Аннотация: Каково это - любить, имея механическое сердце?
Виктории было восемнадцать, а Виктору - тридцать два. Она была юна и прекрасна, а он - измучен войной.
Она не хотела выходить замуж, а он - жениться. Виктор искал подходящую партию, потому что требовалось обеспечить наследников умирающему роду, а Виктории попросту не оставили выбора. Он был хорошо обеспечен, а она отправлялась под венец бесприданницей. И единственный факт, который мешал назвать их брак мезальянсом состоит в том, что их рода часто роднились и по древности и знатности не уступали друг другу.
Если бы Викторию спросили, довольна ли она весьма успешной партией, она бы ответила, что нет. Не получившая подобающего образования для леди её круга она, тем не менее, более всего на свете любила читать, и подобно всякой леди мечтала о настоящей любви. Но если бы её спросили, любит ли она своего мужа, она бы без колебаний сказала 'да'.
Её муж был человеком неоднозначным. И невыразимо далеким, недостижимым для неё. Она не знала, почему получалось так. Потому ли, что они не спали как муж и жена? Или потому, что он считал себя выше неё... или его мучили призраки давно отгремевшей войны?
Виктория знала, что её муж был военным и дослужился чуть ли не до высших чинов. Хорошее место в военном совете не позволила занять тяжелая травма, после которой он был списан из армии на гражданку. И порой, когда они выходили в свет - в оперу или на очередную выставку талантливого художника - она ловила сочувствующие взгляды. Но сочувствовали вовсе не мужу, нет. Сочувствовали ей.
'Этот мужчина не имеет сердца, ' - сказала когда-то баронесса Уотсон.
А Виктория не понимала. Не понимала, как этот мужчина мог прослыть бессердечным. Она бы не назвала его улыбчивым пронырой и мотом или душой компании, хотя как знать, может быть он был таковым когда-то. Когда-то давно. До войны. Сейчас он собирал отросшие волосы в хвост, часто хмурил свои кустистые брови и опирался на трость из слоновой кости. Он был мрачен и мало говорил, но...
Он был добр к Виктории.
Когда спросил, почему же она выходит в одном и том же платье второй день к ряду. А когда узнал, что из приличных нарядов у неё только это и осталось, съездил с ней к модистке и заказал с десяток: для верховой езды, для дома и для выхода в свет. Он щурился, словно на солнце, и улыбался одним уголком рта, когда она извлекала фальшивую мелодию из клавесина. Она паршиво играла, но он все равно приходил слушать её композиции. А она так старательно училась, так старательно заучивала мелодии... Но по настоящему ему нравились её пейзажные зарисовки акварелью. Она всегда брала эти пейзажи из собственного воображения и воплощала на бумаге. Но однажды он специально вывез её на природу. Попросил сделать зарисовку именно этого места. Сказал, что когда был еще мальчиком играл в этом поле с отцом, а мать ждала их под вековым дубом, читая очередной роман.
Виктор всегда был с ней мил. Хотя и никогда не рассказывал о том, что было на войне. Он никогда не виделся с сослуживцами, не доставал свои медали, хотя Виктория знала, что их у него более десятка. И орден, врученный самим королем.
Зато он много говорил о своем детстве. О своей юности в военном училище. Рассказывал о своих путешествиях в другие страны. И если по началу муж не вызвал у неё ничего кроме благодарности, то постепенно в девичьем сердце зарождалась любовь. Первая юношеская любовь, сильнее которой может быть лишь любовь последняя.
Однажды он застал её в своей библиотеке. Виктор не запрещал ей туда ходить, вовсе нет. Но она помнила своего опекуна, который злился и кидал в неё книги всякий раз, когда заставал её за чтением. Виктория боялась крика. И боли тоже боялась. Но крика, пожалуй, больше. Потому что к боли привыкаешь, а вот крик оглушает тебя каждый раз по новой.
Он подошел к ней совсем близко, провел пальцами по корешку книги, которую она читала. А когда увидел, как она дернулась от испуга, тяжело вздохнул.
- Ты здесь несчастна, - грустно заключил он.
- Нет, - тихо ответила она, отвернувшись от него. Смотреть ему прямо в глаза было от чего-то стыдно. - Вы добрый ко мне... и мне позволено учиться. Это большее, что я могла бы желать.
- Ты здесь несчастна, - повторил он и ушел.
На следующий день Виктор подарил ей чудесную двуколку и белоснежную лошадь для неё. После - альбом для её зарисовок. Затем парюру из белого золота и алмазов. Певчую птичку в золотой клетке. И истории о заморских странах, в красивом переплете. Последнему подарку Виктория была рада больше всего. А потом он нанял для неё учителя по гуманитарным наукам и сказал, что если она захочет приобщиться еще и к точным, то он с удовольствием будет обучать её - или же наймет учителя, по её желанию.
'Я здесь не несчастна, ' - подумала Виктория. 'Я не несчастна с Виктором'.
Поэтому ночью она прокралась к нему в спальню. Они спали раздельно и это несколько задевало её. Виктория считала себя красивой, возможно, потому что ей постоянно твердили, что ничего кроме красивого личика у неё нет.
А еще Виктория считала всех мужчин монстрами, которые только и могут, что кричать, бить, унижать. Это они могли быть бессердечными. Виктор - нет. Виктор был нежным. И добрым. И глубоко несчастным. Она-то уж точно знала, как выглядят несчастные люди.
А в комнате что-то настойчиво тикало. Словно часы ускорили свой ход. А еще муж не спал. И Виктория, испугавшись, хотела уже сбежать, но была замечена.
- Зачем ты пришла? - тихо спросил он, переворачиваясь на другой бок.
- Я подумала... я подумала... - слов не находилось, как на зло. Но нужны ли слова?
- Ты ведь знаешь, почему меня называют бессердечным?
- Говорят, что вы жестоки, - прошептала Виктория. - Но я не верю. Говорят, что вы купаетесь в крови замученных девиц, а я обещаюсь быть первой в череде ваших погибших жен. Говорят, что любите охоту... на людей. Но это лишь слухи.
- Откуда такая уверенность? - усмехнулся Виктор.
- Ну, у вас нет потайной комнаты или чего-то такого. Да и охотничьих собак вы не держите, - смущенно улыбнулась девушка.
- У меня нет сердца, - Виктории казалось, что он улыбался. Но в темноте плохо видно его лицо.
- Нет, оно у вас есть. Я же знаю... - возразила она.
- Ты не поняла. У меня нет сердца, - он слегка задирает ночную рубашку левой рукой, обнажая грудь. А та покрыта не плотью - металлом, который блестит в лунном свете. - Я изобретатель по натуре своей, и воинское дело было отнюдь не моим поприщем. Пошел по стопам отца... Получил пулю в сердце. Сердце продолжало работать. Правда недолго... пришлось придумывать замену.
Что-то настойчиво продолжало тикать.
- Механическое сердце? - удивленно спросила Виктория и матрац принял её вес. Она рефлекторно протянула маленькую ладошку к левой стороне груди. Механическое сердце. Живое, стучащее. - Вы поэтому не пускали меня в свою комнату?
- Боялся, что стану тебе отвратителен. Некоторые девушки... неважно. Сердце скрывают створки. Они открываются с помощью маленького ключа. Если хочешь... я сделаю для тебя запасной, - хрипло сказал он.
- Да, хочу. Можно? - и после кивка Виктора она склонилась над ним, а после положила голову ему на грудь. И стала слушать сердце.
И она все слушала, слушала всю ночь напролет механическое сердце, гулкое и живое. Сердце, которое нашло в себе любовь для неё.