Кузнецова Анна : другие произведения.

Город под подошвой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Агата Белоозерска - лучшая ищейка Ансбаха. А капитан полиции Бёдульв Хансен зовется не иначе как "Дьявол". Коллеги, знающие их, подшучивают над тем, что они просто должны быть вместе, не понимая, насколько на самом деле правы.
    Их спокойную и размеренную жизнь разрушает череда зверских убийств, происходящих в городе. Смерти юных девушек шокируют общественность, все улики указывают на оборотня, а схожесть всех жертв с Агатой дает повод думать на капитана местной полиции, ведь не зря в его досье стоит пометка "нестабильный"...
    Лучшая ищейка Ансбаха пойдет на все, лишь бы отвести подозрения от того, кто ей по настоящему дорог, даже если из-за этого её настигнет прошлое от которого она так бежала. Даже если ей придется обратиться за помощью в клан, который она некогда отвергла, и к жениху, которого ненавидела...
    Обновление от 27.08.16
  
1
  
  Агата пнула носком кроссовки тело. Выходило как-то паршиво. Неправильно это было. Не по-людски. Тело молодой девчонки с порванной глоткой и развороченной утробой лежало у её ног, и сразу видно, что работал кто-то из её братии. И не кто-то молодой, по глупости да удали гулявшей в штанах её убил. А кто-то, кто знал свое дело и работал со вкусом и знанием дела. Словно тушу разделывал. Ясно же было: он её сначала убил, глотку порвав, а уже потом калечил тело. И надругался уже наверняка над трупом.
  Агата скривилась и достала примятую пачку сигарет из заднего кармана джинс. Огонек ей услужливо предложил один из младших офицеров полиции. Девушка сделала затяжку, а потом выдохнула табачный дым в воздух. И по мере того, как она выпускала дым, мысли прояснялись.
  - Добрый день, Агата, - послышался знакомый голос. Девушка лишь спешно кивнула, не обращая внимания на говорившего. Ей было не до того, теории и догадки уже роились в голове, подобно навязчивым и отвратительным мухам. От некоторых версий произошедшего хотелось тошнить. Больной ублюдок тот, кто это сделал. - Ты стоишь на месте преступления. Будь так добра, выйди за ограждение.
  - Брось, Дьявол из Ансбаха, мы оба знаем, что меня так или иначе привлекут к этому делу. Думаешь, не знаю, какую мне кличку мне дал ваш отдел? 'Лучшая ищейка Ансбаха'. Мы с тобой два сапога пара, капитан, - машинально огрызнулась Агата. - Да и тело я нашла.
  На самом-то деле 'Дьявол из Ансбаха' был волком. Оборотнем. Впрочем, как и Агата. И как многие из их расы подался в правоохранительные органы. Даже добился определенных успехов. Правда, этого никогда не было достаточно для его неуемных амбиций. И именно из-за таких вот субъектов она и не поступила в полицейскую академию. Учеба учебой, а нервы и собственное спокойствие были всяко дороже. Хотя нет, на то были и другие причины, но вот бороться с ними не хотелось... а Дьявол был причиной, одной из главных, но лишь одной из многих.
  По настоящему 'Дьявола из Ансбаха' звали Бёдульвом Хансеном, и он откровенно недолюбливал Агату, которая по его словам 'мешала ему работать'. С этим Агата поспорить не могла: она подпортила Бёдульву немало крови, хотя и помогла в расследованиях дел подобных этому, нюх у неё был действительно как у ищейки. Но помогала только на первых порах, никогда не преследуя убийцу или что-то вроде того. Просто давала направление.
  - От тебя неприятно пахнет, - бросил он.
  Агата раздраженно одернула черную футболку и белую в черную клетку ковбойку, надетую поверх неё. Она нисколько не была уязвлена грубым комментарием: от одежды действительно несло потом, а у волков слишком чуткий нюх.
  - У меня второй день как воду отключили, - пояснила волчица.
  - Значит, деньги нужны?
  - Нужны. Иначе я в такое дерьмо не ввязываюсь.
  - Мне ли не знать, - Бёдульв скривил свои губы в легкой усмешке.
  - Судя по всему, убийца - не человек. И не 'лжеоборотень', - бросила Агата. Мужчина кивнул. Случай, когда обычный мужчина выдавал себя за оборотня-убийцу и в течении полугода терроризировал Ансбах и его окрестности, был нашумевшим. Мужчина с помощью накладных лезвий перерезал больше двадцати девчонок. Но там сразу ясно было - не когти, хоть и походили, а тут... Агата стряхнула пепел с сигареты, а после отбросила потухший окурок за ограждение. Бёдульв поморщился: вопиющее неуважение, что к сыску, что к трупу. Но Агата никогда особыми манерами не отличалась. Волчонок улиц.- Невооруженным глазом видно, что девчонка крашеная брюнетка. Корни вот отдают платиновым блондом. Цвет кожи тоже какой-то странный. Грецкий орех что ли затемнил? Очевидно, что она пыталась от кого-то скрыться.
  - Мне вот лично не очевидно, - Бёдульв огрызнулся скорее по привычке, чем намеренно.
  - Правильно, у тебя глаз не намечен такое подмечать. Ты работаешь с уже очевидными фактами, у тебя главное - голова, а не глаза. А я частный сыщик, я предоставляю тебе эти факты, мне положено, -отмахнулась девушка. - Я, конечно, могу ошибаться, да и табак по твоим словам изрядно портит нюх, но мне кажется, что девчонка была в положении.
  - Вскрытие покажет, - равнодушно отозвался один из многочисленных рядовых, прибывших на место преступления.
  - Пробьешь по своим каналам? - спросил оборотень.
  - Пробью. Если что накопаю - сообщу. Но мне же ж все равно завтра к вам как штык в час явиться да? Поэтому меня ждет бессонная ночка с файлами, - Агата открыла пачку, чтобы достать очередную сигарету, но когда та оказалась пуста, отбросила её в сторону, за желтые ленты.
  Размашистым, чересчур поспешным шагом она начала удаляться от места происшествия, не считая обязательным размениваться на прощания и приевшиеся любезности. Работенка действительно предстояла не из легких. Хотя волчица была более чем уверена, что девчонка обнаружиться в списках пропавших за последние месяца два.
  Агата стрельнула сигаретку у парня в хипстерской шапочке, который стоял на ближайшей автобусной остановке, у него же попросила огонька. Когда она курила легче думалось. А её нюх табак перебить не способен. Только подушечки пальцев становились желтоватыми и грубыми, когда она чересчур злоупотребляла.
  Бычок от сигареты она на этот раз, чисто из разнообразия, бросила в первую попавшуюся урну.
  Ситуация с мертвой девушкой ей не нравилась. Причем далеко не с первой мертвой девушкой. Эта уже третья за квартал. В её районе.
  Нет, к ней, как к частному сыщику приходили, заявляли о пропажах дочерей и сыновей. Дочери часто находились либо вышедшими замуж, либо в публичных домах. Сыновья - в сектах или охомутанные охотницами за мужьями. Но иногда, что те, что другие находились мертвыми. Агата никогда не нанималась искать их убийц - она работала вовсе не по этому профилю и её никогда не тянуло вершить самосуд. Трупы передавались в полицейский отдел, а там часто выдавали один вердикт 'самоубийство' и закрывали дело за отсутствием состава преступления. Но, помилуйте, какое самоубийство? Большинство из мертвых ребят были успешными спортсменами, журналистами, начинающими актерами. Они хотели жить.
  Просто не повезло им.
  Не повезло родиться в Ансбахе, городе, что находится в настоящей заднице их благословенной страны. Где порядок навести пытались она да Дьявол.
  
  Агата добрела до своей панельной пятиэтажки, где жила столько же, сколько себя помнила. Взбежала по каменными ступеням на третий этаж, толкнула дверь, которая не закрывалась уже почти год из-за сломанного замка, и вошла в свое логово.
  Иначе как логовом это назвать было нельзя. Все помещение не знало ремонта больше десяти лет: девушка не видела в нем смысла. Белая краска на стенах уже давно превратилась в серую и облупилась, в прихожей с потолка свисала проводка, которую починить у волчицы все никак не доходили руки.
  Она стянула кроссовки, на которых осталось пятнышко крови. Искренне пожалела испорченную белоснежную пару. Понадеялась на химчистку. Отбросила обувь в сторону. Ступила носками, тоже потерявшими свою белизну, на пушистый ковер, который тоже бы не мешало отнести в химчистку. После пробежалась по паркету до светлой кухни, в которой уже больше года на окнах висели сломанные жалюзи.
  На обеденном столе стоял ноутбук давно устаревшей модели. Старый, но не бесполезный, служивший ей доселе достойно. Она села на стул, поджав к себе ноги, положила подбородок на колени. Нажала на кнопку 'Пуск'.
  Кто-то сначала постучал о дверной косяк, а потом на пороге её дома появился сосед. Чак.
  Чак был обычным человеком и обладал изрядной долей раздолбайства, присущей всем молодым людям. Смуглый, с темными свалявшимися волосами, которые почему-то упорно именовал 'дредами' - хотя никакие это были не дреды - он мог показаться даже симпатичным, если бы не его неряшливость. Агата всегда считала его кем-то вроде младшего брата и именовала его не иначе как 'Чакки'.
  - Привет, Чакки,- волчица хмыкнула, заметив его появление даже не отрывая взгляд от включившегося экрана. - Джеки опять тебя прогнала?
  Джеки была подружкой Чакки. И была с ним больше, чем все остальные девчонки до этого. Агату это радовало, потому Джеки ей по-настоящему нравилась. Та заботилась не только о своем парне-раздолбае, но еще и о его странной соседке, 'которая раз в месяц воет на луну',что, впрочем, её нисколько не смущало.
  - Нет, Джеки узнала, что у тебя воду отрубили. Предлагает закинуть твои вещи к нам в стиралку, ну и помыться заодно.
  - В стиралке?
  - Да нет же, в душе, - хмыкнул Чак.
  - Ты просто не представляешь, какую услугу вы мне оказываете. Серьезно, Чакки, я в восторге от Джек. И еще вот что: я хочу её у тебя отбить, - Агата встала со стула. - Забей, я пошутила. Но твое лицо бесценно. Береги её, дурень. Таких - одна на миллион. И как она тебя терпит?
  - Может, я просто целуюсь хорошо?
  - Сомнительное качество.
  Агата метнулась в ванную, схватила свою огромную корзину с грязным бельем, на груду мягкой одежды в которой была брошена мочалка и шампунь, оттащила все свое добро к прихожей. В шкафу, в котором была проведена срочная ревизия на чистую одежду, обнаружились лишь мешковатые затертые джинсы и серая футболка. Прихватив и их с собой, вернулась в прихожую и намерилась дотащить все это к соседней двери.
  С кухни послышался голос:
  - Могу пошарить у тебя в холодильнике?
  - Все что найдешь - все твое, Чакки! - отозвалась Агата.
  Дверь в квартиру соседей была открыта. Джеки обнаружилась в гостиной, с утюгом и доской для глажки, с гремящим телевизором. По первому новостному каналу передавали репортаж с места обнаружения трупа. Был прямой эфир. Агата даже удивилась: наконец-то ребята оперативно работают. Правда её смущал тот факт, что предыдущие убийства почему-то в прессе не освещали, не желая поднимать волну беспорядков в Ансбахе.
  - Доброго вечера, Джек, - сказала она, отвлекаясь от репортажа.
  - Давай пока без реверансов. Заваливай свои вещи в стиралку. Я уже два дня тут все стираю-глажу: генеральная стирка так сказать. Так что ты просто чертовски везучая. Искупнись, а потом посидим, кофе попьем. Расскажешь, как докатилась до жизни такой, - сказала Джеки, даже не отрываясь от глажки.
  - Ты не поверишь: но как ты уехала навестить маму, у нас с Чакки все просто валилось из рук! У меня вот воду отключили, как ты знаешь, Чакки так вообще.
  - Да я уж поняла, - со вздохом сказала она. И вздох вышел печальным каким-то, и выглядела Джек очень уставшей. Агата подумала расспросить о поездке, но решила отложить все вопросы до совместного кофе. - Агата, вот ты взрослая девочка, казалось бы. А я чувствую, что у меня два ребенка: ты и Чак.
  - Из тебя получается крутая мамочка. Ну, знаешь, с татушками такая, которая ходит на рок-концерты. Такая, о которой мечтает вся современная молодежь.
  - Я, вроде как, сама еще молодежь, - Джеки нахмурилась.
  - А ворчишь как старушка! - Агата прицокнула языком, потом клюнула Джек в щеку и пошла в соседскую ванную.
  Уже там стянула с себя все вплоть до исподнего, загрузила вещи в барабан: черные, белые, серые, все вперемешку, а других цветов в её гардеробе, по счастью, не было, засыпала порошок в нужное отделение. Отодвинула дверцу душевой кабинки, включила воду. Горячую, обжигающую, после которой кожа нещадно покраснеет...
  ...Когда она была совсем ребенком ей нравилось ощущение чистоты. Нравилось часами сидеть в ванне. И мыльные пузырьки ей тоже нравились. И уточка у Агаты была, совсем как в глупой рекламе - желтая и смешно так крякала, стоило хорошенько её сжать.
  Правда однажды она порвала уточку. Случайно. Ненарочно. Просто силу не рассчитала.
  Пена и пузырьки с тех пор почему-то не радовали. Посещения ванны престали быть такими уж регулярными, по одной простой причине: зачастую Агата не приходила ночевать домой, пропадая в трейлерах тех, кого тогда звала друзьями. Играла на гитаре, пила дешевое пиво и баловалась 'травкой', которая тогда продавалась в свободном доступе.
  Отец волновался конечно. Только Агате было плевать.
  А потом его не стало.
  И причин быть чистенькой и ухоженной девочкой, такой, какой её хотел видеть отец, стало еще меньше...
  Под горячими струями воды было хорошо. Агата словно смывала с себя весь сегодняшний день. Так часто бывало: надо было с себя смыть день. Она не впервые работала с убийствами, профессия обязывала, и кошмары давно перестали ей сниться...
  Но мертвых девчонок было видеть все равно страшно. Так, что ком в горле вставал. По первости её даже нещадно рвало, хотя остальные ухмылялись и зубоскалили: оборотнями тела видеть всяко привычнее...
  Она смыла шампунь с волос. Шампунь пах какой-то невероятной смесью всевозможных запахов, хотя на этикетке ясно значились, что шампунь сделан исключительно на мыльном корне и направлен на восстановление волос. Но пах он чем угодно, но не мыльным корнем. Врали, оказывается. Ну, а что поделать - все врут.
  Полотенце захватить Агата отчего-то не додумалась. Поэтому отжала волосы, постояла с минуты три, ожидая, пока вся вода стечет, а потом стала натягивать чистую одежду на еще влажное тело. В кармане принесенных джинс обнаружилась резинка, и девушка сделала незамысловатый пучок из своих куцых волос.
  Она вышла из ванной комнаты. К тому времени телевизор гремел уже на кухне у Джеки. На кухне у них был такой маленький, настенный экран. Который тоже транслировал новости. И как казалось Агате - все те же. Только теперь на экране был Бёдульв, раздавал всем интервью направо и налево. У него одновременно, кажется, брали сразу три канала. И рожа-то у него было донельзя спокойная, и говорил он громко, уверенно, отвечал на каждый вопрос репортеров.
  - А на предыдущие убийства они и не обратили внимания, - раздраженно бросила Агата, садясь на стул.
  - Так то были обычные девчонки, - отмахнулась Джеки, делая шумный глоток из кружки.
  - А эта что - с крылышками? Я не заметила. Ты же знаешь, я только-только оттуда, сама внезапно нашла тело и полиция опять решила привлечь меня к расследованию... А посреди следствия опять меня турнут, засранцы. Как будто бы мне много радости "глухарь" раскрывать...
  Агата лукавила: она отказывалась сотрудничать с полицией в раскрытии убийц, однако другие пропажи и насильственные акты на неё действительно вешали...
  Джеки кивнула, словно вовсе не слыша её:
  - Девчонку опознали - пропавшая дочка высокопоставленного политика. Правда признали её не сразу. С изуродованным-то телом... Её поиски велись больше полугода. И вот так вот... Агат, ну почему они все бегут, а? - и не получив ответа на своей вопрос, так как он ей вовсе не требовался, продолжила: - Ты только посмотри на этого Дьявола, что б его и правда черти утащили! Смотри лощеная морда, все всем объясняет... Все же понимают, что он карьеру сделал, идя по головам. Иначе там никак. Да еще и за твой счет раскрываемость дел повысил, разве не так?
  - Так, - кивнула Агата, пододвигая к себе кружку с кофе. Кофе было с молоком, и, судя по всему, то совсем недавно скисло.
  - Ну и скажи мне, разве Бёдульв этот - не первостатейная сволочь?
  - Сволочь. Первостатейная.
  - Хотя хорош чертяка...
  - Хорош.
  - Ты что, меня не слушаешь совсем?
  - Почему же? Слушаю. Только, выливая тут на него ушат помоев, я себе на хлеб не заработаю. Спасибо этому дому, теперь пойдем к другому... И за кофе спасибо. Я его с собой возьму. Тебе завтра кружку занесу.
  - Угу, Агат. Ты все же заходи. Умыться там... Ну и вещи из стирки забрать, - сказала Джеки и бросила на неё какой-то особенно грустный взгляд. Джеки ей, признаться, напоминала жалостливого спаниеля, особенно когда завивала свои короткие волосы. А сейчас сходство было невероятным.
  - Спасибо еще раз.
  Агата взяла с собой кофе и вернулась в свою квартиру, постаравшись как можно плотнее закрыть дверь. Хотя знала, что выходя, Чакки все равно оставит её чуть приоткрытой. А последний спокойно сидел за её кухонным столом и поедал последние бутерброды, которые можно было сварганить из содержимого холодильника.
  Она без церемоний согнала Чакки с места и устроила перед компьютером, поставив рядом чашку с кофе с прокисшим молоком.
  Если личность девушки установлена, это не значит, что установлено все. Агата вполне могла попытаться найти связь с двумя предыдущими убийствами произошедшими в Ансбахе, изучить новости по этому делу... Потому что завтра требовалось явиться на ковер да с докладом. Не за красивые глаза ей платили, ой не за глаза...
  Агату ждала тяжелая ночка.
  
  
  
2
  
  Агата шагала по улице, которая еще была погружена в легкий сумрак. Во многих окнах только-только включался свет. Но она знала, что нужные ей люди уже в полицейском участке. Скорее всего, они и вовсе не покидали его со вчерашнего дня, всю ночь работали над новым делом, пытались найти первые зацепки...
  Вообще, её история с полицейским участком в Ансбахе была странной. Её отец был полицейским. Честным, правильным копом. Такие становятся легендами своего города, погибая в перестрелке с плохими парнями. Почти так и случилось с её отцом. Он был сильным волком. Ярым, безжалостным, с превосходным нюхом, который, по словам его коллег, Агата унаследовала. Он не раз был приставлен к государственным наградам. Дослужился до майора. Потом преступная группировка, состоявшая из хорошо подготовленного сброда: оборотней и людей, среди них даже затесался один маг средней паршивости, оккупировала Банк, взяв в заложников более пятидесяти людей: служащих и простых посетителей.
  Правительство города приказало переговоров с захватчиками. В течении дня были установлены их личности и обнаружены их семьи...
  Здание было оккупировано больше двух дней: многие сотрудники полиции сомневались в правильности совершаемых ими действий. Они не хотели просто врываться в здание и казнить всех преступников. Знали: это повлечет смерть гражданских.
  А возможно, просто боялись. Ждали подкрепления.
  Её отец, игнорируя приказ начальства, вступил в переговоры с захватчиками. И предложил себя, безоружного, в обмен на тех, кто уже не мог находиться в чудовищных условиях... Преступники согласились. Возможно, думала Агата, в душе они были не таким уж и монстрами. Ибо зачастую мир сам создавал их, тех, кто захватывал банки и расстреливал безоружных. Возможно, их сподвигло на это что-то же настолько ужасное как и то, что они совершали. Долги, например. Долги перед очень опасными людьми, куда более опасными, чем они. Или опасность их близким...
  Но это было уже неважно. Важным было то, что отец был внутри, когда спецотряды наконец решили взять здание.
  Обычно с такими людьми, с захватчиками, не церемонились. Это был лишь еще один акт устрашения. Сколь невинных при этом пострадает - неважно. Но никто не уйдет безнаказанным. Никто не смеет шантажировать правительство.
  Она не знала подробностей - и не хотела знать - но отца не стало. Шальная пуля, скорее всего. Серебряная. Как в старых преданиях. Может быть, много свинцовых. Или одна. Но прямо в лоб...
  Утренний прохладный воздух вызвал мурашки по коже. Агата зябко поежилась.
  ...Ей было семнадцать и она вынуждена была подготовить похороны своего отца. Мать даже не явилась. Дрянь. Девушка потратила все деньги, что были на отцовском счету. А свой, замороженный, не могла 'вскрыть' до совершеннолетия. Ей целый месяц нечего было есть. Потом ей начали выдавать пенсию отца, официальным опекуном назначили мать... но мать так и не появилась в квартире.
  Гроб отца был закрытым. Она даже не видела его мертвым. Это было к лучшему. Она помнила отца вечно живым, с множеством морщинок у уголков глаз, с горбинкой на носу, которую она унаследовала...
  Агата даже радовалась, что к тому времени уже больше двух недель отсутствовала дома. Зависала в компании своих ровесников-бездельников. Они все жили на выселках в трейлере у её тогдашнего парня. Вроде как парня. На самом деле они просто напивались в хлам и иногда занимались сексом.
  Отец на неё тогда повлиять не смог. Поэтому уже спокойно относился к её пропажам из дома.
  Зато вот его смерть повлияла паршиво как-то...
  А потом Агата спуталась с мелким наркодиллером, который толкал опасные смеси малолеткам. Да, она выпивала, курила. Не особо считала своих половых партнеров и зачастую забывала о правилах безопасной сексуальной жизни. Но всегда знала, что наркотики, тяжелые наркотики - это край. Было - баловалась пару раз легкими, но быстро просекла что это за дрянь, отбивающая и нюх и тягу к нормальной жизни. Поэтому её никогда не тянуло колоться или полной грудью вдыхать белые дорожки. А парень как раз из тех, что толкал тяжелые, на которые подсаживались чуть ли не с первого раза...
  Она связалась со старым другом отца - коллегой по работе - и выложила все. Агата мало того, что без сожаления сдала мелкого ублюдка, который обычно получал товар от поставщиков лично, так еще и помогла найти склад.
  По запаху.
  Нет, зацепки, в какой местности рыть, пришлось искать самой. Ну, не без посильной помощи того самого коллеги.
  Но она нашла.
  Среди её знакомых было достаточно фриков и 'торчащих'. Навела справки там и сям. Пару раз сама ходила на встречи. Без хвоста в виде капитана полиции, конечно.
  Запомнила запахи - память на запахи у неё была замечательная - запомнила номера машин, модели байков, на которых прикатывали дилеры.
  Но нашла.
  Коллега отца доверился ей и не прогадал. Его приставили к награде. Хвалили 'верхи'. Мужик он был честный. Признался, что во многом заслуга дочери их почившего работника. Всячески рекомендовал Агату как будущего сотрудника. Все хвалили её тогда, говорили, что она пойдет по стопам отца...
  И коллега предлагал оплатить её обучение в полицейской академии. Только было поздно. Жизнь уже была порушена. Справка о том 'что она посещала учебное заведение', пенсия отца и задрипанная однокомнатная квартира - вот её богатство.
  Но работать с полицией она не перестала.
  У неё не было частного сыскного агентства как такового, но репутация уже давно работала на неё, не требуя лишних усилий с её стороны. К ней проходили, давали наводку. Выдавали фотографии, сообщали всю возможную информацию, приносили вещи, еще хранившие запах владельца...
  Через несколько успешно раскрытых дел, Агата решила, что необходимо оформить свою деятельность по закону. И получила лицензию на частный сыск. Теперь она свободно могла выступать на суде как третья сторона.
  На её счету было двадцати пять найденных людей. Из них, увы, больше половины уже были мертвы. Расследованием убийств, Агата, однако не занималась. Считала, что это не в её компетенции. Её делом было найти.
  Но дела двух убитых девушек хранились в её файлах уже несколько месяцев. Отсканированные фотографии, личные дневники, ссылки на их социальные сети. Там, в отцифрованном варианте, они были еще живы и полны надежд на будущее. Когда она нашла трупы девочек... недалеко друг от друга, кстати, она едва нашла в себе силы сообщить их родителям. Каждый раз это было чертовски тяжело. Словно в первый.
  Агата толкнула стеклянную дверь, которая вела в полицейский участок. Как она и догадывалась: жизнь в участке кипела, это был рассерженный улей. Процент совершаемых преступлений за последние годы сильно возрос. Возрос среди нелюдей...
  - Я к Бёдульву Хансену, - бросила она офицеру, сидящему за стойкой и обычно принимающему заявления.
  Она давно знала, где его кабинет. И то, что большинство полицейских собираются именно у него, когда происходит очередная "чернуха". Кабинет тринадцатый. Символично. Люди всегда считали тринадцать числом дьявола. Но от тринадцатой зарплаты никто почему-то не отказывался...
  - Как я поняла, личность погибшей уже установлена, - её хриплый голос отчего-то прервал гвалт, царивший в кабинете.
  - Эта девчонка снова с нами работает? Бёдульв, ты же обещал, что её больше не подпустят к делам! - взъерепенился молодой человек. Его звали Майлз, и он 'стажировался' под начальством волка. Он учился в полицейской академии, на вечернем, а днем проходил практику в отделении Бёдульва. Он всегда отчего-то считал, что Агата просто бесполезная пустышка, которая почему-то сотрудничает с полицией.
  Агате его было жаль. Он ведь так - щенок еще. Крови не хлебнул. И жизни не видел. Он просто её недолюбливал. Считал, что она занимала место его бога...
  - Для тебя я 'тётя', мальчик, - по привычке огрызнулась Агата.
  На самом деле она доставала ему едва ли до плеча. Агате было двадцать семь. А Майлзу - двадцать один, и он, кажется, все рос и рос - что вширь, в плечах, что ввысь.
  - Агат, что нашла по предыдущим преступлениям? - игнорируя перебранку спросил Коннор, еще один 'оборотень в погонах'. А если быть точной - тот самый коллега. Именно он по-первости приглядывал за сиротой и подкидывал ей денег 'на булавки', когда сама она жила впроголодь. Он все хмурился, говорил, что Агата похожа на его младших дочерей, и паршиво он себя чувствует, видя осунувшееся её лицо.
  - Ну, всех девчонок объединяла внешность, учитывая то, что последняя - крашеная. Все блондинки, маленькие, хрупкие... - начала перечислять она.
  - Совсем как ты, - оборвал её Бёдульв.
  - Совсем как я, - рассеяно отозвалась Агата, отчего-то потрясенная этой репликой. Она пыталась взмахнуть рукой, словно хотела отмахнуться от его слов, заставить исчезнуть их значение, но рука так и застыла в воздухе.
  - Ты выполнила свою часть, Агата. Хватит с тебя, - обрубил 'Дьявол из Ансабаха'. - Ты у нас вроде как убийствами не занимаешься. Ты так - всего лишь ищейка.
  - Нет, не занимаюсь, - она шумно сглотнула. Её начинало понемногу трясти от бешенства. - Но дело ведь надо довести до конца, не так ли, капитан? Когда получим заключение от суд. мед. эксперта и узнаем, права ли я была на счет девушки. Ну и вдруг что удастся выцепить насчет предыдущих убийств.
  - Повторяю: ты не работаешь с убийствами.
  - Поправка: я не ищу убийц. Помочь следствию это мне не мешает. Возможно сейчас, на свежую голову, я обнаружу больше.
  - На вскрытом трупе?
  - На вскрытом трупе.
  - Родители жертвы тебя туда не впустят.
  - Впустят конечно же: у меня будут вы и ваша корочка, капитан Хансен.
  - Они сейчас забирают тело своей дочери.
  - Тогда не лучше ли нам поспешить?
  
  Агата открыла бардачок служебной машины. В тачках у копов, конечно же, должны быть пончики, если они очаровательные пухляши, ну или крутые пушки если они ребята не промах. Так во всех полицейских комедиях. А их она пересмотрела предостаточно. Надо же было как-то проводить бессонные ночи, пока хакерские программы взламывали базы данных нужных людей.
  У Агаты могли отключить воду и отопление. Но вот электричество - никогда. Телик у неё работал круглосуточно и беспрестанно показывал ей комедии. Потому что от драм её тошнило. От комедий, впрочем, тоже. Но от них не было так паршиво. Она даже иногда смеялась над тупыми шутками, а один раз всплакнула на финальных титрах тупой 'романтической ваты для головы'.
  - Я не оставляла у тебя сигарет в прошлый раз? - разочарованно спросила волчица.
  - Агата, это служебная машина, и я не позволю тебе в ней курить, - огрызнулся Бёдульв, не отрываясь от вождения.
  Да, она так просто сорвала капитана полиции с рабочего места. Да, он вел машину. Да, они ехали не в первый раз. Да, Агата оставляла у него в машине сигареты, а у него дома была старая футболка, которую она носила. И кружка, из которой она пила свой утренний кофе и вечерний чай. Один раз она даже пила вино из кружки. Попало оно туда из пакетированного 'треугольника', было куплено в супермаркете и было самой паршивой дрянью, которую она когда-либо пробовала... Зато они громко смеялись в тот вечер.
  Те, кто проходился своими третьесортными шуточками на счет того, что судя по тому, как их Ищейка и Дьявол собачатся - что было чертовски точным словцом - между ними явное нерастраченное сексуальное напряжение, даже не представляли, насколько были правы.
  - Так я собиралась покурить перед тем, как войти.
  - Бросай это дело. Весь нюх испортишь. А ты у нас единственная ищейка на весь Ансбах.
  - Правильно. Потому что никто с вами больше, контуженными, работать не станет, - бросила Агата.
  Бёдульв дернул руль и выжал педаль тормоза. Волчица откинулся на сидение.
  - Чёрт. Прости. Вырвалось, - тихо сказала она. Протянула руку к его ладони, лежащей на руле. Бёдульв отстранил её. - Чёрт, чёрт... Ульв, клянусь, я не хотела...
  - Приехали, - холодно резюмировал капитан, вытащил ключ зажигания и открыл дверцу.
  Ищейка и капитан покинули машину.
  Агат буквально выскочила из автомобиля. К бледному лицу прилила краска. А в глазах появился лихорадочный блеск. И если причина первого была ясна, то лихорадочный блеск появился потому что она почувствовала.
  Терпкий мускусный запах. Похож на тот, который был на Ульве, похож на всякий, присущий волку. Но у Ульва он отдавал мускатным орехом, корицей и апельсинами. Этот отдавал соленой морской водой. Этот запах, неуловимый почти, она унюхала на куртке жертвы. Тогда казалось - запах убийцы...
  Это могло значить, что убийца совсем неподалеку. Скорее всего - в здании. Пришел посмотреть, как эксгумируют жертву?
  Забавно. Она ищейка. Нюхач. Но её носу никто не поверит... Никто кроме Бёдульва и Коннора, наверное.
  Запах, столь отчетливо прослеживающийся на улице, был перебит хлоркой. Агата была готова забиться в панике, потому что секунду назад она взяла след и знала куда идти, а сейчас...
  - Я больше никогда не буду брать тебя на эксгумацию, если ты меня не слушаешься, - Ульв нагнал её и перехватил за локоть. Волчица лишь ошарашено посмотрела на него. - Если сейчас там присутствуют её родители, нам лучше подождать. Потому что...
  - Моя девочка!.. - судорожный всхлип перерастающий в вой. - Ты что не видишь, она живая, тут стоит... - полноватая женщина в сером, слегка помятом платье, чуть ли не падала на пол, удерживаемая лишь мужем, тянула к Агате руке.
  - Простите мою жену, девушка, - холодно отозвался мужчина. Волчица, лишь прижалась ближе к Бёдульву. - Вы действительно похожи на Лиззи.
  - О, моя маленькая принцесса, мой котенок... - женщина была на грани. А мужчина выглядел уставшим, измученным. Он не плакал лишь потому, что сил на это попросту не оставалось. Он вынужден был оставаться сильным ради своей жены.
  - Как понимаю, вы - тот самый политик, о котором я все равно не слышала, - кивнула Агата. - Женщина - ваше жена... а молодой человек - ваш сын? - рассеянно спросила она юношу, облаченного в костюм типичного телохранителя. Разве что только черных очков не хватало. - Охранник?
  - Второе, - вздохнул он, - вы же найдете того урода, что убил нашу девочку? Ведь найдете же? Нам говорили о вас, вас все...
  Вот оно как. Честный политик. Который любил свою жену. Наверняка не имел любовниц - пахло от него только парфюмом жены и лекарствами. Агата сказала бы, что пахнет и отчаянием, если бы отчаяние имело запах. Наверняка хочет сделать так, чтобы в Ансбахе пошли правильным путем. Выдвигался на пост губернатора, но... трагедия с дочерью заставит его уйти в отставку. Агата видела картинки недалекого будущего: вот журналисты якобы 'копаются в прошлом семьи', где, разумеется, выяснится, что дочь неоднократно подвергалась побоям или лежала в невралгической клинике, или вот появится новая фотографии, где политик будет замечен с молоденькой любовницей, десятки мамочек со всего города будут доказывать, что отец их сына - этот мужчина, а все ДНК-тесты назовут подкупными, им ведь лучше знать. Не смотря на то, что вся информация окажется лживой, мужчина будет вынужден уйти со своего поста, а его политические противники будут ликовать.
  А она снова начала чувствовать. Мускус. Море. Тепло. Привычное, но исходившее от другого волка. Не от Ульва, который почти прижимал её к себе.
  - Знаете, - тихо сказала Агата, - о том, как пропала ваша дочь вам лучше спросить вашего охранника.
  
  Она снова пристегнула ремень. Развязность, нахальство и желание подшучивать над Бёдульвом испарились. Ей хотелось уткнуться ему в шею. Долго-долго вдыхать запах муската и цитрусовых. Запустить ледяные ладони ему под рубашку и согреться. Сказать, что ей чертовски нравятся его ямочки, когда улыбается и линия его подбородка, особенно маленький шрамик на нем, который не заметен из-за легкой щетины. Но Агата лишь повернула голову и уставилась в окно, глядя через окно на улицу. Поздняя осень. Слякотная с неприятным моросящим дождем...
  Как-то все банально оказалось. Не в плане убийцы, нет - убийцу так и не нашли - но с девчонкой. Она влюбилась в своего охранника. Волк, красивый, широкоплечий, надежный. Многие девчонки её возраста покупаются на эту обертку. Да и не на обертку тоже. Выйти замуж за волка - большая удача. Жениться на волчице вроде Агаты - большое горе...
  Никто бы не одобрил их брак. Никогда. А может быть и одобрили, но волк слишком боялся за свою возлюбленную...
  Глупые волки. Глупые, сердечные слишком, привязываются раз и навсегда. По-настоящему.
  У волков ведь раз и на всю жизнь. У мужчин. После смерти любимой они сходят с ума...
  ...Она слышала безумие в его голосе, глубоком, с хрипотцой, видела тень его безумия на дне его зрачков, замечала мешки под глазами от недосыпа. Как давно он видел её образы во сне? Сколько часов изводил себя, зная, что в один миг лишился и не рожденного ребенка, и любимой девушки.
  Агата знала, что ему осталось недолго.
  Они никогда долго не тянут.
  Что он выберет?
  Петлю? Проблематично, веревка оборвется под его массой. Пулю? Серебряную и в висок, чтобы уж наверняка. Яд? Волчья ягода будет хороша. Или старый добрый аконит. Он не захочет долго мучиться. По его мнению он уже достаточно настрадался.
  - Её звали Лиззи, - тихо сказала Агата, повторяя его слова. - И у никакой другой девчонки нет глаз добрее. Почему он сказал 'добрее'? Почему не красивее? Ярче? Кокетливее? Почему 'добрее', Ульв?
  - Сильно это по тебе ударило, - буркнул капитан.
  - Ты можешь взять отгул? Сказать ребятам, что мы поехали куда-нибудь еще?
  - Ну, заключение от эксперта мы уже получили, кое-какие зацепки... - протянул Бёдульв, ясно понимая к чему она клонила.
  - Давай заедем за пиццей и какой-нибудь отвратной газировкой, поедем к тебе и весь оставшийся день будем заниматься любовью, совсем как кролики. Только я хочу, чтобы перед этим мы посмотрели тупую романтическую комедию. Я хочу нормальный день, Ульв. Я хочу нормальный день! - в голосе было много обиды. Горечи.
  - Если ты так хочешь. Но, надеюсь, ты помнишь, что я терпеть не могу морепродукты?
  - Я, если ты не забыл, их просто ненавижу.
  И они тихо рассмеялись от странного спокойствия, воцарившегося у них на душе.
  
  
3
  
  Он касался подушечками пальцев её лица. Пытался запомнить каждую черту. Агата лишь смешно сморщила нос, как котенок и фыркнула. Кровать была мягкой, с чистыми, накрахмаленными наволочками, которые буквально хрустели. Подушки были мягкими, на гусиных перьях. А Бёдульв был теплым. Они лежали друг на против друга и смотрели жадно, нетерпеливо, как путники пустыни поглощают живительную влагу. Оба боялись что не доживут до следующего глотка - до следующей ночи.
  - Откуда у тебя эта симпатичная пижамка? - спросила Агата, имея в виду комплект, который сейчас был на ней. Обычно она спала в одной из футболок любовника. А тут и свободные удобные штаны и топ с принтом рыжего кота.
  - Недавно виделся с сестрой. Попросил подобрать пару вещей для тебя, если уж ты не хочешь перевезти хоть часть своего гардероба ко мне, - волк усмехнулся. - Тебя еще ждет свитер. На улице холодно, а ты все ходишь в своей майке и рубашке. Замерзнешь ведь.
  - Оборотни не мерзнут, ты это знаешь, - буркнула Агата. - Не знала, что ты снова начал общаться с семьей, - она перевернулась на другой бок, слезла на постели и свесила ноги, пытаясь найти тапки.
  - Только с сестрой и младшим братом.
  - Никогда не спрашивала: но сколько их у тебя?
  - Трое братьев и сестренка.
  - То есть у тебя была нормальная семья, круто, - девушка грустно усмехнулась. - У тебя была нормальная семья и ты ушел. Дурак.
  - У меня стоит пометка 'нестабильный', если ты не забыла.
  - Такое забудешь конечно...
  Агата, громко шлепая тапочками по паркету направилась в ванную комнату, где в стакане стояла её личная щетка. Без энтузиазма повозив оной по зубной эмали, девушка пошла на кухню ставить чайник. В шкафчиках - уже давно знакомых шкафчиках - обнаружился пакет с какао-порошком. Она не сдержала улыбки. Сам Бёдульв терпеть не мог всяческие заменители, пил исключительно свежемолотый кофе или заваривал чайные листья, но для неё вот закупал. Потому что сама она страсть до чего не любила возиться с туркой.
  ...Но сегодня вот почему-то поставила турку на плиту. У неё хорошо получалось варить кофе, Ульву нравилось.
  ...Она знала, что Бёдульв пьет его без сахара и без молока. Хотя сама она любила добавлять сливки.
  ...А еще Ульв любил варенье. Земляничное. И пироги с капустой. Капусту Агата терпеть не могла...
  Кофе было разлито в кружки. Волк к тому времени уже подтянулся на кухню. Все еще не согнавший с себя остатки сна, в одной из своих любимых домашних футболок.
  Такие утренние часы были бесценны. И слишком коротки.
  Яичница, которая готовилась, слегка подгорела. Глупая привычка - они сначала пили кофе, а потом ели. Если ходили в кафе, то всегда заказывали сначала десерт, а потом горячее.
  Глупость. Все глупость.
  - Значит, ты возобновил общение с семьей? Решил вернуться в клан?..
  ...Она вспомнила как повстречала его впервые. Какая ирония - в день смерти отца. Он ведь был там. Тогда еще 'ходил' под папой. Вернулся после службы на границах и поступил служить в полицию. Отец может и хвалил его, может и упоминал, но Агата тогда все пропускала мимо ушей. Было не до того. Что-то осталось на подкорке... но про него ли? Со временем Агата уверелась, что про него. Но до правды ведь не докопаешься.
  Он разыскал её, узнал от знакомых или еще как - Агата, по хорошему, никогда не интересовалась. Но главное что прикатил-то на своем мотоцикле - на нем же и патрулировал улицы - и вытащил её за шкирку из компании пьяных друзей. Сама Агата тогда тоже была пьяна вусмерть. Перепутав его с тогдашним дружком - полезла целоваться. Он усадил её на мотоцикл, всучив шлем. Кажется, в конце поездки, когда она слезла со средства передвижения, её стошнило ему на ботинки. Привез её домой. Завел в квартиру, подождал, когда она прочистит желудок. Даже волосы держал, когда она сидела в обнимку с фаянсовым унитазом. Подождал, пока она душ примет. Завернул в одеяло. Сделал ей чай.
  А потом он сказал, что её отца не стало.
  Она не поверила.
  Кричать стала.
  Тогда первый оборот и совершила. Стала волчицей. Большой, белой, ярой. Хотя в жизни-то была пигалица росту невысокого. Хотелось верить, что мастью пошла все ж в отца, а не в бабку по материнской линии. Но отца она никогда в обороте не видела, хотя волос у него был от природы белый. Говорят, какой волос, такая и шкура волчья...
  Бёдульв тоже волком обернулся. Полтора метра в холке. Не позволил полквартиры разнести, в горло вцепился неразумной. Но не клыками острыми, так, чтобы шрамы остались. Просто присмирить хотел. Потом за загривок прикусил, словно волчонка малого. Ждал, пока навоется вдосталь. Потом в человечьем обличье вернулся. И держал на руках волчицу белую, которая выла, точно раненная. Ждал, пока не станет девчонкой семнадцатилетней, с красными, распухшим от слез носом.
  ...Близости тогда между ними не было. Какая страсть, какая любовь? Их не было и сейчас. Тогда он просто утешил маленькую и потерянную девчонку, которая осталась совсем одна. После этого у Агаты последовала пропасть кошмаров и душевного одиночества длинною в три года...
  ...Они стали любовниками, когда ей было двадцать, а ему - двадцать четыре. Бёдульв был ласковым, нежным. Страстным, когда ей того хотелось. Всегда прислушивался к желаниям её тела. Агата была за это благодарна.
  Он обнял её сзади, прижал ближе к себе, ладонью залез под топ, проводя подушечками пальцев на мягкой коже, выписывая замысловатые узоры, ведомые ему одному. Коснулся кончиками фаланг застарелых шрамов на её левой груди. Некрасивых, отвратительных, глубоких, уродующих её...
  - Ты такая красивая, - прошептал Ульв.
  - Прекрати, - Агата оторвалась от утренней готовки, выключив плиту. Положила свою ладонь поверх его, все, что разделяло их - ткань топа. - У тебя плохо получается врать.
  - Агата, ты и вправду такая красивая, - он поцеловал её в ушко. - До работы еще полно времени, кофе я выпью и холодный и съем подгоревшую яичницу со скорлупой... Пойдем назад в постель?
  По телу пробежали приятные мурашки. С Бёдульвом всегда было хорошо. Сладко. Так что сердце заходилось от восторга. Они всегда изучали друг друга с упоением и знали, как сделать так, чтобы время было проведено с пользой.
  ...Агата считала, что они слишком привязались друг к другу.
  Непозволительно.
  - Ладно, если с постелью на это утро не получилось, то как насчет того, чтобы переехать туда навсегда? - спросил мужчина.
  - В смысле? - Агата, аккуратно убрала его руку, а затем повернулась, упираясь о кухонную тумбу. Ей пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Разница в их росте всегда смешила Ульва. Агата попросту терялась на его фоне.
  - Агат, переезжай ко мне, а? Чтобы насовсем. Надоело мне просыпаться одному...
  - Сегодня ты проснулся со мной. И так бывает пару раз в месяц, если ты не забыл.
  - А я не хочу пару раз в месяц. Я хочу каждую ночь засыпать и просыпаться с тобой утром.
  - А трахаться с кем будешь? - грубо спросила Агата.
  - С тобой... Чёрт! Я же не о том. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Я порядком устал волноваться, когда не нахожу тебя дома, когда ты не отвечаешь на звонки, когда ты пропадаешь на несколько дней, не сказав не слова...
  - Ты зачем с семьей общение возобновил? - тихо спросила она.
  - Я подумал... думал, что сначала ты переедешь ко мне. Я давно хотел познакомить тебя с семьей, и наше с тобой совместное проживание стало бы прекрасным поводом. Полгода или год, и я бы вернулся к ним. Я давно думал над этим. Уже больше двух лет. При поддержке клана я бы получил более престижную работу. Я и сейчас высоко, но стал бы еще выше. Возможно, в другом городе. Ближе к столице. Я бы попросил тебя поехать со мной. Ты знаешь, что я против твоей деятельности, но я не стал бы мешать и поддержал любое твое решение: захотела бы ты продолжать работать частным детективом или же осесть дома... с детьми. У нас были бы дети, думаю. В моем клане принято заводить много детей, у нас их любят и всегда заботятся. Я первый сын главы клана, а став моей женой ты бы ни в чем не нуждалась. Мы в основном живем в Мельбурге, там бы и осели вместе, работы там полно. Тебе бы понравилось: там красивые здания времен еще первых Стычек...
  ...На таких как Агата не женятся. Волки не женятся. Все волчицы не такие. Они полненькие, мягкие, нежные. С такими оседают и заводят много волчат, которых холят и лелеют. Женщины приятные, ласковые, внешне привлекательные. Норовом отнюдь не круты. Стоят всегда за мужем и никогда подле. А у Агаты ребра торчат, вся она угловатая и нескладная, словно подросток. Печальную картину не скрашивает даже сформировавшаяся приятная округлая грудь. И та изуродована. Лицо осунувшееся с высокими скулами, слегка приплюснутый нос, да еще с горбинкой, рот слишком длинен, нижняя губа слишком пухлая, верхняя же чересчур тонка. Она ведь некрасивая откровенно. Но свыклась давно. Не выпячивает это и не бахвалится, но и не стесняется, опуская голову...
  А Бёдульв всегда говорил, что она красивая. Всегда. Неважно, только ли она просыпалась или уставшая приходила к нему поздно ночью. Он просто считал её красивой.
  Дурак. Как есть дурак.
  - Пора это прекращать, - бросила Агата. Поднырнула под его руку и направилась за своими вещами. Быстро избавилась от пижамы и влезла в джинсы. Позабыла о бюстгальтере - это будет далеко не последний 'сувенир', оставленный в квартире капитана Хансена.
  - Что 'прекращать'? - донеслось с кухни.
  - То, что между нами, Бёдульв. Пора это прекращать, - она появилась на кухне уже в серой футболке, в поисках сумки, которую скинула здесь вчера. - Ты ко мне слишком привязался. И я... кажется... тоже. Так нельзя. Побаловались и хватит. Тебе пора жить своей жизнью, а мне - своей. Придумал глупость - жить вместе. Ты же ненавидеть меня станешь после моей первой попойки... - Она перекинула сумку через плечо.
  - Ты до сих пор пьешь? - сипло спросил Бёдульв.
  Агата подняла на него усталый взгляд. И голос её тоже звучал устало:
  - Если бы я не алкоголь, я бы не видела смысл в своем существовании. Ну какая совместная жизнь, Ульв? Запомни: я не собираюсь заводить ребенка, выходить замуж. У меня нет хренова инстинкта продолжения рода. Я не гребаный зверь, капитан Хансен. Можешь катиться к черту со своими предложениями...
  - Ты чего так боишься, Агат?
  Она осеклась.
  ...Того, что с женщинами Белоозерских не бывает долгого счастья. Гордые волчицы, злые, жестокие. Предпочитающие семье свою работу. Они никого не любят. Только себя. Их собственные дети и мужья ненавидят. А потом дочери становятся их подобием. В клане, где царит матриархат, лишь самая жестокая получает право на место под солнцем.
  - Да не будет никакой совместной жизни у нас. Понимаешь ты или нет, пёс глупый? Не будет. Сам ведь завоешь после года житья бок о бок.
  ...Семья Хансен древняя. Уважаемая. И все там подчиняется исключительно мужчинам. Они привыкли держать все дела в своих руках, а женщины там хоть и уважаются, но к семейному бизнесу категорически не допускаются.
  Правда, и Агата, и Ульв отреклись от тех, кого когда-то считали семьей, но...
  - Если я что-то найду по делу убитой девушки, то сообщу. Я собираюсь посетить родственников предыдущих жертв...
  - Агата, это из-за того, что я 'нестабильный'?
  - Нет, - сухо бросила Агата, а потом пулей вылетела из кухни, а затем из квартиры.
  И просто оставила его там. Просто. Оставила.
  И плевать. И хорошо, что он за ней не пошел. Правильно. Это глупо.
  Это ведь не потому что он 'нестабильный'. Это потому, что он заслуживает кого-то получше.
  Девушку, хорошую. Крепкую, чтобы родила ему столько детей, сколько они захотят. Ульву ведь нравилось возиться с детьми: он как-то трогательно нянькался с малышами коллег, когда те приводили их показать место работы. И с детьми, которых приводили на экскурсии он тоже всегда разговаривал, иногда сам водил по кабинетам, трепал их по волосам и угощал пончиками.
  Это хорошо. Это правильно. Это должно было закончиться. Рано или поздно. Они ведь даже 'люблю' никогда друг другу не говорили. Люблю - глупое слово.
  Нестабильный - глупость. Ульв Хансен самый разумный, здравомыслящий, спокойный волк которого она когда-либо знала.
  Агата достала из сумки непочатую пачку сигарет, сняла с неё пленку и достала сигарету. Зажав ту в зубах, быстро запихала пачку в задний карман. В другом начала искать зажигалку.
  - Ах, милочка, курить для юной незамужней девушки - это такой моветон!
  Агата обернулась.
  - Мадам Флавия, - волчица усмехнулась. Нашла зажигалку и поднесла огонек к сигарете, прикурила. Сделал первую затяжку и выпустила дым в сторону. - Все стоите на страже порядка и блюдете облико морале ваших подопечных?
  ...Мадам Флавия была призраком, что жила в этом многоквартирном доме уже более ста двадцати лет, по её заверениям. Раньше здесь было заведение для благородных девиц. Но, видимо в свое время при сносе здания что-то не убрали или не устранили до конца и мадам Флавия осталась. В свое время она и заведовала заведением, и сейчас воплощала истинный призрак тех времен: высокий пучок, строгое платье и атласные перчатки с кружевом на руках. Дама. Иначе и не скажешь. Тем более призраком она была весьма 'полновесным', видимо слишком цеплялась за жизнь перед смертью, поэтому была не по-призрачному прозрачна и напоминала эдакий силуэт в бежевых тонах.
  - Милая моя девочка, - лицо призрака несколько посветлело, - вы же придете ко мне в эту пятницу как и обещались? По слухам, у почитаемого мной автора вышел роман. А вы обещались, обещались, милочка...
  У Агаты и мадам Флавии была чудная традиция: с каждой получки девушка покупала очередную нетленку, а затем приходила в подъезд к Ульву и читала мадам вслух. Оттого и была волчица любима придирчивой мадам, которая зачастую досаждала многим молодым барышням, которые заявлялись к неженатым молодым людям.
  - Сожалею, мадам Флавия, но я, скорее всего, больше сюда не вернусь.
  - Что случилось, моя деточка? Неужели этот мужлан вас обидел? Я ему житья не дам, как мог так с самым прелестным созданием...
  - Боюсь, что это исключительно моя вина, - сухо отозвалась Агата.
  - Мне жаль.
  - Мне тоже.
  
  
4
  
  Дверь в квартиру была открыта, явно давая понять, что в помещении уже кто-то есть. Неудивительно. Она слишком долго игнорировала предупреждения маменьки.
  Не выдержала, достала очередную сигарету и закурила. Её квартира, её правила.
  А вот незваный гость оказался на кухне, с безразличным видом просматривая файлы на ноутбуке Агаты.
  - А вот это уже наглость, - она хлопнула крышкой лаптопа, едва не прищемив пальцы личному водителю, телохранителю и просто доверенному маменьки. - Неплохо обходите защиту, учитывая, что мой пароль просто набор букв и цифр.
  - Просто располагаю необходимыми программами для подбора. - Мужчина поморщился, увидев сигарету. - Все курите. Ваша матушка будет недовольна.
  - Мне, честно говоря, насрать.
  - Как были обозлившейся девчонкой, так и остались.
  - Выбора-то особо не было. Ладно, давайте без ваших реверансов. Вас же зачем-то сюда послали, верно?
  Агата села напротив него, сделал глубокую затяжку, а затем выпустила дым ему прямо в лицо. Мужчина закашлялся. Она точно услышала тихое: 'Дрянь', которое он едва произнес одними губами. Никто в клане Белоозерских не был в восторге от Агаты. Маменькин телохранитель так точно. Девушка не удивилась бы, если узнала, что мать с ним спит.
  - Ваша матушка изволит позвать вас к себе.
  - Я не поеду. Можете выметаться.
  Грубо. Резко. По другому не поймут. Агата меньше всего на свете хотел видеть мать.
  ...Мама капала на запястья лишь несколько капель духов. От неё всегда пахло миртом. Запах был свеж, и Агата улавливала его, когда матушка еще не появлялась в комнате. У неё был черный водопад волос, которые она собирала в аккуратную косу. Её руки были ласковыми и нежными, потому что никогда не знали тяжелой работы. А вот голос был резок. Визглив. Её не устраивала бедность, в которой, по её мнению, они жили. Отец выбивался из сил, стараясь обеспечить жене ту жизнь, которую она хотела. Но не смог.
  ...Гвен Белооозерска вернулась в клан, когда Агате исполнилось пять. Признав свой побег и поспешный брак глупой ошибкой, а дочь - незаконнорожденной. Тогда предрассудки были сильны среди волков. Если мать не признавала ребенка, он не считался частью клана.
  ...Непризнанных волчат пожирала природа. Таков закон, увы.
  Агата, вот, почему-то выжила. Клыками обзавелась. Стала злее.
  - Что от меня требуется? - сухо уточила девушка. Она передумала. В конце концов, луна не исчезнет с небосвода
  - Боюсь, госпожа Гвеневера может сказать это только при личной встрече. Поэтому, госпожа Белоозерска проследуйте за мной, я отвезу вас...
  - Я Рихт, - тихо сказала волчица. - Я - Агата Рихт. Меня так зовут. Это моя фамилия. Фамилия моего отца. Документы ничего не меняют. Я - Агата Рихт, - повторила она настойчивее.
  - Да-да, разумеется, госпожа Рихт.
  - Я ничего не ела, есть возможность встретиться с Гвеневрой в кафе?
  - Вам накроют стол, можете не переживать.
  - Спасибо.
  - А дверь у вас принципиально не закрывается?
  - Нет.
  - Ясно.
  - Ничего вам не ясно... господин, не знаю как вас именовать, - и, увидев, как он уже открыл рот. дабы проинформировать её, - да и знать не хочу. У меня сегодня еще достаточно дел на сегодня. Давайте разберемся с этим дело побыстрее? Вам же наверняка не терпится отделаться от меня и снова лизать моей матери пятки. Вам всем. Не терпится.
  Ей захотелось плюнуть ему в лицо, но вместо этого она развернулась и вышла из квартиры.
  
  Комната была светлой. Кремовые стены, золотые занавески на больших окнах. Мягкие и пушистые ковры под ногами, мягкие кресла. Агата часто думала, что этот дом мог стать бы домом её детства, а в этой комнате она наверняка любила бы проводить время. Читать одну из многочисленных книг, что лежат аккуратной стопкой на кофейном столике.
  А еще здесь пахло миртом. Мамой.
  Агате бы понравилась эта комната, определенно.
  Но ей не нравилась женщина, что сидела перед ней, хоть та и была красивой. На её шее в три ряда висели жемчужные нити, на губах была ярко-алая помада, черные волосы спадали на белые плечи. Дама была облачена в брючный черный костюм. Образец совершенства, наследница госпожи Белоозерской.
  ...За счет дочерей стала наследницей, хотя сильно не любили Гвен за её побег. У неё было две сестры, которые многим казались и умнее, и сильнее. Но двоих дочерей клану подарила лишь Гвен. Законных. Старшей Виктории минуло семнадцать, а малышка Сесиль едва-едва научилась самостоятельно переворачиваться на животик.
  - Я слышала, что вы родили еще одну дочь. Поздравляю, - бросила Агата. - Вас ценят.
  - Со мной считаются, - холодно подметила Гвен, но затем голос её заметно потеплел. Она встала и взяла ладонь девушки в свои. - Агата, доченька, присядь и послушай. У нас будет долгий разговор.
  - Для вас я мисс Рихт, - но тем не менее она села в кресло напротив.
  - Не доросла ты еще до этого, - Гвеневера цокнула языком. - Знаешь ли в чем беда - моя сестра родила совсем недавно тебе очаровательную кузину, и таким образом мы сравнялись в счете. Две дочери у меня, две - у неё. Ни одна из нас не способна более воспроизводить детей на свет, ибо наша жизнь долга, а вот репродуктивный возраст - увы-увы. Ты же понимаешь, к чему это ведет?
  - Клан расколется надвое, - протянула Агата.
  - Именно, золотце. Начнется соперничество, ненужные убийства, и все из-за того, что мы сравнялись в количестве дочерей. Но у меня всегда был запасной козырь, ты, золотко. Посмотри. какой сильной и красивой женщиной ты стала...
  От её елейно-приторного тона девушку тошнило. И от миртового запаха тоже. И отчаянно хотелось домой. Не к себе. К Ульву. Туда, где тепло, где хорошо и всегда можно спрятать лицо на его груди... а потом утащить в постель, наплевав на оставленное на плите кофе. От очередного понимания того, что она больше не сможет к нему вернуться стало горько. Это было правильно. Он заслуживал большего, но Агате легче от этого не становилось
  ...'Давно, когда волки жили среди снегов и чтили лишь законы изначальные, природой писаные...' - голос Бёдульва в голове звучал древним напевом, 'Волки от тоски по любимым вырывали себе сердце у жертвенных алтарей... И так когда-нибудь сгину я, если потеряю тебя. Ты же останешься со мной, Агата, ведь останешься?'
  'Останусь, ' - пообещала она тогда. Казалось глупостью, пустыми словами и предания пустыми казались. Не было у них будущего, тогда еще знала, значит и обещания ничего не стоили.
  - Я хочу тебя признать, - голос матери вырвал её из воспоминаний. И голос Ульва, тихий и успокаивающий, замолк. - Тогда у меня будут три наследницы. Сильных наследницы. Я ведь знаю, какова ты, Агата. Если захочешь - подыщем тебе мужа, это будет даже хорошо, если ты подаришь клану Белоозерских еще одну девочку. Если не хочешь замуж - что ж, наши деньги могут поддержать твое дело, ты переедешь в квартиру поприличнее. Может, поступишь в полицейскую академию, по некоторым слухам ты давно этого хотела...
  - Ты отца-то хоть когда-нибудь любила? - тихо спросила Агата, тем самым оборвав речь матушки. Она закинула сумку на плечо и встала из кресла. - Хоть, когда-нибудь, а?
  Гвен лишь понимающе улыбнулась:
  - Ты полна праведного гнева, и как тебе кажется - вполне справедливо. Что ж, я так понимаю, предложение мое ты отвергаешь. Просто знай, что тебя впустят в наш особняк в любой момент...
  - Ты не ответила на мой вопрос.
  - Быт любовь убивает. Так - ответила?
  - Вполне.
  Агата выбежала из комнаты, чувствуя, что банально поджала со страху хвост. Спустилась по лестнице на первый этаж и уже собиралась покинуть особняк через придерживаемую швейцаром дверь, когда её окликнули.
  - Ты кто такая?
  - Виктория, я полагаю, - утвердительно произнесла Агата, окидывая взглядом молодую девушку похожую на Гвен. Правда были у неё глаза точь-в-точь как у Агаты. Разрез их, не цвет. Цвет материнский, гагатовый...
  - Да, - девушка приподняла подбородок, стараясь казаться выше и величественнее, чем была на самом деле.
  - Тогда для тебя - никто.
  И вышла из особняка
  
  Агата не выдержала и вновь закурила. Четвертая сигарета за день? Пятая? Она могла выкурить и пачку за день, а могла не притрагиваться к ней месяцами. Никотин - проверенное средство от нервов. Помогало думать. Курить Агата начала после смерти отца. В доме иногда не могло быть еды, зато пачка самых дешевых сигарет находилась всегда...
  Ансбах умел скрывать людей на улицах. А Агата умела этим пользоваться. Она любила свой город, со его мерзостями и тайнами. С его большими мегамоллами, пробками и районами, где полно нищих. Она любила этот город за то, что не смотря ни на что, он радостно приветствовал нелюдей в своих чертогах.
  Давно это было. Двести лет тому назад люди узнали, что они не одни на планете. Двести лет назад оборотни захотели жить рядом с людьми и пользоваться благами цивилизации.
  Однако, не все люди были рады такому союзу. И не все волки хотели якшаться с людьми. Первые столкновения прозвали Стычками. А в рядах оборотней произошел раскол - на цивиллов и диких. Первые хотели жить с людьми бок о бок, другие, следуя первородным инстинктам, укрылись в лесах. Они были зверьми куда больше, чем людьми. Они занимались каннибализмом и оккультными практиками. С ними пытались договориться, пытались уничтожить... Однако дикие оставались дикими. А на границах с лесами были выставлены пограничники...
  Бёдульв служил там. Там и получил пометку 'нестабильный' с множеством шрамов. Он мало ей рассказывал о Стычках. Мало рассказывал о своей службе. Наверное, правильно. Те, кто возвращался оттуда, уже никогда не были людьми в полном смысле этого слова, в них все человеческое выжигалось, будь они хоть двуипостасными, хоть простыми ребятами, которые пошли служить. У тех, кто оттуда возвращался, были пустые глаза. Когда-то и у Бёдульва они были пустыми...
  Она не спрашивала, как он получил эту пометку. Страшную, для каждого оборотня. Нестабильный. Когда ты не мог полностью контролировать оборот и себя во второй ипостаси. Многие сходили с ума. Они плохо кончали. Спивались, затягивали петлю на шее потуже, пускали пулю в лоб. А Бёдульв держался.
  Агате всегда казалось, что он ходит по самой грани. И она ждала, когда же он сорвется. В самую пропасть. Откуда уже не вытаскивают. Ни самые любимые и близкие, ни друзья, ни заклятые враги. Никто. Оттуда нет возврата. Из безумия нет возврата. Когда не понимаешь кем являешься - зверем или человеком. И потому ей казалось, что рано или поздно для Бёдульва настанет конец и его пристрелят, как последнюю дворнягу. Долго ждала. Он не срывался ни разу за десять лет...
  Агата никогда его не спрашивала. Бёдульв никогда на эту тему не говорил.
  В кармане джинс завибрировала телефон. Девушка без особо энтузиазма разблокировала экран, чтобы посмотреть сообщение.
  'Агата, прекращай все это и возвращайся. Вечером жду дома. Мадам Флавия в панике. Купил твою любимую пиццу'.
  Телефон полетел в сумку, а сама Агата отправилась к родственникам первой жертвы.
  
  
5
  
  Агата смяла в руках бумажку с выписанным на ней адресом. Навигатор на телефоне показывал, что она прибыла по назначению. Нажав на имя в списке контактов, сделала вызов. Привычка оставлять всю информацию о предыдущих делах сыграла ей на руку. Не смотря на то, что убийство произошло более полугода назад, телефон ближайших родственников жертвы остался у неё.
  Хорошенько подумав еще до того как идти к дому жертвы, Агата освежила в памяти дело. У убитой был муж, он же и пришел к частному детективу с просьбой отыскать жену. Версий никаких не выдвинул, а теорию о том, что жена сбежала с любовником, всячески отрицал. Предоставив необходимые материалы - личные вещи погибшей, её ноутбук - с которым Агата долго возилась, подбирая пароль, но в конце концов подошла дата рождения её сына - и ежедневник с ничего незначащими записями, содержащими исключительно список необходимых продуктов и расписание спортивных секций ребенка. Агата нашла её. За неделю. Изуродованную так же, как и несколько девушек до неё, и несколько после. Почерк маньяка был настолько очевиден, что все дела воедино не связал бы только болван.
  На том конце ответил приятный мужской голос.
  - Здравствуйте, Давид. Это Агата. Агата Рихт. Частный детектив к которому вы обращались. Думаю, вы меня помните.
  - Обстоятельства нашей встречи тяжело забыть, - сухо отозвался низкий мужской голос. - По какому поводу вы мне звоните, госпожа Рихт?
  - Помните, вы предлагали мне взяться за расследование дела вашей жены? - на другом воцарилась тишина. - Я тогда отказалась, да. Но сейчас открылись новые обстоятельства. Я думаю, вы и сами понимаете какие, если смотрите телевизор. Мне бы хотелось поговорить с вами. Сейчас я нахожусь у вашего дома, и мне бы хотелось зайти к вам, если вас это не затруднит...
  - А что бы вы делали, если бы меня не оказалось дома? - неожиданно спросил Давид.
  - Стояла бы у подъезда как идиотка. Но вы дома. Я знаю, что вы бытовой маг, и режим работы у вас сутки через двое, сегодня как раз должен был быть выходной. Не держите меня за девушку с отменным нюхом, но с паршивыми умственными способностями. Я все рассчитала.
  - Код от моего видофона знаете?
  - Да.
  - Жду вас.
  Агата повесила трубку, подошла к нужному подъезду, быстро набрала код и дождалась, пока ей откроют. Не стала ждать лифт, подниматься было не так высоко. Всего лишь четвертый этаж. Дверь в нужную квартиру уже была открыта.
  Чистенько. Уютненько. Вот и все что промелькнуло в мыслях у Агаты. Действительно семейное гнездышко. А не то, что от него могло остаться без женского присмотра. Волчица тут же напомнила себе, что хозяин здесь бытовой маг, и грязно здесь не может быть априори.
  Сам хозяин, Давид, дома носил обычную хлопковую футболку и спортивные штаны. Услужливо предложил гостье тапочки.
  - Вы не выглядите как безутешный вдовец. - Это самая глупая вещь, которую можно сказать вдовцу. - У вас милая квартира.
  - Интерьером занимался я, - ответил Давид. - Анели было не до того. Впрочем, ей всегда было не до того. Вы говорили, что открылись новые обстоятельства, и вы бы хотели их обсудить.
  - Да, именно. Не поймите меня неправильно, я не напрашиваюсь на чай, но сидя это было бы удобнее обсуждать.
  - Разумеется. Пройдемте на кухню.
  Девушка заметила на шкафу в прихожей фотографию счастливой семьи. Сам Давид, только с длинными волосами, собранными в хвост. Анель - тонкая, как спичка, пепельноволосая, с льдистыми голубыми глазами. Её тонкие губы сложились лишь в подобие улыбки. Рядом на фотографии стоит сын, его отдельная фотография в школьной форме стоит совсем рядом. Сын больше похож на отца, чем на мать. Еще один минус к версии о мстительном любовнике или ком-то таком, с сожалением подумала Агата.
  Кухня была в светлых тонах. Агате с трудом верилось, что планировал и обустраивал все сам Давид. Маги всегда тяготели к чему-то более темному. Хотя, учитывая свет, если не сказать бледность, который источала жена мага, это не удивительно. Маги тоже славились как превосходные семьянины, поэтому вполне возможно, мужчина просто хотел сделать все, чтобы его женщине было комфортно. Анель вполне могла любить пастельные и светлые цвета.
  - Вы и так знали, что вашу жену убил оборотень, - начала Агата.
  - Да.
  - Нестабильный, как вы понимаете.
  - Разумеется. Или фанатик.
  - У нас запрещены всяческие религиозные организации помимо утвержденных на законодательном уровне. Поэтому сомнительно.
  - То, что они запрещены, не значит, что их нет, - сухо отозвался Давид, присаживаясь за стол. Агата села напротив него.
  - Пытались провести самостоятельное расследование?
  - Конечно. Вы ведь отказались, - он не стал отпираться. - Нашел с десяток сект. Но они все несерьезные, так - блаженные... Однако версию с фанатиком я не хочу отвергать.
  - Главное, что эту версию отвергает следствие, и я в том числе. Мы не будем её прорабатывать.
  - Мне казалось, что вы частный следователь и прорабатываете как раз те версии, которые отвергает полиция.
  - На этот раз мы работаем вместе. Поэтому на данный момент...
  - На данный момент, госпожа Рихт, вы расследуете дело о смерти дочки известного политика - Чарльза МакГоуна, дело это не имеет никакого отношения к моей почившей, уж полгода как, жене. А вы ведь никогда не расследовали убийства, госпожа Рихт. Что, на этот раз вам больше заплатили? Я мог бы дать столько же, вам лишь стоило назвать цену. В конце-то концов, у каждого следователя есть своя цена, - он грустно усмехнулся.
  - Нет. Мне показалось, что дело пахнет жареным, и я решила взяться. Как вы правильно заметили - впервые за свою карьеру. Предпочитаю не связываться с кровью. Разыскать человека, проследить за изменяющим супругом, найти утерянную вещь, нарыть компромат на соперника по бизнесу - да, это мелко, но это мое. Убийства, насилие - простите, с этим не связываюсь, но... Вы заметили общие черты у всех жертв маньяка?
  - Что-то отдаленно общее есть, - не стал спорить Давид. - Я даже удивился увидев фотографию Элизабет МакГоун в новостях. Какие-то черты с Анелью...
  - И со мной, - добавила Агата. - Светлые волосы, хрупкое телосложение, белая кожа. У маньяка явно есть 'тип жертвы'. Я навряд ли стану жертвой, однако...
  - Однако что?
  - Однако я подозреваю, что все началось с меня, - заключила девушка. - Каким образом - вам знать необязательно. Поэтому сейчас мы с вами еще раз проработаем версию о убийстве на почве ревности. У вашей жены мог быть любовник.
  - Не мог. Послушайте... Агата, - Давид с трудом сдерживал злость. - У меня с моей женой в плане постели все было замечательно. Больше чем замечательно. Я не идиот, я заметил бы, если моя жена мне изменяла. Это было внезапно. Внезапно черт возьми. Я забыл купить гребаную плитку шоколада, а Эллиот, наш сын, очень хотел сладкого. Анель сказала, что выбежит в супермаркет напротив и купит эту чертову шоколадку... Все. Больше она не вернулась, - его голос сорвался. - Вы нашли её. Уже мертвую. А мы планы строили. На отпуск, куда поедем, что Эллиоту покажем мир за пределами этого проклятого города... Второго ребенка хотели завести...
  - Простите? - Агата его прервала. - Ребенок, вы сказали 'ребенок'?
  - Я, вроде как, не косноязычен. Мы действительно планировали завести второго.
  - Могло быть так, что ваша жена была беременна на момент смерти?
  - А судмедэксперт вам не предоставляет таких сведений?
  - На тот момент я еще не сотрудничала с полицией, поэтому нет. Я думала, подобную информацию могли сообщить вам.
  - У вас появились подозрения? - с сомнением в голосе спросил Давид. Ну конечно он сомневался. Он и обратился-то к Агате лишь потому, что её рекомендовали. Разумеется, мужчине достаточно сложно поверить, что мелкая пигалица что-то смыслит в розыске.
  - Я не буду их озвучивать пока не получу нужных сведений на руки. Но ваша версия с сектантами только что обрела 'почву под ногами'. Понимаете, вторая девушка... она была беременна. Если выяснится, что была беременна и ваша жена, и если подтвердится версия на счет другой жертвы... С этим можно будет работать. Я смогу поставить Ансбах на уши, при сильном желании, - Агата поднялась со стула, закинула сумку на плечо и поспешила в коридор, даже не прощаясь.
  Быстро сменила предложенные тапочки на удобные кроссовки.
  - Вы обещаете? - тихо спросил Давид. - Вы найдете человека, который убил мою жену?
  Агата посмотрела магу прямо в глаза:
  - Это сделал не человек, а дьявол. И я найду его.
  
  В полицейском участке её никто не хотел слушать. Девушка уже начинала тихонечко рычать, чувствуя, как тело дрожит, готовое перекинуться в волчий облик. Как всегда. Заполни заявление, подожди того, подожди этого... В конце концов она плюнула на все это и пошла искать Майлза. У этой мелкой заразы всегда можно было выцепить нужные сведения. Хотя между ними были весьма натянутые отношения - юный оборотень считал саму госпожу Рихт серьезным противником за внимание Бёдульва - он все равно помогал по мере сил. Хотя и беспрестанно твердил, как и все остальные, что женщине не место среди полицейских. Агата могла бы ему ответить, что детям - а у Майлза еще молоко на губах не обсохло - тоже не место, но обычно молчала на этот счет.
  Майлз обнаружился в кабинете Бёдульва. Не сказать, чтобы Агату раздражало то, что мальчик за Ульвом ходит прицепом, скорее это парня раздражало то, что сама волчица иногда прерывает общение 'бога' и 'верующего'. Но порой это действительно мешало. Не было никакой возможности обсудить с Ульвом что-то наедине, Майлз обязательно подслушивал. Волчица всегда фыркала и говорила, что не съест она Бёдульва. Мелкий не верил. Видимо искренне считал, что когда-нибудь да съест. Агата никогда не ставила это мелкому в вину. Знала, что прошлое у него было мутное. Знала его совершенно особые отношения с капитаном Хансеном. Видимо, у того была особая аура, притягивающая всех обиженных жизнью.
  - Чего пришла? - мрачно буркнул парень.
  - Сведения мне нужны, малой. Сведения по убитым девушкам. Заключения судмедэкспертов, улики и прочее. Вообще все.
  - Дела еще не закрыты, я не могу тебе просто так выдавать заключения...
  - Ты не понял: я не спрашивала твоего разрешения, - Агата тяжело вздохнула. - Майлз, ты и так в курсе, что то, что я не состою в полицейском штате - лишь формальность. Я помогаю следствию и ты это знаешь.
  - Но штука именно в том, что ты не состоишь в полицейском штате. Поэтому ничего я тебе не выдам.
  - Послушай, Майлз...
  - Перестань меня так фамильярно называть! - ощерился парень.
  - Смотри-ка, ты знаешь слово 'фамильярный'! Это большой прогресс, малыш! - хмыкнула Агата - И так, Майлз, - она нарочно выделила его имя, - я пока сделаю кофе, а ты поищи папки с делами. Они должны быть у Ульва в кабинете, то есть именно здесь. Дела ведь поручили именно ему, с тех самых пор, как у маньяка наметился почерк... Ты будешь кофе с молоком?
  - С молоком, - тихо отозвался он.
  Агата включила электрический чайник. Из мини-холодильника достала молоко, насыпала в кружки кофе и сахар. Майлз свалил стопку папок с делами на подоконник. Разлив кипяток и молоко по кружкам, волчица пошла к подоконнику.
  - Спасибо, - донеслось от парня.
  - Да всегда пожалуйста.
  Агата поставила кофе на подоконник, подальше от папок. Встала на цыпочки, чтобы открыть форточку, и впустила свежий воздух в помещение. Вернулась к сумке и пошарила на предмет сигарет. Открыв пачку и достав сигарету - она уже не могла упомнить, какую за этот день - повертела ту между пальцев, потом отправила назад в пачку и вернулась к окну. Ради разнообразия решила не покурить, а подышать свежим воздухом. Глотнула кофе. Кофе был на удивление паршивым, это при трепетном отношении Ульва к этому напитку... Наверное, кофе в этом кабинете никто и не пьет.
  Первым Агате подвернулось дело Анель Саммерс, у мужа которой она уже успела побывать. Заключение эксперта - смерть от асфиксии. Многочисленные раны когтями были нанесены уже после смерти. Все в точности как и с последней жертвой. Почерк у маньяка, Агата вынуждена была признать, был филигранным. Повторялся с точностью до каждой раны. Трупы изуродованы всегда одинаково. Почти одинаковы были и девушки, так что представлялось это все довольно жутковато. Раньше ей никогда не приходилось связываться с подобными расследованиями - сама отказывалась - но знала, что выслеживание маньяка - дело муторное, тошное, и длится зачастую несколько лет. И случается раскрытие дела не из-за гениального прозрения следователя, а из-за ошибки самого маньяка.
  И да, как Агата и заподозрила - Анель Саммерс была беременна. Первый триместр. Наверняка хотела забежать не только за шоколадкой, но и за тестом в ближайшую аптеку. Жаль. Жаль, черт возьми.
  Девушка громко захлопнула папку, а потом положила её Майлзу на стол.
  Вторая жертва за последний год - но Агата была уверена, что лишь одна из множества, просто остальные трупы еще не нашли - Мила Граймс. Красавица, ну, как можно судить по фотографии трупа, других к делу почему-то не было прикреплено. Светлые волосы, бледная кожа, глаза были закрыты. Но Агата была более чем уверена - глаза у погибшей были льдисто голубые, почти серые, совсем как у неё. Мила Граймс была шлюхой. И её заказом, заказом Агаты. Мутная история там вышла. У Милы вроде как были родственники, но к частному детективу обратилась соседка, которая обнаружила, что Граймс уже несколько дней не появлялась дома. Милу Агата нашла на третий день после заказа. На заднем дворе заброшенной фабрики по производству консервов - такие были на выселках Ансбаха. Помог последний клиент покойной. Сказал, где они остановились, а дальше Агата размотала нехитрый клубок.
  И да, девушка тоже была беременна.
  Выходило все очень мрачно. Но Агате ничего не грозило по одной причине - беременной она не была. Однако же, любая девчонка субтильного телосложения и со светлыми волосами могла оказаться в зоне риска.
  Агата отложила папку. Кофе безнадежно остыл.
  ...Запах мускуса, корицы и апельсинов. Ощущение тепла. Девушка глубоко вздохнула, чувствуя, как её сразу отпускают тревоги и волнения. Мать, который было плевать на неё больше двадцати лет внезапно воспылала нежными чувствами? Девушек, так похожих на тебя, убивает сумасшедший маньяк? Плевать. Здесь и сейчас был Бёдульв.
  - Агата, посмотри телефон.
  - А что там может быть интересного? - беспечно ответила Агата.
  - Пропущенные, Агата! Семнадцать пропущенных звонков! Какого черта ты не отвечаешь? Ты же знаешь, что маньяк нацелен на таких вот как ты и...
  - Я скучала, - девушка улыбнулась. - И над идеей переезда обещаю подумать, - добавила она.
  - Агата...
  Рихт просто подошла и обняла Бёдульва, спрятав лицо у него на груди. Она расскажет ему о своих выводах, и о несчастных беременных девушках, которых находили мертвыми. И о своей боли, о своей ране - до сих пор кровоточащей - она тоже расскажет. Но несколько позже. Ульв, Ульв, Ульв. Слишком хорош, чтобы быть настоящим.
  - Агата...
  - Ммм? - волчица что невнятно пробурчала, еще сильнее прижимаясь к Бёдульву.
  - Ты невозможная.
  - Я в курсе.
  Мир замер на несколько мгновений, а потом прекрасная иллюзия рассыпалась тысячью осколков.
  - Капитан Хансен, мы все-таки на работе, - проворчал Майлз. Ревнует, подумала Агата. Как младший брат.
  Оба со вздохом решили вернуться к делам насущным. Ульву - работа с бумажками. Агате - целая вечность на обдумывание ситуации.
  
  
6
  
  ...ты знаешь, как готовят волчьих невест, Агата. В тех краях, где еще не позабыли, что такое первобытный страх. Страх перед волками, страх перед звериными стаями. Ты знаешь это, Агата, знаешь, что те, кто сбивались в стаи, кто был беспощаден, всегда внушали страх людям.
  И ты знаешь о девушках, что собирают им, словно дань. За пределами Федерации - волчьи законы, Агата, и на её границах - тоже.
  Им заплетают косы, в которые вплетают белые цветы - знак невинности и чистоты. Кожа их бела как снег, а глаза голубы как озера. Они небесно красивы, как ангелы, о благодати которых поют во всех церквях большой страны. По крайней мере они таковы в своих подвенечных саванах. Не дай Луна, Агата, тебе когда-нибудь увидеть обряд подношения северной невесты диким оборотнями. С волками жить - по-волчьи жить, Агата. По-волчьи, по-звериному, по-настоящему.
  Ты бы почувствовала вкус человеческой крови на губах и их плоти на зубах. Человечье мясо - редкий деликатес в тех краях, где небо белым-бело и где почти никогда не видно солнце. Ты бы стала одной из них. Бегала бы полунагая в их стае. Уподобилась бы диким зверям. В нас, увы, всегда остается звериного больше, чем человеческого, Агата. Однако, люди же не признают, что они не так уж отличны от нас. У них - как бы глупо это не звучало - тоже есть альфы, беты и омеги. Те, кто подчиняют, те, кто подчиняются и те, кто не заметны вовсе...
  Агата проснулась, в ужасе хватая воздух, задыхаясь, плача и дрожа от переполнявшего её страха. Голос Ульва еще звучал в её голове. Он рассказывал ей о службе на Границе. Редко и неохотно, но рассказывал. Она могла только представлять, что за кошмар там творится. Казалось, было два мира - цивилизованная, почти утопическая, Федерация и близлежащие страны, и то, что было на далеком севере. На границе.
  С трепетом о событиях, происходящих там, говорят СМИ. Солдаты, что возвращаются оттуда, возвращаются мертвыми - неважно, в цинковом ли гробу или на своих двоих. Все одно мертвые. И живыми больше не становятся.
  - Плохой сон? - а Бёдульв только бормотал ласковые слова, гладил по волосам. Он пах излюбленными цитрусами. Он был родным, теплым... И сердце приятно щемило от такой близости.
  - Плохой, - согласилась Агата. - Но ты всегда плохие сны отгоняешь, - на губах её заиграла слабая улыбка.
  Она всегда так. Говорит, что больше не придет. Кричит громко. Потому что на самом деле боится до дрожи. Боится. Ульв хороший. Лучше большинства людей и не-людей. В его широкой груди бьется большое сердце, в котором хватит жалости и сострадания к каждому. Агата... Агата не такая. У Ульва все должно было быть хорошо. Уютная красавица-жена, целый выводок детей, хороший дом, престижная работа... Вместо этого он, словно цепной пёс, расследует жестокие убийства и с Агатой еще возится. И страшно. Страшно, что однажды он очнется, поймет всю дурость своей блажи... и уйдет.
  А он ей нужен. Больше, чем мальчишке-оборотню. Больше, чем себе самому, больше чем своей семье. Так она думала. Потому что приручил, приучил к ощущению безопасности, потому что она перестала быть забитой девчонкой рядом с ним. Потому что ей нравилось варить ему кофе и жарить яичницу. Потому что она не хотела, чтобы что-то менялось. Её устраивало нынешнее её положение, Агате не хотелось большего, но и чтобы Бёдульв ушел, тоже не хотелось.
  Но лучше уж самой наставить на том, чтобы он её оставил, чем однажды проснуться. Одной.
  Одна. Всегда одна.
  - Хочешь апельсиновый сок?
  - Хочу, - Агата улыбнулась.
  - Тогда пойдем на кухню, чудо ты мое, - последние слова он сказал с придыханием.
  - На руках понесешь?
  - На руках не понесу, руки жутко после тренажерного зала болят, ты уж извини. Поэтому ноги в тапки и вперед, - на лице оборотня появилась мальчишеская улыбка, что разом сбросила с него последние десять лет.
  Агата медленно сползла с кровати, потянулась с маленьким клетчатым одеяло, которое валялось на единственном кресле в спальне и накинула его на плечи, а потом медленно побрела на кухню. Она уже слышала, как хлопает дверца холодильника, как Ульв достает нож, чтобы разрезать пополам спелые плоды апельсинов.
  Он любил кофе, а она - апельсиновый сок. И он всегда закупал килограмм-другой свежих цитрусов, чтобы сделать свежевыжатый. На концентрированный, с консервантами, у неё была аллергия. Ульв узнал об этом в тот раз, когда выхаживал её после ангины... волки, увы, вполне подвержены человеческим болезням. Они же наполовину люди.
  - Расскажи мне о Границе, - попросила Агата, как просила много раз до этого. Но она никогда не получала внятного ответа.
  Сок остался позабыт. Каждый раз, когда она говорила о Границе, он бледнел, становился старше раза в два. Он ненавидел её, когда она об этом спрашивала.
  - Расскажи мне о северных невестах, - попросила девушка. - Расскажи, Ульв. Перестань держать это в себе. Я звучу как последняя эгоистка или любопытное дитя, но расскажи... Это важно, Ульв. Сейчас важно. Я думаю, что смерть этих девочек на совести какого-нибудь фанатика... и, прошу Ульв...
  Губы его кривились в злой усмешке.
  - Баш на баш, - голос был тих. - Я тебе о Границе. А ты расскажешь мне, почему не хочешь переезжать ко мне.
  - Хорошо, - Агата впервые согласилась с ним. Правду, неприглядную и отвратительную, он примет. Всегда принимал. Он понимал её, как никто другой.
  Она присела на стул, еще больше укуталась в плед, да так, что только права ладонь и выглядывала. Соку больше не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Только слушать рассказ Бёдульва. Честный и без прикрас. Он говорил либо начистоту, либо молчал. Он присел рядом со стулом, на паркет, и положил голову ей на колени, словно он был ребенком, нуждавшимся в утешении. Агата неловко попыталась пригладить его черные вихры. Его волосы никогда не хотели лежать ровно и аккуратно...
  - Там страшно, Агата... Я хочу сказать: по-настоящему страшно. Там кончается цивилизация. Люди живут по своим законам и никто им не указ. Там холодно. Почва не плодородна. Федерация не раз и не два пыталась взять местность под контроль, но люди отказывались. Действовали даже силовыми методами, но всех диких не переловишь и не засадишь в клеть, а обычные люди отказывались идти на контакт. Геноцид - не выход, к сожалению... - Бёдульв шумно втянул воздух. - Ты же понимаешь, откуда Майлз, да? Я всем говорил, что он сын моих погибших друзей, но... он оттуда. С границы. И по-настоящему его звать не Майлз.
  - Я догадывалась, что что-то не так, - отозвалась Агата.
  - Она сын волчьей невесты.
  - Они не выживают. По твоим словам.
  - Не выживают... Агата, ты не знаешь, что там происходит. Я сам чуть с катушек съехал... я... я видел один раз. В разведку ходил. Меня отговаривали, говорили, что я идиот и дальше близлежащих поселений заходить нельзя, но я пошел. Мне же надо было знать... Я видел как собирают девушку. Как собирают невесту. По ней плачут, как по покойной. Я проследил куда её отвозят и... они меня заметили. Не тронули. Но я видел... и не смог ничего сделать... Невеста - это своего рода дань за то, что других не трогают. У диких мало женщин. И мало еды. Девушка для них просто плоть. Она не принадлежит кому-то одному, она - общая... - его голос сорвался. - У неё даже сил кричать не было. Она и стонала-то через раз. А мне было девятнадцать и я не мог ничего сделать.
  - Ты был ребенком.
  - Это не самое худшее, Агата. Была ночь. И луна. И я чувствовал запах крови. А крови там было много. И запах женщины. И я хотел спасти девушку только разумом. А вот все мое существо хотело быть среди них.
  - Мы животные наполовину. Но от них нас отличает разум. И ты его не потерял.
  - Против тех законов идти - все равно что... бесполезно, Агата, - его голос срывался почти на плач. - Они говорят: вот вы сейчас нам запретите, а нам с этими дикими жить. Они так и собирают раз в несколько лет девчонку. Они все неизменно беззащитные, хрупкие девчонки. Зачастую сироты. А мать Майлза, она... она вернулась, - Ульв нервно сглотнул. - Только умом тронулась. И родила Майлза. Поэтому он наш. Люди его боялись... я и нашел-то его случайно. Того раза мне не хватило, пошел искать дальше. Там и нашел. Её побоялись убивать свои же, после того, как она ушла от оборотней живой. И мальчика боялись. А из страха всегда рождается ненависть. Я остановился там на несколько дней. Я и несколько парней из моей роты, которые согласились пойти со мной. На следующую ночь девчонку, нет, уже женщину, нашли повешенной. Сказали - сама. Но я видел, она была мирная, хоть и поехавшая. Она не сама, Агат. Они боялись, что мы её заберем, и тогда придут за ними. Но Майлза я не смог оставить. Ты бы видела того заморенного синюшного пацана...
  - Ты никогда не рассказывал мне об этом.
  - А зачем? Чтобы прибавить к твоим ночным кошмарам - свои? Агата, ты спрашивала меня изо дня в день, надеясь на ответ. Но сейчас удивлена, услышав наконец правду. Что, лучше и дальше было скрывать? Но ты и половины не знаешь, я тебе и малой части не рассказал.
  - Да, прости, просто сейчас это кажется важным.
  - Да, я знаю, ты уже говорила. Эти девчонки. Тебе пришло в голову, что это что-то вроде жертвоприношения. Но, Агат, это только дикие практикуют. Никто из диких не проберется через Границу. Это бред. Поэтому смотрим версию с маньяком.
  - Я про неё тебе и говорю. Что если это маньяк... служивший на границе, к примеру? - девушка сказала это одними губами. - Что, если он знает? Что, если ему понравилось то, что он там увидел? Ты наверняка не первый любопытствующий.
  Ульв поднял голову с её колен:
  - Но наверняка первый выживший. Хватит. Я не хотел тебе этого рассказывать. На тебя и так слишком многое свалилось...
  - Я никогда больше не буду огрызаться с Майлзом, обещаю, - прошептала Агата. - Вообще стану ему мамой, старшей сестрой, подругой... кем он захочет. Я знала, что там не все чисто, ну, с его прошлым. Но... так. Почему нам не рассказывают о том, что там происходит?
  - Потому что Федерации это не выгодно, котенок ты мой, - волчица сморщила нос при слове 'котенок'. - Есть страшная Граница, на которой стоят храбрые воины и защищают мирных граждан от неведомого. А на деле там ледяная пустыни с редкими хвойными лесами. Такие дела. Нет, Границу, конечно, приберут к рукам. Рано или поздно. Если найдут там что-нибудь полезное. А сейчас это невыгодно. Слишком затратно. Отправлять туда рекрутов для сдерживания дешевле.
  - А как ты туда попал? - задала она волнующий вопрос.
  - Я был молодой и дурной. Девятнадцать лет... После службы в армии берут в полицейскую академию с распростертыми объятиями. Я хотел доказать себе, отцу, всем, что могу... и попросился на границу. Им все равно было - умру не умру, главное, что план выполнили. Ну я и отслужил там. На границе год - за три. А потом с этим стажем и Майлзом вернулся домой, поступил, тебя встретил... живу как-то.
  - И получил статус 'нестабильный', не можешь контролировать свои превращения.
  - Ага, получил. Но не вижу смысла сожалеть о содеянном. Твоя очередь.
  - Моя? Интересно тебе? Ну, слушай... Это было до. Ну, до, понимаешь? До всего, что произошло потом. Тебя не было рядом, а мне было тяжело справиться с потерей отца. Я тогда обратилась к религии. К человеческой религии. Мне, откровенно говоря, противна концепция "поговори что-то картинке и тебя простят", и что за одного раскаявшегося грешника дают двух праведников, но... было что-то в это философии, что мне нравилось: духовное смирение. Мне смирения никогда не хватало. Я стала посещать близлежащий храм, даже прошла какой-то из их обрядов, который вроде как обращал меня в их веру. Но я так и не выучила ни одной молитвы, - Агата слабо улыбнулась. - Я просто говорила. А кто это был Бог или пустота - мне было все равно...
  ...Его звали Майкл. Он был рыж от макушки до пят. Бывший наркоман. Байкер. Водил и в алкогольном опьянении и в легком наркотическом. После аварии чудом выжил, однако ездить, пусть даже и нелегально, без прав, не перестал. Но начал верить в Бога. И молился, он знал наизусть почти все. Он был человеком. Он был светлым, он был солнцем. В первый вечер, не зная куда деться в церкви, Агата рассеяно озиралась по сторонам. Пока Майкл не предложил ей помощь и рассказал, как проходить вечерняя служба. А потом проводил её до дома и накинул ей на плечи свою куртку, потому что на улице было очень холодно...
  - Он был хорошим, Ульв, - пробормотала Агата. - Очень хорошим. Я начала видеть смысл в жизни, я даже начала улыбаться. Потому что я так устала от печали, Ульв. Он позвонил и сказал, что приедет ко мне вечером, и не приехал.
  - Авария?
  - Авария. Люди такие хрупкие, Ульв. Не он был виновником. Пытался уклониться, но не получилось. У него кольцо нашли. Он мне предложение ехал делать. Предложение, понимаешь? Я потом только узнала, что авария была подстроена, но... Я узнавала. Почти все мои парни кончили плохо. Кто спился, кто сгорел во время прихода, кого зарезали из-за пухлого кошелька. Вот почему я не хочу. Вот почему я боюсь. И это... почему я вообще здесь.
  - Агата, неужели ты веришь в какое-то там проклятие или порчу? Это же глупость, пережиток старых времен, маги такого не умеют...
  - Нет, ты не понял. Ты нестабильный, - она посмотрела ему прямо в глаза, нервно сглотнула. - Я знала, что ты умрешь. Что сорвешься сам, или тебя убьют. Я знала. И поэтому начала все это. Я жила той мыслью, что рано или поздно ты умрешь. И меня все устраивало.
  - Хотя бы честно, - мужчина скривил губы в усмешке.
  - Но ты в порядке. И у тебя может быть нормальная жизнь. Я не хочу тебе все портить. Потому что я все и всегда рушу.
  - Глупое же ты создание, - тихо проворчал Бёдульв, вставая с пола. Он еще плотнее укутал её в плед. Потом резко поднял со стула да так, что Агата не успела испугаться.
  - А мы куда?
  - А мы в постель. Доказывать, как ты неправа.
  - А сок?
  - А без сока, ты сегодня наказана за непослушание.
  - А мы летом поедем на море?
  - Поедем. А с сестрой ты моей познакомишься? Она на следующей неделе приедет...
  - Познакомлюсь. А...
  - А тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? И ради Луны, Агата, каждый раз, когда ты думаешь, что не нужна мне, приходи ко мне. Буду вправлять тебе мозги на место. Потому что ты, Агата, единственная причина, по которой я встаю по утрам.
  
  
7
  
  ...каждый раз, когда она пыталась вспомнить лицо своего отца, это заканчивалось неудачей. Нет, Агата знала, что где-то там в нижних ящичках тумбочки в её единственной комнате лежит парочка измятых и порванных фотографий: в семнадцать Агата позаботилась, чтобы мать исчезла со всех фотографий, где самой девушке не было и пяти. На них отец, быть может, еще не имел тех морщин на лбу, а платиновые волосы не превращались в серые. Может быть. Агата могла достать те фотографии, однако, не видела в них смысла. Потому что у неё было два отца: отец до Гвеневеры, и отец после неё.
  Иногда она спрашивала себя: чтобы было, если бы мать, нет, Гвеневера, не оставила их? Не разучился ли бы отец улыбаться? Не встала ли бы на ту дорожку, что правоохранительные органы презрительно именуют 'кривой'? Чтобы было, подожди Гвен Белоозерска хотя бы десять лет, в общем-то, короткий для оборотня срок? Если бы госпожа Женевьева приняла их, назвала Гвен вновь своей дочерью, а Агату, впервые, внучкой...
  Отец был бы жив. Жив. А Агата бы не потратила годы своей жизни на попойки с криминальными элементами. Все могло бы быть так по другому... и тогда бы она могла смотреть в глаза Бёдульву без стыда, что сжигал её изнутри...
  ...ей было семь, матери не было с ними уже более двух лет, и она спросила отца, что такое любовь. Её никогда не интересовало, откуда появляются дети, потому что физиологию людей и не-людей она познавала сама, по книгам, с яркими картинками, которые проглатывала как конфетки, так она была охоча до знаний. Однако, природа любви как таковой, той, что показывали на экранах больших телевизоров, той, о которой с таким придыханием говорили девчонки постарше, ей была непонятная.
  - Ну, любовь, это когда ты полностью и безраздельно принадлежишь другому человеку, - сказал тогда ей отец.
  - Это же ужасно! Принадлежать человеку. Как вещь. В таком случае, я никогда и никого не полюблю...
  - В этом, золотце, и есть проблема: мы не выбираем, любить нам или нет. Любовь просто появляется ниоткуда, или же складывается из всего. Мы отдаем себя человеку, а это уж его выбор: принимать нас или нет, отдавать ли себя целиком и полностью взамен или же нет.
  - А есть ли способ этого избежать?
  - Боюсь, что нет. Лекарство от этой болезни, как и от ликантропии, еще не придумали...
  ...тогда от отца пахло табаком. Годы спустя до неё дошло, что она начала курить не в пику окружающим моралистам, но чтобы вспомнит запах отца. От него не пахло ни мокрой собачьей шерстью, ни мужским потом, ни каким-либо одеколоном. Только дешевым табаком, что въелся в его кожу и делал подушечки его пальцев желтоватыми.
  Сейчас табаком пахло от нее, и отец вряд ли обрадовался данному обстоятельству. Она прикасалась кончиками пальцев к лицу отца, что было увековечено в камне. 'Вольдмар Рихт. Любящий отец, настоящий герой', гласила золотистая надпись на белом мраморе. Могильный камень заказывала не она - благодарные жители города, награда за спасение... посмертная.
  Каждый раз когда приходила на кладбище образ отца воскресал в её памяти, однако стирался за считанные дни. Оставался только запах. Запахи, в силу видовых особенностей, Агата запоминала особенно хорошо.
  - Здравствуй, папа, - уголки её губ слегка приподнялись, делая линию рта хоть как-то похожей на улыбку. - Я скучала. Прости, что не могла прийти раньше.
  Агата часто посещала могилу отца. И говорила. Как же много она говорила. Словно пыталась компенсировать все те годы, когда старалась не видеться с отцом вовсе, когда пропадала на бесконечных попойках с незнакомыми парнями.
  - Я думаю переехать к Ульву, как думаешь, это правильно?
  И тишина в ответ. Агата никогда не была особенно религиозна - даже когда в этой вере отчаянно нуждалась, но порой ей так хотелось верить в день судный, когда мертвые восстанут из могил, как живые. И чтобы отец ей ответил. Возможно поругал за неправильные решения. И он бы одобрил Ульва. Обязательно одобрил. Он говорил ей - раз или два - о парне, который пришел в их отдел. О хорошем, правильном парне, надежном, с которым можно пойти плечом к плечу. Агата всегда была уверена, что он говорил именно о Хансене.
  - Я не знаю, во что я ввязываюсь, папа. Но это как-то связано с северными невестами... Ульв отрицает эту версию, но я-то точно знаю, что это самая вероятная причина убийств. Но если её не хочет разрабатывать полиция, то эти займусь я. В конце концов, для этого и нужны частные детективы, да, пап?
  Снова молчание. А чего она, черт побери, ждала.
  - Я сделаю так, что ты будешь гордиться. Наконец-то. Я знаю, ты давно ждал удобного случая. Особыми успехами я тебя не баловала. Прости.
  Она отошла и села на скамейку, спинка которой - витые узоры. Сидение на скамье было холодное, но Агате все равно. Она начала копошится в сумке, достала телефон, проверила входящие сообщения. Семь от Ульва. Один от незнакомого номера.
  - Мама пишет. Она хочет признать меня. Ты знаешь? Знаешь, наверное... Видимо, госпожа Женевьева совсем плоха, и мать взяла клан в свои руки. Она, бесспорно, умная женщина, только бессердечная...
  ...ей вспоминались улыбки матери и её голос. Мирт тоже. Их воскресные пикники на природе или прогулки в парке. Всей семьей. Когда-то эта женщина, должно быть, любила её отца. Когда-то он, должно быть, любил её.
  - Все еще приходишь?
  Агата вздрогнула от неожиданности и обернулась. Подполковник Коннор Майерс. У уголков его глаз собрались морщины, рот был растянут в улыбке, губы обнажали идеально ровные и ослепительно белые зубы, но темные глаза на загорелом лице были пустыми.
  - Прихожу. Когда совсем припирает. Мне, все же, хочется помнить отца живым, а не смотреть на его надгробие, - девушка пожала плечами. - А вы какими судьбами?
  - Пришел навестить девочек.
  Пришел навестить девочек. Вот так вот просто. Неужели годы - неважно сколько - способны по-настоящему стереть горечь утраты, заглушить боль? Сделать так, чтобы воспоминания о близких померкли, слово цвета на фотографиях? Он говорил так, как будто бы ему все равно. Как будто бы позабыто все, что он пережил. А может, эта утрата выжгла в нем все, и чувствовать ему больше нечем. Так ведь бывает. Что у людей и не-людей попросту нет сердца.
  - Хотите, чтобы я составила вам кампанию, сэр?
  - Только если ты сама это хочешь.
  - Хочу, сэр.
  Агата встала с лавки и подошла к подполковнику, взяв его под руку. Они неспешно продолжили идти по дороге до ближайшего поворота. Справа мертвые, и слева - мертвые. Жаль, что призраков, тех, которых бы что-то держало, здесь не было. Да и призраки скорее привязываются не к месту захоронения своего тела, а к месту, которое при жизни любили большего всего. Как мадам Флавия, к примеру.
  ...она неодобрительно поцокала языком - чему не стоило удивляться, мадам Флавия вообще была чересчур материальна и человечна, по мнению Агаты - когда увидела, как она утром выбегает из квартиры Ульва, чтобы поехать к себе. Потому что обе знали - вечером девушка вернется. Впрочем, такие сложные отношения с Бёдульвом у Агаты не первый год, и мадам призрак-надзиратель уже должна была привыкнуть.
  - Скоро у Марты день рождение. Ей могло бы исполниться двадцать семь. Вы были ровесницами, - сухо обронил Коннор.
  - Я помню, сэр.
  Марта, Каталина и София Майерс погибли в ходе акции экстремистов по очистке города. Больше десятка лет назад расистские настроения в Федерации были распространены повсеместно, связано это было с волнениями на границе и новыми стычками с дикими оборотнями, а так же чередой громких преступлений, совершенны не-людями, магами и оборотнями. Марта и Каталина - дочери подполковника, оборотни, еще не обретшие свою вторую ипостась и оттого не имевшие возможность защищаться, были зверски изнасилованы, а после отравлены аконитом. София, человек, жена Коннора погибла, пытаясь защитить дочерей. По тем временам они были лишь цифрами в статистике. Но для подполковника... для подполковника это была покореженная жизнь.
  Он слегка подволакивал левую ногу, сказывалась старая травма, которую он получил при исполнении своего служебного долга. Тогда. Десять лет назад. При ограблении банка, где погиб её отец.
  - Сэр, почему... - Агата не знала, как лучше было задать этот вопрос.
  - Почему я еще жив? - глухо спросил он.
  - Да, сэр. Простите за грубость. Мы все знаем, что после потери своей половинки мужчины-оборотни долго не живут.
  - Ничего. Бывает. Я уже много лет на таблетках, которые подавляют мою вторую сущность, поэтому более или менее справляюсь.... Не смотри на меня так, я пытался покончить с собой. Три раза. За два месяца. Это было... до смерти твоего отца. Но он тогда меня вытащил. Сказал: найди новый смысл. Вольдмар вправил мозги: дескать, от меня жена ушла, но я как-то живу, а ты можешь помочь тем, кто в этой помощи нуждается. А потом погиб... глупо погиб. Тебе рассказывали хоть?
  - Я не хотела об этом слышать, сэр. Да и сейчас, если честно, не хочу.
  - Тогда неважно. Потом он погиб. И ты осталась одна. Ты знала, что я боролся с Гвен за право опекунства?
  - Мне сообщали, сэр.
  - Но твоя мать не позволила, хотя ей было все равно, как ты живешь и чем дышишь... твоя мать очень жестокая женщина, Агата.
  - Я знаю, сэр.
  - Мы теряем своих любимых, когда они погибают. Редко какая женщина уходит, зная, что она - вся вселенная для мужчины. Но твоя мать...
  - Моя мать - Белоозерска, и хватит об этом. Я ценю вашу заботу, сэр. Я знаю, что вы были одним из тех немногих, кому было не плевать на судьбу девочки-подростка. Вы говорили, что видите во мне своих дочерей, и заботились обо мне как могли. Иногда я жалею, что я не могу заменить вам дочь, а вы мне - отца.
  - Ну, в чем-то я могу его заменить, - он запустил пятерню в седые волосы. - Например поинтересоваться, что у тебя с капитаном Хансеном и почему ты морочишь мальчику голову. Ты собираешься за него замуж выходить или нет?
  - Речь пока идет только о совместном проживании, - смущенно ответила Агата.
  - А разве ты уже не живешь с ним? А то на то похоже... Весь отдел уже сделал ставки, когда под венец пойдете.
  - Сейчас вы звучите не как мой отец, а как отец Ульва.
  - Поверь, до Иоакима Хансена мне далеко.
  - Значит, его отца зовут Иоаким...
  - Очень и очень неприятный человек. Хансены и Белоозерские - две стороны одной монеты. Жестокие женщины - слабые мужчины. Жестокие мужчины - слабые женщины. Одна половина голов у них буквально считаются 'бракованными'. Брак в волчьем помете, - он фыркнул. Они повернули налево, миновав обелиск на чьей-то могиле. - Он почти не выпускал свою жену в свет после рождения первенца, то есть нашего Бёдульва...
  - Откуда вы это знаете?
  - Агата, золотко, ты не поверишь, но иногда я читаю светскую хронику.
  - Простите, но я как-то не особо к ней приобщалась последние лет эдак двадцать семь. Была не в курсе.
  - Мы дошли.
  Они замерли, словно мраморные статуэтки у одного надгробия. Из гранита. Марта, Каталина и София.
  - Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой, - прочитала Агата.
  - София была очень набожна. Даже удивительно, в наш-то век.
  - Отнюдь. Говорят, что в годы мракобесия рождаются истинные праведники. Может быть, София была именно такой.
  - Ты сама веришь в то, что говоришь?
  - Честно? - кивок. - Нет. Просто в таких неловких ситуациях полагается что-то говорить, - она замерла, но лишь на мгновение. - А почему именно эта фраза?
  - София истово верила в бога. Она верила, что бог подаст каждому страждущему, что спасет всех и вся и предоставит приют обездоленному... Знаешь, мы ждали третьего.
  - Мне жаль, сэр, - тихо сказала Агата.
  Возможно, это был единственный раз, когда она не лгала. Просто она вспомнила всех девчонок - погибших раньше времени. Всех женщин, убитых просто походя, включая жену подполковника. И ей было жаль. Действительно жаль. И если на этот раз она сможет помочь выследить не случайного убийцу, но настоящего маньяка...
  - Мы, в управлении, конечно, не идиоты, но до этого не придавали особо значения, что все девушки были беременны. Казалось случайным обстоятельством, нелепым совпадением... Но сверили похожие случаи, происходившее за последние десять лет, пусть и в других районах - совпало. Девочка, это попахивает чем-то особенно мерзотным, так что я советую тебе держаться подальше. Вернись к своим обычным делам...
  - Расследованию чужих измен и 'загадочных' исчезновений дочерей и сыновей? - глухо спросила Агата. - Спасибо, но нет. Я всегда отказывалась от расследования убийств, но теперь... вы заметили, что у маньяка есть определенный тип? Светловолосые девушки со светлыми же глазами, бледной кожей, маленькие, хрупкие... беременные. И хотя последний пункт не подходит, то все ранее перечисленные - вполне. Это дело приобретает, скажем так, личный оттенок. Это кто-то из наших, сэр Майерс. Кто-то нестабильный, и кто-то, возможно, даже незарегистрированный как таковой. Вот почему для меня так важно расследовать это дело.
  - У тебя нет опыта в подобных расследованиях.
  - Значит, будет. Я уже запросила архивы всех закрытых дел с подобным составом преступления. Я найду виновного. Помогу вам найти преступника. Я уже опросила мужа недавней жертвы и собираюсь поговорить с семьей второй погибшей.
  - Я только надеюсь, что следующим трупом, который мы найдем, не окажешься ты.
  - Я могу о себе позаботиться. Я оборотень.
  - Просто береги себя.
  - Да, сэр.
  
  Свистел чайник. Агата, не обращая на него внимания, проверяла смс-ки. Сообщение извещало о трех пропущенных от Бёдульва, второе гласило: 'Ты уже подумала над моим предложением? Г.', и. соответственно, было от Гвеневеры, как можно было догадаться. Третье смс-ка состояла из двух слов: 'Надо поговорить', и была прислана с незнакомого номера. Однако, и там стояла приписка - сообщение был от некой Виктории. Агате потребовалось не меньше минуты, чтобы вспомнить, что Викторией звали её младшую сводную сестру. В ответ она напечатала: 'В среду, в кофейне 'У Дживса' рядом с моим домом, в пять'. В том, что Виктория знала её адрес - узнали же она и Гвен её телефон - она не сомневалась. Новое сообщение пришло мгновенно: 'Договорились'.
  Выключив, наконец, чайник, Агата перезвонила Бёдульву. Спустя несколько гудков на том конце ответили.
  - Что-то случилось? - обеспокоенно спросила она.
  - Ничего страшного, на самом-то деле. Но планы немного меняются. Сестра обещала приехать на следующей неделе, но приезжает завтра. Что-то у неё там со сделкой не срослось, вот и едет, гм отрываться. В общем, я хотел, чтобы вы встретились.
  - Около пяти у меня встреча с... гм, моей сестрой. Но это надолго не затянется, так что в половину седьмого смогу встретиться с тобой и...
  - Ингебодой. Но она любит, когда её называют Ингой.
  - Ясно.
  - Значит, тоже налаживаешь связи с семьей?
  - Есть немного, - Агата постаралась, чтобы её голос звучал бодро, но получалось паршиво.
  Кто-то настойчиво начал звонить в дверь. Странно, учитывая, что дверь едва в квартиру едва закрывается...
  - Значит, до завтра. Заеду за тобой в шесть.
  - Увидимся.
  - Увидимся.
  Агата отключила телефон и поспешила к двери, а толкнув её, увидела у порога свою гостью.
  - Добрый день. Меня зовут Инга. Ульв, должно быть, рассказывал обо мне?
  
  
8
  Ингебода была как с обложки глянцевого журнала. Высокая, стройная красавица, с узкими плечами и широкими бедрами. У неё был длинный прямой нос -у Ульва на нём была небольшая горбинка, но Агата всегда думала, что это из-за того, что его довольно часто ломали - раскосые глаза, с такой черной радужкой, что не видно зрачка, как и у её старшего брата. Полные губы с красивым абрисом. Карамельная кожа без единого пигментного пятна. И просто поражающая воображения копна рыжих волос, которые были идеально уложены. Агата мысленно подсчитала, что эта девушка на одну укладку тратила больше, чем она -на оплату счетов.
  Длинные - по-аристократически длинные - пальцы расстегивали крупные пуговицы на черном осеннем пальто.
  - Значит вы - Агата. Вы представлялись мне несколько иной... На фотографии вы выглядели лучше.
  Что ж, Инга была прямолинейна, совсем как Ульв. Очень не хотелось верить, что весь клан Хансенов такой. Прямолинейность, в глубине своей души, Агата просто не переносила. Витиеватые речи и туманность были куда больше ей по душе. Материнское наследство.
  - Вы, признаться, тоже выглядите не так, как я представляла.
  Женщины клана Хансены должны были выглядеть совсем по-другому. В представлении Агаты они были очаровательные домоседки, которые, правда, могут руководить светским приемом. Но они должны были быть исключительно хранительницами очага - выглядеть так, как будто бы они владеют этим городом и тобой в придачу им совсем не полагалось. А Ингебода Хансен выглядела именно так: как будто бы еще в тринадцать лет в рукопашной положила медведя на лопатки, тем самым доказав свое право на превосходство.
  - Будем на 'ты'. Не люблю этих реверансов, - сказала Инга. - Братец еще не знает о моем приезде, потому что мне меньше всего хотелось знакомиться с тобой в окружении этой официальщины. Тем более, ты наверняка бы нервничала.
  - Я и так нервничаю из-за того, что сестра капитана полиции стоит на моем пороге, - угрюмо сказала волчица.
  Соседняя дверь открылась и из-за неё показала Джеки. Заспанная, в спортивных штанах, майке и тапках на босу ногу.
  - Агат, что-то случилось? Не помню, чтобы ты кого-то ждала...
  - Вы, должно быть соседка невесты моего брата, да, та самая, о который мне тоже очень много рассказывали, вы ведь подруги... - начала Инга, но Джеки оборвала её следующим вопросом.
  - Какого брата?
  - Бёдульва Хансена. Я его сестра - Инга.
  - Агата, ты что... - голос Джек стал угрожающе повышаться, поэтому девушка с перепугу только и смогла, что втянуть Ингебоду в квартиру и захлопнуть дверь. Но на замок она не закрывалась... Оставалось надеяться на сознательность соседки и с горечью осознавать то, что придется все ей рассказывать.
  - У тебя странное поведение. Для оборотня, я имею в иду. Обычно такими неуравновешенными бывают исключительно люди, - Инга приподняла бровь и почти с нескрываемой брезгливостью осмотрела прихожую. - И здесь ты живешь? Золотко, да тебя надо вытаскивать из этой дыры.
  - То, что ты выше меня пол головы, не дает тебе права фамильярничать со мной. Я старше тебя на несколько лет. Я тебе не 'золотко', и к моему дому прошу относиться с уважением, - Агата нервно сглотнула. - Даже если он столь неказист.
  - Право обращаться к кому угодно и как угодно дает мне не мой рост, а стотысячные счета в банках Федерации, - девушка жестко усмехнулась. - И, да, извини, если обидела. Я ничего не имела в виду, ну, знаешь... я использовала это как уменьшительно-ласкательное... Ох, свора диких оборотней, я не знаю как с тобой общаться! Прости, не имела дела с девушками почти одного со мной возраста уже больше полугода - больше нахожусь в окружении престарелых дураков...Послушай, ты - последний человек в этом городе, которого я бы хотела обидеть. Ты же вернула брата в семью. Ты не представляешь, как мы тебе благодарны. Я и мама. Ну, у мамы он всегда был любимчиком - слишком уж похож на отца, а мне... мне он как раз отца заменил. Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда он год назад вышел со мной на связь!
  - Год назад? - с сомнением в голосе протянула волчица. Ульв говорил ей о шести месяцах и только.
  - Да, он уже давно вьет вам семейное гнездышко, причем вдали от нас, но все же в Мельбурге. У нас там такое хорошее море! Ты не думай - у нас не промышленный город, Мельбург - рекреационная зона...
  - Я и не знала.
  - Про Мельбург?
  - Про гнездышко.
  - Оу, прости. Я думала, брат тебе все рассказал. Все-таки стать частью клана Хансенов - это не за хлебом сходить.
  - Знаешь, несколько дней назад твой брат предложил переехать к нему, из-за чего мы поссорились, но в конце концов я согласилась. Потом он заявил мне, что приезжает его сестра, и тут - чудесным образом - она появляется передо мной в ту же секунду, как я кладу трубку. Поверь, все, чего я сейчас я хочу - это выставить тебя вон!
  - Вон не получится. Я возложила на себя особую миссию - надо подготовить тебя ко встречи с моими родственничками. Поверь - они тот еще змеиный клубок.
  - Как и каждая стая.
  - Знаешь на собственной шкуре?
  - Нет. Я одиночка. Но наслышана.
  - В общем, переодевайся, проедем с тобой по магазинам. О деньгах можешь не беспокоиться, это вроде как моя обязанность, да и карта у меня безлимитная, если увлечемся - не беда. Иначе тебя... прости, не примут.
  - Спасибо, обрадовала, - Агата горько усмехнулась. Кричать о том, что ей ничего не нужно, смысла не было. Если совсем эти подарки поперек горла встанут, она всегда сможет вернуть вещи в магазин и деньги вернуться на карточку.
  - А ты ведь не Рихт, - сказала волчица. Бросила фразу словно камешек - посмотреть, сколько кругов он оставит на воде. - Ты Белоозерска. Ты Агата Белоозерска. Та самая дочь Гвеневеры. Ты становишься все популярнее, ты знаешь?
  - И откуда девчонка из Мельбурга об этом знает? Дочери Иоакима Хансена должны быть набожны и скромны. А для оной ты знаешь слишком много.
  - У Иоакима Хансена только одна дочь - это я, - фыркнула Инга. - Я о тебе знаю очень многое, а ты обо мне - нет... Все просто. Бизнес, золотко. У меня достаточно связей, чтобы разузнать все и о каждом. Но с тобой - чистая случайность. История с твоей матерью достаточно скандальная, и я была еще ребенком, когда она произошла. Но вот сейчас я приехала в этот негостеприимный городок как раз для того, чтобы заключить весьма выгодную сделку с кланом Белоозерских. И что я узнаю? У них намечается междоусобная свара, которую решить может одна девочка...
  - Замолчи, - в голосе Агаты промелькнули рычащие звуки. Вены на руках подозрительно взбухли, так обычно бывало перед превращением.
  Вот так, подумала Агата, я нападу на сестру Ульва. И это будет точкой, кровавым финалом. Возлюбленная убила сестру своего жениха. Или сестра убила возлюбленную брата. Именно такими будут заголовки статей в газетах. Скучными и прозаичными.
  - Может быть, мы поговорим как цивилизованные оборотни? - спросила Инга. - Знаешь, вся эта болтовня на пороге - утомляет.
  - Будешь кофе или... чай? - прорычала Рихт, пытаясь успокоиться. - Учти - у меня все магазинное и не самого высшего сорта.
  - Чай. Если можно. Ничего не имею против чая в пакетиках.
  Агата пошла на кухню, поставила чайник и попыталась достать чашки. Одна треснула у неё прямо в руке: ногти заметно удлинились, запястья стали покрываться шерстью. Девушка стала чаще дышать.
  - Тебе плохо? - обеспокоенно спросила Инга.
  - Нет. Все в порядке.
  - Черт, да ты же... - она бросила взгляд на руки волчицы, - да ты же себя не контролируешь!
  - Это только потому что я оказалась... в напряженной ситуации.
  - Бывает. Я сейчас налью тебе воды...
  - Лучше вообще не подходи. Есть вероятность, что я тебя исцарапаю... - проворчала Рихт. Девушка открыла кран и подставила под струю теплой воды руки. Когда ногти вернулись в свою изначальную форму, она умыла лицо, проморгалась и еще раз глубоко вздохнула. - Вроде все.
  Осколки чашки - любимой, черт побери - были собраны и отправлены в ведро.
  - Я тебя... разозлила?
  - Немного. Это у тебя с братом общее.
  Закипал чайник.
  - Прости, у меня только черный.
  - Ничего. Терпеть не могу зеленый, а его пьют все мои деловые партнеры...
  - Раздражает, не правда ли?
  - И еще как.
  В тот самый момент Агата увидела отражение себя: немного раздраженную и замученную девушку. Увидела она её в Инге. Она же сама достала чашки из буфета и налила в них кипяток. Спустя десять минут они сидели друг на против друга и говорили. Обо всем.
  -...мой клан действительно достаточно консервативен, - Инга поправляла воротник своей водолазки. Удивительно, но под безупречным пальто скрывалась достаточно неброская одежда, которая выбиралась для комфорта, а не для статуса. - Если не сказать - патриархален. Именно поэтому я так восхищалась кланом Белоозерских...
  - Белоозерские - лишь обратная сторона монеты патриархального клана, Инга. Не обольщайся. Там все точно так же как у вас, просто в главных ролях -женщины, а не мужчины. По сути, этот клан так же прогнил, как и ваш. Уже прости за откровенность, - Агата сделала глоток чая, кипяток обжег небо.
  - Ничего. Бывает. Сама все понимаю.
  - Так как же ты оказалась во главе одной из ваших фирм?
  - Все просто: исчез Ульв, сбежав на Границу, у отца осталось трое сыновей. Торбьорн, Фрейвар и Фрейгир - наши близнецы, любимчики семьи, фавориты светского общества. А на деле - мелкие засранцы. Отец посчитал нужным переложить все на плечи Торбьорна. Ему тогда было восемнадцать, начало второго курса... Торбьорн любил создавать ювелирные украшения и очень не любил всей этой бумажной работы. А я... Я единственная дочь в семье, Агата. Я обречена была стать всеобщей любимицей. Я была единственной, кому отец делал многочисленные поблажки и кого любил слепо и беззаветно... Но для него я все же была второй. Первым был Ульв. Его первенец, его надежда и опора. Он так верил в его надежность, серьезность, взрослость... Из-за него, из-за Иоакима, Ульв повзрослел слишком рано. Слишком, дикие его задери... - У глянцевой красотки в глазах заблестели слезы. - Иоаким любил нас всех, но он слишком был занят бизнесом клана и им сами. Для своих волчат у него никогда не было времени. И Ульв... Ульв просто заменил мне отца. Мне, Фрейвару и Фрейгиру. У меня с ним разница больше десяти лет, у близнецов и того больше. Он был нашим богом. Он, а не многочисленные няньки, заплетал мне косички и читал сказки... - Она протяжно вздохнула. - В общем, Ульв был одаренным бизнесменом. В девятнадцать отец его таскал по собраниям акционеров и к его мнению прислушивались, он часто делал верные прогнозы. А потом... исчез. Сбежал на Границу. И все, мы больше о нем ничего не слышали. - Инга помрачнела. - Роль наследника была переложена на Торбьорна, но я уже говорила: он творец, а не делец. Бьорн очень быстро сдавал позиции. Но тут была я, которая определила для себя, что помогу брату, чего бы это не стоило: ведь этого бы хотел Ульв, наверняка. И вот, прошло десять лет, я подмяла эту компанию под себя, хотя по бумагам всем заправляет Торбьорн, отец гордится своим наследником, а я занимаюсь любимым делом. Такие дела.
  - Ульв просто... сбежал? - Агата попросту не могла в это поверить.
  - Я не знаю в чем там конкретно дело. Может в его бывшей невесте...
  - Невесте?
  - Да. Расслабься. Отец просто надеялся, что они понравятся друг другу и таким образом две фирмы сольются в одну. Не вышло. Девочка оказалась умнее и положила глаз на более крупную рыбу.
  - Ясно...
  - Забавно видеть, как ты нервничаешь. Знаешь, я действительно не слышала об Ульве ничего. Ничего до начала прошлого года. Словно он тщательно избегал СМИ до этого времени: ни одного упоминания. А весь клан хорошо искал. Впрочем, не удивительно: Бёдульв всегда был умнее нас всех, он мог обставить нас на раз-два. Но теперь у него есть ты: девушка из хорошего клана...
  - Я не признана. Ты в курсе.
  - Какая к черту разница? Даже если и так, мне все равно. Ты вернула мне брата, и я сделаю все, чтобы не потерять его вновь. Поэтому, Агата, будь умницей, давай завтра притворимся, что никогда друг друга не видели?
  Нет, подумала Агата. Мы не притворимся. И твой брат, наверное, не вернется в своей клан. Потому что завтра я разорву этот круг. Потому что я безнадежно и бесконечно устала от этого. Меня все устраивало, а тут вдруг все пошло наперекосяк. Но вместе того, чтобы высказать это вслух, волчица кивнула головой и сделала глоток из кружки.
  
9
  
  Глубокий вздох. И выдох. Там, где вчера сидела Инга, теперь сидела Джек и испытующим взглядом изучала бесстрастное выражение лица Агаты.
  ...как рассказать ей все, единственной, кого она считала за друга, правду? Настоящую, такую, чтобы без прикрас. О своих запоях, из которых её вытаскивал Ульв? О её истериках, когда он удерживал её, сумасшедшую и ревущую в голос... Как рассказать единственному другу о том, с кем делишь постель и проводишь ночи?
  - И как долго? - спросила Джек.
  - Семь лет. Любовники. Знакомы - десять.
  Агате очень хотелось верить, что Джеки поймет и не осудит. Потому что она уже выступила и своим судьей и своим обвинителем. Ей не хотелось видеть обвиняющего взгляда подруги. А Джек могла бы сказать, что такой красавчик - не уровень Агаты, и вообще... Но вместо этого Джек лишь улыбнулась своей неповторимой улыбкой: теплой и понимающей.
  - Я рада за тебя. По ту сторону телеэкрана он кажется тем еще засранцем, да и я понаслушалась от тебя немало историй о капитане-полиции-который-тебя не ценит... Но я рада за тебя. Честно. Хоть у кого-то будет все в порядке.
  И тут же улыбка Джеки перестала быть той-самой-улыбкой-матери-спасительницы: она выглядела измученной и забитой. Агата всегда плохо понимала окружающих людей и не отличалась особой эмпатией, но тут сам человек кричал о том, что ей плохо, что она нуждалась в помощи. К сожалению, и помощник-спаситель из Рихт был паршивый.
  - Джек... ты в порядке? - настороженно спросила девушка.
  - Да. Да... Нет. Нет.
  И тут соседку словно прорвало. Сначала по щекам потекло лишь несколько слезинок, но потом они превратились в поток. Бледное лицо некрасиво раскраснелось, речь превратилась в несвязное мычание. Агата лишь молча вышла из комнаты и через несколько секунд вернулась назад с носовым платком и протянула его плачущей девушке.
  - Чака нет уже несколько дней, и я...
  - Ты знаешь, с ним такое бывает: поехал искать новую работу и загулял. Такой он у нас непутевый. Вернется, - утешающе произнесла Агата
  - ...и я - беременна.
  Агата опустилась на стул. Паршиво. Как паршиво. Почему сейчас? Почему? Джек была из хорошей семьи, образованная, тихая, спокойная и добра. Все предыдущие подружки Чакки - они не задерживались больше чем на неделю - считали её, Агату, потенциальной соперницей, спешили выяснить с ней отношения. Джеки только посетовала на то, что дверь её принципиально не закрывается - только на цепочку, разве что - и пришла знакомиться с пирогом, который сама испекла. У Джеки могло быть такое хорошее будущее: муж - белый воротничок - домик с лужайкой и собакой, выводок детишек. Почему Чак? Почему?
  - Он вернется, и вы поженитесь, - спокойно сказала волчица. - От ребенка всегда успеешь избавиться.
  - Тринадцатая неделя пошла, - безжизненно отозвалась соседка. - Я к врачу ходила. Я думала, просто задержка, что-то по гинекологии. Но ведь живота не видно. Совсем не видно...
  - Я должна была заметить раньше,- глухо сказала Агата. Где был её хваленый нюх? Беременные начинают пахнуть иначе... - У меня есть кое-какие сбережения, их хватит на первоначальный взнос за дома или другую квартиру: где поприличнее.
  - Н-нет, нет, спасибо, - все таким же безжизненным голосом сказала подруга.
  Лицо посеревшее. Токсикоз? Или просто усталость? Она так истончала, стала подобие себя прежней. За считанные дни. Чакки пропадал и раньше, но Джек редко когда беспокоилась, привыкла к его отлучкам: иногда после них он возвращался с деньгами, иногда - полностью пустой.
  - Пойдем к тебе, я помогу тебе переодеться в пижаму, ты отоспишься и к вечеру будешь уже в себе.
  Агата приобняла её за плечи и медленно повела её в другую квартиру. А там уже прикрыла теплым флисовым пледом, открыла маленькую форточку, чтобы в квартире не было так душно. Запрятала ножи куда подальше - потом расскажет Джеки, куда делось все острое - и на всякий случай захватила с собой аптечку.
  Вернулась к себе. Заварила кофе. Теплая водичка, словно подкрашенная коричневой акварелью. Без сахара. Но со сливками. Подобная дешевая дрянь - а стоила одна баночка этого напитка сомнительного происхождения всего несколько фунтов - хорошо прочищала голову.
  Под рукой - белый лист, в руке - хорошо заточенный карандаш. Имена трех жертв.
  Анель Саммерс. Жена мага. Найдена в подворотне. Агатой. Муж сначала заказал поиск, после предложил заключить контракт на поиск убийцы. Агата отказала, тогда дело еще не приобрело личный характер.
  Мила Граймс. Шлюха. Найдена у заброшенной фабрики консервов. Агатой же. Пометила рядом с именем, что её заказал кто-то не из семьи, просто соседка. Заплатила минимальную ставку как частному сыщику. Расследования убийства никто не заказывал.
  Элизабет МакГоун. Дочка политика. Никто с Агатой контракт на поиск не подписывал. Нашла по чистой случайности - слишком резкий медный запах там стоял - вызывала Ульва, оформили её как обнаружившую труп.
  Волчица оставила свободные места между именами, и пыталась писать как можно более плотнее, неизвестно сколько еще будет жертв.
  Девчонки на первый взгляд между собой никак не связаны. Роман с оборотнем был только у последней из жертв, и её любовник никак не причастен. Милу Граймс надо будет проверить: среди её клиентов вполне мог быть оборотень.
  Что их объединяет? Внешность. И только. При жизни - Агата была уверена - они не были знакомы. Они принадлежали к разным социальным группам, у них были разные интересы, разные друзья. Они были беременны. Все три - от разных людей.
  Агата не выдержала. Достала карту города, которая до этого была сложена несколько раз. Развернула. И пометила карандашом места, где были найдены тела. Соединила все три прямыми линиями. Треугольник, разумеется. Даже не правильный, не прямой и не равнобедренный. Произвольный.
  Девушка поморщилась. Это заметно уменьшало шансы на секту или религиозное жертвоприношение, что, в принципе, есть суть одна и та же. Если бы треугольник был правильный, а последующие жертвы - которых даже при лучшем раскладе не удастся избежать - складывались в знак внутри него....
  ...она смогла бы найти похожий символ. Отец в свое время интересовался различными религиозными верованиями, у него были целые книги, посвященные той или иной символике.
  Агата решила, что купит себе пробковую доску, куда сможет прилеплять все свои заметки. Глупостью было не браться за убийства до этого: её лицензия это позволяла, как и позволяла работать вместе с полицией. У неё бы было больше опыта, она бы увидела то, что было бы очевидно для любого следователя полиции.
  ...из тебя получится хороший следователь, сказал когда-то Коннор Майерс. Такой же хороший, каким когда-то был твоим отец.
  Почему она отказалась поступать в полицейскую академию? Да, не с её аттестатом и не с той физической подготовкой. Но связи и год тренировок. Она бы смогла.
  ...в уголке белого листа появились незатейливые завитушки.
  Три имени.
  Три смерти.
  Три одинаковых, словно сестры, девушки.
  
  Рано или поздно, но она всегда сюда возвращалась. Квартира Бёдульва - своего рода центр мира, куда Агата неизменно стремилась. Звонок отозвался тревожной трелью. Дверь приоткрылась сначала на цепочку, но когда мужчина увидел незваную гостью, без вопросов открыл дверь.
  Агата ударила ему в челюсть со всей силы. Голова Бёдульва мотнулась назад, словно у тряпичной куклы: к удару он не был готов. Девушка плотно сжала губы и процедила:
  - Ты знаешь за что.
  Ульв потер место ушиба и кивнул:
  - Догадываюсь.
  В следующее мгновение Агата оказалась вплотную с волком и притянула его лицо к себе, впившись жадным поцелуем в его губы. Легкая щетина, волкам сложно было сохранить шевелюру - короткой, а щеки - гладкими, приятно колола кожу, рука непроизвольно полезла ему под футболку. В черной хлопковой серой футболке он был на диво хорош. В свободное от работы время капитан полиции одевался как все простые смертные, даже признавал джинсы. И в такие моменты Агата подтрунивала над ним, дескать, почти похож на нормального человека... или оборотня.
  - Я скучал по тебе... так скучал, - в коротких перерывах между поцелуями бормотал он. - Я думал, что с ума сойду с этими телефонными звонками без возможности увидеть тебя...
  Она тоже скучала, только ни за что не призналась бы в этом. Несколько дней, а она уже так соскучилась. Хотя и ударить еще разок со всей дури Агате тоже хотелось.
  Она чувствовала странную, лихорадочную дрожь. Захотелось кусать и царапать его, оставлять отметины, дать всем понять: он только её.
  Ткань футболки неудобная, мешающая... вместо ногтей - когти, и хлопковой преграды больше нет. С утробным рычанием Ульв рванул застежку её джинс, та легко поддалась.
  ...ничего, она новые купит, потом. Несколько движений и джинсы оказались на полу. Бёдульв подхватил её, а Агата инстинктивно обвила его ногами. Ей хотелось быть ближе, слиться в одно, их уже разделяла лишь ткань белья. До кровати идти еще очень и очень долго, а пол вовсе не казался грязным...
  Спина коснулась холодной поверхности и волчица почувствовала под собой устойчивую поверхность. Оказалось, что Ульв остановил свой выбор на зеркале в прихожей, перед котором стоял столик.
  Он вошел в неё, продолжая порыкивать, словно дикий зверь, а Агата стремилась сократить расстояние между их телами. Она запустила волосы в его темную шевелюру, словно желая перебрать все смоляные пряди. Странно, обычно их секс походил на схватку, попытку доказать кто сильнее, а сейчас Агата без малейшего сопротивления сдалась на милость победителю, следуя за его телом. И ей было хорошо: Ульв нежно покусывал её шею и шептал нежные слова, часть из которых ей так и не удалось разобрать...
  ...когда они все же перебрались в спальню, Агата положила голову ему на грудь. Она слышала что там, под кожей, между ребер гулко бьется сердце Бёдульва. Девушка вела пальцами прямые линии от ключиц к паху - неосмысленный, инстинктивный жест. Рука Ульва поглаживала её обнаженное плечо, а его взгляд блуждал по потолку.
  - Я согласна, - тихонько сказала она.
  - На что? - лениво-удивленно переспросил оборотень.
  - Я согласна поехать в Мельбург, познакомиться с твоей семьей, устроиться в гнездышке, которое ты для нас отстроил, согласна завести семью или что у тебя там по плану, - буркнула Агата.
  - Правда? - Бёдульв подозрительно скосил на неё глаз.
  - Я что тут по твоему, шутки шучу?
  Неверующий волк получил ощутимый удар кулаком по ребрам, сдавленно ойкнул и заулыбался, поцеловал Агату в макушку.
  - Я думаю, тебе очень понравится жить у моря.
  - Понравиться-то понравиться, но... - девушка неуверенно замолчала. Села на постели, скрестив ноги, и притянула к себе одеяло: подсознательно все еще стеснялась шрама который корежил её левую грудь и больше не позволит надевать платья с глубокими вырезами. Вспомнила о Джеки и решила рассказать о наболевшем. - Мы же не первый раз так...
  - Как "так"?
  - Без защиты, - выдохнула Агата. - Но я не разу не... я не разу не забеременела от тебя! - выпалила. - Что если я... дефектная? Урод, неспособный даже ребенка выносить? А тебе он будет нужен. Нет, не клану. Тебе. Ты любишь детей и рано или поздно захочешь своих собственных, а я не смогу их тебе дать. Ты возненавидишь меня.
  - Эй, откуда такие мысли? - Ульв улыбнулся. - Во-первых, люди годами пытаются завести детей, а у нас с тобой подобные помутнения случаются раз в полгода. Во-вторых, я думаю, что у тебя все в порядке и никогда не смей думать так о себе, хорошо? Если надо будет, если ты захочешь, оплатим лечение в клинике. Сейчас это лечится. Если не поможет и это, усыновим кого-нибудь. Я не против. Это, конечно, будет человек, но какая разница? А не захочешь - будем жить вместе всю оставшуюся жизнь, - волк тоже сел на кровати и потянулся к Агате за поцелуем. - Как ты не поймешь: я люблю тебя, если у нас будет наше продолжение - я буду рад, но если нет, то это нисколько не умалит мою любовь к тебе, ясно?
  - Ты только что сказал, что любишь меня, - растерянно протянула она.
  - Ну да, и что?
  - Ты никогда этого не говорил.
   - Разве? Мне казалось, что тысячу раз.
  - Нет, не говорил.
  - Я вроде много раз тебе говорил, что жить без тебя не могу.
  - Я вот без плойки жить не могу - у меня волосы при постоянной влаге вьются, но это не значит, что я её люблю!
  - Плойка ты моя... без мозгов совсем, видимо. Ну ничего, я уже привыкший.
  За это замечание Бёдульв получил подушкой.
  - Ладно-ладно, вот так: я тебя люблю. Так нормально?
  - Да, спасибо.
  - Ничего не хочешь мне сказать?
  - Нет, спасибо.
  - Ладно, я подожду, я терпеливый. Так когда мы уезжаем отсюда?
  - Как только закроем дело. Как только ты и я его закроем, вот так.
  - И почему я не удивлен? - вздохнул оборотень. - Ладно. Завтра еще раз посети место работы Милы Граймс, может быть тебе расскажут то, чего не сказали нам.
  - Есть! - улыбнулась девушка. - Все будет в лучшем виде, Дьявол,- подколола она его старой кличкой.
  Кинув осторожный взгляд на Бёдульва, Агата даже немного расстроилась и от обиды прикусила губу: волк был очень хорош. Со слегка взлохмаченными волосами, он лежал на белоснежной подушке ярко контрастировавшей с его смуглой кожей. И с каждым мгновением Агата все больше убеждалась в том, что уже поздно разрывать эту связь: надо было делать это лет пять назад. А сейчас она согласилась и впервые поверила, что у неё может быть нормальная жизнь. Она ведь воспитывалась вне глупой диктатуры своего клана. Она ведь сможет ужиться с Бёдульвом...
  Агата оседлала его бедра и с нахальной улыбкой заявила:
  - Моя очередь.
  
  
10
  
  ...Папа, я вырасту и стану полицейским, совсем как ты, говорит Агата. Она улыбается и съедает еще кусок сладкой ваты, за руку её крепко держит мать. На ней кремовые брюки-капри и светлая футболка. Её черные волосы забраны в высокий хвост. Агата про себя вздыхает: ей хочется быть похожей на маму, но мама каждый раз целует её в щеку и говорит о том, как рада, что дочь похожа на отца.
  - Полицейский - это очень хорошая работа, - говорит Гвен. Улыбается. У мамы все тридцать два зуба как жемчужины.
  У неё есть и настоящие всамделишные жемчужины, нанизанные на нить, но мама не разрешает их трогать, говорит, дескать, все равно потом это Агате останется. Агата дуется, но долго никогда не получается, мама обычно задабривает её мороженым или плиткой шоколада. Отец ругается, но тоже недолго. Его мама задабривает поцелуем.
  - Только неблагодарная, - вздыхает Гвен. - Но следователь из тебя получится очень хороший. Ты же так хорошо находишь вещи в "горячо-холодно"! У тебя - талант!
  - Ищейка - это еще не полицейский, - сурово отмечает отец.
  - Да ладно тебе, - мама смеется. - Видно же, что она вся в тебя. Значит, будет хорошим полицейским! Оборотни другими и не бывают.
  Агата преисполняется благодарности и дергает маму за руку, чтобы та склонилась поближе к ней и целует её в щеку много-много раз.
  - Фу, Агата, не слюнявь меня! - мама хохочет и потирает щеку, хотя потом целует дочь в лоб.
  Агата доедает вату и выбрасывает палочку в ближайшую урну и хватает родителей за руки, крепко-крепко, чтобы ни за что не потеряться. И солнце светит ярко-ярко, слепит глаза, плавит асфальт под ногами. И ей кажется что день этот, тягуче-томный, светлый и счастливый будет длиться и длиться, что они застынут в нем навечно, словно стрекозы в пласте янтаря - одни из тех, что она видела в музее...
  ...сигаретный дымок взлетал в небо, растворялся в холодном вечернем воздухе. Агата поежилась от пронизывающего ветра. Холодало, спасал лишь теплый светлый свитер, сливочного света - подарок волка. Мигом вспомнился запах свежесваренного кофе: в это утро варил Ульв, у него всегда получалось лучше. Потом он уехал на работу, в полицейский участок, обещал вернуться к ночи, задержится из-за дел. Весь день Агата пыталась свыкнуться с мыслью: она скоро будет здесь хозяйкой. Или в другом доме. Будет готовить - она обязательно научится готовить что-то помимо макарон и яичницы - ходить в супермаркеты и выбирать обои и диван в гостиную. Кроватку в детскую. Нет, к ребенку Агата не была готова, но заранее воспринимала его как неизбежное зло, уверившись в том, что отцовство попросту необходимо Бёдульву. Она даже научится говорить пугавшее слово на букву "л", и её не будет передергивать, если Ульв будет называть её своей, её пальцы не будет сводить от физической боли, которая сковывает тело при каждом воспоминании.
  Завтра ей предстояла встреча с Викторией, муторный разговор о клане, но Агату это не волновало. Она выйдет замуж и навсегда забудет о клане Белоозерских. О своем прошлом. Об этом городе вообще.
  Агата вдохнула вечерний воздух полной грудью: мочевина, дешевый табак, сладковатый запах помоек и человеческого пота. Это обычный аромат кварталов с дешевыми развлечениями, где в темных проулках затаились субтильные юноши в длинных плащах, под полами которых скрывались пластиковые прозрачные пакетики с опиатами.
  В свое время она изучила здесь каждую улицу, хорошо ознакомилась с кварталом. И нынешняя её работенка часто приводила её сюда, заставляя морщить нос от изобилия запахов и захаживать в самые злачные заведения, сводила с личностью куда более сомнительными чем те, кто мелькает в криминальных сводках.
  По бокам от входной двери висели фонари, светившие неестественным красным светом. Красные фонари - своего рода дань истории у жриц любви. Оттуда доносился пьяный хохот и крики, которые не смогли удержать даже стены, а когда Агата шагнула во внутрь в нос ударило резкое смешение ароматов.
  ...дешевые духи: сирень, пачули, зеленый чай, пот: женский и мужской. Алкоголь. Фрукты. Слабый запах чистящего порошка, который используется для постельного белья.
  И на входе - два парня под два метра, охранники.
  Заведение мадам Лилы было одним из самых приличных в городе. Девочек в заведении берегли, извращения с плетками и хлыстами не входили в перечень предоставляемых услуг, а когда прелестные создания решали покинуть стены заведения, они действительно покидали его, а не оказывались прирезанными в ближайшей канаве. Бордель был облагорожен настолько, насколько это вообще было возможно.
  Агата уже бывала здесь, когда расспрашивала о последних клиентах Милы Граймс - тогда еще пропавшей - а ныне одной из убитых девушек.
  - Мне нужна мадам, - бросила Агата когда одна из девушек во фривольной тунике попыталась утянуть её в холл.
  А в обширном холле, стены которого были затянуты красным бархатом, стояли многочисленные диванчики, кофейные столики с вазами, полными фруктов. На стенах висели картины весьма фривольного содержания. На взгляд самой Агаты выглядело это немного пошловато, и если бы цвета стены были не такими кричащими... было бы в этом что-то античное, даже изящное.
  Но публичные дома неизменно вызвали приступы паники, словно показывали ей, что могло стать, если... если бы в её жизни не было Бёдульва. Она бы дошла до этой черты, рано или поздно. Когда уже все равно.
  Путь до кабинета Агата помнила, свернуть направо и до конца по коридору. В дверь не стучалась, толкнула так и застала хозяйку прикуривающей от серебряной зажигалки с именной гравировкой. А вот сигареты были отнюдь не дешевым, в бумажной обертке была начинка из отменного табака.
  Мадам Лилу Агата знала хорошо, лучше, чем следовало бы невесте представителя уважаемого клана. Было дело - когда-то Агата искала несколько девочек, пропавших из борделя, нашла в секте. И помогла с еще одним делом, более личным...
  Мадам Лила обернулась на звук шагов и осклабилась, вовсе не удивившись своей гостье. Было в образе этой женщине что-то завораживающее. Чистокровный человек, она выглядела гораздо моложе своих лет, что было присуще магически одаренным и нелюдям. Сеточка морщин намечалась только у глаз и была видна лишь тогда, когда она растягивала свои губы в подобие улыбки. Темные волосы собраны в высокий пышный пучок. Одежда была куплена в хороших бутиках: красный свитер мелкой вязки, обтягивающие брюки, которые на узких бедрах удерживал ремень с изящной пряжкой, туфли на небольшом каблуке. Эта женщина выглядела как угодно, но не как хозяйка борделя. Только...
  Шрам. Шрам, портивший красивое женское лицо, начинался от правого уголка рта и уходил вверх, доходя до ушной раковины. Шрам этот в свое время послужил причиной плотного и плодотворного сотрудничества между мадам и Агатой. Нанесенный волчьим когтем - когтем, а не цельной лапой, вот что интересно - он долго не заживал, сочился сукровицей. Но тот, кто это сделал - заплатил сполна. Когда-то мадам Лила предложила частному следователю выследить этого волка, дабы передать его в руки правосудия. На то, каким должно быть правосудие, у мадам Лилы были свои взгляды.
  - Снова ты, - оскал все еще не сходил с её лица. - Здесь уже побывали мальчики из криминального отдела. Ты-то какими судьбами?
  - По поводу дела Милы Граймс, одной из твоих девочек. Ты же знаешь, что нашла я её мертвой.
  - Ты уже пытала меня на счет её клиентов в тот день, я выдала тебя всех, кого знала, а сейчас уже и не упомню.
  - Я хотела узнать о ком-то постоянном. О ком-то, кто, возможно, постоянно наведывается в твое заведение.
  - Многого не скажу. Но что не скажу - спроси у моих трудолюбивых пчелок, они лучше знают. Я тебе должна, ты же знаешь.
  "Я тебе должна, ты же знаешь". Хорошая фраза, неизменная. Только долг в глазах Лилы кажется бесконечным, потому и не трогают Агату молодчики, что любят пощекотать глотки редким посетителям острым ножичком. Все молчат. Помогают.
  - Мужчина. Высокий. Волосы белые, платиновый блонд, как и у меня, кончики немного вьются, длина доходит до плеч. Глаза серо-голубые, кожа бледная. На левой щеке россыпь черных бархатных родинок. Замечала? - спросила Агата. - Имя - Герман. Он довольно приметный.
  ...у Агаты Рихт были свои тайны. И свои шрамы. Их она умела прятать как никто другой.
  - Было несколько похожих под описание. На счет имени не скажу, но... у Милы? К Миле такие точно не захаживали. Серьезно, пораспрашивай девочек. Это своих они за ночь не упомнят, зато чужих... А Мила пользовалась спросом, и некоторые девочки её невзлюбили, хотя вроде незлобивая девка-то была. И не от хорошей жизни сюда пришла. Да все мы не от хорошей жизни... так ведь, Агат?
  Глаза её, цветом своим напоминавшие спелые вишни, всматривались в Агатино лицо, тщетно ища ответ и не находя его.
  - Спрошу. У девочек, - отрывисто бросила волчица, разворачиваясь к двери. Спокойный и тихий - сказывалась звукоизоляция - кабинет мадам Лилы было даже немного жаль покидать.
  Потому что идти туда, где играла спокойная, монотонная и расслабляющая музыка, вовсе не хотелось. Пьяный смех. Лица, красные от натуги, свинячьи, с прожилками на дряблых щеках - такими обладало большинство посетителей подобных заведений.
  Громкие шаги Агаты приглушались звуками борделя. И от этих звуков становилось гадко, мерзко, тело сковывала дрожь, идущая откуда-то изнутри.
  Когда Агата появилась в главном холле, все заметно попритихли, даже музыка стала тише на несколько децибел. Волчица скосила взгляд, заметила мужчину, который несколько месяцев назад просил достать доказательства неверности своей жены, собирался с ней судиться, еще нескольких мужчин, только доказательства неверности искали уже на них...
  Мерзко. Как же мерзко.
  - Кто из вас, - Агата обвела взглядом девушек в полупрозрачных туниках, - знал девушку Милу? Даю краткое описание: платиновый блонд, светлые глаза, высокая, бледная. У вас, по моим сведениям, появилась недавно.
  - Мадам Лила в курсе? - осведомилась одна из девочек в красной тунике, положив одну точеную ножку на другую. Чего нельзя отрицать - мадам Лила выбирала лучших: самых красивых, смышленых и понятливых. Неудивительно, что в криминальных районах мадам Лила была одним из главных криминальных авторитетов. Главный криминальный авторитет Ансбаха - женщина... Если бы Агата сказала это отделу полиции, ей бы рассмеялись в лицо.
  - Она осведомлена.
  - В таком случае - я знала, - та самая, в красной тунике, тряхнула головой с каштановыми кудряшками. - Только все её не Милой именовали, а Долли-Энн. Псевдоним такой. У всех тут псевдонимы. Даже у посетителей.
  - Хорошо. Можешь со мной поговорить о... Долли-Энн
  Девушка колебалась, не желая покидать клиента, но волчица бросила:
  - Я заплачу. Как за твои услуги, - и достала из кармана джинс помятую купюру, достоинством своим несколько превышающей стандартный тариф.
  Девушка кивнула, а Агата мотнула головой на выход, намекая, что хотела бы обсудить подробности наедине. Когда они оказались на улице, девушка поежилась от зябкого холода, но ничего на этот счет не сказала.
  - Закурить найдется?
  - Да, конечно, - Агата достала из заднего кармана пачку тонких дамских сигарет, протянула одну собеседнице и поднесла зажигалку.
  - Знала бы ты, как иногда на работе покурить хочется... а нельзя, - девушка хмыкнула и сделала первую затяжку. - Ну, спрашивай, следовательница. Ты же с теми же, кто вчера приходил? С полицейскими вяжешься, как сука... ну да не мое дело. Только выдаешь себя с головой своим поведением.
  - Агата Рихт. Частный сыск. Лицензия у меня есть, - волчица пожала плечами и тоже решила закурить. Нервы. Нервы ни к черту. Наверное, придется бросать, отстраненно подумала Агата, делая глубокую затяжку. - Только полицейские вас по протоколу спрашивать буду, а я - нет. Я хитрее, умнее. И поэтому раскрываемость дел у меня повыше будет. Знаешь что... а говори, что хочешь. С самого начала. Как... - Агата запнулась, - как Долли-Энн у вас появилась и дальше.
  - Ну, появилась-то она у нас не особо давно. Месяца три назад, под конец лета - к нам валили со страшной сил. Спермотоксикоз у них у всех что ли тогда начался... А, не, вспомнила: к нам тогда военные захаживали. Роту у нас где-то здесь расквартировали перед перебросом на Границу...
  Агата сразу насторожилась. Первая зацепка к её версии о северных невестах. Маленькая, но зацепка. Девушка продолжала внимательно слушать.
  - Необученная была, продали её первый раз задорого. Но ей вроде как того и надо было: долги у Долли были. И большие. Так у нас у всех тут долги... Я вот кредит за колледж оплачиваю. На медицинского работника учусь. Днем учусь, а по вечерам - тут. - Она выпустила тонкую струйку дыма, возведя глаза к небу. Её кожа быстро покрывалась мурашками от пронизывающего ветра. - Потом у неё парочка постоянных клиентов появилась. И не из бедных. Подарочками её баловали. Мы все думали, что она вот-вот в содержанки уйдет. А потом раз и не стало девчонки, - еще одна затяжка. Руки у проститутки дрожали, но не от холода.
  - Мужчина. Светлый, такой же платиновый блонд, как у Долли-Энн, голубые глаза. На щеке - россыпь черных родинок. Знаком? Был среди её клиентов?
  Ну же, подумала Агата, ты девка наблюдательная, должна была заметить. Должна...
  - Да. Был, - отрывисто ответила она, кивнув. - Как раз в постоянных.
  - Имя не слышала?
  - Мы их не спрашиваем. Обычно сами говорят, если какой каприз.
  - Ясно, спасибо.
  Волчица протянула обещанную купюру, а собеседница её взяла с зажала в изящной ладони.
  - Знаешь, а поспрашивай-ка ты её сестрицу. Ну, Долли-Энн... то есть Милы. Она к нам недавно работать пришла. В семнадцатой комнате. Сейчас у неё клиент, но скоро освободится - такие, как у неё, обычно недолго держатся.
  - И почему ты мне этого сразу не сказала? - раздраженно спросила девушка.
  - С того, что иначе ты бы не дала мне это, - она пошелестела купюрой. Потушила бычок сигареты о стену. - Надеюсь, что мой клиент пьян настолько, что ему плевать на запах табака. И да, - девушка метнула полный кокетства взгляд на Агату, - если хочешь провести время приятно - заходи. Здесь меня все зовут Джил-Джем, и я сделаю тебе скидку, - она подмигнула и вернулась назад.
  Агата поспешила за ней, туда, где было шумно и весело... большинству посетителей. Взбежала по лестнице из темного дерева и пошла по длинному коридору с рядом дверей, на которых висели золотые цифры. Первая комната, вторая, третья... Семнадцатая.
  За дверью послышался мужской стон. Потом шорох одежды. Шаги.
  Агата устало прислонилась спиной к стене и стала дожидаться, когда комната освободиться. Через несколько минут дверь открылась, и в коридор вышел мужчина средних лет, поспешно одергивая серую рубашку и пиджак, поправляя галстук...
  Он воровато оглянулся на волчицу и поспешил удалиться, Агата же зашла в комнату.
  В тусклом свете помещения различались очертания девушки, которая спешно накидывала на себя тунику: легкая ткань скользнула по её бедрам и одеяние легло по плотной фигурке. Она была немного полновата, но это не портило её, небольшого роста, волосы - темно-русые - лежали по плечам. Девушка обернулась и удивленно посмотрела на вошедшую. В серо-голубых глазах было что-то похожее на звериный страх.
  А вот Агата замерла. Девушка выглядела совсем юной даже по человеческим меркам.
  Ну Лила, с омерзением подумала волчица, опустилась, малолеток берешь...
  - Я... я, п-простите, мэм, я не обслуживаю девушек, - в её голосе слышались панические нотки, а еще она немного заикалась.
  - Я здесь не за этим, - отрезала Агата.
  Следовало спросить её, знает ли она что-нибудь о клиентах сестры, почему не пришла и сама не наняла Агату расследовать дело о пропаже. Следовало спросить её о многом, но Агата решила, что сделает это позже.
  - Сколько тебе? - вместо этого спросила волчица.
  - Д-двадцать один, - нижняя губа девушки немного подрагивала.
  ...у лжи кисловатый запах пота, который человек выделяет, когда нервничает. А нервничает человек когда лжет.
  - Не верю, - Агата склонила голову на бок. - А теперь правду.
  - Двадцать один, - уже увереннее повторила девушка. - Мне двадцать один.
  А запах все равно был.
  - Врешь ведь. Клиенты никогда не интересовались твоим возрастом?
  В ответ она помотала головой.
  - Значит так. Сейчас ты переоденешься в свою обычную одежду. Я отвернусь, - и действительно отвернулась. - А потом мы пойдем к мадам Лиле, - девушка попыталась что-то сказать в виде протеста, но волчица продолжила, - я двуипостасная, так что силы у меня есть: не пойдешь сама - заставлю. Поверь, если я сюда зашла и раздаю указания, у меня есть все полномочия это делать.
  Через минуту девушка в светлых джинсах и серой клетчатой рубашке стояла посреди комнаты, обняв себе за плечи и смотрела на Агату хмуро, исподлобья. Когда волчица вышла в коридор, последовала за ней.
  В холле снова затихли голоса... да-а-а, а волков здесь знали. Боялись. Помнили их звериные оскалы, чудовищную суть. Волков везде бояться. Даже одиночек. Правда, тех, кто в клане, сильнее. За ними сила.
  Только громко играла музыка.
  Когда проходили мимо охранников, Агата бросила:
  - Об этом осведомлена мадам.
  Поворот, коридор. Толстая дверь, которая приглушала наружный шум. Мадам Лила еще дымила. В этом преимущество мадам: запреты девочек на неё не распространялись.
  Первым порывом было - вцепится в её глотку. Посмотреть в глаза её лживые. Нутро расцарапать, кишки выпустить, спокойно припоминая ей её собственную судьбу. Как отец на панель в двенадцать лет продал, про то как она под каждую мразь ложилась, лишь бы вырваться из этого круга насилия. И спросить: с каких пор она малолетних в бордель берет?
  Вместо ощерившегося оскала на лице - маска безразличия. И в глотку Агата не вцепилась. Не позволили бы.
  - Почему у тебя в борделе - детеныш? - и кивнула на девочку, что бессловесным истуканом стояла за ней.
  Слово привычное для стаи, вырвалось само собой. Надо было сказать по-человечьи, как принято. Ребенок, подросток. Но напросилось. Увидела в этой девочке Агата что-то...что-то заставило вздрогнуть и сказать "детеныш".
  - Очнись, девке за двадцатник, - фыркнула Лила.
  - Доказательства?
  - Паспорт. Агат, мне проблемы с законом не нужны. Здесь все - совершеннолетние, как и полагается.
  - Покажи.
  - Что?
  - Паспорт, говорю, покажи, - сквозь зубы, прорычала.
  Мадам Лила достала связку ключей и самым маленьким открыла ящик стола. Там была стопка документов. Ну да, мадам очень берегла своих "пчелок". Перебрала несколько и достала нужный. Протянула волчице.
  Агата пролистала несколько страниц, внимательно всмотрелась, кивнула каким-то своим мыслям:
  - А теперь паспорт другой девушки. Любой. Главное, чтобы точно совершеннолетней.
  Лила протянула другой. Агата, положив раскрытый паспорт девушки - Норы Граймс, как она успела прочитать - открыла другой. Заметила отличие сразу. Да, мать была права, когда-то говоря, что из неё получится хороший следователь. Хороший бы вышел. Но вот нюхачка, ищейка из неё вышли еще лучше. Агата знала много...
  - У Финча делала или у Макконохи?
  - У Финча, - тихо прошептала девушка, не видя смысла отпираться.
  - У Финча - это хорошо. А Макконахи - падла, он же учет всех ведет и безбожно сдает, когда ему это выгодно. Падала, говорю же. - А потом уже мадам Лиле. - У серийных номеров краска разная. На несколько оттенков, но различается. При хорошем освещении можно заметить. Печать Финч научился подделывать, а вот с краской ни у него, ни у Макконахи не получается. Посмотри, - и протянула мадам два паспорта. - Если кто на паспортном контроле - просмотрит и не заметит, слишком много через его руки проходит, глаза устают... Но если сравнить отдельно настоящий и поддельный - можно различить.
  Лила сначала хмурилась, отчего стала заметна складочка между бровей, потом поджала губы.
  - И откуда ты знаешь? - спросила она.
  - Да спала я по молодости с Финчем. Он тогда только дело начинал, но мне это не понравилось, я и сбежала, - Агата пожала плечами.
  - А сейчас как почтенная матрона с одним, да одним... - пробормотала женщина. А затем бросила девушке, которая сильно побледнела: - Ну и сколько тебе лет?
  - Семнадцать, - её голос был едва слышен. - Восемнадцать исполняется через полтора месяца.
  - Значит, у тебя работала несовершеннолетняя, - резюмировала Агата.
  Федерация была самым крупным государством на материке и единственным, где подобная сфера услуг была легализирована. Но существовал строгий регламент: в этой сфере - никаких несовершеннолетних. За это карали, и карали сурово. Нет, все равно, конечно пролезали, но кого ловили...
  Теперь настало время бледнеть мадам. Она за свой маленький и скромный бизнес тряслась и переживала.
  - Да я же не знала, не думала...
  - Я не знала, не думала, - передразнила Лилу Агата. - Это твоя обязанность была проверить-перепроверить, перестраховаться по всем фронтам. А ты сидишь здесь и блеешь мне сумятицу, про то, что ты ничего не знала... На девчонку посмотри. Она ребенок еще.
  - Я таких видала, что и в тридцать как куклы, - рассеяно сказала Лила.
  Решение, которое обычно не принимается наспех, пришло на ум к Агате моментально. В её голосе не было дрожи. Нет, это был хорошо продуманный шаг.
  - Значит так, - начала волчица, - Норы Граймс никогда - никогда, слышишь? - не было в этом борделе. Даже в этом квартале. Ни ты, ни одна из твоих девочек никогда её не видели в лицо и даже никогда не слышали о ней. И о её сестре - тоже.
  - Что ты будешь делать? - скупо спросила мадам.
  - Я улажу это дело, - сказала Агата. - А как, тебе знать вовсе не обязательно. - Девушка взяла поддельный паспорт Норы и сказала ей: - Мы уходим. Прямо сейчас.
  Волчица крепко перехватила её запястье руки и повела её за собой. Охранники не остановили её. Не видели смысла. Но на месте мадам, девушка провела бы с ними тщательную беседу на счет того, что без личного приказа никого пропускать вообще нельзя. А то разведется тут...
  Уже на улице набрала номер городского такси. Несколько минут они простояли молча, ожидая машину. Когда она подъехала, Агата усадила девушку рядом с собой, та даже не сопротивлялась. Только тихо спросила:
  - Куда вы меня везете?
  Её голос выдавал волнение.
  Вместо ответа волчица сказала:
  - Назови свой адрес.
  Девушка поспешно его сказал. Улица Вундерхаузена семнадцать, про себя Агата отметила, что это лишь в паре кварталов от неё. Чистенький и ухоженный квартал, с милым внутренним двориком, куча детских площадок...
  И только после того как водитель тронулся с места, Агата приобняла дрожащую девушку за плечи и ответила:
  - Я везу тебя домой, девочка. Я везу тебя домой.
  
  
11
  
  А домик ничего такой. Чистенький, серенький, неприметный. Во внутреннем дворе - детская площадка со всем полагающимся: каруселями, качелями, песочницей. Дракончиком на пружинке. Хороший дворик. И люди здесь небось живут сплошь добряки одни, порядочные с соседями здоровающиеся.
  На Нору косятся только. Горю её сочувствуют. Но все одно кривятся, бросают презрительные взгляды... Знают? Догадываются, где она пропадает? Есть здесь кто-то, кто посещает кварталы развлечений. Есть...
  Агата видела это по её растерянному взгляду девушки, потому как беспомощно она, словно на прицепе, следует за ней. И в растерянности этой виделось Агате что-то до боли знакомое... Семнадцать всего. Семнадцать - это мало. Или много? Тогда она уже потеряла отца и осталась одна. А Нора? Где её родители? Почему не заявили о пропаже старшей дочери?..
  - Где твой подъезд? - Агата крепко держала девушку за запястье, не так, чтобы оставить синяки, но чтобы не сбежала от испуга. Нора показала на третий. Снова пошла за Агатой. Безропотная, молчаливая. Она чем-то пугала волчицу.
  Детеныши не должны быть такими. Или должны? У Агаты был плохой опыт общения с детьми, да и себя в этом возрасте она мало помнила - алкогольный угар, вечеринки с сомнительными личностями. Но её ровесницы были другими. Наверняка. Шушукались о симпатичном соседе, выбирали наряды для прогулки. Но бордель? Что случилось с этой девушкой, такой испуганной, такой знакомой...
  И к квартирке своей Нора тоже привела. Дрожащей рукой достала ключ из кармана. А вот ключи в кармане хранить - последнее дело. Украдут ведь, и кошелек тоже... Из заднего кармана торчала примятая купюра. И это опять с девочкой волчицу роднило. Она тоже без кошелька привыкла ходить, деньги в джинсы засовывала и еще остатки шоколадок в фольге, с фундуком... Отучилась, правда. Теперь шоколада в её карманах не водилось.
  На встречу к Норе в коридор выбежала маленькая девочка. Её белое личико обрамляли золотые кудри, а в голубых глазах с пушистыми светлыми ресницами была радость. На ней было сарафанчик персикового цвета.
  - Нора вернулась! Нора верну-у-улась!
  Малышка обняла девушки своими ручонками и прижалась щекой к её животу. Нора была невысокого роста и малышка уже доставала макушкой до её пупа. Агата тут же задалась вопросом, кто это девочка.
  Дочь? Нет, точно. Племянница? Мила могла быть беременна во второй раз... Все равно непохоже. Мила Граймс была достаточно молода. Значит, сестра. Тем более, что фамильное сходство прослеживалось. Светлые волосы, голубые глаза..
  Следом за малышкой вышла женщина. Она была немолода. Свои седые волосы она закалывала в высокий пучок. На носу были круглые очочки, к оправе которых была привязана веревочка, дабы не потерялись. Она носила шелковый халат, немного аляповатый, на малиновой ткани - розовые розы. И эту женщину Агата знала. Она к ней приходила и просила разыскать Милу, к тому времени отсутствующую дома уже несколько дней.
  Соседка.
  - Я знаю вас, - озвучила она мысль, что появилась в её голове. - Вы, видимо, очень привязаны к этой семье.
  - И я вас знаю, - в голосе её не было ни капли дружелюбия.
  - Значит, вы та самая сыщица, - глухо отозвалась Нора, рефлекторна гладя по голове сестру. - Это многое объясняет... Хотя бы то, зачем вы пришли сегодня туда, куда вы пришли.
  - Сейчас ты соберешь вещи на смену: для себя и для сестры, а потом мы поедем к одному... нечеловеку, который поможет нам решить твои проблемы. Потому что несовершеннолетние не могут проживать где-либо без опекуна.
  - Никуда я с вами не поеду, - тихонько выдохнула Нора.
  - Никуда она с вами не поедет, - вслед ей повторила женщина.
  - У меня есть лицензия на частный сыск. Это значит, что каждые пять лет я сдаю федеральное право. Фактически, здесь и сейчас я являюсь представителем закона, а вы этому закону противитесь. Вас, - волчица обратилась к женщине, - я как официальную опекуншу рассматривать не могу. Иначе бы ваша подопечная не работала в борделе...
  - А что такое бордель? - наивно спросило златокудрое дитя, обратив свой взор на незваную гостью.
  - Я тебе как-нибудь потом расскажу, малыш, - отозвалась Агата, невольно протянув руку и потрепав малышку по голове. - Иди, собирайся. Мне еще таксисту простой оплачивать. - Волчица присела на корточки, чтобы оказаться одного роста с девочкой. - И как зовут принцессу? - это Агата обращалась уже к малявке.
  - Китти, - смущенно ответила та.
  - Катарина, - отозвалась седовласая женщина.
  - Хорошо, Китти, - сказала Агата, совершенно игнорируя последнюю реплику. - Я отвезу тебя в одно очень хорошее место, ты же хочешь попутешествовать? - малявка кивнула. - Как пойдешь: пешком или на ручки?
  - На ручки! - решила Китти и доверчиво полезла к Агате и обняла её за шею.
  - Она уже не ребенок и достаточно тяжела, - сказала женщина.
  - А я волк, и гораздо сильнее, чем человек, - Агата легко перехватила малышку и легко подняла её вверх. - Сейчас дождемся твою сестричку... а вот и она, легка на помине. - Нора вышла из комнаты, закинув на плечо серую спортивную сумку, куда уложила вещи и в руках держала плюшевого медведя. Тот равнодушно взирал на мир глазами-бусинками, а порванное ухо и потрепанный вид намекал, что он был верным спутником детства всех трех сестер.
  - Вы думаете, что в приюте девочкам будет лучше? - сухо спросила соседка, видимо, делая последнюю попытку остановиться Агату. У неё не вышло. И волчица понимала, что женщина беспокоиться. Взирает на девочек с материнской лаской... Но в какой-то момент глупая волчица решила, что отныне защищать детенышей - её задача.
  - Всяко лучше, чем в борделе, - огрызнулась Агата, но потом вдруг смягчилась. - Я понимаю, что вы беспокоитесь о девочках, но вы не в состоянии о них позаботится. А у меня есть связи... Тем более, что девочки сейчас в опасности.
  Сухопарая соседка побледнела, поджала тонкие свои губы и опустила взгляд, словно смиряясь.
  Китти захныкала, прося медведя. Нора поспешно отдала его сестре. Перекинула лямку от сумки на другое плечо и приготовилась идти за Агатой. Та, по прежнему держа Китти на руках, вышла на лестничную клетку и вызвала лифт.
  - Вы ведь в приют нас везете, да? - глухим голосом спросила Нора.
  - Я не говорила об этом.
  - Но вы везете нас в приют.
  - Нет. Я не собираюсь вас везти в приют, - несколько раздраженно ответила волчица. - Меня, кстати, Агатой звать. Но ты небось уже знаешь. Так вот, Нора, повторяю: я не собираюсь везти вас в приют. Ты ведь знаешь, что я... двуипостасная.
  - Вы оборотень.
  - Да, оборотень. Волк. Большой и страшный, который ест невинных младенцев на завтрак, однако мы не бросаем детенышей, которых находим, даже если они не нашей крови. А ты - детеныш. И Китти вот...
  Малявка подозрительно затихла на руках у Агаты.
  - Я - одиночка, но... даже волк-одиночка не оставит детеныша. Тем более - не загрызет. Не стоит бояться меня. И ты знаешь, что я искала Милу.
  - Давайте не при Китти, - попросила Нора.
  - Хорошо. Просто, детеныш, теперь вы, пусть и невольно - моя стая.
  - В каком смысле? - нахмурилась девушка.
  - Я буду заботится о вас. С деньгами у меня тоже не очень, но нам всем на жизнь хватит. И у меня есть знакомый, волк... он когда-то тоже подобрал детеныша, но нашей крови. И заботился о нем. Сейчас мы едем к нему, и он подскажет, что нам делать дальше.
  - Значит никакого приюта?
  - Никакого приюта. Обещаю.
  Открылись двери лифта, опустившегося на первый этаж. Такси поджидало у подъезда. Китти пришлось спустись с рук, чтобы открыть дверцу.
  - Забирайся принцесса, - подбодрила Агата малышку. Та улыбнулась, пытаясь сдержать зевок. Ну да, время позднее, малышка наверняка хотела спать. Волчица залезла вслед на малявкой, а за ними в машину юркнула и Нора.
  Агата назвала адрес, и такси неспешно тронулось с места. Малявка доверчив прильнула в её боку, и волчица не удержалась - начала перебирать её светлые кудряшки. Малышка была совсем как куколка... и сердце непроизвольно сжалось: однажды Агата вместе с Бёдульвом расследовала дело о педофиле-убийце, причем присоединилась Агата к расследованию совершенно случайно... но с тех пор она прекрасно знала, что таких вот милых и беззащитных куколок старые извращенцы любят больше всего.
  - Я привезу тебя в хорошее место, и ты выспишься. Хорошо, малыш? - нежно спросила Агата. Китти согласно засопела. Нора покосилась на свою незваную "спасительницу" с опаской. Она не понимала, что происходит, не понимала, зачем эта женщина так ворвалась в её жизнь. Агата и сама не до конца понимала.
  ...Отец рассказывал ей, что в отличие от людей их, волков, может связывать не только кровь. Точнее, кровь никогда не играла важную роль. Родство душ, одна цель - вот что всегда объединяло стаи. Стаи, не кланы. Кланы стали важны с вхождением волчьего рода в людской. Люди сильнее держались за кровные узы, чем волки. Говорят, что клан не выбирают, однако ты всегда можешь выбрать стаю. Зачастую ей становятся члены твоего клана - кузены, кузины, тетушки и дядюшки. Но иногда ты можешь понять, что кто-то отнюдь не связанный с тобой узами крови является частью твоей стаи. И ты начнешь забоится о нем или о ней. Они твоя стая и другим придется с этим считаться.
  Агата достала мобильный телефон и набрала Бёдульва. Интересно, он уже вернулся домой? Сегодня обещался поздно...
  И странная улыбка тронула губы Агаты. Теперь она думала о квартире Ульва не только как о его доме, но и как о своем. Дом. Там, где тебя ждут. Там, где сердце...
  Глупо это отрицать. Уже глупо, да и бесполезно. Сейчас Ульв поймет её и поможет с этой бедной девочкой - Агата упорно видела в ней семнадцатилетнюю себя - а потом... потом Агата наконец ему скажет, что любит его. Потому что это действительно так.
  Он поддержал маленькую девочку, которая потеряла отца - как знать, вдруг он видел в ней тогда такого же детеныша, какого она сейчас видит перед собой? - и после... Волчица сразу же помрачнела, вспомнив, что привело к тому, что они с Ульвом оказались вместе...
  - Агата, - Бёдульв принял входящий вызов, - рад тебя слышать. Уже соскучилась?
  - Есть немного, - призналась она.
  - Надеюсь, сегодня спать будешь в нашей постели?
  Агата бы замурлыкала на слове "наша", одна проблема - волчица.
  - Я с удовольствием, но я... с гостями.
  - Их много?
  - Двое.
  - Ладно, объяснишь все на месте, я уже через час буду дома.
  - Бёдульв, будь осторожен по дороге домой, хорошо?
  - С чего это ты так беспокоишься?
  - Да я просто так и... Ульв...
  - Да?
  - Я знаю, кто наш маньяк.
  
  На кухне у Бёдульва было тепло. Из турки шел тонкий аромат свежесваренного кофе. Хотя, говорят - вредно это, на ночь кофе пить, но Агате было все равно... И Норе тоже. Китти устроили на диване в гостиной и накрыли теплым пледом, Нора помогла ей переодеться в пижаму, и девочка быстро заснула, обнимая медведя.
  Сама Агата сидела на стуле, устроившись на седушке подобрав ноги. В одной ладони Ульв держал небольшой нож, в другой - апельсин, разделенный пополам. Сквозь пальцы просачивался сок, капая на пол. Другой апельсин, уже разделанный, дольками в рот отправляла волчица. Девочка не притронулась к фрукту, что лежал на фарфоровой тарелке.
  ...Ульв рассказывал о городе, в котором он вырос. О Мельбурге. Изредка. Он говорил о плодовых деревьях, о ветках, что склоняются к земле от тяжести фруктов. Он всегда много говорил о городе, в котором вырос, но очень мало о людях, его населявших. О море, о двухэтажных домиках с садами и каменным дорожками за низкой оградой. В этот момент Агате очень захотелось этот город увидеть. Белокаменную ратушу, пляжи с мелким песком.
  Ей хотелось увидеть столь многое, но не заплаканное лицо девочки. Нора Граймс плакала, стеснялась свих слез, часто сглатывала, пытаясь унять подступавший к горлу всхлип. Только по покрасневшим щекам бежали дорожки соленой влаги.
  - Нора, мне очень жаль, что все так получилось и мне приходится расспрашивать тебя подобным образом. Но ты понимаешь: идея о связи последних... убийств, - на этот моменте девочка не удержала судорожный всхлип, - была выдвинута недавно, а потом дело передали мне. Сейчас в моем распоряжении нет доступных материалов, поэтому, пожалуйста, постарайся ответить на вопросы, которые тебе зададим я и... мисс Рихт. Она, кажется, знает, что делает, - последние слова он произнес с явным сомнением.
  - Мне необходимо знать о... поклонниках твоей сестры, - Агата выбрала наиболее обтекаемую формулировку. - Девушки у мадам Лилы говорили, что она приглянулась кому-то очень состоятельному и хотела стать кем-то вроде содержанки.
  Нора неуверенно мяла края своей рубашки. Сейчас она казалась еще более юной и неуязвимой, чем пару часов назад в тусклом освещении комнаты дома терпимости.
  - Я... я не знаю. - Её голос ощутимо дрожал.
  - Ладно, начнем издалека, - вздохнул Бёдульв. - Что заставило твою сестру выбрать такую... карьеру?
  - Вы так говорите, как будто бы у неё был выбор. Как будто бы у нас был выбор... - Впервые с момента их случайного знакомства Агата услышала что-то кроме обреченности. Она услышала злость, что сталью звенела в словах девушки-подростка.
  - Не было? Пойти в официантки, например? Или что, такой честный хлеб был ей не по душе? - в голосе волка слышалась ирония.
  Агата бросила быстрый взгляд на лицо Бёдульва. В глазах была печаль. Он явно сожалел о сказанном, но сказал это потому что... так надо было. Это была расчетливо брошенная фраза. Девочка и так на грани истерики и одно неосторожное слово - она выложит все и даже чуточку больше.
  История семьи Граймс была печальна, но обыденна. Счастливая семейка - такие обычно бывают на обложках кукурузных хлопьев - отец, мать и трое дочерей. Квартира - купленная в кредит, но все же своя. Отец - главный бухгалтер в неплохой фирме, мать - преподавала на кафедре филологии Ансбахского университета. Старшая дочь решила последовать по стопам матери - ей оставался год до диплома, потом - магистратура, а после место профессора. Нора заканчивала школу, Китти собиралась в первый класс.
  Автомобильная авария, в которой погибла мать и был искалечен отец, перечеркнула радужное будущее. Родительская страховка не покрывала лечение отца семьи Граймс, на дочерях висел невыплаченный кредит квартиру... Мила бросила университет, пошла на две работы, но скромная зарплата не покрывала даже процентов - а девушкам еще нужно было на что-то жить и платить за лечение.
  Отец умер через два месяца, так и не выйдя из комы. Задолженность по выплате кредита только росла. Мила нашла единственный выход - подороже продать свою красоту. Да, в последнее время она пару раз говорила о мужчине, которому понравилась, но не более. А потом её просто не стало...
  -...и сегодня, когда ко мне пришла мисс Агата, я подумала, что это конец. Что она... ну, из каких-нибудь органов опеки или еще чего. Нас уже пытались отобрать у Милы... И я подумала, что если вот сейчас нас заберут... это будет конец.
  - А ты? Почему ты?..
  - Потому что зарплата официантки действительно не покрывает всех долгов, - тихо сказала Нора.
  - Мне очень сожалею о сказанных словах, - Бёдульв словно кивнул каким-то своим мыслям. - Но так надо было.
  - Какая у вас задолженность по выплатам?
  - Около трехсот тысяч...
  - Ты в школу ходишь?
  - Нет. Уже несколько месяцев. Как Мила пропала, так и...
  - Ты знала, что сестра была беременна?
  - Нет.
  Агата подумала и, сцепив пальцы, решилась задать вопрос:
  - Ты когда-нибудь видела мужчину... он двуипостасный. Как и мы. У него светло-русые волосы до плеч, иногда он носит их как хвост, темные глаза, он высокий и... на лице шрам, словно от когтей дикого животного. На правой стороне. Так что?
  - Нет, мисс, я никогда...
  - Он мог представлять Германом.
  - Нет, такого имени я точно не слышала. Оно достаточно необычно для Ансбаха... как и ваше, мисс.
  - И не слышала, как сестра говорит с кем-то похожим, называет так кого-то по имени ?
  - Нет, мисс...
  - Еще одно это "мисс", и я свихнусь, - пробормотала волчица.
  - Нора, спасибо, можешь идти... гм, в спальню. На кровати свежее белье, я сменил. Можешь ложиться спать, - спокойным голосом сказал Бёдульв, ласково и понимающе.
  - А что будет со мной и Китти? В смысле, с Катариной...
  - Все будет хорошо, не переживай. Прислушайся к словам мисс Рихт: если она сказала, что не отдаст вас органам опеки, значит так и будет.
  - Мисс... - Нора неловко замялась, словно не зная, как сказать то, что хочет. - Вы только что упоминали мужчину и... очень подробно описали его. Я понимаю, что это не мое дело, но... вы кого-то подозреваете? Пожалуйста, скажите.
  Агата решила, что настала её очередь рассказать историю. Хотя бы часть её. Но сначала она достала телефон и решила показать электронные копии фотографий, пришитых к делу убитых девушек - выпросила цифровые версии у Ульва.
  - Ты не видишь между двумя другими девушками и своей сестрой определенного сходства?
  - Нет. Лица совершенно разные, и если с одной хотя бы цвет волос общий, то другая вообще брюнетка...
  - Она крашеная. На самом деле её натуральный цвет - платиновый блонд.
  - Вы хотите сказать, что у человека, который убил Милу... были предпочтения? - последнее слово она произнесла с явным отвращением.
  Какая умная девочка, подумала волчица.
  - Для больного... одержимого, зачастую имеют важность какие-нибудь детали: цвет волос или глаз, родинка на щеке еще что-нибудь, чему мы обычно не придаем значения. Так что да. Он преимущественно выбирал светловолосых и светлоглазых.
  - Вы тоже подходите под это описание, - мрачно заключила Нора.
  Какая умная девочка, еще раз подумала Агата.
  - Много-много лет назад я... связалась с очень плохим человеком. Нет, оборотнем. Мы какое-то время были вместе. Это было очень болезненное для меня время, честно говоря. Отношения с этим... мужчиной мне помог разорвать Бёдульв. Но тот мужчина... я имею все основания полагать, что он психически нестабилен, такое бывает у оборотней. И я подозреваю, что он стоит за всем этим. По крайней мере, я прорабатываю эту версию.
  - Значит... вы его поймаете. Так ведь, мисс?
  - Обязательно, - подтвердил вместо неё Бёдульв.
  Нора перевела настороженный взгляд с Агаты на Бёдульва и, кивнув, словно веря словам этих взрослых людей, ушла в другую комнату.
  Пара волков тоже обменялись нервными взглядами. Агате предстояло объясниться. И объяснение это было не из приятных, да и не из простых.
  
  Бёдульв Хансен прикрыл дверь на кухню. Предстоящий разговор должен был происходить на пониженных тонах. Агата, Агата, Агата... что же ты творишь, безрассудная девчонка? Словно мотылек, летящий на яркий свет, открываешь все свои мысли незнакомой девочке-подростку, обнажаешь израненную душу, словно надеешься, что в очередной раз её не тронут...
  Ты могла взяться за любое дело, думал Бёдульв. За любое, где у тебя не было личного интереса. За любое серийное убийство. Но только ты решаешь подключиться к расследованию, как тут же выясняется, что дело имеет к тебе непосредственное отношение. На этот раз, как выяснится, что у тебя есть личный интерес, ты перестанешь быть третьей, незаинтересованной, стороной, какой обычно бывают частные сыщики. Твои аргументы в суде, если таковой состоится, просто не будут приняты к сведению.
  И Бёдульву очень не нравилось, что Агата имела со всем происходящим прямую связь. Если этот мужчина... если он еще раз появится рядом с женщиной, с его женщиной... в прошлый раз грань была тонка. И зверь, что дремал внутри уже много лет, изредка воя на луну, ощерился, почуяв ярость человечьей половины... слабой половины, неразумной, чересчур о волчице пекущейся.
  А его женщина склонила белокурую голову набок, ожидая от него первого шага. Его женщина... его. Пусть и не позволит так никогда сказать, разозлится на эти слова, вслух высказанные. Но его. Уже давно. С момента как они стали любовниками... или еще раньше, с того самого момента, как бледная тощая девчонка билась в его руках, не желая верить в смерть отца, как плакала она: отчаянно, навзрыд, не стесняясь своих чувств, и доверчиво прижималась к нему, желая спрятаться от всего мира.
  - Агата, ты поступила... очень неразумно, - произнес он.
  И замер.
  Разозлится? Начнет кричать? Характером мисс Рихт обладала взрывным, от неё вполне можно было ожидать такой реакции на его слова, которые пусть и вовсе не были обвинением, но звучали таким образом.
  Однако она молчала, скупо поджав губы.
  - Я просил тебя только расспросить... коллег Милы Граймс, попытаться узнать что-то новое. Поскольку прекрасно осведомлен о твоих... связях, Агата. Которые в данный момент очень полезны делу. Вместо этого ты притаскиваешь ко мне... её сестер. На их месте я бы позвонил в полицию, и заявил... ну, хотя бы о попытке похищения.
  - Ульв... ты не видел её в этой комнате, после того, как от неё уходил какой-то мужик. Маленькую, беззащитную, в тусклом освещении. Она же выглядит совсем как ребенок, фарфоровая пышная куколка. Такие очень нравятся извращенцам всех возрастов. - Взгляд у неё был виноватый, смущенный. И руки, сцепленные в замок, выдавали волнение - сцепила-то только для того, чтобы не жестикулировать ими.
  Бёдульв положил разрезанный апельсин на блюдце, сполоснул нож, вытер руки кухонным полотенцем и решил присесть напротив Агаты, на то же место, где совсем недавно сидела девочка.
  - Ну, положим, этот твой порыв еще можно объяснить, - тяжело вздохнул волк, - но то, что ты рассказала девочке... о личном, это немного переходит все границы...
  - Зато, если она увидит Германа, она обойдет его стороной. - В голосе были слышны первые нотки раздражения.
  - Ты правда так уверена, что это он? - Бёдульв перехватил её ладонь и крепко сжал в своей. Ледяная.
  - А у тебя есть какие-то сомнения?
  - Ладно-ладно, хорошо, - примирительным тоном начал волк. - Предположим, ты права, и мы начнем рассматривать эту ниточку, которая не вяжется с твоим предыдущим предположением о каких-то обрядах...
  - Все прекрасно вяжется! - возмутилась Агата.
  - ...но что ты будешь делать с девочками? Ты забрала их из дома, и, судя по всему, лишила их последнего заработка, - продолжил мужчина, как нив чем не бывало
  - Я забрала девочку из борделя!
  - Да, и совершила благое дело. Но что дальше?
  - Я... я могу подать документы на опеку, - растерянно заявила она и убрала руку, разрывая прикосновение, словно стеснялась каких-либо тактильных ощущений. И выглядела презабавно: словно годы не тронули её, и в ясности её взгляда виделась девчачья, детская еще, неуверенность, которую, сколько не пыталась, она не смогла в себе изничтожить.
  - Тебе откажут. А девочек отправят в приют, как они того и боятся, - покачала головой Бёдульв. - В усыновлении или назначении приемной семьи всегда отдают предпочтение семейной паре, но никак не одиноким женщинам, которые не имеют стабильного дохода.
  - Тогда пойдем и распишемся, - спокойно предложила Агата, пожав плечами, будто и не видела особой проблемы в этом условии.
  Ульв посмотрел на потолок, словно выискивая, не пошла ли трещинами побелка. Как у неё все просто. У этой совершенно невозможной и безрассудной женщины все и всегда просто.
  - Значит так, да? - глухо спросил он.
  - Что "так"?
  - Ты отказываешься ко мне переселяться, злишься, когда узнаешь, что я давно строил дом для нас. Но соглашаешься на переезд только после долгих уговоров, но стоит появиться двум обездоленным девочкам, ты тут же не видишь причин почему бы нам и не расписаться, если тебе это нужно. Хотя от любых обязательств ты уклоняешься уже какой год подряд, продолжая убеждать и меня, и себя, что между нами не происходит ничего серьезного.
  - Ты понимаешь, чем это продиктовано ! - возмутилась Агата. На её бледных щеках появился румянец: она была не то смущена, не то разозлена. - Я не могу оставить этих девочек... если этот ублюдок убил их сестру, значит и до них доберется, если захочет! Тем более, они важные свидетели... - Бёдульв закатил глаза. Ну какие важные свидетели? Старшая девчонка едва ли знала о половине того, что происходило с её сестрой. - И я... я не могу так, Ульв. Эти девочки - они ведь совсем одни... я чувствую... почувствовала... ответственность за них. Ты же понимаешь, да?
  Наверное, мы больше звери, чем люди, подумал Бёдульв. Звери могут уничтожить нежизнеспособного детеныша, но не дать ему мучиться. Но если они увидят брошенного звереныша, который еще борется за жизнь, который здоров физически, то они выкормят его, как своего собственного. Они примут его в стаю. Он станет частью стаи и о нем будут заботиться как о своем единокровном сородиче, невзирая на происхождение. Оборотни из побуждений своей звериной стороны часто опекали детей своих почивших человеческих друзей, основывали целые интернаты.
  - Ты и Майлз... ты понимаешь, что я почувствовала. Ты сам через это проходил. Ты тоже забрал детеныша и стал его опекать, когда понял, что он брошен.
  - Это другое! - Бёдульв не выдержал и повысил голос, но мгновенно взял себя в руки. Если хоть что-то пойдет не так, если он хотя бы выпустит когти...
  - Я надеялась, что ты мне поможешь! - вспылила Агата.
  - Эти девочки принесут тебе кучу проблем!
  - Но ты же не жалел о своем выборе, когда вывез Майлза из того ужасного места!
  - Ты ошибаешься! - это уже сквозь зубы. - Я жалел, тысячу раз жалел... не о том, что забрал его, нет. Но о том, как я это сделал. Хочешь знать правду? - Волк устало потер лицо ладонями, желая хоть на мгновение вернуть состояние внутреннего равновесия. Женщина-парадокс. С ней он контролирует себя лучше и одновременно с этим она столь часто выводит его из себя. С ней он перестал пить таблетки, которые делали его равнодушным к окружающему миру. Казалось, с ней он почти не срывается, прекрасно контролирует своего зверя, хотя прекрасно понимал, что это не так.
  - Какую правду? - настороженно спросила Агата.
  - О том, как я вывез Майлза. Я был за Границей, понимаешь? Я самовольно ушел со своего поста, отправился в близлежащий населенный пункт, вывез оттуда местного жителя, снова пересек Границу и после этого покинул свое подразделение без каких-либо распоряжений на то от своего командования. Знаешь чем это закончилось?
  Она молчала.
  - Я фактически был дезертиром. Я был дезертиром и попадал под военный трибунал. И вместо славы и выслуги перед Федерацией, которую я хотел заработать, служа на Границе, я получил право быть мобилизованным только в случае военных действий и избежал крупных последствий только благодаря влиянию своей семьи. Это одна из причин по которой я долгое время не хотел возвращаться в клан. Не хотел быть позором семьи. Я был мальчишкой и думал совершить хорошее дело. Поверь, ничего хорошего из этого не вышло.
  - Я хочу помочь этим девочкам.
  - Да у тебя даже нет денег, чтобы оплачивать собственные счета! - Бёдульв не выдержал и резко встал из-за стола, громко ударив ладонями о столешницу.
  - Деньги - не проблема! Я смогу их найти, буду браться за дела богатеньких толстых мужиков, которые думают, что их восемнадцатилетняя красотка-жена им изменяет! Я смогу о них позаботится, и если ты не хочешь мне помочь, тогда мне твоя помощь и не нужна! - она повторила движение Ульва.
  Их лица были непозволительно близко, крылья её носа трепетали, показывая, насколько она была в ярости. Глаза сузились, губы плотно сжаты. Он не выдержал и поцеловал её. Горячо. Жадно. Почему она всегда... такая? Бескомпромиссная.
  Агата потянулась к нему и положила ладони на плечи, сжав их, желая быть ближе. Спустя мгновение она сидела на столешнице, обвивая его руками и ногами, и они страстно целовались, забыв о присутствии других людей в соседней комнате.
  Они целовались, сколько хватало дыхания. Потом Агата прятала свое лицо на его груди, пытаясь отдышаться. Он положил подбородок ей на макушку и, поглаживая её спину, спросил:
  - Знаешь, как я хотел сделать тебе предложение?
  - Как? - в её голосе было смущение и любопытство.
  - Я думал, что когда ты переедешь ко мне и мы поживем месяц-другой вместе, вечером, когда мы будем поедать пиццу, а на экране телевизора в очередной романтической комедии настанет тот дурацкий момент, когда главный герой делает предложение, я повторю его слова. Не очень романтично, да?
  - Нет, это очень романтично, на самом деле.
  - И, Агат...
  - Да?
  - Этот твой поступок... с девочками. Это на самом деле то, за что я тебя полюбил. Тебе может быть плохо, у тебя может остаться десятифунтовая купюра в кармане, но ты не оставишь её, а отдашь первому попавшемуся нищему, потому что подумаешь, что ему всяко хуже тебя. Такой альтруизм - храбрость, доступная не каждому.
  - Ульв...
  - Я помогу тебе с ними. На себя ты опеку оформлять не будешь, но я попрошу Ингу и наш клан возьмет над ними шефство. Устроим мелкую в садик получше, старшей поможем доучиться, а потом найдем применение её талантам - если такие обнаружатся - на благо клана. Завтра попрошу Майлза, у него как раз отгул, отвезти девочек домой и все им объяснить, ладно?
  - Ладно.
  - Не переживай, все с ними будет хорошо. Если уж ты такая у меня ответственная, - он поцеловал её в лоб.
  - Я у себя!
  - Да, конечно, у себя, - Ульв усмехнулся. - Ты устроишься с девочками здесь, а я, пожалуй, переночую о своего подопечного, он все равно живет этажом выше.
  Он спешно отодвинулся от Агаты, откровенно опасаясь, что он не выдержит и они вместе поедут в близлежащий отель. Почему она такая... нет, не то чтобы красивая. Но она напоминает опиат, отпробовав которого, не желаешь остановиться. Бёдульв всегда осуждал отца, который заточил его мать в золотую клетку, словно птицу, который не желал её лишний раз выпускать на улицу. Он осуждал всех своих сородичей, которые поступали со своими женами точно так же. Но сейчас, когда тот мужчина, что однажды уже владел ею - именно так, владел, словно вещью - разгуливал на свободе, он больше всего на свете хотел увезти её как можно дальше. Запереть в доме, ограничить лишнюю свободу, лишь бы ей ничего не угрожало. Он понимал, что она никогда на это не согласится, что возненавидит его, потому что будет считать, что он ведет себя как тот, другой, что она никогда не простит этого. Но Бёдульв был готов видеть ненависть в её глазах, лишь бы не увидеть то, как они закроются на всегда.
  Волк уже закрывал за собой дверь, неотрывно глядя на Агату, когда сказал:
  - Я люблю тебя.
  - Я знаю.
  
  
12
  
  Майлз не хотел исполнять поручение Бёдульва. Нет, он бы с радостью выполнил любое другое его поручение или просьбу. Но прошлой ночью он был совершенно суматошный, а утром сказал: "У меня в квартире осталась девушка. Отвези её домой, а после привези назад". Без каких-либо разъяснений он сбежал на работу.
  Нет, Майлз давно привык к этому поведению своего опекуна, которого давно считал за старшего брата, но... Ему не нравилась его женщина. Агата. Белая, как снег, с острым языком и тяжелым характером. Она часто появлялась в его квартире, и комнаты пропитались её ароматом - запахом луговых цветов, что было странным - на покрывале оставались элементы её одежды, в раковине - грязные чашки. Со временем в стакане в ванной комнате появилась вторая зубная щетка.
  Нет, Майлза она не столько раздражала... сколько заставляла злиться из-за того, что ему приходится делить Бёдульва с кем-то еще. В эти моменты он казался себе взбалмошным мальчишкой, но он слишком привык к опеке старшего братца и... ему будет паршиво, если она переедет к нему на совсем.
  Бёдульв как-то обмолвился, что, дескать, это чувство иное. И то, что он испытывает к Агате, он Майлзу не сможет объяснить при всем желании. Только добавил, что когда-нибудь он сам поймет.
  Майлз в этом очень сомневался.
  Когда он спустился на этаж ниже и позвонил в дверь, ему открыла невысокая и немного полная девушка. На ней была футболка с рыжим котенком и серые спортивные штаны, и выглядела она довольно смущенной.
  Майлз не хотел себе признаваться, но в этот момент он почувствовал к Бёдульву что-то похоже на... отвращение? Презрение? Нет, он всегда недолюбливал Агату. Но Ульв говорил, что любит её, что хочет стать с ней одной семьей. И девушка эта выглядела в глазах его кем-то вроде соучастницы предательства.
  Сам юный оборотень искренне полагал: ты пообещал кому-то быть ему верным, так будь. Сама белобрысая отличалась буйным характером и, говорят, по молодости еще и не особой разборчивостью. Но когда она была с Бёдульвом, от неё всегда пахло только им. Навряд ли бы старший братец и опекун в одном лице стал бы терпеть конкурентов.
  По этому на русоволосую девушку он смотрел слегка прищурившись. Взгляд её был немного растерянным и даже напуганным. Серо-голубые глаза были широко распахнуты. Она, словно не зная что делать, заозиралась по сторонам, спешно переводя взгляд с Майлза на соседнюю дверь, а с неё - на лестничный пролет. Но спустя мгновение она взяла себя в руки, уверенным, почти не дрожащим глазом, сказала:
  - Доброе утро. Вы - Майлз? - уточнила она. - Мисс Рихт говорила, что вы приедете.
  - Кто? - не понял юноша.
  - Мисс Агата, - аккуратно уточнила собеседница.
  Мисс Рихт... Да, так её еще никто не называл. Майлз особенно. Он предпочитал обращаться к ней ни по имени, ни по фамилии. Вовсе избегал её как-то называть. И в мыслях она все чаще мелькала как "она". А "она" было понятием размытым. "Её" вполне можно было ненавидеть за то, что "она" забирала единственного близкого ему человека, его семью. Мисс Рихт... Агату было ненавидеть куда сложнее.
  Там, откуда он родом, с врагом никогда не заговаривали, не узнавали имен. Такова была традиция. Потому что когда ты с ним заговоришь, он перестанет быть кем-то чуждым. И, возможно, и врагом вовсе быть перестанет.
  Да, Ульв забрал его ребенком. Однако, традиции севера впитываются с материнским молоком. Пусть и молоком полусумасшедшей матери.
  - Нора, - девушка протянула руку для рукопожатия.
  - Майлз, - рассеяно пробормотал он, пожимая ладонь, хоть и знал, что в его фразе вовсе не было никакого смысла: собеседница уже осведомлена о его имени.
  Значит все по другому. И он, как и всегда, поспешил с выводами. И в то же мгновение почувствовал себя самым настоящим дураком... С ним такое часто бывает, и он искренне надеялся, что сможет сгладить неловкость и показаться более приветливым.
  - Пожалуйста, не говорите громко, в соседней комнате спит моя сестра, - вкрадчивым голосом попросила Нора.
  - Обращайтесь ко мне на "ты", я не такой уж и старый, - пробормотал он, смущенно опустив голову и потирая шею.
  Он действительно не такой уж и старый. Ему всего двадцать один. И, может быть, они с этой девушкой ровесники, хоть она и выглядит совсем юной. Зато в её глазах - далеко не детская серьезность.
  - Да, вы... то есть ты совсем не старый, - она смущенно улыбнулась. - Понимаешь, сэр Хансен и мисс Рихт сказали... они сказали что-то на счет опеки. Признаться, я никогда не имела дела с оборотнями и не поняла половины из того, что они говорили. До меня только дошло, что это что-то связанное с детенышами...
  - Я объясню, - поспешил сказать Майлз. - Это что-то вроде природного инстинкта. Читала историю о мальчике, которого воспитали волки? - девушка неловко улыбнулась, словно в подтверждение. - Тут почти такая же ситуация. Мы редко когда проходим мимо ребенка, который плачет, всегда расспросим его о причине слез и, если потребуется, поможем.
  - Звучит... странно, - осторожно заметила Нора. - Люди так не поступают.
  - Потому что вас много, - пожал плечами Майлз. - Выживание нашего вида долгое время зависело от количества приплода. Дети для нас - большая ценность. Мы редко образуем семьи без любви, тогда как у людей это встречается повсеместно. И уж тем более, дети в таких "договорных" семьях появляются раз в десятилетие. Мы долго ищем пару, а иногда бывает что и вообще не оседаем, до самой старости... Но после нашей второй половинки - детеныши самый главный приоритет. Причем не обязательно свои. Но после появления своих детей, куда как более остро ощущаешь потребность защищать еще и чужих. Что-то вроде рефлекса заложенного еще при нашем создании: "Увидел ребенка - помоги".
  - Но я уже не ребенок, - упрямо заметила Нора.
  - Да, что странно. Мне было девять, как старший братец взял надо мной опеку.
  - Но меня сюда привел не сэр Хансен.
  - Мисс Рихт? Еще более странно. Она вообще одиночка... Хотя, какая разница. Скорее всего, опеку над тобой возьмет клан старшего братца. Ладно, хватит разговоры разговаривать. Буди сестренку, поедем, куда вам там надо.
  - Не стоит будить сестру. Раз уж мы скоро вернемся. Буду надеяться, что она не проснется до этого времени, - Нора снова улыбнулась, на этот раз уже увереннее. Когда она проскользнула мимо него, он почувствовал почти неуловимый аромат меди. Что было странным. Никаких медных украшений, которые так любят девчонки и потому украшают их себя, как праздничную елку. Майлз решил не обращать на это внимание. Хотя зверь внутри него забеспокоился и недовольно заворчал.
  Но он понимал от женщин не должно пахнуть медью. Тем более что запах её, естественный, был ароматом сладкого меда. Едва ощутимого, но все же не столь неестественного, как медь.
  Тем более, что к меди примешивался еще какой-то запах... незнакомый, неприятный. Чьего-то пота, тоже явно неженского. Однако свои соображения Майлз решила держать при себе. Он не в праве был ни о чем спрашивать.
  Они спустились вниз к машине, которую ему любезно одолжил старший братец. Сам Бёдульв сегодня на работу отправился пешком. Он в принципе не очень любил автомобили, предпочитая передвигаться пешком. Но было время, когда ему приходилось возить самого Майлза в школу на другом конце города - просто потому что она лучшая - а затем и в полицейскую академию. Сейчас Майлз водит сам и в академию тоже ездит сам, он мог бы попросить о собственной машине, но... ему было стыдно. Как только появилась возможность зарабатывать самому, он ухватился за неё. Снимал квартиру и даже оплачивал повышение квалификации в академии. И хотя старший братец никогда не попрекал его деньгами, Майлз все равно чувствовал себя обязанным и жутко смущался, если приходилось о чем-либо просить. В такие моменты он чувствовал себя снова зашуганным девятилеткой.
  ...когда Ульв забрал его оттуда, он с трудом говорил и едва ли считал до ста. Умножение двухзначных чисел было для чем-то сродни ядерной физики для нормального человека. Майлз был маленьким дикарем, и, сколько бы он не старался, не мог прижиться в этом слишком человеческом мире.
  Не говоря уже о том, что клан Хансенов был не в восторге от этого приемыша.
  Нет, многие понимали поступок старшего братца. Но Майлз... Майлз был диким.
  Он не был цивилизованным оборотнем с родословной, насчитывающей многих поколений. Он был кем-то вроде ручной зверушки, которая может в любой момент укусить.
  Его боялись. Сторонились. И ненавидели.
  Все, кроме старшего братца. Тот-то ужасы пострашнее видел.
  И эта девушка, что сидит на соседнем сидении, тоже, похоже, не боится. Прислонилась лбом к запотевшему стеклу, несмелая улыбка на губах. Она спокойна и не кривит презрительно губы, доверчиво отвечала на каждый вопрос. Она, пожалуй, была в какой-то степени... очаровательна.
  - Так... как вас нашла мисс Рихт? - попытался завязать разговор юноша.
  - Моя фамилия - Граймс. Я сестра убитой Милы Граймс, одной из жертв маньяка, - отозвалась Нора.
  - О... мне жаль, - Майлз снова почувствовал себя неловко. - И, знаешь... то, что все убитые девушки были жертвой маньяка - большой вопрос. По крайней мере так утверждает только мисс Рихт. Я бы не верил её словам. Тем более, что информацию из полицейского участка она получает минимальную. Её вообще привлекли как гражданского консультанта...
  - Значит, вы тоже работаете в полиции?
  - Да, я работаю... и учусь в полицейской академии, - ответил он, не отрывая взгляда от дороги.
  - Как удается совмещать работу и учебу?
  - Неплохо. У меня есть диплом об окончании академии, но недавно я поступил на дополнительные курсы. Свободного времени почти нет, но мне нравится учится.
  - Мне тоже. Нравилось. Когда-то... - Нора резко замолчала. И потом только подавала голос, чтобы сказать, куда надо повернуть.
  В конце концов машина остановилась у жилого комплекса из серого камня. Майлз отметил, что они с Ульвом живут в аналогичном. Но если у Бёдульва квартира находилась в собственности, то он свою снимал. И аренда обходилась недешево. Значит, семья Норы была состоятельна.
  Они зашли в подъезд, поднялись на нужный этаж и девушка отворила ключом замок. Когда Нора включила свет, Майлз осмотрел прихожую. Она была очень уютной: на полочке для обуви стояли множественные туфельки, под ногами был постелен коврик, на стене - зеркало во весь рост в раме из темного дерева. Обычная непримечательная прихожая. Даже обычная вешалка для одежды присутствует. Картинка словно из журнала интерьеров. И в тоже время не только прихожая, но и вся квартира была очень живой. Точнее обжитой. Его так не выглядела. Максимум что выдавало присутствие Майлза в его квартире - красный клетчатый плед на диване, который заодно служил ему и кроватью.
  Нора засуетилась, поспешила в комнаты, начала открывать шкафы и укладывать одежду, личные вещи. Юркнула в ванную, забрала гели, шампуни для душа, зубные щетки и пасты в тюбиках. В большой спортивной сумке помимо одежды оказались записные книжки, тетради и учебники. Девушка полезла за другой сумкой для того, чтобы уложить одежду малой сестры.
  Майлз внимательно наблюдал за ней, не сходя со своего места в прихожей, словно цепная собака. Но на самом деле он был скован смущением.
  Вдруг запиликал смартфон в кармане джинс Норы. Она, закрывая дверцы шкафа, достала телефон, разблокировала его нажатием на сенсорный экран и внимательно вчиталась в присланное сообщение. Майлз заметил, как она нахмурила брови и поджала полные губы.
  - Что-то случилось? - настороженно спросил Майлз.
  - Нет, ничего страшного. Должно быть ошибка... Пришло сообщение о погашении задолженности по счету в банке. Все хорошо, скоро разберутся.
  - Думаю, ошибки нет. Скорее всего это клан Хансенов уже обо всем позаботился по просьбе Ульва.
  - И как мне отдавать такую сумму? - едва дрожащим голосом спросила Нора. Она подобралась и была напряжена, словно струна. - Там было более трехсот тысяч фунтов.
  - Не переживай, клан Хансенов уж точно найдет как применить твои способности - какие обнаружат - просто так они ничего не делают. Бёдульв - скорее уж исключение.
  - Ну да, я не сомневалась. За все в этой жизни приходится платить, - мрачно ответила девушка.
  Майлз предложил донести сумки, и Нора решила не отказываться от помощи и передала ему одну из них. В полном молчании они спустились вниз, но когда закинули сумки на заднее сидение, оборотень решил заговорить.
  Его с самого начала дороги не отпускал медный запах. С каждой секундой он становился все резче, постепенно перебивая естественный запах девушки - прополиса, толики снега, немного хвои. Странный, безумный аромат, который перекрывала медь...
  Спустя время дошло - медный запах имеет кровь.
  - Ты ранена? - тихо спросил он, поворачивая ключ зажигания. - У тебя где-то открытая рана?
  - Н-нет... нет, у меня нет никакой раны, - поспешно ответила Нора, снова отворачиваясь к окну, чем подтвердила свою ложь.
  - Но я знаю, что есть.
  - Откуда?
  - Ну... я чувствую запах. Он резкий. В чем-то даже неприятный.
  - Извини. Не хотела причинить тебе каких-то неудобств. А вы, оборотни, все так чувствуете? В смысле, любые запахи? Должно быть, очень неудобно...
  - Нет. Не все. Но большинство. По крайней мере я. Я не совсем из этих мест. Я жил там где очень мало людей...
  И поклоняются волкам, словно тотемным животным с островов, на которых я и не бывал-то никогда, хотел добавить Майлз, но промолчал.
  - У женщин-оборотней обоняние гораздо лучше, чем у мужчин. Это исконно связано с выслеживанием добычи. Женщинам нюх важнее, чтобы выследить мясо, так как им приходится вскармливать детенышей и самим нужно хорошо питать, ну а затем и учить их охоте... - он выдавал эти сведения, которые вычитал не из книг, но усвоил каким-то животным умом. Может быть, чем луна не шутит, он впитал это еще с молоком матери-северянки. - Это же связано и с тем, что женщина еще может найти пару, после гибели супруга: все ради выживания детенышей, как понимаешь... Но за несколько столетий волки очень быстро очеловечились. Даже стали подвластны многим человеческим болезням. Наши чувства притупились, и сильно. Даже у женщин. У мисс Рихт довольно сильное обоняние, что вообще странно... Я вот не такой как все: но у меня объяснимо. Мой отец был не совсем обычным волком, - девушка передернулась, услышав это. А Майлз тут же смутился. Обычно не принято называть двуипостаных волками при людях, но он привык... - А сэр Хансен говорит, что редко когда может понять врет ли ему человек или нет. У вас, людей, тогда сердцебиение учащается и запах пота становится отчетливее.
  - О, - многозначительно отозвалась Нора.
  - Но не переводи тему, ладно? Так у тебя что-то болит?
  - Нет... это... ничего серьезного, ладно? Забей.
  - Если ты чем-то порезалась, то рану надо обработать!
  - Я ничем не порезалась...
  - Но у тебя идет кровь!
  - Я не порезалась, ясно?! - вскипела Нора. - Это не рана... Это... мне заплатили, понимаешь? Хорошо заплатили. Неважно кто. Но заплатили. Так иногда бывает. Не перестанет кровить завтра - съезжу к врачу, - порывисто бросила она, её щеки залила краска, и она снова отвернулась к окну.
  Майлз резко затормозил, да так, что их обоих подбросило на сидении. Сзади начали сигналить водители, не терпевшие малейшей проволочки на дорогах. Пришлось скорее жать на газ и возвращаться в поток движения на дороге.
  - Это было не по взаимному согласию, - констатировал он факт.
  - Какая разница. Мне заплатили. Многим больным ублюдкам нравятся нетронутые девочки, а мне нужны были деньги. Забей и расслабься. Не твоя проблема, - резко заявила она.
  - Знаешь, там откуда я родом, с насильниками поступают просто: вскрывают живот и заставляют ходить по кругу, наматывая кишки на столб, вокруг которого они и ходят. Пока не умрут. Если не будут кричать во время процесса - будут считаться искупившими свой поступок, - отозвался Майлз продолжая вести машину.
  - И что же это за место, где не действуют законы Ништадской Федерации?
  - Оно очень далеко... там справедливость и традиции выше милосердия.
  Наверное, именно поэтому его и мать вновь хотели отдать волкам.
  - Хорошее, должно быть, место, - протянула Нора.
  - Признаться честно, не очень.
  Там жутко холодно - снег большую часть года. Люди ютятся в низких избах, наполовину закопанных в землю. Ценится пушнина и мясо. Очень мало хлеба. Хлеб ценится больше всего. Он очень удивлялся, когда попробовал настоящий из белой муки, свежий и пышный. В первый раз он съел целую буханку, жадно запивая её холодным молоком. Младший братец только посмеивался и отрезал новые ломти - горячие, вкусные и сытные, покрытые топленым маслом...
  Там откуда он родом всегда голодно и живут люди недолго. Они кутаются в несколько слоев одежды, а руки на улице беспрестанно коченеют, они покрываются цыпками. И даже у семнадцатилетней девушки оказываются ладони старухи.
  - А я с Романских островов, - сухо бросила девушка, решив не прекращать завязавшийся разговор.
  Странный. Ненужный обоим, пожалуй. Но они оба его желали. Чтобы уйти от неудобной темы...
  ...Майлз почувствовал острое желание найти того, кто это сделал и наказать. По своим обычаям. В теории он может взять след, если отделит мускусный запах от медного...
  Глупость какая.
  - Мы сюда переехали десять лет назад. Здесь вроде как жили наши предки, но пару поколений назад кого-то потянуло погреть косточки у моря... Но вот маме предложили место на кафедре местного университета, отцу - место в хорошей фирме, занимающейся автомобилями, и мы вернулись. Но я скучаю по островам... мы считаемся курортным местечком. У нас туристы - шесть месяцев в году. И Ольское море теплое уже ранней весной...
  - Оно красивое? Море?
  - Ты никогда его не видел? - удивилась Нора.
  - Нет, не было случая. - Уголки губ чуть приподнялись.
  - Оно очень красивое, - прошептала она. - Ранней весной оно голубое, почти прозрачное у берегов. Но в июне оно полно водорослей и становится темно-синим с зеленым проблеском. В сентябре у нас сезон бурь. И море совершенно серое, а волны разбиваются белой пеной о камни. Песок на пляжах белый. И это удивительно. Он мелкий, просыпается даже сквозь плотно сомкнутые пальцы. Очень много клубов на берегу. Музыка не смолкает ни на минуту. Сумасшедшее место, где люди никогда не спят...
  Она снова замолчала. По машинному стеклу начали стучать капли дождя. Осень заявляла свои права на Ансбах, хотя, она, казалось, никуда и не уходила, притаившись в сером небе и тусклом свете солнца.
  - У вас не осталось никаких родственников? У тебя и твоей сестры? Что случилось с вашими родителями? - спросил Майлз, игнорируя тот факт, что вопросы могли быть неудобными.
  - Отец и мама умерли в автомобильной катастрофе. Мама сразу, папа - уже будучи в коме. Были только мы с сестрами. А потом не стало и Милы. Здесь - ни родственников, ни особо близких друзей, - она пожала плечами и снова отвернулась, не желая показывать свое лицо. Она - Майлз был уверен - хотела присоединиться к плачу неба.
  - Сэр Бёдульв найдет того, кто убил твою сестру и других девушек. Не сомневайся.
  - Нет. Не найдет, - покачала головой Нора. - Их никогда не находят. Убийц, насильников, наркодилеров. Все, на что способны полицейские сейчас - это наказать хулиганов, которые раскрасили краской из баллончиков стены ратуши.
  - Не говори так.
  - А единственный человек, который мог бы найти их, находится во власти капитана. Он не позволит мисс Рихт вести расследование, как только появится опасность, если хотя бы половина о том, что я слышала об оборотнях - правда.
  Она снова замолчала. Майлз понимал, что она права. Мисс Рихт никто и никуда не пустит. Хотя она вполне может ни у кого не спрашивать разрешения. Агата, пусть и была гражданским консультантом, настаивала на версии о маньяке - самой вероятной. Но почему-то все, все, включая Бёдульва, отрицали версию о серийном маньяке-убийце. Они готовы были приплести заказное убийство или случайное, найти тысячу других причин... но самую вероятную версию отвергали. И Майлза интересовало лишь одно - кто так красноречив, что убедил вовсе не расследовать эту версию?
  Больше двух третей состава полицейского участка - оборотни. У кого-то стоит пометка "нестабильный". Они как-то живут, постоянно находятся на лекарствах и проверяются раз в полгода. Но они чувствуют некий стыд каждый раз, когда в деле замешан оборотень... сорвавшийся с цепи.
  - Последнее, что я сказала своей сестре это то, что я стыжусь того, как низко она пала, - прошептала Нора. - А на следующий день она пропала. И я больше никогда её не видела живой. Только тело в морге. Я даже не смогла сказать, как стыдно мне за свои слова. Что я была идиоткой, и не понимала, что она ради нас в лепешку расшибается...
  По её щекам потекли горячие предательские слезы. Она не всхлипывала. Просто плакала. Соленая влага словно текла дорожками по раскрасневшимся щекам, будто Нора была не в силах её остановить.
  - Мне жаль.
  - И-извини, - пролепетала она. - Просто... я никому не могла рассказать. Мисс Рихт и сэр Хансен... они спрашивали вещи относящиеся делу. А то что я чувствую... к делу не относится. И они... взрослые люди. Им тяжело такое рассказывать.
  - А я что, не похож на взрослого?
  - Ты уже извини, - робко начала Нора, - но ты скорее мой ровесник, чем взрослый. Сколько тебе?
  - Двадцать два. Скоро будет, - смутился Майлз.
  Да, наверняка она воспринимала его как ровесника. Белесый, с соломенными своим волосами и водянистыми глазами он выглядел юным, сколь бы не старался казаться взрослее - даже пытался отрастить бороду, но щетина была мягкой и светлой и он выглядел с ней смешно - картину усугубляли по девчачьему пухлые губы. Агата как-то шутила, что он прямо ангелок из религиозных книг для дошкольников. Он сам себе казался слишком юным, угловатым и неказистым, словно не вышел из подросткового возраста. Ульв утешал его, говорил что он до двадцати пяти был таким же - оборотни формируются дольше - но Майлза это, если честно, мало утешало.
  - Просто тебе легко доверится. Извини, если ты вовсе не хотел слышать причитаний девочки-подростка...
  - Знаешь, моя мама как-то сказала, что люди покинув мир живых, все равно остаются рядом с нами. Думаю, твоя сестра слышала твое сожаление и давно простила тебя.
  - У тебя мудрая мама.
  - Да. Была.
  Машина остановилась у дома. Майлз не видел места для парковки, поэтому пришлось его объехать и припарковаться на парковке соседнего дома. Когда он вышел из машины, оказалось, что дождь, казалось, утихший, вовсе и не думал прекращаться. Он стянул с себя пальто и , когда открыл дверцу пассажирского сидения первым делом протянул его Норе.
  - Держи над головой. А то промокнешь до нитки.
  Девушка благодарно кивнула, взяв пальто. Сам Майлз полез в багажник, и за считанные мгновения промок до нитки. Солома, что была у него заместо волос, в одно мгновение намокла, и отросшие пряди липли к лицу. Он перехватил сумки, перекинув лямки через плечо и поставил автомобиль на сигнализацию, поспешил к Норе. Она забавно попыталась встать на цыпочки, чтобы часть пальто оказалась и над его головой. Он улыбнулся и взял другой край ткани - какую бы одежду он не покупал в конечном счет она все равно висела мешком на его костях - и они, дружно семеня, поспешили к дому и своему подъезду.
  Когда они оказались на лестнице, из стены грациозно выплыла мадам Флавия. Она светилась неестественным зеленоватым светом и кокетливо поправляла прическу, считая, что даже каждый локон благородной дамы должен быть идеальным.
  - Эта милая девушка уже второй раз появляется в нашем доме, а я даже не знаю как её зовут, - возмущенно сказала Флавия.
  Нора испуганно вздрогнула.
  - О, прости, не знала, что ты раньше не встречала призраков, - извинился призрак.
  - Да, простите, миссис, мне не случалось...
  - О, ну что ты, я мисс, и зови меня Флавией, - гувернантка тепло улыбнулась. Правда, в исполнении призрака выглядело жутковато.
  - Да, мисс, - Нора смогла улыбнуться.
  - Мадам, - Майлз предпочел привычное уже обращение, - не пугайте нашу новую жительницу дома.
  - Ох, мальчик мой, неужели и ты вдруг решил обзавестись семейным гнездышком? - пропела она.
  Майлз и Нора одновременно покраснели.
  - Нет, мадам. Она подопечная мисс Рихт и сэра Хансена.
  - О, - понимающе протянул призрак. И в то же мгновение она исчезла, даже не попрощавшись, попросту растворившись в воздухе. Видимо, именно так знатные дамы когда-то избегали неловких моментов.
  А в квартире Бёдульва их ждала не только проснувшаяся Китти, но и мисс Ингебода Хансен, у которой ко всему происходящему были вопросы.
  
  
  
13
  
  Утро Агаты началось с ссоры. Они пересеклись с Бёдульвом на лестничной клетке, когда он отправлялся на работу, а сама Агата - к себе домой. На самом деле она хотела сказать ему, как любит его, как благодарна, но вместо этого умудрилась с ним поссориться. Она потянулась к нему, сорвала утренний поцелуй и спросила:
  - Куда-то спешишь?
  Хансен действительно сбегал вниз по лестнице, забыв про существование лифта или же просто не став его дожидаться. Агата успела перехватить его в самый последний момент. На нем был тренч, под ним - стандартная форма из жилета и голубой выглаженной рубашки. Он даже повязал черный галстук по такому случаю.
  - Да, появились новые улики по делу Саммерс, - отрапортовал капитан.
  - Что выяснили? - поинтересовалась Агата.
  - Ну... тело Саммерс еще не выдали родным. Потому что не можем найти того, кто соберет её в более или менее приличный вид для захоронения, ну и потому что нашему коронеру в голову что-то ударило... Странно говорить об этом, Агат, ведь внутренностей считай что не было, но генный материал зародыша он там умудрился откопать. - Волчицу передернуло от этих слов, а сам Бёдульв нервно сглотнул. - Поднял на уши весь наш отдел, заставил доставить ему генный материал, мы вызывали мужа убитой, взяли его генный материал на верификацию...
  - Не его ребенок? - догадалась она.
  - Ну, это я знал две недели назад...
  За что и получит ощутимый тычок под ребра.
  - Тогда в чем подвох? Ну, кроме того, что Давид Саммерс на все лады уверял меня в том, что любовников у его жены не было. Из чего следует, что он врал, либо очень многого не знал о своей жене...
  - Ну, наш отважный судмедэксперт пошел дальше. До сих пор не понимаю, как эта мысль пришла ему в голову, но факт в том, что это поможет нам с расследованием. В общем, он взял генетический материал Анель и...
  - И это даже не её ребенок, - простонала Агата, осененная страшной догадкой, которая объясняла многое и давала пищу для размышления. - Суррогатное материнство?
  - Скорее всего. Ребята сейчас собираются к мужу убитой, будут заново опрашивать.
  - Хотелось бы мне знать, как это впишется в версию о маньяке, - задумчиво пробормотала она.
  Бёдульв на мгновение замер, затем откашлялся, прочищая горло. Он взял её за плечи и перехватил её взгляд. Агата почувствовала себя неловко, потому что когда Ульв смотрел на неё своим прямым и до боли честным и серьезным взглядом, он обычно сообщал что-то неприятное.
  - Агата, милая... - Она заранее закатила глаза. "Милая" ничего хорошего не предвещало. - Я знаю, что ты связываешь эти убийства с оккультными науками, серийным маньяком убийцей и... И да, это хорошая версия. Действительно хорошая. Версия, которую можно было бы рассматривать, если бы не было других версий убийства тех женщин. Но проблема в том, что они были. Милу Граймс наверняка убил один из клиентов. Элизабет МакГоун устранили, чтобы помешать её отцу, Чарльзу, на политической арене. А Анель Саммерс... могли убить потенциальные родители ребенка, которого она носила.
  - Но... - попыталась было запротестовать она.
  - Я понимаю, что тебе хочется верить в свои догадки. Но все не так просто, Агата. Поверь мне, мне доводилось расследовать убийства и разыскивать маньяков. Тебе кажется, что межу убийствами есть связь, но если копнуть глубже, все ниточки, связывающие убитых, рассыпаются. Я склонен верить тому, что убийства были заказными, может, на почве аффекта. Но это точно был не маньяк, который долго и прицельно выслеживал свою жертву...
  - То есть... - голос Агаты дрогнул, - никто не собирается прорабатывать эту версию?
  - Ну, почему... дело все-таки мое, поручу эту версию Майлзу, но... никто не будет выделять на неё ресурсов, понимаешь? Просто потому, что она самая маловероятная. Ты, конечно, можешь поработать с ним, но... я бы хотел, чтобы ты оставалась подальше от этого дела. Если замешана политика хотя бы в одном из убийств - а она замешана - то...
  -... то ты не исключаешь возможного участия кланов оборотней. Да поняла я, поняла! - раздраженно буркнула волчица. - Но это все полнейший бред! По крайней мере звучит как таковой...
  - Ты остаешься за бортом и ни во что ни вмешиваешься, ясно? Тихо копаешь свою версию о маньяке на пару с Майлзом и не вляпываешься в неприятности.
  - А по твоему я вляпываюсь в неприятности?
  Агата отстранилась от него, вскинула подбородок и уставилась на него. Со стороны это смотрелось бы забавно, если бы она была не была в такой ярости.
  - Да! - раздраженно заявил оборотень. - По моему, ты часто вляпываешься в неприятности! Почему ты не могла ограничиться тем, что нашла тела?
   - Да потому что мне не плевать! Вот почему! - она сорвалась на крик. - Потому что я думаю, что по улицам Ансбаха гуляет свихнувшийся оборотень, и я хочу его найти!
  - Ну так ищите, госпожа гражданский консультант! А настоящую работу оставьте полицейским!
  - С их идиотскими и неправдоподобными версиями! - это она уже от всей души кричала ему вслед, когда взбешенный Бёдульв решил покинуть место ссоры и сбегал вниз по каменной лестнице.
  А теперь она стояла на пороге своей квартиры, совершенно опустошенная. Она шла эти несколько несчастных кварталов до своего скромного серого дома, и не знала как объяснить, что она точно знала, что за убийствами трех девушек стоит один и тот же человек. Точнее, оборотень.
  Может быть, её фанатичная вера в то, что это был маньяк, каким-то образом связанный с оккультными ритуалами, может быть, даже совершающий их во славу чего-то, Бёдульву действительно казалась глупой?
  Она сама замкнулась в своих расследованиях. Составила своего рода кодекс, и знала за какие дела берется, а за какие нет.
  И в одно мгновение она замерла, как громом пораженная.
  ...А с чего она действительно взяла, что убийца - один и тот же оборотень? Может быть последующие убийцы просто хотели, чтобы полиция так думала. Может быть, у Ульва были свои, важные зацепки, которыми он с ней не поделился. Не посчитал нужным. Как и всегда. Вот и все. Просто решил, что дело слишком опасное для неё.
  Или госпожа гражданский консультант просто не заслуживала доверия.
  Но Агата знала, что она заслуживала, и оттого недоверие резало не хуже ножа...
  Три погибших девушки. Беременных. Похожих на красавиц из легенд, что пришли с северных земель. Их убил один оборотень. Агата это знала. И она найдет способ это доказать, пусть даже полицейские неоправданно слепы...
  В щелку двери - теперь она закрывала её на цепочку, чтобы хоть как-то прикрыть вход в квартиры - заглянула Джеки. Разрумянившаяся, улыбающаяся, счастливая.
  Хоть что-то Агата в своей жизни сделала правильно.
  Когда она рванула от Джеки к Ульву, первое, что она сделала - попросила его перетряхнуть весь Ансбах, но найти Чака. Он сделал пару звонков, соседа быстро нашли... как оказалось - в другом городе. Парень поехал к родителям, хотел рассказать... о невесте. И пригласить их к себе, на свадьбу. Предложения Джеки он еще не делал, но отчего-то в её согласии не сомневался. Когда явился пред Агатины очи - произошло это спустя четыре часа, взял машину - и узнал новости, весь засветился от счастья. Сказал, что и работенка подвернулась хорошая, и домик они с Джек в кредит возьмут и вообще заживут. Чак хотел остепениться, что было вовсе не в его характере. Но Агата ему верила. По крайней мере, она не почувствовала лжи.
  А теперь подруга - единственная подруга - стояла на пороге и улыбалась. А на безымянном пальчике левой руки взгляд притягивало колечко. Скромное, с небольшим камнем, но точно не фальшивка.
  - Скоро буду Жаклин Рассел. Даже не верится.
  - Жаклин? - Агата приподняла бровь.
  - Ну да. Джек - это сокращение от Жаклин...
  - А мне всегда казалось, что ты просто Джек. - пробормотала волчица.
  - Чак тоже так думал, пока мы заявление не подали, - девушка совершенно по-детски захихикала.
  - Джеки, я очень рада и все такое, но я тут ненадолго... У меня скоро встреча.
  - С кем?
  - С сестрой, - честно призналась Агата.
  Джеки ничем не выразила своего удивления, только поднялась на цыпочка - она была ниже Агаты - и крепко её обняла, прошептав: "Спасибо".
  Да. Да. Да. Хоть что-то она сделала правильно.
  
  Кофе давно остыл. В пачке осталось лишь несколько сигарет, а в пепельница была полна потушенных бычков. Виктория все не появлялась.
  ...сестра. Какое глупое слово. Даже не благозвучное. Тети, дяди, кузены и кузины, сваты ,тести и свекры. Бесчисленных родственников у волков всегда полно. Но Агата привыкла к тому, что она всегда одна. И родственники, что появлялись в её жизни, вовсе её не радовали. Беспокоили даже.
  Белоозерские делали вид, что не существует Агаты, а Агата делала вид, что не существует их. Всех все устраивало. И если бы Агата не слишком лезла со своей слежкой...
  ...дело о педофиле. Она и Бёдульв вместе находят маленькую дочь высокопоставленного чиновника. Оба встают на след примерно в одно время. Ульв расследует серию насильственных действий по отношению к детям, тех находили, но внятного описания преступника никто дать не мог. Агату нанимают - через посредников - найти девочку. В результате, к месту удержания ребенка они приходят вместе.
  О ней писали газеты, писали достаточно много. Её фотографии были в печатных изданиях совершенно разного пошиба. Одни отзывались о ней как о выскочке, другие как о единственной, что представляет закон в проклятом городе.
  Но полицейский участок северо-западного района Ансбаха оценил её таланты. И мало того, что покровительствовал её детективному агентству, так еще и подписали с ней контракт как с гражданским консультантом. Каждое дело оплачивалось отдельно, и это было немалым подспорьем к пенсии отца, которую, по закону, теперь получала Агата.
  Но теперь, почему-то, она им понадобилась. Понадобилась матери. И не то чтобы она совсем не справилась без третьей дочери - наследницы всегда укрепляли власть - но связи с правоохранительных органах ей пригодились бы куда больше.
  ...или с кланом Хансенов.
  Она появилась, безупречная точеная куколка, когда Агата думала уже уходить. Поправила косую мелированую челку, нацепила улыбку, светскую, показную. была в общем и целом неотразима в своем белом брючном костюмчике, фасона схожего с тем, что она когда-то видела на Гвеневере, а под ним - белый топ. На узкие плечики была накинута куртка из кожи ягненка. И вся Виктория светилась благополучием и богатством. В руках у неё была пухлая папка, а через плечо перекинута дамская сумочка с эмблемой известного бренда.
  Она была похожа на матушку. Но, в конце концов, всякая дочь отчаянно мечтает быть похожей на матерь.
  Девушка присела за столик и адресовала улыбку Агате. Как ей показалось, несколько более искреннюю, чем она дарила окружающим.
  - Добрый день, сестра, - прощебетала Виктория.
  - Добрый день, Тори.
  - Забавное сокращение, - она склонила голову на бок и стала глядеться совсем по-птичьи. И по-детски наивно. Сколько ей? Семнадцать всего. Семнадцать - это очень короткий срок для оборотня, да и для человека. Она ровесница Норы, маленькой хрупкой Норы. Однако же в её, Викториной, наивности все равно проглядываются хищнические черты, отсутствующие у большинства девушек её возраста. - Прости, что не узнала в первую нашу встречу...
  А нечего узнавать было. Тори появилась у Гвеневеры, когда самой Агате исполнилось десять. Скоропалительный брак блудной дочери рода во благое его и столько же скоропалительный развод. После, еще один брак и еще один развод. Вторая сестра Агаты появилась уже после него. Сесиль. Малышка, которая едва научилась переворачиваться... так щебетали пташки, что невольно добирались до Агатиных мест обитания.
  Но неудивительно, что о дочери, отвергнутой родной матерью, в роду не говорили. А может и говорили, только иначе как ошибкой никогда не считали.
  - ...а ведь я на самом деле многое о тебе знаю, - продолжала чирикать Виктория. Ну чисто влюбленная птаха. И папочку на стол положила. Открыла, стала файлы перелистывать.
  И там было на что посмотреть. На газетные вырезки. Целые статьи о её, Агаты, совершениях. И портрет карандашом. Еще один - акварелью. Даже пастелью есть. Она на них улыбается. А в жизни она улыбалась редко.
  ...только рядом с Бёдульвом.
  - Тебе нравится? - поинтересовалась Виктория. - Я закончила художественную школу и в этом году поступаю в академию в Ньюберге.
  - Ты талантлива, - решила отдать ей должное волчица.
  - Да, мне так говорят... Я писала тебя не с натуры конечно. Но у меня было достаточно твоих фотографий. И не только газетных. Черно-белых, я имею в виду
  - Да, а каких еще?
  - Разных. В сети чего только не найдешь. А ты личность довольно популярная.
  - Разве? - удивилась Агата.
  Или не она, но она вместе с Бёдульвом.
  Связи клану Белоозерских нужны. Может быть, матушка вовсе лелеет мечту о расширении клана, и тогда родственники - пусть и номинальные - в Мельбурге ей пригодятся.
  - Ты хотела встретиться. Зачем?
  Виктория закусила губу. Занервничала. Только нервозность эта - показная. Тори хорошая актриса. Но Агата уж больно суровый критик и актерская игра ей ныне не по нраву.
  - Мама хочет тебя признать.
  - Я знаю.
  - Ты нужна ей, чтобы мадам Женевьева передала власть ей.
  - И это я знаю.
  - Понимаешь, мадам Женевьева недолюбливает нашу мать...
  - Почему я в этом даже не сомневалась? - Агата жестко усмехнулась. - И почему "мадам Женевьева"? Мне казалось, что вы должны называть её бабушкой...
  - Нельзя. Она - матриарх клана.
  - Странно однако. И все же, зачем ты напросилась на встречу?
  - А я не хочу, чтобы власть перешла маме, - призналась Виктория.
  - И почему же?
  - Потому что я хочу, чтобы наследницей и следующим матриархом клана мадам Женевьева назвала меня...
   - Неожиданно.
  Виктория хоть и гляделась копией Гвен, но не было в ней чего-то... такого, что выдавало бы жажду власти. Хищнические повадки? Да, безусловно. Но эти черты, догадывалась Агата, были присущи многим женщинам, обладающим молодостью, красотой и богатством.
  У тех, кто желает быть кукольником, несколько иные повадки. И все же Виктория не лгала.
  - Ты не врешь, что странно... - пробормотала Агата. - И откровенность твоя меня пугает.
  - Предпочитаю с союзниками быть откровенной. И ты чувствуешь ложь? Удивительно.
  - А ты - нет?
  - А я - нет, - она слабо улыбнулась.
  - И как же я могу быть полезна в твоем маленьком деле?
  - Одним своим присутствием. Выгодный контраст. Ты - не только попытка упрочить положение матери, но и хорошая возможность напомнить мадам Женевьеве о том, сколько непокорна и своенравна была её дочь когда-то. Ты появишься в нашем доме, а у меня найдется достаточно друзей, чтобы с помощью твоего бунтарского образа разрушить репутацию матери...
  Она доверчиво положила свою ладонь поверх Агатиной. А ладони у Тори был ужасно холодные. Холодные руки, горячее сердце. Кажется, именно так говорят люди. Может быть, люди в чем-то и правы. Только не смотря на то, что не сказано было ни слова лжи, Агата не верила ни словам, ни горячему сердце сестренки.
  - На счет себя не переживай. Ты новая неизвестная в нашем уравнении... Но со своей стороны могу обещать всяческое покровительство. У тебя будет стандартное содержание, мы поспособствуем твоему продвижению в полиции, оплатим академию...
  Покровительство ей и Гвен обещала. Только верилось что ей, что сестрице, слабо.
  А в школу Тори ходила отнюдь не простую. В ней были детишки бизнесменов и не удивительно, что экономику и навыки управления им вдалбливали с младых ногтей. Там ли Тори загорелась амбициями? Может быть, может быть...
  А в глаза она глядела ласково, проникновенно. Гладила по руке. Словно они и вправду родные сестры с колыбели. И голос её, вкрадчивый и тихий, убаюкивал. Ей хотелось доверять.
  Но нельзя.
  - Ты и я... мы похожи. Моего отца тоже не стало, - продолжала она, и голос её становился тише. - Мне тогда было десять, они с мамой были в разводе. Они никогда по-настоящему не любили друг друга и не были парой, так - редкий брак по расчету в наших кругах. Папа нашел потом женщину, которую полюбил, но... Мама тогда очень взбесилась. Иногда мне кажется, что отца убила именно мама. Сесиль вообще появилась после развода мамы с третьим мужем, он даже долгое время не хотел признавать, что ребенок его. Но ребенок - его, и мама заручилась его поддержкой и долей в его бизнесе... Сесиль вырастет и поймет, что она всегда будет одна. Всем будет плевать на неё, о ней вспомнят лишь при переделе власти... Как про меня. Или про тебя. Мы очень похожи, Агата. Мы обе знаем: каково это - быть самой по себе...
  Врет. Ну врет ведь. Вокруг неё всегда были няньки. Бесчисленные тетушки, дядюшки, кузены и кузины. Иногда перепадала скупая ласка матери. У неё были друзья в её школе, в элитном поселке за границей Ансбаха. Она никогда не была одна.
  ...Агате семнадцать. Она редко говорит с отцом. А если и говорит, то в полицейском участке, в очередной её привод. Мелкое хулиганство. Граффити на стенах. Этим занимается чуть ли не каждый подросток, и потому её светлая макушка теряется среди десятка других.
  На этот раз они пересеклись дома. Ну, ради разнообразия. Отец был смурный, задумчивый. А в квартире пахло едой. Лепешками. Отец всегда говорил, что на севере большей частью едят лепешки. Нормальный хлеб не получается, а муку смешивают с корой деревьев. Лепешки поливают березовым соком тонким слоем и едят всей семьей на изломе зимы и весны. Круглые золотистые лепешки символизируют солнце, которое наконец-то отогревает стылую землю.
  - Есть будешь? - спрашивает он.
  - Нет. Я не голодна.
  - Зря. Ты ведь любишь лепешки.
  - Любила. Когда была маленькой.
  - Ты и сейчас маленькая.
  Отец улыбается, и от глаз расходятся лучики. Но носогубная складка делается четче, показывает возраст. Но сорок пять - это небольшой срок для оборотня, и жаль, что отец выглядит немолодым.
  - Я уезжаю.
  - Опять?
  Агата сбегала на неделю другую к своим парням, но потом все равно возвращалась к отцу. Он на её путешествия всегда смотрел сквозь пальцы, списывая на подростковый возраст.
  - Тебе следовало бы подумать об учебе.
  - Тебе следовало бы меньше думать обо мне.
  Еще меньше, хочет добавить Агата, но молчит.
  - Послушай, я хочу с тобой поговорить. - Голос отца звучит серьезно. - Рано или поздно, но меня не станет. И тебе придется быть самой по себе.
  Откуда-то поднимается волна ярости.
  - Да я уже двенадцать лет сама по себе!
  Агата кричит, машет руками. И выбегает из дома даже не собрав вещи.
  Спустя почти десять лет она ни за что не скажет, что же вызвало в ней такую ярость. Но тогда ей, маленькой девочке, казалось, что отцу плевать на её жизнь. Может и бунтовала она только затем, чтобы он её наказал. Поставил хотя бы на учет, в конце концов. Накричал, посадил под домашний арест. Лишь бы больше не улыбался, не говорил ей "моя девочка" и не верил свято в то, что она исправится.
  Но он был таким добрым, её отец.
  Это был последний вечер, когда она видела его живым и улыбающимся. Она пропала из города на несколько месяцев, а вернулась, узнав о смерти отца.
  ...Агата отдернула руку, словно обжегшись.
  Она посмотрела в глаза Тори. С таким же разрезом, с такой же льдистой коркой вокруг зрачка. И в глазах Виктори был слабый огонек победы. Торжества. Ощущения, что подобрала нужный ключик к сердцу ненужной всем Белоозерской.
  Агата потушила сигарету, что тлела в её свободной руке. Подушечки пальцев пропитались табаком. Из кошелька появились фунтовые купюры, которые волчица бросила на стол. Она поднялась, и ножки металлического стула противно заскрежетали от соприкосновения с поверхностью пола.
  - Да ты даже представить себе не можешь, каково это. Быть самой по себе.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"