Солнечное тепло нежно касалось кожи и проникало глубоко внутрь, ласково согревало каждую клеточку. Ветер мягко перебирал волосы, щекоча щеки и нос. Еще чуть-чуть, и я услышу плеск волн, наперегонки бегущих на песчаный берег, почувствую соленый запах моря, увижу нереальную голубизну до самого горизонта. Ещё чуть-чуть, и по кромке воды поскачет рыжая крылатая лошадь, поднимая переливающиеся брызги. Подбежит и нежно дунет в лицо. Я протяну ладонь с наколдованным кусочком сахара.
Еще чуть-чуть...
Вместо крылатой тени, спускающейся с ясного неба, накрыла повседневность. Ни волшебного пляжа, ни величественного коня. Я стояла на крыше серого девятиэтажного здания, куда не раз сбегала, чтобы побыть наедине с собой, привести в порядок мысли, настроиться на работу. Стояла и смотрела на жилые высотки вдали, впитывая энергию небесного светила. Благо на дворе царствовала не ненавистная душе зима, а лето. Августовское солнце медленно ползло к закату, раскрашивая небо в багряный цвет. Я вдохнула запах вечернего города. В выходные, когда обитатели мегаполиса расползаются по дачам, шашлыкам и баням, городской воздух становится чище.
Минуты бежали, высыпаясь песком сквозь пальцы, но я не спешила покидать прогретую крышу. Наслаждалась закатом. Торопиться некуда. Павел Семенович вряд ли закончил с родителями Кирилла. Напуганные люди задают миллионы вопросов и желают получить развернутые ответы - с убедительными и успокаивающими доводами. Понадобится весь запас красноречия, но мать с отцом согласятся на эксперимент. Как делали все, кого брал в оборот шеф. Любой родитель жаждет вернуть ребенка домой. Целым и невредимым.
Ночью начну работать с мальчиком. Это хорошо. За неимением спутника я не заходила в Поток шесть дней. Почти неделю мы с крылатым конем не искали Алису. Кирилл пока тревожил мало. Он "гулял" на поверхности, а девочка едва прощупывалась. Беспрецедентный случай. Я не раз теряла спутников и научилась с этим мириться. По-другому нельзя, иначе сломаешься тоненькой веточной под грузом вины. Но прежде я всегда знала, где подопечные. С Алисой результат остался нулевым. Впервые за семь лет работы с Семенычем.
Солнце все ближе подплывало к линии горизонта, но я медлила, не замечая как мысли от потерянной девочки перетекли к моему собственному первому путешествию по Потоку. Знакомство со странной, завораживающей, но смертельно опасной вселенной состоялось тринадцать лет назад, когда я была обиженным на весь мир подростком, ненавидевшим отражение.
Очнулась я, уткнувшись лицом во что-то зеленое, прохладное, но мягкое. Над ухом звонко причитал немного окающий девичий голос:
- Батюшки, да что же это?! Оставь меня! Сгинь нечистая! Изыди!
ЧАСТЬ I. ПРОЩАНИЕ С ДЕТСТВОМ
Глава 1. Пора вспоминать
Тринадцать лет назад
Оригинальное, скажу я вам, пробуждение - просыпаешься, а перед носом мох! Симпатичный такой мох, вполне удобный, ничем не провинившийся. Бахрома, а не мох. Но не в городской же квартире!
Впрочем, кто сказал, что я дома?
Я протерла глаза и растерянно завертела головой.
Место, где меня угораздило пробудиться, оказалось донельзя странным. Поле - не поле, болото - не болото. Перемежающаяся зелено-коричневыми лужами равнина, поросшая мхом и осокой. Конца и края не разглядишь из-за блеклого, рваного тумана. Неуклюже перевернувшись, я обнаружила надрывающую горло девицу. Она истошно отправляла в преисподнюю перемазанного сажей парня. Не знаю, чем он ей не угодил. По мне, вполне миролюбивая физиономия, только грязная не в меру и нос длинноват.
Незнакомцам на вид лет по двадцать с копейками. Контрастная парочка. На носатом парне - серые штаны, кожаная потертая куртка и армейские сапоги. Немного грузноват, на первый взгляд, простофиля. На девице - счастливой обладательнице осиной талии - голубое платье ниже колен из легкой струящейся ткани и туфельки с ремешком. Русые волосы она собрала в симпатичный узел на затылке. Истинная барышня (по-другому язык назвать не повернется) - тоненькая, хрупкая, изящная.
Я потянула руку к рюкзачку, но не обнаружила его в пределах досягаемости. Неприятно. Значит, ни денег, ни новой мобилки, купленной взамен старой, посеянной месяц назад. Ошалело наблюдая, как девица проклинает парня, я попыталась вспомнить, как исхитрилась оказаться в несуразной компании. Последнее воспоминание оказалось не самым радужным - очередное, тысяча сто десятое по счету выяснение отношений с Бастиндой. Речь не о колдунье из сказки, которая портила жизнь Элли и ее друзьям. Весь остальной мир знает эту даму сорока лет, как Аллу Сергеевну Корнееву. Бастиндой ее зову лишь я и имею на то все основания. Может, Алла и не злая волшебница, но она - моя мачеха. А мачеху из принципа любить не положено!
Из-за чего же мы раскочегарились, как два паровоза, грозящихся сорваться в пропасть? Наверное, из-за Вовочки или школы. Или бардака в моей комнате. Или любой другой из пары сотен возможных причин. В большинстве случаев камнем преткновения становился Вовочка - сын Бастинды от первого брака, нескладный блондин в круглых очках и с задранным носом. Бастинда кипятится, когда я зову отпрыска Вовочкой - из-за анекдотов. Она-то считает его самым талантливым ребенком на свете, а всех остальных слишком тупыми, чтобы осознать Вовину гениальность. Ребенок, кстати, семнадцатилетняя дылда на две головы выше матери!
Точно! Начали мы с Вовочки. Я посмела сделать замечание за столом, пока он обсуждал с родительницей очередную глобальную тему, вроде мира во всем мире при непосредственном участии самого Вовы. Мне глубоко фиолетовы рассуждения. Раздражает, что Вова одновременно произносит речи и жует.
- Александра Викторовна, - Бастинда обращается по имени-отчеству, когда особенно мною недовольна. - Дурно отзываться о старших - верх невоспитанности.
Мачеха обожает подчеркивать, что Вовочка старше. Пусть на одиннадцать месяцев, но старше. Знает, как меня это бесит. До сизого дыма из ушей!
С языка слетела гадость, потом еще одна. И понеслось. Ссора разгорелась отменная. Особенно с подачи Вовочки. Продолжая жевать, он подсыпал "сухого хвороста" в бушующий "костер" скандала. Странно, но я не запомнила подробностей ссоры, только размах. Отчетливо в памяти запечатлелся момент, как я вылетела из квартиры, едва не сорвав с петель дверь. А еще как бежала по лестнице и задыхалась от злости. А потом...
Боже праведный, что было потом?! Провал. Настоящая черная дыра.
Наверное, в этом месте следовало испугаться. Склерозом я прежде не страдала и в незнакомых местах не просыпалась. Сбежав из дома ранним утром, должна была помнить хоть что-то о последующих событиях вчерашнего дня. Или сегодняшнего? Из-за тумана и не поймешь, какое время суток на дворе. То бишь, на поле...
Удариться в панику я не успела. Девице наскучило гнать прочь носатого, и она переключилась на мою скромную персону.
- Ты кто? - она уперла тонкие руки в худые бока.
- Саша, - дала я ничего не проясняющий ответ и, чтобы общаться на равных, поднялась с травы. Сделать это с достоинством не вышло. Меня слегка занесло, левая лодыжка подвернулась, но я устояла на ногах.
Девицу неуклюжесть не смутила. В отличие от перепачканного парня, меня посчитали приемлемым собеседником.
- Варвара, - она протянула ладошку: холодную, но на удивление крепкую. - Можно Варя.
Память о предыдущих событиях напрочь отшибло не у меня одной. Новая знакомая недоумевала, почему, собираясь утром на репетицию (не поверите, она была балериной!), очутилась на незнакомом поле.
- Я отчетливо помню, как вышла на улицу, поздоровалась с тетей Соней и ее болонкой, - на распев перечисляла Варя. - Завернула за угол и... Я точно доехала до театра! Уверена, что разговаривала с Алексеем!
За небольшой отрезок времени Варвара просветила нас, что Алексей - ее жених и лучший танцор на свете, обязанный стать звездой мирового балета. Девица пересказывала события утра и кое-какие личные подробности, с досады топая ножкой, чумазый парень стоял в сторонке, косился на нас и обиженно шмыгал носом.
- Я тоже помню только утро, - вставил он, едва Варя на мгновение закрыла рот. - Меня зовут Михаил, кстати...
На этом рассказ прервался. Балерина кинула испепеляющий взгляд, и парень принялся разглядывать сапоги.
Впрочем, вскоре Варваре пришлось примириться с присутствием Михаила. Не могли же мы вечно торчать посреди поля неизвестно где, а действовать удобнее сообща. "Сообща" - это я, конечно, загнула. С недопониманием и нежеланием слушать друг друга, мы сталкивались на каждом шагу. Направление выбирали минут пятнадцать.
- Идти нужно вперед, - раздраженно уверяла Варя. - Каждый шаг назад - проявление слабости.
- Еще бы понять, где это "вперед", - ворчал Михаил, оглядываясь. Плотный туман исключал возможность разглядеть, в какой стороне заканчивалось поле.
- Вперед, это вперед, - уверенно изрекла Варя, показывая рукой перед собой. - Я так решила, и хватит пререкаться.
- Следует все обмозговать, - категорически не соглашался Михаил. - Может, следует идти "вперед" не от тебя, а от меня или Саши.
Я заподозрила, что ему по барабану, куда топать. Возражал он исключительно в отместку за Варино пренебрежение.
- Может, монетку подкинем? - не выдержала я. - А что? Я часто так делаю.
Варвара смерила меня сочувственным взглядом.
- Нужно учиться самостоятельно принимать решения, - назидательно высказала она и, не дав опомниться, зашагала вперед. "Вперед" от себя.
...Варя ошиблась, или покрытое туманом поле оказалось бесконечным, но мы брели около часа, а конца и края не предвиделось. Картина вокруг не менялась - все та же однообразная нудная равнина, слякоть и сырость. Я поглядывала на спутников в надежде заметить намек на усталость. Забрызганные грязью ноги, обутые в удобные кроссовки, отваливались с непривычки. Но где там! Михаил шел, не замечая хлюпанья коричневой жижи под сапожищами. Варвара изгваздала туфельки, но упрямо шагала, обходя многочисленные лужи.
Спустя еще минут двадцать я готова была взвыть. Плевать, что покажусь капризной и избалованной соплячкой. Но на мое счастье, Михаил сам потерял терпение. Правда, обставил все так, что это дамам необходим отдых. Дамы не возражали. Я плюхнулась на траву, не заботясь о чистоте джинсов. Варя устроилась рядом, отыскав сухой островок, и стянула заляпанные глиной туфли.
- Что же это за место? - раздраженно спросила она, растирая ступни.
- Чистилище? - предположил Михаил. Он улегся, и положил руки под голову.
- Интересное предположение, - протянула я, ежась. Мне такой расклад не подходил категорически.
- Это логично, - пояснил Михаил. - Я гнал на мотоцикле, чтобы набить морду одному мерзкому типу...
- Можно без морд? - раздраженно перебила Варя. - Что за грубость?
Михаил передернул плечами.
- Хорошо. Без морд. Так вот, гнал я на мотоцикле и вдруг очнулся на треклятом поле. Может, я разбился насмерть? В рай меня бы не взяли. Если б добрался до гада, одной бы разбитой... э-э-э... физиономией не обошлось. Я бы душу из него вытряс и не раскаялся! - Михаил погрозил кулаком невидимому обидчику и добавил. - Раньше я не верил в бредни о рае и аде. Но куда-то же мы попали.
Я не на шутку струхнула. Ибо верила и в рай, и в ад. В чистилище тоже. Воображение не рисовало чертей, отплясывающих у раскаленных сковородок, где жарились грешники. При упоминании преисподней представлялся непроглядный мрак, сырость и затхлый запах, встречающийся в заброшенных полуразрушенных домах.
Я не хотела в ад. Да и на загробную жизнь не подписывалась. Умирать в шестнадцать лет - глупость несусветная. Даже поцеловаться ни с кем не успела! Дура! Взору предстали похороны. Траурная процессия, бредущая под моросящим дождем, сжатые губы, припухшие глаза. И я с белым лицом, которое в обрамлении огненной шевелюры казалось трагикомичным. Ей-богу, переборщившая с белилами печальная клоунесса!
Родившаяся в голове картина мобилизовала злость. Рывком вскочив, я топнула ногой.
- Не хочу умирать, ясно?! - высказала в небо, скрытое за туманом.
Должен же кто-то за нами наблюдать. Возможно, он и не сочтет нужным реагировать на вопли, но выразить негодование я обязана. Иначе мозг взорвется.
- Не слушай этого идиота, - мягко посоветовала Варя, поднимая с травы туфельку. - Мы не умерли, и в ад не попадем, - она повернулась к Михаилу и прошипела. - Изверг! Напугал ребенка!
"Ребенка" Варины слова не успокоили. Десятиметровой волной накатил ужас, скрутивший внутренности в канат. "Умерли! Умерли"! - зазвучало в ушах громовым раскатом. С перепуга я почти уверовала и в чертей, и в сковороды с грешниками.
- Выпустите! - заорала я, отчаянно топая и разбрызгивая грязь. - Я хочу выйти!
Невидимый наблюдатель - если, он существовал - внял истерике. В небе выстрелила пушка, и поле сложилось веером. Как в мультфильмах, когда у героев исчезает земля под ногами. Не успев опомниться, мы ухнули метра на полтора вниз. Провалились в другую реальность. Или на другой слой. Подошвы кроссовок с размаху приземлились на ровный асфальт. Я покачнулась, почти устояла, но в последний момент со страху плюхнулась на колени.
Варя приземлилась на бок.
- Силы небесные! - взвизгнула она. Вскочила и, как ужаленная, босиком закрутилась на месте, размахивая одной туфлей, вторая шлепнулась в метре от владелицы.
Михаил обратился к иным силам, называя их непечатными словами. Ему повезло меньше всех, он переместился в горизонтальном положении и приложился об асфальт затылком. К счастью, не настолько сильно, чтобы лишиться чувств.
- Что ты натворила?! - завопил он, едва обрел способность выражаться цензурным русским языком. - Как ты ЭТО сделала?!
Но я хлопала глазами, ошалело озиралась и, хоть убейте, не была способна издать ни единого звука в оправдание. Откуда ж я знаю, как? Попросила. Сами ж слышали!
Новое место походило на цивилизацию куда больше поля с лужами, но оптимизма не внушало. Нас встретил парк с аттракционами. Пустой парк. Но не заброшенный. Он функционировал. Олени и лошади на каруселях бегали по кругу, качели взмывали ввысь, раскачиваемые неведомой силой, огромный надувной клоун с полусумасшедшей улыбкой склонялся от ветра то в одну, то в другую сторону. Но парк не жил. Ни единого человека вокруг. Кроме нас троих, свалившихся с неба.
Или с поля...
- Я же говорил, чистилище! - возликовал Михаил.
- Не каркай! - рассердилась Варя и замахнулась туфлей.
- Но это же нереальное место! Оглядитесь! Кругом призраки!
Варвара замахнулась второй раз и непременно бы ударила, если б парень не увернулся.
- Да, призраки! - не сдавался Михаил, отскочив подальше от Вари. - Если мы их не видим, это не значит, что их нет! Кто-то же катается на каруселях!
Выводы непризнанного "пророка" едва не вызвали истерику, но я вовремя спохватилась. Претензии, высказанные небу, свернули грязное поле и выбросили нас сюда. Вдруг новый психоз повторит ситуацию. В полуживом парке жутковато, руки и ноги покрываются гусиной кожей, но где гарантия, что для недовольных посетителей не припасли чего похуже? К слову, у меня появился еще один повод нервничать. Чем дольше разглядывала качели с каруселями, тем сильнее крепло убеждение, что я бывала здесь раньше.
Но когда? И с кем?
Словно не реальное воспоминание постучалось, а полузабытый сон.
- Нужно идти, - Варя обулась и сделала приглашающий жест рукой.
- Вперед? - съязвил Михаил.
- Да хоть налево...
Не сработало. Мы устало брели вдоль кружащихся аттракционов второй час, стараясь держаться ближе друг к другу, и готовы были головы отдать на отсечение, что двигались по прямой. Но странное дело: умудрились вернуться к шатающемуся клоуну.
- Мир закольцован! - догадался Михаил. - А, может, все миры! На поле все одинаковое - мох, лужи да трава, поэтому мы не...
Окончание фразы прервал отчаянный вопль Варвары. Балерина, раскрыв рот, указывала трясущейся рукой на что-то позади нас с Михаилом.
- При... при... при... - шептали побелевшие губы.
Мой крик получился оглушительнее Вариного, да и Михаил проявил нехилые возможности голосовых связок. Удивительно, что наутек не кинулись. Наверное, ноги помешали. Те, что пошли в отказ и к асфальту примагнитились. В парке из ниоткуда появлялись люди. Или призраки. Или еще бог весть кто. Они возникали постепенно. Везде - на аттракционах, дорожках, скамейках. Из пустоты вырисовывались бледные силуэты, медленно уплотнялись и обретали краски. И вот перед нами настоящие мужчины, женщины и дети. Реальные люди, коротающие время в парке развлечений.
- Мне кажется, или они нас не видят? - Варя схватилась ладонями за щеки. - Вдруг не они, а мы - при... при... призраки?
Мы с Михаилом ошарашено молчали. Признавать собственную кончину трудно. Не честно! Должны же существовать иные, обратимые объяснения. Но факт оставался фактом. Люди не замечали нашего присутствия. Смотрели мимо. Не видя, не чувствуя. Спасибо, что хоть насквозь не проходили. Зато упорно избегали. Натыкались на невидимый барьер и поспешно меняли направление. Словно прикосновение могло и их превратить в нечто неживое.
Не понимая, что делать дальше, мы бесцельно бродили по парку. Бурлящая толпа расступалась, освобождая дорогу. Гадать о причинах произошедшего никому не хотелось. Озвучишь жуть, и непременно сбудется. Немного успокаивало, что мы не стали бесплотными - могли прикасаться к любым поверхностям, двигать предметы и ощущать физические потребности организма. Хороший признак, правда? С другой стороны, духи, не нуждающиеся в пище и сне - людская выдумка. Никто не знает, как обстоят дела на самом деле.
- Есть хочется, - протянул Михаил под грозное урчание желудка и несчастно посмотрел на упитанного продавца, наматывающего на палочку сладкую розовую вату.
Варя осуждающе поджала губы. Она считала, что трапезничать на вражеской территории неприемлемо. Сама не ела и остальным не советовала.
Прогулка вновь закончилась у надувного клоуна, к которому вернула "прямая" дорога. Михаил плюхнулся на скамейку и вытянул ноги.
- Всё, с меня хватит! Буду ждать тут и с места не сдвинусь.
- Интересная тактика, - иронично заметила Варя, присаживаясь на край лавочки, стащила обувь и блаженно вздохнула.
Разговор у несуразной парочки явно не клеился, и я вмешалась. Молчать глупо. И страшновато.
- За что ты собирался, - обратилась я к Михаилу, - бить тому парню ммммм... ли-ли-лицо?
Я ожидала, спутник встрепенется, рассердится и примется обличать несимпатичного индивида. Однако напыщенный герой крякнул и пошел багровыми пятнами. Варя удивленно вскинула бровки и с любопытством принялась разглядывать Михаила сквозь длинные ресницы.
- Я хотел его побить, потому что он мерзавец. Все дело в... в... в...
- В девушке, - хихикнула балерина.
- Нет, - абсолютно фальшиво возразил Михаил. - Просто этот тип... он...
- Как ее зовут? - Варя не обратила внимания на невнятное бормотание.
- Лариса, - протянул Михаил, отводя взгляд.
- Значит, он её увел?
- Не увел бы, если б я до него добрался! И вообще...
Продолжение я не услышала. Вмиг перестала видеть и спутников, и парк. Бросила беглый взгляд на раскачивающегося клоуна и вросла с перепуга в асфальт. Клоун подмигнул. Я открыла рот, и непременно закричала бы, если б язык не приклеился к гортани. Клоун улыбнулся и приложил указательный палец к нарисованным губам. Я в ужасе посмотрела на Варю с Михаилом, но они ничего не замечали. Варвара, изящно закинув ногу на ногу, выуживала из Ромео-неудачника подробности о любовном треугольнике.
Может, мне померещилось, и никто не призывал к молчанию? Я осторожно повернулась к надувной кукле. Нет, не померещилось. Клоун назидательно покачал головой, мол, не стоит ябедничать. Медленно наклонился - так близко, что я увидела озорные огоньки в голубых глазах, и прошептал, отчеканивая каждое слово:
- Пора вспоминать, Александра Корнеева.
Яркая вспышка ослепила глаза на несколько секунд. Когда я смогла различать предметы вокруг, клоун снова был прежним - обычная надувная кукла с нарисованным лицом, раскачивающаяся туда-сюда от ветра. Прошла минута, другая, а я не шевелилась. Голова стала до странности пустой, но очень тяжелой. Что же случилось? Галлюцинация? Варвара с Михаилом не заметили необычного "собеседника". Не смогли увидеть? Или послание ожившего клоуна предназначалось мне одной. Могло такое быть? Учитывая это жуткое место, еще как...
Из полутранса вывел разносящийся по округе звонкий юношеский голос:
- Подходите, подходите! Только на этой неделе для вас выступает неподражаемый мастер иллюзий Аркадий Дунайский! Количество билетов ограничено! Торопитесь!
- Мастер иллюзий! - оживился Михаил, скисший под напором любопытной Вари. - Вот бы посмотреть!
- Чтобы зрители разбежались? - усмехнулась балерина. - Они же шарахаются от нас. Еще и сам мастер даст деру. Очаровательное получится представление.
- Только для вас! Аркадий Дунайский! - выкрикивал светловолосый зазывала, размахивая яркими листовками, а я силилась понять, почему невинные призывы заставляют покрываться ледяным потом. При упоминании мастера иллюзий на лбу выступили капельки, волосы на затылке приподнялись.
- Не пойду в шкаф!
Это произнесла я? Без сомнения! Вон Варя с Михаилом смотрят, как на умалишенную.
- Какой шкаф, Саша? - осторожно спросила Варя, поднимаясь с лавочки.
Но я понятия не имела, что ответить. Дунайский! Дунайский! Дунайский! - стучало в висках. Глаза жгло, в горле першило. По щекам хлынули слезы, и дышать стало легче.
- Замолчи! - приказала я невыносимому голосу, громко и протяжно всхлипывая.
- Что случилось? - Варя осторожно взяла меня за руки.
- Не хочу к Дунайскому, - выдохнула я, захлебываясь слезами. - Пусть он исчезнет. Я хочу, чтобы он исчез!
Желание сбылось без промедления. Высоко над нами выстрелила пушка, и мир сложился пополам, выбрасывая меня, Варю и Михаила в новую ловушку - бесцветную комнату без дверей и окон. Не белую, а именно бесцветную, будто высосали все краски. Не проявив ни малейшего интереса к новому месту, я забилась в угол - села, притянув к себе ноги. Варя опустилась рядом, предоставив обследование комнаты Михаилу. Молчала, давая время успокоиться. Осторожно поглаживала по спине.
- Ничего! - оповестил Михаил через несколько минут. - Нет стыков между стенами, потолком и полом. Единая конструкция и, похоже, крепкая.
Варвара равнодушно пожала плечами. Мол, тут не страшнее, чем в парке с призраками.
- Что тебя напугало, Саша? - спросила она.
- Сама не понимаю, - пробормотала я хрипло. Слезы высохли (по натуре я не плакса), но в душе осталась горечь. - Как услышала о Дунайском, внутри все оборвалось. Почудилось, что я заперта в темноте. Там сыро и холодно.
- Тебя в детстве в шкафу в наказание не закрывали? - деловито поинтересовался Михаил.
- Нет.
Ничего подобного не случалось однозначно. Бастинда ни разу не подняла руку, выражала недовольство исключительно на словах. Вечно пропадающий на работе и разъезжающий по командировкам отец баловал подарками. Бабушка с дедом сдували каждую пылинку, обращались, как с фарфоровой куклой, способной разбиться от любого неловкого движения.
- Это нервы, - сделала вывод балерина. - Перемещения и ходьба по кругу кого угодно доведут до истерики.
Я кивнула и положила голову на Варино плечо.
- Надо было поесть в предыдущем мире, - проворчал Михаил, поглаживая живот.
- Как ты можешь думать о еде в такой ситуации? - рассердилась Варя.
- А как ты можешь о ней не думать? У меня желудок к позвоночнику прилип! Сашенька, сделай милость, попроси их наколдовать ужин. Тебя они слушают.
- Сам проси! - огрызнулась.
Больше слова не произнесу в адрес наблюдателей, сворачивающих вселенные. Хватило людей, возникающих из пустоты, и Дунайского, вызвавшего безумные ассоциации.
- И попрошу! - Михаил гордо расправил плечи. Откашлялся и театрально произнес. - Уважаемые, не могли бы вы... - он запнулся и снова кашлянул. - Понимаете, есть очень хочется.
Варя ахнула от изумления. Позади Михаила, откуда ни возьмись, материализовался стол. Наш оголодавший попутчик, не теряя ни секунды, ринулся к нему.
- Капуста? - ужаснулся он, буравя потрясенным взглядом тарелку. - Вы шутите, да? Терпеть не могу капусту!
Впрочем, возмущался он недолго. Позабыв о нелюбви к предложенной еде, принялся уминать ее за обе щеки.
- Будете? - спросил он. - Тут еще хлеб есть и яйца.
- Глупости! Если б они хотели нас убить, сделали бы это раньше. И оригинальнее, - он откусил большой кусок хлеба. - Саша, ты точно есть не хочешь?
- Нет, - покачала головой я. - Только пить.
Михаил принес графин. Вода была прохладной и приятной на вкус. Услышав мои похвалы, Варвара тоже попробовала питье - пару глоточков, хотя требовалось гораздо больше.
- Что дальше? - поинтересовался Михаил, опустошив все тарелки.
- Спроси их, - отозвалась Варя, едва сдерживая зевок - усталость брала свое.
Михаил хмыкнул и прошелся несколько раз по комнате, о чем-то размышляя. Остановился, сложив руки за спиной. Посмотрел вверх.
- Спасибо за ужин, - поблагодарил он бесцветный потолок. - Было вкусно. А теперь не могли бы вы отправить нас домой?
Новая просьба наблюдателям не понравилась. Щелкнул невидимый выключатель, и мы оказались в непроглядной тьме.
****
Настоящее время
Павла Семеновича я нашла в его тесном, но уютном кабинете. Шеф сидел за столом и изучал исписанный мелким почерком лист бумаги, одной рукой держась за дужку очков, другой поглаживая седую короткую бороду.
- Как закат, Саша? - лукаво спросил он.
Я заулыбалась во весь рот. Ничего-то от него не скроешь.
- Великолепный закат, шеф, - я с разбегу запрыгнула в кресло, уперла локти в стол и положила подбородок на ладони. - Как прошла встреча?
- Вялотекущая получилась, чересчур заунывная, но с благоприятным финалом.
- Значит, дали добро?
- Вынужденное добро, не сопровождающееся энтузиазмом.
- Разве это важно? Многие относятся к вашему предложению с сомнением. Люди побаиваются экспериментов.
- Важно, Саша. Отец Кирилла - настоящий Фома-неверующий. Уперся рогом, не спихнешь. С трудом уговорил его попробовать, но он дал лишь неделю.
- Этого м-м-м-мало! - от возмущения я начала заикаться. - У м-м-меня минимум информации о Кирилле! А уж Алиса! Павел Семенович!
- Понимаю, - спокойно кивнул шеф. - Я истратил все красноречие, но не пробил стену. Неделя - все, что я сумел выпросить у папаши. Тебе придется напрячься.
- Но как? - мысли в голове превращались в вихрь. - Если не справлюсь за неделю, к мальчику не подпустят. А если справлюсь, все равно лишусь спутника!
- Неприятная дилемма, знаю, - шеф посмотрел поверх очков. - Езжай-ка с утра к Алисиной бабке. Я с ней договорился. Пообщайся, осмотрись.
- Я говорила с ней.
- На нашей территории. Дома проще узнать детали, сама знаешь. Загляни в комнату девочки, разберись, чем она живет. По-настоящему разберись, а не по верхам с пересказов старушки. Иначе так и будешь бродить по слоям без идей.
- Да, шеф.
- Не вздумай относиться поверхностно к мальчику. Он не средство для поисков Алисы. У него такие же права на твое внимание.
- Да, шеф, - смутилась я.
Застрявший в Потоке Кирилл отчаянно нуждался в помощи, а я, увлеченная странным исчезновением Алисы, сбросила мальчишку со счетов. Неправильный поступок, совсем не в моем стиле.
- Вот и славно. Дуй работать.
Я шла по длинным коридорам, располосованным красными бликами уходящего солнца, и снова думала не о Кирилле, а об Алисе. Что же такого в десятилетней девочке, из-за которой я забывала обо всем на свете?
В кармане завибрировал мобильник. Я догадалась, кто это, прежде чем достала телефон. С минуту смотрела на высвечивающуюся на экране надпись "папа", однако не приняла звонок. Знала, что услышу требование дать обещанный ответ. Но я не могла ответить. Я сделала выбор. Не тот, который устроит папу. Новые аргументы в пользу "другого варианта" только разозлят и собьют рабочий настрой.
Вот и нужная дверь. Я взялась за ручку, но случилось немыслимое. Кожу обжег пристальный прощупывающий взгляд, ноздри уловили едва заметный запах лилий. Я сбилась со счета, сколько раз со мной случалось подобное. Примирилась и с взглядом, и с запахом, хоть и не нашла им объяснения. Они преследовали тринадцать лет, однако ни разу не появлялись вне Потока.