во мне что-то надломилось, и я, будто прозрела, сердце окаменело, и я с каким-то равнодушием поняла, что не люблю этого человека, что он мне безразличен. Представляешь, он бил меня при ребенке, она все видела, орала как резаная, ничего не понимая и не веря своим глазам, что папа бьет маму. И это был конец. Со мной никто никогда так не обращался... А еще меня напугал его взгляд. Я почувствовала настоящий страх, когда встретилась с ним глазами. В его взгляде была такая ярость, что я поверила: может убить.
  Л е н а. (искренне сочувствуя) Да-а, М и л. Тебе досталось. Мы же всего этого не знали.
  М и л а. Да и хорошо, что не знали. Это я только с тобой вдруг разоткровенничалась. Мы с тобой как-то ближе... Всё, Лен, про Андрея больше не хочу... Ты лучше давай про Фархата.
  Л е н а. А что Фархат? Как и другие из Африки, приехал учиться. У нас же образование по сравнению с Европой дешевое. Да и мы, русские, гостеприимные и добрые. И преподаватели, и мы помогали им с русским языком. Даше Фархат сразу понравился, а тот к ней тоже прилепился как репей. Всё "Дашья, Дашья". Быстро научился говорить по-русски, и смешно выговаривал слова. Первое время очень скучал по родине... Обходительный, ещё и красавец. Да ты сама видела, когда он приезжал к ней сюда. Дашка же институт закончила раньше, а он ещё учился.
  М и л а. Да видела, конечно. Мачо. Небось, по нем не одна Дашка сохла.
  Л е н а. Может быть кто-то и сох, да он кроме Дашки никого и видеть не хотел. Вот тебе и мачо.
  М и л а. Зато, как улетел в свой Тунис, так с концами, а Дашка места себе не находит.
  Л е н а. Чужая душа - потемки. Попробуй, угадай, что у него на уме...
  
   Л е н а встает.
  
  Л е н а. Ну мы, значит, с Ревазом у тебя в шесть.
  М и л а. Договорились же. Только, Лен, у меня без разносолов. Картошка, сыр, да пельмени.
  Л е н а. Не бери в голову. Все, что надо, принесем. Давай так. Я скажу Ревазу, что купить, выберу минутку, заскочу к тебе и занесу. И не вздумай ничего готовить. Мы ненадолго. Просто посидим, да по чуть выпьем за знакомство.
  
  
   Л е н а уходит. М и л а провожает ее.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  
   Вечер. М и л а одна.
  
   На журнальном столике вино, фрукты, легкая закуска.
  
   М и л а протирает бокалы, поправляет приборы
  
   Звонок в прихожей. Мила идет открывать дверь.
  
   Входят Л е н а с Р е в а з о м. У Р е в а з а в руках цветы
  
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  
   М и л а, Л е н а, Р е в а з.
  
  Л е н а. Реваз, познакомься. Это моя близкая подруга Мила.
  Р е в а з. Очень приятно (вручает цветы, целует руку).
  М и л а. Садитесь, где вам удобно.
  
   Р е в а з садится на диван, Л е н а устраивается
   рядом.
  
  М и л а. Давайте за знакомство. Реваз, командуйте на правах мужчины.
  
   Р е в а з разливает вино.
  
  Р е в а з. (с улыбкой) Милые женщины, я хочу выпить за вас, за то, что вы любите нас, мужчин, хотя непонятно, за что. В общем, за то, что вы есть.
  М и л а. А я хочу выпить за вас с Леной и пожелать вам счастья. Я так рада за вас.
  
   Выпивают.
  
  М и л а. Реваз, а вы давно уехали из Армении?
  Р е в а з. В последнее время мы жили не в Армении. Мы жили в Азербайджане, в Баку... Знаете, до развала СССР не было такого антагонизма между армянами и азербайджанцами. Мы жили спокойно, и никто не тыкал в тебя пальцем, потому что ты армянин. Но сейчас там жить стало невозможно. Мы уехали в Москву со статусом "беженцев".
  М и л а. А почему из Москвы уехали. Все же столица.
  Р е в а з. (с обидой) А в Москве нам скоро дали понять, что мы чужие. Мы оказались там "лицами кавказской национальности". Меня останавливали по нескольку раз в день, чтобы проверить документы. Это, в конце концов, стало невыносимым, и мы перебрались сюда, в ваш город. Могли бы остановиться в Курске, Брянске, но нам понравился ваш город. И знаете, то ли потому, что это тихая провинция, то ли потому что на севере посветлела моя кожа, но здесь меня не останавливают с требованием показать документы. Здесь я смог устроиться на работу как врач и открыть свое дело.
  М и л а. Ну, насчет тихой провинции это вы, Реваз, заблуждаетесь. Волна расизма и нацизма докатилась и до нас. Китайцы, которые учатся в наших вузах, ходят группами, потому что поодиночке ходить небезопасно.
  Р е в а з. Надоело нам все это. Проблема на проблеме...Вы не представляете еще, с каким чиновничьим произволом нам пришлось столкнуться и в Москве, и здесь! Поэтому мы решили, что нам лучше будет в Америке. Мы еще в Москве подали заявку в консульский отдел о желании иммигрировать в США. Мы оформили все документы на получение действительной визы. Сейчас ждем.
  М и л а. А у вас кто-нибудь есть в Америке?
  Р е в а з. Армяне разбросаны по всему миру. В Америке большая армянская диаспора. У нас есть родственники, а еще раньше туда уехала сестра отца, моя тетка.
  М и л а. Ну, это хорошо, что вы едете не на пустое место. А как же Лена?
  Л е н а. (смеется) А Лена, как декабристка, за мужем.
  Р е в а з. (улыбается) Надеюсь!
  М и л а. А как с визой? Ей же тоже ждать визы несколько лет придется.
  Р е в а з. Ну, если мы получим визу, я думаю, жене с мужем выехать будет проще.
  Л е н а. Давайте-ка еще выпьем.
  
   Р е в а з разливает вино.
  
  Р е в а з. Еще раз хочу выпить за вас и за то, что Бог дал мне счастье встретить ту единственную, которую я полюбил и которая скоро станет моей женой.
  
   Выпивают
  
  М и л а. Реваз, я совсем мало знаю об Армении. Знаю, что армянская культура - одна из самых древних культур мира, еще знаю, что когда-то союз армянских племен занимал территорию государства Урарту, а потом персы завоевали Армению и присоединили ее к Персии. Что-то помню о турецком иге, а из газет - о Карабахе. И это почти всё.
  Р е в а з. Ну, многие и этого не знают. У Армян много великих побед в борьбе за свою независимость, а армянская литература восходит к V веку, хотя литература на армянском языке существовала еще раньше, только с принятием христианства она была уничтожена как языческая и до нас не дошла.
  М и л а. Это что же, армяне раньше русских приняли христианство?
  Р е в а з. Значительно. Армяне приняли христианство в IV веке, а Русь в конце X века. Да ведь тогда и русского государства еще не было... Можно долго перечислять имена выдающихся армянских писателей, художников, поэтов, начиная с создателя армянской письменности Месропа Маштоца, но они вам, скорее всего, ничего не скажут.
  М и л а. Почему? Я знаю Туманяна, вашего народного поэта. Знаю Исаакяна и Чаренца.
  Р е в а з. (оживляясь) Вы меня сразили наповал. Немногие русские могут назвать хотя бы одного армянского писателя, разве что специалисты. Откуда вы знаете эти имена?
  М и л а.У моего папы в библиотеке стоят их книги.
  Р е в а з. Папа интересуется армянской литературой?
  М и л а. Он сам пишет. А это у него после того, как он познакомился с современным армянским поэтом Шмавоном Торосяном. Они вместе отдыхали в Сочи, а потом переписывались. У папы даже есть книга стихов Торосяна с его автографом.
  Р е в а з. Я уже заочно уважаю вашего папу. И вы читали Исаакяна и Чаренца? - поинтересовался Реваз.
  М и л а. Да, кое-что читала.
  Р е в а з. И кто вам больше понравился?
  М и л а. Мне интереснее Чаренц.
  Р е в а з. Вы знаете, может быть, вы и правы. Наверное, Чаренц больше созвучен вашему темпераменту. Исаакян более академичен. У Чаренца же в крови есть какое-то авантюристическое зерно. Он мечется, он романтичен, но в нем живет и бунтарь. Но Чаренц мало прожил. Конечно, Исаакян с его долголетием успел больше. Исаакян - это глыба, он шире образован, стабилен, но вряд ли талантливее Егише Чаренца.
  М и л а. Вы хорошо знаете свою литературу.
  Р е в а з. Это моя родина. И хотя мы вынуждены были уехать оттуда, мы любим Армению и скучаем по ней.
  Л е н а. (ревниво слушая разговор) А я помню, у нас давно шел фильм "Давид Сосунский".
  Р е в а з. Это эпос. Народное творчество. "Сасунци Давид", о борьбе армян против арабского ига в VIII-X веках... Но страшнее было турецкое иго. В XVII веке война между Турцией и Персией на территории Армении сопровождалась резней и выселением армян. Тогда целые области оказывались без людей. Армяне просили о помощи Западную Европу, хотя все надежды связывали с Россией. Только после присоединения к России Грузии в 1801 году началось освобождение армян от персидского владычества, а еще через полвека - от турок. Самые же трагические события армяне пережили во время Первой мировой войны. Турки при участии немецких союзников провели, почти поголовное, истребление западных армян. Мирных армян уничтожали и выселяли в Аравийские пустыни. Полного уничтожения избежали лишь жители одной области, которые смогли защититься. За два года турки вырезали около миллиона армян и столько же угнали в пустыни, где многие погибли или разбрелись в разные страны как беженцы. Более 300 тысяч армян спаслись в России.
  М и л а. (с сочувствием) Да, армянам досталось. Но сейчас Армения - свободное самостоятельное государство, которое вышло из состава СССР.
  Р е в а з. А лучше б не выходила. Та вражда, которая сошла на нет за годы существования Армении, как союзной республики, когда велась на каждом шагу пропаганда равенства национальных образований, сейчас накипью выплыла на поверхность. И опять армян притесняют в Карабахе и в Азербайджане.
  
   Л е н а встает.
  
  Л е н а. Ладно, Мил, сегодня мы к тебе - только познакомиться. У нас с Ревазом дел невпроворот. До отъезда еще сто раз увидимся...Ты моим свидетелем на свадьбе будешь?
  М и л а. Ты еще спрашиваешь. Конечно, буду.
  
   Р е в а з встает и выходит из комнаты. М и л а чуть
   задерживает Л е н у.
  
  М и л а. А Тамара Федоровна знает, что ты с Ревазом, если поженитесь, в Америку уедешь?
  Л е н а. Нет. И, честно говоря, не представляю, как скажу ей об этом. Это будет истерика. Она о внуке мечтает и уверена, что я всё буду при ней, а она при внуках.
  
   Л е н а уходит. М и л а за ней.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  
   М и л а, Л е н а.
  
   День.
  
   Л е н а листает журнал мод, М и л а вытирает пыль со
   стенки, переставляет книги.
  
  М и л а. Ты матери про Америку сказала?
  Л е н а. Ой, Мил, сказала. Когда она в первый раз узнала про Реваза, она так рада была, весь вечер расспрашивала про него, обиделась только, что я уже познакомилась с его родителями, а ей ни слова. Ты же знаешь, как мать относится к этому всему? Она меня извела своим этими: "Все замуж повыходили, детей нарожали, одна ты перстом сидишь. Все принца ждешь". А теперь, когда узнала, что Реваз с семьей ждет разрешения на постоянное жительство в Америке, и я, выйдя за него замуж, уеду с ним, она чуть умом не тронулась ... Я говорю: "Мам, а что мы видели в жизни? Мы что, здесь в шампанском купались? Ты вспомни, как отказывала себе во всем, чтобы я доучилась в институте. А сейчас? У тебя мизерная пенсия, а у меня нищенская зарплата. Кому мы здесь нужны?" А она мне: "Леночка, дочка, я никогда не слышала, чтобы ты говорила о материальном. Ведь не в хлебе же едином счастье!" Я говорю: "Ты не слышала, потому что я не говорила об этом. Но это не значит, что я об этом не думала. Посмотри, как стали жить чиновники и как живут врачи и учителя... Да, не в одном хлебе счастье, но жить и все время думать, где достать этот кусок хлеба, чтобы не остаться голодным, - это страшно. И я уеду отсюда без сожаления. Я хочу посмотреть на свободных людей не на словах, а на деле". Мил, что тут было! (передразнивает) "Что ты говоришь! Я тебя этому не учила. Это же твоя родина. Как же ты можешь так рассуждать? Это не твои слова, это слова твоего Реваза". Мил, но я же говорю не про родину, я говорю про систему. При той системе жили как в концлагере и сейчас не лучше. Там у власти стояли маразматики, а сейчас у власти президент-алкоголик. И это надолго. Говорят, Советская власть семьдесят лет делала из людей идиотов. А вот уже больше десяти лет с начала перестройки прошло. Лучше стало? И так же семьдесят лет ещё пройдет. Короче, я сказала, что если она хочет, чтобы я была счастлива, дать мне возможность решать самой... Мил, я люблю Реваза и поеду за ним хоть в Америку, хоть на Калыму...
  М и л а. А мать что?
  Л е н а. Плачет.
  М и л а. Круто ты с ней, Лен. Мне Тамару Федоровну жалко.
  Л е н а. А мне, что, не жалко? (с оптимизмом) Да не бросим мы ее. Всё образуется. Реваз вообще за то, чтобы она ехала с нами, а его родители, когда разговор коснулся этого, сказали, что этот вопрос даже не стоит обсуждать. Уговорим. В воскресенье родители с Р е в а з о м придут знакомиться, а заодно и свататься.
  М и л а. Ну вот, Лен, всё и уладится.
  
   Звонок в прихожей. М и л а идёт открывать дверь.
   Слышатся голоса.
  
   Входит Д а ш а, за ней М и л а.
  
   ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  
   М и л а, Л е н а, Д а ш а
  
  Д а ш а. Привет, Лен (Лена встает, целуются).
  
   Д а ш а проходит в комнату, но не садится.
  
  Д а ш а (взволнованно) Девчонки, что делать? Фархат приезжает. Он сейчас в Москве.
  М и л а. Ну, и чего ты испугалась?
  Д а ш а. Да неожиданно как-то, как снег на голову. Я думала, - все, кончилась любовь. И вот, на тебе!
  Л е н а. (спокойно). Да не дергайся ты! Встретитесь. Поговорите. Все само собой рассосется, в ту или другую сторону.
  Д а ш а. А где встречаться-то? В гостиницу к нему я не пойду. Подумают, что шлюха какая-нибудь. Это ж не Москва, здесь все на виду.
  Л е н а. (искренне). Да кому мы нужны, господи?
  Д а ш а. (возмущенно). Ну, ты скажешь, Лен. Да у меня пациентов полгорода.
  М и л а. Ладно! Когда, говоришь, приезжает?
  Д а ш а. Да завтра утром. Сначала в гостиницу. Как устроится, позвонит. Я ему свой рабочий телефон дала.
  М и л а. На сколько дней приезжает?
  Д а ш а. На три дня. Потом у него какие-то дела в Москве, а потом опять в свой Тунис.
  М и л а. (решительно) Я с Катькой на три дня к родителям перейду.
  Д а ш а. (благодарно) Ой, Мил! Спасибо тебе. Чтоб я без тебя делала? Ты настоящая подруга!
  М и л а. (добродушно смеясь) Пользуйся моей добротой.
  Д а ш а. (с запоздалой вежливостью) А я тебя не стесню?
  М и л а. Не бери в голову! Родители рады без памяти будут, что я с Катькой у них поживу. (смеясь) Они еще больше были бы рады, если бы я к ним вообще перешла, - засмеялась Мила.
  Л е н а. (назидательно) Ты, Дашка, долго не раздумывай. Выходи замуж... Обеспечен, хорош собой. Настоящий мужик, не то, что наша шантрапа. Опять же, Средиземное море. В январе 12 градусов. Рай.
  М и л а. Даш, а кто у него родители?
  Д а ш а. Ленка расскажет. А мне бежать надо. У меня перерыв, и я на минуточку. Ушла, а там в приемной больные сидят. Всё. Мил, до вечера.
  
   Д а ш а уходит. М и л а провожает её и возвращается.
  
   ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  
   М и л а, Л е н а.
  
   М и л а садится к Л е н е на диван
  
  М и л а. Дашка так квартиру в городе и не купила. Мотается каждый день из своего поселка. Это ж как ни как, пятнадцать километров.
  Л е н а. Попробуй купи. Хотели купить... Ты, Мил, не представляешь, что было с Дашкиным отцом, да и вообще с ними всеми, когда все стало рушиться. Мы с Дашкой пять лет бок о бок прожили, когда в Воронежском меде учились. Всё пополам. И слезы тоже вместе. Ты же знаешь, у них в "НИИ зернобобовых" хороший кирпичный дом с гаражом и всякими там постройками, да огород, и они особенно не парились, что город в пятнадцати километрах от них. От них регулярно ходят автобусы. Нормальный микрорайон, только что "девятиэтажек" не строят. И все там работают на институт. Дашкин отец, Василий Никифорович, водил институтский автобус, а мать, Галина Михайловна, работала лаборантом. Они тогда хорошо зарабатывали, а еще больше получали с земли.
  М и л а. Да, говорят же: "Хочешь разбогатеть - занимайся торговлей, хочешь прокормиться - работай на земле".
  Л е н а. Вот они и работали. А свободные деньги хранили в "Сберегательной кассе".
  М и л а (улыбаясь) "Накопил - машину купил". У нас возле сберкассы такой плакат висел, с которого молодой красавец с улыбкой до ушей вещал эту дурь.
  Л е н а. Вот они на новую машину и копили. Дашкин папа Василий Никифорович, мечтал о "Ниве", а главное, отец с матерью отдельно откладывали Дашке на однокомнатную квартиру в городе.
  М и л а. Ну, понятно.
  Л е н а. Что тебе понятно?
  М и л а. Понятно, что деньги "сгорели". Перестройка.
  Л е н а. Вот именно. Все ж рухнуло... Пока "они" там вверху грызлись за власть, да решали, что будут строить, уже все сломав, инфляция сожрала все сбережения, и Дашка осталась без квартиры, а Василий Никифорович без машины, о которой всю жизнь мечтал.
  М и л а. Господи, да мы все стали нищими. И мои родители все потеряли, а у бабушки тоже было накоплено аж три тысячи тех, советских денег. Работала, а пенсию откладывала.
  Л е н а. Мил, и ведь как всегда никто не был виноват.
  М и л а. Само собой. Как у Евдокимова: "Никто не виноват, а морда бита".
  Д а а ш а. Слушай дальше. Дашка рассказывала, как отец матерно ругал и Горбачева, и Ельцина, а с ними и всю, как он говорил, "кодлу бессовестную", которая там сидит, и поклялся никогда ни за кого больше не голосовать. Зарплаты стало не хватать, но опять выручала земля. Василий Никифорович стал хранить свои рубли дома, как он шутил, в банке, только стеклянной. Он думал, что так надежней. А когда устроили "черный вторник" и за один доллар стали давать четыре тысячи рублей вместо двух, цены взлетели до небес. Василий Никифорович, ругаясь на чем свет стоит, и, обзывая Ельцина, Геращенко, а заодно и Думу со всеми ее правыми и левыми, последними словами, понес менять оставшиеся рубли на доллары. Галина Михайловна плакала и отговаривала его от этой затеи. "Они", говорила, все равно что-нибудь обязательно придумают такое, что завтра потеряются и доллары".
  М и л а. Лен, да все жили в таком же перевернутом состоянии.
  Л е н а. Я Дашке тоже самое говорила, но это ей мало помогало, потому что она видела, как родители в этом кошмаре хватались за голову, не понимая, что происходит, и как выживать. И их не утешало то, что и другие, наши знакомые, живут в таком же перевернутом состоянии.
  М и л а. Лен, как еще институты закончили!
  Л е н а. Сама удивляюсь. После всей этой кутерьмы, революции не революции, переворота что-ли, учиться стало и трудно, и противно. Появились мальчики и девочки, которые приезжали на лекции в дорогих иномарках, не очень заморачивали себя учебой и сдавали зачеты и экзамены за мзду. Да они и в институт поступали за деньги. Преподаватели, даже самые принципиальные, дрогнули при виде долларовых бумажек, которые им беззастенчиво стали предлагать наглые детки нуворишей.
  М и л а. Да у преподавателей зарплаты мизерные. Дворники больше получают, чем профессора.
  Л е н а. Вот, вот... А нам с Дашкой надеяться было не на кого, и мы старались, зубрили и учились прилично. К чести сказать, среди преподавателей почти не было вымогателей: они видели разницу между богатыми оболтусами, которым дорогу к образованию открывал папин кошелек, и такими, как мы с Дашкой. В общем, свой медицинский мы закончили хоть и не с красным дипломом, но вполне прилично. Дашка стала врачом-дерматологом, я невропатологом... И слава Богу, что мы обе с первого раза не поступили в Первый медицинский. Большой вопрос, смогли бы мы в это полуголодное лихое время проучиться шесть лет в Москве. До нас доходили слухи, что в московских ВУЗах появилась наркомания и проституция... Хотя студенты тоже разными бывают. Оно и в Воронеже были девочки, которые приторговывали собой, кто от нужды, кто просто удовольствия ради, бывало, и "травку" покуривали, хотя это уже была блажь обеспеченных.
  М и л а. А чего вы с Дашкой не стали жить в общежитии? Дешевле же.
  Л е н а. Я уговорила. Сначала Дашка жила в общежитии, а моя мама сразу сняла мне комнату у одной ее старой знакомой. А потом я уговорила Дашку переехать ко мне. На двоих вышло не дорого, а вместе жить оказалось удобнее. Продукты у нас были из дома. Их привозила моя мама или отец Дашки, а иногда мы ездили домой сами. Здесь же всего два часа езды на автобусе. Василий Никифорович привозил даже тушенку из крольчатины, которую делал сам.
   В общем, учились. Мы и с парнями дружили в основном из своей группы. На праздники уезжали домой, дни рождения отмечали у девочек в общежитии. Мальчиками не увлекались, хотя надоедали нам своими ухаживаниями.
  М и л а. А потом появился Фархат.
  Л е н а. (смеется) Появился, как с неба свалился.
  М и л а. А кто у него родители?
  Л е н а. Вот у него как раз и спросишь, а я тоже пойду, у меня смена через час (встает).
  
   Л е н а уходит. М и л а провожает ее.
  
  
   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  
   Комната первого действия.
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  
   Д а ш а, Ф а р х а т, М и л а
  
   На журнальном столике изобилие: вино,виноград, груши,
   гранаты, конфеты,
  .
   Ф а р х а т сидит в кресле, Д а ш а - напротив на диване,
   рядом М и л а.
  
   Пьют вино и продолжают разговор.
  
  М и л а. Фархат, я знаю, что город, в котором вы живете, называется Сфакс. Это большой город?
  
   Ф а р х а т говорит по-русски хорошо, но с ярко выражен-
   ным восточном акцентом.
  
  Ф а р х а т (с готовностью,). Нет, что вы, совсем небольшой. Немного больше ста тысяч жителей. (с любовью) Но это очень красивый город. И это не так далеко, как вам кажется. От нас до Италии - рукой подать. И это совершенно европейский город.
  М и л а. А кто Ваши родители?
  Ф а р х а т. И отец и дед принадлежали к национальной буржуазии, но когда в Тунисе в 1920 году появилась компартия, дед стал одним из ее лидеров. К сожалению, французское правительство запретило компартию. Ведь Тунис был французской колонией. (грустно) А когда Тунис оккупировала гитлеровская Германия, моего деда расстреляли вместе с другими видными партийными деятелями... Отец коммунистом не был, он владел двумя небольшими магазинчиками. Наша семья считается зажиточной. В нашей семью любят Россию, и я тоже унаследовал эту любовь у отца. При оккупации у нас несколько лет был голод. Я знаю, что и у вас была война, и вы тоже голодали...
  
   Ф а р х а т замолкает, потом берет бокал с вином.
  
  Ф а р х а т. Давайте выпьем за то, чтобы наша жизнь была счастливее, чем жизнь наших достойных, но видевших много горя родителей.
  
   Все пьют вино.
  
  М и л а. А почему вы решили стать врачом?
  Ф а р х а т. Вы знаете, среди местных жителей, особенно в южной части Туниса, где живут берберы, часто появляются такие заболевания как туберкулез, трахома и анкилостомоз. Люди болеют, а на одного врача приходилось почти 5000 человек, то есть на 3600 тысяч жителей приходилось всего не более 700 врачей. Это определило мой выбор профессии. Я хочу быть полезным своему народу... А в какой стране учиться у нас с отцом вопроса не было. Конечно, в России. Вот теперь открываю свою клинику, о чем давно мечтал... Я предлагаю выпить за успех, теперь, надеюсь, нашего с Дашей общего дела.
  
   Все выпивают.
  
  М и л а. (будто спохватившись) Ой, меня же Лена ждет. Она должна к моим родителям зайти по делу. Фархат, прошу извинить меня, я, наверно, утомила вас своими вопросами. Надеюсь, мы с вами ещё увидимся.
  
   Ф а р х а т встает, улыбается, потом берет со стола
   виноград, груши, гранаты, шоколад, кладет в пакет, в
   в котором они с Дашей принесли все это, и передает
   М и л е.
  
  М и л а. Ой, что вы, не надо. Зачем это?
  Ф а р х а т. Это вашей маме и дочке. Возьмите, чтобы не обидеть меня.
  Д а ш а. (с улыбкой) Милка, какая ты... Дают - бери.
  
   Даша выходит в прихожую вместе с М и л о й, потом
   возвращается
  
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  
   Ф а р х а т, Д а ш а
  
   Д а ш а садится на тахту напротив Фа р х а т а
   Ф а р х а т встает с кресла и садится рядом.
  
  Ф а р х а т. (берет руку Даши в свою, с надеждой) Что ты решила?
  Д а ш а. (тихо) Не знаю, Фархат, я боюсь.
  Ф а р х а т. Чего ты боишься? Ты не любишь меня?
  Д а ш а.(страстно) Люблю, Фархат, люблю!
  Ф а р х а т. Тогда, что тебе мешает быть со мной? Я говорил своим родителям о тебе... Твоя фотокарточка стоит у меня на столе. Ты моей маме понравилась, и родители согласны, чтобы я тебя привел в наш дом.
  Д а ш а. (вдруг рыдает) Фархат, я не знаю, что мне делать. Я тебя люблю, но мои родители не хотят, чтобы я выходила за тебя замуж.
  Ф а р х а т. Почему? Я для тебя неподходящая партия?
  Д а ш а. Нет, Фархат, они не хотят, чтобы я выходила замуж за человека другой национальности.
  Ф а р х а т. Они у тебя расисты?
  Д а ш а. Нет, что ты. Просто они люди традиционных убеждений... и они боятся за меня. У нас в городе тоже учатся иностранцы, среди них много темнокожих из Африки, и девушки, которые выходили за них замуж и уезжали с ними, попадали чуть не в рабство. Они оказывались в таких условиях, что не чаяли, как оттуда выбраться.
  Ф а р х а т. Тунис - не Конго и не Уганда или Заир, а арабы - не африканцы. У нас в столице - половина европейцев. У нас богатая культура. В Тунисе живут французы, итальянцы, евреи.
  Д а ш а (нежно, прижимаясь к Фархаду и беря его под руку) Не обижайся, Фархат, Я уеду с тобой. Но я не хочу обижать родителей. Они меня воспитали, дали образование. Они тоже любят меня. Я хочу еще с ними поговорить. И если они не дадут согласие на наш брак, я уеду с тобой.
  Ф а р х а т. (гладя руку Даши) Мне очень обидно. Они не видели меня и не хотят даже поговорить со мной.
  Д а ш а. Я сделаю все, чтобы убедить их, Фархат.
  Ф а р х а т. Ладно, любимая, давай сегодня забудем обо всем. Пусть наша встреча будет безоблачной и счастливой, а там, что Аллах даст. Положимся на него...
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  
   М и л а, Э л я
  
   Вечер
  
   М и л а входит в комнату, садится в кресло, читает
   книгу.
  
   Звонок в прихожей. М и л а идет открывать дверь.
  
   Входит Э л я, за ней М и л а. Э л я бросается в кресло.
  
  Э л я. (недовольно) Где тебя носит? Весь вечер звоню.
  М и л а. (смеётся) В ресторане была.
  Э л я. Да ну? С Вадиком? (с нетерпением) Ну и что, что?
  М и л а. Да ничего! Выпили вина, посидели.
  Э л я (разочарованно) И все? Ну, хоть целовались?
  М и л а. (с обидой) Что я, больная? Сразу вот так.
  Э л я (тусклым голосом) Ну, о чем хоть говорили-то?
  М и л а. Да так, всякое.
  Э л я. Ну, а вообще, как он тебе?
  М и л а. Да знаешь, Эль, мне его жалко. Хороший, умненький мальчик. Из хорошей семьи, воспитанный...
  Э л я. Еще бы! - перебила Элька. - Ты знаешь, его сам Брежнев маленького на руках держал. Дед чуть не маршалом был.
  М и л а. Странная ты, Эль! Ну причем тут дед? Какая разница, кто был тот, кто другой? Я про Вадика говорю.
  Э л я. И я про него. А чегой-то тебе его жалко? У него, слава Богу, дом - полное счастье. Через год окончит институт, папа на любую престижную работу определит.
  М и л а. Не сомневаюсь! Может быть, у него и все есть, только нет главного.
  Э л я. (удивленно) Чего это?
  М и л а. Нормальной семьи. Мать где-то там, отец - один, здесь. Парень вроде как сам по себе. Ни любви, ни ласки.
  Э л я. (смеется) Вот ты и дай ему эту любовь и ласку.
  М и л а. (злясь) Да нет у меня к нему ничего, кроме жалости. Ну не воспринимаю я его всерьез.
  Э л я. Ну и дура ж ты, Милка! Такой парень! Да тебе полгорода уже завидует, а ты нос воротишь. Не хочу даже с тобой разговаривать...
  
   Э л я некоторое время молчит.
  
  Э л я. Ну, ты хоть не спеши. Не пори горячку. Сама говоришь, парня жалко. Да и все равно у тебя другого-то сейчас нет.
  
   М и л а молчит.
  
  Э л я. Уж, по-крайней мере, с Вадиком не стыдно на людях показаться. Это не твой бывший, у которого все на публику. В магазин зайдет - деньгами трясет, шумит, всех на уши поставит.
   М и л а. (недовольно) Ладно, Эль! Что было, то прошло... Уже поздно. мне выспаться надо.
  Э л я. Успеешь, выспишься. Я на минуточку, мимо ехала. Генка
   на улице с машиной ждет. До тебя ж не дозвониться.
  
   Э л я уходит, М и л а провожает ее и возвращается.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  
   М и л а, В а д и м
  
   М и л а сидит в кресле и читает журнал.
  
   Звонок в прихожей. М и л а идет открывать дверь.
  
   Входит М и л а, за ней В а д и м. В а д и м садится в кре-
   сло. М и л а остается стоять.
  
  В а д и м. (с видимым безразличием) Кто это тебя провожал вчера?
  М и л а. (раздраженно) Уже доложили? Ты что, шпионишь за мной?
  В а д и м. Зачем мне? Просто случайно тебя видел Женька. Он как раз проезжал по Октябрьской, ехал за отцом в училище.
  М и л а. Ну, не одной же мне было идти ночью домой. Сам помнишь, как на нас возле казино напали. (с долей иронии) Спасибо твоему телохранителю.
  В а д и м. Женя папин шофер и мой друг, а не телохранитель.
  М и л а. Ладно, это я так. Не в настроении... Мы вчера отмечали День независимости и мое поступление на работу.
  В а д и м. (настойчиво) А кто провожал?
  М и л а. Да какая разница? Просто один преподаватель. Ты что, ревнуешь?
  В а д и м. Вот еще. Чегой-то мне ревновать?.. (неожиданно) Мил, моя мама приехала. Она хочет познакомиться с тобой.
  М и л а. (растерянно) Специально что-ли приехала?
  В а д и м. Нет, не специально. Я, понятное дело, ей о тебе писал, и она писала, что хотела бы с тобой познакомиться. Но дело в том, что она с новым мужем уезжает в Израиль. Когда теперь увидимся! Они уже продали квартиру во Львове. Мать отправила мне сюда контейнер с крутой мебелью и кое-какие вещи.
  М и л а. Да подожди ты с мебелью. Скажи лучше, когда твоя мать собирается встретиться со мной? И где? У меня что-ли?
  В а д и м. А ты против? У меня еще своей квартиры нет. Вот сдадут новый дом, тогда будет. Да ты не бери в голову. Продукты и выпить что завтра Женька закинет. Но ты не особенно старайся. Не есть же она придет. Так, чайку, да по мелочи что-нибудь.
  М и л а.(озадаченно) Ну, ты меня, Вадик, убил?.. А когда хоть она придет?
  В а д и м. А как скажешь. Хоть завтра.
  М и л а. Нет, днем я работаю. Завтра я ничего не успею. Давай послезавтра, вечером.
  В а д и м. Хорошо, я скажу. Только не позже, потому что в среду мать улетает.
  М и л а. Ладно, Вадик, ты иди. Если твоя мать придет послезавтра, надо спечь что-нибудь к чаю. Иди, я буду ставить тесто на коржи.
  В а д и м. (просительно) Да я мешать не буду, просто посижу.
  М и л а. Нет, Вадик. Иди, ты мне только мешать будешь.
  
   В а д и м неохотно идет к дверям. М и л а провожает
   его и возвращается.
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  
   М и л а одна.
  
   Набирает номер телефона и звонит.
  
  М и л а (по телефону) Лен, ты извини, что поздно... Только что Э л ь к а приходила, интересовалась, что, да как... Лен, не знаю. Я чего звоню-то. Эльке не стала говорить, а то начнет советовать, она же спит и видит меня с Вадиком. Бзик у нее такой... Тебе смешно, а Вадик объявил, что приехала его мать и хочет со мной познакомиться. Она же с новым мужем в Израиль уезжает... Ну, не могла же я отказаться. Придется принимать... Послезавтра. Раньше я ничего не успею. Не могу ж я ее за пустой стол усадить... (длинная пауза) Лен, я, кажется, влюбилась... Да в том-то и дело, что не в Вадика... В преподавателя. Он кандидат, скоро докторскую защищает... А он?.. не знаю... Как с Вадиком?.. Тоже не знаю.
  
   М и л а плачет.
  
  М и л а (чуть успокаиваясь) Хорошо, до завтра... Спокойной ночи.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  
   М и л а, Л е н а
  
   Утро.
  
  Л е н а. В кого ты там влюбилась? Звонишь вчера, ревешь. Я так ничего и не поняла. А как же Вадим?
  М и л а. Да не люблю я Вадима. Я с ним и ходила, потому что вроде как жалко его было. Мать от отца ушла, отец каждый день до ночи занят, а он сам по себе, как неприкаянный. А мальчик умненький. Он мне рассказывал, как его в английскую школу определили. Два года проучился и не выдержал, удрал. Его высекли, но он сказал, что лучше пусть убьют, а назад не поедет.
  Л е н а. (смеется) Ну и как?
  М и л а. Отстали.
  Л е н а. А что ж плохого в Англии было?
  М и л а. Говорит, чужое все. Люди другие. Все манерное, фальшивое, не наше. Говорит: "Души там нет"
  Л е н а. Вот видишь? Человек. А ты его отталкиваешь. И папа генерал.
  М и л а. (со слезами) Да что вы все папа "генерал", папа "генерал". Мне жить не его с папой. А Вадим еще мальчишка.
  Л е н а. (примирительно) Ладно, ладно, успокойся. Лучше расскажи толком про своего преподавателя. Что в нем такого, что ты с ума спятила.
  М и л а. (пылко) Всё. Он настоящий мужик. Умный и сильный.
  Л е н а. Старый?
  М и л а. На десять лет старше меня. (с вызовом) Ну и что? Мой папа тоже намного старше мамы. Всю жизнь в любви прожили.
  Л е н а. (пожимает плечами) Да я ничего. Кто спорит? (с интересом) Как хоть познакомились-то?
  М и л а. Как, как. В институте.
  Л е н а. Да не тупи ты. Рассказывай давай.
  М и л а. Ну, когда я только пришла на работу в институт, он был первый, кто помог мне освоиться, познакомил с другими преподавателями. Меня же сначала оформили методистом, и я в первый день сидела в деканате, правила расписание, и радовалась, что в новом расписании напротив предмета "концепция естествознания" стояла уже моя фамилия как преподавателя. Это потом я стала уже только преподавать, а на место методиста взяли другого человека. Ну, вот, подходит ко мне симпатичный мужчина среднего роста, широкоплечий с круглым и добрым лицом, а глаза его излучают теплоту и сразу как-то располагают к доверию. А еще в глазах такая легкая насмешинка. Я, говорит, Владимир Сергеевич. Тут я с невольным любопытством стала исподволь разглядывать его. Дело в том, что в фойе была выставка живописи, и под картинами вместе с названиями стояла как раз его фамилия: Шанев В.С. Я помню, что мне тогда вдруг захотелось посмотреть на этого Шанева В.С. Я тогда спросила секретаршу, чьи это картины? Она говорит: "А это выставка Владимира Сергеевича". "А кто такой этот Владимир Сергеевич?" А она с таким удивлением: "Владимир Сергеевич - это Владимир Сергеевич", преподаватель, кандидат экономических наук. Будто я должна была знать всех их кандидатов наук... Ну, подошел он ко мне и просит перенести вечерние лекции на утро, сказав, что с деканом уже договорился. Так мы и познакомились. И ты знаешь, он сразу понравился мне... Он, как и я, закончил химико-биологический факультет, только я училась здесь, а он в Москве. В химии разочаровался, закончил заочно экономический институт, защитил кандидатскую по экономике и готовится к защите докторской...
  Л е н а. Серьезный мужик.
  М и л а. А какой он талантливый художник! Ты знаешь, Мил, виноград у него прозрачный, а море как живое и, когда смотришь на его морские пейзажи, кажется слышишь шум прибоя.
  Л е н а. Так вы встречаетесь?
  М и л а. Мы недавно на кафедре отмечали День согласия и примирения, который раньше был "Днем 7-го ноября", а после Владимир Сергеевич пошел меня провожать. И я поняла, что ему нравлюсь. Мы всю дорогу говорили, и в разговоре я даже не заметила, как дошли до моего дома. Потом он меня пригласил в театр, и мы до начала спектакля гуляли и разговаривали. Лен, ты не представляешь, какой это интересный человек!
  Л е н а. Ну, хоть не женатый? Все же мужику далеко за тридцать.
  М и л а. Был женат, но давно развелись. После развода жена уехала с ребенком к родителям. Она москвичка.
  Л е н а. Ребенок большой.
  М и л а. Девочка, двенадцать лет. По дочери скучает, но она приезжает к нему на каникулы. Он и жил с женой ради дочери. И женился только потому, что она ждала от него ребенка, а сказала, когда изменить уже ничего было нельзя. То есть там, как он говорит, в их отношениях все двенадцать лет присутствовал некий обман.
  Л е н а. А квартира?
  М и л а. За квартиру он выплатил ей половину, а мебель и все вещи она забрала. Осталась машина, но сестра обещала одолжить деньги, чтобы он не продавал ее, а деньги отдал жене. Сестра работает на Севере в банковской сфере, и для нее это деньги небольшие, так что проблемы подождать с долгом нет.
  Л е н а. А Вадим знает?
  М и л а. Еще нет. Да я и сама до вчерашнего дня еще толком не понимала, что это любовь. А вчера сидела дома одна. Катюха гостила у родителей. Представляешь, тишина и только тикают старинные настенные часы, оставшиеся от бабушки и деда. И я вдруг почувствовала такую тоску, что хоть вой. И мне захотелось, чтобы кто-то был рядом, а перед глазами стоял Владимир Сергеевич, и я поймала себя на мысли, что не могу не думать о нем. Я слышала его немного глухой голос, видела глаза, меняющие цвет, умные, всепонимающие, ироничные и добрые, вспоминала его уверенную речь, неторопливую, но уверенную походку. И он, словно почувствовал мое состояние, позвонил мне. Я еще, не снимая трубку, знала, что звонит он, а по голосу поняла, что он меня тоже любит.
  Л е н а. А как же Вадик?
  М и л а. Не знаю.
  
   М и л а вдруг рыдает.
  
  Л е н а. Ну, видно, ты и вправду втюрилась. А как же ты мать
   Вадима принимать будешь?
  М и л а. А как я могу не принять ее?.. Вот всё и решится... Лен, ты знаешь, после звонка Владимира Сергеевича мне стало совершенно все безразлично: и Вадим, и его ухаживания, и это совершенно ненужное мне знакомство с его матерью... Я тебе рассказывала, что мы ездили на генеральскую дачу? Так вот я думала и об отце Вадима, Леониде Васильевиче. Как он оттаял, когда водил за руку Катюшку по дачному поселку, и каким домашним он был за столом, который я накрыла, приготовив обед, который так ему понравился. Генерал разомлел от моей куриной лапши, шницелей и фруктового салата и будто панцирь сбросил вместе с мундиром, шутил, смотрел на меня влюбленными глазами, и глаза его выражали простое человеческое счастье. Лен, я почти физически ощущала расположение генерала, и поймала себя на мысли, что генерал мне как мужчина нравится больше, чем Вадим. Меня по этому поводу даже смех за столом разобрал.
  Л е н а. Это у тебя генетическое. Твой же отец тоже на девять лет старше Ольги Ивановны.
  М и л а. Ну, да. В том-то и дело, что мне никогда не нравились ровесники, а Вадик для меня вообще дитё... Там, на даче, я видела, что отцу Вадима хочется, чтобы его сын понравился мне также, как я ему, и, знаешь, я невольно почувствовала неприязнь к матери Вадима. Уйти от такого мужика, оставить сына и сделать несчастными и одного, и другого. Ради чего? Ради призрачной любви к какому-то мутному профессору. Господи, да какая любовь там может быть!
  Л е н а. Не скажи, подруг. Это всем возрастам покорно.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  
   Д а ш а, Л е н а, М и л а
  
   Д а ш а с Л е н о й сидят: одна в кресле, другая на
   диване.
  
   Мила стоит в дверях в фартуке, в одной руке кухонный
   нож, в другой венчик для взбивания крема.
  
   На журнальном столике - ваза с яблоками.
  
  М и л а. Девочки, вы тут без меня. Я пойду крем взобью, коржи намажу и приду. Ешьте яблоки.
  Л е н а. (машет рукой) Иди, иди.
  
   М и л а уходит.
  
   ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  
   Д а ш а, Л е н а
  
   Сидят на диване
  
  Л е н а. И что родители? В штыки?
  Д а ш а. Только заикнулась, что собираюсь замуж за Фархата, устроили такой скандал. Мать в рёв. Отец шлюхой обозвал. Только, говорит, черномазого в нашем доме не хватало. Особенно его вывело из себя то, что будущий внук может оказаться арапчонком.
  Л е н а. (с возмущением) Да что это за расизм такой? Двадцатый век на дворе.
  Д а ш а. Да какие они расисты! Ты же помнишь, как они относились к китайцам, которые учились в нашем городе, да и кавказцы, украинцы или узбеки, которые осели здесь после развала СССР, не вызывали у них неприязни. А помнишь, когда скинхеды забили насмерть бурятку Дариму? Так возмущению родителей не было предела. Возмущались вместе со всеми и ругали власти за бездействие. В общем, к национальности и разрезу глаз у них "претензий" не было... Лен, так и Тамара Федоровна, когда узнала, что твой Реваз армянин, тоже была не очень-то довольна.
  Л е н а. Да нет, я спросила: "Мам, а это важно?", и она просто пожала плечами. А, в общем, это все стереотип "совка". У нас нет претензий к разрезу глаз, пока дело не коснется своей семьи. Бурятку мы пожалели, и семиклассников Магомаевых, которых избили за не русскую национальность, мы тоже пожалели, а девок, которые рожали от черных, осуждал весь город.
  Д а ш а. Лен, они просто боятся за меня. Говорят же, что многие из тех, кто уехал в Африку, и рады были бы вернуться, да их насильно держат и не выпускают.
  Л е н а. Да всё это вздорные слухи.
  Д а ш а. Я объясняла, что Тунис давно уже цивилизованная страна, что главные города там не отличаются от других европейских городов, но им доказывать что-то бесполезно.
  Л е н а. Фархат знает?
  Д а ш а. Сказала только, что родители не хотят, чтобы я уезжала из России в чужую страну... Фархат давно настаивал на том, чтобы я познакомила его со своими родителями, а я под всякими предлогами отказывала ему...
  
   Входит М и л а. Садится в кресло.
  
   ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  
   Л е н а, Д а ш а, М и л а
  
  М и л а. (нервно) Ну, кажется, всё приготовила, да что-то мне не по себе.
  Л е н а. Да брось ты. Подумаешь, не велика шишка, хоть и генеральша. Успокойся. Как встретишь, так и проводишь... А мы тут с Дашкой ее родителей обсуждаем. Представляешь, не хотят, чтоб за Фархата выходила.
  М и л а. Да в курсе я. Даш, может нам с твоими поговорить, (к Лене) а Лен?
  Д а ш а. (испуганно) Не надо. Вы что? Ещё хуже будет. Я сама как-нибудь...
  Л е н а. А моя мать навязывает мне весь запас приданного, которое начала готовить еще во времена нашего студенчества. Там и шуба, и кожанка. А ещё шерстяные костюмы и три пары сапог? Все из советских времен. Я говорю, зачем мне шуба, если там, где мы жить будем, тепло как у нас на юге. Во-вторых, это уже даже здесь не модно. А она злится. Ну, езжай, говорит, голая. Плачет. Я, говорит, последнее отдавала, чтобы это купить. Ты знаешь, говорит, сколько кожанка стоит? А шуба? Чтобы ее достать пришлось людям кланяться. Куда теперь это всё? А через час снова: "Может возьмешь хоть кожанку?" Еще какие-то отрезы шерсти, крепдешина и бархата пытается мне всунуть. Я, говорит, десять лет тебе приданное собирала, а ты, мол, неблагодарная.
  
   На глазах Л е н ы выступают слёзы, и она всхлипывает.
  
  М и л а. Не бери в голову, Лен, моя такая же. Когда мы переезжали на новую квартиру, пыталась перетащить туда пианино. А на что оно мне сдалось? Место только занимает. Говорит, Катерина будет играть. Я говорю, если Катюха захочет учиться играть на пианино, купим синтезатор. Сейчас ни один дурак в квартиру пианино не потащит. "А куда же мне его девать теперь?" - спрашивает. "Давай, - говорю, подарим. - Вон тетя Варя, соседка наша по старой квартире, возьмет". Мать аж из себя вышла: "Ты знаешь, как оно нам досталось? Мы два года кредит за него выплачивали!" Видишь, Лен? Они в другом измерении живут. На них еще война давит, дефицит при Советской власти, когда вещь покупалась на всю жизнь. Для нас - это барахло, а они расстаться с ним не могут, потому что доставалось с трудом.
  Л е н а. (пытаясь улыбнуться) Моя бабушка до самой смерти без запаса соли, сухарей и спичек жизнь себе не представляла. Так в мешочке в кладовой и лежали сухари. И чуть не каждый день спрашивала: "А у нас спички есть? А соль?"
  М и л а. А мы после дедушки несколько мешков барахла вынесли. Чего только на антресолях и в шкафах не лежало: арифмометр, счеты, сломанный микроскоп. В общем, жуть. И ничего не давал выбрасывать. А в подвале до сих пор кованый сундук стоит. Мама говорит, что он набит солью. А нам все недосуг открыть, - ключ не можем найти...
  Д а ш а. (к Лене) Ты когда летишь-то?
  Л е н а. Через месяц. Все бумаги в американском консульстве оформили. Столько анкет пришлось заполнить, с ума сойти. Без Реваза не справилась бы. Он специально прилетал. Со мной несколько раз беседовали, но все, вроде, решилось... Девоньки, что-то тревожно на душе, да ещё мать переживает (снова плачет).
  Д а ш а. А я? Ты-то хоть в Америку, а меня в Африку несет.
  
   Л е н а обнимает Д а ш у, обе плачут
  .
  М и л а. Ну, в конце концов, ты едешь не на пустое место. У него же там родственники, всё уже обустроено, есть жилье, и заработок у Реваза для начала вполне приличный. Хуже, чем здесь, не будет.
  Л е н а. (сквозь слёзы) Да я все понимаю. Но это ведь за тридевять земель. А здесь мама остается, вы.
  М и л а. Лен, несколько часов лета - это не за тридевять земель. Мы до Москвы с тобой шесть часов поездом добираемся. На носу XXI век, и перелететь океан, - все равно что доехать поездом до Санкт-Петербурга, какие-то несколько часов и - Америка... А Тамару Федоровну мы не оставим, не беспокойся. Да и потом, она тоже, может быть, позже захочет к вам переехать.
  Л е н а. (опять плачет) Да-а! Знаешь, сколько стоит слетать в Америку? А вдвоем?
  М и л а. Подумаешь. С американскими деньгами раз в год можно и на родину слетать! Да о чем мы говорим? (смеётся) У тебя до отъезда целый месяц. Чего раньше времени расстраиваться?
  Д а ш а. (тоже сквозь слёзы). А мне из Африки?
   М и л а. Да Тунис ближе Америки. Почти Европа. (смотрит на часы) Ой, девочки. Уже полседьмого, а в семь Вадик с матерью придут.
  
   Л е н а с Д а ш е й встают.
  
  Л е н а. Не забудь позвонить потом.
  
   Л е н а с Д а ш е й уходят. М и л а провожает подруг и
   возвращается.
  
   ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
  
   М и л а одна.
  
   М и л а сервирует журнальный столик. На столике появляется коньяк, вино, фрукты. Торт сто-
   ит отдельно на столе-книжке.
  
   М и л а одета скромно: мини-юбка, серая шерстяная
   кофточка с глубоким вырезом, на шее простенькая золотая цепочка с небольшим кулоном в виде сердечка и перстенек с рубином. На ногах туфли на шпильках.
  
   Садится на тахту, берет книгу, пытается читать, но откладывает книгу в сторону и смотрит на часы. Раз-
   дается звонок в прихожей. Мила выходит.
  
   В прихожей раздаются голоса.
  
   ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
  
   М и л а, В а д и к, Ю л и я М а к с и м о в н а
  
   Входят
  
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Ну, здравствуйте, милочка. Как вы догадались, я мама этого молодого человека. Зовут меня
   Ю л и я М а к с и м о в н а
  М и л а. Очень приятно. Людмила.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (оглядывает комнату и кривит губы). Да вам, Милочка, срочно ремонт нужно делать.
  М и л а. (пропускает фразу мимо ушей). Юлия Максимовна, присаживайтесь... Вы что пить будете?
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Я коньяк. Надеюсь, хороший?
  В а д и м. (недовольно) Хороший, мам.
  
   М и л а наливает коньяк в рюмку Ю л и и М а к с и м о в- н ы, Вадима. Себе в бокал немного вина. Выпивают.
   Мила вино чуть пригубляет.
  
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Милочка, вы ведь уже были замужем. А почему вы развелись?
  В а д и м. (с укором) Мама.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. А что здесь такого? Это что, тайна?
   М и л а. (пожимает плечами) А я из этого и не делаю секрета. Вышла замуж - любила, разлюбила - развелась.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Как это у вас просто?
  М и л а.У меня?
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Ну, я имею в виду вообще современную молодежь. Захотели, вышли замуж, захотели, развелись.
  М и л а. (дерзко) Но вы вот тоже развелись с мужем.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (смушенно) Ну, это совсем другое дело. У нас - это отдельная история. И потом, у нас уже сын взрослый.
  
   Ю л и я М а к с и м о в н а обиженно молчит
  .
   Воцаряется тишина.
  
   М и л а берет с тарелки бутерброд с икрой и медленно с видимым удовольствием жует. Ю л и я М а к с и м о в н а допивает свой коньяк и закусывает лимоном.В ад и м сидит опустив руки под стол, беспокойно исподлобья
   поглядывая на М и л у.
  
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Вадик из очень приличной семьи.
  М и л а. (спокойно и с достоинством) Я тоже.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. А кто у вас родители?
  М и л а. Инженеры. Папа был начальником отдела на заводе, мама - ведущий инженер-патентовед.
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (снисходительно, кивая головой) Это, конечно, хорошо... (гордо и с удовольствием) У Вадика папа генерал, доктор юридических наук, а дед был министром внутренних дел Молдавии. А вы знаете, что маленького Вадика сам Леонид Ильич на руках держал?
  В а д и м. (краснея) Мама! Прекрати! Причем здесь это?
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Постой, сынок, я мать. Я должна все сказать. (вцепляется взглядом в лицо М и л ы) Ведь вы же собираетесь за Вадика замуж?
  В а д и м. Мама!
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (строго смотрит на сына) Что, мама? (поворачиваясь к Миле) Так?
  М и л а. (с иронией, улыбаясь) Нет, не так! С чего вы взяли, что я собираюсь за вашего сына замуж?
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (растерянно) Как?
  М и л а. (страстно) Да вот так! Если я выйду замуж, то только по любви. И уж мне точно не важно, кто будет его отец, а тем более дед.
   Ю л и я М а к с и м о в н а. А вы что ж, Вадика не любите?
  М и л а. (уклончиво) Да, он мне нравится, но любить...пока нет.
  
   Вадик опускает голову. Юлия Максимовна хлопает гла-
   зами и обескуражено смотрит на Вадима. Она хочет встать из-за стола. Мила протестующе поднимает
   руки.
  
  М и л а. Юлия Максимовна, вы меня обидите, если не попробуете моего фирменного торта. Давайте выпьем по чашечке чая с моим "Наполеоном", а тогда уж и пойдете. И извините, если чем-то вас обидела. Я скоро. Поставлю чайник.
  
   М и л а собирает посуду на поднос и выходит.
  
   ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
  
   Ю л и я М а к с м о в н а, В а д и м
  
  Ю л и я М а к с м о в н а (накидывается на Вадима) Вот видишь, Вадик, она тебя не любит. Зачем тогда, спрашивается, столько времени голову морочить?.. Она просто использует тебя в каких-то своих корыстных целях... Конечно, генеральский сын, из такой семьи.
  В а д и м. Мама, перестань! Лучше помолчи. Ты сделала свое дело.
  Ю л и я М а к с м о в н а. Это что я такого сделала? В чем ты меня упрекаешь?.. В том, что я поставила ее на место?
  В а д и м. Ты обидела ее. Ты разговаривала с ней таким оскорбительным тоном, что она по-другому и ответить не могла. Я думаю, что ее слова не были искренними.
   Ю л и я М а к с м о в н а. Хорошо. Я извинюсь. Но это ничего не меняет. Она тебе не пара. Она плебейка. И потом, зачем тебе чужой ребенок?
  В а д и м. А причем здесь ребенок? И чем может помешать ребенок? Это наш российский менталитет. Вот ты будешь жить в Германии и увидишь, что у них совершенно другое отношение к этому вопросу. Там женятся и на трех и на четырех детях, а в семью берут брошенных детей из России и нередко даунов. А здесь ребенок у женщины, которая мне нравится.
  Ю л и я М а к с м о в н а. Мы, сынок, пока в России, а не в Германии. Там пять детей не помеха, потому что родителям не нужно думать, как прокормить их. А физически неполноценных детей берут не от человеколюбия, а от жира. Хобби у них такое.
  В а д и м. Мам, ну что ты несешь? Мне стыдно за тебя, ей богу.
  Ю л и я М а к с м о в н а. (обиженно поджимает губы) С каких это пор ты мать начал стыдиться?
  В а д и м. Не передергивай! Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
  Ю л и я М а к с м о в н а. (упрямо) Мало того, что у нее ребенок. Она старше тебя на целых два года.
  В а д и м. Жена Маркса старше мужа была на 20 лет, а Пугачева старше Киркорова на 18 лет.
   Ю л и я М а к с м о в н а. Маркс уже, слава богу, не живет. Он сделал свое дело, да так, что мы до сих пор расхлебать не можем. А Пугачева - мне не пример. Это публика из шоу-бизнеса, а там все не как у нормальных людей.
  В а д и м. (с упрёком) Я, мать, тебя не узнаю. Раньше ты не была такой злой.
  Ю л и я М а к с м о в н а. Раньше в стране порядок был и в семье был порядок. А теперь вот уезжаем. Из своей страны гонят.
  В а д и м. Да кто тебя гонит? Оставайся, не уезжай. А насчет порядка, это наша семья в порядке была, а многим этот порядок веревкой на шее висел.
   Ю л и я М а к с м о в н а. А ты знаешь, как мы теперь живем? Да профессорской зарплаты Дмитрия Моисеевича нам на неделю не хватало. Хорошо, у него кое-какие ценности от родителей оставались. Я свои изумрудные серьги вынуждена была продать, потому что деньги, которые мы в банке держали, превратились в пустой звук.
  В а д и м. Ладно, мам. Ты сама от отца ушла. Чего ж теперь жалеть?
   Ю л и я М а к с м о в н а. А я, сынок, и не жалею. Я свой выбор сделала сознательно. Я знаю, что в другой стране у нас будет все в порядке. Мне за Россию обидно и на бардак на весь этот больно смотреть.
  В а д и м. Мам, дай и мне свой выбор сделать самому.
  Ю л и я М а к с м о в н а. (устало) Ладно. Какой я теперь тебе советчик? Ты сам уже взрослый. Об одном прошу, не спеши. Как говорится, семь раз отмерь. Вокруг девушек пруд пруди, и за тебя любая пойдет.
  В а д и м. (соглашаясь) Ну, я завтра в ЗАГС бежать не собираюсь.
  
  
   ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ.
  
   Ю л и я М а к с м о в н а, В а д и м, потом М и л а.
  
   М и л а входит с чайником и подносом с чашками.
   Ставит на столик торт, разливает чай.
  
   Ю л и я М а к с и м о в н а и В а д и м пробуют торт.
  
  Ю л и я М а к с м о в н а. А вы, Милочка, мастерица. Я так не умею. Что, и обед можете? И котлеты?
  М и л а. (с улыбкой) Могу.
  Ю л и я М а к с м о в н а. Где ж вы этому научились?
  М и л а. У бабушки, у мамы.
  Ю л и я М а к с м о в н а. (снисходительно) Похвально, похвально!
  
   Пьют чай. Ю л и я М а к с м о в н а встает.
  
  Ю л и я М а к с м о в н а. (примирительно) Вы меня, Милочка, тоже простите. А знаете, я совсем не против ваших отношений с Вадиком. Но, поймите, я мать, и мне хочется, чтобы мой сын был счастлив.
  
   Они выходят.
  
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
  
   М и л а, потом Ю л и я М а к с и м о в н а.
  
   М и л а тяжело опускается на диван и с облегчением
   вздыхает.
   В прихожей снова раздается звонок. М и л а идет от-
   крывать и входит вместе с вернувшейся Ю л и е й
   М а к с и м о в н о й.
  
  Ю л и я М а к с и м о в н а. (тихо, словно извиняясь) Там Вадик машину ждет, а я хотела вас спросить. Скажите, Милочка, а что, вы действительно Вадика не любите?
  
   М и л а неопределенно пожимает плечами.
  
  Ю л и я М а к с и м о в н а. Что, совсем-совсем?.. Он очень хороший мальчик. В нем столько искренности.
  
   Ю л и я М а к с и м о в н а уходит.
  
   М и л а возвращается в комнату. Подходит к телефону
   Звонит
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
  
   М и л а одна
  
  М и л а. Лен...Только что ушли... одета с иголочки, все модно, все из бутика. Стильные красные сапожки на шпильке, черный костюм с миди-юбкой, чуть открывающей часть колена. Уж если не от Кордена, Риччи или Сен-Лорана, то от кого-нибудь типа Зайцева, точно...(смеется) Зато я молода и стройна как кипарис на южном побережье, а этого деньгами не купишь... А ты знаешь, мне ее даже стало жалко... Ушла расстроенная с обидой за своего мальчика... Куда девалось её высокомерие... а то всё "милочка, милочка". Как прислугу... Не успела поздороваться бесцеремонно оглядела меня с ног до головы как цыган лошадь, только что зубы не проверила... А Вадика жалко... Знаешь, Лен, раньше у меня в глубине души теплилась искорка, думала, может быть, появится какое-то глубокое чувство... А сейчас немного грустно, будто потеряла что-то дорогое, и это больше не вернется. Я благодарна Вадиму за то, что он подарил мне несколько месяцев романтических отношений, а теперь это в прошлом... У меня так было на выпускном вечере в школе, когда я вдруг с тоской осознала, что эти годы уже никогда не вернутся, разве что останется альбом, который будет иногда напоминать о школьных друзьях, любимых учителях и золотом беззаботном времени... Всё, Лен, а то я сейчас зареву.
  
   Кладет трубку. Бросается на тахту на руки лицом вниз.
  
   Занавес.
  
  
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  
   СЦЕНА ПЕРВАЯ
  
   Обшарпанная многоместная палата.В палате кто-то лежит; кто-то, судя по разобранным постелям, гуляет где-то по коридорам. Ф а р х а т лежит навзничь с закрытыми глазами на узкой кровати на тоненьком ватном матрасе у окна. Он бледен. Один глаз заплыл лилово-синим подтеком, на распухших губах запеклась кровь.
   (или вращающийся круг сцены с палатой и
   ординаторской)
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  
   Ф а р х а т, Д а ш а
  
   Входит Д а ш а. Берёт стул, стоящий возле дверей, и
   садится в изголовье кровати Ф а р х а т а.
  
  Ф а р х а т (открывает глаза. Увидев Дашу, вымученно улыбается и делает попытку приподняться).
   Д а ш а. (мягко) Лежи, лежи! (находит его руку, и он в ответ сжимает ее ладонь)... Кто тебя, Фархат?
  Ф а р х а т. (нахмурившись) Ваши расисты.
  Д а ш а. Скинхеды?
  Ф а р х а т. Говорят, что так.
  Д а ш а. За что?
  Ф а р х а т. За что убивают расисты? Ни за что. За то, что у меня другой цвет лица.
  Д а ш а. Где это случилось?
  Ф а р х а т. Я хотел купить цветы. Мне сказали, что лучше сходить на рынок. Здесь же близко. В сквере ко мне подошли четверо молодых здоровых парней. Из рукавов они вытащили короткие дубинки. Один сказал: "Ну что, черномазый? Дома не сидится? В Россию потянуло? Из-за вас, жидов, русскому человеку жизни не стало". Я сказал, что я не еврей и не черномазый, а араб" "Какая разница? Не еврей, так "азер". Россия - для русских" Ты знаешь, Даша, я почувствовал такую злость, что весь мой страх растворился в ней. Я дрался с ними и больше всего боялся упасть. Но четверо молодых здоровых и натренированных подонков не оставили мне никаких шансов. Когда я упал, они стали бить меня ногами. Я закрывал лицо, но мне доставалось по голове. А потом я ничего не помню. Очнулся уже в машине скорой помощи.
  
   Фархат устало закрывает глаза и с минуту молчит.
  
  Ф а р х а т. Знаешь, мимо проходили люди, и никто из мужчин не остановился, не говоря уже о том, чтобы вмешаться. Только какая-то женщина закричала и стала звать милицию. Дальше я уже ничего не помню.
  Д а ш а (решительно). Надо заявить в милицию. Эти скинхеды обнаглели. А власть, похоже, глаза закрывает. Среди бела дня людей убивают, а куда милиция смотрит, непонятно.
  Ф а р х а т (пропускает ее слова мимо ушей). Даша, я дам тебе телефон. Сообщи в мое посольство. Я завтра с утра должен быть в Москве. Меня будут искать. Расскажи им все.
  Д а ш а. Не беспокойся, милый, я все сделаю, как скажешь.
  
   Даша всхлипывает и лезет в сумку за платком.
  
  Ф а р х а т (нежно). Ну-ну! Все хорошо. Я ведь жив.
  Д а ш а (заботливо). Голова болит?
  Ф а р х а т. Немного. Когда поднимаю голову или поворачиваюсь, ребра болят - дышать трудно... (пытаясь шутить) Ничего, до свадьбы заживет.
  Д а ш а. (сдерживается, чтобы не зареветь). Фархатик, я теперь тебя никуда не отпущу. Я завтра утром приду. Отпрошусь с работы и приду. Что тебе принести? Чего ты хочешь?
  Ф а р х а т. Если только соку. А так ничего не надо... Деньги и документы, слава Аллаху, целы. Возьми в тумбочке. Там доллары. И возьми визитку с телефоном посольства.
  
   Даша находит визитку. Деньги не берёт.
   Целует Фархата.
  
   Д а ш а. Пойду искать дежурного врача.
  
   Уходит
  
   СЦЕНА ВТОРАЯ
  
   Требующая ремонта ординаторская. Однотумбовый письменный стол. На столе письменный прибор. Стопка папок с медицинскими картами. Книжный шкаф с книгами и бумагами. Потёртый диван за журнальным столиком, мягкое кресло, стул.
  
   Врач в белом халате пьёт чай и смотрит портативный
   телевизор.
  
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  
   Д а ш а, С е м ё н М о и с е е в и ч,
  
  Д а ш а (стучится, входит в ординаторскую). Здравствуйте. Я знакомая Фархата Хафида, араба, которого привезли с сотрясением мозга.
  В р а ч. Да (отрывается от телевизора и внимательно смотрит на Дашу). И что же вы хотите?
  Д а ш а. А Елена Сергеевна сегодня не работает?
  С е м ё н М о и с е е в и ч. Нет, она после дежурства. Будет завтра. Так что вы хотите?
  Д а ш а. Простите, как вас зовут? А то как-то неудобно. Я разговариваю, не зная вашего имени.
  В р а ч. Семен Моисеевич.
  Д а ш а. Вы здесь, наверно, недавно. Я вас раньше не видела.
  В р а ч. (неохотно). Да, недавно... Больной не тяжелый, хотя недельки три ему придется полежать. Ребра срастутся, синяки и ссадины скоро пройдут. Если бы не сотрясение, можно было бы через пару дней выписывать. А так еще полежит.
  Д а ш а. Семен Моисеевич, там проветрить бы палату нужно. Я попробовала, окно не открывается.
  В р а ч. Правильно, не открывается. А как оно откроется, если забито?
  Д а ш а (удивлённо). Зачем забито?
  В р а ч. Так сигают со второго этажа.
  Д а ш а. (округляя глаза) Как это "сигают"?
  В р а ч. А весной один больной сиганул. К нему дружки пришли пьяные. Он под капельницей лежал. Они ему говорят: "Брось придуриваться. Там кореша заждались, а ты тут с трубкой какой-то лежишь". Отсоединили капельницу. Сестра вовремя заметила. Дружков этих вытурили, дверь в отделение на ключ закрыли, а больной оделся и в окно. Некоторые больные держат одежду в палате. Здесь всех, которые ходячие, отпускают на субботу и воскресенье домой. Ну, помыться, то, да се.
  Д а ш а. И что больной?
  В р а ч. Руку сломал. А мог бы и голову. Привезли-то его с синдромом сильного алкогольного опьянения. А чуть отошел, водкой поманили, он бы и с пятого этажа сиганул. Ну и отправили его в травматологию. Нам-то он зачем?
  Д а ш а (возмущенно). Так, что ж теперь противогазы надевать? - возмутилась Даша. - Воздух спертый, как в солдатской казарме.
  В р а ч. Зачем? На это фрамуга есть.
  Д а ш а. Так до нее не долезешь. Стремянку нужно ставить.
  В р а ч. А веревка?
  Д а ш а. Да нет там веревки никакой.
  В р а ч. (удивляясь). Да? Я и не обратил внимания. Надо сестре-хозяйке завтра сказать... Так чем я могу быть полезен?
  Д а ш а. Семен Моисеевич, Фархат Хафид - иностранец. В наш город он приехал всего на пару дней, и вот видите, что случилось? Завтра он должен был быть в Москве. Его будут ждать. Сегодня я, кстати, буду звонить в их посольство.
  С е м е н М о и с е е в и ч (настороженно). И что?
  Д а ш а. А то, что его можно было бы поместить в более приличные условия, а не в палату на шесть человек.
  С е м е н М о и с е е в и ч (вдруг с обидой). А чем это ваш Фархат лучше других?
  Д а ш а. Может быть и не лучше, но он все же иностранец и наш гость. К тому же, он ваш коллега, врач. В Москву приехал за медицинским оборудованием для своей клиники.
   С е м е н М о и с е е в и ч. Прошли те времена, когда мы перед иностранцами стелились. Для них все условия: гостиницы, кондиционер, икра. "Добро пожаловать, ваша иностранная значимость!" А мы, как хотим. Вот пусть посмотрит, как нашему человеку жить и болеть приходится!
   Д а ш а. Так теперь, что? "Россия - для русских?", "Бей черномазых?"
   С е м е н М о и с е е в и ч. Только не надо, а? Вот этого не надо! Тоже мне, нациста нашли... В больницах ни ваты, ни бинтов, ни медикаментов. Шприцы с иголками кипятим для многоразового использования. Вот и пусть иностранный врач на своей шкуре испытает наше житье.
  Д а ш а. Даша решила не продолжать бессмысленный разговор и повернулась, чтобы уйти.
   С е м е н М о и с е е в и ч (вслед). Я не могу решить этот вопрос сам. Завтра утром придет зав отделением, и я ему доложу. Лично в мои планы не входит обижать вашего араба.
  
   Даша, уже в дверях оборачивается, вспомнив.
  
  Д а ш а. Семен Моисеевич, у него в тумбочке доллары и заграничный паспорт. Вы бы положили куда-нибудь в сейф. А то, мало ли что? Я смотрю, у вас в отделе проходной двор.
  С е м е н М о и с е е в и ч (вспыхивая). Ну, знаете! Это вы главврачу скажите. Лечащий врач копейки получает. Нянечек не хватает, потому что за такие деньги никто в няньки идти не хочет. (вдруг возмущаясь) Да кто вы такая? Ходят здесь, указывают.
  
   Да ш а уходит.
  
   Затемнение
  
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  
   Врач С е м ё н М о и с е е в и ч, Л е н а, Д а ш а.
  
   Ординаторская
  
   С е м ё н М о и с е е в и ч и Л е н а сидят за
   письменными столами и заполняют больничные карты.
  
   Входит Д а ш а
  
  Д а ш а. Можно?
  Л е н а. Входи, входи.
  Д а ш а. Здравствуйте.
  С е м ё н М о и с е е в и ч (приветливо, с улыбкой). Здравствуйте, коллега, здравствуйте. Что ж вы не сказали, что Елена Сергеевна ваша знакомая?
  Д а ш а. Да как-то не к месту было.
  Л е н а. Ты чего так поздно?
  Д а ш а. Заменить некем, а отменить приём не могла. В перерыв работала, чтоб пораньше уйти.
  Л е н а. Ну и переполоху наделал твой Фархат. Из
   администрации приходили, главврач приходила, из милиции приходили. И сейчас какой-то майор сидит, правда, не из милиции.
  Д а ш а. (не реагируя на слова Лены) Как он?
  Л е н а. Нормально. Ничего страшного. Через пару недель выпишем. Его взял к себе зав отделением, но ты не беспокойся, я к нему тоже захожу... Перевели в другую палату. Ладно, иди к нему, потом поговорим.
  
   Д а ш а уходит.
  
   СЦЕНА ТРЕТЬЯ
  
   Опрятная больничная палата на три места. Третья кровать, заправлена чистым бельем и пустует. На спинках кроватей - вафельные полотенца. В углу, у дверей, стоит однокамерный холодильник "ЗиЛ".
  
   У кровати сидит лысоватый майор с блокнотом и шариковой ручкой. Фархат с заплывшим глазом и
   распухшими губами полулежит на кровати на высокой подушке, но лицо его оживленно. При виде Даши
   он улыбается. Увидев м а й о р а, Даша останавливается в нерешительности.
  
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  
   Д а ш а, Ф а р х а т, майор
   из органов.
  
   М а й о р. Вы к господину Хафиду? Проходите, я уже закончил и ухожу.
  
   М а й о р закрывает блокнот, кладет его
   в карман кителя и встает. У дверей он
   оборачиается, словно вспомнив.
  
  М а й о р. (к М а ш е) Вы потом зайдите, если вас не затруднит, в кабинет зав отделением или ординаторскую. Буквально на минуточку.
  
   Уходит.
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  
   Д а ш а Ф а р х а т
  
  Д а ш а. (обеспокоенно) Что он хотел?
  Ф а р х а т. Да так, ничего. Интересовался, какие у меня дела в России, по какому вопросу я приехал сюда. Так, ерунда всякая.
  Д а ш а. И что ты сказал?
  Ф а р х а т. Сказал, что приехал повидаться со своим
   институтским товарищем. Он спросил, кто этот товарищ. Я сказал. (с беспокойством) Но это ведь не секрет? Я тебя подвел? У тебя могут быть из-за меня неприятности? Я знаю. У нас в Тунисе тоже есть такая служба. Они следят за благонадежностью граждан и ловят шпионов.
   Д а ш а. Успокойся, Фархат. Это раньше у меня действительно могли быть неприятности. Но у нас произошли большие перемены. Сейчас мы уже другая страна. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
  Ф а р х а т. Спасибо. Уже хорошо. Я даже немного сидеть могу. И я счастлив, Даша. Я познакомился с твоими родителями. Они очень хорошие люди, Даша. Они принесли мне, я забыл, как это называется, ваши тонкие лепешки.
  Д а ш а. Блины.
  Ф а р х а т. Да, блины. Даша, теперь ты выйдешь за меня замуж?
  Д а ш а. (с нежностью) Да, Фархат.
  
   Фархат сияет.
  
  Д а ш а. Я люблю тебя, Фархат.
  
   Встает.
  
  Д а ш а. Завтра я приду к тебе. Ты не переживай. Всё хорошо. Лена сказала, что с тобой в общем всё в порядке.
  
   Уходит.
  
  
   СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Ординаторская
  
   М а й о р из органов хозяином сидит за письменным столом.
  
   Л е н а стучится в дверь и входит.
  
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  
   М а й о р из органов, потом Д а ш а.
  
  Л е н а. Вы просили зайти.
  М а й о р. (вежливо) Да, да. Присаживайтесь (показывает на кресло).
   Л е н а садится.
  
  М а й о р. (уточняет) Вас ведь зовут Дарья Васильевна? А с господином Фархатом Хафидом вы учились в Воронежском медицинском институте?
  
   Д а ш а кивает.
  
  М а й о р. А какие у вас отношения с господином Хафидом? Он ведь именно к вам приехал?
  Д а ш а. (вспыхнув) А почему это вас интересует? Мои отношения с кем бы то ни было никого не касаются.
  М а й о р. (строго) Нас все интересует. Впрочем, вы можете не отвечать. Мы догадываемся.
  
   Д а ш а вызывающе молчит.
  
  М а й о р. Мы ничего не имеем против ваших отношений, но из-за этого иностранно подданного возникли проблемы. В эту неприятную историю втянуты местные власти, об этой истории стало известно нашему посольству... В посольство чужой страны звонили вы?
  Д а ш а. (вызовом, подаваясь вперед, сжимая подлокотники кресла) Об избиении нашего зарубежного гостя в нашем городе сообщила я по просьбе пострадавшего.
  М а й о р. (невозмутимо) В таких случаях советуются с органами.
  Д а ш а. (в тон майору) В таких случаях советуются с родителями.
  М а й о р. (с иронией) Так вы что, собираетесь за него замуж?
  Д а ш а. (все больше злясь) А вот это уже вообще не ваше дело.
  М а й о р. (не реагируя на раздражительный тон Д а ш и) И конечно уедете с ним в Тунис?
  Д а ш а. (откровенно) Если выйду замуж, то конечно уеду. А что?
  М а й о р. Да ничего особенного. Просто все это может иметь для вас нежелательные последствия. Для дальнейшей карьеры, например. Мало как обернется! Многие уезжают и возвращаются.
  Д а ш а. (тихо) Это вы мне угрожаете?
  М а й о р. Да что вы? Избави Бог! Я по-отечески предостерегаю вас от необдуманного поступка. Тем более что поступок ваш непатриотичен. Покидать Родину, когда в ней происходят такие коренные перемены! Очень непатриотично. Такая женщина достойна лучшего. Что, у нас своих мужчин мало? И чем наши хуже? Нет, вам иностранца подавай, хоть зачуханного, но иностранца.
  Д а ш а. (задыхаясь от возмущения) Ну, знаете! Я не хочу больше с вами разговаривать. Если есть вопросы по существу, задавайте. А это черт знает, что такое!
  М а й о р. А у меня нет к вам вопросов. А поговорить с вами и пробудить в вас чувство уважения к Родине я обязан не только по долгу службы, но и как патриот своей страны.
  Д а ш а. Я свободна?
  
   Д а ш а встает.
  
  М а й о р. Конечно. Идите. Но подумайте еще раз над тем, что я сказал.
  
   Д а ш а выходит, за ней через какое-то время
   - м а й о р
  
  
   ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  
   Л е н а, Д а ш а
  
   Входят в ординаторскую.
  
  Л е н а. Представляешь наглость. Он нас из нашего собственного кабинета вытурил.
  Д а ш а. (с иронией) Ничего не изменилось.
  Л е н а. Ну, это ты зря. Ты вот поговорила с человеком из органов и ничего - сидишь, жива и здорова. А еще лет десять назад все могло бы иметь совсем другой оборот.
   Чего ты взъерошенная такая?
  Д а ш а. (нервно) Да мало того, что допрос учинил, еще и стыдил, собака, будто я какая-то девка с панели.
  Л е н а. Остынь, Даш, попей вот водички.
  
   Наливает из графина воду в стакан и подает
   Даше
  
  Д а ш а. (пьет воду). Лен, я твоему Семену Моисеичу грубостей наговорила, будто он виноват в том, что в больнице облупленные стены, подтеки на потолках, разбитые тумбочки, да убогие кровати. Неловко, что я свое раздражение на нем выместила... Будто у нас в инфекционной лучше.
  Л е н а. Ты еще наши туалеты не видела. У нас они приспособлены к ногам, а не тому месту, которое должно размещаться на унитазе. Так мало влезть на унитаз, еще нужно удержаться на его тонких стенках. И теперь к стенам прикрепили что-то вроде поручней, чтоб больному было легче балансировать.
  Д а ш а. (со смехом) Нашим больным после выписки можно давать разряд по акробатике.
  Л е н а. Ну их всех к черту. А Сеня мужик добрый и врач хороший. Так что, не бери в голову. Ты лучше скажи, как родители.
  Д а ш а. Не поверишь. как узнали, что Фархата избили и лежит он, бедный, в больнице, один в чужой стране, тут же в больницу бежать хотели.
  Л е н а. (ошалело) Вот это поворот. (с интересом) Не томи. Расскажи
  Д а ш а. (довольная) После того, как нашла Фархата в больнице. (с упреком) И тебя, как назло не было...
  Л е н а. Да ты ж мне только вечером позвонила. И я с раннего утра уже в больнице была. Блатную палату устроила. А Сеня даже заставил во всех палатах у фрамуг веревки поменять. Некрасиво, но надёжно. А потом началось. Отовсюду чиновники понаехали... Ладно, рассказывай.
  Д а ш а. Ну вот. Поехала домой. Пока шла от автобусной остановки, все придумывала, как сказать про Фархата, и сама не ожидая от себя, все выложила прямо с порога. Сказала, что его избила какая-то шпана, что он лежит в больнице и что она любит его и собирается за него замуж. Родители выслушали молча, только отец ошарашено хлопал глазами, а мать всхлипнула, зажала рот рукой и ушла на кухню. Потом отец спрашивает: "Сильно избили?" Я говорю: "Сильно. Сотрясение мозга, ребра сломаны". "Ну, хоть в сознании?" "В сознании. Ничего опасного для жизни нет, но полежать придется". Отец как вскинется: "Ах, подонки! Что ж это за мразь такая? Как же можно живого человека просто так взять и избить. Человек, можно сказать, с дружественным визитом к нам приехал. Что про нас люди скажут?" (к Л е н е, зло) А что про нас скажут? Все и так знают, что у нас человека убить, что муху прихлопнуть. И убивают за просто так. А ты говоришь, избить. Вспомни, как в гостинице "Шипка" пятерых охранников застрелили. А в баре "Фея"? В директора двадцать пуль выпустили! Будто человеку одной мало. Ну, это, допустим, их бандитские разборки. А Полукарову с десятилетним ребенком за что? Матери нанесли четырнадцать ранений в область сердца, а у мальчика - двадцать семь колотых ран. Я видела их трупы... Это же садисты, изуверы. Их тоже убили скинхеды... Но убитые-то русские, которые не имели ни капли еврейской, кавказской или африканской крови. Значит им все равно, кого убивать. Фархату просто повезло, что остался жив... (спокойно) Тут мать, как будто не она только что про араба и слышать не хотела, говорит ласково: "Ты не расстраивайся, дочка. Жив твой Фарад, и слава Богу! Значит обойдется". А потом я позвонила тебе и в посольство по телефону, который дал Фархат...
   Утором, за завтраком отец вдруг спрашивает: "Дочка, в какой больнице твой араб лежит?" Я насторожилась, говорю: "Зачем тебе". "А мы к нему сегодня в больницу пойдем", - объявляет мать. Я испугалась, говорю: "Зачем". А у отца аж брови приподнялись. "Как это, зачем? Человек в чужом городе, один. Ни родных, ни близких. Лежит покалеченный. Мы что, не люди? Это тогда получится, что мы не лучше тех, которые его били". А мать так ласково, с удовольствием: "Мы ему бульончика куриного сварим. Ему сейчас бульон хорошо. Да блинчиков напеку, горяченьких" ... Лен, я ревела, не представляешь, как.
  Л е н а. Да-а, действительно, умом Россию не понять... Даш, я так рада за тебя...
  Д а ш а. А Милка? Как она без нас?
  Л е н а. Ничего. Она правильно говорит, что Америка и Африка - не край света. Будем письма писать и видеться. Тем более, что она теперь влюбилась. А теперь вот Танька в нашу компанию вошла. С детского сада знакомы, а сблизились как-то вдруг и совершенно неожиданно.
  Д а ш а. Почему неожиданно? Сходили в стоматологическую клинику, где Таньку встретили и пошло. И детский сад, и школу вспомнили. Я вообще обалдела, когда узнала, что она директриса.
  Л е н а. А что удивительного? Она же в меде на стоматолога и училась. Только мы в Воронеже, а она в Курске. Клиника-то ее отца, Игоря Марковича.
  Д а ш а. Да это понятно. Ты мне в подробностях скажи, в кого там Милка влюбилась?
  Л е н а. В преподавателя... Был женат. Есть ребенок, девочка, 12 лет. Живет с матерью в Москве, с ее родителями. Даш, да оно, может быть, и к лучшему. Вадика Милка вообще не воспринимала всерьез. Моложе - это ладно. Но он еще и равнодушно относился к Милкиной дочери, и когда они куда-то шли к кому-то в гости или ещё куда, он кривил физиономию, если Милка хотела взять Катюху с собой, и ей приходилось оставлять ребенка у родителей. А этот к девочке сразу привязался. Милка говорит, что, когда они с Катюхой гуляют в парке, её Владимир Сергеевич напрашивается к ним в компанию, и тогда забывает про Милку, затискивает Катьку, играет с ней в догонялки и подбрасывает так, что та хохочет, как ненормальная. И, конечно, девочка тоже потянулась к нему. Милка даже стала ревновать его к дочери. А главное, Милка говорит, что в его отношении к ребёнку нет фальши. Знаешь, когда мужик начинает ухаживать за женщиной, и чтобы завоевать ее расположение, заигрывает с ребёнком.
  Д а ш а. Ну, если он любит свою родную дочь, то его отношение к Милкиной Катюшке - это, наверно, от тоски по своей дочери, и он эту свою нерастраченную любовь и отдает Кате, тем более, что это ребенок женщины, которая ему нравится.
  Л е н а. Не просто нравится, а он ее любит. Я видела, какими он глазами смотрит на Милку.
  Д а ш а. Так тебя Милка с ним уже познакомила?
  Л е н а. А мы у нее с Ревазом как-то до ночи просидели. Реваз с её Владимиром Сергеевичем так сошлись, что мы с Милкой даже обиделись, так как на нас ноль внимания... Но тебе, Даш, скажу, мужик достойный. По крайней мере Вадику рядом с ним ловить нечего. Так что, у Милки губа не дура.
  Д а ш а. Значит, с Вадиком у нее все? Больше не встречаются?
  Л е н а. Если и встречаются, то так. по старой памяти. После встречи с его матерью отношения как-то разладились, можно сказать, сошли на нет, а после того, как Милка не пошла смотреть его новую, с иголочки обставленную квартиру, сославшись на какую-то надуманную занятость, почти перестали встречаться.
  Д а ш а. Ну, на это, конечно, можно было обидеться. Ведь Милка не только не разделила его радости по поводу такого важного события, но и показала свое безразличие лично нему.
  Л е н а. Нет, Даш, здесь другое. Здесь подразумевалось не просто посмотреть, а показать: вот, мол, роскошная квартира, в которой ты бы могла жить. И Милка правильно сделала, что не пошла, зачем, если с Владиком уже не могла и не хотела встречаться.
  Д а ш а. А ты знаешь, я за нее рада. Говорят: "С милым - рай в шалаше"
  Л е н а. (смеется). А ещё говорят: "Если милый - атташе"
  
   ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  
   Комната первого действия
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  
   М и л а, Л е н а, Р е в а з
  
   Все сидят за столом. На столе вино, коньяк, хорошая
   закуска, фрукты, коробка конфет.
  
   Выпивают.
  
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Ну, Реваз, рассказывай, как ты там?
  Р е в а з. (улыбается) Да что рассказывать? Ты все знаешь. Я и Ленке, и вам звонил. Привыкаю потихоньку. После самолета устал, но рад видеть всех вас, рад застолью с вами.
  М и л а. По телефону много не расскажешь. Правда, Реваз, интересно же узнать, как там в Америке, от живого человека, а не из газет.
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Ну, вот говорят, что русские похожи на американцев. В них тоже есть некая бесшабашность в характере, что роднит их с русскими. Это так?
  
   Владимир Сергеевич откладывает в сторону вилку и,
   скрестив руки на груди, приготовился слушать.
  
  Р е в а з. Нет, не так. Лично я ничего бесшабашного в американцах не заметил. Разумный авантюризм, может быть. А то, что ты называешь бесшабашностью, скорее всего, чисто внешнее и обманчивое, от желания показать свою состоятельность, что все идет "О"кей". Первое, что бросается в глаза, когда приезжаешь в Америку, это то, что все улыбаются. И, знаете, меня это скоро стало раздражать. Так и подмывало подойти и сказать: "Что ж ты, гад, лыбишься без причины?"
  
   Лена с Милой смеются.
  
  М и л а. Я заметила, что ты уже тоже улыбаешься ни с того ни с сего.
  Л е н а. (шутит) С волками жить - по-волчьи выть!
  Р е в а з. (полушутливо, полусерьезно) Ну-ну, ты про волков поосторожней! Это теперь тоже моя стая, и мне нужно учиться быть американцем.
  
   Цепляет вилкой ломтик ветчины и жует.
  
  Л е н а. Давайте-ка еще выпьем.
  
   Реваз берет коньяк и разливает по рюмкам.
  
  Р е в а з. Американцы никогда не жалуются и не делятся своими неприятностями с соседями и знакомыми. В России на вопрос "Как дела?", тебе выложат все, в том числе и весь букет своих болезней, а американец коротко ответит, что дела идут хорошо и что здоровье отличное.
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Это понятно, потому что от того, как преподнесет себя человек, зависит отношение к нему окружающих и, главное, работодателя.
  Р е в а з. А еще, Володя, простому американцу наплевать, что там у русских делается. И ему все равно, что русский думает про американцев. Но когда они сталкиваются с нашим образом жизни, они не понимают многое из того, что доходит до них из России. Например, они не понимают нашего отношения к пожилым людям и инвалидам. Когда они видят, как у нас, помогая инвалиду войти в автобус, его чуть не втаскивают туда за шиворот, они спрашивают, почему нельзя обеспечить автобус гидравлической системой, которая опускает ступеньку до уровня тротуара. Для американца инвалид - это такой же гражданин, как все. И это уже на уровне подсознания. И самое главное: нет этой русской брезгливости к инвалиду... Вот сравните, могла бы быть такая терпимость здесь? Ежегодно по всей Америке проводят массовые марафонские забеги, и в этих забегах принимают участие инвалиды. Забег длится два с половиной, три часа. Известен случай, когда к финишу прибежала или притрусила, как хотите, бабулька через семьдесят четыре часа...
  
   Реваз делет паузу. Лена усмехается, Мила недоуменно
   пожимает плечами.
  
  Р е в а з. (торжествующе) И все спортивные представители, судьи, машины скорой помощи ждали ее, не высказывая какого-либо неудовольствие по этому поводу.
  
   Реваз обвел всех торжествующим взглядом, надеясь
   увидеть в ответ выражение одобрения.
  
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. (с иронией) Глупость! Иррациональная глупость!
  Р е в а з. (с обидой) Вот оно чисто русское мышление! А я считаю это проявлением культуры. Терпимость и сострадание американцам больше свойственны, чем русским. Они терпимы и к чужой внешности, к иной манере поведения, потому что ценят свободу во всех ее проявлениях.
   В л а д и м и р С е р г е е в и ч. (резко) Извини, Реваз. Я понимаю, ты уже почти американец, и тебе по штату, извини за каламбур, полагается хвалить Америку. Но, поверь мне, ты все равно в глубине души останешься советским армянином, и душа у тебя больше русская, чем американская. Я категорически заявляю, что ты более духовный, чем любой американец. И духовность эта не поверхностная на показ, а глубинная, которую клещами не вырвать и никакими ядами не вытравить. Так что, не надо говорить об американской духовности и американском сострадании. Это у них не генетическое, а благоприобретенное и проявляется настолько, насколько требует закон и общепринятый порядок. Американское общество сделано искусственно конституцией, логикой и законами. А так как болит душа у русского человека, не болит ни у кого, и страдает русский человек на всю катушку. Запоют цыгане про очи черные и очи страстные, русский обрыдается. Пушкин ходил к цыганам в табор пострадать под цыганскую песню. И гуляет русский "во всю Ивановскую" так, как никто не умеет. И отдаст все до последней рубахи из сострадания к ближнему...
  
   Реваз хочет возразить и привстает из-за стола, но,
   встретившись с твердым взглядом Владимира
   Сергеевича, снова опускается на стул.
  
  
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч (другим, более спокойным и ровным голосом). А насчет глупости, согласись, что благоразумнее было бы оставить на финише одну скорую помощь и одного или двух спортивных представителей, чтобы дождаться, когда прикандыляет упрямая бабулька.
  Р е в а з. (мягко) Володя, это патриотично, защищать свою страну и свой народ. И это по-американски. Жаль только, что русские сами часто хают Россию и все чаще поворачиваются в сторону Америки.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Это сегодняшние государственные мужи поворачиваются в сторону Америки вместо того, чтобы использовать лучшие качества своего народа и вести страну по своему пути, а не по чужому.
  Р е в а з. Но неужели плохо жить по правилам, чтить закон и Конституцию на деле, а не на словах, быть законопослушным гражданином, а не вести себя как вздумается. В Америке частная жизнь - "privacy" - это неприкосновенно. Закон защищают личность от произвола, и насилия не на словах, а на деле.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Поэтому в Америке назначают сроки заключения, которые могут составлять сотни лет. Еще одна глупость!
  Р е в а з. (злится) А не глупость давать за убийство пять лет, а потом выпускать через год на свободу. Да у вас здесь все с ног на голову перевернуто. Убийцы гуляют на свободе, судебная система насквозь прогнила, судьи продаются, а братки судят по своим понятиям честнее, чем прокуроры. И что ты защищаешь, не понятно.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Не спорю. Что есть, то есть. Но так не будет всегда... Заметь, Реваз, и в Америке тоже не всегда все было в порядке. Вспомни, как шло первоначальное накопление капитала, вспомни "великую депрессию" и массовую безработицу. А если говорить о посягательстве на личную жизнь и свободу, то вспомни Гувера, когда велась тотальная слежка за каждым, в обществе царила подозрительность, и любой американец мог быть арестован по незначительному поводу.
  Р е в а з. Вот эти решительные меры и спасли свободную Америку. Компартия была запрещена, и это стало благом для Америки, а то коммунисты и Америку превратили бы в нищенскую и дикую страну, как они превратили Россию. Кстати, это все в прошлом.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Да, сегодняшним американцам и тебе вместе с ними повезло, что вы попали на пик благополучия, в котором сейчас находится Америка. Согласись, что ты не поехал бы жить за океан во времена Гувера или "великой депрессии".
  Р е в а з. Обидно, что ты обо мне так думаешь! (резко отодвигает от себя тарелку, и она откликается металлическим звоном, наткнувшись на вилку). Ты знаешь, почему я уехал в Америку! Потому что меня вытолкнули из моей родной Армении и из Азербайджана, а Россия, где я хотел найти вторую родину, меня тоже не приняла. Я здесь был "лицом кавказской национальности", а в Америке я американец, полноправный гражданин этой страны, и меня, где бы я ни оказался, будет защищать государство и армия. Меня уже попробовали остановить ваши менты в Москве, но посмотрели мой американский паспорт и взяли под козырек. И я в этот момент почувствовал гордость за то, что я американец. А теперь скажи, как я должен относиться к Америке, которая, я надеюсь в это, станет моей второй родиной? И жаль, что это не Россия. Но России я не нужен. Боюсь, что и ты, Володя, ей не нужен, иначе она бы тебе, доктору наук, ученому, не платило бы гроши, которые у вас называются прожиточным минимумом.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Прости, Реваз, я не хотел тебя обидеть. И реплики мои не имеют никакого отношения к личному. Ты мой друг и, надеюсь, останешься им. А в лицемерии ты меня упрекнуть не можешь. Просто я не настроен так восторженно, как ты, и хочу сказать, что не все так просто, и что иногда даже очевидные вещи могут быть неоднозначными. Как говорится, палка всегда о двух концах. Ну, вот смотри, американцы стремятся к независимости. Для них характерна вера в собственные силы, стереотип американца: хорошая работа или свой бизнес, создание семьи, собственный дом и автомобиль.
  Р е в а з. Да, и это хорошо. В Америке трудолюбие и деловитость - достоинства, а работа - источник благосостояния. Там уже ребенку внушают: "сделай себя сам!" и поддерживают в нем самостоятельность...
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (перебивает) Это прекрасно. Но в то же время эта независимость, способность изменить судьбу хороша для деловой жизни, а в браке эти достоинства оборачиваются своей противоположностью, приводя к конфликту двух личностей, стремящихся к утверждению собственного Я. (открыто улыбаясь_) И в результате, американцы предпочитают послушных, покладистых и душевных русских женщин, к тому же красавиц, своим деловым американам.
  Л е н а. (весело) Так что, Реваз, американцы иззавидуются тебе, потому что рядом с тобой будет теперь покладистая русская женщина.
  М и л а. (смеется) Надо добавить еще: умная и красивая.
  
   Реваз притягивает к себе Лену, обнимает и целует.
  
  Р е в а з. (с улыбкой) Чего там американцы? Я сам себе завидую, (берет коньяк и налил всем в рюмки). Предлагаю тост. За русских женщин, самых красивых в мире.
  М и л а. (серьезно) То-то! Здесь мы точно впереди планеты всей.
  
   Все смеются. Выпивают.
  
  Р е в а з. (к Владимиру Сергеевичу) Вы всё про меня, да про Америку, а как ты? Как твоя наука? По-прежнему денег не платят?
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Да уж разгуляться не дают. Зарплата - кошачьи слезы.
  Р е в а з. (утвердительно) В общем, наука и образование у вас теперь не в чести. Так относиться к своим ученым - это рубить сук, на котором сидишь.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (бодро) Ничего. Все, в конце концов, образуется. Как говорят латиняне, Post nubile sol - После туч - солнце.
  М и л а. Володю приглашают прочитать цикл лекций в Мюнхенском университете.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Выдала семейную тайну.
  Р е в а з. (с искренней радостью) Да-а? Что ж ты молчишь? Это же здорово! А что будешь читать?
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Ориентировочно, "Плановая экономика в Советской России и проблемы рыночной экономики постсоветского периода".
  Р е в а з. И когда едешь?
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Да еще все не ясно. Не знаю. И с языком проблемы. Знания на уровне аспиранта.
  М и л а. (вздыхает) Сидит, немецкий учит.
  Р е в а з. А как ты на них вышел?
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Это они на меня вышли. На немецкий перевели мою монографию на тему новых экономических условий в период перестройки, и она появилась в одном научном экономическом издании Германии.
  Р е в а з. Молодец, - с чувством похвалил Реваз. Я в тебя верил.
  Л е н а. (с улыбкой) Гении - они нигде не пропадут.
  М и л а. Ага, как говорят у нас в России, талант не пропьешь.
   Л е н а. (хвастливо) Ревазик, у нас Мила теперь тоже кандидат наук.
  Р е в а з. (с неподдельным восхищением) Ну, ребята, вы титаны. За это надо выпить.
  
   Выпивают.
  
   М и л а. Не пора ли выпить чаю, да тортик попробовать. Сама пекла. Фирменный. (с улыбкой). Можно сказать, душу вложила.
  
   Лена с милой собирают посуду и сервируют стол для
   чаепития. Лена ставит на стол самовар. Пбют чай.
  
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Вот у вас там, я знаю, считается нормой позвонить в полицию и сообщить о своем подозрении в отношении соседа или донести на своего коллегу по работе. Тебе не кажется, что это как-то подленько, что ли?
   Р е в а з. Это с твоей точки зрения.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (внимательно смотрит на Реваза) А с твоей? Ты тоже доносишь?
   Р е в а з. (угрюмо) Я не доношу. Но считаю, что нет ничего предосудительного, если негодяя или нечистого на руку подлеца выведут на чистую воду. Если эти люди мешают жить честным людям, почему они должны оставаться безнаказанными... Да, в Америке сотрудничество с властями поощряется, и норма поведения - это честность, честность во всем. В американской школе, например, не принято списывать на уроках и пользоваться шпаргалками, а в бизнесе не принято нарушать обязательства.
  М и л а. (с иронией) И что, если в школе кто-то списал, донесут?
  Р е в а з. (мрачно) Скорее всего, донесут. Хотя мне это тоже как-то не по душе.
  М и л а. (с удовольствием) У нас за это темную делали.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (соглашается) На Руси издавна сложилась поговорка: "Доносчику - первый кнут". И это определяет характер и заложено в культуре русского человека. Не выдавать властям - это менталитет порядочного человека.
  Р е в а з. Это потому что у нас в России власть никогда не была народной. Парадокс: вы воюете с властью, которую сами избираете... У вас на дорогах черте что творится, а водители вместо того, чтобы соблюдать правила движения, еще и помогают их нарушать. Они дружно сигналят фарами, предупреждая о наличии поста дорожной полиции с радаром, будьте, мол, бдительны. Тебе не кажется, что это какая-то ненормальная солидарность с точки зрения нормального человека? Так для чего вам в таком случае вообще полиция?
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (поправляет) У нас милиция.
  Р е в а з. Прошу прощения, милиция. Суть дела не меняет. Так для чего вам милиция?
  М и л а (смеется) Чтобы карась не дремал.
  Л е н а. (смеется вслед за Милой) Чтобы взятки с автолюбителей брать.
  Р е в а з. (серьезно и жестко) А вы не давайте! Платите в банке. - Так нет же, вы дорожите своим временем, которое потом все равно потратите впустую. Да, скорее всего, это просто разгильдяйство. Вам лень ехать в банк, проще сунуть пару долларов в руку гаишнику. А если бы задумались о том, что вы этим кормите огромный штат бездельников, этого бы не было... Вот скажи, Володя, почему в России люди ходят по газонам, а не по пешеходным дорожкам? ...Рядом - асфальтовая дорожка, а вы прёте напрямик через газон, а экономия составляет при этом три-четыре секунды. Эти три секунды решают судьбу или это вопрос жизни и смерти?
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Да нет. Это дорожки делают там, где не нужно, на авось.
  Р е в а з. Нет, Володя, это элементарное российское
   разгильдяйство. Мы не приучены были ценить чужой труд. Я прошелся вчера по городу до парка, смотрю, на автобусных остановках стоят красивые новые павильоны. Но стекла уже побиты или разрисованы спреями. Как так можно? Это же ваш город!
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Уроды, Реваз, везде есть. Что, в Америке не бьют стекла?
  Р е в а з. Бьют. Но для этого у нас и существует полиция, которая не вашей милиции чета. В Америке полицейского боятся, как огня. И я невольно возвращаюсь к вопросу, стоит доносить или нет. У вас же все безобразия происходят на глазах, а вы проходите мимо. Я тебе, Володя, скажу так: вы скоро потеряете свое государство, потому что не любите его. Вы живете в своих норах, как кроты. В своей квартире вы можете навести порядок, а за дверью для вас все чужое. Лестничные площадки за редким исключением загажены, дворы грязные, улицы с разбитыми автобусными остановками. Русские сами себя не уважают. А поэтому у вас президент - алкоголик. И вы его терпите и будете терпеть. Да в Америке его давно бы уже в отставку отправили.
  Л е н а. (ехидно) Что-то вашего Клинтона в отставку за Монику не отправляют.
  М и л а. (с улыбкой) Леночка, скоро Клинтон станет и твоим президентом, так что прояви благоразумие и переходи на сторону мужа.
  Л е н а. Не, я, наверно, такая дура, что до конца жизни останусь с русскими, даже в Америке.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. (смеется) Вот тебе и "пятая колонна".
  Р е в а з. Пустая любовная интрижка не мешала Клинтону быть Президентом. Кстати, если бы народ не симпатизировал ему и не поддержал, то он бы за милую душу вылетел бы из президентского кресла... Я не представляю, что нужно совершить, чтобы кто-то из ваших высших чиновников ушел в отставку. А о депутатах я вообще не говорю. Эти со своей неприкосновенностью творят, что хотят. То рядятся в шутовские наряды, то друг друга за волосы таскают. По вашему Жириновскому психушка плачет, а за него голосуют четырнадцать процентов населения. Володя, ваше общество больное, и ему нужна срочная неотложная помощь. Вам нужно ровняться на Америку и учиться у нее.
   В л а д и м и р Се р г е е в и ч. А это ты шалишь, брат! Нечего нам ровняться на Америку. Поучиться чему-то, да! А ровняться? Извините! Мы должны идти своим путем. Мы не столько европейцы, мы в большей степени - азиаты. У нас на Востоке Китай и Япония, а на Ближнем Востоке - Иран, Ирак, Афганистан.
  М и л а. (с серьезным выражением лица) Мы пьем и посуду бьем, а кому не мило - тому в рыло.
  
   Лена смеется. Владимир Сергеевич серьезен.
  
  Р е в а з. (едко) Да Ленин уже сходил "своим путем"! Только по пути столько дерьма оставил, что за сотню лет не разгрести. Вот ваши богатые люди сидят на деньгах, жируют, развлекаются, а кругом нищета. Но спроси, многие из них помогли бедным? Да они последнее отнять у него готовы, чтобы свое ненасытное брюхо еще туже набить. Зависть к партнерам, злоба. Я в России три дня, а только и слышу: тот того "заказал", тот другого. Американские состоятельные люди с большим капиталом в первую очередь стремятся оставить память о себе у своих сограждан и часто в ущерб прямым наследникам создают фонды и отдают деньги на университеты, музеи, художественные галереи, помогают студентам, ученым. И никакой злобы и зависти друг к другу. А в России совесть и богатство вещи несовместимые.
  В л а д и м и р Се р г е е в и ч. Реваз, давай прекратим этот разговор. Он нерационален. Бессмысленно проводить параллели и выяснять, что такое Россия и что такое Америка в то время, когда, как ты говоришь, Россия больна. Это все равно, что лежачего пинать ногами. Но в лучшие времена, и ты это отлично знаешь, были у нас и меценаты, и не только такие как Третьяков и Савва Морозов, но и целый ряд безвестных, которые считали естественным долгом помогать своим бедным соотечественникам. И еще будут.
  Р е в а з. (после паузы) Да я тоже верю. И мне хочется, чтобы в России было так же сыто и хорошо как в Америке. Иногда мне кажется, что русского человека надо разозлить, показав ему благополучную страну вроде Америки, а потом ткнуть его в дерьмо, в котором он привык жить, и сказать: смотри, ты этого для России хочешь? А если русских разозлить, они в кровь расшибутся, а добьются для России того места, которое она достойна. Если русские проснутся, то начнут думать, кого выбирать и за кого голосовать. И тогда уж они не потерпят над собой ни пьяного президента, ни погрязшего в коррупции правительства, ни бестолковую Думу... А вам я признаюсь: я часто ловлю себя на мысли, что принимаю как личное оскорбление, когда мои знакомые в Америке начинают говорить о России пренебрежительно, и как могу, защищаю Россию... Черте что!
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Я же говорю, что быть россиянином - процесс необратимый, это уже где-то на подсознательном уровне, - сказал Владимир Сергеевич.
  
   Все смеются.
  
   Звонок в прихожей.
  
  М и л а. Это Элька с мужем и Татьяна. Они обещали быть попозже.
  Л е н а. Хорошо, а то теперь когда ещё все соберёмся!
  
   Мила идет в прихожую открывать дверь.
   Из прихожей доносится смех, голоса.
  
   Входят Э л я, Т а т ь я н а
  
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  
   М и л а, В л а д и м и р С е р г е в и ч, Л е н а,
   Р е в а з, Э л я, Т а т ь я н а.
  
   Э л я и Та т ь я н а целуются с М и л о й и Л е н о й.
  
  М и л а. (Эле и Татьяне) Это Реваз, это Владимир Сергеевич .
  В л а д и м и р С е р г е в и ч. (приветливо улыбаясь) Можно просто Владимир. Это М и л а меня по нашей институтской привычке... Тем более, я преподаватель молодой.
  
   Э л я незаметно для В л а д и м и р а С е р г е в и ч а
   показывает М и л е большой палец.
  
  Л е н а. (Эле с легкой иронией) А где твой Олега? Опять весь в делах?.. Мог бы и снизойти.
  Э л я. Тебе он нужен?
  М и л а. Действительно. Баба с возу - кобыле легче.
  Э л я. (равнодушно) У бизнеса свои правила игры. И отдых свой. Шашлыки, да баня... Это мне эти их тусовки до синих фонарей, а ему в кайф. Я туда, где цвет власти, и куда без жен появляться, вроде как, дурной тон, и то хожу, как на казнь.
  М и л а. Давайте за стол.
  
   Все усаживаются за стол.
  
  М и л а. Мужчины, разливайте вино.
  
   Р е в а з. с готовностью берет на себя обязанность
   тамады и наливает коньяк и вино в рюмки и бокалы.
   .
  Р е в а з. Друзья мои, я хочу поднять этот бокал за вас. Мне сейчас тепло и уютно, потому что я нахожусь среди друзей. Я рад, что встретился и познакомился со всеми вами. Мудрецы говорят: "Нет никого богаче человека, который имеет верных друзей и дорожит дружбой". Печально, что нам приходится расставаться. Мы с Леной улетаем в другую страну. Еще одна ваша подруга тоже теперь живет с любимым человеком в Тунисе. Так сложились обстоятельства. Но чтобы не происходило, я знаю, что вы не забудете друг друга. За вас, дорогие мои.
  Э л я. (грустно) А Ли н а с мужем в Бельгии.
  Р е в а з. Такова жизнь. Эля, вы ведь тоже переезжаете в Москву?.. Но это не значит, что вы не будете видится. Так что, давайте выпьем за всех нас, за дружбу.
  
   Все выпивают и закусывают.
  
   Р е в а з. Девочки, мы с Владимиром Сергеевичем оставим вас на минутку. Пойдем покурим.
  М и л а. Реваз, Владимир Сергеевич не курит.
  В л а д и м и р С е р г е е в и ч. А я за компанию. Говорят же: "За компанию и монах женился".
  
   Все смеются.
  
   В л а д и м и р С е р г е е в и ч с Р е в а з о м уходят
  
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  
   М и л а, Л е н а, Э л я, Та т ь я н а
  
   Т а т ь я н а. (к Эле) А ты когда уезжаешь?
  Э л я (удивлённо) Здрасте! Да я уже уехала. У меня уже работа в Москве.
  Л е н а. Да это мы знаем. Хорошая работа, два раза в неделю! На вокзал то хоть тебя Олег отвозит?
  Э л я. Куда он денется! Только у меня с понедельника уже полная рабочая неделя. Так что, кончилась лафа.
  М и ла. Тоже в банке?
  Э л я. Тоже. И в том же банке. Начальницу валютного отдела "ушли" на пенсию, а я на ее место.
  Л е н а. А как же Олег?
  Э л я. А что Олег? У него здесь бизнес... Ладно, девочки! Давайте выпьем за нас! Чтобы дружба наша не прекращалась, несмотря ни на что.
  Т а т ь я н а. Во сказала! Это уж теперь не от нас, а от тебя зависит. Это у тебя в Москве голову может снести. Теперь ты у нас будешь девушкой из высшего общества, не до нас будет.
  Э л я. (с обидой) Как тебе, Тань, не стыдно! Я что, давала повод? У меня и здесь могло бы быть высшее общество, а я все время с вами.
   Т а т ь я н а. Да ладно, не обижайся, Эль! Это я так. Грустно что-то. Смотри, все девчонки разлетелись. И Ленка скоро усвистит в Америку. Лен, тебя-то когда провожать будем?
  Л е н а. Теперь через неделю. Вроде всё утряслось. Я и так без него почти полгода была. Он там, я здесь. Мы не ожидали, что будут такие проблемы. Все просто, если ты даже не жена, а невеста американца. А Артур для них пока еще сам никто. Он уже всякие варианты искал. Можно было как-то уехать пока на год на специальные курсы по изучению английского. Правда, это стоило три тысячи долларов. Был еще один способ: через Канаду. Из Канады в Америку попасть проще. Но, слава Богу, теперь лечу.
  Э л я. (похлопывает по округлившемуся животику Лены) Значит рожать там будешь?
  Л е н а. Придётся.
  Э л я. А то рожала б здесь, а уж потом и летела. Успеет еще и Америка надоесть. Там тоже не все мед. Знаешь, как говорит пословица? "На чужбине и сладкое в горчицу, а на родине и хрен в леденец".
  
   У Лены на глазах выступают слезы, и она пальцами
   вытирает глаза.
  
   Мила обнимает Лену и прижимается к ее щеке.
  
   Э л я. А еще говорят: "Своя земля и в горсти мила".
  Л е н а. (сквозь слезы) Ну, фольклор изо всех дырок попер.
  
   Девушки смеются.
  
  Т а т ь я н а. Так что, живи и дыши русским духом.
  Э л я. Да, свое дерьмо не пахнет.
  Т а т ь я н а. Ну и ехидная ты, Эль! (повернувшись к Л е н е) Правильно Милка говорит, еще наживешься в своей Америке. Подумаешь, не уедешь вместе с мужем! Уедешь позже. Родишь, тебе все равно не до мужа будет. В конце концов, мы будем рядом. Правда, девочки?
  М и л а. Конечно! О чем тут говорить!
  
   Возвращаются мужчины. Они садятся на свои места,
   пересмеиваясь и перебрасываясь словами, а лица их
   выражали удовольствие.
  
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  
   М и л а, В л а д и м и р С е р г е в и ч, Л е н а,
   Р е в а з, Э л я, Т а т ь я н а.
  
  Э л я. (уверенно) Анекдоты травили...
  Т а т ь я н а. Кстати, об анекдотах. Девочки, знаете, кого я вчера встретила? Ни за что не угадаете.
  
   Делает паузу
  
  Э л я. Ну ладно, говори! Кого?
  Т а т ь я н а. Борю Блюмкина.
  Л е н а. (удивленно) Да ты что? Он же почти сразу после школы в Израиль к бабке укатил.
  Т а т ь я н а. Вот, приехал.
  М и л а. Насовсем, что-ли?
  Т а т ь я н а. Да, как же! Держи карман шире. У него там все в порядке. Магазин собственный держит. Женился.
  Л е н а. А сюда чего?
  Т а т ь я н а. На родину потянуло. Да и родственники здесь еще остались.
  Л е н а. А на какие шиши он магазин заимел?
  М и л а. Да у него бабка еще в восьмидесятые годы уехала. Они же в нашем дворе жили, когда еще Советскую улицу не снесли. Отец его был модным портным и работал дома, мать не работала, а бабка торговала пивом в ларьке. Еле ходила, уже за восемьдесят, а пиво не бросала. Моя мама, когда наши дома расселили, и мы разъехались, кто куда, встретила однажды Борькину мать, и та проговорилась: им бабка столько оставила, что ни детям, ни внукам не проесть.
  Р е в а з. (с усмешкой) Значит, сумели как-то перевезти золотишко через границу.
  Л е н а. Да, евреи - не русские. Умеют устраиваться в жизни.
  Т а т ь я н а. Вот-вот. А вы знаете, какой он мне анекдот рассказал?
  М и л а. Ну?
  Э л я. Мальчик подходит к папе и спрашивает: "Папа, а мы русские или евреи?" "А тебе зачем это?" "Да у нас во дворе один мальчик клевый велосипед продает. Вот я и думаю, что мне делать: поторговаться и купить или украсть и поломать?"
  
   Все смеются.
  
  М и л а. (с неприкрытым раздражением) Все правильно. Русскому в кайф, когда у соседа корова сдохнет. А нет, чтобы самому корову купить... Наверно, у нас убиты нормальные человеческие потребности - жить хорошо. По всей России грязь и загаженные квартиры. И ничего, привыкли.
  Л е н а. Успокойся, Мил. Если на все так как ты реагировать, раньше времени в могилу сойдешь.
  Т а т ь я н а. Хороший парень все же был Боря Блюмкин. Все время улыбался. Все нипочем. Двойку влепят - улыбается, по шее надают - чуть поплачет и опять смеется.
  Р е в а з. А никому не приходило в голову, что это была защитная реакция, маска. А в сердце незаживающая рана... Я это знаю, проходил. (обращается к Владимиру Сергеевичу) А кстати, почему в России любое обсуждение еврейской темы всегда носит какой-то нездоровый характер? Откуда это?
  В л а д и м и р С е р г е в ч. Так ведь евреи, чтобы мы ни говорили, хотя и живут с нами бок о бок, но стоят как бы особняком и отличаются от нас и особым укладом, и отношением к жизни... Ведь евреев вечно преследовали и отовсюду гнали. И жили евреи так, чтобы в любую минуту быть готовыми к побегу. Они не работали на земле, а выбирали профессии менял, торговцев, потому что всегда легче убежать с кусочком золота. Евреи народ умный, но их ум связан с историей. Они постоянно должны были приспосабливаться к новым ситуациям, потому что их гнали. А это формирует мозг, побуждая учиться. Кроме того, мозги - это самый удобный капитал в условиях постоянных гонений. Евреям всегда было плохо, и желание переделать мир - естественная часть еврейской исторической и культурной традиций. Поэтому и в русской и во французской революциях был большой процент участия евреев. Это своеобразная месть за постоянное унижение... И потом, не надо забывать, кто изменил понятия об окружающем мире: Маркс, Фрейд, Энштейн...
  Р е в а з. Исчерпывающе. Вопросов больше нет. Пойдем курить. Пусть девушки отдохнут от нас.
  Л е н а. Идите, идите.
  
   Р е в а з и В л а д и м и р С е р г е е в и ч
   выходят.
  
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  
   М и л а, Ле н а, Э л я, Та ть я н а
  
  Э л я. Какой он у тебя умный!
  Л е н а. И симпатичный.
  М и л а. (с довольной улыбкой) Самой нравится.
  Э л я. С Вадиком не видишься?
  М и л а. Да он сейчас в Сочи загорает. Перед югом звонил. (пожимает плечами) Так, поговорили ни о чем.
  Э л я. Не жалеешь?
  М и л а. Знаешь, Эль, нет.
  Э л я. (вздыхает) Да, сердцу не прикажешь. А какой жених был.
  Т а т ь я н а. Почему был? За ним уже девки в очередь стоят. Как говорится, свято место пусто не бывает.
  Э л я. (спохватившись) Ой, девочки. Звонила Лина. Всем большой привет.
  Т а т ь я н а. Откуда звонила? Из Бельгии?
  Э л я. Ну, вопросы ты задаешь? Из Бельгии, конечно.
  Л е н а. И что там Линка?
  Э л я. Да все то же. Маленькая по-французски лопочет, а по-русски с трудом...
  М и л а. Что еще Линка рассказывала?
  Э л я. А что еще? С детьми крутится. Стирает футболистам трусы. За это ей Володькин клуб шестьсот долларов платит. По нам скучает. Может быть, к Новому году выберется.
  Т а т ь я н а. (ревниво) Новый год ты в столице встречать будешь, в другой компании, без нас.
  Э л я. (злится) Что ж ты такая занудная! - разозлилась Элька. - Новый Год - праздник семейный, и, конечно, я буду встречать с родителями. Но праздник ведь не один день тридцать первого. Могу на денек и к вам приехать.
  М и л а. (вздыхает) Ладно. Как получится, так и будет.
  Т а т ь я н а. Мил, а ты от Даши писем не получала? - спросила Татьяна.
  М и л а. Нет, как одно письмо пришло, так больше ничего. Я письмо показывала. После этого, правда, она маме звонила. Все то же самое. Его родители приняли ее как дочь, родственники завалили подарками. Хорошая квартира, у нее теперь собственная машина. Пока не работает, но будет работать в клинике мужа.
  Э л я. Мне ты письмо не показывала, сказала только, что привет передает.
  Т а т ь я н а. (с обидой). А я вообще про письмо не знала.
  М и л а. Тань, я думала, тебе Элька говорила.
  Т а т ь я н а. Не говорила. Давай рассказывай.
  М и л а. Ну, пишет, что всё нравится, с Фархатом у них тоже все хорошо. Может быть, скоро станет мамой, и его родители носятся с ней, как с маленькой. Живут они с мужем в большом двухэтажном доме вместе с его родителями, у них прислуга и повар. Делать ей ничего не дают, и она учит арабский. В магазинах есть все, что только душе угодно, гулять по городу безопасно, и хотя у нее своя машина, она любит ходить пешком, правда, свекровь почему-то думает, что Даша обязательно где-нибудь упадет, и заставляет брать с собой служанку или сестру Фархата. В городе, кажется, европейцев больше, чем местного населения, а арабы вежливы и предупредительны. В конце письма пишет, что видит нас и маму во сне, просыпается и невольно плачет, говорит, мечтаю увидеть и обнять нас всех наяву!
  
   Р е в а з и С е р г е й В л а д и м и р о в и ч
   Снова возвращаются к столу.
  
   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  
   М и л а, В л а д и м и р С е р г е в и ч, Л е н а,
   Р е в а з, Э л я, Т а т ь я н а.
  
  Р е в а з. (весело) Что-то, девушки, у вас настроение минорное. Тихо, как в морге.
  Л е н а. (беззлобно) А вы бы побольше гуляли. Тоже мне, кавалеры: сами себя развлекаете, а мы как дуры одни сидим.
  Р е в а з. Все, мы раскаиваемся. (прикладывает руку к сердцу) Больше от вас ни на шаг. Так. Наливаем вина. У меня тост. Я хочу выпить за хозяйку, за всех вас и вашу дружбу. Сейчас деньги стали выше человеческих отношений и тем более приятно, что есть оазис, где царит искренность, доверие, любовь и привязанность, где все мило и где души открыты. Здесь мое сердце радуется. Я пью за то, чтобы всегда оставалась дружба, которая выше материальных благ, и я знаю, что, когда мы с Леной будем жить далеко от России, мы будем вспоминать всех вас и этот вечер наряду с тем хорошим, что у нас было здесь.
  Э л я. (расстроганно) Ревазик, как ты хорошо сказал! Дай я тебя поцелую.
  
   Подбегает к Ревазу и пылко целует его в обе щеки.
  
  Т а т ь я н а. (смеется) Ой, Лен, смотри, что делается! На глазах мужика уводят.
  Л е н а. (нарочито равнодушно) Ох, испугала!
  Э л я. А я хочу выпит за всех нас. Вы, мальчики, тоже совсем не лишние в нашем, как сказал Реваз, оазисе. И если мы - оазис, то вы пальмы по нашим берегам.
  
   Все смеются, чокаются с нестройным перезвоном.
   ЗАНАВЕС
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"