Аш
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
- Я уехала из Лейтона шесть лет назад. У меня был план: поступить в институт исскуств, заниматься любимым делом, приобрести квартиру-студию с приятным видом из окна. Я постепенно втянулась в новую жизнь, но однажды мне пришлось приехать в родной город, и меньше всего я желала встретить там тебя.
-
-
- P.S. От автора-любителя: история пишется в подарок и пишется очень долго. Название менялось со скоростью света от простого к сложному и обратно. В итоге, решила остановиться на элементарном: инициалах главных героев. Обещала писать и выкладывать, а обещания надо выполнять. Главы короткие, повествование рваное (с плавностью не заладилось). А еще я всегда боялась рассказа от первого лица, но "АШ" и "третье лицо" несовместимы. Так что я застряла в "я, ты, он, она, вместе целая страна". Государства, города, правила выдуманы, не имеют никакого отношения к реальности.
|
1.
Я искала его во всех городах. Не знала ни имени, ни внешности, ровным счётом ничего, кроме того, что запомнило обоняние. Иногда казалось, оно обмануло меня и усилия направлены на поиски того, чего в природе не существует. Я уверовала в это, пока однажды не почувствовала знакомый аромат в супермаркете. Оглянувшись по сторонам, увидела десятки мужчин, подходить к которым с вопросом о названии парфюма было бы глупо даже в рамках выдуманного соцопроса. И вот сейчас, находясь в кабинете замначальника пограничной службы Лейтона, я наслаждалась терпким ароматом, витавшим в воздухе. Мда, а я искала его во всех городах.
- Рин, ты позвонила, чтобы подышать в трубку?
- Нет, мам, прости.
- Как ты?
- Встретила его.
- Кого? - послышалось с другого конца провода.
- А ты как думаешь?
- Перестань говорить загадками.
Я улыбнулась и покачала головой. Неужели за столько лет невозможно запомнить, о ком идет речь? Ведь "он" всегда был один, даже когда я собрала себя по кусочкам, даже когда вышла замуж во второй раз. Всё тщетно. Чем больше бежала, тем сильнее хотелось назад, в ту жизнь, которую сама же и разрушила. Я запуталась, блуждала в лабиринте уже который год, и не было у пути ни конца ни края. А еще я устала, страшно устала от любви на вырост.
- Тебе дали разрешение на выезд? - переключилась мама на другую тему.
- Нет еще. Ладно, мамуль, мне пора. Позвоню, когда всё решится.
- Береги себя и заканчивай уже со всем этим.
Я нажала на отбой и поздоровалась с вошедшими в помещение мужчиной и девушкой. С ними мне предстояло подписать разрешение на работу и документы на выезд. Мужчина коротко кивнул и уселся за стол. Девушка оказалась приветливее и, представившись Юлией Александровной, принялась задавать стандартные вопросы, касающиеся моей автобиографии, жизненных целей, позиций, причин переезда на новое место жительства. Когда она коснулась личной жизни, мне безумно захотелось остановить допрос. Аргумент был весомым: вряд ли в моих бывших отношениях есть тайны, о которых нельзя распространяться за рубежом.
- Вы видитесь со вторым супругом?
- Иногда. С ним я была самой собой. Абсолютно, на все сто процентов. Не боялась быть нелепой, непонятой. Никогда ему не лгала. Знаете, он был...
- Свой человек?
- Можно и так сказать.
- Но всё же развелись.
- Ну, карма у меня такая.
Я засмеялась, а тело начала сотрясать мелкая дрожь, будто в помещении стало холодно.
- А вообще не стоит связывать себя брачными узами с другом, - продолжила я. - Сначала все кажется слишком простым, естественным. Никто не давит. Но однажды просыпаешься и понимаешь, куда себя загнала: чувств нет, лишь ипотека на двоих.
- В первый раз было иначе?
- Давайте закончим с самокопанием.
- В первый раз было иначе?
- Да.
- Тогда почему расстались?
Вопрос ударил под дых, словно я не ждала его. Казалось, время замедлило свой бег и встало в очередь за откровением. Покаяние, вот что должно было быть ответом на вопрос. Мне стоило рассказать всё здесь и сейчас, выплеснуть наболевшее и еще раз столкнуться с ошеломляющей реакцией.
- Просто, - я сглотнула подступивший к горлу ком, - он меня не знает.
Коллега Юлии, задумчиво рассматривавший до этого какие-то графики и чертежи, оторвался от своего занятия, резко встал и, схватив меня за руку, вывел из кабинета.
Мы шли по длинному узкому коридору. Точнее, не шли, а бежали. Ты крепко держал меня за запястье, не больно, но так, что невозможно было вырваться и сбежать туда, где максимально безопасно. Остановившись и открыв картой-ключом массивную железную дверь, ты втолкнул меня в просторную комнату. Голые серые стены давили не меньше стоявшей в воздухе духоты. Лишь огромное окно в полстены и то, что ты меня отпустил, давало ощущение свободы. Было приятно избавиться от оков мужской ладони, и я тут же сняла браслет и принялась растирать кожу, озираясь по сторонам. Везде могли быть скрытые камеры, записывающие происходящее в досье или, лучше сказать, компромат.
- Их нет, - произнес ты, прочитав мои мысли.
Сразу стало спокойнее. Мы были вдвоём, и я могла без стеснения рассматривать тебя. Одно дело - Интернет, другое - реальность. Да, странно, но мы до сих пор подписаны на страницы друг друга в социальной сети. Я даже заходила к тебе по несколько раз в год. Не знаю, что хотела найти там. Следы нашего неудачного брака или твои новые связи? Последних было в избытке. Маши, Кати, Лены, Светы - лишь малая часть несравненной коллекции миниатюрных брюнеток. Вы мило переписывались под фотографиями и загружали картинки с надписями "Скучаю". Лента новостей пестрила "сладостью", на которую, как мне казалось, ты не был способен. Хотя она и не нужна была мне ни тогда, ни сейчас.
Зверь в клетке - именно таким ты теперь предстал передо мной, жадно впитывающей каждую чёрточку образа. Похудевший, с легкой щетиной на лице, потухшим взглядом ты привлекал меня так же сильно, как и раньше. Ты был моим до мозга костей. Или не был?
- Значит, он тебя не знает?
Смелость тотчас же покинула меня, и я отвернулась к окну. Даже жаль тебя, Артём, ведь я всегда так делала: уходила от разговоров, избегала встреч, молчала, когда нужно было говорить.
- Значит, он тебя не знает? - повторил ты, подходя ко мне чуть ли не вплотную.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть в стекле отражение: не видеть, как расширяются зрачки твоих глаз, бьется жилка на шее, как пробуждаются чувства, которых я опасаюсь. Меня трясло даже на расстоянии метра от тебя, и всё горело медленно, но верно.
- Тём, ты слишком близко.
- Повтори.
- Ты слишком близко.
- Не это, другое.
- Тём.
- Ещё.
- Тём.
- Ещё.
- Тём.
- Как же я тебя ненавижу, - выплюнул ты, со злостью ударив кулаком по подоконнику. - Да, хочу. Всю. Со всеми мыслями, чувствами, эмоциями. Но также сильно ненавижу.
***
- Всё ещё утверждаешь, что он тебя не знает?
- Какая разница, Артём?
Я ждала реакции на выпад. Хотелось чего-нибудь саднящего, царапающего душу, чтобы можно было легко вернуться в тщательно выстроенную реальность без тебя.
- О чём думаешь?
- Мне нужно в душ.
Ещё один выпад, и слова попали точно в цель. Ты решил, что мне потребовалось смыть каждое твоё прикосновение, каждый отпечаток, оставленный пальцами, губами, колючей щетиной. Но никакая вода не растворила бы то, что давно проникло в кровь и медленно растекалось по венам.
- Пошла вон, - прошипел ты, продолжая удерживать меня в своих объятиях.
Что я должна была сделать? Оттолкнуть мучителя, поправляющего подол моего жаккардового платья? Потерять равновесие в борьбе с тем, кто намного сильнее? Я уже стреляла в тебя однажды и расплачивалась чувством вины и страхом перед козырной картой в твоем рукаве. Воспоминания о событиях двухнедельной давности резали сердце без ножа. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины того злополучного вечера, когда я оставила тебя одного и трусливо сбежала с места преступления. Ты справился. Ты всегда справлялся со всем, что я вытворяла.
- Ты меня когда-нибудь простишь? - спросила я, вывернувшись из сладостного плена рук.
Может, со стороны это и выглядело, как признание моего падения, но хотелось знать, когда мы станем друг для друга... Кем? Просто бывшими, друзьями, знакомыми, никем?
- А ты как думаешь?
Я больше не была твоим счастьем. Став катализатором ненависти, потеряла всякое право находиться рядом и боялась, что его обретет кто-то другой. Быть последней - лишь моя прерогатива, как бы эгоистично это ни звучало. Я понятия не имела, как избавиться от чувства собственничества. Оно разъедало изнутри, превращало чувства к другим в кремень. Ни к кому не тянуло. Ты был единственным, кто мог вознести до небес, за секунды опустить до земли и давить, эмоционально давить всем своим существом.
Прищурившись, ты наблюдал, как я попятилась к двери и выскочила в коридор. Я слышала, как ты звал меня по имени, спускаясь следом по лестнице и преследуя на плацу. Я не собиралась оборачиваться и в спешке села в такси. Мы бесцельно колесили по городу до самого вечера, пока на радость водителя я не назвала адрес твоей бывшей холостяцкой квартиры. Ты запретил мне там появляться, но так и не забрал ключи. Это был шанс не остаться сегодня одной в доме дяди или в безликом гостиничном номере.
Ты сидел в полумраке кухни и потягивал из бокала какой-то напиток.
- Разве я разрешил приходить?
- Нет.
- Иди сюда.
Я сделала шаг вперёд, но тут же осеклась и остановилась.
- Ты должна подходить, когда я прошу, - произнёс ты приказным тоном и, увидев моё замешательство, добавил: - Не волнуйся. Никому не позволено тебя обижать.
- Кроме тебя самого.
- Кроме меня самого, - нехотя согласился ты.
***
- Будешь уходить, возьми в холле пиджак.
- Боишься, замёрзну?
Ты хмыкнул и бережно ссадил меня с колен. Потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы не прильнуть обратно, не почувствовать, как под тонкой материей бьётся сердце, не услышать прерывистое дыхание, не любить тебя вновь и вновь.
Никогда не думала, что можно застрять в человеке и долго искать выход. Раздражали все подсказки, все доводы разума, особенно чужие. Знакомые заделались психологами. Они щедро раздавали советы, считая их истиной в последней инстанции. Не зная и толики происходящего, расписывали алгоритм моих действий, но я не реагировала. Ну или старалась не реагировать, скрывая подлинные чувства под улыбкой. До меня вдруг дошло, что я не хотела от тебя избавляться и мысли об обратном - самообман. Я простонала вслух от осознания того, что ты не нужен был мне лишь наполовину.
- Что это у нас в карих глазах? Позднее сожаление? - прервал ты ход моих мыслей.
Нежность вновь сменилась холодностью, издевательской насмешливостью. Я заметила, как ты разрывался от желания задать следующий вопрос и одновременно сомневался в его правильности.
- Может, у тебя кто-то есть?
Я рассмеялась тебе в лицо. Как же мы были похожи, знали, что спросить и как, методично причиняли боль и с презрением к себе наблюдали за последствиями.
В носу защербило, и я почувствовала, как слёзы быстро скатились по щекам. Ты никогда не видел, чтобы я плакала. Моя слабость была для тебя в новинку, но не лишала главного оружия: едких слов.
- Иди умойся. И если это очередной трюк...
- Я больше не играю в игры, - бросила я через плечо, направляясь в ванную комнату.
Фреска в виде разноцветного дыма всё ещё украшала одну из стен. Я наносила её по твоему заказу, а потом по твоему заказу вышла за тебя замуж. Лучше бы мы никогда не узнали взаимной лжи, ведь понять правду нам было не под силу. С тех пор, как она выплыла наружу, наше совместное проживание превратилось в муку. Каждый день был похож на молчаливую битву эмоций. Я плохо соображала, когда ты находился рядом, да и вне дома никак не могла стать собой и в конце концов подала на развод.
Получив повестку, ты рвал и метал, бросался фразами, большинство из которых я пропускала мимо ушей. Казалось, ещё чуть-чуть, и ты сотрёшь меня в порошок. Мой затуманенный мозг подкидывал яркие картины расправы, но реальность оказалась гораздо прозаичнее: ты просто уехал.
- Арин, открой, - настойчивый стук в дверь оторвал от воспоминаний. - Арин!
- И?
Я впустила тебя и присела на краешек ванны в надежде, что комната перестанет ходить ходуном.
- Шмелёва, - ты опустился рядом со мной на корточки и несколько раз нервно провёл по своим светлым волосам, - что-то болит?
- Ты.
2.
Шесть лет спустя.
***
- Ушибы, царапины, перелом дистального отдела голени, вывих запястья, - ты с силой захлопнул медкарту и откинулся на спинку кресла. - Где взяла байк?
- В прокате.
- Давно гоняешь?
- Пару лет.
- Много же я пропустил.
- Переживаешь?
- Нет. Больше нет, - и, по-хозяйски устроив мою ступню на своем колене, добавил: - Ни по отношению к тебе.
Я сползла на край кушетки, когда ты, не прерывая зрительного контакта, принялся массировать затекшие мышцы. Блаженное тепло проникло через хлопковую ткань носка и плавно поднималось выше.
- Я не хочу тебя в своей жизни.
- Уверена?
- Определенно.
- Смело. И что теперь делать: не впускать в свой дом, отказаться?
Я лишь пожала плечами, всем видом демонстрируя, что это не мой выбор. Не по своей воле я вернулась в родные пенаты, от прежнего существования которых мало что сохранилось. Не по своему желанию попала в эпицентр аварии, а затем - в местную больницу. Откуда мне было знать, что пребывание в Лейтоне не ограничится обычной командировкой? Единственное, в чём сомнения равнялись нулю: неизбежность нашей встречи. Я опасалась её, когда самолёт совершал посадку в аэропорту, когда проходила паспортный контроль, когда оглядывалась по сторонам на привокзальной площади, когда электричка уносила меня на окраину города. Если бы ты только знал, как я не любила возвращаться в прошлое. В нём много меня, той настоящей, верящей в искренность чувств, в вечность "Мы". Каждый раз, когда удавалось избавиться от груза воспоминаний, они удивительным образом находили дорогу назад.
- Ничего не ощущаю, - выдохнула я, наблюдая, как ловко и быстро ты опустил закатанную штанину моих джинсов.
- Ибупрофен действует.
- Я о другом.
- Думаешь, не понял? Вставай, мы уходим.
Ты резко отпустил мою ногу и с холодным безразличием заметил, как сложно мне приподняться. Равновесие - не самая сильная моя сторона, и я понимала, что глупо выгляжу, размахивая руками в воздухе, балансируя на грани между самостоятельностью и твоей поддержкой.
- Поможешь?
- Не сейчас.
Ты странно смотрел на меня: сначала просто жёстко, предостерегающе, а потом так, словно ухватил что-то новое, неизведанное. Открытие ошеломило тебя, оглушило, обездвижило. Кажется, и я затаила дыхание, пытаясь разгадать в какой плоскости бродят твои мысли. Затянувшееся молчание было прервано чирканием спички. Ты закурил.
- Через минуту сработает сигнализация.
- Поверь, это меньшая из проблем.
Я завороженно следила за тем, как ты выпустил тонкую струйку дыма, потушил зажжённую сигарету о кожаную обивку подлокотника и, встав, поравнялся со мной.
- Ты стала красивее, желаннее, и...
- И?
- В тебе мой ген.
***
Я не умела пользоваться костылями и направлялась к выходу из больницы с черепашачьей скоростью. Если честно, безумно боялась упасть на скользком паркете и заработать дополнительную парочку травм. Ты несколько раз оборачивался, закатывал глаза и напоминал об отказе от кресла-каталки. Даже не знаю, где был мой мозг, когда я решила, что справлюсь сама. С каждым шагом усталость брала верх над рисованной невозмутимостью, и я окликнула тебя по имени. В два счёта преодолев расстояние между нами, ты взял меня на руки, предупредив, что идешь на подобные уступки в первый и последний раз. Я слабо представляла, что значит "в последний раз", если нам предстояло жить вместе как минимум три недели. Если бы не злосчастная авария, не новые правила родного города, ты бы не стал моим смотрителем.
Смотритель - какое странное слово, какая необычная миссия, всех сторон которой я пока что не знала и могла лишь догадываться о возложенных на тебя обязанностях. С первого дня была приятно удивлена: мы заехали в гостиницу за вещами, прибыли к тебе домой, и ты оставил меня до конца недели в одиночестве, контролируя происходящее через плазменные экраны, которыми было напичкано помещение.
Меня не напрягали твои неожиданные появления то тут, то там, поскольку я прислушивалась к организму, ожидая изменений, последствий того, что во мне чужеродная часть ДНК. Кажется, я думала о случившемся двадцать четыре часа в сутки, изводила себя десятками вопросов, прокручивала в голове все события с момента приезда в Лейтон и делала выводы.
Самое разумное объяснение - я стала экспериментом, чьей-то лабораторной работой. Кто-то собрался исследовать наше искусственное единство? Жаль его разочаровывать, но он выбрал неподходящее время. Ты больше не болел во мне. Больше не нарывали раны, не пронзала печаль, от которой трудно вздохнуть, не покалывало кожу. Шесть лет назад твоё признание в том, что я уже никто, накрыло горячей волной, оголило нервы, раскрыло потаённые уголки души. И тогда мы растоптали друг друга, превратили в пыль, сломали, разорвали всё окружающее в прямом и переносном смысле. Я ощутила мощный выброс адреналина в кровь, когда любовь стремительно полетела в преисподнюю, а на её месте образовалась безмерная пустота. До этого мне никогда не было так хорошо и так плохо одновременно. До этого я никогда не просила меня отпустить, не умоляла, не требовала, не кричала столь громко, что сел голос и подрагивали от напряжения губы. Я просто выдохлась от собственного бессилия, от невозможности вернуться назад и безжалостно вычеркнуть каждый момент нашего супружества.
Меня должна была тревожить зияющая дыра в сердце. С ней я стала холоднее, жёстче, циничнее по отношению к чувствам. Слово "любовь" потеряло истинное значение и превратилось в оболочку, за которой ничего не скрывалось. Меня не раз пытались свести с молодыми людьми, да они и сами подходили знакомиться, но никто не проходил отбор. Попытки построить отношения заканчивались на первом свидании, максимум - на втором. На самом деле в каждом поражении потенциальной второй половины было сосредоточено лишь мое фиаско.
Я пала перед привлекательностью одиночества и не заметила, как выстроила высокую стену изо льда. Помнишь, ты говорил, что мне не хватает упорства в достижении целей? Знай, в деле "как остаться одной" я стала мастером, отточившим свои способности до идеала. Я холила и лелеяла тишину и покой, возвела их в ранг ценностей. Я ни в ком не растворялась без остатка, хотя в глубине души желала вырваться из заточения, в которое себя загнала.
Однажды у меня почти получилось выйти на свет: второй брак стал соломинкой, маленькой надеждой на полноценную семью. Я старалась, честно старалась открыться Александру, поверившему в то, что я вновь смогу полюбить. Его вера была столь сильна, что и меня, пусть и ненадолго, захватила в плен. Саша отличался огромным терпением, пониманием. Он умел слушать и слышать.
Проявила ли я глупость, потеряв такого мужчину? Возможно. Да нет, точно. Теперь можешь меня осудить и будешь прав. Я запуталась и затянула в пучину искреннего человека. Запуталась я, а винила тебя. Особенно ночами, когда ты без спроса врывался в сновидения и с лихвой компенсировал свое отсутствие в реальной жизни. Я смеялась, говоря о богатом спонсоре снов, ведь ты приходил не единожды и всегда по-разному. Когда я успокаивалась, думая, что закончилось наваждение, исчерпаны все локации, показаны все действия, испробовано на вкус каждое слово, ты удивлял и демонстрировал нечто свежее, небывалое.
По утрам я желала, чтобы и твоё пробуждение граничило с исступлением. Ты часто фигурировал там, где по определению не должен был находиться: в каждой подлунной мысли. Ночное послевкусие раздражало, дразнило, манило. Испытывал подобное? Я солгу, если скажу, что не поинтересовалась бы прямо сейчас, когда ты зашёл в гостиную, бросив ключи на журнальный столик.
- Можно узнать, ты привёз, что я просила?
- Так узнавай.
- Привёз?
Ты кивнул и махнул головой в сторону террасы.
- Возьмёшь в машине.
- Тогда я пойду? - робко спросила я.
- Да ради Бога. Ноут заждался тебя. Только весь трафик не скушай.
- Я заплачу.
В комнате повисло молчание, но оно было настолько говорящим, что в ушах стоял гул.
- Чем заплатишь? - хрипло произнёс ты. - Деньгами, которые получила за наш брак?
- Мы оба знаем, что я их не брала.
- Мы оба знаем, что сначала взяла, - парировал ты со злостью.
- Своим грехам поёшь ты оду, меня же уничтожаешь.
- Хватит врать, - рявкнул ты, резко подняв меня с дивана. - Я хоть раз уничтожал тебя по-настоящему? Показать, каково это?
- Нам надо поговорить, - прерывисто произнесла я, отметив, как ты скользил взглядом по моим губам, - о тех деньгах и обо всём, что тогда случилось.
- Нет.
- Но...
- Я сказал нет. Не хочу слушать надуманные оправдания.
- И как далеко готов зайти в молчании?
Чёрные глаза осветились радостью; ты удовлетворенно улыбнулся, поняв, что я перебираю возможные варианты твоей мести и по совместительству моего уничтожения.
- Так далеко, как будет необходимо.
Я шумно выдохнула и, сцепив ладони на твоём затылке, прикрыла веки. Почему-то именно в таком уязвимом положении ощущала себя дома. Почему-то именно в такие моменты вспоминались заученная наизусть теплота и исходящее от тебя ощущение опасности. Лишь рядом с тобой на покрывающем сердце льду образовывались трещины, и я силилась найти лекарство, которое помогло бы избавиться от недуга. Двойственность эмоций заставляла чувствовать себя живой, и я упивалась ею, словно заблудившийся в пустыне путник. Вот так вот при всей глубинной нелюбви ты был глотком свежего воздуха, мерой моей подвластности.
- Тебе нужно научиться себя контролировать, - вкрадчивый шёпот морозом пробежал по коже. - Мы теперь одного вида, и ты не имеешь права испытывать желание.
- Кто-то себе льстит.
- Просто констатирую факты: ты всегда будешь выгибаться мне навстречу. Достаточно провести рукой вдоль позвоночника, снять хлопковую ленту, стягивающую волосы, и вдохнуть их аромат. Что это? Мята, лайм?
Всё, о чём ты говорил - химия, безжалостный и беспощадный процесс, в котором мы исполняли роль реагентов. В наших затягивающих, наполненных ложью встречах был лишь один отголосок правды - взаимное притяжение. Сколько бы месяцев ни прошло, оно эхом разносилось по телу, то будоража, то охлаждая кровь.
Первое время я сбегала, едва завидев тебя на горизонте. Моей скорости могли бы позавидовать марафонцы, хотя я никогда не занималась спортом ни профессионально, ни любительски. Кажется, я боялась огня и единственным способом не стать опаленной считала приличное расстояние между нами. Помнишь, зарубежный мультфильм, в котором дятел Вуди закрывал один и тот же проём десятками дверей? Мы до упаду смеялись с тобой во время просмотра, а сейчас былое веселье отдаёт привкусом горечи и истины. Оказывается, можно захлопнуть душу не десятками, а тысячами дверей. Но скрыться за семью замками - чересчур просто и, откровенно говоря, ненадежно. Да и вообще глупо. Глупо уходить от проблем, оставляя их нерешенными. Огромное количество вопросов и ни одного ответа - неужели это единственное, к чему мы пришли?
3.
***
Я намеренно испытывала мужское терпение, непозволительно долго находясь вне дома. Успела пообщаться по скайпу с мамой в салоне твоей Мазды, послушать музыку и поискать на девайсе видео, которое ты хотел показать с получаса назад. Ни одного подходящего файла на ноутбуке найти не удалось, хотя, по сути, я не знала, что искать. Теряться в догадках и тянуть время - единственное, что оставалось. Интересно, а если бы я завела авто, насколько близко удалось бы приблизиться к черте города. Меня бы настиг ты или тот, на кого ты работал? Я и сама не одобряла своего поведения, не говоря уже о том, какой ценой награждались подобные выходки в Лейтоне. А ведь и вправду какой? Да, я не удосужилась прочесть оставленный тобою Кодекс от корки до корки. И да, центр страха определенно сместился в моей голове. Я больше не узнавала себя рядом с тобой, глубоко копала, вставала на зыбкую почву, пыталась обнаружить точку перехода твоей нежности в стремление наступать, покорять, владеть всецело и безраздельно. Ты скажешь, что тяга пропала и повторишь, что лишь мне нужно учиться контролировать порывы. Я даже поверю тебе ненадолго, а возможно и навсегда.
Я захлопнула крышку ноутбука и осторожно выбралась из машины, встретив непогоду во всей её красе. Вечернее небо рассекали яркие молнии, и шел косой дождь. Шансы удачно добраться до помещения и не промокнуть равнялись нулю.
- Почему не пользуешься спальней?
Я была уверена, что ты поджидаешь меня в холле, предполагала столкновение с замечаниями по поводу своего внешнего вида, но они не последовали.
- И на диване хорошо.
- Сегодня твоё место в спальне.
- Нет.
- Да.
- О каком видео ты говорил?
Я попыталась перевести разговор в другое русло, зацепившись за съедающее любопытство как за спасительную соломинку.
- Пойдём посмотришь.
Ты кивнул и ленивой походкой двинулся из коридора в комнату. В очередной раз я словила себя на мысли о тяжести жизни под одной крышей. Каждое твоё движение - уникальная панацея от проявлений одиночества, то, что доктор прописал. Ты в курсе, в чём плюсы повторения наших отношений? Побочные эффекты давно известны, организм адаптирован к ним, ну а любая новая рана ничем не отличается от уже нанесенных. Сценарий стар как мир, актёры не теряют своего амплуа.
Мне недолго пришлось фокусироваться на расстеленной ковровой дорожке, поскольку ты резко развернулся, ловким движением вытащил из заднего кармана моих шорт спрятанное фото и впечатал меня в дверной косяк.
- Я отправил тебя за ноутом, а не копаться в бардачке.
- Знаю, Артём. Прекрасно знаю.
Не мешало бы оказаться в тот момент на тренировочной трассе, услышать шуршание гравия под колёсами мотоцикла, почувствовать свободу полёта, постараться забыть изображение на матовой поверхности фотографии. Маленькая копия тебя с такими же пшеничного цвета волосами и пронзительными тёмными глазами... Всё как в несостоявшихся мечтах. Живо, ярко, чересчур недоступно.
***
- Это твой ребенок?
В ожидании ответа я мысленно считала каждый стук своего сердца. Биение было чётким, громким, но не заглушающим страх. Думаешь, столь сильно боялась услышать "да"? Определенно. Я вновь уличила себя в эгоизме. Мне до сих пор хотелось родить от тебя ребенка, твоё начало и твоё продолжение. Желание не сгорело до конца, оно тлело внутри, порываясь превратиться в связующий нас огонь. Я все ещё удерживала тебя, тешила себя надеждами, хоть через секунду и отбрасывала их куда подальше. Как же так умудрилась запутаться? Почему металась между "за" и "против"? Откуда выросло чувство быть для тебя особенной, неповторимой? И почему оно столь тесно связано с материнством? Потому что так и не стала мамой, потому что страшилась не познать значимую ипостась? Наш брак - яблоня без плодов. Но хуже всего то, что наш брак - живая душа, трепещущаяся под маской фальши. Может, хорошо, что мы не стали родителями, ведь ни в чём неповинный ребенок не заслуживал страданий.
- Да.
- А?
- Да, это мой сын.
Накатившая боль сдавила грудь, словно тисками. Я шумно выдохнула и встретилась с тобою взглядом.
- Как видишь, я не всё выставляю в Интернет.
Тебе известно, что я наблюдала? Пользовался ли возможностью задеть, подколоть с помощью социальной сети? Где в твоей виртуальной жизни была игра? Она же имела место быть, судя по недавнему замечанию и сосредоточенной в нём усмешке.
- И как зовут сына?
- Артём.
- Оригинально.
- Уж как есть, - развёл ты руками.
- А кто его мать? Вы...
- Это что, праздное любопытство? Я не собираюсь стоять и отчитываться перед тобой. Это моя личная жизнь, а не твоя. Я же не спрашиваю, родила ли ты, где покупала колыбель и распашонки.
Ты осёкся, поняв, что ударил по больному, ударил хлёстко и со всего размаху. Мне даже полегчало от испытанного тобою чувства вины.
- Прости. Арин, я не подумал.
Лучше бы я вырвалась и закрылась в спальне или просто промолчала. Кто тянул меня за язык, когда я сказала, что всё в порядке и что не вышло с тобой, получится с другим? Откуда тебе было знать, что все эти годы "другой" оставалось понятием фантастическим, запредельно далеким? Спросишь "А как же Саша?", я отведу взгляд и пожму плечами. Тогда ты всё поймешь. Возможно.
- Раздевайся.
- С чего вдруг?
- Мало ли. Взяла в машине что-то ценное и скрываешь.
- Я ничего не брала. Больше не брала, - поспешила я уточнить.
- Твои слова, как мы знаем, расходятся с делом. Раздевайся, - повторил ты и, отойдя подальше, уселся на низкий комод.
Решил отомстить за фразу про другого мужчину? Грамотный подход.
- Не собираюсь ничего доказывать и становиться марионеткой в твоих руках. Хочешь зрелищ? Это не ко мне. А насчёт хлеба... Так и быть, ужином накормлю.
Чего ты ждал? Кротости? По-моему, я одарила тебя разочарованием. Да и себя заодно. Я костерила тебя и твой приказ на чём свет стоит. И ты никоим образом не улучшал моего состояния, с удовольствием смакуя тем вечером каждый кусочек приготовленного мною блюда. Зачем я только присоединилась к тебе? Почему не оставила на кухне одного? Встать и уйти было бы, по меньшей мере, проявлением слабости, доказательством того, что я уже не прочь удовлетворить твоё стремление к зрелищам. Меня лихорадило, и, если бы ты не доел, звякнув по столу вилкой, я бы не выдержала и заныла вслух.
- Что с тобой? - спросил ты, встав и сложив посуду в раковину.
Уверена, ты знал причины моего беспокойства.
- Сдаёшься?
Ты всегда умело констатировал факты, свидетельствуя, устанавливая очевидное так, что ни одно возражение не приходило на ум. Оставалось лишь кивнуть, согласиться и добровольно угодить в ловушку. Можешь праздновать победу, ведь в тот момент я собиралась капитулировать, выкинуть белый флаг. Белый - мой любимый цвет. Белый - твой любимый цвет, лучший из лучших, чистый лист, фон, на котором можешь рисовать, что захочешь. Захочешь?
- Лучше иди отсюда, - произнесла я членораздельно. - Далеко иди.
Странно, но ты выполнил мою просьбу, напоследок напомнив про грязные тарелки. Быстро управившись с нелюбимым делом, я закрыла кран и почувствовала усталость. Сглотнула вставший поперёк горла ком и ощутила боль, стенки гортани нестерпимо кололо. Похоже, лихорадка - результат простуды, а не вируса под именем "ты". Подобное недомогание не входило в мои планы; будто было мало полученных на шоссе травм. Когда заболевало тело, сознание воспалялось вместе с ним. Уязвимость возрастала в разы, хотелось скрыть её от всего мира под чем-то тёплым и согревающим. Мне требовалось лекарство, и я вспомнила, что в день заезда видела в спальне аптечку.
- Артём.
Сначала я выгнала тебя, а потом звала. Как это похоже на меня, делающую шаг вперёд и два шага назад. Знаешь, ты плохо выполнял обязанности смотрителя. К чему все эти экраны по периметру помещений, если ты не заметил, как я нуждалась в тебе. Точнее, не в тебе, а в жаропонижающем средстве, эффективном методе борьбы с бессилием.
Когда я поднялась в спальню, ты разговаривал по телефону, отделываясь от собеседника односложными фразами. Ты явно не ожидал меня увидеть и, приподняв в удивлении брови, прервал "содержательный" диалог.
- Чем могу помочь?
- Ну, - я замялась, нервно покусывая губы, - закончилось обезболивающее, а нога ноет.
Я врала, бесстыдно недоговаривала всей правды. Не хотелось становиться мишенью для насмешек. Мало того, что я умудрилась заработать перелом, так ещё и простудилась. Ходячая катастрофа. Хотя в данной ситуации ходячая - громко сказано.
- Аспирин сойдет?
- Наверное.
- Возьми в аптечке, - кивнул ты в сторону шкафа.
Я сглотнула слюну. Неприятно. К тому же, у меня поднималась температура. Стремительно и неизбежно. Я моргнула пару раз, пытаясь на чём-нибудь сфокусироваться, хотя бы на тебе. Не самый лучший вариант, но в моём положении сойдет.
- Не тормози.
Ты явно не был сторонником медлительности и, лично вытащив из аптечки таблетки и бинт, вложил блистер с аспирином в мою ладонь.
Бинт-то к чему? Ты предупредил вопрос, устроившись на краю кровати и искусно притянув меня с помощью марлевой ленты.
- Без рук. Впечатляет. Давно нашёл способ обойти Кодекс?
Я закашлялась, ощутив скольжение обернутой вокруг талии ткани вниз.
- Если бы ты не копалась в бардачке, не попала бы под дождь. Не попала бы под дождь, не ломило бы мышцы. Не ломило бы мышцы, мирно спала бы на узком диване. А так...
Ты резко дёрнул бинт вверх, разрывая его концами планку на блузке. Множество перламутровых пуговиц посыпалось на паркетную доску, и, стоит отметить, это была чарующая музыка для обострённого слуха.
- Будешь спать здесь. И переоденься, воровка.
"Воровка". Слово полночи не давало сомкнуть глаз. Или причина заключалась в тебе, сидящем в кресле и что-то читающем в ноутбуке. Я ошиблась: ты отлично выполнял свою работу. И именно ты был вором, укравшим добрую половину моей жизни. Могла ли я когда-нибудь рассчитывать на безвозмездное возвращение?
4.
***
Когда я очнулась в очередной раз, комната по-прежнему кружилась на карусели, тиканье настенных часов отдавалось болью в висках, и сильно жгло глаза. Как только я убирала соленую жидкость со щек, слезы катились с удвоенной силой. И знаешь, не позавчера, не вчера, а именно сегодня отчаянно захотелось домой. Там, в тишине и одиночестве, я могла позволить себе страдать в полную силу, не храбриться, не строить из себя железного человека, а свободно закиснуть на пару-тройку дней.
Я бы скучала по твоей непрошеной заботе? Не знаю. Как впрочем, не знаю, почему задавалась подобным вопросом. Что-то было в твоем внимании притягательное, незнакомое, контрастирующее с прошлым, в какой-то степени милое, но не розовое и не пушистое. И хорошо, иначе твое жилье превратилось бы в домик Барби и Кена. Ты же помнишь мое отношение к приторным, медоточивым моментам. Скепсис, цинизм вкупе с верой в возможность хэппи-энда представляли собой адскую смесь. Я смотрела мелодрамы, улыбалась, а в конце натянуто произносила 'И жили они долго и счастливо'.
Что-то в моём восприятии пошло не так, или происходящее - всего лишь проявление индивидуальности? На меня нередко примеряли стереотипы, которые не подходили, не срабатывали, не сочетались с реальным положением вещей. К примеру, увлечение инди-роком, по мнению некоторых, никак не вязалось с внешним образом, женственностью. Долженствование - вот чего ожидала общественность. И ты тоже при всем своем отличии от других людей не раз использовал долженствование в оценке моих поступков. Я ошибалась, падала, вставала и ошибалась вновь. Ты не терпел промахов, не прощал их? Не думаю. Тебя коробило то, что я вступила на закрытую территорию, играла твоими шахматными фигурами, активно использовала придуманные тобою ходы. Неожиданно, не так ли? У меня нет предположений, что ты почувствовал, узнав, что я приняла предложение выйти за тебя замуж по большей части под напором своего дяди. Тогда я не подозревала, что ты за меня заплатил. Сколько? Ровно столько предложил мой родственник за раскрытие твоих идей, планов, проектов. И я предала тебя, свои устои, своё мировоззрение, правду, которой дорожила. При случае не забудь 'поблагодарить' нашего посредника или, лучше сказать, организатора личной жизни. Ведь если бы не он, я бы не узнала, что такое притяжение с первого взгляда, сладостные муки, страх разоблачения, что такое видеть презрение в глазах любимого человека и отвечать ему тем же. Между нами не было и никогда не будет абсолютной пустоты и равнодушия, что бы ты ни говорил. Нечто весомое, принципиально ощутимое встало и стоит колом в груди. Не вдохнуть, не выдохнуть.
Я громко чихнула, у меня тут же заложило уши, но открылось обоняние. Отличная нездоровая цепочка. И сколько еще выносить ее и запах лекарств, витавший в воздухе? Ты вызвал врача на дом. Прекрасно знал, что я не люблю докторов и поставил перед выбором: либо едем в больницу, либо ты звонишь своему терапевту. Твой Гиппократ мне не понравился. В его компетенции я не сомневалась, а вот в осведомленности о наших отношениях - однозначно. Ты имел обыкновение распространяться о личной жизни, ведь так? Не отрицай, я часто ловила на себе прожигающие взгляды твоих знакомых. Где ты откровенничал? В баре, ночном клубе, у костра во время весенней вылазки, после зимней бани, на пляже после гонок на квадроциклах? Какая часть короткого брака получила огласку? Похоже, лишь та неприглядная сторона, что касалась моего безмерного обмана.
Ты не поверишь, но в отличие от тебя я желала оставить подробности при себе, не делать их материалом для "желтой прессы". Хотя почему не поверишь? Как ты там сказал шесть лет назад? "Желаешь остаться чистенькой". В тот вечер я предложила начать все сначала, попробовать, рискнуть, вернуться в отправную точку, но с имеющимся опытом. И вновь потерпела поражение, как и всегда с тобой. Мои слова бежали впереди планеты всей, затмевали чувство самосохранения. И ты воспользовался шансом, рассмеялся, отметив, что все давно прошло. Твоя резкость до сих пор служит мне опорой. Если я вдруг начинаю фантазировать, рисовать миражи, касающиеся нас двоих, тут же вспоминаю твою реакцию. Спасибо большое. Отрезвляет, приводит мысли в порядок.
В спальне хлопнула дверь. Ты вернулся, проводив друга-доктора, вернулся с явным намерением закончить начатое врачом. Ты не дал ему возможности ввести лекарство в кровь, заверив, что всё сделаешь сам после того, как я немного посплю. При одной мысли о будущих манипуляциях, у меня заныли вены и участилось сердцебиение.
- Где ж ты так подорвала иммунитет? - ты укорял, быстро смачивая спиртом кожу на локтевом сгибе, умело вводя иглу и медленно направляя раствор внутрь. - Раньше ты не болела.
- А ты раньше не был медбратом.
Я протянула свободную руку и дотронулась до манжеты на твоей рубашке. Оксфорд. Я разбиралась в тканях мужских сорочек. Во время брака даже купила тебе несколько моделей, но ты ни одну из них так и не надел. Не понравились. Выбросил? У тебя здорово получалось избавляться от ненужного, лишнего, бесполезного. Сейчас я твое спецзадание, а потом вновь займу свое место.
Я поморщилась от болезненной инъекции и непроизвольно дернула плечом вверх.
- Чёрт возьми, Арин, - прорычал ты, недовольно отметив оставленный шприцом след. - Что ты творишь?
Жар от лекарства распространился по телу, появилось ощущение жжения во рту. А уж когда ты наклонился, сокращая расстояние между нами до минимума, воздуха стало катастрофически не хватать.
- Теперь будет долго заживать, - ты говорил о ране на руке, а сам проводил подушечками пальцев по моей нижней губе, слегка оттягивая ее вниз. - Больше так не делай. Никогда.
***
Ты вшивал меня под кожу свою. Взглядом, касанием, словом. Я не разобрала ни единого слога в твоём прерывистом шёпоте, но просила повтора. Сумасшедшая, созданная легионом твоих мыслей, желаний, отточенных действий. Ты и лёд мой, и солнце. Как же мне их не хватало. Безусловно, даже признав величие твоего влияния, я буду его отрицать, отрекаться десятки иль сотни раз, старательно прогоняя увиденное в зеркальной стене отражение: сброшенное на пол одеяло, скомканная простынь и я, доведенная до крайней степени устали. Знаешь, у тебя хороший вкус в интерьере. Ты гедонист, эстет, ценитель визуального. Кажется, чувства передались и мне.
Всё моё существо задрожало от холода, когда ты отстранился и отошёл от кровати на пару метров назад. Ты жесток, безжалостен. Одной рукой дарил возможность дышать, а другой забирал кислород и наблюдал, как я бросалась на поиски его источника.
Я не знала, сколько прошло времени, но ты так и не вернулся ко мне, болеющей, травмированной, уязвимой. Чего ты ждал? Особого приглашения? Мысль о нём заставила рассмеяться в голос. Где-то с минуту я не могла прийти в себя, а ты безмолвно осуждал за неуместное веселье. Да, меня немного заносит рядом с тобой. Виной тому, между прочим, твоё дурное влияние, чужая кровь, вседозволенность. Не подумай, что я жалуюсь. Напротив, всё хорошо. Почти.
- Спокойной ночи.
Я опомнилась первой и, небрежно бросив короткую фразу, рукой указала на выход. Я выгоняла тебя из собственной спальни, притесняла, безуспешно тушила костёр, который мы разожгли.
Ты вышел на террасу, с таким остервенением хлопнув дверью, что с полки упал томик твоего любимого Олдоса Хаксли. Всегда бережно относящийся к книгам не обернулся на звук. Я вглядывалась в твою напряженную спину, слушала недовольное рычание и силилась избавиться от охватившего меня напряжения.
- Зачем приехала в Лейтон?
Ты вернулся в комнату. Холодный, отчуждённый. Мне бы твою выдержку, способность переключаться между заинтересованностью и равнодушием. Сейчас нажать бы на тумблер и успокоиться, не проводить ладонями по дубовой грядушке кровати, не нажимать на нее со всей силой до четких следов на коже.
- Тебя не просветили?
Я удивилась незнанию цели моего визита. Странно.
- Хочу услышать с первых уст.
- Отправили с работы на открытие гостиничного комплекса.
- И ты согласилась?
- Будто бы был выбор.
- Бежавшая из города так, словно за ней гнались волки, не нашла выхода? Уж прости, ни за что не поверю.
- Твоё право.
- Моё. И ты...
- Что?
Почему я всегда прерывала тебя? Откуда нетерпение, нежелание дослушать до конца? Может, я давала тебе шанс всё обдумать, поддаться рассудку, пойти вслед за ним и никогда за мной.
***
- Сеанс самолюбования окончен.
Ты с силой выдернул флешку из USB-разъёма, абсолютно не заботясь о безопасном извлечении. Тебя что-то пугало? То, как я зависла на видео, которое хотел показать? То, что нажимала на повтор вновь и вновь? Тогда зачем позволил смотреть на меня, не справившуюся с управлением и вылетевшую за пределы дороги?
- Больше не гоняй, - невольно ответил ты на интересующий вопрос.
Это урок. Ты подкинул картинки, которые должны застыть перед глазами, никогда не стираться, превратиться в воспоминания. Полученные травмы - царапины по сравнению с тем, что могло случиться. Моя жизнь висела на волоске, который выдержал и не оборвался. Благодаря чему-то, кому-то? Может, тебе? Меня посетила уверенность в том, что именно ты сделал меня частью себя. Что-то ввёл в организм, встроил, забаррикадировал доступ к уязвимости. Но уж слишком искренним было удивление в больнице, когда ты заподозрил неладное. Как ты вообще это сделал?
Много вопросов роилось в голове, но оглушительней была нехватка адреналина, ощущаемая после просмотра видеоролика. Жажда скорости волнами накрывала меня, заставляя потягиваться от охватившего жара. Лишь свежий воздух мог забить сладостное ожидание.
- Давай погуляем.
- Это что, свидание? - ты кривовато улыбнулся, задевая меня словами.
- Очень смешно. Я чувствую себя в клетке, сижу в четырёх стенах, - я развела руками. - Мне ведь позволяется выйти?
- Стен больше четырёх, а выйти можешь, - ты открыл дверцу шкафа и, достав первое попавшееся платье, кинул его на подушки, - но только со мной.
Оделась я быстро. Благо не под твоим пристальным взглядом, поскольку ты ушёл выводить машину из гаража.
А потом мы ехали не спеша, плавно по направлению к набережной. Любимое место в городе. С тех пор, как вернулась, так и не добралась туда, хоть и была на своих двоих. Всё некогда было. То доделывала накопившиеся заказы, то принималась за новые, а потом всё завертелось - посещение гостиничного комплекса, роковая поездка, и вот он - конец свободе.
На набережной было ветрено и многолюдно. Среди прохожих встречались твои знакомые. В основном, девушки. Со скамейки я наблюдала за вашим общением, а некоторые твои собеседницы в свою очередь бросали на меня заинтересованные взгляды. Бывшая жена - это ведь уникальный экспонат, который нужно рассмотреть со всех сторон. У меня уже горели щёки от внимания, смущения и поднимавшейся температуры.
Посиделки перестали быть в радость, но, к счастью, терзающее одиночество нарушил Саша. Я и не знала, что он в городе. А вот он узнал о случившемся почти с первых уст: из рассказов моей мамы.
- Скажи мне, только честно, - нарочито громко произнёс он, когда мы всё обсудили и даже нашли над чем посмеяться. - Жизнь наладилась, когда ты избавилась от него?
Мне показалось, или ты тоже ждал продолжения, оставив беседу и направившись к нам.
- Я ни от кого не избавлялась.
- Подумай об этом, когда вспомнишь, кто подал на развод, - он приобнял меня на прощанье и поцеловал в висок. - Отелло надвигается, Петрушка удаляется.
- Шут, - крикнула я вслед Саше.
Обратный путь проходил в ещё большей тишине, нарушаемой раздумьями и твоими редкими прикосновениями к моим ледяным рукам. Я таяла. Медленно, тягуче, безвольно, всю дорогу мысленно сжигая то, что было дороже тебя.
Так странно: ты учил меня не гнать по шоссе, а у самого стрелка спидометра зашкаливала. Я уж молчу о том, как, не щадя авто, ты резко ударил по тормозам недалеко от дома. Я хотела адреналина и получила его под твоим чутким руководством. У меня подрагивали руки, ноги, и я шла по двору, а затем по дому, словно по льду. У меня не хватило сил подняться на второй этаж, и я заснула на диване. А утром увидела в гостиной незнакомого человека. Тебя не было, и интуиция подсказывала, что речь шла обо всём доме. Страх сковал тело. Казалось, каждая мышца налилась свинцом, и я больше не могла двинуться. Но хуже всего то, что липкое чувство боязни проникло в сознание. Я поняла, что достигла поворотной точки, после которой пребывание в Лейтоне изменит свой ход.
- Вы кто?
Незнакомец протянул руку.
- Денис. Ваш новый смотритель.
Знаешь, когда громко хлопаешь дверью, звук разносится по всему помещению. Именно его я и услышала. Меня обуяло чувство опустошённости. Я то смотрела на Дениса, то отводила взгляд в сторону. Даже не могла поздороваться по-человечески, чуть открыться, чего, в принципе, давно не делала.
Ты оставил меня и забыл об этом сказать. Вот только стоила игра свеч или нет, доверяла я лишь тебе. Всегда: при первом знакомстве и всю нашу жизнь. Всецело и безраздельно. Шах и мат.
5.
***
Меня волновала перспектива проживания с Денисом. Делить помещение с другим человеком - непростая задача. Я всегда стеснялась, смущалась, чувствовала неловкость. И если в детстве проблема не принимала серьезного масштаба, то со временем ситуация изменилась в худшую сторону. Ушла свобода, которую я ощущала на турбазе, в лагере да даже в купе поезда. Мне было сложно с кем-то жить. Родители конечно не в счет, это не обсуждается. А ты ... Коллизия наших судеб давно стала чем-то само собой разумеющимся. Достаточно пересчитать все встречи, пересечения, прощания.
Помнишь девочку с вплетёнными в локоны алыми лентами? А я вот помню светловолосого мальчика лет семи с пронзительным тёмным взглядом. Как мы тогда смотрели друг на друга. Уже тогда смотрели. Откуда всё берётся? Кто запускает безымянную карусель, билет на которую всегда найдётся в твоём кармане?
А пятнадцатилетняя девушка не всплывает в памяти? Десятки комплексов и неумение постоять за себя. И ты, весь такой сильный, смелый, интересный. 'Выходи за него замуж', - сказала мне тогда мама, а я улыбнулась и совсем чуть-чуть помечтала. Как же элементарно выглядел брак: муж, жена, ребёнок равно семья. Попробуй сейчас нарисовать ту картину. Краску ни в одном магазине не найдёшь, а цветные мелки сотрутся с асфальта вмиг.
Совершеннолетие - вообще отдельная история. Восемнадцать лет, юный возраст, прекрасная пора. Хотелось тебя увидеть. Зачем? Встретила бы, и что? "Привет, у меня день рождения" - так сказала бы? Скудоумие какое-то. И лишь раз в год, в свой день рождения я вспоминаю, как безмерно тебя... Навек. Звучит как грустный финал воображаемого романа. В принципе, так оно и было в девятнадцать, двадцать, двадцать один отрезок жизни.
А потом мы встретились на юбилее моего дяди, Александра Дмитриевича Торопова, человека, любящего играть с людьми в игры. Тогда ты уже начинал работать над собственными бизнес-проектами, и твои идеи были лакомым кусочком. А я, по мнению Александра Великого, представляла собой симпатичную мордашку, способную тебя зацепить. Я отказывалась, отказывалась, а потом согласилась. До чего же странно не помнить аргумент, который меня сломил. Такое ощущение, что я очнулась, а спектакль в самом разгаре, и убежать со сцены не хватит смелости. Сейчас столько определений меня самой крутится в голове, что аж мутит от их грязного однообразия. Что я боялась утратить? Материальное благосостояние: оплачиваемую учебу, карьерные возможности? Я не потратила ни копейки перечисленных за обман денег, оставила институт и сменила вид деятельности.
Периодически я оправдываю себя тем, что была пешкой. Ложь, наглая, ничем неприкрытая ложь. Мне никто не давал руководства к действиям; чужою была лишь цель, а план-то был мой. Я пыталась проникнуть в тебя, а в итоге упала в вырытую мною яму. Ты тоже играл, а потом кратко бросил, что старался защитить, помочь избавиться от влияния родственника. До сих пор не могу толком среагировать на признание. Я прошу прощения, но при этом не верю тебе. И мы не придём к ясности, ведь ты не хочешь со мной разговаривать. Тупиковая ситуация.
И всё же раз за разом мы продолжаем видеться. Знаешь, я не удивилась, когда тебя определили моим смотрителем. "Простой случайный отбор" - так охарактеризовали способ в больнице. Мне приказали ждать твоего прихода в кабинете, и я прислушивалась к шагам, раздающимся снаружи. Я накрутила себя донельзя, до такой степени, что вздрогнула, когда ты появился на пороге. Хотела бы я залезть к тебе в мысли и найти там реакцию на новую подопечную. Ты не усмехнулся, не нахмурился, не приподнял в изумлении бровь, даже глазом не моргнул, просто принялся изучать медкарту.
Зачем я возвращаюсь в тот день? Потому что тебя рядом нет. Есть некий Денис и то, что необходимо скрывать. С первой минуты знакомства Денис принялся рассказывать о себе, предложил перейти на ты, на что я рассеянно кивнула.
- Тебе плохо? - смотритель замолчал и прищурился. - Артём сказал, ты болеешь.